- Ну и вонь здесь, - негромко возмутился из-под накинутого капюшона его спутник.

- Зато точно никого не встретим, - не оборачиваясь буркнул идущий впереди и смахнул с морщинистого лба крупные капли рота, - слушай, Баллончик, - он окинул взглядом вяло подрагивающий мешок, - а тебе собаку не жалко? Зачем свою то взял? Можно было на улице дворнягу какую-нибудь словить.

- Это младшей сестры, - равнодушно ответил спутник, а потом криво усмехнулся, - пусть эта маленькая тварь немного почувствует вкус настоящей жизни. А жизнь - это боль и страдания, правильно я говорю, Мелькруп?

- Да, жизнь - дерьмо, - сделав нарочито серьёзное лицо согласно покивал собеседник, - разбираешься, Баллончик...

Вскоре забор ушел влево, и путники спустились по пологому склону на небольшую поляну, окаймлëнную тремя раскидистыми дубами. Трава на ней была примята, а вокруг деревьев валялись, словно пожухлые опавшие цветы, измятые полиэтиленовые пакеты.

- Ну вот, а говоришь, никого не встретим, - кивнул на белёсые, покоробленные пакеты Баллончик, - кто-то же это здесь разбросал.

- Торчки какие-нибудь, - отмахнулся Мелькруп, - что нам до них. Сейчас, через кусты пройдём, а там уже и на месте будем.

В этот момент из мешка послышалось жалобное поскуливание, тут же прерванное пинком туго зашнурованного ботинка. Пëс сдавленно булькнул, и по мешку волнами прокатилось копошение.

- Скоро, уже, Граф, ещё чуть-чуть пройти, - показалось, даже с какой-то лаской произнёс Мелькруп и встряхнул мешок, - тебя ждёт великое предназначение!

- Ага! - хрипло расхохотался Баллончик, обнажив редкие мелкие зубы, и сразу стал похож на какого-то грызуна, - это точно!

Продравшись через тугие прутья прибрежных кустов спутники вышли на край большого квадратного отстойника. Вода в нём чернела отражённым ночным небом и была совершенно неподвижная. Редкие заросли аира окаймляли очистной водоём, словно ресницы огромный, чёрный, неживой совсем глаз. Несколько одиноких длинных клëнов росли вдоль прямого невысокого берега, раскинув в стороны тонкие ветки.

- здесь, - произнёс Мелькруп и опустил мешок на траву

Спаниель, подвешенный на перекинутый через ветку шпагат, задыхался несколько минут. Лапы конвульсивно сучили в воздухе в поисках несуществующей опоры, а налитый кровью глаз, повёрнутый к людям, с непониманием и мольбой смотрел на хозяина, решившего зачем-то причинить своему питомцу боль и страдания. Наконец тело обмякло, раскачиваясь ленивым маятником, и собака сразу будто стала длиннее.

- Фу-у-у-у! - заткнул пальцами нос Баллончик, - ещё больше завоняло.

- Обосралась, - коротко пояснил Мелькруп, - это нормально. Доставай горелку.

- А ничего, что она дохлая уже? - парень расстегнул рюкзак и, порывшись в нём несколько секунд, достал газовую горелку и зажигалку, - может, пока живая была нужно было?

- Мы же не живодëры, - возразил не сводящий взгляда с животного напарник, - нам нужно ритуал провести, а не скулëж здесь выслушивать.

- Ну да, это понятно, - согласно покивал Баллончик и зажёг на конце горелки яркий язычок пламени, - книгу дать, или по памяти?

- По памяти, - надменно ответил мрачный силуэт напротив и забрал у товарища горелку. Приблизившись к собаке он оценивающе осмотрел растянувшееся в петле тело и принялся чертить пламенем линии и завороты на недавно ещё живом существе.

Через минуту на боку мёртвого животного появился вычурный рисунок, а в воздухе повис терпкий запах жжëной шерсти и жаренного мяса. Человек чиркнул огоньком по натянутому шпагату и безвольная изуродованная тушка шлëпнулась на влажную траву. К обрывку верёвки привязали специально принесённый трак от танковой гусеницы, найденный на заброшенном военном полигоне, и закинули в воду вместе с телом собаки. Поверхность пруда вздрогнула, ухнула взволнованно и разошлась медленными кругами. Возле берега тихо плеснуло, раз, два, а потом вода успокоилась и натянула обратно чёрный непроницаемый покров. Баллончик достал из рюкзака книгу и, пролистав несколько страниц, зажёг дрожащими пальцами огонёк зажигалки. Приготовившись читать он скосился на старшего товарища и затаил дыхание. Мелькруп, в свою очередь, расправил в стороны руки, точно чёрные куцые крылья, и грудным голосом затянул раскатистые заклинания, то ли на латинском, то ли на каком-то выдуманном языке. Его напарник старался соответствовать заданному тону, но получалось у него только какое-то завывание ломким, сбивающимся голосом.

- Люциферу-у-у-с, - тонко подвывал Баллончик, упорно выпадая из нот, - носферату-у-у-у..., - на более сложных конструкциях он спотыкался и путался в буквах незнакомых трудных слов.

- Омэ-э-э-э-н, - протяжно затянул Мелькруп, и тут воздух вздрогнул от резкого и протяжного гула. Звук пронëсся над водой, покрывая пространство своим оглушающим и грозным эхом, ударил в уши, а потом перешёл в чеканно-металлический перестук. Баллончик вздрогнул, испуганно дал петуха и присел от неожиданности.

- Это поезд, - недовольно проворчал Мелькруп, - всего лишь поезд! Здесь железка возле завода проходит! Если ты паровоза испугался… - он сокрушëнно покачал головой, - Баллон! Ну какой из тебя сатанист!?

- Да не, Андрей, я норм, - взбодрился Баллончик, - давай продолжать!

- Какой я тебе Андрей!? - вскипел чернокнижник, - только Мелькруп! Или ты хочешь демону моë имя настоящее открыть!?

- Да не, ты чего? - замялся товарищ, - я ж просто... Ты это... Давай, продолжай.

- Ладно... - смягчился Мелькруп, - сосредоточься, - он прикрыл веки и, задрав кверху голову, гнусаво затянул: - ом-э-э-э-н...

Спустя четверть часа две тёмные фигуры зачарованно глядели на догорающую в траве книгу, медленно покачиваясь в такт собственному мычанию, а после собрали в рюкзак раскиданный по траве реквизит и неспешно двинулись в обратном направлении.

- Давай, вперёд иди, - подтолкнул напарника Мелькруп, - я за тобой. Фонарь возьми.

Учитель трудов сельской школы, а по совместительству чернокнижник Мелькруп вздохнул, пропустив вперёд экзальтированного молодого человека, начинающего сатаниста по прозвищу Баллончик, и нервно перебрал пальцами в кармане, тихо прогремев шариками от подшипников, туго затянутыми в грубый холщовый мешочек. Его спутник медленно двинулся вперёд, освещая путь подрагивающим лучом фонаря, а учитель размахнулся увесистым снарядом и наискось обрушил на висок Баллончика всю тяжесть металлических шариков. Сухо хрустнула височная кость черепа, и тело грузно повалилось в траву.

- Вот и всë, - выдохнул Мелькруп и, ухватив жертву за ботинки потянул обратно к берегу отстойника, - уж лучше такой уë...ок, как ты, чем опять кто-то случайный, - пробормотал он себе под нос и принялся дëргаными нервными движениями разрезать на трупе одежду.

Спустя полчаса новый ритуал был закончен, на этот раз без излишней клоунады и позëрства. В небе начали зажигаться звëзды, робко отражаясь в чёрной поверхности мëртвого пруда. Ночь уверенно вступала в свои права.

* * *

Был самый обычный летний день, тот самый, когда мешаются в кучу, точно лермонтовские люди и кони, солнце, жара, густая тяжёлая зелень и длинные, гуттаперчевые будни, проведённые в безделии и праздности летних каникул. Михаил вышел из дома в то прекрасное время суток, когда уставшее за день солнце подрагивает у расплавленного горизонта широким бордовым диском, скуластым и оплывшим, точно лицо выскочившего из бани пожилого испуганного сторожа. И вместе с ним закатывается за далёкий хребет и полуденная жара, и душный изнуряющий зной июльского дня. Время, когда бледная холодная луна робко зажигает свой белый прожектор, равнодушно наблюдая за всем происходящим внизу, в её вступающем в силу ведении.

Для того, чтобы успеть к назначенной на десять вечера встрече парень выскользнул из квартиры сильно заранее. Родителей дома не было. Отбывая свою ежедневную повинность перед изнывающими от обезвоживания сорняками и посадками они пропадали на огороде до темноты. Оставалось только незаметно покинуть двор, благо одежда, специально подобранная в чёрных тонах, этому способствовала. Воровато стрельнув взглядом по сторонам он уверенно направился к калитке, когда услышал за спиной властный голос матери:

- Миша! Ты куда собрался?

«Ну вот, не получилось!», - мысленно вздохнул Михаил и, понурив плечи, медленно развернулся на месте.

- Гулять, - вяло ответил он, вкладывая в эту фразу всë своë нежелание работать.

