АМУЛЕТ ЗАРИНЫ (1)
Черный прямоугольник дверного проема был прямо передо мной. Открытая настежь, толстая деревянная дверь, ручкой которой служил приколоченный гвоздями и отполированный до блеска чьими-то руками, толстый изогнутый сучок. Тронутая временем и плесенью дверь, так гостеприимно распахнутая передо мной, внушала настоящий страх. Я очень боялся в нее войти, но оставаться снаружи было не менее страшно. Там, в этом странном доме царила полная темнота. Ставни на окнах были плотно закрыты и только дымок над трубой говорил о том, что кто-то внутри все же есть. Поколебавшись еще секунду я сделал шаг и переступил через порог. Боль в голове взорвалась яркой вспышкой и затем свет померк, и я погрузился в забытье.
***
Самолет продолжает набирать высоту, закладывая широкий вираж, для выхода на заданный курс. Пилот только что закончил приветственную речь и рекомендовал полюбоваться видом в иллюминаторы левого борта. Там медленно, и кажется уже внизу, перемещается цепь горных вершин, c Востока на Запад. Холодный Кавказ. Хребет блестит ледниками и свежим снегом вершин на закатном солнце. Рейс Нальчик-Москва увозит меня домой и в полупустом салоне мое место крайнее по левому борту, у самого иллюминатора. Я смотрю на эти горы сверху, из удобного кресла в салоне самолета, поддерживающего оптимальный уровень температуры и давления. И пытаюсь понять, какой из двух миров, реальнее? Этот, в котором я прожил всю свою жизнь или тот, в котором я провел последние три дня? В совсем другом мире, о котором могли бы написать только писатели – фантасты. Другом и чужом, но совершенно реальном, оставшемся там внизу, в этих суровых горах.
Ровный гул двигателей отдается едва уловимой вибрацией в полу под ногами. Пилот продолжает плавный вираж. И хребет, вытягиваясь в длинную цепь, протянувшуюся на Запад в сторону Черного Моря, смещается немного назад. А спереди, в зону видимости, плавно вплывает Эльбрус. Гигантская гора с двумя вершинами нависает над всеми остальными настоящим горным патриархом. Его тень, от заходящего солнца настолько длинная, что конца ее не видно. Освещенный краснеющим диском солнца склон, сам окрасился в нежно-розовый оттенок.
Я порывисто засунул руку во внутренний карман ветровки и нащупал амулет Зарины. Вот он. Он здесь, он существует. Значит, все это было на самом деле. Я откидываюсь на спинку и на минуту закрываю глаза, сжимая амулет в руке.
Из задумчивости меня вырывает голос пилота, вновь раздающийся из динамиков. Мы уже летим прямо, я больше не чувствую центробежной силы и вибрация под ногами прекратилась. Пилот говорит, что мы набрали высоту, сообщает о температуре за бортом и желает приятного полета. Я смотрю в иллюминатор – ни цепи холодных гор, ни огромного Эльбруса больше не видно. Солнце уже почти зашло за линию горизонта, ровная земля, далеко внизу, видится теперь в мареве. Мы летим на Север. Я снова закрываю глаза и сжимаю в руке амулет, погружаясь в воспоминания.
***
Дети называют меня Лейтенантом. А настоящее мое имя Игорь. Я работаю вожатым в детском военно-патриотическом лагере «Вымпел», в Одинцовском районе, под Москвой. Однажды, еще студентом, я попал в этот лагерь случайно, в поисках летней подработки. Один знакомый моих родителей предложил на месяц занять место вожатого. И вот так я и остался там навсегда. Оказалось, что работа с детьми делает меня по-настоящему счастливым. Та, самая первая моя смена, где я и получил свое прозвище, запомнилась мне навсегда яркими и теплыми воспоминаниями. И два года спустя, закончив обучение, я вернулся туда. По самому настоящему зову сердца. Я не мог забыть, как съехавшиеся из разных уголков страны ребята, стояли в первый день на линейке. Хмурые, взъерошенные как воробьи, поглядывая исподлобья на нас вожатых, и друг на друга. Как горели у них глаза через пару дней, когда мы учились командным играм. Как кричали и размахивали руками, когда товарищ из нашей команды бежал первым. Бежал, опережая участников из других команд, держа в руке флаг. И как плакали, прощаясь, спустя три недели. Они стали настоящими друзьями. И моими друзьями тоже.
Лейтенант, так теперь меня знают даже другие вожатые и вся команда лагеря. И все дети, съезжающиеся к нам со всех уголков огромной страны, знают меня также, хотя я сам так никогда не представляюсь. Для меня все эти дети стали чем-то ужасно важным. Москва, Якутск, Владикавказ, Архангельск, Воронеж, Томск, Норильск. Дети разных родителей, дети разных народов. Такие непохожие. Но такие одинаково искренние. Такие настоящие. Где-то чуточку жестокие, от того, что еще не умеют чувствовать настоящую боль. Но очень добрые. И эти детские радость и любопытство, детские честность и непосредственность то, чего никогда не встретишь у взрослых.
Этим летом в моей группе были три мальчика из Кабардино-Балкарии. Они очень приглашали в гости, очень просили приезжать. Они так хотели показать мне свои края. Кавказ, Эльбрус, Чегемские водопады, бездонное Голубое озеро.
