Читающая Лиса

Часть 1. МНЕ ВАША ПОМОЩЬ НЕ НУЖНА Дождь за окном фонда «Крылья» был тихим и нудным, как фон к мыслям Марины. Она поправляла стопку анкет на столе. Десять лет здесь. Десять лет с тех пор, как доктор сказал «у вас нет шанса забеременеть» и мир сузился до размеров тихой, безнадежно опрятной квартиры. Фонд стал ее спасением, ее материнством в квадратных метрах кабинета. Помощь другим детям была единственным способом дышать полной грудью, не слыша в тишине эхо нераздавшегося детского смеха. Дверь в ее кабинет всегда была открыта. Но в тот день ее будто выбили. — Марина Игоревна, это Лера. Новенькая. Изъята по 77-й, мать… вы понимаете. Проблемная, — голос социального работника, Надежды Петровны, звучал как сирена тревоги. Она ввела в комнату девочку, будто закладывая мину. Девочка, лет четырнадцати, стояла, закованная в свою броню: огромное черное худи, натянутый капюшон, наушник в одном ухе. Взгляд, скользнувший по Марине, был пустым и одновременно полным немого вызова. — Привет, Лера. Я М

Часть 1. Я ХОТЕЛА ДАТЬ ЕЙ ВСЕ Мою дочь зовут Соня. Ей четырнадцать, и она — мое самое страшное творение. Я лепила ее годами, из лучшей глины, ошибаясь одним-единственным, но роковым движением: я давала ей всё, в чём отказывали мне в её возрасте. Однажды она сказала мне: «Мама, я не серая масса. Я — белая ворона». Тогда я умилилась. Теперь же вижу: я вырастила не редкую птицу, а хищного птенца, который считает, что весь мир — его гнездо, устланное пухом моих нервов и деньгами. Мы сидели за завтраком на нашей кухне с панорамным видом. Соня, не отрываясь от экрана нового iPhone, тыкала вилкой в авокадо. — Опять этот зеленый пластилин. Можно было просто сходить поесть суши. — Соня, мы завтракаем дома, — звучал мой голос, усталый ещё до начала дня. — Дома скучно. Лера вчера с родителями в Милан улетела. А ты меня даже в Париж на весенних свозить не хочешь. Её «не хочешь» — это удар током. Я хотела дать ей всё. После развода, из чувства вины, из страха, что она чего-то лишена. Я хотела комп

Часть 1. ОНА БОИТСЯ ВАС РАЗОЧАРОВАТЬ Звуки рояля в нашей квартире были так же привычны, как журчание батарей или гул холодильника. Они начинались в семь утра, ещё до запаха кофе, и заканчивались глубоким вечером, заглушая скрип входной двери — это возвращался с работы мой уставший муж, Андрей. — Скерцо, Алиночка, чувствуй ритм! Не гони! — мой голос звучал натянуто, как струна. Я стояла за спиной дочери, впиваясь взглядом в её тонкую, изогнутую в струну спину. Она играла правильно, технично, безупречно с точки зрения аппликатуры. И абсолютно безжизненно. — Мама, я устала, — тихо произнесла она, не отрывая взгляда от клавиш. — Артист не устаёт, — парировала я заученной фразой, глядя на портрет Софии Ментер на стене — мою несбывшуюся мечту о консерватории, воплощенную теперь в дочери. Я продала дорогущие серьги бабушки, чтобы купить этот рояль. Андрей устроился на вторую работу, чтобы оплачивать музыкальные курсы. Мы жили в режиме бесконечного «ради». Однажды, разбирая её портфель, я наш

