Феномен Вацлава Нижинского уже давно вышел за пределы определений «танцовщик», «хореограф» или «новатор». Спустя век после великого триумфа в Париже его имя превратилось в божественный миф. Существуй Олимп XX века, то, безусловно, Нижинский восседал бы на самой его вершине.

Вацлав Нижинский в роли Ваю в обновленной Николаем Легатом постановке балета «Талисман» Мариуса Петипа, Санкт-Петербург, 1910

ЖАН КОКТО: "Нижинский был ниже среднего роста. Потребности профессии сформировали его душу и тело. Голова с монголоидными чертами держалась на толстой и длинной шее. Под тканью брюк обрисовывались тугие мышцы икр и бёдер, так что казалось, будто ноги его круто выгнуты назад. Пальцы на руках были короткие, словно обрубленные. Словом, невозможно было поверить, что эта обезьянка с жидкими волосами, в длиннополом пальто, в сидящей на самой макушке шляпе и есть кумир публики. Между тем Нижинского боготворили недаром. В нём всё было устроено так, чтобы смотреться в свете прожекторов. На сцене его слишком выпуклые мускулы растягивались и придавали ему стройность. Он делался выше ростом (пятки его никогда не касались земли), кисти становились листвой гибких рук, а лицо излучало свет. Тому, кто не видел этого преображения, трудно представить себе, как такое возможно"

Родился Вацлав в Киеве, вторым сыном в семье польских балетных танцовщиков — первого номера Томаша Нижинского и солистки Элеоноры Береды. Дата рождения точно не известна, балетовед В. М. Красовская указала возможные варианты: 17 декабря 1889 года; 28 февраля/12 марта 1890 года. Элеоноре было 33 года и она была на пять лет старше своего мужа. Крестили Вацлава в католичестве в Варшаве. Через два года у них родился и третий ребёнок — дочь Бронислава. С 1882 по 1894 год родители гастролировали в составе балетной труппы Йозефа Сетова. Всех детей отец приобщал к танцам с самого раннего детства. Впервые на сцене Вацлав выступил, когда ему было пять лет, станцевав гопак в антрепризе на сцене Одесского театра.

После смерти Йозефа Сетова в 1894 году его труппа распалась. Нижинский-отец пробовал создать свою труппу, но вскоре предприятие прогорело, начались годы трудных скитаний и случайных заработков. Вероятно, Вацлав помогал отцу, выступая на праздниках с небольшими номерами. Известно, что он выступал в Нижнем Новгороде на Рождество. В 1897 году во время гастролей в Финляндии, Нижинский-отец влюбился в молодую солистку Румянцеву и ушёл из семьи. Родители развелись. Элеонора с тремя детьми отправилась в Петербург, где друг её молодых лет, польский танцовщик Станислав Гиллерт, был преподавателем в Петербургском балетном училище. Гиллерт обещал ей помочь.

Старший сын Нижинских, Станислав (Стасик), ещё в детстве выпал из окна и с тех пор был «немного не от мира сего». Одарённый и хорошо подготовленный Вацлав был легко принят в Петербургское балетное училище в 1898 году. Через два года в эту же школу поступила и его сестра, Броня. В школе стали проявляться некоторые странности и в характере Вацлава, один раз он даже попал на осмотр в клинику для душевнобольных, — видимо, сказывалась какая-то наследственная болезнь. Однако Вацлав обладал неоспоримым талантом танцовщика и быстро обратил на себя внимание педагога, когда-то выдающегося, но уже немного старомодного танцовщика Н. Г. Легата.

Вацлав Нижинский в балете «Видение Розы» (1911)

С марта 1905 года Михаил Фокин, педагог-новатор училища, ставил ответственный экзаменационный балет для выпускников. Это был его первый балет в качестве балетмейстера, — он выбрал «А́цис и Галатея». На роль фавна Фокин пригласил Нижинского, хотя тот и не был выпускником. В воскресенье, 10 апреля 1905 года, в Мариинском театре состоялось показательное выступление, в газетах появились рецензии, — и во всех отмечали необыкновенную одарённость юного Нижинского:
"Выпускник Нижинский изумил всех: юному артисту едва 15 лет и предстоит провести в школе ещё два года. Тем более приятно видеть такие исключительные данные. Лёгкость и элевация, вместе с замечательно плавными и красивыми движениями — поразительны. <…> Остаётся пожелать, чтобы 15-летний артист не остался вундеркиндом, а продолжал совершенствоваться".
— Борисоглебский М. В. Материалы по истории русского балета.