- Лейтенант, ты знаешь, у нас вода течет газированная прямо из-под земли! – Рассказывал Азамат, самый бойкий. – Даже в городе! А в горах снег никогда не тает и можно играть в снежки хоть летом! Приезжай Лейтенант!
- Приезжай! – Просили и остальные. – Мы тебя встретим! Поедем на Эльбрус, на водопады, полетаем на парапланах!
Они так искренне хотели, чтобы я приехал в гости, что я им пообещал. И правда, я сам очень захотел побывать в этих удивительных горных краях. Увидеть легендарный Эльбрус и высокие горы Кавказа.
Осенью, в октябре, когда сезонные активные смены закончились, и стало можно взять отпуск, я написал заявление на неделю. Забронировал номер в отеле в городе Нальчик и купил билеты на самолет. Ребята уверяли меня, что не нужно никаких отелей, я буду гостить у них, их родители будут очень рады принять меня как гостя. Но я, конечно же, никого не собирался стеснять. А вот помощь с посещением достопримечательностей будет не лишней, и надеюсь, на выходных мы покатаемся вместе. Но главное встретиться с ребятами. Посмотреть на них, вспомнить наше лето, узнать, как успехи в школе.
Я прилетел в Нальчик в четверг днем и первым делом написал Азамату. Он очень обрадовался и собирался примчать на встречу со мной вечером, после школы, как дождется отца с работы. А я взял такси из аэропорта и доехал до своего отеля. Разместился и вышел погулять по городу, чтобы не сидеть просто так в ожидании в номере. Городок оказался маленьким, но чистым и уютным. Я прошел по главному проспекту, который как бы упирался в горы, возвышающиеся в отдалении за городом. Вершины их белели свежим снегом. Свернул в парк и прогулялся по главным аллеям и вокруг озер и остаток дня пролетел совсем незаметно. Но ближе к вечеру позвонил Азамат и сказал, что сегодня приехать не получится, у отца срочные дела, и он должен ему помочь. Голос его был глух, он был очень скованным, так непохожим на себя. Но завтра он мне обязательно перезвонит, и мы что-то решим со встречей.
Я положил трубку и горько усмехнулся. Родители даже не знают кто я такой, не знают, зачем я приехал, и никто не готовился меня встречать. У людей своя жизнь и ежедневные заботы. А я тоже хорош, зачем-то понадеялся на детей. Забыл, что здесь мы не в лагере.
Ну и что теперь делать, Лейтенант? Придется организовать себе здесь досуг самостоятельно, ничего страшного. Жаль, конечно, что я здесь один, с компанией было бы веселее. Но выбора нет, устроится как-нибудь.
Я был расстроен больше, чем хотел открыть даже самому себе и, возвращаясь в отель, нарочито не спеша и старательно осматривал все попадающиеся красивые здания и клумбы. Я вдруг оказался в чужом, холодном городе. Один, бесцельно слоняющийся по улицам, сам не понимающий до конца, что я здесь делаю. И, добравшись до отеля, я первым делом зашел на сайт аэропорта и попытался поменять обратный билет на самую ближайшую дату. Но ближе понедельника ничего не нашлось. Аэропорт города Нальчик оказался очень маленьким и, несмотря на солидную надпись на фасаде единственного маленького одноэтажного терминала «Международный аэропорт» имел всего четыре рейса. В Москву один. Раз в день, в одиннадцать утра. Я должен был улетать обратно в среду, и уже в четверг выходить на работу. Получается, я прилечу на два дня раньше. Ну и хорошо, успею немного отдохнуть дома.
Закончив с билетом, я спустился из номера на первый этаж, где располагалось уютное кафе, и сел за столик. Вид из высоких панорамных окон выходил на оживленную улицу. По тротуарам в разные стороны спешили люди. Разные, одни в деловых костюмах, другие в спортивных. Доставщики в ярких куртках с большими сумками за спиной и молодежь на велосипедах и самокатах. Город просто жил, не обращая никакого внимания на такие близкие горы, поразившие меня своим видом на фоне городской застройки. Я не чувствовал голода, хотя сегодня практически ничего не ел. Успел только позавтракать на скорую руку, рано утром дома, перед выездом в аэропорт. И пробежав глазами меню, положенное на уголок стола улыбчивой и очень расторопной официанткой, сразу, как только я занял место, я остановился на кофе и чизкейке. Приняв заказ, все с той же обворожительной улыбкой, девушка упорхнула, а я снова стал смотреть за окно. Дорога не была переполнена, но отель был угловым зданием на этой улице и машины все время накапливались на светофоре. Как только уезжали те, кого я уже успел рассмотреть, на их места тут же собирались другие. Горькое чувство обиды и злости на себя самого снова поднялось откуда-то из глубины. Но я постарался его заглушить и думать о чем-нибудь другом, продолжая разглядывать машины горожан.