Часть 1. РАЗБЕРИТЕСЬ САМИ В тот вечер Марина снова ужинала одна. Паста остывала, а гул басов из комнаты падчерицы Кати бился в такт ее одиночеству. Муж, Алексей, задерживался. Опять. Когда он пришел, поцелуй в макушку был мимолетным, а взгляд — уже отстраненным. — Катя сегодня «случайно» облила мое платье, — тихо начала Марина. Алексей вздохнул, снял очки. Знакомый жест. — Марин, она подросток. Гормоны. Ты должна быть мудрее. — Я не должна! — вырвалось у нее. — Я пытаюсь! Она меня ненавидит, Леша. Открыто. Он отвернулся к окну, спиной к проблеме. — А что я могу сделать? Наказать ее? Она возненавидит и меня. Я не могу быть плохим отцом и плохим мужем одновременно. В эту секунду в дверях кухни возникла Катя. — Пап, мне нужно пять тысяч на курсы. — Хорошо, дочка, — моментально, почти с облегчением, откликнулся Алексей. Катя ушла, не глядя на Марину. Ее будто и не существовало. — Видишь? Все нормально, — с виноватой улыбкой сказал Алексей. — Просто нужно время. И тогда в Марине что-то щел

Часть 1. МЫ КОМАНДА Анна замерла в дверях кухни, сжимая в руке холщовую сумку. Оттуда пахло свежим хлебом и безнадежностью. Из гостиной доносился ровный, методичный голос её матери. — Современные родители, — говорила Лариса Витальевна, — помешаны на этих своих нельзя. Сахар нельзя, мультики нельзя, на руках спать нельзя. Мы же вас как-то вырастили? Здоровыми. А не этими… нежными растениями. Анна закрыла глаза, считая про себя до десяти. Так ее учил психолог: «Не вступай в спор. Установи границы». Она вошла в гостиную. — Мама, привет. Я просила не привозить эти пряники. У Максима аллергия на глютен, мы это обсуждали. Лариса Витальевна, не отрываясь от разглядывания внука, сидевшего на ковре, сделала легкое движение рукой, будто отмахиваясь от назойливой мухи. — Аллергия. Откуда ей взяться? Это у тебя в голове аллергия на здравый смысл. Ребёнку нужна нормальная, калорийная еда, а не твои киноа и брокколи на пару. Он же худющий! — Он в прекрасной форме по возрасту, — сквозь зубы процедил

Часть 1. ЛЮБИТЬ — ЭТО ИДТИ НА УСТУПКИ? Дождь стучал по окну кухни монотонным, унылым ритмом. Я протирала одну и ту же тарелку, глядя в темноту за стеклом, в то время как за моей спиной разворачивалась драма. Не просто семейный спор — война тихих интонаций и взглядов, вонзающихся, как лезвия. — Я просто не понимаю твоей принципиальности, Катя! — голос мужа, Максима, звучал сдавленно, как будто его сжимали тиски. — Речь идет о будущем нашего сына! Квартира в центре! Это не подарок, это инвестиция в его жизнь. Я медленно повернулась, положив полотенце на стол. Напротив, на барном стуле, сидела она. Свекровь, Валентина Петровна, изысканно одетая, с чашкой эспрессо в тонких пальцах. Она не участвовала в споре напрямую. Она его запустила, как часовой механизм, и теперь наблюдала за работой шестеренок. — Инвестиция, — повторила я без эмоций. — Ценой того, что я должна забеременеть в течение трех месяцев. Как собачка по команде. И уйти с работы. На которую, напомню, я устроилась пять лет наза

Часть 1. ИХ МИР РУХНЕТ Катерина стояла, прижав ладонь к холодному стеклу, и чувствовала, как внутри нее замерзает целый мир. В руке она сжимала телефон. На экране — цепочка сообщений, таких обыденных и таких чудовищных. Переписка её мужа Максима и её лучшей подруги Ани. Их общий, тёплый мирок, из которого её аккуратно вытеснили. Годы. Целые годы. В офисе было тихо, был слышен только гул компьютера. Здесь, на двадцать восьмом этаже, она была Катериной Соколовой, владелицей успешного праздничного агентства. Железной леди, которая из хобби построила империю. А сейчас она была просто женщиной, преданной двумя самыми близкими людьми. И эта женщина хотела одного — наказать их. Информация дошла случайно, как часто бывает в плохих сериалах. Она не стала рыдать. Она посмотрела в окно и стала думать. Холодно, расчетливо. У неё было всё: детали тендеров, которые Максим, юрист, выигрывал сомнительными путями; фотографии с корпоративов, где Аня, влиятельный блогер-психолог, утешала не тех мужей; п