- Опять с этими своими? - мать мотнула головой куда-то вверх и вбок одновременно.

- Ну... - лениво протянул парень и скорчил кислую гримасу, - а что?

Женщина подошла поближе и, посмотрев по сторонам, заговорила вполголоса:

- А то, что ходят слухи, что Петя твой к бутылке в последнее время прикладывается хорошенько, - она испытующе посмотрела в глаза сыну и добавила: - и Юра тоже!

- Ну не я же!

- Не волнуйся, и про тебя уже поговаривают.

- И кто ж это, интересно? - Михаил скрестил руки на груди и плотно сжал губы.

- Я называть не буду, но люди говорили. Ты, сынок, не забывай, что у тебя родители учителя, а ты на красный диплом идëшь. Так что, смотри мне, с сегодняшнего дня будешь на особом контроле, понял?

- Понял, - недовольно проворчал молодой человек и, вставив руки в карманы джинсов, зашагал прочь.

- Смотри, не поздно! - бросила вдогонку мать.

- Угу, - пробормотал в ответ Михаил. Настроение его тут же испортилось, и он начал перебирать в уме кандидатов на должность стукача. В памяти угодливым каскадом начали всплывать картины одна другой краше: вот Петина соседка снизу настырно колотит в дверь с угрозами вызвать участкового, а потом они всей своей компанией, хмельной и развязной, понуро стоят перед распахнутой дверью, выслушивая лекцию от местного борца с правосудием, как называли за глаза поселкового представителя закона. А у того что ни фраза, то «возьму за жопу», да «возьму за жопу», озабоченный какой-то. Потом вспомнился эпизод, как Петя лежит на лавочке посреди бела дня и орёт матные песни на всю округу, расплескав предварительно перед собой содержимое желудка. Вспомнился и взгляд директора школы, приехавшего мимо на велосипеде. М-да, рассказать мог кто угодно. Ну а что поделаешь, друзей не выбирают, они как родственники, или те же родители, даны человеку свыше. Под такие мысли Михаил дошагал до петиного подъезда и резво взбежал на второй этаж. Кривая стрелка, нарисованная чëрным фломастером на стене возле двери, вела от надписи «petting» к круглой кнопке звонка, на которую парень решительно и нажал. В глубине квартиры раздалась ненавязчивая мелодия, а потом послышались неторопливые шаги.

- Хи-хи-хи, чувак, - хищно ощерился хозяин квартиры, появившийся на пороге в одних трусах, и, вместо рукопожатия, ткнул друга пальцем в грудь.

- Ты что, не собрался до сих пор?! - возмутился Михаил, - через пятнадцать минут уже на месте должны быть!

- Да мне одна минута, - отмахнулся Петя, - я уже почти, - он жестом обвëл свой наряд, - сейчас, подожди! - и скрылся за дверью, оставив гостя на лестничной площадке.

Михаил уселся на шкафчик для обуви и уставился на стены подъезда, которые являли собой настоящее поле боя между молодёжными субкультурами. Этажом выше, прямо над Петей проживал рэпер Серёжка. Рост в два метра и один сантиметр мог позволить ему быть Сергеем, или Серёгой, но вот, как прозвали его с самого детства во дворе Серёжкой, так он им и остался. И вëл Серёжка с соседом настенную войну не на жизнь, а насмерть. И мало того, что силы были явно неравны, так ещё и добро, словно в книгах Толкиена, было очевидно, и было оно на стороне двухметрового рэпера. Яркие, разноцветные граффити, искусно выведенные баллончиком, были грубо и коряво расчерчены чёрным фломастером, который Петя всегда носил с собой вместе с небольшим блокнотом на случай внезапного приступа поэтического вдохновения. Поверх надписей «ONYX», «КАСТА», «RED SHORE CREW» были наспех намалëваны гротескные мужские гениталии, красовались надписи рваным гуляющим почерком: «punks not dead», «рэп это калл» и кривое, размашистое «Хой!» Единственным островком петиного суверенитета оставалась металлическая дверца электрощита, сплошь исписанная названиями музыкальных групп, среди которых теснились мелким почерком гениальные поэтические зарисовки хозяина. «Кровавой подошвой на белой стене проносятся мысли в моей голове», - прочитал свежую строчку Михаил и одобрительно покивал - из его друга иногда выскакивало что-то толковое.

Дверь отворилась и в проёме снова появился Петя. Внешний его облик не претерпел никаких изменений - всë те же трусы на сухом поджаром теле, а кроме них ничего. Только в руках появились две пары кроссовок.

- Как думаешь, чувак, - посмотрел он растерянным взглядом на друга, - какие лучше обуть?

- Ты... - вспыхнул Михаил, - ты что, бл...дь, делал всë это время!?

- Я... - Петя смущённо опустил взгляд, - ну, это... Дрочил.

- Блин, Петя... Ты как обычно. Давай быстрее, знаешь Ильяса, он потом нам весь мозг выклюет.

- Так какие обуть?

- Давай вот эти, - ткнул пальцем наугад и зло опустился на шкафчик парень.

- Окей, - покивал Петя, - я сейчас. А ты посмотри пока как я Воланда вон там нарисовал, - он указал на верхнюю площадку лестничного пролёта и, не потрудившись закрыть дверь, скрылся в глубине квартиры.

- Слышь, Петя! - окликнул его Михаил, глядя на странную фигуру, накорябанную поверх названия очередной хип-хоп группы, - а почему у твоего Воланда ирокез и розетка какая-то в голове?

- Я художник, - глухо донеслось из двери, - я так вижу.

- Какой ты художник!? - не удержавшись захохотал Михаил, - ты просто дебил!

- Блин, чувак, обидно, - нахмурившись проворчал Петя и захлопнул за собой дверь. Теперь он был в чёрной майке и таких же чёрных джинсах, и только две белые «сопли», символы фирмы «Nike», на синих кроссовках добавляли в его образ каплю света, - ну что, погнали? - мотнул он головой, и вскоре друзья энергично шагали на встречу с остальной компанией.

- А ты знаешь, что про тебя в деревне говорят? - то и дело догоняя длинноногого друга спросил Михаил. Петя тут же зажёгся, и в его голубых глазах вспыхнул неподдельный азарт.

- Что, что, что, что!!!? - взорвался он, - говори, говори, говори, говори!!!!

- Что алкоголик ты, говорят, и компания твоя вместе с тобой.

- И ты, получается? - с ухмылкой переспросил Петя.

- Получается, - согласно покивал Михаил.

- Блин... - мечтательно поднял взгляд в небо друг, - лестно, конечно, такое внимание. Ну а что? Я же, можно сказать, живая легенда деревни. Если брать Битлз для сравнения, то я Джон Леннон, а ты, получается, Маккартни. Только без обид, окей? Но это так. Мы же типичные представители потерянного поколения. Нас можно любить, можно ненавидеть, но нас нельзя игнорировать. Мы вообще... - он на мгновение задумался, а потом, прищурившись, философски произнëс: - мы же вот, как жопа прямо. Да, мы некрасивые, мы воняем, звуки так себе издаëм, но посмотри, - Петя резко остановился и расстегнул джинсы. Оголив ягодицу он ткнул в неё пальцем, - вот! Мы нежные и ранимые! Я же говорю, как жопа! Потрогай!

- Блин, спрячь! - усмехнулся Михаил, картинно отмахнувшись от бледной ягодицы.

- Не, ну серьёзно! - зажёгся Петя, - вот чем мы хуже тех же погонянских? А они с такими бабами мутят!

- Это да, тут не поспоришь.

- Вот! И я о том же! Нужно ярче быть!

- Да куда уж ярче? - криво улыбнулся товарищ, - тебя до сих пор ищут за то, что ты на пол на дискотеке нассал.

- Ага, они мне тогда средний палец сломали. Хватит с них и этого! Во! - он картинно выставил напоказ кривой средний палец, на котором поблëскивало кольцо со скалящимся черепом.

- А это что у тебя? Что за попса? - критично осмотрел побрякушку Михаил.

- Да не, чего? - тут же замялся Петя, - да прикольная штука.

- От этих колец потом только пальцы чернеют, - закатил глаза товарищ.

- Это перстень, а не кольцо! - занудным голосом поправил его уязвленный друг.

В их разговор ворвался железнодорожный грохот тяжёлого товарняка. Поезд ленивой гусеницей полз по насыпи, разнося по глухой деревенской округе свой монотонный чеканный перестук. «Тудух-тудух, тудух-тудух», - сонно и устало отрапортовали чугунные катки, а потом одиноким, отчаянным свистом сердито прогудел тепловоз. Казалось, ржавый состав будет тянуться перед глазами вечно, погружая друзей в некий убаюкивающий транс.

- Посчитал? - толкнул локтем друга Петя, когда последний вагон пересёк переезд, - как в садике, помнишь? Самолёт-вертолëт, забери меня в полёт!

- Ага, только причём здесь самолёт?

- А! Точно! - хлопнул себя по лбу парень, - мы же кричали тогда: «поезд, поезд!» самолёт это же который... - он неопределённо ткнул пальцем в небо, и друг мелко затрясся от смеха.

