Одинокий странник

Имя героя изменено по его просьбе Рашид замирает, когда видит патруль на эскалаторе метро. Два офицера поднимаются навстречу потоку пассажиров, проверяют документы у мужчин с восточной внешностью. Он стоит в пятнадцати метрах от них. В кармане — только телефон и тысяча рублей. Никаких документов. Если остановят — задержание. Центр временного содержания. Высылка в Кабул. А вернуться туда — значит потерять всё. Возможно, и жизнь тоже. Он медленно разворачивается, идет в обратную сторону, спускается по соседней лестнице. Выходит через другой выход. Опаздывает на час на работу. Хозяин рынка недоволен, вычитает пятьсот рублей из дневной зарплаты. «Извините», — говорит Рашид по-русски с сильным акцентом. Больше не объясняет. Это обычное утро. Один из сотен одинаковых дней за три года в Москве. Ему тридцать два года. Он афганец. Когда-то преподавал математику в частной школе, жил в доме с абрикосовым садом, планировал будущее. Сейчас прячется в съемной комнате с женой и тремя маленькими детьм

Переезд в Москву перестаёт быть историей про смелость ровно в тот момент, когда вы садитесь считать деньги. Не мечты, не планы, а обычные цифры: сколько стоит жильё, сколько уйдёт на еду, сколько останется и на сколько дней этого хватит, если вдруг что-то сорвётся. В этот момент становится ясно: город не собирается вас поддерживать. Он не против, что вы приехали, но и помогать не будет. Здесь всё честно. Или вы тянете, или нет. Первое, с чем сталкивается любой вновь прибывший, — это рынок аренды. И тут быстро приходит понимание, что «нормально» и «доступно» в Москве — слова из разных словарей. Светлане 24 года. Она приехала из небольшого провинциального города в Тверской области, где аренда за десять тысяч считается дорогОй, а жильё ищут через знакомых. В Москве она открыла первое объявление и увидела цену — сорок пять тысяч. Без мебели. С припиской «для одного, без гостей». Тогда это показалось ошибкой. Потом — системой. По образованию Светлана визуальный оформитель. Работает в офисе,

Он не искал новую страну и не собирался «начинать жизнь с нуля». Просто прилетел в гости, пожил немного и вдруг понял, что обратный билет не вызывает никакого желания. И вот с этого момента всё пошло не по плану. «Я прилетел на пару недель и не заметил, как прошло несколько месяцев» В Россию он попал по приглашению друзей, которые давно живут в Москве. Обычный туристический визит: пожить, посмотреть, погулять, вернуться домой. Никаких ожиданий, никаких иллюзий. Но уже через несколько недель стало ясно, что этого времени недостаточно, потому что страна оказалась совсем не такой, какой он её себе представлял. Он остался дольше, оформил другую визу и параллельно начал учить русский язык. Не из романтики, а из необходимости. Потому что жить без языка можно, но недолго и некомфортно. Москва: быстро, прямо и без улыбок «на автомате» Москва стала первым местом, где он пожил по-настоящему. Большой город, постоянное движение, люди, которые не пытаются казаться приятнее, чем они есть. Если им ч

Мне двадцать восемь. Я врач в Чикаго. Вчера на приём привели девочку из приёмной семьи – восьмая по счёту. Она сидела, уткнувшись в телефон, и на все вопросы отвечала: "Нормально". Я посмотрела на неё и увидела себя шестнадцать лет назад. Мне было двенадцать, когда меня взяли в шестую семью. До этого пять раз меня возвращали обратно в систему. Не били, не обижали – просто через полгода говорили социальному работнику: "Мы не справляемся, она закрытая". Я научилась не привязываться. Это как жить в отеле – знаешь, что временно. Миссис Коллинз из агентства сказала: "Эмили, есть ещё одна семья". Я даже не спросила какая. Какая разница. В комнату вошли двое. Мужчина лет пятидесяти, седая борода, потёртый пиджак с кожаными заплатками. Женщина худая, волосы стянуты туго, длинная юбка. На шее – цепочка с двумя звёздочками. Это была семья из Израиля. Мужчина не присел на корточки, как делают все. Не улыбнулся. Просто спросил: – Что читаешь? Я растерялась. – Сейчас ничего. – А последнее что? – "

Полгода в Екатеринбурге. Русский муж. Выученный язык. Эмили думала — освоилась. Пока не поняла: здесь можно жить год и всё равно попадать в ловушки, о которых не пишут в путеводителях. "Ты что, в обуви?!" — две секунды, которые делят мир на "до" и "после" Эмили пошла к соседке Людмиле Ивановне за яйцами. Зашла в прихожую. Шагнула на коврик. Сделала ещё шаг. — "Ты что, в обуви?!" - закричала она. Голос был такой, будто Эмили въехала верхом на квадроцикле. Хотя на ней были белоснежные кроссовки. Вчера из магазина. — Извините, я не... — Снимай, снимай быстрее! Эмили скинула обувь. Соседка посмотрела на носки с Микки-Маусом и всё равно осталась недовольна. А Эмили осталась без обуви. В чужой квартире. Держа лоток яиц. В Техасе снять обувь в гостях без приглашения — это как открыть чужой холодильник и достать сыр. Или лечь на их диван и включить Netflix. Фамильярно до неловкости. Здесь всё наоборот. Войти в обуви = оскорбление уровня "я плюнул на твой дом". Банка — это не банка. Банка — с

