| Женя растеряно крутила в руках листок бумаги: постановление на сдачу анализа ДНК для Юли.

Зачем? Кому это нужно? Неужели Юлины родители нашлись? Тогда почему не приехали, не поговорили?
Вопросов было много. Ответов на них не было.
- Мам, ты чего? - Юля тронула за плечо. - Зову, зову, а ты молчишь.
- Задумалась.
- Кто пишет?
- Да так, - Женя быстро сунула письмо в карман фартука.
- Жимолости ведёрко получилось. Сладкая. Воду в бак набрала. Вечером огород полью. Тебе ещё помощь нужна? Мы на речку с девчонками собрались. Жара такая.
Думая о своём, ответила:
- Бегите, только аккуратнее там.
Юлька цапнула горячие пирожки, взяла полотенце и убежала.
Жене нужно было собраться с мыслями. Вышла на улицу, присела на крылечко: «Что делать? Завтра у Юли день рождения. Вот так подарок получился. Не зря всю неделю спала плохо».
По дороге медленно двигалась иномарка, остановилась около ворот. Из машины вышла пожилая элегантная женщина:
- Здравствуйте, мне Евгения Николаевна нужна.
Сердце сжалось в комок. Она почувствовала, что письмо и эта женщина связаны между собой.
- Это я.
- Поговорить с Вами можно? Меня Марина Григорьевна зовут.
- Да что же я? В дом проходите, - пригласила Женя.
Женщина подала знак водителю, тот достал из багажника большую сумку. Женя со страхом смотрела на происходящее.
- Александр, Вы свободны до… - женщина глянула на дорогие часы, - трёх. Если понадобитесь раньше, я Вам позвоню.
- А Вы на речку сходите, - засуетилась Женя. - Вот по этой тропочке к воде и выйдете, - она указала направление. - У нас там хорошо. Я Вам и полотенчико дам. А машину в тенёк под берёзки поставьте. Чего на дороге бросать?
- Присесть где можно? - спросила Марина Григорьевна, когда водитель ушёл.
- Располагайтесь, - Женя смахнула невидимые крошки со стола. - Сейчас чайку попьём. Вы любите со смородинкой?
Она поставила чайник на плиту, обернулась к женщине. Та смотрела на большую Юлину фотографию, которая висела на стене в зале. Марина Григорьевна перевела полные слёз глаза на Женю:
- Это Машенька. Я нашла её.
Ноги стали ватные, поплыло перед глазами, чтобы не упасть, опустилась на стул.
- Это Юля! Слышите, Юля! - крикнула Женя, уронила руки на стол, упала на них лицом и разрыдалась.
Женщина подошла к ней, погладила по спине:
- Я не хочу забирать у Вас девочку. Я только хочу принимать участие в её жизни. Успокойтесь, - она приобняла Женю, - нам нужно серьёзно поговорить.
Она села напротив Жени, взяла её за руки:
- Расскажите, как девочка попала к вам. Кое-что я знаю, но не всё.
Женя посмотрела в глаза женщине: большие и печальные. Боль и скорбь стояли в глазах.
- Я нашла малышку на опушке леса, когда корову свою искала, - всхлипывая, начала Женя. - Завтра будет двенадцать лет. Мы день рождения празднуем Юле в этот день. Мокрая, грязная, она спала в канаве в обнимку с таким же грязным и мокрым медвежонком. Я не сразу даже поняла, что это ребёнок. Думала, цветной пакет валяется.
Женя теребила прядь волос, накручивая на палец:
- Она, бедняжка, стоять не могла на ножках, сил не было даже плакать. Домой на руках принесла. Накормила, она уснула.
От воспоминаний её начала поколачивать нервная дрожь.
- Мальчишку соседского отправила к фельдшерице и в правление, чтобы в милицию позвонили. Нина прибежала, хотела осмотреть девочку. А малышка вцепилась в меня ручонками так, что пальчики побелели, и не отпускает. Фельдшер сказала, что года два девочке, на вид здоровая, только истощённая сильно.
Чайник на плите начал тихонько посвистывать, но женщины не слышали этого.
- Потом участковый приехал, протокол составил, приметы записал. Сказал, что о потере детей в районе в сводке нет ничего. Пообещал сообщить, куда следует. Позже соседи подтянулись. Охали, ахали. Кто одежонку принёс, кто игрушки. А она медвежонка своего их рук не выпускает. Я и мыла их вместе.
Женя замолчала, вспоминая пережитое. Марина Григорьевна не торопила её.
