Милана Ми | Рассказы и Истории

– Haдя, галстук! – Cкомандовал Вячеслав Романович, поднимая воротник белой рубашки. Приняв из рук супруги галстук, он строго взглянул на нее: – Что ты мне суешь? Дай тот, что я из Лондона привез. Сегодня у генерального буду на приеме. – Супруга нашла то, что он просил и молча подала ему. - А что, повязать – не судьба? – Проворчал Вячеслав Романович и задрав подбородок замер, пока она вязала галстук любимым его узлом. Оглядев себя в зеркале, он хмыкнул и поправил узел, снисходительно поглядывая на супругу, мол, ничего – то ты не можешь сделать как надо! – Убери яичницу – не хочу. Налей кофе и сделай тост. – Распоряжался он на кухне, сидя за столом. – Кофе остыл! Ничего не можешь сделать как надо! – Раздражение сквозило в каждом слове. В проеме кухонной двери появилась внучка Аня – вчера только приехала с дочкой погостить на недельку. Прислонившись к косяку, девочка рассматривала деда, оценивая его поведение с высоты своих пяти прожитых лет. – Иди ко мне, Анечка. – Засюсюкал Вячеслав Романович, протягивая к ней руки. Усадив ее на колени, он что-то щебетал, придав голосу мягкости. Почему-то хотелось, чтобы эта кроха прильнула к нему, весело засмеялась, обняла деда. Но реакция внучки была неожиданной: – Деда, почему ты так со мной говоришь? Так говорят только добрые люди. – А я разве не добрый? – Удивился дед. – Нет. Не добрый. У тебя вот здесь – холодно. – Анечка коснулась ладошкой его груди. Потом сползла с его колен, подошла к Наде и ласково прильнув к ней, поцеловала в щеку: – С добрым утром, бабуля. Озадаченный поведением внучки, Вячеслав Романович не сразу услышал короткий гудок машины – шофер уже ждал его у подъезда. Озаботившись, он поднялся из-за стола, одел пальто, обувь, начищенную с вечера и, прихватив портфель, потопал к двери: – На обед не ждите. Вечером могу задержаться. – Бросил он на ходу. Спускаясь по лестнице, прислушивался к своим ощущениям. Вроде бы все как всегда – полон энергии, готов горы свернуть руками своих подчиненных. Любой приказ руководства – выполнит, невзирая на трудности. Достаточно лишь приказать, назначить сроки и проверить выполнение. Не должно его волновать - как будут выкручиваться его подчиненные – работа должна быть сделана в указанные сроки, хоть сутками на работе оставайтесь! Проблемы индейцев шерифа не волнуют! Но что-то скребло душу. Что? Слова внучки – вот что! Обидно было слышать такое от маленького человечка, любимой Анечки. – Что б ты понимала, мелочь пузатая. – Ворчал он, минуя лестничные площадки. – Я ведь не груб, а строг! С моей работой иначе нельзя, дай слабину – так тут-же на шею сядут, хоть дома, хоть на службе! Между вторым и третьим этажом мельком увидел котенка месяцев двух от роду. Тот забился под теплую батарею и испуганно поглядывал на спешащих мимо людей. – Развели заразу в подъезде. Увижу дворника, скажу, чтоб удалил его отсюда! Но дворника нигде не было, хотя свежий снег за ночь покрыл слоем тротуары и газоны. – Разгильдяй! – Возмутился Вячеслав Романович. И остановился у подъезда, ожидая, когда подъедет Володя, его личный водитель. – В офис! – Коротко бросил он водителю и нахмурившись, погрузился в свои мысли. «Никто мне такого сказать бы не смог. – Думал он. – Почему? Да потому, что боятся. А внучка – не боится. Молодец! Устами младенца… Значит она все-таки сказала правду? Это ведь она меня в бездушье упрекнула. - Вячеслав Романович заерзал на сиденье. – Но ведь я не такой, не всегда был таким. Это жизнь меня таким сделала, а в душе я добрый и всем желаю добра». – Пробовал он оправдаться перед собой, но выходило как-то не очень... – Тяжелая сегодня дорога – гололед. – Неожиданно для себя произнес Вячеслав Романович, обращаясь к Володе. Тот удивленно вскинул глаза – начальник редко говорил с ним, тем более таким доверительным тоном.

