…Вжжжих! Подшаг, правая рука назад, левая вперед и вверх…Вжжжих! Подшаг… Полуденное солнце беспощадно калит голову и плечи, домотканая рубаха пропиталась на спине потом. Но пот моментально высыхает и берется соленой корочкой. Запах свежескошенной травы и гудение мошкары, тихий шелест березок и осин. Тайга замерла и почти не дышит в этом зное, как будто боится обжечься. Их покос расположился на дальнем лугу, между тайгой и небольшой речушкой, в которой водились пескари и гольяны. Травы на этом лугу всегда стояли богатые, густые, и сено здесь ставил еще Матвеев прапрадед. Каждое лето Матвей приезжал сюда с родителями. Сначала помогал сгребать скошенную траву в валки, купался и ловил гольянов в быстрой прозрачной воде. Потом начал помогать сметывать копешки. Сидя в теньке, он маленьким наблюдал, как отец с мужиками идут рядом, мерно взмахивая литовками. И косы звенят, срезая травы и укладывая их под каждый взмах. А потом, во время обеда, отец со звоном правил косы всех работников, пока мама выставляла на тряпицу нехитрую домашнюю снедь. И нигде Матвею так вкусно не елось, как на покосе… Сегодня Матвей впервые взял в руки косу и поначалу сильно волновался. До этого отец, конечно, показывал ему косьбу. Как правильно держать косу, как ее вести над самой землей, чтобы острие не втыкалось в землю и лезвие срезало траву у самого корня, как ставить руки, чтобы спина не болела…да много разных "как". Косить далеко не так просто, как Матвею казалось — отец делал все так легко, играючи. Для обучения отец вывел Матвея на лужок, поросший мягкой высокой травой, не слишком густой. Выбрал солнечный день и с утра пораньше они поехали на луг, бросив 2 косы в телегу и взяв с собой еды — учиться придется долго. На лугу отец выбрал участок поровней и стал показывать Матвею правильный хват. -Вот так держать надо. И косой не махать нужно, а тянуть ее. Тогда и рез получится, и в землю утыкаться не станешь, — он взял косу и плавно повел ей над самой землей, показывая Матвею. Матвей взялся так же, попробовал — неудобно, не идет рука, как будто мешает кто, назад тянет. Матвей уже почти догнал отца ростом, и коса в общем была ему по руке. Но с непривычки никак не получалось срезать траву — он ее рубил, рывками продираясь косой сквозь заросли. От этого он нервничал и все получалось еще хуже. Отец играл с Серко, не обращая на него внимания. И Матвей немного успокоился, и коса пошла ровнее. Как там отец говорил? Не махать, а тянуть? Ну-ка… И рука пошла, и трава легла наконец под косой. Отец легко спрыгнул с телеги, взял из телеги косу и встал рядом: -А ну поспевай. Да косу шибко назад не заводи — обрежешь ноги идущему рядом. И они пошли. Отец вырвался вперед, и Матвей все никак не мог за ним угнаться. Остановились передохнуть, и отец пошел по косьбе, посмотреть качество работы. Вернулся к Матвею, сказал: -Руку правую не тяни так сильно — косу задираешь, смотри, — он показал Матвею на траву. Он пригляделся — в начале косьбы он срезал траву у самой земли, а дальше она становилась все выше. Матвей кивнул, и они пошли снова. Полдня ходили, травы накосили на хорошую копну. В конце концов отец кивнул удовлетворенно и они отправились домой. Дома отец сел править косы — за полдня Матвей умудрился основательно посадить свою. Матвей же отправился к Анютке — отец наказал ему отнести дядьке Никодиму табаку. Зайдя в Анюткин двор, Матвей остановился, любуясь Анюткой — она развешивала белье, привставая на цыпочках, и ее тоненькая ладная фигурка обрисовывалась под тонким сарафаном, просвечивающим на солнце. Калитка за его спиной громко стукнула, и Анютка обернулась. Увидев Матвея, она улыбнулась широко и залилась краской. Матвей тоже покраснел, но нашел в себе силы сказать: -Привет, Анют. Я тут батьке твоему табаку