УРМАН - КНИГА ПО ВОСПОМИНАНИЯМ О РАСКУЛАЧЕННЫХ С АЛТАЯ

Дочка, прости, что долго не мог написать,
О чем ты просила. Дел много, закрутился совсем. Но вот решил – все брошу и напишу.
(ОКОНЧАНИЕ) - КАРГАСОК
В сентябре 56-го года прибыл в посёлок уполномоченный из Райкома и Райисполкома…
Шло укрупнение колхозов и было понятно, что и наш колхоз заденет это нововведение. На экстренное собрание в клуб набилось народу под завязку. Дело в том, что с судьбой колхозной жизни, так или иначе была связана жизнь всего населения посёлка. Собрание назначили на
полдень. Это уже насторожило людей. Обычно оно проходило вечерами.
С докладом выступил уполномоченный Дымко Василий Егорович. Он долго читал доклад о политике партии, о переменах в стране. Особо подчеркнул, что отменяется налог с частных коров по молоку и маслу. Люди сидели в напряжении, ожидая, когда же, наконец, он скажет,
с чем пожаловал в Рабочий. И вот он сказал о главном:
- Все вы слышали, конечно, что идёт укрупнение колхозов. Постановление об этом вышло не случайно. Никому не секрет, что многие колхозы разорены, не выполняются госпоставки, люди живут бедно, скот дохнет… Первое, пробное укрупнение мы провели в Каргасокском
колхозе. В него включены соседние колхозы деревень: Старый Каргасок, Кашино, Бондарка, Пятый, Лозунг, Пашня и Усть-Васюган. Мы собрали на совещание председателей этих колхозов, чтобы назначить кого-то из них руководить объединенным. Но по многим причинам никто из них не подходил на роль такого руководителя. Поэтому райком партии предложил возглавить объединённый колхоз в Каргаске Кротенко Николаю Матвеевичу, учитывая его деловые и организаторские качества…
Представителю власти не дали закончить речь. Зал словно взбесился. Подобного поворота дела от власти никто не ожидал. Кричали все разом, и никто никого не слышал. Я улавливал лишь отдельные фразы: «Не отдадим!», «Мы его учили 3 года, а теперь отдать другим!?», «Нам больше никто не нужен!», «Почему именно Кротенко? Ищите председателя в другом месте!»…
Когда Дымко произнес мое имя,… я словно вернулся в 38-й год. Тогда меня, молодого парня, единогласно выдвинули на пост председателя колхоза в Рабочем. Помню, от ужаса схватился за голову, склонив её чуть ли не до колен. Что-то подобное произошло и сейчас.
Оказывается, … я был нужен людям. Соблазн уехать в райцентр был велик. Там мне пред стояло окунуться в интересную работу. Каргасок (по остяцки – Медвежий Мыс) стоит на берегу красавицы-реки Оби. Там огромный порт и регулярная связь с Томском и Новосибирском. В селе круглосуточное освещение, средняя школа, дом культуры, больница с
поликлиникой, магазины, рынок…
Но если соглашусь, то как смотреть людям в глаза, с которыми мы столько приняли мучений, столько раз смотрели смерти в глаза и столько съели
каши со слезами пополам. Давно, того не замечая, мы стали одной семьей… Как мне покинуть колхоз – многолетнее свое детище и людей? Смахивает на предательство.
Остановить разбушевавшийся зал было невозможно. Был объявлен перерыв. Президиум ушел в красный уголок на совещание, а в зале бушевал стихийный митинг,… на котором, наконец, пришли к единому мнению, что отпустят Кротенко в том случае, если он возьмет с
собой весь Рабочий. Что интересно, совещаясь в красном уголке, мы тоже пришли к такому выводу. Предстояло только ждать согласия Райкома партии и РИК.
Спустя 2 месяца, согласие было получено. Оставив вместо себя заместителя, морозным декабрьским утром я отбыл в Каргасок принимать хозяйство. Семья до весны оставалась в Рабочем. Когда вскрылся
Васюган, я вернулся в Рабочий, чтобы организовать переезд, довольно крупного посёлка, в Каргасок.