- Я не нянька! – жестко отрезал Тимофей. – Я очень устаю на работе. А ты весь день дома, ничего не делаешь. - Но мне нужно постричься. - Вызови мастера на дом. Не думаю, что это намного дороже. Так вышло, что родителей рядом, чтобы помочь, у них не было. Ни у Тани, ни у Тима. Его родители давным-давно уехали за границу, в Германию, и обратно не собирались. Даже в связи с внуками... Навигация канала - Он хороший! – говорила Таня о своём муже. Подруги её не понимали. Самая близкая и самая давняя подружка, Лера, поджимала губы, а потом высказывала: - Ни за что бы не стала терпеть! Ты же не в рабстве у него? Почему он так себя ведет?! Речь шла о Танином муже, Тимофее. Они были женаты уже пять лет, но подруги до сих пор были уверены, что Таня совершила ошибку. И что Тимофей – тиран и деспот. Кое-то в семейном укладе Тани и Тима действительно было непросто принять. Тимофей зарабатывал деньги, – у него был строительный бизнес, - и никаких дел по дому он принципиально не делал. Уборка, приготовление еды, и прочие домашние обязанности были полностью на Таниных плечах. Ребенок, – их единственный сын, Рома, - тоже был на ней. О том, чтобы куда-то отпустить Таню без ребенка не было и речи. - Я не нянька. – отрезал Тимофей. – Я устаю на работе. - Но мне нужно постричься. - Вызови мастера на дом. Не думаю, что это намного дороже. Так вышло, что родителей рядом, чтобы помочь, у них не было. Ни у Тани, ни у Тима. Его родители давным-давно уехали за границу, в Германию, и обратно не собирались. Даже в связи с внуками. - Приезжайте к нам! – звала Нелли Германовна. – Мы тут с удовольствием с Ромкой понянчимся. А летать не хотим. Старые мы уже для перелетов. Свекровь, конечно, кокетничала. Ей было чуть за шестьдесят. Но заставить их приехать и помогать с внуком Таня не могла. Тимофей всё обещал, что они как-нибудь выберутся к родителям в Вюрцбург, но пока что-то никак не получалось. Фото из открытых источников Яндекс Мама Тани вырастила её одна. С мужем она развелась, когда дочери было три года. Танин отец жизнью бывшей жены и дочери не интересовался. А мама Тани, Екатерина Сергеевна, умерла от рака восемь лет назад. Кстати, когда это случилось, и Таня осталась одна, растерянная и даже потерянная, Тимофей, с которым они только что познакомились, здорово её поддержал. Именно он, а вовсе не подруги. У Леры, самой близкой и давней, жившей в соседнем подъезде, была небольшая температура, и она даже не пришла, когда Таня позвонила. Это было логично и понятно – подруге нужно было отлежаться, к тому же, зачем таскать заразу из дома в дом, но тем не менее… у Тани было горе, и в том неизбывном и остром горе запомнился ей именно Тим, который подставил своё плечо, и уже не отходил. Через три года они поженились. А ещё через три родился Ромка. Вот тут Таня и поняла, что дома Тимофей ей не помощник. И не нянька, как он сам выразился. Выкручивалась, как могла. На встречи с подругами ходить Таня перестала. Им было неинтересно, что она с коляской, в которой сидит малыш. Он в любое время мог закапризничать, его нужно было кормить по часам, и переодевать по необходимости. Таня видела, что подруг всё это напрягает. Они сами сбегали от детей, брали передышку, и в чём смысл, если там, куда пришел отдохнуть, опять будет маленький ребенок? Таня перестала ходить на эти посиделки. Кажется, никто ничего не потерял от этого. К ней иногда забегала в гости Лера. На правах самой близкой и самой давней. Сама она жила с мужчиной, не регистрируя отношения, и с детьми никто из них не торопился. - Почему ты няню не наймёшь в помощь? - однажды спросила Лера у Тани. Во дает подруга! Няню… да зачем? Таня и сама неплохо справлялась. Ну, да, ей никто не помогал. Но муж давал деньги, и она могла вызвать на дом и парикмахера, и мастера ногтевого сервиса. - Зачем няня-то? - Ну ты постоянно с Ромкой! Так и спятить недолго. - Да от чего спятить? Он мой сын. Я его люблю. - Отдыхать тоже иногда надо. И от детей в том числе. Или твой жмёт деньги на няню? Таня пожала плечами. Она не спрашивала у Тима, нельзя ли нанять няню, но было подозрение, что он ответит: «Зачем тебе няня? Справляйся сама». - Угу. А ты говоришь: хороший. – с сарказмом сказала Лера. - Хороший! Меня устраивает. Чего ты прицепилась вообще? Они поссорились с Лерой, и та ушла, унося своё мнение с собой. Таня выдохнула. Ну и ладно! Всё у неё хорошо… У них. И Тимка очень, очень хороший! Кому не нравится – до свидания!

Говорят, родители любят детей одинаково. Я вот никогда не чувствовала от мамы разницы в любви ко мне и к моей сестре. Но я сама… Старший — долгожданный, любимый малыш. Я плакала от счастья, когда узнала о беременности, готовилась. Но сын задал нам жару. Был непослушный, нервный. Врать научился раньше, чем говорить. Бил нашу старенькую кошку, которая была у меня с подросткового возраста, пришлось отдать её подруге. Рвал вещи, истерил, вредничал. Сколько мы водили его по врачам, сколько сил потратили и нервов… Не нашли ничего. "Ну он вот такой у вас, с характером", — вот диагноз. Я прям видела, как он целенаправленно доводит бабушку, ворчит постоянно, всем недоволен, упрямый. Когда ему было 7, я залетела. Не хотела рожать второй раз, боялась, что второй раз такого не вынесу. Но муж сказал: "Давай попробуем, вдруг будет проще со вторым". И как он был прав! Родился второй мальчик. Спокойный, нежный, ласковый. Всё схватывал на лету, послушный. Помню, мне было плохо, я болела. Старший сын сидел в своей комнате и не подошёл даже. А младший в свои 4 года налил мне чай, отрезал хлеб и сосиску и принёс. Чай был холодный, сосиска тоже, хлеб он уронил на пол, но это было так вкусно, я плакала.

