УРМАН - КНИГА ПО ВОСПОМИНАНИЯМ О РАСКУЛАЧЕННЫХ С АЛТАЯ

Дочка, прости, что долго не мог написать,
О чем ты просила. Дел много, закрутился совсем. Но вот решил – все брошу и напишу.
(ПРОДОЛЖЕНИЕ) В половодье пойменные луга заливаются, превращая огромное пространство заливного луга в бурное море. Пойму можно определить лишь по кустам черёмух и ивовых кустов. Кое-где на небольших возвышенностях притаились осинники. Среди них есть и гиганты – осины. До половодья их спиливают для изготовления обласков, а когда поднимается вода, их сплавляют в деревню и обрабатывают.
Когда начинался нерест рыбы, она в залитый луг «перла дуром». Сети за пару часов забивало рыбой так, что они шли на дно… Если сеть была плохо закреплена, ее срывало волнами и тащило до первого попавшегося куста. Распутать её, сидя в обласке, невозможно. Оставалось с ней распрощаться. На такую сетёшку я и наткнулся на обсохшем лугу.
Стащил её с куста, распутал, как мог, залатал многочисленные дыры и в ночь направился на свой первый промысел. Ставить сеть не умел… Хорошо намучился, пока закрепил свою двупёрстку в воде. Утром, дрожа от нетерпенья, поехал проверять улов. В мой трофей попала единственная, но крупная рыба – язь. Жили мы с мамой тогда ещё в бараке. В то время я работал плотником, рыбалкой занимался ночью. Уловы были не велики, но подспорье в еде стало заметно.
Весной, через 2 года, была организована бригада рыбаков, куда взяли и меня… Научиться премудростям рыбалки было не сложно, и вскоре я стал заправским рыбаком. Рыбачили весь световой день, потому что норма была «под завязку». Уроки ловли рыбы сетями я тоже познал
в бригаде. Научился вязать сети, невода, делать посадку. Долбил осину на обласок, сам делал распарку и растяжку бортов… Одно время работал бригадиром рыболовецкой бригады и учил добывать рыбу других. Теперь я знал, где надо ставить сеть, и домой возвращался с хорошим
уловом.
КАГАЛЬТУРА
Томская комендатура была основана в 30-м году, когда у товарища Сталина возник гениальный план, как можно, не расстреливая людей, уничтожать их тысячами. Болотноурманный геноцид. Для этого по всем районам Томской области были созданы комендатуры. Они принимали людей тысячами, не имея для проживания ни жилья, ни продуктов.
Измученных долгой дорогой, голодом и издевательствами, людей из барж высыпали на болотистый берег непролазного урмана. Тут и дураку понятно, что выброшенных на произвол судьбы бедолаг, ждет неминуемая гибель. Спустя год, когда (наконец-то!) задумались о снабжении, в живых осталась треть.
Снабженческой сетью занималась комендатура, так как сосланный народ был лишён избирательных прав и прав на выезд. Нас называли «переселенцами», наверно для того, чтобы смягчить слово «заключенный», которыми мы являлись на самом деле.
Сеть эта получила название – многолавка. Завоз товаров осуществляло государство, дальше шла работа комендатуры. Многолавка не занималась свободной торговлей. Ни высланные, ни вольные, ни остяки – никто не мог ничего купить. Многолака выдавала паек по норме,
установленный комендантом. Мука, крупа, сахар, соль, табак, спички, мыло, растительное масло. За наличный расчёт можно было купить, если даст распоряжение комендант. Паек выдавался авансом в течение трёх лет. Только спустя этот срок было дано распоряжение на свободную торговлю, но денег у нас не было, т. к. за работу не платили.
20 км. вверх по Васюгану – речка Кагальтура (приток Васюгана). Она вытекает из большого озера, куда впадает множество речушек, берущих начало из болот тайги. Места здесь созданы природой на радость человеку. От реки тянется чистый сосновый бор, по которому заросли
брусники и черники. По пойме кусты раскидистых черёмух. Ягоды на них так много, что они кажутся чёрными… По другую сторону речки – мшистая низина, там полно клюквы. За низиной – березняк, где весной собирали колбу, а летом белый гриб и сырой груздь – «косой коси». По пойменному простору множество озер и проток, где водились караси огромных размеров. Осенью утки поднимались над поймой тучами.
