«Самое невыносимое было в том, что, наблюдая все это, мы ничем не могли помочь несчастным...

»
25 июля 1941 года высший руководитель СС и полиции на Юге России обергруппенфюрер Фридрих Еккельн издал приказ:
«Пленных комиссаров после короткого допроса направлять мне для подробного допроса через начальника СД моего штаба. С женщинами-агентами или евреями, которые пошли на службу к Советам, обращаться надлежащим образом».
Как видим, три категории пленных подлежали уничтожению: комиссары, евреи и женщины. К этим трем категориям следует прибавить четвертую, не упомянутую обергруппенфюрером Еккельном по той причине, что входящих в нее солдаты вермахта уничтожали сразу.
Речь идет о раненых.
С ранеными все было просто: их добивали прямо на поле боя или в госпитале, если таковой удавалось захватить.
Как мы помним, на то солдатам вермахта были даны специальные указания; так, например, рыцарственный генерал Гудериан в приказе по 2-й танковой группе указывал, что «с ранеными русскими нечего возиться – их надо просто приканчивать на месте».
Не следует, однако, считать, что «Быстроходный Гейнц» был исключением из правил: в то время, когда в далекой Казани улыбчивые советские парни делились с пленными немцами едой и папиросами, части 112-й пехотной дивизии генерал-лейтенанта Фридриха Мита вошли в деревню около белорусского городка Болвы.
Русские войска только-только оставили деревню; в одной из изб немцы нашли пятнадцать тяжелораненых красноармейцев. Лейтенант Якоб Корцилас увидел, как раненых выбрасывают из избы; потом их раздели догола и, беспомощных, не способных передвигаться, закололи штыками.
Пораженный, Корцилас спросил у лейтенанта Кирига, чьи солдаты добивали пленных, по какому указанию совершено это убийство. «Это сделано с ведома командира дивизии генерала Мита» – был ответ.
Подобные преступления совершались на всем протяжении от Черного до Балтийского моря в течение всей войны.
1 августа 1942 года после боя в станице Белая Глина Краснодарского края осталось много раненых красноармейцев. По словам местной жительницы В. Иващенко, сразу же после боя немецкий офицер пристрелил всех раненых, лежащих возле ее дома. Всего в станице немцы убили около 50 раненых.
С точки зрения нацистов, это было даже гуманно. В конце концов, речь шла о представителях низшей расы, заведомо потерявших трудоспособность; их уничтожение становилось почти что эвтаназией, избавлением от мучений.
В воспоминаниях режиссера Григория Чухрая есть характерный эпизод. Выбираясь из немецкого окружения, он вместе со своими товарищами стал свидетелем трагедии, обыденной, но оттого не менее ужасной.
«Часов около двенадцати мы услышали пулеметную стрельбу. Она приближалась. На дороге по ту строну оврага появились две полуторки. Они мчались на большой скорости. На брезенте одной из них полоскались от ветра красные кресты.
Вслед за ними появились несколько немецких мотоциклов. Они мчались за машинами. Недалеко от нас машины затормозили, из них выскочили несколько человек и побежали в сторону оврага. Мотоциклисты открыли огонь по бегущим, и ни один из них не добежал до оврага.
Затем, окружив машины, немцы стали выгонять из них раненых. Вслед за ними вытащили сестер. Потом немцы подожгли обе полуторки. Из горящих машин слышались крики.
Тех, кто вышел из машин, под дулами автоматов подвели к оврагу и открыли по ним огонь. Оставшихся в живых сбрасывали в овраг. Самый, казалось, спокойный из нас, Георгий Кондрашев не выдержал.
– Варвары! Гады! – закричал он, схватил винтовку и хотел стрелять.
Что он мог сделать на таком расстоянии против автоматчиков – непонятно. Пришлось связать Жору и воспользоваться кляпом. Он только погубил бы нас: наших патронов хватило бы на один-два выстрела.
Нервы начинали сдавать. Многие ребята плакали. А немцы не мстили – они просто выполняли привычную работу. Расправившись с ранеными, они посадили в коляски женщин и укатили на своих мотоциклах.
Описать это нет ни возможности, ни сил. Вспоминая это, я и сейчас весь дрожу. Самое невыносимое было в том, что, наблюдая все это, мы ничем не могли помочь несчастным».