В пeрвый рaбочий день на cкорой помощи меня прикрепили к бригаде некоего Caмсонова. – А он опытный врач? – спросила я. – Гигант! – заверил меня Михаил Иванович, заведующий отделением. – Ну, пошли, я тебя с бригадой познакомлю. В комнате отдыха он подвёл меня к развалившемуся на низком кожаном диване детине. – Принимай стажера, Андрей! Это Маша, наш новый сотрудник. Пока с вами поездит, а там видно будет. Детина окинул меня флегматичным взглядом, глубоко вздохнул и спросил: – А Веньяминыч в курсе? – Вот ты и просветишь, - заявил ему заведующий и ушел. Андрей указал мне на место рядом с собой, откуда-то из-под бока вытащил краснощекое яблоко, потер его о полу форменной куртки и протянул мне: – Будешь? Я отрицательно помотала головой. – Напрасно отказываешься! – сказал он, отхватил треть плода, и с причмокиванием захрумкал. – А кто такой этот Веньяминыч? – спросила я, проглотив слюну. Андрей хмыкнул, как бы, дивясь, моей неосведомлённости. – Запомни, дэвочка, - сказал он, изображая кавказский акцент, - Самсонов Давид Вениаминович - лютчий реаниматолог Москвы и Московской области! А я – ближайший друг и сподвижник. Фельдшер. Тоже – лучший. Он выудил ещё одно яблоко, протер тем же самым способом, что и первое, ткнул мне под нос и сказал: - Да ты не стесняйся, кушай яблочко. Это из собственного сада, этим утром ещё на ветке болталось, - и указал на вошедшего в комнату упитанного рыжего коротышку, в необыкновенно высоком медицинском колпаке: - А вот, кстати, и шеф! Первое, что мне бросилось в глаза - борода! Ржавого цвета по-боярски окладистая, она торчала, как приставленная к задранному вверх подбородку, придавая доктору театрально-задиристый вид. Он подошел, ожег нас темно-медовым взглядом и строго произнёс: - Ну, ч-чи-то расселись? П-паехали! Нас ждал гипертонический криз, его сменили почечные колики, потом – подозрение на прободную язву. Первым в квартиру вступал Самсонов, неудержимый, как ледокол, спешащий на выручку мореплавателям, потерпевшим кораблекрушение среди льдов. За ним следовал Андрей, навьюченный необходимым медицинским оборудованием, ну а в арьергарде – я, с чемоданчиком медикаментов. Работали эти двое – залюбуешься! Действовали быстро, слаженно, понимая друг друга, что называется, с полуслова, и я на протяжении дня не единожды мысленно благодарила заведующего отделением за возможность поработать в составе этой бригады. Вызов, о котором я хочу рассказать, случился в самом конце смены. Нас встретила заплаканная женщина лет пятидесяти. Рассказала, что её восьмидесятилетняя мать внезапно грохнулась в обморок. Старушка пришла в себя, но жалуется на нестерпимую головную боль. Вдобавок, от переживания за жену, резко поплохело отцу. Старик уже несколько лет частично парализован. И давление у обоих – до небес. Нас проводили в узкую кишкообразную комнату. Справа от входа высился полированный платяной шкаф, слева приткнулся секретер середины прошлого века, далее, вдоль стен, друг против друга, стояли две односпальные кровати с деревянными изголовьями, между ними узкий проход, упирающийся в стоящий у окна стол, застеленный потертой клеёнчатой скатеркой. На одной кровати, опершись спиной на высокие подушки, полулежал высохший, обтянутый коричневой кожей, старик. Напротив, жалобно постанывала старушонка с мелко трясущейся головой.

О беременности Таня узнала в пятницу. Это был последний школьный день: она собиралась на последний звонок, когда её резко затошнило. Она и до этого подозревала, что не всё в порядке, но тест покупать боялась: знала, что мама её убьёт. Мама была завучем, и боялись её все, не только Таня. За глаза маму называли Амбридж, а многие учителя ставили Тане пятёрки только потому, что жалели её: мама не скрывала, что наказывает дочь за любую провинность, включая четвёрки, лишая сладостей, запирая в тёмной комнате и заставляя заниматься по ночам, пока четвёрки не будут исправлены. Про ремень и мокрое полотенце она не говорила, разумеется, но Тане эти виды наказания были знакомы не меньше. И она даже представить не могла, что мама сделает, когда узнает, что её дочь – отличница и медалистка – беременна. Отцом ребёнка был Глеб. Это был банальный роман хорошей девочки и плохого мальчика: он был старше на три года, жил с ними в одном подъезде и однажды, когда Тане было двенадцать лет, защитил её от пьяного мужчины, который затащил онемевшую от