Почитаем | Рассказы и Истории

Никогда не знал, что маленькая ватрушка может так изменить мою жизнь. Ведь, что это – ватрушка? Всего лишь булочка, начинённая творогом. А вот – изменила… Всё началось с той ночи, когда я, голодный двенадцатилетний мальчишка, брёл по улицам города. Отец выгнал меня – опять не угодил. Да, как угодить-то, когда в семье, кроме меня, шесть братьев и сестёр, а живем мы в подвале, в крохотной комнате. В такой тесноте, что либо ты кого-то заденешь, либо кто-то заденет тебя. Павлушка засмотрелся, случайно тронул горячий уголёк, выпавший из печки, пальцы обжёг. А досталось мне - старший следить должен. Не уследил – твоя вина. Отец рассердился и выгнал. «Иди, – говорит. – И не возвращайся, если глаз не имеешь». Мать как раз картошку варила, посмотрела на меня огорчённо, но с отцом спорить не стала, только качнула головой: – Иди, сынок, после вернёшься, когда отец остынет. Отец-то остынет, да только ужина мне не видать… Город погрузился во тьму. Я шёл торопливо, глотая злость и обиду, и не заметил, как оказался за чертой рабочих кварталов. Немного поднялся и оказался там, где редко бывал – среди особняков богачей. Высокие, просторные, в обрамлении аккуратно подстриженных кустов, они манили теплом и светом. Я замер и долго стоял, глядя на окна, на желтые огни, на красивые шторы. «Такого в наших лачугах не встретишь! – думалось мне. – И картошку здесь на ужин, конечно же, не варят». А что варят? Хотел бы я знать! Подстрекаемый любопытством, я протиснулся в узкий проём железной решетки и оказался в саду. Из дома слышалась музыка, обрывки голосов, кто-то бил по клавишам рояля. А потом потянуло съедобным, и я, мучительно преодолевая спазмы в животе, направился прямо по запаху. Обогнул особняк, привстал на цыпочки и увидел раскрытое окно, на подоконнике которого стояло целое блюдо ватрушек. Резкий запах свежеиспеченного теста ударил в голову. Мне пришлось стиснуть зубы, чтобы удержаться, потому что рука так и потянулась к этим волшебным ватрушкам. «Взять, попробовать хоть одну!» Но я не посмел, а только присел на траву и любовался. Наверное, я замечтался, глядя на золотые бока ватрушек, потому что не услышал шагов. Кто-то незаметно приблизился и вдруг резко и злобно вонзил свои острые пальцы в моё плечо. – Ах ты, поганец! Что ты тут делаешь? Воровать пришел? – Пустите, пустите, – взмолился я, извиваясь в руках слуги. – Не хотел я красть, просто смотрел! – Да уж, смотрел! Знаем мы ваших… И тут же громко закричал: – Сергей Аркадьич! Сергей Аркадьич! На высокий балкон вышел мужчина и, глядя сверху, спросил: – Чего шумишь, Пётр? – Вора поймал! – Я не вор, – слабо защищался я. – Просто смотрел! Барин спустился во двор и остановился рядом со мной, едва заметно усмехаясь и разглядывая. – И что ж он украл? – спросил. – Вроде пока ничего. На ватрушки смотрел. – Только смотрел? И ни одну не попробовал? Я дернулся, освобождая плечо: – Не крал и никогда не буду! – Вот как! А зачем тогда в чужой сад залез? – И правда, зачем? – Не знаю… Как видно, Сергей Аркадьич не хотел меня обижать, а когда женский голос позвал: «Серёжа, что ж ты гостей-то бросил?», то улыбнулся открыто: – Отпусти его, Пётр, да пирогов дай на дорогу. За честность награда положена. Пётр удивился: – Пирогов на дорогу? – Конечно. Сколько вас в семье? – обратился ко мне барин. – Девять, – отозвался я хмуро. – Вот и дай ему девять. Пётр отступил, на его лице чётко читалось разочарование. Не такого конца он хотел! Но спорить не стал, а потянулся и достал с подоконника блюдо. – Две, три, четыре… – отсчитывал он. А я не верил тому, что происходит, и всё думал: «Смеются господа. Сейчас… как стеганут плеткой! Да только ошибся я. Пётр, послушный слуга оказался, выложил ватрушки в чистое полотенце и подал мне: – Неси. А барин опять улыбнулся: – Всем по одной, да? Он весело глянул в моё изумленное лицо и как-то загадочно подмигнул. Я шёл домой, ел одну ватрушку, смаковал свежее тесто и нежный сладкий творожок. «Такая вкуснота! Ел бы и ел еще! Но только всем по одной, как и сказано». Дома все спали. Я тронул за локоть мать. Она поднялась, выслушала и удивилась: – И бить не стали? – Не стали. Да я им так и сказал, что воровать не собирался. – Ах, ты ж!.. Ну, надо же!.. Вот молодец! Да, как же ты так?! – Я только одну – свою съел.