принес, отец наказал. -Привет, Матвейка, — Анютка уже справилась со смущением и теперь разглядывала его с лукавой улыбкой, — а батьки нет дома. Уехал он в тайгу, завтра только будет. Но ты проходи, чего на пороге встал? Матвей прошел, сел на завалинку, а Анютка продолжила развешивать белье, повернувшись к нему лицом: -Табак вон на крылечке поставь. Как живешь-то? На покос когда? -Завтра поедем. Погоды установились, можно уже, — Матвей повторял отцовские слова, стараясь казаться взрослым и солидным. Анютка прыснула, глядя на него, и сказала, подражая его ломкому баску: -Да, пора ужо… Тут и Матвей не выдержал, улыбнулся — очень уж забавно она выглядела. -Поснедать хочешь? Окрошки настрогала, ядреная! Матвей подумал чуток и кивнул — давай, мол, свою окрошку. Квас Анюткина мама делала знатный, на ржаном солоде да с сухарями, с хреном. Был он темный, резкий и очень вкусный. Его мама другой делала, светлый и чуть менее резкий, но тоже вкуснющий. Анютка сбегала на ледник, принесла запотевшую крынку с квасом и посуду с настроганной окрошкой. Именно такую Матвей и любил больше всего — с разварным мясом, много редиски, зелени, огурцов, пара яиц и картошка. А Анютка тем временем разложила окрошку по глубоким мискам и залила квасом. Выставила на стол соль и густющую сметану, достала хлеба. Матвей крепко посолил, добавил сметаны и размешал. Анютка принесла свежий корень хрена и быстренько его почистила. Матвей построгал его тонкой стружкой и добавил в окрошку — вот теперь самое то! В такую жару лучшей еды и придумать сложно. Ароматная, холодная, резкая окрошка прекрасно утоляет и голод, и жажду. Пока ели, пришла Анюткина мама. Матвей вскочил, поздоровался, она кивнула ему приветливо и ушла в дом. Анютка сказала: -Мы завтра тоже на покос заезжать будем. Одним станом стоим, а? -Как обычно. Я завтра на косу встаю. Анютка глянула на него с уважением, кивнула — пора, мол. А Матвей подумал о том, как же здорово на покосе — все живут одним станом. По вечерам костер и песни, купания ночные…Эхх! Жаль только, не все уличанские в одном месте соберутся — разъедутся по дальним покосам со своими. С одного луга ведь на всю деревню сена не возьмешь, вот и ставят станы в разных местах. Но зато потом и встреча радостней… Он поднялся: -Спасибо тебе, хозяюшка. Пойду я — готовиться надо. Анютка снова смутилась — хозяюшкой ее еще не называли пока, и только кивнула. Дома вовсю кипела работа — отец с мамой собирались на покос. Жить им там не один день, так что многое с собой взять надобно. Пыхтела баня — перед покосом следовало хорошенько повеселить тело вениками… К вечеру, уже после бани, они втроем сидели на крылечке и пили чай. Мама напекла вкусных булок из тонкой белой муки, и они запивали их чаем, макая в свежее клубничное варенье. Клубники в этом году на косогорах уродилась тьма, и Матвей с уличанскими набрали не по одному туесу. Теплый клубничный аромат вплетался в запах знойного разнотравья и кружил голову, и они сначала больше ели, чем собирали. Крупная, краснобокая, запашистая клубника была самой любимой ягодой у мамы Матвея. А сам он любил таежную малину и смородину… Утром они наденут самые лучшие одежды и с песнями поедут на свой покос, ведь сенокос — это всегда праздник. Макушка лета, теплые ночи, аромат луговых свежескошенных трав, ночные купания после зноя, песни у костра. Парни и девчата красуются друг перед другом удалью и красой, песнями и плясками… Проснулись затемно — к рассвету нужно быть уже на лугу, ведь по росе самая лучшая косьба. Когда они приехали, солнце только-только показалось над тайгой. Дядька Никодим с мужиками уже сооружали полог — под ним они будут ночевать. А рядышком, в тени деревьев, уже ставились шалаши — в них будут храниться припасы. Матвей с отцом поставили свой навес