ужаса Таню за гаражи. С того самого дня Таня бегала за Глебом как собачонка, а он много лет игнорировал её. -Тебя мать убьёт! – говорил он. – Что, не знаешь, кто я? С такими правильные девочки не гуляют. Кто такой Глеб, знали все: его отец сидел, братья временами тоже, и мама Тани потратила немало сил на то, чтобы Глеба исключили из их положительной школы. -В этой жизни так устроено: или ты, или тебя, – часто повторял Глеб. – Подрастёшь – поймёшь, мелюзга. Таня долго была для него слишком маленькой. А зимой, когда они столкнулись на катке, Глеб вдруг сказал: -Смотри-ка, а ты подросла, малышка. Их роман был тайный, и от того чувства горели ещё более ярко, по крайней мере, Тане так казалось. Глеб приносил ей огромные букеты роз, и хотя она знала, на какие деньги эти розы куплены, принимала их. Правда, домой цветы нельзя было приносить, и Таня отдавала их подружке, которая единственная была посвящена в их роман. Ну ещё и брат подружки, который прикрывал обеих, когда Таня встречалась с Глебом, а подружка со своим репетитором по математике. -Дуры вы обе, – говорил Алексей. – Попадёте в переплёт однажды, и я вас уже не смогу спасти. Алексей был взрослый – он в прошлом году выпустился из вуза и поступил в аспирантуру. Казалось бы, он должен первым открутить обеим головы, ну, по крайней мере, своей сестре, которая встречалась с его ровесником, но Алексей гордился своими свободными взглядами. А ещё любил их обеих. Но, конечно, по-разному. Об этом Таня узнала, когда стояла на мосту под дождём. Глеб, узнав про ребёнка, сказал только: -Денег дам. Избавишься от него. Она-то ждала, что он встанет на колено, предложит ей руку и сердце и бросит, наконец, свои преступные дела. А Глеб отмахнулся от неё, как от назойливой мухи. -Я думала, ты меня любишь, – помертвевшими губами произнесла она. -Люблю. Но детей мне сейчас нельзя. Да и тебе тоже. Ты же учиться вроде собралась? -Собралась. Но можно же на заочное… -А мама будет сидеть с малышом, пока ты на сессии, – усмехнулся Глеб. – Думаешь, о чём говоришь? Она же из дома тебя выгонит. Таня заплакала. Слёзы всегда помогали, но не в этот раз. -Ты избавишься от него. Из-за переживаний Таня завалила экзамены. Мама достала тяжёлый армейский ремень, доставшийся от деда, а когда Таня прикрыла руками живот, всё поняла. И била так, что Таня боялась, что не выживет. Но она выжила. Написала сообщение подруге, попрощалась с ней. И ночью, когда мама уснула, сбежала из дома. На мосту её и поймал Алексей. -С ума сошла? -А что мне ещё делать?

ВЕЧЕР СВЕТЛАНА РЕШИЛА ПОСВЯТИТЬ СЕБЕ ЛЮБИМОЙ. Муж Виталий уехал на три дня в командировку в краевой центр, пятилетняя дочь Анютка занималась своим делами. Светлана покрасила волосы, сделала банановую маску, а потом решила перетрясти свой гардероб, убрать ненужные вещи,что-то отложить на переделку, женщины поймут… Увлекательный процесс прервали, кто-то позвонил в дверь. Она открыла, на пороге стояла баба Нюра, соседка по даче. Дача была у них в деревне, а баба Нюра постоянно там жила, как раз напротив их домика. Она следила за ним в их отсутствие, чтобы бомжи какие не залезли, мало ли… Светлана испугалась не случилось ли чего с дачей? – Серьёзный разговор у меня к тебе, Света, – сказала баба Нюра и заплакала. – Помнишь, ко мне девушка молодая приезжала? Маша? Ты ещё думала, что она моя внучка. А у меня никого нет, одна я, как перст. Это внучка моей подруги Антониды, которая умерла в позапрошлом году, я тебе про неё рассказывала. Антонида её с пелёнок вырастила, мать-то непутящая была, бросила мужа и дочку, а отец, сынок Антониды, запился и пропал. – – Помню Машу, только она давно что-то у Вас не появлялась, – сказала Светлана. – Так, беременная она была, вот и не появлялась. Родила она мальчонку, и, как на грех, случилось какое-то послеродовое осложнение, мальчонка живой, а Машу не могли спасти. А теперь самое главное слушай, мальчонку -то она от твоего мужика Виталия родила. Снюхались они когда-то успели, он же частенько один приезжал. В самый последний момент призналась. Сказала, что семью вашу разбивать и в мыслях не было. Случайно получилось, а убить дитя не смогла, – и баба Нюра опять заплакала. Светлану эта новость оглушила. Как так? За что? Почему? Баба Нюра уже давно ушла, перед уходом, как бы невзначай, сообщила, что мальчика из роддома забрали в дом малютки, который на Привокзальной улице.