Он ехал на своей «Калине» с работы домой. А в мечтах уже сидел за рулём новой «Тойоты РАФ». Пять лет копил Алексей деньги на новую, нормальную машину. И вот его мечта совсем рядом. Он уже заезжал в салон и видел эту мечту, прикасался к ней руками. Придётся ещё тысяч пятьсот в кредит взять. Но зарабатывает он хорошо. За трёхкомнатную квартиру давно рассчитался. Отец, конечно, помог. И с машиной немного поможет. Радостно забежал в квартиру. На глазах жены слёзы. - Валерия, что случилось? – обнял её за плечи. - Мама, в больнице… при смерти… её из дома увезли. Сейчас только позвонили, - жена уткнулась ему в плечо, захлёбываясь слезами. – Она жаловалась на боли в пояснице, но в больницу не ходила. Оказалось у неё с рождения одна почка. Сказали, так бывает. И эта почка отказала. Валерия заплакала ещё сильнее. - Поехали! – твёрдо сказал Алексей. - Сейчас одежду возьму, - жена заметалась по комнате. - Я у неё в палате останусь. Катя сегодня у твоих переночует. *** Алексей старался относиться к своей тёще нейтрально. Жила она одна за городом, в посёлке. Муж её умер лет десять назад. Тёща была ворчливой и постоянно, чем-то недовольной. Иногда по выходным он с женой и дочерью навещали её. Но Алексей старался, чтобы эти визиты были, как можно реже. И вот теперь она лежит, не двигаясь, на больничной койке, присоединенная к какому-то аппарату. Жена плачет, сидя рядом на табуретке. Зашёл врач, легонько тронул Алексея за руку и кивнул на дверь. *** - Больная, кем вам приходится? – спросил врач, когда они вышли. - Тёща. - У вашей родственницы односторонняя агенезия.

“Если с Тихоном что-то случится, я тебе этого никогда не прощу!” Они крепко поругались. Муж припомнил ей все старые обиды и грехи. А кот прятался с котятами, слушая, как урчит в тощих, давно пустых животиках сироток... Александр Павлович и Надежда Петровна, обычные городские пенсионеры, собирались на прогулку. В последнее время она заключалась в том, чтобы обойти большой зелёный двор и отдыхать на скамейке возле подъезда. Если самочувствие и погода были хорошими, что для пожилых людей всегда взаимосвязано, то добирались до соседнего парка и подолгу любовались его растительностью, кормили булкой уток в пруду. Вместе с семейной парой обычно гулял их питомец. Нет, это была не собака, как повсеместно принято, а большой полосатый, добрый кот по имени Тихон. Кот важно вышагивал на поводке рядом с хозяевами. Был он не молод, как и его владельцы, и никогда не спешил, подстраиваясь под их неторопливый шаг. На вид старый Тихон самый обычный кот, но это было не совсем так. Когда паре требовался отдых, они присаживались на скамью. Тихон привычно запрыгивал деду на колени, ложился и замирал. Мудрый кот, проживший с хозяевами почти пятнадцать лет, понимал, что у деда опять заныли больные колени, и надо их согреть, чтобы идти дальше. Никакие лекарства и процедуры физиотерапии не помогали больным ногам Александра Павловича так, как глубоко проникающее тепло и биотоки Тихона. Пушистый доктор всегда точно знал, в какой момент требуется его помощь. - Если бы не мой кот Тихон, то я бы уже лет пять как ходить перестал! - заверял докторов мужчина, расхваливая своего кота. Те, улыбаясь, согласно кивали, про себя считая это утверждение старческой причудой больного... Жили тихо и дружно, не считая маленьких разногласий, которые иногда возникают в любой семье. Таких ничтожных, что и упоминать-то о них не стоит. Каждое утро начиналось с “медосмотра”. Кот, как строгий доктор, внимательно осматривал своих хозяев и только потом шёл завтракать. Вечером, перед сном, процедура повторялась. Жизнь супругов и кота протекала, как тихая река - гладко, без шторма и бурь. Казалось, что этому не будет конца и края. Во всяком случае, об этом никто не думал... Прошла очередная зима, попугав напоследок лёгкими морозцами и метелями грядущую весну. В апреле на чистом лазурно-голубом