Пишу тебе историю Рабочего, когда мне уже за 70. Снова переживаю пережитое до такой степени, что дрожат руки и пот на лбу. Изложил коротко, всего не скажешь, многое уже стёрлось из памяти, о многом не хочется еще раз вспоминать, но старался быть честным.
Вранье никому не нужно, оно только вред моему откровению. Рабочий – моя судьба, мои страдания, моя юность, боль, радость и любовь. Хотел бы я повторить пережитое? Нет, конечно. Ссылка отняла у меня отца, мать, сестру, лишила родины, оставив одного голодного и раздетого на чужой негостеприимной земле.
ССЫЛЬНЫЕ
Отдельно хочу сказать о ссыльных, которые этап за этапом прибывали в Рабочий вплоть до 50-го года.
В 41-м году это были немцы Поволжья. Их выгнали с родной земли, когда
Гитлер подошёл к Сталинграду. Раскидали их по всей необъятной Сибири, Алтаю, Казахстану. Большая партия прибыла и в Рабочий. Жалкое это было зрелище. К этому времени мы прожили в Рабочем уже 10 лет. Успели построить дома, раскорчевали себе огороды, завели скотину. У прибывших бедолаг, как говорится, - «ни кола, ни двора», но главное – моральное унижение – «фрицы». Кто там, кроме единиц, знал откуда и по какой причине «фрицы» прибыли в Рабочий. Немцев откровенно не любили и не просто так. Почти все мужики и парни нашего посёлка были на фронте, воевали с немцами, а многие уже получили похоронки.
Поселились прибывшие в старый барак, который мы когда-то перевезли из Волчихи, где мы с мамой и сестрой прожили 2 первых года ссылки. Сляпанный на скорую руку, он обветшал, глиняные печи развалились. В нем было тесно, холодно и сыро. Но другого помещения не было. Все, что я мог сделать для этих несчастных, - я сделал. Организовал женщин и самих немцев на ремонт барака. Выписал со склада немного зерна, картошки, немного солёной рыбы. Все это было быстро съедено, и немцы ходили по посёлку, - побирались. Весной они перекапывали огороды, выискивая мёрзлую сгнившую картошку.
Кто из них согласился работать в колхозе, получали овощи, зерно, 2 кг свиного мяса в месяц и пол-литра молока в день на человека. Трёх парней я включил в рыболовецкую бригаду.
… За последним ложком, где кончался посёлок, немцы стали рыть землянки. Стихийное поселение быстро окрестили «Берлином». Там поселился и свой «Гитлер» - дед Гомершмидт. Физически старик был крепким, но у него тряслись руки. Работать в колхозе наотрез отказался, выкопал в «Берлине» землянку, а был он одиноким, и принялся плести из овсяной соломы сумки. Их покупали для детей в школу. Каким-то образом деду удалось приобрести тёлочку. В дальнейшем он продавал молоко и масло, - тем и жил…
Этим же 41-м годом прибыли из Прибалтики латыши. Пришедшая власть считала их контрой и вредителями наступившей счастливой жизни. Все они были умными, грамотными людьми, многие с высшим образованием… Первых ссыльных поселили в Волчихе. Это было
в то время, когда там принял колхоз Волохин…
Когда колхоз из Волчихи перевели в Рабочий, все жители переехали к нам. Гарик Трапанс был добросовестным и работящим парнем. Он много помогал в колхозе, работал в школе истопником и библиотекарем, но больше всего его занимала охота и рыбалка. Позже он стал кадровым охотником.