Юру с Ильясом они встретили не дойдя до назначенного места. Те, видимо, услышав голоса, вышли им навстречу. Ильяс посмотрел на них из-под чёрных бровей и многозначительно вскинул запястье с массивными наручными часами.

- На переезде стояли, - пояснил Михаил.

- Терпеть не могу опаздывающих, - пробасил Ильяс, - серьёзным делом идём заниматься.

- Думаю успеем, - Петя прищурил один глаз, ткнул пальцем в чёрный пакет в руке у Ильяса и гнусаво захихикал, - а я свой пакетик взял, - произнёс он и в доказательство словам извлëк из кармана смятый полиэтиленовый пакет. Вывернув его наизнанку высыпал под ноги мелкие крошки и тщательно отряхнул его от мусора.

- Блин... - растерянно протянул Михаил, - а что, нужно было свой пакет брать? Мне ничего не сказали.

- Да не, - отмахнулся Петя, - это я сухари ел.

- Всë у меня, - успокоил его Ильяс и продемонстрировал целый рулон пищевых пакетов, - пойдёмте, хорош трепаться!

И компания зашагала по вечерней улице, растянувшись на всю её ширину.

- Знаешь, Ильяс, какие слухи про нас по деревне ходят? - не без гордости спросил Петя, - это просто умоподрачительно!

Ильяс ничего не ответил, зная, что Петя всë равно сейчас всë расскажет, даже скажи ему: «нет, не знаю и знать не хочу».

- Про кого это - «про нас»? - с интересом нахмурился Юра.

- Ну вот, - парень обвёл компанию жестом, - про всех про нас.

- Ну, вообще-то, про Ильяса там ничего не говорилось, - с долей занудства заметил Михаил.

- Давайте ближе к телу! - не выдержал Ильяс, - телитесь, как девочки!

- Говорят, что мы все алкоголики, - коротко изложил суть Михаил.

- Блин! Чувак! - Петя возмущённо развёл руки в стороны и остановился посреди дороги, - так не честно! Я уже начал рассказывать.

А Ильяс, тем временем, скорчил кислую гримасу и начал картинно пятиться к обочине.

- Фи! - брезгливо выдавил он, старательно каверкая речь на немецкий манер, - я есть вас не знать! Моя не хотеть, чтопы про меня ходили шлюхи, што я алкохолик!

- Пакет отдай, и можешь уходить, - засмеялся Юра.

- Не, ну я же сказал, что не хочу быть алкашом, а мы и не бухать идëм. Так что, так и быть, потерплю сегодня вашу компанию.

- Я считаю, что из двух зол нужно выбирать то, которое ещё не пробовал, - важно произнёс Петя.

- Да вы, батенька, философ, - одобрительно поднял бровь Ильяс.

- Это не я, это Мадонна сказала.

- Не знал, что ты Мадонну слушаешь, - хмыкнул Михаил.

- Это я в газете прочитал, а слушаю я только великие группы.

- И как ты определяешь, кто великий, а кто нет? - спросил Юра.

- Ну вот смотри! - тут же зажёгся Петя, - вот Миша Металлику слушает, а я Нирвану. Вот Нирвана великая группа, а Металлика нет.

- Это с какого такого перепугу!? - возмутился Михаил.

- А что, нет? Сам посуди! Если сравнить Хэтфилда и Кобейна, то Кобейн легенда, а Хэтфилд нет по одной простой причине: Курт додумался вовремя отъехать, и плохих песен он уже не напишет, а вот Металлика будет стареть и писать всë хуже и хуже. Нужно уходить на пике, лучше сгореть в огне, чем завянуть на солнце.

- Слушай, Петя, - задумчиво протянул Ильяс, - а тебе не кажется, что сейчас как раз твой пик?

Все весело засмеялись, и компания, растянувшись в цепочку, свернула в железнодорожную посадку, именуемую в народе «ëлочки». Ëлочки всегда считались самым зловещим местом в деревне. Дети помладше населяли их чудовищами, а по-старше - маньяками и убийцами. Совсем рядом, за тонкой полосой деревьев прогрохотал очередной поезд, разорвав пространство своим пронзительным гудком.

- Я, когда мелким был, - начал Ильяс, когда последний вагон унёс за собой обрывки перестука, - тут пацана поезд сбил по дороге в школу. Он с великом стоял на переезде, ногу на него закинул и ждал, пока поезд пройдёт. А с другой стороны второй состав шёл. Сигналил, сигналил, а этот не слышит, короче, встречный поезд велик цепанул и под колёса вместе с малым. Руку по плечо отрезало. Повезло, что машинист прибежал и жгут наложил. Так и остался чувак без руки, а мог бы и без головы.

- А рука куда делась? - спросил Петя.

- А мне почëм знать? Может собаки утащили.

- А прикиньте, - азартно вмешался Юра, - эта рука так и живёт в ëлочках с тех пор и душит прохожих.

- А вот и она! - Петя с криком схватил Юру под коленку и сильно сжал. Тот от неожиданности подпрыгнул, а потом под общий смех выматерился и сплюнул под ноги.

Вскоре компания вышла из ëлочек и зашагала мимо труб крахмального завода. В воздухе появился резкий кислый запах. Пробарабанив обувью по металлическому мостику через узкую речку-говнотечку, как называли в деревне жёлтый смердящий ручей, льющийся от завода к отстойникам, друзья завернули в густую посадку и пошли вдоль бетонных плит высокого забора, огораживающего предприятие. Земля под ногами стала податливая и мягкая, жадно зачавкал пропитанный влагой чернозём.

- Слышали, что Баллончик пропал? - спросил Юра, - этот, который нефор, волосатый такой. Две недели ищут уже.

- Сбежал из дома, скорее всего, карибский кризис у чувака, - отмахнулся Петя, - это же тот, который над кошками издевался?

- И над собаками, - подхватил Михаил, а потом раздражённо добавил: - слушайте а долго ещё идти? Уже и так в жопу мира какую-то забрались.

- Почти пришли, - бросил через плечо Ильяс, - сейчас, к отстойникам спустимся, и на месте будем.

Спустя несколько минут они вышли на поляну, сплошь усеянную сморщенными полиэтиленовыми пакетами. Три массивных дуба раскинули над их головами свои тяжёлые, набухшие зеленью ветви, а толстенные корни узлами сплетались у подножий, то выныривая из податливого грунта, то снова вонзаясь в чëрную, лоснящуюся в серебре луны землю.

- Вот мы и пришли! - Петя азартно потëр ладони, высматривая себе место для насеста, - местечко огонь, - подмигнул он Михаилу, - с этой стороны забор, а там отстойники, - парень по очереди указал в разные стороны, - точно никто не появится. Да и вонь такая, что смысла сюда идти вечером никакого.

Ильяс, тем временем, деловито отмотал от рулона ленту полиэтилена и разделил её на четыре одинаковых пакета. Получив свой инвентарь Петя и Юра тут же принялись его сноровисто продувать. Михаил последовал их примеру и тоже расправил края пакета, придав ему форму сосуда.

- Слушай, Петь, - с сомнением посмотрел он на полуторалитровую бутылку с бензином, извлечённую Ильясом вслед за рулоном плёнки, - а точно никаких последствий?

- Да не парься ты! - отмахнулся друг, - пять минут пройдёт и всë - трезвый как стекло!

- А запах?

- Да какой запах? Ты же не пить его будешь. Ну скажешь, если что, что мотоцикл у Ильяса ковыряли. Не ссы, нормально всë будет!

- Ну что, я вам официант!? - возмущённо пробасил Ильяс, разбивая тихую беседу, - подставляйте!

В три пакета по очереди аккуратной струйкой потекла прозрачная желтоватая жидкость. В воздухе тут же появился новый резкий запах, перебивший даже уже приевшийся смрад отстойников.

- А это ничего, что у меня больше всех? - нахмурился Михаил, - первый раз, всë таки.

- Это не имеет никакого значения, - авторитетно заявил Ильяс и, поставив бутылку на землю, тут же прижал пакет ко рту и начал учащённо работать лёгкими. Юра опустился к подножью дуба, уселся поудобнее и последовал его примеру.

- Блин, чувак! - встрепенулся Петя, - так мы их не догоним! Давай, падай куда-нибудь. Вот так пакет бери, расправляй сверху, края отгибай и дыши. Только губы не просовывай - плёнка схлопываться будет.

Михаил покосился на друга, который глубоко задышал, прижав пакет к губам, и тоже сделал робкий вдох. Дыхание тут же перехватило, а лёгкие возмущённо ответили надсадным кашлем.

- Я не могу, - парень убрал пакет и прочистил горло, - меня кашель душит, ничего не получится.

- Это в начале, потом привыкнешь, дыши! - скороговоркой протараторил Ильяс, на секунду оторвавшись от пакета и снова жадно к нему прильнул.