И вот в этот самый момент я впервые увидел высокого худого мужчину в шляпе. Он прошел мимо меня по тротуару, засунув руки в карманы брюк и низко опустив голову, больше глядя на собственные туфли, чем на то, куда он идет. Проходя мимо моего окна, он, как будто почувствовав мой взгляд, вдруг поднял голову и посмотрел прямо на меня. Мы встретились глазами, и я поспешно перевел взгляд выше, снова глядя на дорогу. А мужчина, как мне показалось, на миг замер и снова продолжил свой путь, скрывшись за краем окна.
Расторопная девушка очень быстро принесла мой кофе и чизкейк и аккуратно поставила передо мной. Я кивком поблагодарил ее, и она снова широко улыбнулась, тут же упорхнув куда-то дальше. А я отметил про себя, что нужно обязательно оставить ей чаевых, хоть я и не располагаю лишними средствами.
Уже начало темнеть, когда я заканчивал свой кофе, все, продолжая, смотреть в окно на горожан и машины. За эти пятнадцать минут, я приметил, что машин в городе больше всего белых, а очень многие молодые девушки одеваются так, как будто собрались на бал. В противовес им, молодые парни в большинстве ходили в спортивных костюмах. Я предположил, что эти девушки еще не замужем и так привлекают внимание парней. Парни же, представилось мне, подражают именитым спортсменам, которые здесь в большом почете и уважении. Эти наблюдения и выводы, пока я пил кофе, немного позабавили меня и отвлекли от невеселых мыслей. Сейчас же, отвлекшись, я снова вернулся к своему положению. Ближайшие три дня, пятницу, субботу и воскресение, мне нужно чем-то занять досуг. А я пока даже не предполагаю чем. Не гулять же в городе день за днем. Хоть он и показался мне по-настоящему чистым и красивым, я ехал сюда не ходить по городу. Я ехал, чтобы увидеть горы. Великий Эльбрус, водопады, ущелья и ледники. Как же мне попасть в те места, ходят ли туда автобусы и насколько здесь все далеко? Учитывая мой скромный бюджет, я не могу разъезжать на такси за город, да еще не один день. Экскурсии брать тоже дороговато. Лучше всего воспользоваться обычным общественным транспортом. Надо завтра узнать, где здесь автовокзал и сходить посмотреть расписание. Думаю, там найдется, куда мне отправиться на денек.
Размышляя таким образом, я уже начал вставать, чтобы отправиться наверх, в свой номер, как вдруг ко мне подошел и, не прося разрешения уселся за столик напротив меня, тот самый высокий и худой мужчина в шляпе.
- Добрый вечер. – Сказал он, снимая шляпу. Голос его был низким и отдавал хрипотцой, но тон дружелюбным и доверительным. – Я тут случайно заметил, что вы рассматриваете различные возможности посмотреть природные достопримечательности республики. Проще говоря, задумываетесь об экскурсиях в горы. И я, прошу простить мою провинциальную непосредственность, решил просто подойти к вам и поговорить. Надеюсь, вы меня выслушаете?
Я, признаться, совершенно опешил. Как он мог догадаться, о чем я думал? И вообще откуда он тут взялся? То ли прочитав на моем лице оба этих немых вопроса, то ли просто догадавшись, о чем я могу подумать, незнакомец продолжал.
- Вы знаете, я сидел здесь, рядом за столиком. Вон там, у входа. И, признаться, позволил себе немного понаблюдать за вами. Сразу видно, что вы не местный и находитесь в городе первый день. Приехали с целью увидеть красоты Кабардино-Балкарии. То есть турист. А зачем к нам еще приезжают туристы в Кабардино-Балкарию, как не затем, чтобы увидеть горы? Задержаться здесь вы собираетесь на несколько дней. Вот я и подумал предложить вам интересное горное приключение.
По мере того как он говорил, я стал прислушиваться. Его подчеркнутая вежливость и грамотная речь произвели на меня благоприятное впечатление, и мне уже было интересно выслушать его предложение, хоть я и знал заранее, что откажусь. Просто потому, что у меня банально не хватит денег.
- О! Не волнуйтесь насчет высокой стоимости, — Опять ответил на мои мысли странный мужчина и широко улыбнулся. – Собственно, оплата услуг в нашем случае исключается! Уверяю вас, это совершенно неприемлемо! – Добавил он строго и глянул на меня так, как будто я вслух настаивал на оплате.
- Признаться, вы меня совершенно заинтриговали. – Ответил я. – Да, я действительно первый день в Нальчике. И улетаю домой только в понедельник. Я наслышан о ваших красотах и вот приехал как турист, посмотреть на знаменитые достопримечательности Кабардино-Балкарии. И как раз сидел, продумывал различные варианты. И конечно, мне также интересно будет услышать ваше предложение. В чем оно заключается?
- Тогда позвольте первым делом представиться. Меня зовут Каншао, я из горного селения Эль-Чегет. Вообще-то мы из старинного рода уденетов – то есть, живущих высоко в горах. Моя семья уже более четырехсот лет живет обособленно на своей земле. На красивейшей земле, прошу заметить. Речки, что текут по нашим владениям – чистые родники. Зеленые травы и яркие цветы наших альпийских лугов соседствуют с вечными снегами. Красота и уединение, вот как можно кратко охарактеризовать наши места. И я хочу пригласить вас к себе в гости на эти дни.
