Хозяюшка Узбечка

Салют взорвался над крышами, и я вздрогнула. Не от страха. От тишины, которая была до него. Я стояла на балконе с бокалом шампанского. Куранты только пробили полночь. Новый год. Снова одна. Внизу, во дворе, горели фонари. Пусто. Все празднуют. А я вышла подышать. Так я себе это объясняла. На самом деле в квартире было слишком тихо. Телевизор я не включала принципиально. Музыку тоже. Доказывала себе, что мне и так хорошо. И тут я увидела его. На лавочке у подъезда сидел человек. Один. В тёмном пальто. Не двигался. Я присмотрелась. Старик. Седая голова опущена. Руки на коленях. Первая мысль: ему плохо. Сердце. Инсульт. Что-то случилось. Надо спуститься. Вторая мысль: может, просто вышел покурить. Не моё дело. Но он не курил. Просто сидел. В новогоднюю ночь. На морозе. Один. Я поставила бокал на перила и пошла вниз. *** Двор был пустой. Снег скрипел под ногами. Я подошла к лавочке и остановилась в двух шагах. - Вам плохо? Может, скорую вызвать? Он поднял голову. Лицо спокойное. Морщины г

Огни за окном плыли жёлтыми пятнами. Редкие, размытые, они появлялись и исчезали в темноте, и я смотрела на них уже третий час. Не потому что интересно. Просто больше некуда было смотреть. Тридцать первое декабря. Поезд. Купе на четверых. И я — одна у окна, с телефоном, который молчит. Билет я купила вчера вечером. Сидела в пустой квартире, смотрела на ёлку, которую даже не нарядила, и вдруг поняла: если встречу Новый год здесь одна, то это уже не независимость. Это приговор. Мама обрадуется. Хотя виду не покажет, конечно. Скажет: «Ну наконец-то вспомнила, что у тебя есть родители». А сама будет суетиться на кухне и готовить в три раза больше, чем нужно. Два года я не была дома. Всё работа. Сначала некогда, потом привыкаешь, что некогда. А потом уже и не знаешь, как вернуться. Я машинально крутила кольцо на пальце. Серебряное, простое, от бабушки. Она носила его всю жизнь и отдала мне перед смертью. Сказала: «Чтобы помнила, откуда ты». Я помнила. Просто редко туда возвращалась. В купе

Запах мандаринов в больничной палате. Яркий, праздничный. Единственное, что напоминало о том, что на дворе тридцатое декабря. Я лежала одна. Нога в гипсе, под потолком мутная лампа, за окном серый снег. Соседку выписали утром. И теперь в палате было тихо. Слишком тихо. Два дня назад я поскользнулась на гололёде. Прямо у подъезда, на ровном месте. Двадцать пять лет проработала поваром в школьной столовой, а тут упала как девчонка. И вот результат. Перелом лодыжки. Гипс. Больница. Новый год в четырёх стенах. Медсестра заглянула в палату. - К вам кто-то придёт на праздники? Я покачала головой. - Нет. Не жду. Она кивнула и ушла. А я осталась смотреть в потолок. Сорок восемь лет. Повар. Одна. Ни мужа, ни детей. Был когда-то жених. Давно, в молодости. Погиб в аварии. После него я так никого и не встретила. Не то чтобы искала. Просто как-то не сложилось. Новый год я обычно проводила с телевизором. Оливье на одну персону, бой курантов, поздравление президента. Ложилась в час ночи. Утром встав

Чемодан стоял в прихожей. Большой, синий, с оторванным колёсиком. Я смотрела на него и понимала: мой Новый год только что умер. Ещё час назад всё было идеально. Квартира убрана, ёлка мигает гирляндами, оливье накрыт плёнкой в холодильнике. Дима в душе напевает что-то новогоднее. Я стою у окна и смотрю, как за стеклом кружится снег. Первый Новый год за три года, когда мы не едем в Тулу. Первый год, когда можно просто выдохнуть. Я подошла к подоконнику и поправила ёлочную игрушку. Стеклянный ангел с золотыми крыльями. Мама подарила его мне за месяц до смерти. Три года назад. Теперь это единственное, что от неё осталось. И тут раздался звонок в дверь. Я не ждала гостей. Дима тоже никого не приглашал. Мы так договорились: Новый год вдвоём. Без родственников, без суеты, без его матери. Дима вышел из ванной в халате, мокрые волосы торчат во все стороны. Открыл дверь. - Мама?! Голос у него был такой, будто он увидел привидение. Но привидение бы меня устроило больше. Галина Петровна стояла на

Я увидела его раньше, чем узнала. Мужчина у окна. Серо-синий шарф на шее. Потёртый, вязаный, с неровным узором. Что-то в этом шарфе царапнуло память. Я не могла понять что. Просто смотрела и не могла отвести взгляд. Суббота, конец ноября. Кафе на Чистых прудах. Я ждала курьера с образцами тканей для клиентки. Заказала кофе. Листала телефон. И всё равно возвращалась взглядом к этому шарфу. Цвет. Узор. Эта неровная петля на краю. Я связала её сама. Десять лет назад. За одну ночь. Мужчина поднял голову. Посмотрел в мою сторону. И я поняла, что это не просто похожий шарф. Это был Андрей. Он тоже меня узнал. Я увидела, как изменилось его лицо. Секундная пауза. Потом он встал и пошёл ко мне. Моё сердце ударило так сильно, что стало больно дышать. - Вера? Я кивнула. Голос куда-то делся. - Можно? - он показал на стул напротив. Я снова кивнула. Он сел. И мы молчали. Наверное, целую минуту. Или дольше. Я не знала, с чего начать. Десять лет. Это очень много. Это целая жизнь. Я смотрела на шарф.

