Пикантные Романы

— Алло, это Ковальская? — Да, слушаю. — Капитан Соколов, участковый Приморского района. Дом на Сосновой, 27 — ваш? — Мой. Что случилось? — Сработала сигнализация, замок взломан. Задержаны двое. Представились вашими родителями. Пауза тянулась, как жвачка. Воздух будто стал гуще. Я машинально присела на край стула, прижимая телефон плечом. — Я еду, — сказала я и только тогда заметила, что мимо остывает не выпитый кофе. Пока доставала ключи и кидала в сумку документы, в голове вспыхивали кадры не сегодняшнего дня — всей моей жизни. Как всегда, когда надо быстро принять решение, память распахивает двери прошлого. Наши семейные истории начинались красиво. По папиной линии — мастерская часовщика на Невском, офицеры с гравировками, аккуратные механизмы, доверие важных кабинетов. Потом — национализация, тиф, случайные заработки. По маминой — купеческая фамилия, лавки с тканями, двухэтажный дом, а дальше — «всё ушло, всё сгорело». За ужином эти легенды звучали часто. Мама произносила их ос

С днем рождения, Вика! Желаю тебе счастья, мужика хорошего и детей. Троих. Я не успею! – возражаю внутреннему голосу. – Мне уже двадцать семь! Чтобы родить троих детей, нужно найти того, от кого захочется родить и главное – чтобы ОН хотел троих детей. Вот прям щас. Я мечтала о детях с самого детства. Сначала – чтобы у меня были братик и сестренка (увы, родители решили, что одной дочки им достаточно). Потом, в юности, строила планы на жизнь. В ней обязательно был принц, который меня носил на руках, а я рожала ему детей. Сколько пожелает, желательно больше двух. Сколько себя помню, обожала играть и тискать чужих детишек. Родители подружек без опаски доверяли мне малышей на час–два, если им нужно было куда–то отлучиться. Я была классной заботливой нянькой. В двадцать три у меня появился принц. Артем. Красивый блондин с серо–голубыми глазами, худощавого телосложения. Мы с ним долго встречались, он был милым, я влюбленной. Но… Артем детей не хотел. Точнее, говорил, еще не время, вот позже,

Знаете, девчонки, иногда кажется, что моя жизнь — это бесконечное реалити-шоу с самыми нелепыми сценариями. Вот сижу я сейчас с вами, пью кофе и думаю: лучше бы всё это было выдумкой. Но нет, увы, всё по-настоящему. Недавно я вернулась домой после очередной поездки в детский дом. Кто меня знает, тот в курсе: я постоянно туда таскаю пакеты с игрушками, одеждой, иногда сама устраиваю мастер-классы. Для меня это что-то вроде спасательного круга. Ну и вот, открываю я дверь, думаю: сейчас рухну на диван, включу музыку и наконец-то вздохну спокойно. Но дом встретил меня тишиной — такой густой, что уши заложило. Машина мужа в гараже, а его самого — как ветром сдуло. Поднимаюсь наверх, открываю дверь спальни… И тут, девочки, у меня просто земля ушла из-под ног. На кровати мой муж. И рядом с ним… угадайте кто? Даша! Да-да, та самая подруга, с которой мы не раз сидели на кухне за бокалом вина и обсуждали «всех этих кобелей». Я застыла, сердце колотится, руки ватные. И знаете, что самое обидное?

В очередной раз перелистываю карту пациентки, отмечаю про себя, что все анализы в норме. Улыбаюсь. Я работаю врачом в женской консультации и люблю свою работу. Люблю помогать своим пациенткам. Особенно часто ко мне обращаются, когда долго не могут забеременеть. И чаще всего я помогаю решить эту проблему, найти причину и назначить правильное лечение. Видеть счастливые лица будущих мам, слышать их слова благодарности — лучшая награда для меня. Да, быть врачом — это моё призвание. Я точно знаю. На прием ко мне всегда толпы желающих, за годы работы я зарекомендовала себя как ценного специалиста, профессионала своего дела, поэтому работы всегда хватает. Иногда даже слишком. У меня двое взрослых детей – дочка Ксюша и сын Андрей. Ксюша уже создала свою семью, а сын учится в одиннадцатом классе, на носу у него экзамены и поступление в университет. А ещё у меня есть маленький внук Лев, сын Ксюши. Ему всего полтора годика. Такой сладкий малыш! Обожаю приезжать к Ксюше в гости и нянчиться с ним.

Работа детским аниматором в отеле — это не профессия, это испытание на прочность, не только нервной системы, но и тела, так как чаще всего мои вечера хорошо сдобрены элементами циркового выступления. Сегодня, например, я была в костюме Свинки Пеппы. Да. Не милой розовощёкой красавицей из мультика, а скорее измученной жизнью свиньей, которая не первый год живет на свиноферме и прекрасно знает свой грустный итог. Мой пятачок был перекошен, а уши, которые постоянно норовили сползти на глаза, добавляли образу особого шарма. Я чувствовала себя не столько героиней детских фантазией, сколько экспонатом из кунсткамеры. Дети, конечно, были в восторге. Они визжали, обнимали меня за ноги, пытаясь оторвать хвостик, и задавали самые каверзные вопросы. "Тетя Пеппа, а почему ты такая большая?" — спросил один малыш, явно ожидая, что я начну уменьшаться на глазах. "Тетя Пеппа, а ты умеешь хрюкать по-настоящему?" — поинтересовалась другая, и мне пришлось изображать нечто среднее между свиным визгом и п