Михаил, изо всех сил сдерживая рвущийся наружу кашель, принялся вдыхать терпкие пары, слегка отодвинув край пакета для доступа свежего воздуха. Не прошло и минуты, как в голову ударило тупым опьянением, а руки и ноги начали гудеть и наливаться свинцовой тяжестью. Он посмотрел на свою левую руку, свободно свисающую с колена и понял, что совершенно её не чувствует. С опаской шевельнул пальцами, и они, точно управляемые по радиосвязи, послушно, но бесчувственно отозвались плавным, запоздалым каким-то движением. Он испугался и отпрянул от пакета, с опаской оглядев притихших друзей.

- Ты сколько поймал? - с интересом посмотрел на него Петя, а потом нахмурил брови: - ты чего не дышишь? Не останавливайся, а то мы их не догоним!

В этот момент Ильяс начал громко хохотать, глядя на них стеклянными глазами. Смех был какой-то неживой и неестественный, на одной ноте, как у плохого актёра в дешёвом кино. Немного успокоившись он окинул друзей более осмысленным взглядом и с серьёзным видом затянул, на этот раз уже по-мультяшному:

- Ху-ху-ху-хью-ху-у-у!

- Блин! - сокрушëнно воскликнул Петя, - он уже оторвался! Надо догонять! Давай, Миха, накатывай!

Михаил уже с большей смелостью вернулся к процессу, и вскоре назойливое гудение из конечностей, точно по проводам, передалось в голову и засело в мозгу маленьким колокольчиком, который при каждом вздохе словно раздувался, увеличивался, наливался набатом, заполнял собой сначала голову, а потом и всë пустое, гудящее медью туловище. Стало казаться, что ещё один удар, вот ещё один, самый последний, и колокол своей чугунной юбкой разнесёт кости, разобьёт суставы, порвёт мышцы и сухожилия, взорвёт голову на мелкие осколки. Но голова не взорвалась. Колокол не остановился и не стал тише, а просто завалился куда-то за затылок, превратился в фон, слился с искажённой реальностью в голове у парня. Он с удивлением уставился на странный предмет у себя в руке. Что это? Похоже на паутину. Что-то полупрозрачное и белëсое присосалось к его лицу и будто дышало, вздуваясь и опадая с грудным шипением. Михаил затаил дыхание и стал наблюдать за непонятным предметом. «Так это же пакет», - пришло вдруг осознание, - «а я из него дышу». И тут его накрыло волной ужаса. Пакет не вздувался, а это означает, что дыхания нет, оно пропало! Что же он наделал!? Михаил понял, что сбил циклы работы лёгких, и теперь ему нужно угадать, что нужно сделать - вдох, или выдох. Он вдохнул наугад, порывисто и резко... Пронесло, дышать получилось.

«Фыр-фыр-фыр-фыр».... - оставляя на ночном небе белый отпечаток звука, помноженный тягучим воздухом, взлетела с дерева птица. Четыре пары глаз завороженно уставились на повисший над ними фосфоресцирующий шлейф. И тут Петя засмеялся. Сквозь накативший смех он тщетно пытался что-то рассказать, но все слова тонули в истеричном хохоте. Наконец, успокоившись, он положил руку на плечо Михаилу и объяснил:

- Анекдот вспомнил. Вот послушай, - он хрюкнул от накатившего веселья, но удержав смех внутри, продолжил: - один наркоман спрашивает у другого: «Ты сколько поймал?» - и тут он не выдержал и разразился новыми раскатами хохота.

- А я ведь его раньше слышал, - важно помахал пальцем Михаил, - просто не понимал. А там же и продолжение есть: а второй ему отвечает: «А ты?»

На этот раз веселье подхватили и остальные, и поляна наполнилась истеричным смехом вперемешку с надсадным кашлем.

- Это вы кашляете, - с гордостью заявил Петя, - а я говорю: «Пхэ-э-э-э...»

- Ой, бля, не могу! - согнулся пополам Юра, - Петя, хватит!

- Так, стоп! - спохватился Ильяс, - где мой меч!? Где, мать вашу, мой меч!? - перешёл он на крик, а потом подскочил к подножию дерева и начал выдирать из земли корень, - да что ж он никак не идёт?

«Фоммм»... - с этим звуком невидимый меч поддался и оказался в руке человека, который восторженно вознёс его к небу и, любуясь, вращал из стороны в сторону. От меча распространялось странное свечение, переливчатое и хрустальное. А потом от него отделилось пятно и приблизилось к Михаилу. Не пятно даже, а клякса. С чёткими контурными очертаниями. Парень подался вперёд, чтобы лучше его рассмотреть, но странный объект тут же улетел прочь с громким смехом. И тут Михаила настигло откровение. Конечно! Как он мог забыть!? Ещё с самого детства он знал, что жизнь - это диск, разделённый на сектора, и в каждом из таких секторов есть вот такое своё пятно. Люди покорили все сектора, кроме одного, и именно в нём зияло пустое место формы вот такой кляксы. И все, кто хотел завладеть последним сектором, неизбежно умирали, потому что имя этой кляксе - смерть! Михаил похолодел и вдруг чëтко увидел перед собой слабо вращающийся диск бытия, и теперь на нём были заполнены ВСЕ сектора. Сектор смерти тускло мерцал в подрагивающем воздухе и подмигивал своей очередной жертве. Парень застыл на месте и, стараясь быть незамеченным, окинул взглядом своих друзей. Сразу стало понятно, что Ильяс посланник смерти. Это он их сюда привёл, и, наверняка, хочет всех убить. У него, вон, и меч есть. Михаил поëрзал на высоком подоконнике и посмотрел вниз. Этажей десять, не меньше. Вдруг, у него созрел план спасения! Сейчас он выловит из пакета монету и всë решиться. Запустив в жидкость рыболовный крючок, так кстати оказавшийся под рукой, он начал цеплять серебряный кругляш, но тот постоянно сваливался. Сейчас, сейчас, немного наклонить пакет... Весь бензин выплеснулся на траву, и в руках оказался лишь пустой сморщенный кусок полиэтилена.

- Ты чего творишь!? - возмутился Ильяс.

«Ну вот»! - пронеслось шальное и пугающее, - «сейчас догадается!»

- Я это... - испуганно залепетал Михаил, - я случайно...

- А в самом деле, - вмешался Юра, - давайте нового подольëм, этот вычхался уже.

- Да, уже не вставляет, - согласился Петя, - где бензин?

Ильяс подхватил с травы бутылку и, отвинтив пробку, с напускным удовольствием втянул ноздрями из горлышка едкий запах. После чего выставил в сторону ногу и упëрся кулаком в пояс.

- Ну что, нигеры, - усмехнулся он, - я вам сегодня чуть-чуть дам, но бесплатно, а завтра доза будет уже за баксы.

- Ну дай, дай, - загнусавил, изображая ломку, Петя и подошёл к новоиспечённому наркодилеру с просительно разверстым пакетом.

Через минуту полиэтиленовые сосуды были наполнены новыми порциями, и Михаил ощутил, насколько свежий бензин сильнее саднит в горле и насколько быстрее заполняет голову гудящим набатом. «Испарение первых фракций топлива характеризует лёгкость пуска двигателя», - пронеслась последняя внятная мысль в голове, и на этот раз его будто засосало в стремительный калейдоскоп звуков, фраз и событий. И всë происходящее узнавалось, всë угадывалось наперёд. Где-то вдали, за кустами взлетели многократно помноженные птицы, вдоль забора пробежала стремительная тень и исчезла в порах бетона.

- А кабанько, ты, кабанько! - удивлённо воскликнул Петя, - а кабан пришёл и взял!

- Нагайно! - прокричал Юра.

- Ху-ху-ху-хью-ху! - дятлом Вуди пропел Ильяс...

«Хорошее, все-таки, изобретение - телепорт», - подумал Михаил, глядя на друзей с вершины холма. Они казались такими маленькими с высоты, а земля под ними превратилась в сетку. Вот Петя, от которого внезапно остались одни только руки и голова, сорвал большой белый цветок и начал усиленно нюхать. Вот дурак! Зачем ему этот цветок? Вон, сколько их вокруг валяется. Михаил вмиг телепортировался вниз и со смехом выбил у друга из рук бледное соцветие.

- Ты что творишь!? - злобно оскалился тот, - ты зачем пакет у меня выбил!? - он подхватил с травы расплескавшийся пакет и в полуприсяди поковылял за новой дозой бензина.

Ясность вернулась в голову Михаила, и он, вспомнив зачем они здесь, припал губами к горячим испарениям. Где-то вдали взлетели пчёлы и с гудением начали приближаться. Молодой человек всмотрелся в темноту и увидел невысокую старушку, несущую в руках огромный улей. Она что-то бормотала под нос, приближаясь к поляне. «Я несу сто сот, я несу сто сот, я несу сто сот», - донеслась до его слуха старушечья мантра , а потом пчëлы разом вылетели из улья и полетели прямо ему в глаза. С громким гудением насекомые пронеслись сквозь человека, а старушка наотмашь ударила своей клюкой прямо по его лицу. Кусок кремового торта, насаженный на навершие трости, мазнул по щеке, оставил белый размазанный след в воздухе и повис на нижней ветке дуба. Михаил упал с табурета и покатился по полу. А рядом продолжал раздаваться металлически-чеканный перестук: «Я несу сто сот, я несу сто сот...» «Да это же поезд», - пришло осознание услышанного. Состав ещё раз прогудел, и звук умчался следом за ним, растворяясь в ночи.