Я сидела в столовой одна. Как всегда. Салат с курицей, зелёный чай, место у окна. Три года я обедала здесь — и три года не замечала никого вокруг. Телефон лежал рядом с подносом. Я листала ленту, жевала листья салата и думала о том, что через четыре часа начнётся корпоратив. И я совершенно не хочу туда идти. Лена плюхнулась напротив с подносом, полным еды. - Ты же идёшь сегодня? - спросила она вместо приветствия. - Не знаю, - я пожала плечами. - Зачем? - Затем, что тебе тридцать три года, ты красивая женщина, а сидишь тут каждый день как привидение. Я подняла глаза от телефона. - Как кто? - Как привидение, - повторила Лена. - Три года работаешь — и никого не знаешь, кроме нашего отдела. Ты вообще с кем-нибудь из других разговариваешь? Я задумалась. На самом деле — нет. Утром приходила, вечером уходила. Обедала одна. Совещания, отчёты, презентации. Иногда — созвоны с подрядчиками. И всё. - Пойдём вместе, - Лена потянулась через стол и накрыла мою руку своей. - Ну пожалуйста. Там будет

На моём пальце было дешёвое серебряное колечко. Я купила его себе сама. На тридцатилетие. Потому что никто не подарил. Двенадцать лет я носила его каждый день. И каждый день вспоминала, как ждала звонка от мамы. Как смотрела на телефон весь вечер. Как легла спать в слезах, потому что она так и не позвонила. Теперь мамы не было. Две недели назад её не стало. Сердце. Я стояла в её квартире — маленькой двушке в посёлке под Саратовом. Приехала разбирать вещи. Аня, моя четырнадцатилетняя дочь, помогала складывать одежду в коробки. Квартира пахла старостью и одиночеством. Мама жила здесь одна последние пятнадцать лет, с тех пор как я уехала в Москву. Приезжала редко. Звонила ещё реже. В последние семь лет мы почти не разговаривали. Я сняла со стены фотографию. Мне там десять лет. Мы с мамой стоим у школы, обе улыбаемся. Я смотрела на неё секунду. Потом убрала в коробку с надписью «На выброс». — Мам, это же бабушка, — сказала Аня. — Я знаю. Аня посмотрела на меня странно, но промолчала. Она

Я открыла дверь и увидела Деда Мороза. Он стоял на пороге в красной шубе, с бородой набок, с мешком через плечо. Обычный Дед Мороз из агентства. Я заказала его для Вари ещё неделю назад. Тысяча восемьсот рублей, полчаса программы, стихи и подарок. - Здравствуйте, - сказал он устало. - Я к Варваре. Голос у него был хриплый. Наверное, за день уже в десяти квартирах побывал. Я провела его в комнату. Варя сидела на диване в новом платье и ждала. Ей пять лет, и она верит в Деда Мороза так, как я уже ни во что не верю. - Дедушка Мороз! - она вскочила и бросилась к нему. И он преобразился. Только что был уставший мужик с потухшим взглядом. А тут - голос зазвенел, глаза заискрились, руки развели широко. - А вот и Варенька! Самая лучшая девочка в этом доме! Я смотрела, как он работает. Профессионально. Стихи, загадки, хоровод вокруг ёлки. Варя хохотала и хлопала в ладоши. Я даже сама улыбнулась. Впервые за весь декабрь. Полчаса пролетели быстро. Варя получила подарок. Уснула прямо в новом плат

Испытательный срок 2 НАЧАЛО Неделя пролетела быстрее, чем я ожидала. Семь дней в чужом доме. Семь завтраков, обедов и ужинов под пристальным взглядом Инны Борисовны. Семь ночей в маленькой комнате рядом с кухней. Я привыкла к шуму воды за стеной. К скрипу половиц в коридоре. К запаху роз из сада, который проникал в окно по утрам. Этот дом постепенно становился мне знакомым. Но не родным. Пока не родным. Кирилл приезжал каждый вечер, как и обещал. Мы гуляли по саду, разговаривали. Он рассказывал о работе, о планах на будущее. Я слушала и думала о том, что он ни разу не спросил, как мне тут живётся. Ни разу не поинтересовался, не обижает ли меня его мать. Может, он просто не хотел знать ответ. В то утро я проснулась раньше обычного. За окном только начинало светать. Я лежала и смотрела в потолок, прислушиваясь к звукам просыпающегося дома. Где-то наверху хлопнула дверь. Зашумела вода в трубах. Зина уже возилась на кухне. Я встала, умылась, оделась. Простое платье, волосы в хвост. Брасле