В 1907 году Нижинский окончил училище и был принят в Мариинский театр, где уже выступал с 1906 года. Благодаря выдающемуся таланту танцовщик быстро занял положение премьера, став партнёром М. Ф. Кшесинской, О. И. Преображенской, А. П. Павловой, Т. П. Карсавиной. Исполнил роли в балетах М. М. Фокина «Павильон Армиды» (Белый раб, 1907), «Египетских ночей» (Раб, 1908), «Шопениана» (1908) и других балетах академической школы. В Мариинском театре служил до января 1911 года, когда был уволен с большим скандалом по требованию императорской семьи, так как выступил в балете «Жизель» в костюме, который сочли неприличным.

С. П. Дягилев пригласил В. Ф. Нижинского участвовать в Русском сезоне 1909 года, во время которого танцовщик стал сенсацией и снискал огромный успех. За способность к высоким прыжкам и длительной элевации его назвали человеком-птицей, вторым Вестрисом. С 1909 по 1913 год Нижинский был ведущим танцовщиком Русских сезонов, исполнив роли в опробованных на сцене Мариинского театра постановках Фокина и в его же новых балетах для труппы Дягилева. После ухода Фокина из труппы в 1912 году Нижинский стал в ней балетмейстером на короткое время, осуществив постановки балетов «Весна священная» и «Игры».

Вацлав Нижинский в балете «Шахерезада». Около 1912

Поощряемый Дягилевым, Нижинский попробовал свои силы как хореограф и втайне от Фокина репетировал свой первый балет — «Послеполуденный отдых фавна» на музыку К. Дебюсси (1912). Он построил свою хореографию на профильных позах, заимствованных из древнегреческой вазописи. Как и Дягилев, Нижинский был увлечён ритмопластикой и эуритмикой Далькроза, в эстетике которой он поставил в 1913 году свой следующий и наиболее значительный балет, «Весна священная».
«Весна священная», написанная Стравинским со свободным использованием диссонанса, хоть и с опорой на тональность, и хореографически построенная на сложных комбинациях ритмов, стала одним из первых экспрессионистских балетов. Балет был не сразу принят, и его премьера закончилась скандалом, как и «Послеполуденный отдых фавна», шокировавший публику финальной эротической сценой. В том же году осуществил бессюжетный балет «Игры» К. Дебюсси, действие которого происходит на теннисном корте. Для этих постановок Нижинского был характерен антиромантизм и противостояние привычному изяществу классического стиля.

Парижскую публику очаровал несомненный драматический талант артиста, его экзотическая внешность. Нижинский оказался смелым и оригинально мыслящим хореографом, открывшим новые пути в пластике, вернувшим мужскому танцу былой приоритет и виртуозность. Своими успехами Нижинский был обязан и Дягилеву, который верил и поддерживал его в дерзких экспериментах.

Личная жизнь
В юности у Нижинского были близкие отношения с князем Павлом Дмитриевичем Львовым, а позже с Дягилевым. В 1913 году, после отбытия труппы на южноамериканские гастроли, он познакомился на корабле с венгерской аристократкой и своей поклонницей Ромолой Пульской. Сойдя на берег, 10 сентября 1913 года они втайне от всех, в том числе от членов семьи, поженились. С Пульской он имел двух дочерей, Киру и Тамару. Дягилев, узнав о случившемся из телеграммы своего слуги Василия, приставленного присматривать за Нижинским, впал в бешенство и сразу же изгнал танцовщика из труппы — фактически, это положило конец его короткой головокружительной карьере. Будучи фаворитом Дягилева, Нижинский не подписывал с ним никаких контрактов и не получал жалования, как другие артисты — Дягилев просто оплачивал все его расходы из своего кармана. Именно этот факт позволил импресарио избавиться от ставшего неугодным артиста без всяких проволочек.

Антреприза
Уйдя от Дягилева, Нижинский оказался в сложных условиях. Нужно было добывать средства к существованию. Гений танца, он не обладал способностями продюсера. Предложение возглавить балет «Парижская Опера» в Париже отверг, решив создать собственную антрепризу. Удалось собрать труппу из семнадцати человек (в неё вошла сестра Бронислава с мужем, также оставившие Дягилева) и заключить контракт с лондонским театром «Палас». Репертуар составили постановки Нижинского и, частично, — М. Фокина («Призрак розы», «Карнавал», «Сильфиды», которые Нижинский переделал заново). Однако гастроли не имели успеха и закончились финансовым крахом, что повлекло за собой нервный срыв и начало душевной болезни артиста.