Я понял, что сегодня будет тяжёлый день, ещё до того, как завёл машину, потому что телефон начал звонить в шесть утра, а в это время просто так не звонят. Если звонят рано, значит, кто-то уже стоит во дворе и смотрит на люк, пытаясь понять, можно ли ещё потерпеть до завтра. И обычно в этот момент терпеть уже нельзя. Меня зовут Андрей, я ассенизатор уже 18 лет. Я живу и работаю в небольшом российском городке, можно сказать на селе, где частный сектор начинается резко, без переходов, и где почти у каждого дома под землёй есть что-то, о чём предпочитают вспоминать как можно реже. Сегодня я расскажу честно о том, как работать на самой грязной работе и сколько платят за неё. Телефон, который задаёт ритм Рабочий день у меня начинается не по часам, а по звонкам. Иногда это один номер за другим, иногда длинные паузы, но если пошла волна, она может не заканчиваться до вечера. Люди звонят по-разному. Кто-то сразу говорит по делу, коротко и без лишних слов. Кто-то долго заходит издалека, расск

Самолёт сел в Хургаде рано утром. Ольга смотрела в иллюминатор на ровную полоску земли и думала, что начинается новая жизнь. Не приключение, не авантюра, а именно жизнь — спокойная, тёплая, где наконец не нужно считать каждую копейку и возвращаться в пустую квартиру. Ей было тридцать шесть. Учительница младших классов, аккуратная, тихая, из тех, кто никогда не жалуется и всегда «как-нибудь справится». Провинциальный город, старая школа, тетради до ночи, проверка контрольных по выходным. Мужа не было. Детей тоже. Было только чувство, что годы уходят, а впереди — всё то же самое. Когда внимание становится наркотиком Поездку в Египет предложила подруга. Не из жалости, а между делом: «Поехали, тебе надо отвлечься». Ольга согласилась, не ожидая ничего особенного. Она никогда не считала себя заметной женщиной. В юности внимания было мало, потом стало не до него. И именно поэтому она растерялась, когда внимание накрыло её сразу. Не грубое, не липкое. Вежливые взгляды, вопросы, улыбки. Мужчин

В самолёте люди почему-то резко меняются. На земле они стоят в очереди, проверяют документы, извиняются, если задели локтем. Но как только дверь закрывается и самолёт начинает движение по полосе, у многих будто отключается внутренний тормоз. Правила становятся условными, терпение исчезает, а стюардесса в их глазах превращается в человека, который обязан решить любую проблему здесь и сейчас. Именно в этот момент моя работа и начинается, и длится она до самой посадки, без пауз и выключателей. Меня зовут Аня, я стюардесса, и за три года в небе я поняла: эта профессия вообще не про романтику, хотя снаружи выглядит именно так. Расскажу откровенно, что на самом деле происходит за закрытыми дверями самолёта. Мой рабочий день стартует за два часа до вылёта, когда пассажиры ещё только собирают ручную кладь. Мы уже в аэропорту. Сначала врач. Всегда. Если не прошёл осмотр, не важно, сколько у тебя стажа и рейсов, ты просто не летишь. Потом диспетчерская, где собирается экипаж, и брифинг. Здесь

Я проснулась от того, что кто-то стучал в окно машины. Сначала подумала, что это галлюцинация — так бывает, когда замерзаешь. Но стук повторился, настойчивый, и я с трудом разлепила глаза. За стеклом, в метели, маячила тёмная фигура с ломом в руках. Всё моё тело сковало ледяным ужасом. Меня зовут Ева, мне тридцать четыре, работаю финансовым аналитиком в Аугсбурге. Три месяца назад муж оставил записку на холодильнике и ушёл к девушке из спортзала. После развода я решила, что мне нужна "перезагрузка", и купила тур в Россию. Зимнюю Сибирь. Все считали меня сумасшедшей. Подруга Марта сказала прямо: "Ева, там медведи и бандиты, ты же видела новости!" Я видела. И всё равно поехала. Взяла машину в Екатеринбурге и поехала на север. Хотела увидеть настоящую зиму. Увидела. Метель накрыла внезапно — белым мешком на голову. Видимость — ноль. Машину занесло, я влетела в сугроб. Двигатель заглох. Телефон: "нет сети". За окном вой ветра и -27. Я сидела час, потом два. Пальцы перестали слушаться. Соз