В этом благодатном месте на 2-й год ссылки было дано указание о постройке смолзавода. Строительство его закончили к осени. Для рабочих возвели длинный барак. По одной стене нары из колотых досок, по другой – печка, стол, лавки. Рядом соорудили еще один барак, который назывался бондарка. Здесь делали бочки под смолу и скипидар, готовили клепку для бочек, резали дранку. Бочки шли и на свои нужды, и артель ими успешно торговала. На заводе и в бондарке работало около 40 человек молодёжи. Среди нас были и взрослые мужики, которые занимались валкой и вывозкой леса…
Летом людей на смолзаводе оставалось мало, большую часть переводили в Рабочий на раскорчёвку, работу на пашне и заготовку сена. К зиме сезонные работы в посёлке заканчивались, и молодёжь возвращалась на Кагальтуру…
СВАДЬБА И СОБРАНИЕ КОЛХОЗНИКОВ
После смерти матери я пустил к себе к себе жить калеку-сапожника Никифора. Жить один в доме не смог. Я по натуре человек стеснительный и никак не мог решиться сказать, что женюсь, а ему пора уходить домой. Но к такому важному событию в жизни я готовился. Начал с мебели – делал большую деревянную кровать. Да и посёлок знал, что у нас с Фросей скоро свадьба. Он, конечно, понял и перебрался к своим. Подруги Фроси: Варя Скоморохова, Нина Лучко, Зина Бойко и другие девушки помыли в избе пол, вырезали из бумаги на окна шторы, побелили стены и печь. Вечером мы с ребятами купили бутылку водки и поехали к Беленко
свататься. Для хохмы запрягли в телегу быка Мирона, чтобы погрузить приданное невесты, которое вместилось в маленький сундук. А в это время в моем доме вовсю шло приготовление к торжеству. Парни сколотили большой стол и лавки. Девчата готовили свадебную закуску:
варили картошку, парили свёклу с морковью, жарили рыбу, пекли лепёшки на рыбьем жиру, кто-то дал квашеной капусты. Я заранее купил ведро браги – изделие Рыбачихи. Брага была кислой – вырви глаз, а крепости никакой. Водку купить было не на что. Оставшихся денег от работы в экспедиции хватило нам, чтобы купить посуду и 12-калиберное ружьё.
Молодёжи на свадьбу собралось 18 человек. Фросиных родителей не было. Отец был в отъезде, а мать не пошла:
- Там одна молодёжь. Гуляйте, веселитесь. Скоро приедет отец, и мы отметим семейно.
Свадьба была весёлой. Пели песни до хрипоты, под балалайку плясали, травили анекдоты. Казалось, что все пьяные, а на самом деле – «ни в одном глазу». Комендант подарил нам с Фросей три дня отпуску.
* * *
Свадьба не осталась не замеченной сплетницами посёлка. От, мол, сошлись двое «с голыми задницами» разводить нищету и от радости плясали до утра. Фрося переживала, услышав такие толки, а я не обращал внимания. Пусть люди почешут языками, если для них это в
радость.
Той зимой я возил с лугов сено. Председателем был Рыбаков Андрей Иванович. Был жив и его отец – дед Рыбаков. В Рабочем он пользовался большим авторитетом. Сыну давал много дельных советов по ведению хозяйства, и он прислушивался к мнению отца. При Рыбакове
стали зерновых с полей получать больше, 5 – 7 ц с га. На трудодни приходилось до 800 гр. зерна. Вот только размол его был проблемой, и её надо было решать быстро.
По этому поводу было собрано общее собрание, на котором решили ещё два важных вопроса: покупку племенных быка и барана.
Вопрос о постройке мельницы не вызвал единодушия.
Слово взял председатель колхоза.