- Пацаны! - раздался из зарослей аира Юрин голос, - здесь пельмень огромный плавает!

- Пельмень огромный плавает? - с безразличным выражением лица переспросил Ильяс, - сейчас понюхаем!

- Я знаю! - воскликнул Петя, на мгновение оторвавшись от пакета, - это не пельмень, это каравай! Его баба с моста выронила, когда бельё стирала! Пойдёмте посмотрим!

Продравшись сквозь густые стебли влажной травы товарищи увидели Юру, стоящего на коленях перед водной гладью отстойника. Руки его были по локоть погружены в чёрную смердящую воду и обнимали что-то бледное и овальное.

- Сейчас достану, - кряхтел он, - зацепилось за что-то, - и продвинулся ещё дальше, почти уткнувшись щекой в плавающий на поверхности голыш.

- Так! - встряхнул головой Ильяс, - вы это тоже сейчас видите?

- Каравай то? - пробормотал Петя, - я вижу.

- И я, - кивнул Михаил.

- Понятно, - деловито пробормотал Ильяс и, подхватив Юру под мышки, поднял того на ноги, - сейчас посмотрим, что это за пельмень.

Луч карманного фонаря лизнул влажную траву на берегу, а потом выхватил на воде бледную, обтянутую скользкой кожей полусферу. Среди почерневших и распухших сплетений вен на её поверхности проступал расползшийся выжженый огнём рисунок. Пятиконечная звезда, грубо очерченная окружностью, продолжалась непонятными символами, уходящими на край и скрывшимися под водой.

- Да это собака! - поморщился Ильяс, - вон, смотрите, лапы видно под водой, вон голова. Верёвка от шеи идёт ко дну, видите? Её кто-то утопил, а трупные газы на поверхность вытолкнули.

- Фу, бл..дь! - Юра гадливо вытер руки о джинсы, а потом усмехнулся сам себе: - пельмень, бл..фдь...

Ильяс, тем временем, присел на корточки и, зачерпнув ладонью воду, подцепил скользкую верёвку.

- Тяжёлое что-то, - прокомментировал он, вытаскивая на берег туго натянутый трос. Вскоре на траву выполз облепленный чёрным илом металлический прямоугольник, - трак вроде-бы? – нахмурился парень.

- От танка, наверное, - заметил Михаил, - на полигоне скорее всего нашли.

Следом за грузом на берегу оказалось разбухшее тело собаки. Живот её был разорван в рыхлые клочья, безвольно проволочившиеся следом. Из бледной раны торчали жёлтыми осколками обломанные рёбра.

- Потрошили, что ли? – задал повисший в воздухе вопрос Петя.

- Или выбиралось что-то изнутри, - Юра стеклянными глазами смотрел на разбухшую тушку и всë так же вытирал руки о себя.

- Ага, чужой родился, - с кривой ухмылкой заметил Михаил.

- Ну точно не свой! – иронично пробасил Ильяс и разразился хохотом.

- Фу! Мразота! Пойдёмте обратно, - скривился Петя, - Юра, ты как? Отсосать не успел у пëсика?

- Пошёл ты… - беззлобно ответил тот и, подобрав пустой пакет, побрёл обратно на поляну.

- А я тут останусь, - пожал плечами Ильяс, - глядя на собачку подышу. Может новенькое что-нибудь увижу.

- Больной ублюдок, - со вздохом констатировал Петя и тоже поплëлся обратно.

Через несколько минут Михаил рассматривал уходящую ввысь стелу телевышки, опорами которой служили три гнутых металлических конструкции, ошибочно принятыми в начале за дубы. Где-то вверху, на самом шпиле ритмично подмигивал синим цветом одинокий маяк. Петя, казалось, тоже рассмотрел исполинскую конструкцию и, завороженно задрав голову, смотрел куда-то вверх.

- Я нашёл корень мира! – восхищённо выпалил он и, отбросив в сторону пакет, вмиг оказался возле выпуклого дубового корня, который ещё недавно служил Ильясу мечом. Сверкнув абсолютным счастьем в щенячьих глазах Петя обеими ногами обрушился на корявый, вынырнувший по неосмотрительности из земли, отросток. Телевышка тут же вздрогнула и сердито загудела. Петя от изумления раскрыл рот, да так и застыл, разглядывая что-то в тёмных небесах. Михаил же с опаской покосился на одну из опор и на своё удивление увидел на ней чугунную батарею отопления. Радиатор был свежеокрашен ярко-белой краской, а из его нутра едва слышно раздавались радио помехи. Парень протянул руку и крутанул ручку настройки. Внутри что-то надрывно треснуло, а потом полилась знакомая наперёд песня:

- Гуден-ладен, гуден-люба, гуден-чина, гуден-лада, - прозвучало из батареи, а после мелодичного проигрыша раздался хриплый голос: - Миша, вот мы тебя и нашли, хе-хе! Думал, спрячешься? Хе-хе!

Внутри всë похолодело. Как он мог забыть!? Его же с самого детства ищут инопланетяне! И вот, такой промах!

- Дзъëгу, дзъëгу, - простонал радиатор, - Миша, мы тебя сгвидоим!

- Сгвидоим-сгвидоим! – подтвердил второй, более насмешливый голос, - дзъëгу-дзъëгу!

Михаил затаил дыхание и вдруг услышал, как со слабым скрипом вращается рукоятка настройки радио на батарее. Взглянув на прибор он увидел, что от его живота к катушке тянется тонкой верёвкой длинная кишка и медленно наматывается на рукоятку. Кишка была жёлтого цвета и какая-то пластиковая, точно как в разборном человеке из кабинета биологии. Было не больно и не страшно, скорее даже интересно. А кишка всë тянулась и тянулась. А вскоре появился и сам инопланетян. Он вылез из отстойника прямо перед Ильясом и завëл грудным низким голосом протяжное «э-э-э-э». Бледно серая кожа влажно отливала лунным светом на худощавом сгорбленном теле и даже с двадцати метров, разделявших поляну от края водоëма, было видно как перекатываются узлы мышц под туго натянутой кожей. Инопланетное существо стояло, опираясь, точно горилла, на передние конечности, которые представляли собой узловатые длинные отростки, переходящие в непомерной длины суставчатые пальцы с острыми когтями на концах. Ильяс, не отрываясь от пакета, включил фонарь и осветил гостя. Теперь стало видно его впалую, расчерченную тонкими рёбрами грудь, на которой чернели два ряда выпуклых сосков, а в низу живота свисал скользкий алый отросток. На длинной упругой шее сидел небольшой скошенный череп неправильной формы, где гнездились два оплывших глаза, и, если левый был осмысленным и даже каким-то человеческим, то правый полностью заполняло пронизанное красными прожилками бельмо. В нижней части головы свисал короткий толстый хобот, продольно рассечённый двумя продолговатыми отверстиями, из которых со свистом вырывался воздух. Оканчивался хобот чёрной рваной дырой, на нижнем краю которой свободно болталась одна единственная челюсть. Вместо верхней челюсти свисали какие-то кожистые отростки, образуя с нижними зубами уродливую пасть, обильно источающую вязкую слизь. Ильяс убрал пакет ото рта и коротко хохотнул, глядя на существо, а потом улыбнулся и затянул уже знакомое «Ху-ху-ху-хью-ху». Инопланетян всхрапнул и разогнулся, распрямив задние конечности. Теперь он был выше человека на добрых полметра, тем не менее, пальцы его даже сейчас касались земли. Существо шагнуло вперёд и протянуло вперёд руку. Длиннющие фаланги накрыли голову Ильяса и оплели её со всех сторон, точно дальневосточного краба кто на макушку положил. Парень поднял взгляд на гостя и хотел что-то сказать, но чудовищная ладонь внезапно сомкнулась и раздался резкий щелчок, словно грецкий орех попал в орехокол. Руки человека безвольно обмякли, выронив пакет и фонарь, а ноги беспомощно засучили сначала по траве, а потом по воздуху. В луче карманного фонарика, упавшего в траву, можно было увидеть, как по телу, воздетому над землёй мощной клешнëй, струями стекает чёрная кровь. Существо пытливо наклонило голову и несколько секунд рассматривало бьющееся в конвульсиях тело, а потом одним стремительным движением вогнало длинные пальцы в мягкое брюхо своей жертвы. В следующее мгновение в чудовищной ладони появился тёмный комок, тут же расползшийся на длинные чёрные верёвки и маслянистые сгустки. Монстр с интересом посмотрел на результат своего труда и поиграл пальцами, перебирая в ладони горячие, исходящие паром кишки.

- Миша-а-а, - прошептал Петя и толкнул друга под руку, - а ты что сейчас видишь?

- Как инопланетян Ильяса гвидоит.

- Что делает?

- Ну потрошит! – с удивлением от такого непонимания пояснил Михаил.

- А знаешь, в чëм фишка? – ещё тише прошипел Петя, - я вижу то же самое. А это значит…

- А-а-а…, - отмахнулся друг, - так это из-за телевышки. Там ретранслятор наверху стоит, вот он одинаковые глюки и рассылает.