Последняя премьера
Первая мировая война 1914 года застала супругов, возвращавшихся в Петербург, с новорождённой дочерью в Будапеште, где они оказались интернированы до начала 1916 года. Нижинский мучительно переживал и свой арест, и вынужденное творческое бездействие. Между тем Дягилев возобновил контракт с артистом для гастролей «Русского балета» в Северной и Южной Америке. 12 апреля 1916 года он станцевал свои коронные партии в «Петрушке» и «Видении розы» на сцене нью-йоркской «Метрополитен-опера». В том же году 23 октября в нью-йоркском театре «Манхэттен Опера» была показана премьера последнего балета Нижинского — «Тиль Уленшпигель» Р. Штрауса, в котором он исполнил главную партию. Спектакль, создававшийся в лихорадочной спешке, несмотря на ряд интересных находок, провалился.

Болезнь
Пережитые волнения сильно травмировали неустойчивую психику Нижинского. Роковую роль в его судьбе сыграло увлечение толстовством, популярным в эмигрантских кругах русской художественной интеллигенции. Члены труппы Дягилева толстовцы Немчинова, Костровский и Зверев внушали Нижинскому идею греховности актёрской профессии, чем усугубили его болезнь.

26 сентября 1917 года Нижинский последний раз вышел на сцену в балете «Видение розы» и вместе с семьёй обосновался в Швейцарии. Здесь ему стало легче, он размышлял о новой системе записи танца, мечтал о собственной школе, в 1918 году написал книгу «Дневник Нижинского» (издана в Париже в 1953 году).

Вскоре Нижинский был помещён в клинику для душевнобольных, где ему был поставлен диагноз шизофрения. Все последующие годы, до конца жизни, он находился в разных психиатрических клиниках, где лечился с переменным успехом. В 1945 году Нижинский был внезапно обнаружен корреспондентом Life в послевоенной Вене, танцующим среди советских солдат. Встреча с земляками произвела на Нижинского неизгладимое впечатление: почти не разговаривавший до этого, он стал общаться на родном языке с бывшими соотечественниками.
Скончался 11 апреля 1950 года в Лондоне.

С Тамарой Карсавиной в балете «Жизель».
***
Дополнение
За год, проведенный на Американском континенте, окружающим ясно стали видны изменения в психическом состоянии Нижинского.
Под влиянием некоторых артистов труппы он увлекся идеями толстовства, стал вегетарианцем, требовал от жены отказаться от мяса, мечтал переехать в глухую сибирскую деревню и вести «праведный» образ жизни, говоря о греховности актерской профессии.
В 1917 г. он в последний раз вышел на театральную сцену. После окончания гастролей они с Ромолой перебрались в небольшой горный курорт Сен-Мориц в Швейцарии. Нижинский перестал танцевать, все время занимался проектами своих будущих балетов, тайно от жены начал вести дневник, в котором писал бессвязные мысли, стихи без рифмы, описывал галлюцинаторные переживания, делал эскизные зарисовки, среди которых, помимо балетных декораций, встречались сферические мандалы и человеческие лица, искаженные ужасом.
Много времени проводил в одиночестве, периодически уходя в горы и гуляя среди скал и обрывов, рискуя заблудиться или сорваться в пропасть.
Одевал поверх одежды деревянный крест величиной с ладонь и в таком виде разгуливал по Сен-Морицу, рассказывая прохожим, что он Христос.
Вацлав Нижинский частично осознавал свою болезнь – в его дневнике запись 27 февраля 1919 года:
«Я не желаю, чтобы люди думали, что я великий писатель или что я великий художник, и даже что я великий человек. Я простой человек, который много страдал. Я верю, что страдал больше, чем Христос. Я люблю жизнь и хочу жить, плакать, но не могу – я чувствую такую боль в своей душе – боль, которая пугает меня. Моя душа больна. Моя душа, не мой мозг. Врачи не понимают мою болезнь. Я знаю, что нужно мне, чтобы выздороветь. Моя болезнь слишком велика, чтобы можно было от нее быстро избавиться.
Я неизлечим. Каждый, кто читает эти строки, будет страдать – они поймут мои чувства. Я знаю, что нужно мне. Я сильный, а не слабый. Мое тело здорово — душа моя больна. Я страдаю, страдаю. Каждый почувствует и поймет. Я человек, а не зверь. Я люблю всех, у меня есть недостатки, я человек – не Бог. Я хочу быть Богом и потому стараюсь совершенствоваться. Я хочу танцевать, рисовать, играть на фортепиано, писать стихи, я хочу любить всех. Вот цель моей жизни».
Нижинский страдает бессонницей, делится с женой идеями преследования, после чего, наконец, в марте 1919 г. Ромола едет с Вацлавом в Цюрих, где консультируется с психиатрами, в том числе и с Блейлером, подтвердившим диагноз шизофрении, и принимает решение отправить мужа на лечение в клинику Бельвю.
После шестимесячного пребывания в санатории у Нижинского внезапно обострились галлюцинации, он стал агрессивным, отказывался от пищи, позже начала нарастать дефицитарная симптоматика – Нижинский перестал интересоваться чем-либо вообще и большую часть времени сидел с отсутствующим выражением лица.
Последние годы жизни Вацлав провел в различных клиниках Европы.
В 1938 г. он подвергся инсулиновой шоковой терапии, тогда еще новому методу лечения.