- Дорогие товарищи! Сегодня мы должны решить вопрос о мельнице. Как у нас сейчас идёт размол зерна? Две берёзовые чурки, на плоскость которых насыпан битый чугун. Чурки трутся между собой при помощи деревянной ручки, которую крутят наши бабы, сидя на полу и ёрзая
по доскам задницами. Чтобы намолоть муки на небольшую квашню, надо с утра до вечера крутить деревянные жернова. Настало время освободить женщин от этого кошмара. Я предлагаю вложить деньги в строительство настоящей мельницы…
Но отец председателя – Иван Тимофеевич был категорически против:
- Рано еще затевать с мельницей. Денег в колхозе мало. Если закупим быка и барана, да построим мельницу, то на трудодень придётся ноль. А как жить целый год?.. Мы со своими скудными средствами собираемся за год решить все проблемы. Я категорически против! Пусть бабы еще потерпят и потрут задницы о пол…
С места выступил Журавлев Гаврил Алексеевич, кузнец, сильный здоровый мужик и умница, каких поискать. Коротко сказал:
- Мельница необходима и строить её надо.
- Материалов - нет, денег- нет, специалистов - нет, - сказал председатель собрания, - как при таком раскладе её строить?
- Можно подумать над двумя вариантами. Ветряк и плотина с турбиной. Ветряк можно сделать быстро – это не дорого. Все, наверно, помнят, что у нас на родине ветряные мельницы. Я принимал участие в строительстве двух ветряков… Работы по заготовке леса и распиловку можно начать с завтрашнего дня. Что касается плотины, будем копить деньги на турбину и
искать место для запруды водоёма…
На другой день принялись готовить материал для мельницы. Меня и Ивана Гардусенко поставили пилить доски и брусья для мельничных колес. Мороз стоял в 40 градусов. На распиловку, для крепости деталей, шёл витой березняк. Это был мёрзлый комель. Резать его маховыми пилами – сущее наказание. Работа тяжёлая, а мы полуголодные зимой, когда прекращался лов рыбы. От мороза стоял туман, воздух густой, дышать трудно. Я сильно ослаб. На распиловочных козлах стоял вверху, а Иван внизу. У меня, не переставая, кружилась голова и в глазах проскакивали искры. При таком состоянии, наверно, сам Бог спасал от падения с высоты…
Наш рабочий день – это бесплатный трудодень. Приходилось думать о хлебе насущном после работы. Фрося весь день пилила дрова в лесу, а вечером плела сети. Я вечерами делал табуретки, шкафы, кровати. Этим мы кое-как перебивались. На трудодни нам с Фросей и семье Сергиенко колхоз выделил бычка. Жители Рабочего начали потихоньку обзаводиться
скотиной.
В это время всех ребят с 13-го по 15-й годы перевели в Средне-Васюганский военкомат, и нам следовало явится туда на учёт. От Рабочего туда 60 км вверх по Васюгану. 15 человек отравились туда пешком. В 5 утра вышли из дома, а в 7 вечера были на месте.
Утром отметились в военкомате, а в обед я зашёл в детдом и предложил директору купить у меня мясо бычка. Мне пообещали хорошую цену. Вернулся домой, зарезал бычка, попросил в колхозе лошадь на 2 дня, погрузил мясо и поехал.
Коня дали слабенького, он уже не мог таскать бревна из леса… С 8-и утра до 12-ти дня проехал лишь 18 км. В Шкарино остановился на отдых у знакомого Ивана Певнева… Он, как раз, в это время продавал стельную нетель. Мы с ним срядились за 300 рублей. Покормил коня и поехал дальше. Второй раз остановился отдохнуть и покормить коня в Седельниково Время подходило к вечеру…
Только в 2 часа ночи мы с конем добрались до места. Устали оба
смертельно, да к тому же, у меня в чирках было полно воды… Не мешкая, отыскал избу зав. детдомом, постучал в окно. Вышел хозяин и открыл мне тесовые ворота. Распрягли коня, поставили в пригон. Пока хозяин угощал меня поздним ужином, конь обсох, и я вышел напоить его и дать сена. Но конь спал и на мой приход даже не поднял головы. Утром взвесили
мясо. Вышло около 300 рублей.