Он замолчал и уставился на меня, видимо ожидая немедленного ответа. А я еще ждал какого-то продолжения. Очнувшись, я понял, что продолжения не будет, он сказал все, что хотел и это действительно просто приглашение в гости. И он ждет, что я соглашусь. Я совсем смешался.
- Спасибо вам за приглашение. – Наконец смог заговорить я. – Но мы же с вами совсем не знакомы. И я не уверен, что вправе принять подобное приглашение.
- Как же это «не в праве»? Потрудитесь, сударь, объяснить! – Сказал он с притворной строгостью и снова широко улыбнулся. – Видите ли, в наших южных горных краях так принято в веках. Все мои предки считали гостем любого человека, пришедшего в наши горы с миром. А гость у нас – это посланник бога. И если вы в Нальчике один и у вас нет определенных планов на ближайшие дни до отлета, прошу соглашаться, сдавать номер и ехать со мной в мой старинный родовой дом в горах. Там вы сможете гораздо ближе познакомиться, с природными достопримечательностями нашего края.
Я не знал, что ему ответить. Да, это было весьма заманчиво, но все же как можно взять и пригласить в гости в свой дом совершенно постороннего человека? Которого видишь в первый раз в жизни. Он же может оказаться кем угодно, даже преступником. Хотя, видимо, я плохо знаю жизнь и местные обычаи. Этим их здесь точно не смутишь. Мне даже было неудобно отказываться второй раз, настолько просто и искренне говорил Каншао.
- Вы даже не знаете, как меня зовут. – Сказал я, уже сдаваясь.
- Совершенно верно, я не вправе спрашивать. – Он опять широко улыбнулся, поняв, что я согласен. – По старинным обычаям нельзя спрашивать у гостя его имя и откуда он приехал в течение трех дней. Если только захочет назваться сам.
- Игорь.
- Очень приятно, Игорь. Ну что же, я жду здесь. Заберите вещи из номера и уладьте дела с отелем и едем ко мне. По пути расскажу о своей семье и о наших обычаях.
Я долго потом вспоминал эту нашу первую встречу и гадал, почему же я принял его приглашение? Знать бы заранее, как все потом обернется, я был бы осторожнее и благоразумнее. Но, наверное, я чувствовал себя оскорбленным и униженным из-за ситуации с мальчиками. Приглашенный в гости и не принятый. Я снова был приглашен и это реабилитировало меня в собственных глазах и еще, я не был финансово готов провести интересно три дня, в курортном регионе. И это приглашение попало на благодатную почву.
Я быстро рассчитался в отеле, отменив проживание на последующие дни, и собрал свои немногочисленные вещи, помещающиеся в единственном небольшом чемодане. Каншао ждал меня за тем же столиком. Мы вместе вышли из отеля пошли к его машине, припаркованной, как он сказал, на большой городской парковке в двух кварталах отсюда. По пути он рассказывал мне о городе и памятнике на высоком постаменте, стоявшем посреди большой площади с фонтанами. Изображавшем женщину в национальной черкесской одежде. Это оказалась дочь знаменитого и сильного кабардинского князя, ставшая однажды русской царицей.
Машиной Каншао оказался старенький и ржавый УАЗик с тентом вместо крыши. Лучшая машина для горных дорог, как он его мне представил, забираясь за руль. Прочихавшись, с третьей попытки двигатель завелся и мы покатили по улицам Нальчика…
***
- Мы пасем свой скот, сеем свои поля на террасах и никому не подчиняемся долгие века. – Рассказывал Каншао, пока мы поднимались по пыльной гравийной дороге по ущелью. – Когда-то, очень давно, еще дальние предки ушли из селения и поселились отдельно, заняв землю в горах, которую объявили своей. Они не желали принимать над собой ничьей власти и жили просто свободными людьми. Как и сотни лет до этого жили их предки. Но однажды пришел день, когда уздень их селения стал настолько силен, что уже никто не смел ему перечить. И все, кто жил в ауле оказались под его властью. Стало невозможно оставаться свободными на земле, ставшей по факту собственностью узденя. И они ушли с этой земли. Вот так мы и стали уденетами – свободными, но чужими для горских обществ. Сегодня это просто история, отголоски прошлого. Сегодня нет узденей и таубиев, нет крепостных и вольноотпущенных. Все мы одинаково свободные граждане Российской Федерации. У нас есть одни законы, они и те же, для меня и тебя. Они регулируют правила поведения во всех аспектах нашей жизни. И самое главное, они объединяют нас и уравнивают. Мы живем в больших городах, поселках, горных аулах. И можем ездить друг к другу в гости ни у кого не спрашивая разрешения. И мне съездить в Москву по делам – самое обычное дело. А тому же москвичу приехать в наши горы - просто внутренний туризм, не выезжая за пределы страны. Вот как причудлива история, да? Рассказать моему предку, тому самому, что однажды ушел из селения. Что наступит день, и его потомки будут жить в такой большой стране, которую он не смог бы даже представить, даже постичь ее гигантских размеров. Я боюсь, они имели мало представления о географии. – Он пожал плечами, посмотрев на меня с сожалением. – Будут жить в ней свободными людьми, не станет никаких узденей и прочих сословий. Будут просто люди, одинаковые, с одинаковыми правами. Вот бы он офигел!