– Опять припёрся пьяный. День на дворе. И куда в него только лезет, – подумала про себя Тамара, отбивая бутылку и нехитрую закуску. – Пакет брать будете? – Вслух гаркнула она, скривив вместо дежурной улыбки ехидный оскал. – Я со своим, – Владимир демонстративно достал из кармана пакет и, встряхнув его у самого лица продавщицы, начал нарочито медленно складывать покупки. – Как ни приду, всё эта мегера на смене. Цербер в юбке. Как ещё от злости своей не лопнула, – недовольно подумал он про себя. Тамара наблюдала за движениями покупателя с нескрываемым раздражением. – Не задерживайте очередь, – рявкнула она. Владимир обернулся, у кассы не было ни одного человека. Он усмехнулся и, уложив в пакет баночку сайры в масле, смерил Тамару взглядом победителя и вышел. На самом деле в душе Владимиру было стыдно перед этой грубоватой продавщицей. Ещё день в разгаре, а он с бутылкой. И так несколько раз в неделю. Ему казалось, что в глазах женщины ледяное презрение и осуждение. «А какая ей, собственно говоря, разница? Хочу – пью, хочу – не пью. На свои деньги покупаю, не ворую» –думал он, возвращаясь домой. Он и пить-то не хотел, забыться хотел. Владимиру было шестьдесят два, не старый ещё мужчина, в прошлом военный, с железным характером, а совсем расклеился. Ещё год назад он был совсем другим. Да и жизнь его была другой. Жил он с любимой женой Алёной, подрабатывал в ЧОПе, это сейчас он больше не работает, одному ему и пенсии хватает. А тогда хотелось и на море жену свозить, и шубу купить, да много всего хотелось. А вот одному ничего не хочется уже. Умерла Алёна. Сын Роман старался поддержать отца, уговаривал переехать поближе. Роман по стопам отца пошёл, тоже военным стал, далековато служба закинула. Но Владимир переезд всё откладывал, надо ведь и памятник поставить, как земля осядет, да и за могилкой ухаживать. Вот и вышло, что видел сына последний раз на похоронах. Погиб Роман, выполняя боевую задачу. Теперь за двумя могилками Владимир ухаживает. Жениться Роман не успел, детей не завёл. Вот и получилось, что остался Владимир один, ни одной родной души. Всё в жизни померкло, потеряло смысл. Вот и пить начал. Сядет на кухне, телевизор фоном разговаривает, только Владимир его не слышит, о своём думает. Вспоминает, перебирает в памяти счастливые моменты прошлой жизни. Не понять это продавщице, пусть осуждает. Такие всех осуждают, да обсуждают, сразу видно, баба она желчная, злая, завистливая. Владимир мог бы ходить и в другой магазин, чуть подальше от дома, но специально ходил в этот, пусть видит, что ему наплевать на её мнение. Тамара и сама знала, что именно так о ней говорят и коллеги, и соседи, а больше некому было, не было у Тамары подруг, а с роднёй она не общалась. Знала и ещё больше злилась. Была она когда-то другой, жизнерадостной, отзывчивой, только жизнь ей досталась непростая, потому и озлобилась. Была Тамара когда-то замужем, жили неплохо, с детьми только не получалось. А потом муж Валерка ушёл к Тамариной лучшей подруге Ольге. Приходила ведь, чай пила, на жизнь жаловалась, как с мужчинами не везёт, плакалась. А потом оказалось, что беременна от Валеры. Это ж как такое двойное предательство простить? С тех пор не доверяла Тамара ни мужчинам, ни подругам. Потому и не заводила больше ни романов, ни друзей. Вместо этого кота завела, Ваську. Любила его сильно. Придёт с работы уставшая, рассказывает ему, как день прошёл, а тот мурлычет в ответ. Хорошо было. Только как-то раз выскочил кот за дверь, а там и из подъезда, Тамара за ним, а его и след простыл. Домашний он был, к улице не приучен, испугался, видимо, да забился куда-то. Искала его Тамара несколько дней, все окрестные дворы обошла. Нашла около мусорных баков, с перевязанными лапами, истерзанного. Кто такое зверство мог сотворить? Разве ж это люди? Плакала Тамара, похоронив Ваську в лесу за городом, плакала и ненавидела того, кто это с Васькой сотворил. А ещё до этого, пока Васька живой был, слегла двоюродная Тамарина тётка.

-Сынок, ты на работе? Я приеду к тебе. Нужно увидеться. Срочно, - строго сказала Лариса Витальевна. -Мам, я жутко занят. Сегодня задержусь допоздна. Давай в субботу, - ответил сын. Лариса Витальевна была настойчива. -Ладно, только без твоих этих штучек! – предупредил Андрей. - Я не маленький пацан и моих "невест" в офисе рассматривать не надо! -А, что же, у тебя есть постоянная девушка? - с интересом спросила Лариса, но ответа не последовало. – Ладно, я заеду на пять минут. Поговорим и все. Смотрин не будет, обещаю. Сын отключился, не желая ругаться с мамой, которая так старательно лезла в его жизнь. В половине шестого Лариса уже входила в офисное здание… В офисе было немноголюдно. Все работали и женщина, слабо ориентируясь в кабинетах, постучала в первый попавшийся. И тут же всмотрелась в девушку за столом. Эту татуированную девицу она видела у сына на фото. -Добрый день, мне нужен Андрей Григорьевич, - она назвала сына очень важно и официально. -Добрый день, он в сто пятом кабинете, - сказала ей менеджер Лера. - Хотите, я вас провожу? -Нет, я разберусь сама, - строго ответила ей Лариса. Вид Леры вызвал у нее приступ острого нежелания общаться с модной девушкой. Ларисе не нужна была такая невестка. Да уж, тут было на что посмотреть! Лере скоро тридцать, своя машина-квартира, сделанные губы, ресницы как лапки паука, сережка в ноздре, несколько татушек синего цвета на самых видных местах. У Андрея с ней что-то намечалось, но потом их связь сошла на нет. Расстались друзьями, вот только сердце Ларисы Витальевны было не на месте. -Простите, - не унималась Лера, будучи вполне культурной и милой. - А вы - мама Андрея? Сама подписала себе приговор, получается. Женщина разозлилась и сказала строго: -Да, я его мама. А вот кто вы такая, я никак не пойму?! И почему мой сын водит дружбу с такой расписной особой, мне тоже странно! -А вы же учительница? Он много про вас рассказывал, - пыталась сгладить неприязнь Лера. -Я - преподавала в ВУЗе, в прошлом, - сказала кратко Лариса. - Я в курсе, что у вас с моим сыном роман... И поэтому, раз уж я здесь, хочу сказать: Такая невестка мне не нужна! -Какая невестка? Мы просто друзья! - улыбалась Лера. -Я в вашем возрасте уже детей нянчила, а вы... Стыдно, все-таки вы же девушка! Чисто по-женски, дам вам совет: парни на такую вульгарную красоту внимания не обращают. Разве что на одну ночь. Женщина, добив Леру такой тирадой, повернулась и пошла прочь. И тут из курилки вышел сын, потом он увидел в дверном проеме Леру с круглыми глазами. -Мама, - сказал ей шепотом, когда они шли к лифтам. -Что за цирк? Что ты ей сказала?! -Правду, - спокойно парировала Лариса Витальевна. -Такая невестка мне не нужна, она будет плохо о тебе заботиться! -Я что, ребенок?! Может, хватит лезть в мою жизнь? Или я прекращу с тобой общаться, и ты не будешь знать ни-че-го! -Хорошо, ты же взрослый, мать уже не нужна! – фыркнула Лариса, показывая, что очень обиделась. На этом тема была исчерпана. Они поговорили о ремонте в квартире Ларисы.