Нижинский в образе Розы. Костюм Леона Бакста.

В театральных кругах помнили и чтили Нижинского.
Сам Дягилев в 1928 г. привез Вацлава в Парижскую Оперу на балет «Петрушка», в котором артист в свое время станцевал одну из лучших своих партий.
Нижинский на предложение бывшего наставника вновь присоединиться к труппе разумно ответил:
«Я не могу танцевать, я сумасшедший».
После смерти Дягилева попытку вернуть Нижинского к танцу повторила Ромола.
В 1939 г. она пригласила Сержа Лифаря, знаменитого земляка Нижинского, тоже родившегося в Киеве, потанцевать перед мужем.
Вацлав никак не отреагировал на танец, но в конце представления он вдруг, неожиданно для всех присутствующих, взлетел ввысь в прыжке, а затем снова стал безразличным ко всему.
Вацлав Нижинский умер 8 апреля 1950 г. в Лондоне.
Через три года после смерти его прах перевезли в Париж и похоронили на кладбище Монмартр.
В 1952 г. С. Лифарь, знаменитый артист и балетмейстер Гранд-Опера, купил на кладбище Монмартр в Париже место в 22-м отделении, где покоятся выдающиеся деятели французской культуры.
Полвека спустя после смерти великого танцовщика на его могиле, где раньше было только скромное надгробье с надписью на плите «Вацлаву Нижинскому – Серж Лифарь», теперь установлен великолепный памятник.
Гений танца запечатлен в образе Петрушки из одноименного балета И. Стравинского.
Вот и всё. Десять лет детства, десять лет учёбы и десять лет сцены и славы. А потом провал.
30 лет жизни в темноте, в безумии.
Божий клоун стал божьим человеком.

Надгробный камень Вацлава Нижинского на кладбище Монмартр в Париже. Статуя изображает Нижинского в партии Петрушки.

Перезахоронение праха
В 1953 году тело его было перевезёно в Париж и похоронено на кладбище Монмартр рядом с могилами легендарного танцовщика Г. Вестриса и драматурга Т. Готье, одного из создателей романтического балета. На его надгробии из серого камня сидит грустный бронзовый шут. Памятник создан в 1999 году русским скульптором Олегом Борисовичем Абазиевым, профессором, заведующим кафедрой скульптуры МАРХИ (Московский Архитектурный Институт), членом МОСХА, членом Объединения Московских Скульпторов. Нижинский изображён в костюме Петрушки, персонажа его любимого балета.

Значение личности Нижинского
Критики называли Нижинского «восьмым чудом света», высоко оценивая его талант. Его партнёршами были Тамара Карсавина, Матильда Кшесинская, Анна Павлова, Ольга Спесивцева. Когда он — бог балета — зависал в прыжке над сценой, казалось, что человек способен стать невесомым.

Нижинский совершил смелый прорыв в будущее балетного искусства, открыл утвердившийся позднее стиль экспрессионизма и принципиально новые возможности пластики. Его творческая жизнь была короткой (всего десять лет), но напряжённой. Личности Нижинского посвящён знаменитый балет Мориса Бежара 1971 года «Нижинский, клоун Божий» на музыку Пьера Анри и Петра Ильича Чайковского.