Я рассмеялся, слушая его увлекательные рассуждения, сопровождаемые такой искренней мимикой, как будто он сам офигел, не меньше своего далекого предка, только представив себе все это.
- Действительно, жизнь на Земле очень изменилась с тех далеких времен. Мне кажется, стало намного лучше. - Сказал я отсмеявшись и глядя в окно, на проплывающие мимо, безумно красивые пейзажи ущелья.
Совсем недавно мы проехали знаменитые Чегемские водопады. Которые меня совершенно не впечатлили, так как я ожидал чего-то гораздо большего. Судя по тому, как их расхваливали и как ими гордились все жители Кабардино-Балкарии, они должны были оказаться почти ниагарскими. А я увидел лишь несколько тоненьких струек, падающих с высоты метров в пятнадцать. Мой новый друг сказал, что раньше они были намного больше, но сейчас совершенно обмелели. Осталась лишь жалкая тень тех знаменитых Чегемских водопадов. Возможно, так и есть, но все же, я успел настроиться на скептический лад. Сейчас же настроение мое совершенно поменялось. Мы ехали вдоль чистой реки, протекающей по невероятно живописному ущелью. Склоны ущелья то вздымались суровыми и каменными отвесными скалами на недосягаемую высоту, то спускались к реке пологими альпийскими лугами, поросшими сочными травами и цветами. Вода в реке, еще недавно мутная и грязная, здесь была чистой и лазурной. Когда мы смотрели на водопады, Каншао предупреждал об этом. Чем выше будем ехать, тем чище будет вода в реке. Это из-за того, что здесь, в низовьях, она протекает через лесистые места, напитываясь почвой и глиной. Там же, в верховьях, она течет по камням. И действительно, река была та же самая, мы не отъезжали от нее, но сейчас она пенилась белыми бурунами, вокруг крупных камней в русле и отдавала лазурной голубизной в тихих заводях у берегов. Уже два раза я замечал в этих заводях крупные черные спины какой-то рыбы. Интересно, что здесь живет, в такой бурной и маловодной реке? Какая рыба способна подниматься по этому течению с перекатами? Надо будет спросить Каншао, но пока не хотелось нарушать покоя и созерцания даже этим, и я продолжал молча любоваться пейзажами.
Мы ехали так долго по этой пыльной дороге вверх по ущелью, что я забеспокоился. Отсюда мне точно не вернуться в город без посторонней помощи. Тут, наверное, на пару дней пешего пути только до водопадов, где много людей и машин и откуда, как мне показалось, легко попасть в город.
- Мы вернемся в Нальчик в воскресенье? – Спросил я, чтобы успокоить появившегося сверчка в голове. Но в мимолетном взгляде Каншао я уловил появившееся на одно мгновение удивление. И вместо успокоения, почувствовал, как беспокойство захлестнуло меня с головой.
- Нет, лучше в понедельник. Ты же улетаешь в понедельник, зачем тебе в город в воскресение? Снова в отель селиться, снова ждать. Выедем пораньше и к рейсу будем в аэропорту.
Беспокойство мое никуда не делось, но было неудобно сейчас еще что-то уточнять. Оставалось только положиться на нового знакомого. Я постарался успокоиться и откинулся на спинку сидения.
Ландшафты сменялись, становясь все более суровыми. Крупные камни у дороги теперь были покрыты мхами и лишайниками, то оранжевого, то серо-зеленого цвета. В какой-то момент мы свернули с наезженной гравийной дороги, по которой хоть изредка, но проезжали другие машины, на какую-то боковую, уходящую круто вверх. Мотор загудел натужно, а капот вздыбился так круто вверх, что прямо по курсу я увидел небо над скалами. Разъехаться, случись встречная машина, здесь было нельзя, колея шириной только в одну машину справа заканчивалась крутым обрывом. Я до посинения вцепился пальцами в железную ручку на торпеде. Страх захлестнул меня настолько, что даже перехватило дыхание. Мне казалось, что гудящий, как самолет, мотор сейчас заглохнет, и мы покатимся вниз. Или из–за поворота вдруг покажется встречная машина, и мы, пытаясь с ней разъехаться сползем вбок и рухнем в обрыв. Твердо решил, что если я увижу встречную или вдруг услышу подозрительный звук в моторе, я тут же выскочу из машины. Благо скорость наша не превышала десяти километров в час. Я с трудом разжал левую руку с посиневшими ногтями, чтобы отстегнуть ремень, но вспомнил, что я не пристегнут и вцепился обратно в ручку. В УАЗике не было ремней.
Каншао сидел за рулем невозмутимо и уверенно. Смело входил в повороты, заранее притормаживал перед промоинами, которые было видно только вплотную. Было видно, что ему вовсе не впервой ездить по этой дороге. Я, все также крепко держась за железную ручку, ехал и надеялся, что раз он до сих пор жив, то и в этот раз нам удастся добраться до места благополучно. Никакой встречной машины не было, наш левый склон стал широко заворачивать вправо, открыв вид на дорогу далеко вперед. Она была пуста и понемногу становилась шире. Когда же, наконец, закончился видимый участок, раздалась в широкий и ровный луг, поросший густой травой и редкими искривленными и низкорослыми деревьями. В глубине луга, а вернее небольшой и замкнутой долины, огороженной со всех сторон, кроме той, откуда мы приехали, скалами, виднелось строение. Сложенное из крупных камней, с плоской крышей, поросшей травой и поднимающейся широкой трубой, из которой курился легкий дымок.