Предновогодняя суета раздражала. На календаре тридцатое декабря, и люди как угорелые понеслись по магазинам, судорожно сметая запасы мандаринов, выставленных «по акции» втридорога, подарочные наборы шампуней и кофе, упакованные вместе с розами из шоколадных конфет и снабженные банальными поздравительными открытками. А еще свечки в виде Дедов Морозов, бенгальские огни неимоверных размеров, хлопушки, тарталетки для икры, торты и пирожные разной степени диетичности, мясные нарезки и запасы солений, сырные ассорти и, конечно же, ананасы. Все это вперемешку складывалось в продуктовые тележки, а потом такими же грудами выкладывалось на продуктовые ленты и рассовывалось по огромным пакетам. Как же, Новый год приближается! Всего два дня осталось! Как будто это первый и последний праздник в жизни. Ерунда, что триста шестьдесят три дня назад было то же самое. И через триста шестьдесят семь дней все пойдет по новой. Надо непременно успеть сейчас! Ведь под Новый год сбываются любые, даже самые см

Кажется, я разучилась спать где-то около восьми месяцев назад — ровно с того дня, как в нашей семье появились двое маленьких вихрей. Хотя, если быть честной, бессонные ночи начались ещё раньше. Последний триместр беременности — это вовсе не про сон, а про ворочания, судороги и вечные мысли: «лишь бы всё прошло хорошо». Почему же никто не предупреждает, что первый год материнства — марафон без финиша? Никаких пауз, никаких передышек. Постоянная гонка, где отдых — миф. Может, это так только с двойняшками? — Стоять! — едва успеваю перехватить сына, который бодро уползает в коридор и уже целеустремлённо направляется к лестнице. Подхватываю его под мышки и тащу обратно, пока сердце бешено колотится от мысли, что могло бы быть. А ведь в комнате осталась его сестра. Одного мига достаточно, чтобы она успела устроить настоящий апокалипсис. — Лена-а-а... — вырывается из меня обречённый стон. Картина такая: мой ребёнок сидит у большого цветочного горшка и с азартом роется в земле, разбрасывая

Я поняла, что голос срывается, ещё до того, как сказала первое слово. В груди было тесно, как будто кто-то поставил туда шкаф и запер дверцу. — Ты предал меня, — произнесла я и, удивившись спокойствию в собственном голосе, добавила: — И даже не пытаешься оправдаться. Денис сидел в кресле, удобно откинувшись, и гладил большим пальцем край подлокотника. Его лицо — любимое когда-то за эту спокойную уверенность — теперь казалось каменным. Вежливый интерес человека, которого отвлекли от дел. Он слушал, как начальник слушает просьбу младшего сотрудника, и это бесило сильнее любых слов. Я говорила про переписки, исчезающие сообщения, про поздние «командировки», в которые он уезжал с гардеробом легче, чем в офис. Говорила про пустое «поговорим потом», которое стало стандартной отпиской, и про то, как я просыпалась ночью от чувства, будто в квартире нет воздуха. Слова сыпались, цеплялись друг за друга, становились колючими. Я на секунду всхлипывала, ловила дыхание, вытирала щеку тыльной сторо

- Мамочка, а можно я мультики посмотрю, пожалуйста, можно? - Можно, ласточка, моя, конечно, можно… Говорю, стараясь скрыть состояние, в котором нахожусь. Силюсь улыбнуться. - Мамочка, а у тебя ничего не болит? - Нет, малышка, не болит… - И у меня не болит. – моя куколка улыбается, но я знаю, что у неё болит, просто она не хочет, чтобы я об этом знала. Моя зайка. Ей хочется оградить от боли меня, в то время как она сама… Господи, почему? За что? - Мамуля, я хочу про Дюймовочку, можно, можно? - Сейчас… Включаю телевизор, нахожу нужную вкладку, запускаю. Мой котёнок ласковый обвивает меня ручонками, она любит старые советские мультфильмы. Их почему-то большинство детей любит, как и мы в своё время любили, да и наши родители. Моей маме сейчас сорок семь и она помнит, как в детстве любила смотреть про Дюймовочку, и мечтала, что у неё будет такая же маленькая доченька. А потом родилась я… И я тоже хотела, чтобы у меня была такая маленькая принцесса. Моё чудушко, мой ангелочек, моя Сашенька.

Сердце грохочет так сильно, что мне кажется — его удары разносятся по пустым коридорам офисного здания. Я мчусь вверх по лестнице, перескакивая через ступени, потому что ждать лифт просто нет сил. Каблуки звонко отдаются в мраморе, а сумочку я прижимаю к груди, будто в ней самое ценное на свете. Там три теста на беременность — мои доказательства, моя радость, моя тайна, которой я спешу поделиться. Я захлёбываюсь от эмоций: восторг, волнение, трепет — всё сразу. С того самого мгновения, как на пластиковой полоске появились две красные линии, я словно иду по воздуху. Беременна. Я жду ребёнка. Эта мысль звучит в голове, как навязчивая мелодия, от которой не хочется избавиться. Я бегу к Сергею — моему мужчине, моему миру, будущему отцу нашего малыша. Сегодня в обед я заскочила в аптеку напротив офиса. Купила сразу несколько тестов, и, запершись в крошечной кабинке туалета, распаковала их один за другим. Руки дрожали так, что коробки едва не выпадали. И каждый раз — те же самые две полоски.