небе ярко светило солнце, торопя всё живое окончательно скинуть с себя зимнюю дрёму и радоваться приближающемуся долгожданному лету. Распустилась первая зелень. Тихон, оживляющийся обычно в эту пору, теперь был не очень энергичен и весел. Годы брали своё и у кота. Он не оставил своих обязанностей, но был непривычно вялым и апатичным. - Саша, что-то Тихон наш совсем приуныл. Боюсь я за него, - сокрушалась хозяйка, глядя на любимца. - Ну так он уже немолод, его можно понять, особенно нам. Может быть у него просто хандра. Правда, Тиша? Через несколько дней Надежда Петровна вернулась из булочной не одна. Не посоветовавшись с мужем, она принесла домой рыжего котёнка-подростка. - Саша, тут такое дело. Ты же знаешь, что Полина из соседнего дома лежала в больнице? Так вот, теперь дочь с зятем забирают её к себе. У них в квартире злая собака. Барсика они взять не могут. Ну куда ему деваться? Я не могла отказать Поле, понимаешь? - Да я-то тебя понимаю. А вот поймёт ли Тихон? Подумает, что ему уже замену нашли, будет ревновать. Драться будут. Нет, Надя, не нравится мне твоя затея. Я против. - Да что ты, Саша, ведь Тише только лучше будет. Глядишь, приободрится, повеселеет наш старичок, а то в последнее время совсем раскис. Александру Павловичу, конечно, тоже было жаль Барсика: - Ладно, поживём увидим... Молоденький котик в это время обследовал новое жилище. Первым делом он подошёл к старому коту. Тихон поднялся с дивана и изучающе разглядывал рыжего пришельца. Полосатый, умудрённый жизнью добряк никогда не задирался и решал все вопросы миром. Вот и на этот раз он потянулся к Барсику из любопытства, но тот посчитал это за приглашение к игре и начал дурашливо скакать вокруг него, толкаясь и размахивая лапами. Тихон, глядя на эти выкрутасы, сделал своё умозаключение - молодой дурачок, и сразу потерял к нему интерес. Укоризненно посмотрев на хозяев, он с достоинством удалился в другую комнату. Барсик, энергия которого била ключом через край, последовал за ним, но мудрый степенный кот занял наблюдательную позицию. Отворачиваясь, он ясно дал понять этому мелкому недотёпе, что ему некогда заниматься всякими глупостями, а есть и другие дела, поважнее. Например, мечтать, сидя на подоконнике или дремать на хозяйских книгах. Знакомство, по мнению хозяев, прошло удачно. Они вздохнули с облегчением - со временем подружатся. Тихон, вопреки ожиданиям хозяйки, веселее не стал. Старый кот вовсе не был в восторге от нового беспокойного собрата, который постоянно норовил лезть “поперёк батьки в пекло”. Как только он ложился на колени к деду, тут же подскакивал Барсик и начинал оттеснять старшего товарища, метя на его место. Что самое странное, его не останавливали, а смеялись, и это больно задевало самолюбие Тихона. Малой бесцеремонно лез в его миску, норовя слопать самые вкусные кусочки, пачкал на прогулках его шерсть своими грязными лапами, нахально занимал его законное место на диване... Тихон вдруг почувствовал себя в этом доме совсем ненужным. В добром сердце старого кота поселилась обида, которая росла с каждым днём, грозя разорвать его в клочья. Когда к хозяевам привозили на выходные внуков, что изредка случалось, то на него теперь уже почти не обращали внимания. Дети весело играли с Барсиком. - А что же вы с Тихоном не поиграете? Он, наверное, тоже хочет, - спросил дед Саша, ремонтируя колёса у игрушечной машины. - А, он уже старый. С ним неинтересно! - отмахнулись сорванцы. Вот этого кошачий ветеран уже стерпеть не мог. Обида выросла до громадных размеров и вырвалась наружу. Забившись под кровать в дальней комнате, Тихон плакал. Я им больше не нужен, они уже нашли мне замену и счастливы, а раз так, то я уйду отсюда, чтобы им не мешать, думал обиженный кот. Никто и не заметил его отсутствия, даже обедать не позвали. Этого старый кот уже выдержать не мог. Пусть живут без меня со своим Барсиком!