- Ага, вот только я уже минут пять как не дышу, просто сижу на вас залипаю. Там что-то сейчас Ильяса доедает, нужно отсюда валить, пока не поздно! Давай, в себя приходи, я Юру пока растолкаю.

Юра глупо улыбнулся и посмотрел мутным взглядом сквозь друга, когда тот забрал у него пакет и откинул в сторону.

- Юра, очнись! Давай, давай! – Петя выписал парню несколько несильных пощёчин и, когда взгляд того сфокусировался и приобрёл чёткость, яростно прошептал: - на Ильяса кто-то напал, нужно сваливать как можно быстрее.

- Кто? – осоловело переспросил Юра, - на кого? На Ильяса?

- Некогда объяснять! Вон, посмотри и дëргаем! – он указал на очерченный полукругом света участок берега пруда, где голенастое существо ковырялось длинными пальцами в останках их друга.

- Ебать! Что за хрень!? – выпалил парень, и Петя тут же зашипел на него, закрыв рот ладонью.

- Дошло теперь? А сейчас сваливаем.

Друзья, стараясь не создавать лишнего шума, выбрались из зарослей высокой травы и, дойдя до заводского забора, припустили вдоль него что есть мочи. Адреналин стучал в ушах, а лёгкие ныли от внезапной нагрузки после сеанса вдыхания паров бензина. Три пары ног вязко чавкали по жирной, ухающей под ногами почве, унося своих владельцев подальше от страшной поляны.

- Ты видишь хоть что-нибудь? – выкрикнул Юра бегущему во главе небольшой колонны Пете.

- Вообще ничего! – в тон ему ответил друг, - просто в направлении железки бегу.

- А что это было такое? Это что, зверь какой-то?

- Чувак, я вообще без понятия! Я знаю столько, сколько и ты!

- Пацаны, я больше не могу! – донëсся сзади мишин голос, - я блевану сейчас.

Парень остановился и упёрся руками в колени, сплëвывая на землю густую слюну. Дыхание со свистом вырывалось из его лёгких, грудь ходила ходуном. А потом его вывернуло. На мокрую траву выплеснулся полупереваренный ужин вперемешку с густой желчью.

- Первый раз, понятное дело, - понимающе покивал Юра, - да ещё и пробежаться пришлось.

- Ладно, дальше пешком, - Петя оглянулся по сторонам, порывисто дыша, - думаю, оторвались неплохо. Сейчас за железку, а там через ëлочки и домой. Может оно и не идёт за нами.

- А что это за хрень вообще? – спросил Юра, - я толком и не рассмотрел ничего. Какой-то кузнечик – переросток?

- Он из отстойника вышел, - ответил Михаил, ловя срывающимся дыханием влажный воздух, - что-то среднее между обезьяной и… Не знаю, ламантином, что ли…

- Ке-е-е-м? – скорчив кислую гримасу протянул друг, - что ещё за ламантин?

- Блин… Ну морда у него как у ламантина, даже, скорее, как у морского слона. Животное такое. У него хобот вместо носа. Или рта. Не знаю точно. Но жуткая хрень.

- Ага, и член у него по колено, - подхватил Петя, - не сожрëт, так вые...т.

- А может это мутант? – предположил Юра, - ну, типа в отстойнике химикатов животное какое-нибудь наелось и выросло?

- Каких, блядь, химикатов!? – нервно хохотнул Михаил, - это просто отходы от производства крахмала, у нас здесь не радиоактивные отбросы производят!

- Слушайте, - задумчиво заметил Петя, - а вот эта собака, которая пельменем была, на ней же сатанистские символы были. По-любому, это не случайно. Тут или жертвоприношение, или эту тварь так вызвали.

- Или это инопланетян, - подвёл итог Михаил, - типа чужого, или хищника. Мне так и приглючилось сразу.

- Как-то тупо для пришельца, - хмыкнул Юра, - прилетел такой и сразу к нам в деревню в вонючий отстойник рванул. Ага, так оно и бывает обычно.

- Ну а что!? – вспыхнул Михаил, - вспомни фильм «Факультет»! Как там было? «Зачем штурмовать белый дом, если можно тихонько зайти с заднего двора?»

- Да не, - нахмурился Петя, - тут я с Юрой согласен. Примитивно как-то для инопланетян. Смысла ноль. Да и собака эта… Вообще не вяжется.

- Ну хорошо, - согласился Михаил, - если предположить, что это демон, что нам это даёт?

- То нам пиз...ц, как и Ильясу, - равнодушно заключил Юра, - да… Ему сейчас зае...ись – кони двинул и лежит себе по частям, отдыхает, а нам спасайся.

- Бля, мне до сих пор не верится, - вздохнул Михаил, - слушайте, пацаны, а может нас всë-таки заглючило? Ну, там… Типа коллективная галлюцинация? Не знаю… - он с надеждой посмотрел на товарищей, но те лишь хмуро промолчали в ответ.

- Его эта хрень на части разорвала, - произнёс наконец Петя, - я трезвый уже был, всë видел. И это точно не мутант, это не из нашего мира что-то, не животное точно.

- Не, ну а что? – неожиданно взбодрился Юра, - я, когда в Инте жил, у нас чуваки такие глюки совместные ловили… Они, правда клеем дышали, но это пох… Так они друг с другом в мортал комбат играли без приставки и телевизора. Может и у нас что-то такое?

- Можешь проверить, разрешаю, - мрачно ответил Петя.

- Не, я лучше на слово поверю.

Деревья, тем временем, сначала стали реже, а потом расступились, открывая тропинку возле труб до насыпи, а там дальше, вдоль бетонного забора до перехода через пути. Но, едва друзья ступили на пустырь, как из зарослей послышалось грудное и клокочущее «Э-э-э-э».

- Слышали!? – аж присел от неожиданности Михаил.

- Приплыли, б...дь, - сокрушенно помотал головой Петя.

- Давайте в будке спрячемся! – испуганно прошептал Юра и указал на заброшенную будку путевого обходчика, находящуюся от них в двух десятках метров, после чего развернулся и нырнул обратно в густые заросли, сквозь которые устремился к строению. Друзья поторопились последовать его примеру и тоже ринулись в тень посадки. Продравшись через густые сплетения лозы, орешника и тонких колючих кустов трое буквально запрыгнули в ветхое кирпичное сооружение, сплошь исписанное любительской сельской графикой.

Спустя мгновение где-то неподалёку затрещали ветки, и на пустырь выскочил их преследователь. Двигался он быстро и стремительно, даже можно сказать с какой-то грацией. Помогая себе длинными передними лапами он пружинил на коротких задних, покрывая за один такой прыжок сразу несколько метров. Оказавшись на свободном пространстве монстр встал на задние лапы и несколько раз втянул в себя воздух. Странный хобот при этом дëргался и издавал звуки, похожие на икоту, а свисающая с горла складка кожи ритмично подрагивала.

- Принюхивается, - едва слышно прошептал Михаил, присев возле давно лишённого рамы оконного проëма.

- Давайте пока тихо сидеть, - предложил Петя, - если нас учует – бежим в разные стороны, может кто и спасëтся.

- Может… - скептически покивал Юра.

Чудовище, тем временем, огляделось по сторонам и, опустившись на четыре конечности, в несколько прыжков оказалось на склоне железнодорожной насыпи. Неловко загребая длинными лапами монстр выбрался на вершину и пристально всмотрелся в огни близкого посëлка. Внутри его что-то заклокотало, и силуэт, ярко очерченный светом придорожного фонаря, принял изготовку для прыжка.

- Может в деревню свалит? – предположил Михаил, и тут же нахлынувшее было облегчение смешалось с тревогой за родителей.

- Пускай бы, - кивнул Петя.

Существо ринулось вперёд, но уже после первого рывка упëрлось лапами в зашуршавший под ним щебень и отпрянуло от блеснувших в свете фонаря рельсов. Шумно фыркнув монстр заелозил на месте и, точно тигр в клетке, начал расхаживать взад-вперёд вдоль тускло отливающих серебром металлических полос. Робко протянув суставчатую пятерню к ближнему рельсу он тут же отдëргивал лапу и боязливо пятился.

- Он через рельсы не может перебраться! – выпалил Юра, - смотрите! Боится, что ли?

- Похоже на то, - согласился Михаил, - они для него как стена, или электричество, что-то типа щита энергетического.

- А оставалось то… - вздохнул Петя, - мимо забора пробежать пятьдесят метров и за железку… И хрен бы он нас достал.

- Зато мы знаем теперь, как от него убежать, - Михаил зарылся ладонью в волосы и азартно закусил губу, - просто выждать момент, когда он уйдёт и добраться до рельсов.

- Предлагаю ждать утра, - Петя устало уселся в углу и упëрся затылком в грубую кирпичную кладку, - сейчас темнота вообще ни разу ни друг молодёжи.

- Ходит… - Юра воровато выглянул из пустого окна и тут же зацепился взглядом за сутулую фигуру монстра, неспешно курсирующую вдоль насыпи, - интересно, нас караулит, или думает, как в деревню пробраться?