- Наш отец нас просто предал! – воскликнула Лиза, врываясь в материнскую комнату. - Лиза, как ты можешь такое говорить? – возмутилась Вера. – Это же твой родной отец! Подобные слова недопустимы! - А ты ничего не знаешь! Сидишь здесь, приводишь себя в порядок или репетируешь со своими юными музыкантами! А наш отец совершил ужасный поступок! – Лиза задыхалась от негодования. - Что же такого ужасного сделал твой отец, что ты так кричишь? – поинтересовалась Вера. - Он выставил Олю из квартиры! – далеко не спокойно отвечала Лиза. – Оля только что мне всё рассказала! Говорит, так дела не делаются! Нужно было предупредить заранее! - Но я что-то не понимаю, - Вера задумалась, - ты ведь пока не собираешься от нас съезжать... - Разумеется, нет! – резко ответила Лиза. – Зачем мне самой себя обслуживать? - И по какой причине отец выгнал Олю? – Вера прикусила губу. – Возможно, она вела себя шумно и соседи пожаловались? - Мама, жаловаться могут на нас с тобой, но не на Олю. Она же тихоня! Даже повеселиться нормально не умеет! – произносила Лиза очевидные вещи. - Тогда почему он её выгнал? – Вера нахмурилась. – Он мне об этом ничего не сообщал. Даже не намекал. - А о Анастасии он тебе что-нибудь говорил? – спросила Лиза с притворной улыбкой. - Какой Анастасии? – выражение задумчивости сменилось беспокойством. - Я же говорила, что наш отец предатель! Он всё от нас утаивает! – заявила Лиза. - С отцом мы ещё разберёмся, - Вера решительно кивнула. – Кто эта Анастасия? - Откуда мне знать? – фыркнула Лиза. – Но наш отец вместе с этой Анастасией выселял Олю из квартиры! Оля сказала, что она очень эффектная! Но наглая! Постоянно говорила: «Милочка, собирайся, у нас множество дел!» - Понятно, что ничего не понятно, - ответила Вера. - А что тут непонятного? – возмущённо произнесла Лиза. – Отец освободил себе жильё, чтобы с Анастасией... Оля сказала, что она из таких... Вера не подозревала, что её дочь знает подобные выражения. Ведь никто не учил её таким словам. А если посмотреть на окружение, там все люди культурные. И образование дочь получает в приличном учебном заведении, причём образование высочайшего уровня! - Иди к себе, я звоню отцу! – Вера указала дочери на дверь. – И не вздумай подслушивать! - Подозреваю, что подслушивать не понадобится, - Лиза усмехнулась. – Думаю, кричать будете на весь дом! - Иди уже, предсказательница! – Вера махнула рукой на дочь, а сама схватила телефон: - Максим, немедленно приезжай домой! Нужно срочно серьёзно поговорить! - А то, что я на работе, ничего не значит? – спросил Максим. - Ты же управляющий! – закричала Вера. – Там и без тебя справятся! - Ну конечно, - хмыкнул Максим. – В принципе, на управляющем всё и держится! - Без тебя продержится несколько часов! Немедленно приезжай! - А твой серьёзный разговор по телефону не решится? – поинтересовался Максим. - Немедленно! – прокричала Вера в трубку и швырнула телефон на постель. Максима дома встретила абсолютная тишина. А это случалось редко. Обычно, когда Вера находилась дома, там постоянно кто-то был из её бесчисленных гостей. А сейчас... - О чём разговор? – спросил Максим, найдя супругу в спальне. Вера подняла на мужа холодный взгляд и спросила: - Кто такая Анастасия, с которой ты выселил из нашей квартиры Олю? - Так-так, - хмыкнул Максим. – Быстро же. Ну что ж, момент настал. - Что ты несёшь? – возмутилась Вера. – Ты в здравом уме? Я задала тебе конкретный вопрос, а ты говоришь чепуху! Что у тебя настало? - Говорю, момент настал, - ответил Максим. – Будем разводиться. Вера растерялась от такого заявления. Она рассчитывала на скандал, а тут сразу... - Что? – переспросила она. – Как это разводиться? - Как обычно люди разводятся, - ответил Максим. – Надоело мне всё это! И вы все! И вообще... - Это из-за Анастасии? – закричала Вера. – Она разрушает нашу семью? - Скорее, - Максим поразмыслил. – Скорее она помогает мне обрести нормальную жизнь! А вот нашу жизнь разрушила ты! И сколько я тебе ни говорил, ты отказывалась меня слушать. А теперь я отказываюсь от тебя! *** Максим всегда был настолько далёк от музыки, насколько это вообще возможно. Именно поэтому все его приятели были в шоке, когда он решил жениться на скрипачке. Ему было двадцать шесть, и он только начинал развивать свою архитектурную фирму. Дел было невпроворот, работы масса, а ему захотелось жениться. - Женился бы на ком-нибудь из деловых кругов! – говорили друзья. – Экономисток и бухгалтеров разве мало? Зато была бы поддержка! А те, кто сами были в бизнесе, именно так и поступали. Чтобы дело было семейным, общим, и к целям шли вместе! - Вы собираетесь эксплуатировать своих жён, а я буду любить! Вы бы увидели Веру! - Видели