Обратный путь без груза был легче… В Шкарино рассчитался за нетель, привязал её к саням. Певнев в помощь дал парнишку, чтобы он шёл за ней и подгонял. Так мы добрались до дома… Пригона у нас не было, поставить нетель некуда. Она должна вот-вот отелиться. Привязал её к кедру, что рос у дома, и мы с Фросей принялись сооружать для своей
драгоценной телки временное пристанище. Натаскали из лесу жердей, приставили к стене дома, плотно согнав между собой, сверху заложили соломой, которую я запас заранее. Едва мы успели соорудить чудо-стайку, как наша коровка отелилась. Теперь мы были с молоком на 2 двора. Один день доили мы, а другой – соседи.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ
В 38-м году мне было 23 года. В это время в колхозе работали 2 смолокуренных, пихтовый и багульный заводы и большой бондарный цех. В цехе изготовляли бочки, клёпку, сани, телеги, греби для лодок, кадушки, шайки, черенки для лопат, граблей, резали дранку для штукатурки и прочее. Была и лесопилка – 6 козел, на которых бревна пилили маховыми
пилами. Кроме того, всю зиму пилили дрова для общественных помещений Рабочего и чурочку для пароходства.
В зимнее время мужчины в основном занимались строительством и подлёдным ловом рыбы. Заготовка дров лежала на женских плечах. Видимо, начальство считало эту работу легкой, хотя труд этот был адским. Зима с лютым морозом, тайга, глубоченный снег. У каждой пары пильщиков норм 4 кубометра. Сюда входило: свалить ручной пилой несколько деревьев, обрубить сучья, распилить на чурки, расколоть и сложить в поленницу. Непросвещённому это мало что скажет, а кто в курсе – придёт в ужас…
Женщин бригадир не выпускал из леса, пока они не выполнят норму. И само-собой: животноводство, полеводство, заготовка леса для строительства, ремонт помещений, рыбалка и множество других работ. Все население Рабочего было занято от старого до малого. Никто
без дела не шлялся. Весной, когда вскрывалась река, большой буксир притаскивал две баржи. На них грузили бочки со смолой, скипидаром, пихтовым маслом, бочки с солёной рыбой. Все это отправлялось в Каргасок на базу Лесхима.
В 38-м году я работал старшим бригадиром и имел нагрузку – заведующего клубом…
Этот день оказался переломным в моей жизни, и я его хорошо запомнил. Был ноябрь. По нашим Нарымским меркам - зима. Но на удивление день выдался тёплым. Меня разыскал председатель колхоза Рыбаков и сказал, что прибыли из Каргаска представители райкома и райисполкома для проведения важного собрания, просил организовать уборку клуба…
Помогать нам с уборщицей пришли девушки. Часа за 3 мы сделали уборку сцены, помыли окна, полы. Расставили лавки, подожгли лапку пихты для приятного аромата.
Когда мы заканчивали уборку, в клуб вошли наш председатель и представители района. Они не отвлекали нас от работы, а стояли и смотрели. Я попросил Варю Скоморохову заканчивать уборку без меня, а сам пошёл в школу, чтобы попросить учителей организовать после собрания концерт или поставить спектакль. Комиссия стояла у порога. Я вежливо поздоровался с ними и ушёл. Они немного постояли у двери и отбыли в Сельсовет.
Вечером в клуб собралось все взрослое население посёлка. С речью выступил председатель РИК Голещихин Петр Ефимович. Он сказал, что решением Томского областного исполкома все промартели Парабельского и Каргасокского районов преобразуются в колхозы. ( В Рабочем - он уже существовал). Все действующие заводы переходят в них, как подсобное
хозяйство. Основным занятием колхозов будет выращивание овощей, льна и зерновых, а также животноводство. Районы должны полностью обеспечить себя питанием. На этом собрании нужно избрать новое правление и председателя. Мы не особо понимали, чем промартель отличается от колхоза. Однако, начальству виднее.
В правление избрали 6 взрослых мужиков, которые разбирались в сельском хозяйстве, и, к моему великому удивлению, меня. Я был уже 2 года женат и считал себя вполне зрелым мужиком, но такого продвижения не ожидал. Меня прямо подкинуло на лавке, что это – шутка? Но дальше-больше, ещё интереснее!