- Как бы то ни было, - вздохнул Петя, - нам остаётся только ждать. Может утро его вспугнëт, или первые петухи обратно в болото загонят.

До слуха донёсся далёкий гудок локомотива, и издали начал нарастать чеканный перестук колёс. Товарняк шёл гружёный, и скорость была небольшая, но многотонный состав заставил гудеть землю под ногами, а рокот его двигателей слабо вибрировал в густом летнем воздухе.

- Может поезд его вспугнëт? – Петя оторвался от стены и выглянул в окно.

Вопреки ожиданиям, чудовище не убежало, однако отскочило на середину насыпи и с интересом проводило движением уродливой головы размеренный ход цепочки из ржавых промасленных цистерн, рыжих буханок товарных вагонов и тонких стремительных платформ. После того, как последний вагон миновал сгорбленную фигуру, монстр осторожно вернулся наверх, и тонкие пальцы неуверенно тронули всë ещё гудящий от огромной нагрузки рельс, но тут же отдëрнулись, точно от крутого бурлящего кипятка.

- Поезда не боится, - констатировал Юра, - только рельс. И уходить никуда не собирается, - он шумно выдохнул и обречëнно опустился на корточки, подперев спиной старую, поросшую жёлтым плющом стену будки.

- Главное, чтобы сюда не пришёл, - Михаил робко взглянул на неподвижную фигуру на насыпи и тут же убрал голову из оконного проëма.

- Всë, сидим и не высовываемся! – раздражённо бросил Петя, - нечего в окне мельтешить!

- Блин, башка болеть начинает, - лениво, без особых эмоций, словно пытаясь заполнить гнетущую тишину, произнёс Михаил и растëр лицо ладонями.

- Это отходняк, - глядя вверх, на ветхие стропильные балки строения ответил Юра, - бензин заканчивается, - он нервно хохотнул с собственной шутки и прикрыл глаза.

- А помните, - задумчиво протянул Петя, - мы как-то бухие обсуждали кто как хочет умереть?

- Да, помню, - тихо отозвался Михаил, - Юра тогда ещё хотел, чтобы его поездом сбило.

- Ага, - улыбнулся тот, - а в итоге меня в тот вечер дом сбил, точнее угол дома.

- А Ильяс тогда сказал, что хотел бы умереть в поединке на мечах с более сильным соперником, - Петя на секунду замолчал, а потом, вздохнув, мрачно добавил: - и чтобы ему голову в этом бою отрубили… Почти так и получилось.

- Этой твари и меч не нужен, - проворчал Михаил, - пальцы видели какие?

- Угу, - покивал Юра, - это точно.

Дальше все замолчали, как-будто кончились враз темы для разговора, каждый погрузился в свои мысли, одна мрачнее другой. Через оконный проëм в помещение свободно струился лунный свет, с жёлтой электрической примесью свечения железнодорожного фонаря. Где-то в зелёной чаще монотонно стрекотали сверчки, и иногда кричали встревоженные птицы, рассекая ночную тишину глухим трепетом своих крыльев. Откуда-то издали, из посёлка, по ту сторону насыпи доносилась едва слышимая музыка. И было до этой привычной старой жизни рукой подать, только пересечь черту, железной струной отделяющую их от кошмара, в котором они оказались. И все проблемы в одночасье стали невесомыми и такими незначительными, что полностью спрятались, отгородились от мрачной действительности горбатой серой тенью чудовища, несущего караул на границе, которую было так легко пересечь в одном направлении и так сложно теперь было вернуться обратно.

- А давайте ему имя дадим, - сонно предложил Петя.

- Пидор, - тут же пробормотал Юра и, словно спросонья, начал разминать затëкшие ноги.

- Отстойник, - предложил свой вариант Михаил.

- Пельмень, - продолжил Петя, - ты на эн.

Юра задумался и длинно зевнул, а потом, усмехнувшись, произнёс:

- Наркоман.

- Мне опять на эн… - задумчиво протянул Михаил, - ну пусть будет…

- Чуваки, смотрите! – перебил его привставший с корточек Петя, - его нету! Ушёл!

Товарищи тут же вскочили с мест и впились взглядами в освещëнную фонарём насыпь. Там никого не было, только ночные мотыльки мелькали вокруг единственного источника света на столбе.

- Бежим!? – подобрался Юра.

- Да погоди ты! – шикнул на него Петя, мало ли ловушка, видел, как он скачет быстро? Не успеем, если он пасëт из кустов. Давайте по первоначальному плану – утра дождëмся, а там видно будет.

- А если он посадку сейчас прочëсывает? – не унимался Юра, - он же не просто так свалил!

- А может он домой, в отстойник ушёл, - предположил Михаил.

- У нас у каждого есть по одной попытке проверить, - подвëл чёрту Петя, - я свою приберегу до утра, - и демонстративно уселся обратно в угол.

Юра вздохнул, ещё раз окинул взглядом пути и тоже опустился на корточки, прислонившись спиной к стене.

- Ладно, - обречëнно махнул он сразу обеими руками, - до утра, так до утра.

Повисла тишина. Петя, достав из нагрудного кармана небольшой блокнотик, зубами сдëрнул с толстого чёрного фломастера колпачок и принялся что-то в нём чертить.

- Пентаграмму с собачьего трупа рисую, пока помню, - увидев вопросительные взгляды друзей пояснил он, каверкая слова колпачком, зажатым в зубах, - потом поискать нужно будет, что она значила.

В будке вдруг стало светлее, и издали раздался тонкий протяжный гудок завернувшего с моста поезда. Луч далёкого прожектора выхватил на мгновение разукрашенную надписями будку, мазнул по насыпи и вернулся в границы двух никогда не пересекающихся стальных полосок, продолжая пересчитывать нескончаемые поперечины шпал.

- Пассажирский! – азартно воскликнул Юра, - видели, как он от товарняка шуганулся? А тот еле чухал! Это наш шанс! Побежим так, чтобы перед самым поездом сквозануть! А эта тварь по-любому побоится близко подходить. Проскочим и всë! Домой!

- Я жду утра, - не отрываясь от рисунка пробубнил Петя.

- Миш, а ты как?

- Блин, Юра, - замялся парень, - тема хорошая, но… - он опустил глаза и почесал затылок, - тут, как сказал Петя – у нас у каждого по одной попытке. Глупо рисковать вдвоём. Если всë получится, то это не последний пассажирский за ночь, а если нет… - Михаил поиграл желваками и с усилием встретился взглядом с другом, - ты быстрее меня бегаешь, мне первому пиздец.

- Ясно, - коротко кивнул Юра, - короче, если что – не поминайте лохом! Давайте, пацаны, встретимся на той стороне! – он поочерёдно хлопнул друзей по плечу и сосредоточено вцепился взглядом в приближающийся состав. Тот ещё раз пронзительно свистнул, и теперь стал слышен уже и стук его колёс. Короткая, сверкающая светом купе и плацкартов гусеница стремительно гнала свои восемь вагонов всë ближе к заброшенной будке путевого обходчика.

- Сейчас! – решительно выдохнул парень и, выскочив из дверного проёма, рванулся к подножию насыпи, пресекая предательски освещаемый фонарём пустырь. Под ногами сухо захрупал песок, щедро усыпанный гравием, слетевшим с насыпи, и стремительная тень человека быстро начала съедать расстояние до заветного перехода на ту сторону кошмара.

- Давай, давай, давай! – сквозь зубы шипел Михаил, вцепившись побелевшими костяшками в нижний край окна, - ещё чуть-чуть!

Поезд, тем временем, всë больше обращался в средоточие грохота, яркого снопа света и оглушающего свиста, неминуемо двигаясь навстречу бегущей уже по насыпи фигурке. Вот Юра уже наверху. Правая нога внезапно едет в податливом грунте, и он зарывается ладонями в щебень. Быстро оказавшись на ногах он перепрыгивает через рельсу, отталкивается от твёрдого бетона шпалы и… Повисает в воздухе. Руки его внезапно прижались по швам, а ноги беспомощно дëрнулись вперёд и тут же безвольно повисли в метре от земли. Раздался пронзительный гудок, длящийся, казалось, целую вечность, и поглотивший всë вокруг прожектор превратился для парня в солнце, в целый мир, в гипнотический диск, неминуемый и роковой. Тело его дëрнулось, в плечах, сжатых тонкими длинными тисками, что-то сухо хрустнуло, а, когда до несущегося на него локомотива оставалось не более десятка метров, тиски внезапно разжались, и он безвольной куклой рухнул под колëса гремящего катка смерти.

- Твою мать… - Михаил зарылся пальцами в виски и сжал кулаки, натянув волосы до острой боли, глядя как его друга сначала отбросило на несколько метров, а потом он скрылся под многотонной тушей тепловоза. Между колёс прокатилось что-то бесформенное, без лишнего звука, словно что-то обыденное и незначительное, а потом из-под днища всех вагонов одновременно ударили праздничным фейерверком жёлтые визжащие металлом искры. Состав застонал, стукнул буферами и начал замедляться.

- Сука! Сука! Сука! – процедил сквозь зубы Петя и со злостью пнул пустую пластиковую бутылку, валявшуюся на грязном полу, - я же говорил! Бл...ь! Я же, сука, говорил!