Вечером понедельника Сидоров сказал Ивановой о том, что он, Сидоров, ещё не созрел для серьёзных отношений. И три года их совместной жизни не жизнь а так, ерунда и бытовуха. Собрал своё барахлишко и ушел. Иванова собралась было зарыдать над несчастной судьбой, но тут с потолка к спальне закапало, в кухне полилось, и сознание определилось бытием. Попытки разбудить соседа-алкоголика, беготня с тазиками и тряпками прекрасно отвлекают от душевных терзаний. А дальше прям посыпалось. Утром во вторник померла кофеварка, в среду задымил фен, в четверг приказала долго жить стиральная машина, а на лбу выскочил неуместный подростковый прыщ. Иванова ощутила себя Иовом многострадальным. Толку-то, что непорочен, справедлив и удаляешься от зла, ежели по твоему поводу Тот-Кто-Наверху спорит с Тем-Кто-Внизу. Осталось дождаться проказы, мрачно подумала Иванова. И дождалась. — Вы же понимаете, Лара, -сказал директор, -в стране кризис, приходится затягивать пояса, всех коснулось, всех! Так оно и есть, всех. Давеча директорская жена, она же по совместительству зам по персоналу, чуть не плакала — вместо привычной Доминиканы приходится лететь в нестатусную Грецию. Иванову касанием сбило с ног. Рассылала резюме, ходила на собеседования, но чёрная полоса и не думала светлеть. И на удивление быстро таяли деньги. Как-то проснулась, с содроганием вспомнила приснившееся (в прихожей стоит, не отражаясь в зеркале, обросший синим мхом Сидоров и директорским голосом рассказывает о видах на урожай доминиканской маракуйи), полюбовалась пустым холодильником и решительно отправилась на биржу труда. — Сами знаете, в стране кризис, предложить вам особо нечего, -сказали ей на бирже, вот есть запрос от клининговой компании, уборка квартир, чем не работа? не у алкашей же убираться. у приличных людей, берёте? — Беру, -сказала голодная Иванова. Через неделю Иванова поняла, что приличные люди очень разные. На фоне некоторых сосед-алкоголик выглядел педантичным аккуратистом. Но втянулась. Знакомым о клининговой карьере не говорила, нечем хвастаться. В декабре случился аврал, только успевай поворачиваться. 31-го окультурила две квартиры, ни рук ни ног не чуя ехала домой, мечтая отмокнуть в ванне и залечь перед телевизором, ну его, этот Новый год, куда подальше. И тут позвонила менеджерша, сказала: — Ларочка, миленькая, выручай, некому больше, у всех семьи, ты ж понимаешь, в стране кризис, нельзя разбрасываться клиентами, выручишь, да? а я тебе в январе хороших заказов подброшу, с чаевыми, сейчас адрес смс-кой скину, с Новым годом тебя, с новым счастьем! успехов тебе, Ларочка, в труде и личной жизни! «Чтоб вам всем лопнуть с вашим счастьем и вашими успехами», — подумала Иванова.

– Опять припёрся пьяный. День на дворе. И куда в него только лезет, – подумала про себя Тамара, отбивая бутылку и нехитрую закуску. – Пакет брать будете? – Вслух гаркнула она, скривив вместо дежурной улыбки ехидный оскал. – Я со своим, – Владимир демонстративно достал из кармана пакет и, встряхнув его у самого лица продавщицы, начал нарочито медленно складывать покупки. – Как ни приду, всё эта мегера на смене. Цербер в юбке. Как ещё от злости своей не лопнула, – недовольно подумал он про себя. Тамара наблюдала за движениями покупателя с нескрываемым раздражением. – Не задерживайте очередь, – рявкнула она. Владимир обернулся, у кассы не было ни одного человека. Он усмехнулся и, уложив в пакет баночку сайры в масле, смерил Тамару взглядом победителя и вышел. На самом деле в душе Владимиру было стыдно перед этой грубоватой продавщицей. Ещё день в разгаре, а он с бутылкой. И так несколько раз в неделю. Ему казалось, что в глазах женщины ледяное презрение и осуждение. «А какая ей, собственно говоря, разница? Хочу – пью, хочу – не пью. На свои деньги покупаю, не ворую» –думал он, возвращаясь домой. Он и пить-то не хотел, забыться хотел. Владимиру было шестьдесят два, не старый ещё мужчина, в прошлом военный, с железным характером, а совсем расклеился. Ещё год назад он был совсем другим. Да и жизнь его была другой. Жил он с любимой женой Алёной, подрабатывал в ЧОПе, это сейчас он больше не работает, одному ему и пенсии хватает. А тогда хотелось и на море жену свозить, и шубу купить, да много всего хотелось. А вот одному ничего не