Нижинский в роли фавна, скульптор Геннадий Ершов. Установлено в 2011 году в Большом Театре в Варшаве.

Нижинский был кумиром своего времени. В его танце сочетались сила и лёгкость, он поражал публику своими захватывавшими дух прыжками — многим казалось, что танцовщик «зависает» в воздухе. Он обладал замечательным даром перевоплощения, незаурядными мимическими способностями. На сцене от него исходил мощный магнетизм, хотя в повседневной жизни он был робок и молчалив.

Обойти вниманием дружбу и теплые отношения Габриэль Шанель с антрепризой Сергея Дягилева невозможно. Постановка «Весна священная» Нижинского, по словам Коко, оказала на нее огромное влияние. Разумеется, когда в 2017 году модный дом выпускал первую ювелирную коллекцию, посвященную России, Inspiration Russe, личность Нижинского тоже вспомнили. Один из четырех эксклюзивных сетов получил название Vaslav. Гарнитур состоял из одного браслета, выполненного в желтом золоте с бриллиантами и украшенного двумя крупными австралийскими жемчужинами. Это была вариация на восточную тему — дань его партии в балете «Шехеразада».

Партия нежного цветка в миниатюре «Видение розы» (или «Призрак розы») — одна из первых знаковых ролей Нижинского, перевернувших сознание балетоманов. Впервые юноша-танцовщик отдаляется от старого мужского балетного исполнения и танцует образ, дух, мечту, аромат, что тут же делает Нижинского частью новой истории. В 2017 году в Якутии был обнаружен розовый алмаз массой в 27,85 карата. После огранки, которая длилась почти год, компания «Алроса» посвятила сокровище Нижинскому: бриллиант «Призрак розы» стал самым большим в мире пурпурно-розовым камнем на аукционе Sotheby’s.

Алмаз «Нижинский» весом 27,85 карата – крупнейший розовый алмаз, когда-либо добытый в России

Бриллиант «Призрак розы» весом 14,83 карата

Вацлав Нижинский и Серж Лифарь

Большие имена художественного мира и современники восхищались чудом Нижинского. Согласно воспоминаниям Ромолы Нижинской, Шаляпин видел в нем будущую гордость России, о чем заявлял самому Петипа, он называл его Славушка, а босоножка Айседора Дункан намекала, что мечтает о ребенке от него во славу нового поколения талантливых артистов. Среди зачарованных гением Нижинского оказался и Чарли Чаплин. «Каждый его прыжок — полет в страну фантазий», — восхищался великий комик. Жан Кокто подчеркивал его сверхъестественность («Он опроверг законы равновесия и перевернул их с ног на голову»), Сара Бернар была сражена драматическими возможностями («Мне страшно, я вижу величайшего актера в мире»), преданный Огюст Роден — заворожен красотой танцующего тела.

Рисунок Жана Кокто. Вацлав Нижинский в «Шехеразаде»

Огюст Роден не только восхищался талантом Нижинского, но и вставал на его защиту. Когда после премьеры «Фавна» на танцовщика и хореографа обрушилась лавина злости критиков и консервативной публики, скульптор выступил с открытыми письмами в прессе, подчеркивая уникальность постановки и танца-фрески. После «Фавна» скульптор приглашает Нижинского позировать. Работа не была закончена, но в Метрополитен-музее есть гипсовый эскиз, в котором Роден передал импрессионистичную пластику танцовщика и его необъяснимую внутреннюю нервозность — столь сложную, притягательную и магнетическую.

Гипсовый эскиз Нижинского авторства Родена в Метрополитен-музее

Балет-придумка художника Александра Бенуа как будто был специально создан именно для Нижинского. Гротескный Петрушка с израненной душой, в обезображивающем гриме, с угловатыми движениями покорял и бил в самое сердце зрителя трагичностью своего образа.

Париж был сначала захвачен пылкостью Нижинского, а потом великой драмой, ставшей его главной спутницей. Грустная скульптура Петрушки напоминает об этом на могиле танцовщика в Париже — на кладбище Монмартра, где рядом покоятся Стендаль, Эмиль Золя, Адольф Адан и Вестрис, с которым не раз сравнивали Нижинского.

Гении и злодеи. Вацлав Нижинский
https://ok.ru/video/4728120347225

Воспоминания о Нижинском