мы твою Веру, - отмахивались друзья. – На любителя она! - Вы не видели её на сцене! – Максим блаженно закатывал глаза. И на сцене её видели, и в жизни. И там, и там друзья Максима ничего особенного не заметили. И с ними соглашался дирижёр филармонии. Вера, избранница Максима, всегда была где-то на втором плане. О роли первой скрипки даже мечтать не приходилось. Да и о первых рядах оркестра оставалось только грезить. - Кто знает, что он в ней нашёл, - резюмировал приятель Максима Сергей. – Но если он хочет и может с ней быть счастлив, нам остается только порадоваться за него! Как приходит очарование, так и разочарование настигает: неожиданно, болезненно и со всех сторон. Полтора года после бракосочетания прошло, когда Максиму стало дискомфортно. Семейная жизнь напоминала какой-то бесконечный концерт. Максим работал с утра до вечера. Такого графика требовала архитектурная практика. Вера, работая в филармонии, на репетицию уходила к одиннадцати и, если не было концерта в этот день, к пяти уже могла быть дома. - Я музыкант! – заявляла она. – Ты знал, за кого женишься! Если тебе нужна была кухарка или домработница, на них бы и женился! До работы Максим, естественно, ничего не успевал делать по хозяйству, а после работы у него не было возможности что-то сделать. А как можно что-то убрать и приготовить, когда дом переполнен гостями? Вера собирала весь оркестр у себя, чтобы, как она говорила, отдохнуть и насладиться общением. А если был концерт, то появление гостей происходило ближе к полуночи. Максиму ничего не оставалось, кроме как договариваться с домработницей за дополнительную плату, чтобы та у них убирала и готовила еду. Полтора года такой жизни измотают кого угодно. Но Максим решил пойти на хитрость. - Если она родит ребёнка, то ей будет не до бесконечных гостей! – поделился он планом с Сергеем. - Друг, а не проще проблему по имени Вера решить раз и навсегда? - Что ты! – возмутился Максим. - Я же её люблю! Право на ребёнка Максиму пришлось отвоёвывать. Вера долго сопротивлялась. И за фигуру волновалась, и за то, что работать не сможет, и что с младенцем хлопот много. Но в итоге согласилась, предупредив: - Одного рожу, а о втором даже не заговаривай! У Веры и до беременности запросы были немалые. А когда она забеременела, список потребностей увеличивался ежедневно. Максим был к этому готов. То есть, он готов был работать круглосуточно, лишь бы обеспечить жену и будущего ребёнка всем необходимым. И, разумеется, самого высокого качества. Родившаяся дочь принесла в семью счастье. Максим был на седьмом небе от радости. Ну и от усталости тоже. Вера потребовала няню, диетолога, тренера и медицинскую сестру. - Мне необходимо восстановить форму! – заявила она, когда Лизе исполнилось два месяца. – Сцена не станет меня ждать бесконечно! Максим и это оплачивал. Правда, он тайно доплачивал тренеру и медсестре, чтобы те не слишком усердствовали в восстановлении Веры для музицирования. Для комфортной жизни – да, но не для скрипки. Хитрость? Обман? Забота? Наверное, всё вместе. Максиму хотелось нормальной семейной жизни, а не того, что было до беременности. Как минимум, он хотел, чтобы жена была рядом с ним, а не со всей своей богемой. К сцене Вера не вернулась. Заключение медкомиссии и мнение дирижёра поставили крест на профессиональной карьере скрипачки. Максим ликовал. Но его радость длилась недолго. Богема из дома никуда не исчезла, да и музыка из жизни Веры испаряться не собиралась. - Я буду преподавать! – объявила она. – Сделай так, чтобы у меня была своя музыкальная школа! А Лизе найми ещё одну няню! Годы пролетели незаметно. Гостей дома стало меньше, но полностью избавиться от них было невозможно. И Максим мирился с этим, как с неизбежным злом. Хотя довольно часто удавалось отправить всех, включая Веру, в её школу. Сама школа прибыли не приносила. То есть, Максим постоянно вкладывал в неё деньги, чтобы «дело» Веры не провалилось. Дочь росла, но, к великому сожалению Максима, в точности как мама. Хотя и он приложил усилия и средства к баловству дочери. А свою фирму Максим развивал и расширял, насколько позволяли законные рамки. И благодаря такому подходу к ведению дел имел отличную репутацию в городе. И только поэтому был желанным гостем в кругу городской элиты. Его приглашали на дни рождения, новоселья, юбилеи, открытие новых проектов. Конечно, Вера всегда была рядом с ним. Даже когда он не хотел её брать. А она упивалась обществом исключительно богатых людей. И не раз Максим слышал, как она, собрав гостей в их квартире, хвасталась, что общалась с тем-то, танцевала с тем-то, беседовала с тем-то! И гости её завидовали, в каких кругах вращается Вера.