Часть 1. МАМА ОПЯТЬ НЕ В ДУХЕ Дверь захлопнулась с таким грохотом, что дрогнули хрустальные бокалы в серванте — подарок на пятнадцатилетие брака, который Алена теперь ненавидела. В воздухе повисло эхо: «Я тебя ненавижу! Ты разрушаешь эту семью!» Алена медленно опустилась на стул у кухонного стола. На ладони тусклым пятном лежала серьга-гвоздик дочери. Катя сняла ее, отстаивая право идти на встречу с друзьями. В пятницу. Ночью. — Опять спектакль? — раздался спокойный голос из-за дверей. Максим, ее муж, прислонился к косяку, держа в руке два яблока. Он красиво очистил одно и откусил сочный ломоть. Вид у него был умиротворенный, почти благостный. — Она назвала меня надзирателем, Макс. И никудышной матерью. — Не принимай близко к сердцу. Она просто эмоциональная. — Эмоциональная? Она три дня не делает уроки, ее друзья в соцсетях — сомнительные личности за тридцать, на мои вопросы она огрызается. Это не эмоции, Макс, это крик о помощи, на который должен кто-то обратить внимание. — Ты слишк

Часть 1. ИДЕАЛЬНЫЙ ЖЕНИХ Запах жасмина в палисаднике смешивался со сладковатым ароматом свежего лака на деревянной арке. Завтра под этой аркой Алиса скажет «да». Спокойное, уверенное «да» Максиму. Максим был воплощением надежности: его планы не рушились, а претворялись в жизнь, его чувства не бушевали, а ровным теплым светом заполняли пространство. С ним она забыла, что такое тревога. И почти забыла, что такое безумное биение сердца. «Почти» — это то слово, которое онемело где-то под ребром, когда она, в последний раз примеряя платье, разбила хрустальную подкову, символ будущего семейного счастья. Глупая примета. Максим лишь обнял ее и сказал: «Не волнуйся. Это просто суеверие. Я знаю отличную мастерскую, там сделают новую, из серебра. Прочную и красивую. На века». Он всегда находил практичное решение. Но один острый, сверкающий осколок она спрятала в ладони. Не выбросила. Именно поэтому она сейчас здесь, в маленькой ювелирной мастерской в старом дворе. Ей нужно было просто отдать оск

Часть 1. ТЕБЕ НЕ СТЫДНО? Дождь барабанил по окну, выстукивая тот же безнадежный ритм, что и голос дочери в телефоне. — Мам, я не понимаю, как ты так можешь. Зачем тебе нужен этот… этот кризис среднего возраста в пиджаке, — голос Кати был острым, как скальпель, и таким же холодным. Анна смотрела на дождевые струи, сползающие по стеклу. За ее спиной, на кухне, тихо звенела ложка о фарфор – Сергей мыл чашки. Ее островок спокойствия в этом шторме. — Катя, он реставратор книг. И у него руки… – начала она, но дочь перебила. — И у него руки золотые, да, понимаю. Мам, зачем тебе вообще это все нужно? У тебя же взрослые дети, внук! Тебе не стыдно? Слово «стыдно» повисло в воздухе, тяжелое и липкое. Оно присоединилось к обвинениям сына, Максима: «Ты предаешь память отца», и к ледяному молчанию сестры: «Аня, опомнись». — Я хочу быть счастливой, – тихо сказала Анна, но Катя перебила: «Подумай о нас. Пожалуйста». И положила трубку. Анна закрыла глаза. Любовь к Сергею была тихой, как шелест старых