Что почитать сегодня?

Девочки, вы знаете, я до сих пор не могу прийти в себя. Вот вроде бы живёшь двадцать пять лет с человеком, трое детей, серебряная свадьба — ну что ещё нужно для счастья? А потом… один снимок. Одна фотография — и весь этот уютный мир летит к чёрту. Мы с Мишей устроили Артуру день рождения. Семь лет — первый класс, взрослый уже! Одиннадцать детей — друзья по двору, бассейну, школе. Шум, визг, пена, смех — полный хаос. Мы с мамой, Мишей и дочками сидели за столом, наблюдали, как наш сын счастлив. И я ведь тогда думала — вот оно, настоящее счастье. Дом, семья, муж рядом, глаза светятся. А он, оказывается, тоже светился — но совсем по другой причине. Когда праздник закончился, мы еле доволокли подарки до машины. Артуру надарили всего — и лего, и радиоуправляемый вертолёт, и книги. Даже мне цветов принесли — как маме именинника. Самый большой букет, конечно, от Миши. И подарок. Фотоальбом. Такой красивый, дизайнерский, с подписью: «Наша жизнь». Я тогда чуть не расплакалась — так трогательно

Представьте: день рождения сына. Четыре года Мирону, дети визжат, мыльная пена летит во все стороны, я бегаю с подносом, чтобы хоть как-то успеть накормить гостей. Думаю — сейчас, наконец, сяду рядом с мужем, поговорю. Хоть минуту вместе. Ага, как же. У него дела поважнее. Стою на террасе — и слышу, как мой Герман говорит другу: — Да куда она денется? Не в деревню же возвращаться. Я даже не сразу поняла, что речь обо мне. Сначала подумала — про кого-то другого. Но потом Данил, его приятель, спрашивает: — А если Крис всё же узнает про твою рыжую? Думаешь, проглотит молча И тут у меня буквально поднос из рук выпал. Я стою, держу бокалы, руки дрожат, сердце в горле. А Герман спокойно отвечает: — Узнает — и что? Рыжая — это адреналин, азарт. А Крис — дом, порядок, семья. Такие вещи не смешиваются. Вот тут, девочки, я поняла, что мне конец. Потому что если мужчина уже делит женщин на «дом» и «азарт» — это диагноз, а не ошибка. А он продолжает, не замечая, что я стою буквально за кустом жас

Девочки, наливайте кофе покрепче — сейчас будет сериал, только без саундтрека. Представьте: четверг вечер, я с чемоданом из командировки, на мне ещё запах чужого аэропорта и гостиничного шампуня. Открываю дверь — и с порога: «Ты не получишь развод!» — басом, как будто в микрофон у следователя. Это мой законный муж Сергей, если что. Да-да, тот самый «настоящий мужчина», который «всегда рядом», когда рядом стиральная машина и соседка Вероника. Я сначала вдохнула, выдохнула и максимально спокойно: «Это мы ещё посмотрим. Завтра еду в суд». А он — щёлк! — и из льда в сироп: «Солнышко, вечер четверга, моя красавица только приехала… Тебя в самолёте ревнивица укусила?» И руки так распахнул — мол, иди, обниму, мозги поправлю. Я: «Кистяев, дверь — вон там». Девочки, вы бы видели его лицо — у льда снова батарейку вытащили, одна сталь. Дальше по сценарию: «С какой стати?» — «С той, что ты мне изменил». И вот тут начинается цирк. Он, не моргнув: «Не припомню». Ага. Память как у золотой рыбки, зато

- Аккуратнее! – успеваю подхватить белобрысую девицу на беговой дорожке. - Ой! – тут же начинает ворковать, успевая погладить излишне нежно мои руки. – Я такая неуклюжаяяяяя… А как вас зовут? – смотрит на меня огромными глазищами с наращенными ресницами, кончики которых трут веко под бровью. - Тренером, - отсекаю любые посягательства на свою свободу и не без труда освобождаюсь от цепких лап силиконовой долины. - Какой вы смешной! – не оставляет попытки белобрысая. – А я Элина! Я в ваш фитнес-центр недавно хожу. У вас тут так уютненько. Мне приходится практически убегать от назойливой мухи. Но назойливая мужа тоже чуть ли не на бег переходит, чтобы не упустить свой шанс. - Он не мой, - опять отсекаю, говоря чистую правду, имея в виду фитнес-центр. - В смысле?! – разумеется, не понимает белобрысая. – А чей же?! - Геннадия Максимовича, - буркаю под нос, но стараюсь говорить внятно, чтобы дамочка хоть что-то запомнила. - Ааааа, - глупо хихикает, - вы в этом плане. А я… Не даю договорить.

‒ Заплатите налог на наследство, и типография по закону будет ваша, ‒ сказал душеприказчик моего покойного отца, указав на астрономическое число в документе.. Я смотрела на сумму и не верила, что это реальный налог на старую типографию. Да она вся целиком не стоит таких денег, мысленно протестовала я. И будто читая мои мысли нотариус, толстый, ещё не старый, но уже лысеющий мужичок, начал собирать документы, разложенные на столе, и складывать их в свой портфель. ‒ Но если же у вас нет таких денег, то откажитесь от наследства. Дом вашего отца всё равно уйдёт с молотка, за долги. А эта старая типография, зачем она вам? Уверен, ваш супруг граф Сантрей при разводе выписал вам приличную пенсию. Лишь при упоминании имени дракона у меня сводило челюсти, а ладони сжимались в кулаки. Моё личное общение с почти бывшим мужем графом Сантрей было кратковременным. Но и этого вполне хватило, чтобы возненавидеть этого холодного, расчётливого, двуличного гада‒дракона. Я не желала ни слышать его имени,