Когда Астра Карловна Кристе переехала из Волчихи в Рабочий, комендант назначил ее врачом в нашу больницу. Ей было, вероятно, лет 45, и после окончания института она имела большой стаж работы в поликлинике. Она была у нас первым медработником, которого с полным правом можно назвать – врач. До неё врачевали, сменяя друг друга, фельдшера
бездари. Астра Карловна часто ездила со мной в Каргасок за больничным оборудованием и лекарствами… Все жители посёлка буквально боготворили её. Она принимала роды, лечила детей и взрослых на профессиональном уровне, сама готовила из трав лекарственные настои,
учила женщин правильно пользоваться природной аптекой.
В Рабочий из Волчихи переехали Рихтер Анна и Сима. Анна по специальности была инженером мостостроителем. Болезненная и очень полная женщина… В какой-то степени она спасла мне жизнь В военные годы колхоз буквально задавили денежными налогами и поставками зерна, масла, мяса, рыбы. Неважно, если нет урожая и вся работа лежит на плечах стариков, женщин и детей. Я был военнообязанный и фронт мой был колхоз. Это означало, что все поставки должны быть выполнены в срок. За невыполнение – арест и трибунал. Так всю войну на острее ножа. У Анны где-то в Морокко жил брат, который имел в собственности
велосипедный завод. Брат поддерживал сестру в ссылке, посылал ей значительные суммы денег и посылки с продовольствием.
Анна и Сима, при переезде в Рабочий купили себе избёнку напротив нашего дома и, так повелось, что каждый вечер приходили к нам в гости. Ужинали мы вместе… Обычно у нас вечерами собирался «на огонёк» народ и все с интересом слушали их рассказы. С Анной я советовался по многим вопросам. Она была в курсе финансовых дел колхоза. И когда налог крепко хватал меня за горло, она безвозмездно отдавала свои деньги колхозу. Она умерла в Рабочем, не дождавшись конца ссылки.
Сима знала несколько языков, и преподавала в школе немецкий.
Сейчас не помню, откуда и почему вместе с нами были сосланы 2 семьи татар. Голод мучил всех, и все искали способ прокормиться. Главы этих семей нашли выход. В немногочисленном табуне привезённых коней начался падеж. Дохлую лошадь татары утаскивали к себе и съедали. Мы – православные и конину по традиции не едим, а они мусульмане. Конина – их основное блюдо. Вскоре причина гибели лошадей была выяснена. В
лен на шее коня под гриву татары забивали длинный гвоздь, и лошадь быстро угасала. Жулики были арестованы, и больше о них я ничего не слышал.
В 48-м году к нам привезли вторую партию ссыльных из Латвии. О них я уже писал. Год спустя, через Рабочий этапом прогнали вначале эстонцев, а через полгода, - литовцев. Их расселили по леспромхозам на Нюрольке.
* * *
Через 10 лет, после переезда в Каргасок, я побывал в Рабочем. Переночевал в своём доме, который не было смысла перевозить в райцентр. Он оставался единственным на всю деревню и стал разрушаться. От остальных построек остались ямы – бывшие погреба. Часть домов перевезли в Каргасок, остальные – по другим посёлкам. Улица заросла высокой, густой крапивой, в воздухе висела гробовая тишина. Не верилось, что всего десяток лет здесь бурно
кипела жизнь. Я подумал, что такая тишина (не было даже щебета птиц) подчёркивает, что посёлок здесь был построен принудительно, ни в чем не повинными людьми, а тишина сохраняет о них память. Прожил Рабочий ровно 20 лет.
Я бы сравнил ссылку людей на берег Васюгана с высадкой захватчиков на чужую землю. Тысячи лет стоял здесь урман, радовался жизни, сохраняя природную красоту. И вдруг налетел «десант», полуголый и голодный, стал крушить могучие кедры, пихты, ели, лиственницы, расчищая площади под постройку и пашни. А потом вдруг быстро исчез, оставив после себя брошенные поля, в неравной битве отвоёванные у леса, и сожжённые огромные мосты, которые в первый год ссылки строили голодные люди из кедра, соблюдая все правила постройки капитальных мостов. Смотреть на все это мне, прожившему здесь от первого забитого колышка до отъезда, когда вместо людей осталась только тишина, да тысячи могил погибших от голода и надрыва людей, было невыносимо больно.