хочется уже. Умерла Алёна. Сын Роман старался поддержать отца, уговаривал переехать поближе. Роман по стопам отца пошёл, тоже военным стал, далековато служба закинула. Но Владимир переезд всё откладывал, надо ведь и памятник поставить, как земля осядет, да и за могилкой ухаживать. Вот и вышло, что видел сына последний раз на похоронах. Погиб Роман, выполняя боевую задачу. Теперь за двумя могилками Владимир ухаживает. Жениться Роман не успел, детей не завёл. Вот и получилось, что остался Владимир один, ни одной родной души. Всё в жизни померкло, потеряло смысл. Вот и пить начал. Сядет на кухне, телевизор фоном разговаривает, только Владимир его не слышит, о своём думает. Вспоминает, перебирает в памяти счастливые моменты прошлой жизни. Не понять это продавщице, пусть осуждает. Такие всех осуждают, да обсуждают, сразу видно, баба она желчная, злая, завистливая. Владимир мог бы ходить и в другой магазин, чуть подальше от дома, но специально ходил в этот, пусть видит, что ему наплевать на её мнение. Тамара и сама знала, что именно так о ней говорят и коллеги, и соседи, а больше некому было, не было у Тамары подруг, а с роднёй она не общалась. Знала и ещё больше злилась. Была она когда-то другой, жизнерадостной, отзывчивой, только жизнь ей досталась непростая, потому и озлобилась. Была Тамара когда-то замужем, жили неплохо, с детьми только не получалось. А потом муж Валерка ушёл к Тамариной лучшей подруге Ольге. Приходила ведь, чай пила, на жизнь жаловалась, как с мужчинами не везёт, плакалась. А потом оказалось, что беременна от Валеры. Это ж как такое двойное предательство простить? С тех пор не доверяла Тамара ни мужчинам, ни подругам. Потому и не заводила больше ни романов, ни друзей. Вместо этого кота завела, Ваську. Любила его сильно. Придёт с работы уставшая, рассказывает ему, как день прошёл, а тот мурлычет в ответ. Хорошо было. Только как-то раз выскочил кот за дверь, а там и из подъезда, Тамара за ним, а его и след простыл. Домашний он был, к улице не приучен, испугался, видимо, да забился куда-то. Искала его Тамара несколько дней, все окрестные дворы обошла. Нашла около мусорных баков, с перевязанными лапами, истерзанного. Кто такое зверство мог сотворить? Разве ж это люди? Плакала Тамара, похоронив Ваську в лесу за городом, плакала и ненавидела того, кто это с Васькой сотворил. А ещё до этого, пока Васька живой был, слегла двоюродная Тамарина тётка.

ВЕЧЕР СВЕТЛАНА РЕШИЛА ПОСВЯТИТЬ СЕБЕ ЛЮБИМОЙ. Муж Виталий уехал на три дня в командировку в краевой центр, пятилетняя дочь Анютка занималась своим делами. Светлана покрасила волосы, сделала банановую маску, а потом решила перетрясти свой гардероб, убрать ненужные вещи,что-то отложить на переделку, женщины поймут… Увлекательный процесс прервали, кто-то позвонил в дверь. Она открыла, на пороге стояла баба Нюра, соседка по даче. Дача была у них в деревне, а баба Нюра постоянно там жила, как раз напротив их домика. Она следила за ним в их отсутствие, чтобы бомжи какие не залезли, мало ли… Светлана испугалась не случилось ли чего с дачей? – Серьёзный разговор у меня к тебе, Света, – сказала баба Нюра и заплакала. – Помнишь, ко мне девушка молодая приезжала? Маша? Ты ещё думала, что она моя внучка. А у меня никого нет, одна я, как перст. Это внучка моей подруги Антониды, которая умерла в позапрошлом году, я тебе про неё рассказывала. Антонида её с пелёнок вырастила, мать-то непутящая была, бросила мужа и дочку, а отец, сынок Антониды, запился и пропал. – – Помню Машу, только она давно что-то у Вас не появлялась, – сказала Светлана. – Так, беременная она была, вот и не появлялась. Родила она мальчонку, и, как на грех, случилось какое-то послеродовое осложнение, мальчонка живой, а Машу не могли спасти. А теперь самое главное слушай, мальчонку -то она от твоего мужика Виталия родила. Снюхались они когда-то успели, он же частенько один приезжал. В самый последний момент призналась. Сказала, что семью вашу разбивать и в мыслях не было. Случайно получилось, а убить дитя не смогла, – и баба Нюра опять заплакала. Светлану эта новость оглушила. Как так? За что? Почему? Баба Нюра уже давно ушла, перед уходом, как бы невзначай, сообщила, что мальчика из роддома забрали в дом малютки, который на Привокзальной улице.