— Продай свою квартиру и отдай деньги мне, — сказал он как-то утром, спокойно, будто речь шла о чашке сахара. Я опешила. Муж говорил уверенно, не мигая. Его мать серьёзно заболела: врачи требовали срочную операцию и долгую реабилитацию. Денег не хватало. И он решил, что моё имущество может стать нашим общим спасением. Мы жили в его двухкомнатной квартире в центре, а мою — маленькую однушку на окраине — я сдавала. Квартира была куплена задолго до брака, после первого развода, и стала моей единственной опорой. Я приобрела её на оставшиеся средства, чтобы в случае чего не остаться на улице. Родительского дома не было, да и вернуться было некуда. Продать её? Даже мысль об этом пугала. В тот момент всё во мне протестовало. Да, речь шла о жизни человека, но внутренний голос шептал: «Осторожно. Это всё, что у тебя есть». Я не могла ответить сразу. Сидела, глядя на мужа, и чувствовала, как застревают слова. Моральный конфликт рвал душу — помочь или сохранить хоть какую-то независимость? Я пыт

Сегодня я пришла домой намного раньше, чем обычно – почти на час. Работа, которая обычно затягивала меня до глубокой ночи, вдруг отпустила без сопротивления. Я шла по залитому вечерним светом холлу нашего дома, улыбаясь самой себе – думала о том, как здорово будет наконец расслабиться рядом с Димой, как мы поговорим, выпьем вина. Дом казался необычно тихим. Я остановилась у двери в гостиную, где услышала приглушённые голоса, но мне казалось, что они слишком тихие, чтобы меня заметили. Резко выдохнула, медленно подошла, стараясь не создавать ни звука. Не хотела, чтобы меня увидели. Дверь была приоткрыта, и я увидела их. Диму, моего мужа, в объятиях моей родной сестры Марины. Их тела прижаты друг к другу и они тихо шепчутся, словно боясь, что кто-то услышит. Я замерла, сдерживая дыхание, чтобы ни шороха не выдать. Они даже не обернулись – казалось, что для них я просто воздух, незримая тень. В этот момент внутри меня всё оборвалось. Сердце билось так, будто собиралось вырваться из груди

Мира Первый порыв - сказать «нет», развернуться и уйти. Я в своем праве. Уверена, узнав подробности нашего неприглядного прошлого, меня никто не осудил бы. Но вспоминаю зеленющие жалобные глазища моей Бусинки. Ее жалобное: «Где потелялся мой папа?» и то, как взрослая тетка смела сказать моему ребенку, что отец ее бросил. С каждым днем дочь ждет и нуждается в папе все больше. И я не имею права лишать собственную дочь шанса на счастье. Мы должны научиться мирно общаться с Даяном. Без обвинений и оглядок на прошлое. Нет, я его не забуду и всегда буду начеку. Но у нас есть наше сокровище, которым мы с Османовым связаны на всю жизнь. И я не могу быть эгоисткой. Потому что моей дочери нужен отец, и в этой ситуации я должна думать в первую очередь о ней. - Пожалуйста, Мира, - давит Даян, чувствуя мои сомнения. - Хорошо. - Тогда поехали?! – достает ключи из кармана и снова тянет меня за ладонь к выходу. Но в этот раз мне хватает сил упереться пятками плитку, хоть и приходится пропахать добрых

Мира Мир качается, как палуба под ногами в девятибалльный шторм. Я пошатываюсь, и Даян придерживает меня за предплечье. Разворачивает, и мы замираем, сталкиваясь бушующими взглядами. Пристально. Внимательно, не желая пропустить ни одной реакции. Тяжело дышим в унисон, как будто пробежали марафон. Между бровей Даяна залегла глубокая складка. Ноздри раздуваются, челюсти плотно сжаты, а глаза прожигают во мне дыру. Обстановка вокруг накаляется, тучи над нами сгущаются. Мы как будто находимся в центре шаровой молнии. Одно неверное движение, и можно получить смертельный удар. - Я что-то не то сказала? – растерянно пищит Соня. Ее голос звучит как в вакууме. Приглушенно. Далеко. - Пойдем, - мрачный голос Олега заглушает все другие посторонние звуки. – Они сами разберутся. Не будем им мешать. Мы остаемся наедине в целом мире. На расстоянии пары десятков сантиметров, но по разные стороны пропасти, что залегла между нами четыре года назад. - Отвечай, Мира, - хрипит Даян низким голосом. Его зеле

– Детка, какая же ты сногсшибательная! – произносит мой муж с придыханием. От этих слов по коже привычно разбегаются мурашки. Есть только одна проблема: мы с ним находимся по разные стороны закрытой двери его рабочего кабинета. – Прямо здесь? – женский голос кажется знакомым, но я не узнаю его из-за оглушительного стука в висках. На лбу выступает холодная испарина. Ноги дрожат, а во рту мгновенно пересыхает. Кажется, перед глазами плывет картинка, и я едва успеваю выставить руку и упереться ладонью в стену, чтобы не упасть. – Да, – хрипит муж. – Здесь. Сейчас. Не откладывая. Господи, это не может быть правдой. Это какая-то чудовищная ошибка. Володя не может так поступить. Кто угодно, но не он… Не мы с ним. Это невозможно. Дышу тяжело и часто-часто, словно рыба, выброшенная на берег. Невыносимо больно. Меня словно обжигает кипятком. Прикусываю ладонь, чтобы не закричать. До боли. До крови. Из-за двери доносится звук поцелуя. Томный женский голос режет по сердцу ржавыми крючьями. Господ