- Ну, вот мы и дома! - Каншао указывал на него рукой.
Ну что же, все не так уж и страшно. Может быть потому, что пережитый страх дороги только что остался позади, и меня накрыло с головой волной облегчения. Руки, отпустившие ручку и ноги, все это время давившие, как оказалось в пол изо всех сил, мелко, едва заметно дрожали. По телу разливалось тепло. Наверное, поэтому мне и показалось, что позади все неприятности.
Каншао остановился, не подъезжая близко к дому, сразу развернув машину в сторону единственной дороги, ведущей из долины, и заглушил двигатель. Мы вышли и он, махнув рукой и делая знак идти за ним, пошел по направлению к дому. Я шел следом и смотрел по сторонам. Вокруг все было в тени. Видимо из-за высокого скального рельефа, солнце в эту долину светило всего пару часов в день. Дымок, курившийся над трубой, плавно поднимался вверх и рассеивался. Стоял полнейший штиль. Чем ближе мы подходили к дому, тем страннее он мне казался. Окна были закрыты толстыми ставнями, вырезанными из массива дерева. Не крашеные и ничем не обработанные. Потемневшие и немного тронутые плесенью по краям, где, видимо, мокли в дожди. Труба над крышей была плетеной из прутьев, обмазанных глиной. Наверху она немного выкрошилась, обнажив свой обожженный деревянный каркас. Стены, сложенные из больших камней, без каких либо следов раствора, судя по глубоко утопленным окнам, были очень толстыми. Это строение было больше похоже на музей древнего горского зодчества, чем на современный жилой дом. Неужели он и правда живет здесь? Да уж, похоже, что странное приглашение было только началом странных событий.
Я следовал за Каншао, что мне еще оставалось делать? А он подошел к дому, низко пригнулся, потому что входная дверь была высотой ему максимум по плечо, отворил ее и вошел в темноту. Еще проезжая водопады он был очень веселым и общительным, без остановки рассказывал мне о своих краях, шутил и смеялся. А потом чем выше мы ехали, тем замкнутее он становился. Вежливо отвечал на вопросы и только. Сейчас же я и вопросов не решался ему задавать, от него вдруг повеяло холодом. Повелительные жесты и не очень-то дружелюбные взгляды, вот и все наше общение. Какая сила заставила меня принять это донельзя странное приглашение и приехать сюда, в совершенно незнакомые места в глуши гор из такого же незнакомого города?
Черный прямоугольник дверного проема был прямо передо мной. Открытая настежь толстая деревянная дверь, ручкой которой служил приколоченный гвоздями и отполированный до блеска чьими-то руками, толстый изогнутый сучок. Тронутая временем и плесенью дверь, так гостеприимно распахнутая передо мной, внушала настоящий страх. Я очень боялся в нее войти, но оставаться снаружи было не менее страшно. Там, в этом странном доме царила полная темнота. Ставни на окнах были плотно закрыты и только дымок над трубой говорил о том, что кто-то внутри все же есть. Поколебавшись еще секунду я сделал шаг и переступил через порог. Боль в голове взорвалась яркой вспышкой и затем свет померк, и я погрузился в забытье...
***
Очнулся я с ломящей головной болью и тошнотой в какой-то темной и дурно пахнущей хибаре.
По всей видимости, это тот самый дом. В нем было темно и душно. Где-то рядом со мной потрескивал огонь в очаге. Стоял густой запах затхлости и гнили. И еще жужжали большие мухи, которых тут летало множество. Больше никаких звуков я не слышал. Зрение работало странно, я видел четко только неширокий круг посередине, а все вокруг него было в каких-то темных помехах, рисующих причудливые узоры. Сменяя один за другим и никогда не повторяясь. Медленно, переводя взгляд из стороны в сторону, я рассмотрел, что сижу на земляном полу в углу. Одна нога лежит прямо, вторая изогнута и подобрана под себя. Руки? Я попробовал ими пошевелить и понял, что они связаны. Поднял к глазам и увидел опухшие кисти, крепко связанные веревкой. Чувствовал я их не очень хорошо, как и ноги. Вообще все тело было как будто ватное. Почему-то первой ассоциацией у меня возник Страшила из Волшебника изумрудного города. Да, точно, я – как Страшила. Хотя он был соломенный, а не ватный. Стало смешно. Вдруг откуда-то сбоку вынырнула тень и приблизилась ко мне. Какая-то очень древняя старуха, с огромным и уродливым горбом на спине. Отчего ее фигура была, как будто сложенной пополам и голову с плечами тянуло вниз, к земле. На меня уставились два глаза из-за косматых и слипшихся волос, свисающих с головы грязными, слипшимися сосульками. Кроме глаз, я в полумраке почти ничего не разглядел, успел только заметить испещренный какими-то рытвинами, крючковатый нос и искривленные губы, похожие больше на оскал, чем на человеческий рот. Вид этой дамы показался мне настолько забавным, что я громко рассмеялся. И смеялся так сильно и громко, что заболели ребра. Старуху же мой смех нисколько не обидел, даже наоборот, казалось, обрадовал. Она, вглядываясь мне в лицо, удовлетворенно хмыкнула и тенью исчезла где-то в глубине хибары.