- Нам пиз..а… - обречëнно пробормотал Михаил и упëрся головой в холодные шершавые кирпичи, - он нас перебьёт. Как он это сделал!? Как!?

- Смотри, поезд останавливается, - тронул его за плечо друг.

Михаил бросил взгляд на состав. Тот действительно останавливался. Несколько раз пронзительно, словно исполняя реквием по погибшему, просвистел гудок, и вскоре пассажирский остановился полностью.

- Сейчас ментов вызовут, скорую, куча народу будет, - оживился Петя.

- Скорую? – вспыхнул мгновенной надеждой его друг, - думаешь, он выжил.

- Не знаю, - Петя опустил глаза в пол, - навряд ли. Зато мы теперь выживем. Остаётся только людей дождаться и помощи попросить.

- Слушай, Петь, а ты монстра то увидел? Я вот вообще не рассмотрел.

Петя помотал в ответ головой и, обхватив виски ладонями, уселся на пол .

- Я только увидел, что Юра как-бы в воздухе завис в последний момент. Его как-будто поймал кто-то невидимый в прыжке.

- И что, получается, что эта тварь теперь ещё и невидимая? Получается, она никуда и не уходила с путей?

- Не знаю! Не знаю! – прошипел Петя и с силой растëр виски пальцами, - нужно было вместе здесь сидеть и ждать утра!

- Смотри, чувак по рельсам бежит! – Михаил прильнул к окну и всмотрелся в семенящую по насыпи тень. Грузный помощник машиниста, задыхаясь от непривычного бега, торопливо перебирал ногами по шпалам, освещая себе путь дрожащим фонариком. Вдруг он замедлил шаг и обвëл лучом рельсы перед собой.

- Да не, Володя, - глухо произнёс он, поднеся ко рту рацию, - тут фарш… Говори диспетчеру, что только труповозка нужна, по скорой отбой…

В динамике прибора что-то прожужжало в ответ, и помощник сморщился и помотал головой.

- Слушай, Володь… Может им оставить? Мне оно надо? – сокрушенно произнёс он. На что рация ответила сердитым и непонятным с расстояния кашлем, - принял, - недовольно вздохнул помощник машиниста и повесил прибор на пояс. Затем он натянул промасленные перчатки и принялся брезгливо откидывать в сторону окровавленные части сбитого. В какой-то момент железнодорожник издал надрывный звук и торопливо отскочил в сторону. Согнувшись пополам он изверг на щебень содержимое желудка и жадно, с присвистом задышал, задрав голову в ночное небо, - да ну на х..й! – выдохнул он, отдышавшись, - дальше сами, я пас, - и медленно, слегка пошатываясь, побрёл в сторону поезда, вытирая рот рукавом. Вскоре его силуэт растворился во тьме, а ещё через несколько минут раздался протяжный свист, и поезд, громыхнув сцепками, тронулся дальше.

- Так… - Михаил прикрыл глаза и медленно помотал головой, - вот сейчас я не понял. Круто, конечно, что мужик жив остался, но какого хрена? Этот… Это существо… Он что, только на нас охотится? Что за нах происходит?

- Вопросов больше чем ответов, - безразлично и как-то разочарованно промямлил в ответ Петя, - по-моему, нас никакие менты уже не спасут. Если его и не видно к тому же… Нам пи..да.

Оба замолчали и, не сговариваясь, уселись на грязный пол будки. Помещение наполнила густая давящая тишина, висевшая мрачной пеленой несколько минут. Затем Михаил поднял глаза к потолку и отрешённо произнёс:

- Знаешь, я вот думаю: почему мы его видеть перестали?

- Ну… - безучастно проворчал Петя.

- В славянской мифологии есть понятие трëхчастного мира - «явь», «навь» и «правь». В «прави» живут боги, в «яви» - люди, а в «нави» - демоны. И вот, пока нас штырило, мы, возможно, могли видеть что-то за пределами нашего мира, заглядывать в «навь». А когда, как выразился Юра, кончился бензин, мы и перестали это чудовище видеть. Может он нас и убить из-за этого хочет, что мы его облик увидели.

- А что в славянской мифологии говорится про железную дорогу? – ухмыльнулся парень.

- А знаешь! – оживился Михаил, - кстати, говорится! Первые обереги делали из железа. Считалось, что, если закопать под порог железное изделие, то демон не сможет попасть в дом. Но там особое железо брали для ритуалов, в основном из метеоритов. А рельсы, они, знаешь, тоже из непростого материала делаются, там углеродистая высоколегированная сталь применяется. Вот, может, так же работает.

- Хм… А тут целая непрерывная полоса из оберега. М-да, сходится. Только как нам это поможет?

- Я вот думаю, если он этот отрезок железки так пасëт, то нам можно просто обойти по дуге подальше. До моста, например. А там перебежать пути, и всë, до свидания. Нужно будет только через отстойник переплыть, а там вдоль речки пару километров и к мосту выйдем. Мы, помнишь, малые там лазили? Там лестница на мост была. Одно хреново, что мы демона этого увидеть не можем.

- Ну-у-у.. – Петя наклонил голову, взвешивая услышанное, - знаешь, чувак, - он вдруг заговорщически прищурил глаза, - есть одна тема, насчёт этой «нави» твоей. Вот, - он вытянул ногу и зарылся пальцами в кармашке джинсов. После манипуляций, сопровождаемых кряхтением и активной мимикой, в его ладони появилась небольшая красно-белая капсула цилиндрической формы, - это поможет нам его увидеть.

- Это что? – настороженно спросил товарищ.

- Тарен, - ответил Петя и встряхнул капсулу. В ней тут же что-то заколотилось, двигаясь от стенки к стенке, - армейский препарат. Он раньше в каждой военной аптечке был, по пять таблеток в капсуле. Их при ядерном взрыве нужно было все проглотить, чтобы не загнуться. Ну, я не знаю, что от пяти происходит, но даже от одной глючит так, что… - он закатил глаза и помотал головой.

- А ты где их взял?

- Так на полигоне заброшенном этих аптечек валом. Правда почти все уже пустые давно, но, если хорошо поискать, можно кое-что и нарыть. Я, вот, на чёрный день хранил, и бля буду, если сейчас он не наступил!

- А сколько держать будет?

- Да у кого как, - пожал плечами Петя, - часа три-четыре.

- Ну хорошо, - кивнул Михаил, - ну вмажемся мы сейчас, а как мы в таком состоянии до моста дойдём?

- Так под тареном в сознании остаëшься, только глючит. Так что, ты как? Могу один закинуться.

Михаил с сомнением посмотрел на две таблетки, лежащие на подрагивающей ладони друга. Сердце забухало в груди, сопровождая трудное решение. Это не бензином дышать. Настоящий наркотик. Это как через запретную чёрту переступить, перейти своеобразный Рубикон. И будет ли путь назад, или как этот демон придётся ходить вдоль рельс, ища проход в прежнюю жизнь?

- Ладно, - выдохнул парень, - давай попробуем.

Он по-птичьи дëрнул головой, проглотив препарат и сморщился, ощутив как медленно поползла по пищеводу таблетка.

- И что дальше? Сколько ждать?

- Минут пятнадцать, может двадцать. Там поймëшь.

- Наркотики зло… - вздохнув произнёс Михаил и уставился обречëнным взглядом в стену перед собой.

- Знаешь, - Петя увлечённо вращал в руке пустую капсулу, точно пытаясь рассмотреть в ней что-то сквозь мутно белый пластик одной из её половин, - у меня ведь брат двоюродный наркоманом был, - тихо произнёс он.

- Был?

- Да, умер в прошлом году.

- Передоз?

- Да не… Он деньги на дозу с корешами искал. Решили медь смотать из трансформаторной будки в садике заброшенном, а она под напряжением была. Его полтора часа колошматило, пока скорая, МЧС… - Петя махнул рукой и вздохнул, - там уже нечего спасать было.

- Да, невесело. А ты давно тарен глотаешь?

- Я пару раз всего. Я же не долб...б. Так, мультики чисто посмотреть.

- Понятно, - пробормотал Михаил и нахохлился в углу, обхватив плечи руками. В будку, вместе с ночью всë смелее заползала сырая прохлада. Петя прикрыл глаза и начал тихонько мычать себе под нос какую-то размытую мелодию.

- У тебя часов нету? – спросил он, спустя какое-то время.

- Нету, - сонно ответил друг, - но по ощущениям минут двадцать уже прошло. Что-то никакого эффекта пока.

- Да вообще не вставляет! – подхватил из дальнего угла Юра.

- Вон, и у Юры тоже по нулям, - мотнул головой в сторону друга Михаил, - по ходу просроченные таблетки.

- Миша-а-а… - помахал Петя ладонью перед лицом у товарища, - а где ты тут Юру увидел? Юра на рельсах сейчас.

- Ох! – от неожиданности выдохнул парень, - как настоящий сидит. Ни х..я себе, реализм.

- Ты лучше сюда посмотри! – понизив голос до шëпота толкнул друга в плечо Петя и указал пальцем на железнодорожные пути.

Продолжение в следующей публикации