рядом, потом быстро соорудили и шалаш, стаскали туда провизию и винтовки, отогнали телегу за шалаш, лошадь стреножили и пустили пастись. Тем временем подъезжали и другие покосники — работа предстояла большая. Анютка с другими девчатами затеялись готовить на всех завтрак — в большом котле запарили кашу, разложили овощи, хлеб… Ребятня носилась тут же, громкими криками тревожа таежную тишину. Мужики же прошлись быстро вокруг стана, проверили траву — много змей выползало из леса погреться на солнышке — а затем взялись проверять остроту кос, править их звонкими оселками. Матвей заметно волновался. Впервые ему вставать в ряд, впервые угоняться за взрослыми косарями, да и Анютка будет смотреть. Ох, как бы не опозориться… Завтрак готов, и мужики, наскоро похватав горячей каши, потянулись за косами. Пора. Солнышко светит достаточно, трава росная и под косу будет ложиться легко. Матвея поставили на самом краю, справа, как самого неопытного. Оно и понятно — и покос не попортит, и ноги ничьи не зацепит. И они пошли. Матвей старался не отставать. Росная трава с сочным хрустом и тонким звоном ложилась под косой, и Матвей шагал и шагал, выкашивая неплохой кусок. Рядок за ним получался неровным, но он не отставал, шел в ногу со всеми. Отец шагал рядом, дыша ровно и мощно и иногда одобрительно поглядывая на него. Девчата шли следом и рукоятями граблей разбивали скошенную траву, ворошили ее — так она быстрее высыхала. Работали они весело, с песнями. Даренка с матерью затянули, все остальные подхватили, и полилась песня над лугом. А солнце поднималось и пригревало все сильнее. Остановились, подправили косы, и пошли дальше. Мужики, казалось, не знали усталости. А вот у Матвея спина уже разваливалась на части, и каждый взмах давался с большим трудом. Но сдаться он не мог — все идут, и он дойдет, не сахарный. Да и девчата сзади подгоняют: -Ой, Матвейка, ты никак устал? Ну дай покошу, а ты пока поразбивай, — это Даренка подзадоривает беззлобно. .Вжжжих! Подшаг, правая рука назад, левая вперед и вверх…Вжжжих! Подшаг… Трава за спиной лежала уже ровными рядами — он пристрастился, но впереди еще косить и косить… Наконец отец дает отмашку — хватит, конец косьбе на сегодня. Солнце выжигает воздух, выпаривает воду из тела и сушит траву на корню — не поработаешь. Да и обедать пора. Матвей дошел еще с десяток шагов и остановился, переводя дух. Глянул назад — не так и далеко они отошли от навеса, а ему-то казалось, что уже и не разглядеть будет их стан. Отец, стараясь чтобы не услышала Анютка, сказал, хлопнув его по плечу: -Молодец, сын. И пошел дальше. А Матвей улыбнулся довольно и пошел следом, весело насвистывая — и откуда силы взялись? На стане вовсю кипела работа — становые приготовили обед. Мужики составили косы к специальной жерди и пошли на реку, купаться. Холодная вода (речушка начиналась в горном озере и была очень чистой и холодной) приятно остудила распаленное работой и солнцем тело, смыла пот и уняла зуд от укусов мошкары. Ребятня плескалась тут же, отважно прыгая в омуток с наклонившейся над водой березы. Хорошо… Накупавшись, они пошли на стан. Там, в теньке, на траве уже были расставлены миски с горячей пшеничной кашей, нарезано сало, зелень и ледяная вода из родника стояла в крынках. А еще мама запарила Иван-чай, для силы… Пообедав, Матвей прилег под навесом — нужно было дать роздых натруженной спине. Он лежал, жевал травинку и смотрел в ясное бездонное небо. Там, в синей вышине, широко распластав крылья, кружил коршун. Он зорко выглядывал добычу и готов был в любую секунду, сложив крылья, камнем рухнуть вниз. Матвей смотрел на него и завидовал — когда-нибудь он обязательно взлетит над своей тайгой… Стрекотали кузнечики, жужжала мошкара, стрекоза прилетела и села на колышек, трепеща