Только малая часть моего сознания осознавала серьезность ситуации, но эта часть сидела где-то глубоко. И я чувствовал тревогу как уколы где-то далеко и глубоко в голове. На что можно не обращать внимания. Большая же часть сознания чувствовала себя хорошо, мне хотелось веселиться, меня все радовало. Я искал глазами еще хоть кого-нибудь, с кем можно было бы поговорить и пошутить, обсуждая создавшееся смешное положение и забавную старуху. Но, кажется, больше в доме никого, не было. Только жужжали большие и жирные мухи, что тоже казалось мне забавным.
Так проходило время. Не знаю сколько. Несколько часов или целый день, очень трудно было ориентироваться во времени. Но вот, постепенно, глубинная часть меня стала становиться больше, выбираясь из темного угла, а часть испытывающая эйфорию уменьшаться. Уколы тревоги становились все чувствительнее. Узкий круг зрения становился шире, «помехи» по краям все более размытыми и прозрачными. Скоро я начал хорошо чувствовать ноги и руки. Кисти заболели, крепко связанные врезающейся в кожу веревкой. А нога, на которой я сидел, сильно затекла. Высвободив ее и положив прямо, я занялся руками, стараясь размять кисти. А самое главное, я начинал нормально соображать и первым делом понял, что меня чем-то опоили. Чем-то лишающим воли и способности сопротивляться. Значит, дела у меня хуже некуда.
Кто эта уродливая старуха и что им от меня может быть нужно? Ни денег, ни дорогой машины, ничего заманчивого, чем можно поживиться. Взять с меня нечего, так зачем же он обманом привез меня сюда в гости, ударил по голове, связал и чем-то опаивает?
Ногу, по которой снова свободно побежала к.ров.ь, стало невыносимо щипать. А руки, тоже затекшие от жесткой веревки, слушались все лучше, хотя было очень больно разминать ими друг друга.
Вдруг снова появилась эта отвратительная старуха. Не слышно она вышла откуда-то из глубины хибары и стояла в дальнем конце плохо освещенной комнаты, глядя на меня в упор. Накатила тошнотворная волна страха. Я, также, не отрываясь, смотрел на нее, пытаясь понять, что она собирается делать. Так прошло несколько тяжелых секунд и, наконец, она, развернувшись, зашла за какой-то простенок, скрывшись из вида.
Так, думать, Лейтенант! Отпускать меня отсюда никто не собирается. Скорее всего убьют. Помощи ждать неоткуда, никто не знает, что я здесь. Рассчитывать придется только на свои силы. Думать, как мне выбраться отсюда! Что, если просто выйти в дверь и бежать? Пока я не могу быстро двигаться, но когда пройдет зуд в ноге, то стоит попробовать. Если бы еще как-то развязать руки! Там, недалеко от дома, стоит УАЗ, ключ Каншао оставил в замке, я это очень хорошо помню. Дорога отсюда одна и хотя я не опытный водитель, навыков вождения хватит. Если он на нем не уехал, оставив меня здесь с этой старухой. Осматриваясь по сторонам и каждую секунду ожидая очередного появления старой ведьмы, я вдруг увидел большую изогнутую двуручную пилу, стоявшую в углу. Такими, в стародавние времена, пилили толстые бревна, кладя их на специальный упор. Со ржавым полотном и отполированными чьими то руками деревянными ручками, она все же блестела в тусклом свете остро отточенными зубьями. Если наступить ногой на нижнюю часть полотна, натянув его таким образом, то может получиться быстро перерезать веревку. Но действовать нужно быстро и уверенно. Наверняка рядом есть кто-то еще и стоит этой ведьме поднять крик, как тут же меня схватят и что потом будет неизвестно. Может лучше подождать, пока она появится еще раз, убедиться, что пленник все также спокойно сидит в углу и не представляет опасности. Тогда у меня точно будет несколько минут. Или попробовать прямо сейчас, пока она не пришла? Ведь неизвестно, с чем она явится в следующий раз. А если я успею перерезать веревку, то заставлю ее молчать, если вздумает шуметь.
Мгновенно решившись, я вскочил на ноги и бросился к пиле. Это решение, как оказалось позже, спасло мне жизнь, буквально висевшую на волоске в этот момент. Зуд в ноге, уже ставший мало ощутимым, вдруг ударил уколами в пятку. Я, видимо, очень долго сидел в такой позе, пережав кровоток. Сжав зубы, я наступил на ручку пилы, оперевшись на болящую ногу, и быстро стал пилить веревку об острые зубья. Звук перепиливаемой веревки получился очень громким, на что я не рассчитывал, и к тому же пила все время дергалась, стуча второй ручкой о стену. В панике я стал тереть веревку о пилу еще быстрее и несколько раз порезал руки. Оставалось совсем чуть-чуть, когда я услышал за спиной яростный крик. Резко обернувшись я увидел старуху и Каншао. Они стояли и смотрели на меня. Он держал в руке небольшой мешок и моток веревки и теперь, с этого ракурса, я разглядел за их спинами проход, выкопанный в земляной стене дома. Хибара, видимо, упиралась этой стороной в склон горы. Там, где-то в глубине, горел огонь. Я видел его тусклые отсветы на стенах пещеры. Они стояли так всего мгновение и Каншао, выронив из рук мешок и веревку, явно предназначенные для того, чтобы надеть мне на голову, связать еще туже и куда-то отвести, и бросился ко мне.