Немного прожил посёлок Рабочий, построенный прекрасными людьми, сосланными погибать в болото не за тяжкие грехи, а за порядочность, ум и деловитость. Зависть… Зависть… Как здорово подыграла завистникам революция, развязав лодырям, хапугам, бездарям и ворам руки к расправе над честными людьми, на которых держалась Страна,
снабжённая всем жизненно необходимым. Но трудно из человека выбить то, что заложено в него природой и родителями. Как пример тому – посёлок Рабочий, построенный на костях высланного народа. Немногие, оставшиеся в живых, не опустили руки, а в короткий срок превратили непролазную тайгу над Васюганом в живой посёлок со школой, больницей, интернатом, скотными дворами…
Теперь трудно судить, как бы сложилась его судьба, если бы люди не покинули его. Но Рабочий был, и все, кто ещё жив, никогда не забудут эту землю. Не забудем урман, пойму, старицы, озера, протоки и, конечно же, таёжные дороги жизни с их коричневой водой – Васюган и Нюрольку. Мы, высланные сюда детьми, нашли здесь свою любовь, создали семьи, родили детей, выучили их, дав высшее и среднее образование.
Вечная память тысячам людей, погибшим здесь от голода и надрыва!
Любовь Николаевна КРОТЕНКО
По воспоминаниям моего отца Н.М. Кротенко
ОКОНЧАНИЕ
Михаил Константинович АПАСОВ:
Хочется от души поблагодарить - теперь уже покойного – Николая Матвеевича за то, что он нашёл в себе силы «бросить все и написать эти воспоминания»!
Воспоминания он завершает искренним сожалением: «… Как здорово подыграла завистникам революция, развязав лодырям, хапугам, бездарям и ворам руки к расправе над честными людьми, на которых держалась страна, не за тяжкие грехи, а за порядочность, ум и деловитость …».
В продолжение его сожалений не удержусь дать здесь выдержку из письма его жены Ефросинии Сергеевны: «Здравствуй, дорогая дочка! Мы так рады с отцом, что сбылась твоя мечта, съездила ты на свою родину. Получили твоё письмо, расстроились оба, ночь говорили, вспоминали и не спали совсем. Отец говорит, что прошла наша молодость и жизнь на
Васюгане в Рабочем «ни за понюх табаку». Сколько раскорчёвано полей, сколько силы молодой положено, плотину даже строили. Оказалось, никому это не надо».
ПОСЛЕСЛОВИЕ СОСТАВИТЕЛЯ
А, действительно, почему так оказалось? Ведь партийная верхушка, вместе со Сталиным, явно не планировала такого «поворота»! Но в процессе своих политических репрессий они забрели так далеко, что и не заметили, как оказались именно в такой ситуации.
Здесь, явно, к месту сказать, что в начале 20-го века видные учёные России, с участием Д. Менделеева, предсказали:
- К началу следующего века (т.е. к нашему времени) население России составит 600 млн. человек!..
А что мы увидели? При распаде СССР в 90-х население его составляло… менее половины этого?! И кому, при этом, нужны эти раскорчёвки в «урманах», при наших-то безлюдных степных просторах?.. Совсем другое было бы дело, если бы под руководством ВКП(б) не было напрочь уничтожено это предсказание наших учёных!..
Ведь только за период раскулачивания по подсчётам российских и зарубежных авторов погибло 16 млн. человек. Всего же за период с 1917 по 1953 годы число погибших в СССР насильственным путём (по нижнему пределу и без учёта погибших в войнах) составило 60 млн. человек*. Добавим к этому еще и то, что насильственно коллективизированному по всей стране крестьянству… не стала нужна большая семья! Зачем она… при рабском, неоплачиваемом труде в колхозах?.. Вот и получился указанный результат!