- Три дня с рук не слазила. И кушать постоянно просила. Фельдшерица предупредила, чтобы давала часто, но понемногу. Юля потом ещё целый год кусочки хлеба везде прятала. Юлей я её назвала, потому как нашла в июле. Сначала стоять стала, потом бегать начала. Я нарадоваться не могла, крепчает девчонка. Спала она со мной, кричала во сне сильно. Видать, снилось что-то. А говорить ничего не говорила.
Женя перевела дух:
- Когда через месяц из районной опеки приехали забирать Юлю, она меня уже мамой звала. Оторвать не смогли от меня. Так и уехали ни с чем. Предписание оставили, чтобы сама привезла девочку. Ладно, что сроки не прописали. Я загоревала. Как отдать в детский дом? Сама там была, знаю, почём фунт лиха.
Марина Григорьевна тихонько поглаживала Женю по руке. Было видно, спросить что-то хочет, но не решается.
- Захотела удочерить девочку, а мне препоны: не замужем. Тогда от отчаяния сама парню одному предложила: «Давай распишемся. Мне для дела надо». Объяснила всё, сказала: «Как удочерим, так сразу и разойдёмся». И бумагу написала, что претензий иметь не буду. Так сразу и мужа, и дочку получила. Жизнь по-другому распорядилась. Живём до сих пор, хорошо, дружно, душа в душу.
То ли от поглаживаний, то ли от того, что женщина слушала с большим вниманием и заинтересованностью, Женя совсем успокоилась:
- Вы спросить что-то хотели?
- Да, милая. Сама-то как в детском доме оказалась?
- Родители погибли в экспедиции. Они вулканологи, - Женя хотела снять чайник с плиты, но начала отвечать Марине Григорьевне и забыла про него.
- Мне восемь только исполнилось. Я летом тут, у бабушки в деревне была. Бабушке под опеку меня не отдали. По здоровью не подошла. И никого из родственников не пропустили. У кого доход маленький, у кого - жилищные условия плохие. Видимо, боялись, что грязные дела наружу вылезут.
Кто-то хитрую аферу провернул. Как будто квартира наша московская за день до гибели продана была. Друзья родителей пытались концы найти, да куда там!
Марина Григорьевна смотрела на Женю. Открытое, доброе лицо. «Не ошиблась я, хороший человек», - подумала она.
- Вот и определили меня в районный детский дом подальше от столицы, но недалеко от бабушки. Я сбегала постоянно к бабуле. Меня, как неуправляемую, в психушку грозили отправить. Потом директор местной школы, Иван Иванович, каким-то образом договорился, чтобы я дома жила, а в детдоме только числилась. А через три года бумага из Москвы пришла, что опеку бабушке разрешили, как единственной кровной родственнице. Я очень благодарна Ивану Ивановичу, он мне и с Юлей помог.
Она ненадолго задумалась.
- Да что же я, чаем Вас напоить обещала, а сама… - Подскочила, начала быстро собирать на стол. - У меня и пирожки свежие, с утра напекла.
- Я тоже гостинцы привезла. Конфеты хорошие, печенье, фрукты, - женщина достала красивые упаковки.
- Да у нас всё есть. А Вы кем Юле приходитесь?
- Бабушка родная.
- Бабушка? - Женя опять уселась на стул. - Как же это? Вы же сказали, что не заберёте её у меня?
- Успокойся, милая, не заберу. Хватит травм для неё. У меня было время подумать, - Марина Григорьевна вытащила таблетки. - Можно водички?
Женя протянула стакан:
- Болеете?
- Да. И серьёзнее, чем хотелось бы, - она помолчала. - Ты, я думаю, тоже хочешь знать, как я тебя нашла. Это ничего, что я на «ты»?
Женя только мотнула головой.
- Я наняла частного детектива, чтобы он нашёл девочку. Все концы сошлись сюда. Он и о тебе информацию собрал. А сейчас, поговорив с тобой, я только утвердилась в своём решении оставить Машу здесь. Скорее всего, я куплю дом у вас в деревне, чтобы быть ближе к внучке. Возможно, мы ещё что-то придумаем.
- Мы? Ничего не понимаю. Я ни от кого не пряталась, что девочка удочерённая, все знают. И Юля. Она меня просит иногда рассказать сказку, как я её в лесу нашла. Достаёт медвежонка, смотрит на него молча, как будто вспомнить что-то пытается. Я не мешаю. Она хоть и делится со мной всем, но должно же быть и личное пространство, куда другим хода нет.