Чувствуя ледяной холод внутри я, с лихорадочной быстротой, дорезал веревку, кинулся к двери, распахнул ее и бросился бежать. Яркий свет дня ослепил меня на мгновение и я, споткнувшись о крупный камень и заревев от боли, чуть не упал, прыгая на одной ноге. Сзади меня за шиворот схватила сильная рука, но я так дернулся, что услышал, как сзади на землю упал Каншао и рука, державшая ворот, разжалась. Не обращая внимания на боль в ноге я побежал изо всех сил, как не бегал никогда в своей жизни. УАЗик стоял там же, но времени садиться за руль и заводить мотор у меня не было и я пробежал мимо, уже видя дорогу, по которой мы сюда поднялись. Сзади я слышал крики старухи, которая зло кричала что-то на непонятном языке. Голос ее был жутковат и разносился эхом по этой горной поляне. Я продолжал бежать, не оглядываясь и уже начал спускаться по дороге, когда услышал звук заводящегося мотора. Каншао собирается догнать меня на машине. Единственное спасение теперь – это бежать не по дороге, а сворачивать на крутые склоны. Путь на большую дорогу, ведущую к водопадам и по которой изредка проезжают машины, мне тоже теперь заказан.
Я продолжал бежать по дороге до тех пор, пока не услышал за спиной стремительно приближающийся звук мотора и тогда свернул с дороги влево, где вниз уходил крутой склон. Тонкая козья тропка вилась, огибая рельеф и плавно спускаясь к реке. Я, не задерживаясь, побежал по ней, а машина пронеслась выше меня и, не остановившись, стала удаляться вперед. Он хочет спуститься ниже и отрезать мне путь к дороге.
Я, хоть и бежал вниз, уже совсем выдохся до такой степени, что ощущал вкус железа во рту и слышал собственный пульс барабанным боем в ушах. Все из-за высоты, понял я сразу, здесь воздух намного разреженнее, чем у нас и физические нагрузки даются мне намного тяжелее. Я уже не мог бежать и перешел на шаг, тяжело дыша и держась за правый бок рукой. Нога прошла окончательно, быстрый бег сразу разогнал кровь. Кисти рук тоже больше не болели, а кр.ов.ь на порезах запястий уже свернулась.
Шум мотора все отдалялся и хоть я не мог видеть саму машину, пыль, поднятая ей, отлично выдавала ее местоположение. Примерно на середине спуска. Каншао гнал вниз, не жалея машины. Я остановился, тяжело дыша и сел на торчащий из земли большой камень. Бежать больше не нужно. Теперь мое выживание зависит от скрытности. Он наверняка съедет вниз и будет сидеть где-то в засаде, ожидая, что я выйду к большой дороге. Да, для меня это единственный путь к спасению, добраться до дороги и по ней вернуться в город. Можно было бы попробовать поймать попутку, но я больше не рискну связаться, ни с одним местным жителем. Значит, мне нужно быть хитрее и не теряя дороги из виду, двигаться по противоположному склону ущелья, стараясь перемещаться незаметно. Пока он будет поджидать меня внизу, я должен не теряя времени уйти в сторону водопадов поверху.
Вдруг, спохватившись, я схватился за карманы. Моя сумка с вещами осталась в багажнике УАЗика, а кошелек, паспорт и телефон были в карманах, когда я зашел в этот проклятый дом. Ощупывая карманы я убедился, что ни кошелька, ни телефона у меня больше нет. Видимо вытащили, когда обыскивали, после удара по голове. Паспорт же я держал в маленьком кармашке, вшитом в предплечье ветровки. Через тонкую ткань четко прощупывался прямоугольник документа. Я рванул молнию и вытащил его, открыв и убедившись, что все в порядке, это мой паспорт и он цел и невредим. Итак: я могу сесть на самолет и улететь в Москву, но у меня нет ни денег ни связи. Я могу только прийти в аэропорт пешком. Ну что же, Лейтенант, могло быть и хуже. Я посмотрел вдаль, в ту сторону, куда текла река внизу ущелья. Там вздымались далекие светлые скалы, оставляя узкие ворота там, где проходило ущелье. Насколько я понимаю, там внизу и текут водопады. До них километров тридцать по прямой, не больше. Я должен дойти за день, если не буду терять времени. Солнце стояло в зените, был примерно полдень. Надеюсь второго дня… Я поднялся и быстро пошел по склону вдоль реки...
Продолжение далее...
Автор
Записки горного гида
#МистическиеИстории
Нет комментариев