Слово взял Рыбаков Андрей Иванович и сказал, что на пост председателя надо выбрать энергичного и толкового человека. И вдруг назвал мою
фамилию. Я схватился руками за голову, меня даже пот прошиб, согнулся к коленям, в ушах звенело.
Собрание оживилось, начали обсуждать мою персону так, будто меня здесь не было. Вспомнили, что, оставшись сиротой, я не опустил рук и пробивался в жизнь достойно. Отметили моё серьёзное отношение к работе, деловитость, умение ладить с людьми и что во мне проглядывается талант организатора. Никто не сказал обо мне дурного слова. Я был тронут до слез. Фрося сидела и плакала, видимо, с перепугу.
Тесть и теща между собой что-то горячо обсуждали, возмущаясь. Они ведь держали на меня обиду за то, что их дочь выбрала себе в мужья нищего сироту. Я понимал, что они обо мне не высокого мнения, хотя никогда об этом не говорили.
Спокойная тёща, услышав предложение, выкрикнула:
- Вы что!? Какой из него председатель!
Её возмущения никто будто не услышал.
Поднялся Кунгин Иван Федотович, - мужик 50-ти лет. Он похвалил меня за честность, усердие в работе, за смекалку.
- Парень он хороший, - умный и видный, но слишком молод для председателя. Боюсь, не потянет он колхоз. Хозяйство надо создавать заново. Пусть пару лет поработает в правлении, присмотрится, наберётся опыта, а потом примет колхоз.
Зал зашумел: «Молодой – это плюс, а не минус!», «Молодым – дорога!», «Хотим новой жизни, пусть ведёт нас к ней молодой парень!»
Не выдержал и мой тесть;
- Хватит издеваться над человеком! Он молод, неопытен. Сейчас расхваливаете, а если случится что-нибудь, - неурожай или падеж скота, - вы всё на него повесите. Я – против!
На выступление тестя не отреагировали и требовали одного: назначить председателем меня. Все притихли, когда слово взял Понуренко Федр Федорович, мужик серьёзный и немногословный. Говорил всегда спокойно и по делу:
- Я знаю Николая с детства. Знал его семью, к сожалению, погибшую. Родители его были работящими и порядочными людьми… Говорите – молод. Да, молод, но молодость не болезнь. Я за него ручаюсь, а старики в правлении научат его всему, что знают сами. Нам нужен лидер.
Пусть им будет Николай Матвеевич. Все задатки у него к этом есть.
Так с лёгкой руки Понуренко я стал Николаем Матвеевичем. С этого дня все – от старого до малого, называли по имени-отчеству.
Поставили вопрос на голосование. Зал единогласно поднял руки –«за», только тесть, тёща и Фрося были против.
Мы с Фросей не стали смотреть школьную постановку и ушли домой, где нас ждала маленькая дочь – Валя. Ночь я не сомкнул глаз, думал, с чего начать. Голова гудела от распирающих мыслей. Намучившись ночь, встал в 5, слегка перекусил и побежал в контору.
Почти сразу стали приходить члены правления. День ушёл на приёмку дел у бывшего председателя Рыбакова, а вечером занимались назначением бригадиров по отраслям.
Через 3 дня мы с бухгалтером выехали в Каргасок для оформления документации. Заказали чеки, получили земельную шнуровую книгу, нужные для работы бланки. Открыли счёт в Госбанке. В последний день перед возращением закупили Госснабе: плуга, бороны, сенокосилки, лобогрейку, металл для кузни, конную молотилку, веялку, сеялку и прочее.
Рано утром выехали домой.
С первого же дня председательства я завёл амбарную книгу, куда коротко записывал, что за день сделано и что предстоит сделать. Заполнял её урывками, записывая туда, что приходило мне в голову. Иногда мои записи были ошибочны, я их отметал в сторону, но многое, что придумывалось, шло в дело…
Наступила весна. Колхоз к севу был готов. Полевой сезон начали 10-го мая закончили через 10 дней. Раскорчёванной под посев было всего 45 га.
Любовь Николаевна КРОТЕНКО
По воспоминаниям моего отца Н.М. Кротенко
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...