Эту историю рассказал друг, служивший в своё время далеко на севере. Их маленькая часть охраняла какой-то там секретно-военный объект. Основной состав сержантский, но изредка попадались и рядовые-срочники - в качестве рабочей силы,- снег там расчистить, в казарме убрать и прочую ерунду сделать. И вот поступает пополнение. Свежеиспеченный солдатик выглядел как выпускник детского сада. Маленький, худенький, с большими восторженными глазами и такими же ушами. И с улыбкой необремененной интеллектом, зато до этих самых ушей. Командир части беззвучно выматерился в адрес военкомата, окрестил новоприбывшего Чебурашкой и стал думать, куда его девать. На кухню? Да там уже всё такими же хиляками оккупировано. На уборку территории? Да он сам чуть крупнее веника… Боец, блин, защитник Родины отыскался… Но командир – на то и командир,- он придумал. Он отрядил Чебурашку ухаживать за служебно-сторожевыми собаками, коих имелось около двух десятков. Собачки соответствовали климату, т. е. большие и суровые. Был ли у командира расчет, чтоб отправить Чебурашку через госпиталь в более подходящее для него место или не было – тут история умалчивает. Но Чебурашка такому назначению очень обрадовался, глупо улыбнулся и отправился выполнять. Прошла пара месяцев. Чебурашку никто не съел. В «собачьей казарме» царила идеальная чистота и по большей части тишина. Но бойцы сперва начали замечать, а потом уже и жаловаться друг другу – собаки, мол, обнаглели совсем. Уже чуть не рычат, если за поводок резко дернешь или команду грубо отдашь… А к Чебурашке липнут, как щенки к мамкиной сисе. Заревновали. Собрали консилиум и постановили – приколоться над недоделком. Вызывает командир: - Рядовой **! Вы почему плохо справляетесь со своими обязанностями? - Виноват, — Чебурашка бледнеет и судорожно пытается сообразить – в чем же он накосячил. — А… разрешите обратиться… что именно я не сделал? - ПОЧЕМУ У СОБАК ЗУБЫ НЕ ЧИЩЕНЫ?

Никто не заступается за Сеню. Все стоят и ухмыляются. У Сени от волнения краснеют уши, он с трудом ловит ртом воздух, а на носу выступают капельки пота. Другой бы уже начал драку. Но Сеня не начнёт, а Жуку хочется унизить мальчика тем, что он не умеет драться, быстро бегать, от физкультуры освобождён. Дистрофан узкогрудый! Прыщавый двоечник наслаждался ситуацией. Вовка начинает пинать котлету ногами. – Вставай на ворота, Жидкий! – обращается он к Сене. Котлетку бабушкину лови! Все ржут. Обида усугубляется. Стоящим любопытно, что же будет. А ничего не будет. Всем смешно. Жидкий – это значит тощий жид! Умора! Котлета разломившись от удара ноги, улетает в угол коридора, за ней летит булка. Звенит звонок. Позабавившее всех зрелище закончилось. Сергей, симпатизировавший Сене, переживает, что не заступился, не поставил на место Жука. Получается, что он соучастник его подлости. На перемене Сергей купил в буфете пирожок с повидлом и принёс его Сене, но тот, поблагодарив, взять отказался. Жук увидел, начал ржать на весь класс: «Ему нельзя жареное! Ему можно только пареное!» Всем опять стало весело, все хихикали. Седьмой «Б» – трудный класс, в него собрали всех неучей, чтобы не мешали нормальным детям. Почему здесь оказался Сеня, непонятно. Мальчик сидел за первой партой. Сергей смотрел на тощую шею и его выбритый затылок. В то время, когда все ребята в классе были вихрасты и стремились завести причёску под «битлов», у еврейского мальчика Сени Кипермана был образцовый полубокс и этим раздражал. До пятого класса бабушка Лидия Соломоновна приходила забирать Сеню со школы и несла домой его портфель. В пятом перестала – внук проявил твёрдость. Лидия Соломоновна была очень красивой и абсолютно невозмутимой. При любой несуразице повторяла: «Ну, что вы хотите? В