Иваныч терпеть не мог деревенских баб. Вечно толпятся возле сельского магазина, как будто ни у кого ни огородов, ни других дел нет. Когда ему предложили стать егерем и в лесной избушке поселиться, то он рад был, очень рад. А что ему.. Один ведь. Это и не давало бабам покоя. *** А когда-то все было по-другому. Еще не был он Иванычем, а был Серегой. Наташку свою любил страшно, на руках носил. Но решил, что только после армии будет говорить с ней о свадьбе. Наташа провожала его, ждала, письма писала. Домой после дембеля летел, как на крыльях — сразу же заявление подали, свадьбу сыграли. У Сергея нрав крутой был. Все это знали, и лишнего при нем никогда не говорили. А вот Наташка не боялась его нисколько, наверное, это и подкупило Сергея. Когда родила жена ему сына в семь месяцев, то были всякие мысли у него, но он гнал их прочь — не могла Наташка, никак не могла ему изменить. Однако добрые люди рассказали-подсказали, как ждала его любимая. И он поверил — ведь лучший друг глаза ему открыл, а лучший друг врать не будет. Сидели они тогда в гараже. Жену с сыном выписали — уже неделю как дома. Сергей фундамент под новую баньку положил сегодня, вот и решил с устатку выпить, а тут и Коля заявился. А жена почему-то его на дух не переносила. Сергей знал об этом, поэтому захватил со стола бутылку, да подались оба в гараж. Места там много, вот и расположились. Выпили по одной, по другой, тут Колька и говорит. — Ну, и как тебе в роли отца? — А не понял пока. Маленький он такой, ничего еще не понимает. — Ну, да, маленькие они все хорошие, хоть свои, хоть чужие… Сергей вроде как и не заметил намека, еще по одной налил. Коля выпил, посмотрел на друга. — И что, на свою фамилию записывать будешь? Сергей поднял на друга тяжелый взгляд. — Ты, Николай, не юли. Есть что сказать — говори, а так просто если воздух сотрясать будешь, я ведь и двинуть могу. Коля отодвинулся на всякий случай. — А чего говорить… И так все знают, только ты один и не в курсе. Гуляла твоя Наташка. — С кем гуляла? Глаза Сергея наливались кровью. Коля встал, на всякий случай к двери отошел. — А я свечку не держал. И сам не видел, а все в деревне говорят, что гуляла. И видели ее не раз, как домой под утро возвращалась. А ты, если дурак, то расти чужого! Коля выскочил за дверь и пропал в ночи. А Сергей налил себе еще. Они с Натальей въехали сюда, в дом Сергея, сразу после свадьбы. Родители его умерли еще до того, как он в армию ушел, дом ему остался. А Наташка вообще сироткой была, у тетки жила, в соседнем селе, сколько себя помнила. Сделали они тут ремонт, красоту навели, Наташка цветов насажала. Сергей думал, что теперь все хорошо у них будет… дочку чуть погодя родят… А вышло вон как. Он пил до утра. А когда рассвело, услышал, как бабы коров гонят, встал. Открыл сундук в углу гаража, ружье достал. Проверил — заряжено ли, пошел в дом, покачиваясь. А как раз Никитична проходила, самая большая болтушка и сплетница — и уже через пять минут у дома начал народ собираться. Сергей вошел, Наташа еще спала. Он ткнул ее ружьем. — Вставай. Она глаза открыла, на него посмотрела, встала спокойно, прикрыла собой люльку сына. — Сергей… Ложись спать, на ногах не держишься. Но он знал, что нельзя дать себя заговорить. — Одевайся быстро и выродка своего собирай. — Выродка? Это ты так сына называешь? — Он мне не сын! Спасибо, люди глаза открыли. Наташа посмотрела ему в глаза. Видит, говорит серьезно. — Это Колька твой, что ли, люди? Ну, тогда все понятно… Но Сергей не дал ей договорить. — Я сказал быстро, а то голая пойдешь. Наташа быстро закутала сына, взяла в сумку соски, пеленки, подняла ребенка на руки. — Выходи. Она пошла к выходу. Открыла дверь, а за калиткой толпа, хотела было шагнуть обратно, но сзади в спину ствол ружья уперся. Она вскинула голову и пошла. Вышла за калитку, Сергей следом. Пошла по дорожке к концу деревни, люди следом. Кто-то из толпы сказал: — Сергей, одумайся, что творишь! А он развернулся и выстрелил под ноги людям. Толпа шарахнулась, ребенок на руках у Наташи заплакал. Она прибавила шагу. Когда дошла вся процессия до края деревни, Сергей сказал: — Чтобы никогда тебя тут не видел. Появишься — убью. И пошел, покачиваясь к дому. Вошел, упал поперек дивана и сразу уснул. *** Пил Сергей очень редко, поэтому встать наутро у него никак не получалось. — Наташ, дай водички…