прозрачными крылышками. Серко, тоже накупавшийся, блаженно щурился, вывалив язык — жара ему нелегко давалась, в этакой-то шубе… Немного полежав, Матвей поднялся и пошел к навесу Анютки — там собрались все девчата и парни, затевали что-то. Работы после обеда уже не будет, так что можно было и развлечение себе придумать. Единственное, вечером разбитое сено нужно будет сгрести в высокие валки в сажень высотой — так оно не отмокнет за ночь. Ну а утром валы снова разгребут и вечером уже сначала сгребут в валы, а потом скидают в копны. Пока же они затеяли петь песни в кружке. Для этого садились кругом в тенечке и начинали по очереди петь песни, стараясь перепеть друг друга. Обычно в этих состязаниях побеждала Даренка, а Анютка была ее вечной соперницей. Матвей сидел и слушал, как по очереди запевают девчата, и больше всех ему нравились Анюткины песни. Были они полны какой-то светлой грусти, и Матвею хотелось их слушать и слушать. Но Анютка допела, и песню подхватила Тайка — задорно, громко. Матвей поднялся, пошел к своему шалашу. Взял винтовку, свистнул Серко и пошел в тайгу — ему очень хотелось побродить там, подышать лесом. В лесу было сказочно. Солнце лениво играло в листве березок и черемух, гоняя солнечные зайчики по траве. Легкий ветерок навевал прохладу, пахло грибами и еще чем-то таким, чем только в тайге пахнет. Как же хорошо здесь. Матвей вышел на полянку, сплошь усыпанную земляникой. Красные огоньки ягод светились тут и там, наполняя воздух чудным терпким земляничным духом. Матвей развернулся и пошел назад, к стану. Ребята уже напелись и занимались кто чем. Матвей нашел Анютку и поманил ее за собой, приложив палец к губам. Она удивленно посмотрела на него, но пошла. Когда они зашли в тайгу, она не утерпела, дернула его за рукав: -Матвейка, ты куда меня ведешь? — брови сердито насуплены, но глаза улыбаются озорно. -Увидишь, — он заговорщицки подмигнул. Через пару минут он сказал, повернувшись: -Закрой глаза. Анютка зажмурилась, улыбаясь с ямочками, и Матвей снова ей залюбовался — такая она была хорошенькая. Затем взял ее за руку и повел за собой. Провел в самый центр поляны: -Открывай. Анютка открыла глаза, и ахнула — вокруг красным-красно о земляники. Она повернулась к нему, глаза восторженно сияют: -Матвейка, сколько земляники! Надо ребят позвать! Можно? — она заглянула ему в глаза снизу вверх. Он только улыбнулся, присел на корточки и быстро сорвал ей букетик из земляники. Она счастливо зарылась в него носом, глядя на Матвея поверх ягод своими глазищами. Матвей покраснел и сказал: -Пошли, что ли, ребят позовем. Она взяла его за руку и… звонко чмокнула в губы. Губы у нее были мягкими и пахли земляникой. Голова закружилась, и Матвей стоял, замерев. А Анютка развернулась и пошла на стан, звать ребят, улыбаясь и общипывая ягодки по одной… Солнце клонилось к закату, и они с девчатами вышли сгребать сено в валки. Работа эта не сложная, но суматошная — только успевай граблями сено подтягивать и подгребать наверх. Мелкая сухая труха вилась в воздухе, липла на мокрые спины и больно кололась. Работали дружно, с песнями, и к темноте закончили. Завтра с утра разгребать, чтоб досохло, и вечером уже в копны… Ближе к ночи, искупавшись, они развели на стане большущий костер и сидели вокруг него. Взрослые женщины затянули песню, девчата подхватили. А мужики молча щурились на огонь. Потом взрослые разошлись по навесам, спать, а молодежь отправилась на реку. Купаться ночью было удивительно хорошо. Вода казалась теплой, как парное молоко, слепней и комаров не было. Яркие крупные звезды покачивались на воде. Было очень тихо, и их громкий смех далеко разносился по воде, отражаясь эхом от замершей тайги. Матвей смотрел на Анютку и чувствовал вкус земляники на губах. Какое чудное лето…