трамвае не может пахнуть утренним садом!» и жила себе дальше. Она не сомневалась, что её умный внук получит золотую медаль в любой точке земного шара. Сеня Киперман был умным, аккуратным и вежливым. Образец для подражания. Мечта любого учителя. И этим бесил одноклассников. На уроках он запоминал самые сложные формулы и теоремы – сразу и навсегда. Книги он читал странные – энциклопедии, словари, философов и практическую медицину. У него был самый лучший гербарий после лета, самые лучшие сочинения и первый разряд по шахматам. Он мечтал изобретать космические корабли, которые летали бы на далёкие планеты подальше от недалёких одноклассников. Однажды он написал сочинение об осени в стихотворной форме. Выпендрился. Учительница ахнула и отправила его на городскую олимпиаду, которую он выиграл. Его портрет долго висел на доске почёта, и был снят, когда ему пририсовали усы и рога. Сенененавистники ставили мальчику кляксы в образцовые тетради, пачкали мелом парту, плевали из трубочки слюнявыми промокашечными катышами, подкладывали на сидение кнопки, выливали чернила из авторучки и мутузили на переменах, отрабатывая боксёрский удар. Но Сеня никогда не жаловался. В этом была его воля и сила духа. Сергей хотел с ним дружить, но настоящей мальчишеской дружбы не получалось, потому что Сеня дружил только с бабушкой, которая не играла в футбол и не курила за гаражами. На следующее утро Сеня в школу не пришёл. Он отсутствовал два месяца. Жук скучал: он теперь мучил девчонок, но это было не так интересно, потому что они жаловались. Приходила Лидия Соломоновна, сказала, что у внука обострение астмы. Возможно из-за стресса. Вовке Жукову стало смешно. Сергей подошёл и ударил Жука в лицо. Тот опешил: «Ты чего это? Из-за Кипера? Ах, ты гад!» Завязалась драка. Лупили друг друга сильно и больно. Обоих с разбитыми носами доставили к директору. Жука грозились отчислить из школы. А куда его отчислять – на улицу? Все остались на своих местах. Сеня вернулся, начал учиться и получать заслуженные пятёрки. При нём теперь всегда был баллончик с аэрозолем. Иногда он снимал крышечку и фукал себе в рот. Этот факт Жука очень веселил. Как-то Сеня не нашёл в портфеле баллончика. Вместо него там лежала записка, а в ней корявым почерком написано, куда надо пойти, чтобы этот баллончик найти. И что-то типа карты. Жук поиграть решил в«Остров сокровищ», который и не читал сроду. Сеня протянул Сергею записку. – Пожалуйста, найди лекарство. Без него я могу умереть. Жука в классе не было, прогуливал уроки. Сергей бежал на стройку, что была в двух кварталах от школы. На пятом этаже стоял Жук, ухмыляясь и держа в руках баллончик.

Не раз встречали со своими собаками супружескую пару с фокстерьером. Мои бегают свободно, а фокс всегда на поводке. Вежливо здороваемся. Не выдержала и спрашиваю как-то: - Почему вы всегда своего на привязи держите? Пустите, пусть побегают вместе, они вон как дружат с моими. Владельцы отнекивались, а тут и рассказывают: Наш очень любит плавать. Вы заметили - он и плавает в пруду местном на привязи. Решили мы его как-то спустить. Чего там - уже осень, вода ледком подернулась, куда ему тут деться, замерзнет и выйдет. Зря мы так подумали. Было прекрасное воскресное утро. С утра подмерзло, листьями все усыпано, красота и идиллия. Тишина и благодать. Пустили мы своего поплавать. Собак, разбивая грудью тонкий ледок на манер ледокола "Ленин", рванул на середину пруда и начал мерить его по диагонали, предусмотрительно заворачивая в паре метров от берега, чтобы не поймали и не прекратили его променад. Прудик небольшой. Гектара на два. Змейки там, жабки. Спать уже в зиму легли. Наверное. Простояли минут двадцать. Фокс продолжает плавать на средине водоема.