(Я «подозреваю», что наибольшие, до половины из полученных более 300-миллионных потерь, это – не рождённые дети колхозников. В конце 20-х – начале 30-х годов на 75 процентов населения крестьянская страна была буквально загнана в колхозы. Тяжёлый труд репродуктивного населения, да ещё, когда мужчины круглый год неделями безвыездно
находятся на бригадных станах, вместе с указанным нежеланием иметь детей, явно, не могло не иметь большой роли… Кроме того, хотя в стране было строжайшее запрещение абортов, бабушки и деревенские повитухи постоянно, таясь, это делали. Из своего детства автор знает о смерти двух молодых женщин в результате таких неквалифицированных «услуг»).
Руководство партии о демографии, явно, не думало. Оно больше беспокоилось о незыблемости власти (сметая с пути всех и вся, включая и большевиков-ленинцев), о поддержке международного пролетариата (Пролетарии всех стран – соединяйтесь!) и образовании центра Коминтерна (куда уже входили секции 72 стран). То есть, больше
беспокоилось о мировой революции и создании… таких же колхозов на всей Земле!
Ради этой цели ему совсем не грешно было оказать помощь в приходе к власти Гитлера и выращивании из него (в том числе, в 1922 – 33 гг. и на территории СССР)** того самого «ледокола революции», уничтожая которого можно было в начале «освободить» Европу!..
Вот так далеко завели меня сопереживания с покойным Николаем Матвеевичем. Но я продолжу их и дальше. Ведь указанное здесь и многое подобное - известно всему Миру!
А мы сетуем: «Почему это так не любят и ненавидят нас многие в Мире?» И можно не сомневаться, - так будет продолжаться до тех пор, покуда мы, по примеру Германии, предавшей анафеме фашизм (обратную сторону «медали большевизма») и Гитлера, не сделаем во всеуслышание то же и с нашей бывшей большевистской партией, запретив и продолжателя её дела – КПРФ.
Попутно я хочу остановиться на вопросе практически постоянной нехватки хлеба, после осуществлённой большевистской коллективизации, для самих хлеборобов – колхозников. Государство буквально «загребало» весь, выращенный колхозами, хлеб, не оставляя его не только для распределения на трудодни колхозников, но и не слишком заботясь об
обеспечении колхозов хорошим семенным фондом. К примеру, мы с мамой (работавшей с 1933 по 1947 гг. на всех видах тракторов Коробейниковской МТС и награждённой медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне») за 1950 г. (она - за весь год, а я - за
летние каникулы) получили на свои трудодни… 56 кг. пшеницы. И как бы мы жили, если бы не наше кое-какое подсобное хозяйство?..
В 1954 г. страна начала освоение целинных и залежных земель, «подтащив пахоту» до самых сел и пойм рек. Хорошо, что наши села находятся на границе степи с пойменным лугом реки Чарыш. Заготовку сена и пастьбу скота практически полностью перенесли в этот луг. А
вот речки Озернухи, на берегах низовий которой расположено и получило название наше село, практически не стало буквально за 10 лет. То есть, распахали и засеяли все, что и нельзя, а вот получать такие рекордные урожаи как теперь почему-то не могли!? Не потому ли, прежде всего, что на землю теперь… вернулся хозяин!!!
«Верхушка» большевиков во главе со Сталиным (а ведь это же, действительно, «неработь»!) уничтожила самого трудолюбивого хлебороба – «золотой» генофонд страны, который веками снабжал страну всем необходимым, и захотела -- по своим горе-теориям – сразу перевернуть весь мир!?..
..............................................................................................................................
* Д.М. Панин, «Лубянка – Экибастуз. Лагерные записки», М, РИК «Милосердие», 1990, стр. 557 - 562.
** Ю.Л. Дьяков и Т.С. Бушуева - «Фашистский меч ковался в СССР: Красная Армия и рйхсвер. Тайное сотрудничество. 1922 – 1933. Неизвестные документы». М. Сов. Россия, 1992, 384 с. - См. док.
повествование составителя «По зову памяти», ч. 2, стр. 265 – 286.