Каждый из наблюдавших эту трагедию солдат понимал: женщинам, которых увезли с собой немцы, уготована гораздо более горькая участь, чем раненым.
Еще перед нападением на СССР солдат вермахта инструктировали:
«Если вы по пути встретите русских комиссаров, которых можно узнать по советской звезде на рукаве, и русских женщин в форме, то их немедленно нужно расстреливать. Кто этого не сделает и не выполнит приказа, тот будет привлечен к ответственности и наказан».
«Пленных следует брать только в исключительных случаях, когда этого нельзя избежать. Как правило, пленных советских солдат следует расстреливать. В любом случае следует расстреливать женщин, которые служат в частях Красной армии».
Таким образом, женщины-военнопленные были поставлены вне закона и по своей «вредоносности» приравнены к воплощению зла – комиссарам.
Когда в ноябре сорок первого года войска 1-й танковой армии генерала фон Клейста отступали из Ростова, их путь был усеян трупами изнасилованных и убитых женщин-военнослужащих.
«На дорогах лежали русские санитарки, – вспоминал рядовой 11-й танковой дивизии Ганс Рудгоф. – Их расстреляли и бросили на дорогу. Они лежали обнаженные… На этих мертвых телах… были написаны похабные надписи».
Ту же самую картину можно было наблюдать под Москвой: в Кантемировке местные жители рассказали бойцам перешедшей в контрнаступление Красной армии, как «раненую девушку-лейтенанта, голую, вытащили на дорогу, порезали лицо, руки, отрезали груди…»
Если женщины все же оформлялись как военнопленные, то их часто просто расстреливали.
Один из таких случаев произошел под Харьковом. Захватив нескольких женщин-военнослужащих, итальянцы, в соответствии с соглашением между вермахтом и итальянской армией, передали их немцам. Армейское командование приказало всех женщин расстрелять.
«Женщины другого и не ожидали, – вспоминал один из итальянских солдат. – Только попросили, чтобы им разрешили предварительно вымыться в бане и выстирать свое грязное белье, чтобы умереть в чистом виде, как полагается по старым русским обычаям. Немцы удовлетворили их просьбу. И вот они, вымывшись и надев чистые рубахи, пошли на расстрел…»
Это один из редчайших случаев, когда мы сталкиваемся с проявленным германскими офицерами некоторым уважением к военнопленным; уважением, на которое по определению не могли рассчитывать советские недочеловеки.
Распоряжения об уничтожении женщин-военнослужащих, к счастью, выполнялись не повсеместно. Многие женщины-военнопленные направлялись в лагеря, где содержались на общих условиях. Однако продолжались и убийства.
«Зимой с 1942 на 1943 год я видел сотни пленных русских солдат, расстрелянных у дорог, – вспоминал впоследствии военнослужащий 11-й танковой дивизии Ганс Прюдхофф. – Русские санитарки лежали расстрелянными, с оголенной грудью, с сорванной одеждой, с оголенной нижней частью тела…
Могу добавить ругательства, которыми покрывали носители германской культуры эти женские тела:
“Ты совсем не возбуждаешь! – Да нет, они уже остыли. – Тогда нужно поддать огоньку, и это тело снова подогреется”…»
Только на третий год войны, в марте 1944 года, когда многим в командовании вермахта стало понятно, что война проиграна, а за свои преступления придется держать ответ, было издано распоряжение ОКБ, согласно которому захваченных «военнопленных русских женщин» следовало после проверки СД направлять в концлагеря.
До этого многих женщин-военнослужащих до лагерей просто не доводили.
И когда советские войска переходили в наступление: под Москвой, Сталинградом, под Курском, когда отбивали города и деревни, среди замученных военнопленных-мужчин наши солдаты находили тех, кому выпала многократно более тяжелая судьба – военных девушек.
В скупых строчках докладных записок, составлявшихся нашими офицерами после освобождения оккупированных районов, звучит пронзительная, бессильная боль за тех, кого они, здоровые мужики, должны были защитить – и не смогли.
«После изгнания оккупантов в подвалах главной конторы завода № 221 обнаружено до десятка трупов зверски замученных военнослужащих Советской армии, среди них труп девушки, которой изверги выкололи глаза и отрезали правую грудь…»
Беспомощных раненых и беззащитных женщин убивали на месте; даже комиссарам давали пожить немного больше...
©Дюков А.Р. «За что сражались советские люди»
* фото - иллюстрация