Иваныч терпеть не мог деревенских баб. Вечно толпятся возле сельского магазина, как будто ни у кого ни огородов, ни других дел нет. Когда ему предложили стать егерем и в лесной избушке поселиться, то он рад был, очень рад. А что ему.. Один ведь. Это и не давало бабам покоя. *** А когда-то все было по-другому. Еще не был он Иванычем, а был Серегой. Наташку свою любил страшно, на руках носил. Но решил, что только после армии будет говорить с ней о свадьбе. Наташа провожала его, ждала, письма писала. Домой после дембеля летел, как на крыльях — сразу же заявление подали, свадьбу сыграли. У Сергея нрав крутой был. Все это знали, и лишнего при нем никогда не говорили. А вот Наташка не боялась его нисколько, наверное, это и подкупило Сергея. Когда родила жена ему сына в семь месяцев, то были всякие мысли у него, но он гнал их прочь — не могла Наташка, никак не могла ему изменить. Однако добрые люди рассказали-подсказали, как ждала его любимая. И он поверил — ведь лучший друг глаза ему открыл, а лучший друг врать не будет. Сидели они тогда в гараже. Жену с сыном выписали — уже неделю как дома. Сергей фундамент под новую баньку положил сегодня, вот и решил с устатку выпить, а тут и Коля заявился. А жена почему-то его на дух не переносила. Сергей знал об этом, поэтому захватил со стола бутылку, да подались оба в гараж. Места там много, вот и расположились. Выпили по одной, по другой, тут Колька и говорит. — Ну, и как тебе в роли отца? — А не понял пока. Маленький он такой, ничего еще не понимает. — Ну, да, маленькие они все хорошие, хоть свои, хоть чужие… Сергей вроде как и не заметил намека, еще по одной налил. Коля выпил, посмотрел на друга. — И что, на свою фамилию записывать будешь? Сергей поднял на друга тяжелый взгляд. — Ты, Николай, не юли. Есть что сказать — говори, а так просто если воздух сотрясать будешь, я ведь и двинуть могу. Коля отодвинулся на всякий случай. — А чего говорить… И так все знают, только ты один и не в курсе. Гуляла твоя Наташка. — С кем гуляла? Глаза Сергея наливались кровью. Коля встал, на всякий случай к двери отошел. — А я свечку не держал. И сам не видел, а все в деревне говорят, что гуляла. И видели ее не раз, как домой под утро возвращалась. А ты, если дурак, то расти чужого! Коля выскочил за дверь и пропал в ночи. А Сергей налил себе еще. Они с Натальей въехали сюда, в дом Сергея, сразу после свадьбы. Родители его умерли еще до того, как он в армию ушел, дом ему остался. А Наташка вообще сироткой была, у тетки жила, в соседнем селе, сколько себя помнила. Сделали они тут ремонт, красоту навели, Наташка цветов насажала. Сергей думал, что теперь все хорошо у них будет… дочку чуть погодя родят… А вышло вон как. Он пил до утра. А когда рассвело, услышал, как бабы коров гонят, встал. Открыл сундук в углу гаража, ружье достал. Проверил — заряжено ли, пошел в дом, покачиваясь. А как раз Никитична проходила, самая большая болтушка и сплетница — и уже через пять минут у дома начал народ собираться. Сергей вошел, Наташа еще спала. Он ткнул ее ружьем. — Вставай. Она глаза открыла, на него посмотрела, встала спокойно, прикрыла собой люльку сына. — Сергей… Ложись спать, на ногах не держишься. Но он знал, что нельзя дать себя заговорить. — Одевайся быстро и выродка своего собирай. — Выродка? Это ты так сына называешь? — Он мне не сын! Спасибо, люди глаза открыли. Наташа посмотрела ему в глаза. Видит, говорит серьезно. — Это Колька твой, что ли, люди? Ну, тогда все понятно… Но Сергей не дал ей договорить. — Я сказал быстро, а то голая пойдешь. Наташа быстро закутала сына, взяла в сумку соски, пеленки, подняла ребенка на руки. — Выходи. Она пошла к выходу. Открыла дверь, а за калиткой толпа, хотела было шагнуть обратно, но сзади в спину ствол ружья уперся. Она вскинула голову и пошла. Вышла за калитку, Сергей следом. Пошла по дорожке к концу деревни, люди следом. Кто-то из толпы сказал: — Сергей, одумайся, что творишь! А он развернулся и выстрелил под ноги людям. Толпа шарахнулась, ребенок на руках у Наташи заплакал. Она прибавила шагу. Когда дошла вся процессия до края деревни, Сергей сказал: — Чтобы никогда тебя тут не видел. Появишься — убью. И пошел, покачиваясь к дому. Вошел, упал поперек дивана и сразу уснул. *** Пил Сергей очень редко, поэтому встать наутро у него никак не получалось. — Наташ, дай водички…