Поэзия Серебряного века

,,ЧТОБ ИСТИННО ЗВУЧАЛА ЛИРА...,,. Я с теми, кто дурацки борется, Прет на рожон, да впереди, Кто не забыл, как свищет молодость, Кто жизнь продрог, а не продрых; И хоть хлебал, да все не солоно, Кто так не вышел из игры.....ИЛЬЯ ЭРЕНБУРГ Илья Эренбург принадлежал к поэтическому поколению Ахматовой и Цветаевой, Мандельштама и Маяковского. Они начинали почти одновременно. В 1910 и 1911 годах в Париже и Петербурге вышли две книги стихов юного Эренбурга («Стихи», «Я живу»). В 1910 году выпустила «Вечерний альбом» Цветаева. В 1912-м сборником «Вечер» дебютировала Ахматова, спустя два года утвердившая свою высокую поэтическую репутацию («Четки»). 1913-й отмечен сборником Мандельштама «Камень».... Жизнь и творчество Эренбурга можно разделить на два периода: юность — поэт Серебряного века, зрелость — советский писатель, прозаик и публицист. Польский писатель Ярослав Ивашкевич писал про Эренбурга: «Считая себя поэтом, он разменял — ибо считал это своим гражданским долгом — золотые цимбалы на пращу, которой разил филистимлян: как внешних врагов своей родины, так и внутренних, что стоило ему большого труда и больших жертв». Илья Григорьевич Эренбург прожил феерическую по числу событий и их накалу жизнь. Чтоб истинно звучала лира, Ты должен молчаливым быть, Навеки отойти от мира, Его покинуть и забыть. И Марс, и Эрос, и Венера, Поверь, они не стоят все Стиха ослепшего Гомера В его незыблемой красе. Как математик логарифмы, Как жрец законы волшебства, Взлюби ненайденные рифмы И необычные слова. Ты мир обширный и могучий С его вседневной суетой Отдай за таинство созвучий, Впервые познанных тобой. Ты не проси меча у Музы, Не уводи её во храм И помни: всяческие узы Противны истинным певцам. Пред Музой будь ты ежечасно, Как ожидающий жених. Из уст её прими бесстрастно Доселе не звучащий стих. 1911 ИЛЬЯ ЭРЕНБУРГ ************ Будут времена, когда, мертвы и слепы, Люди позабудут солнце и леса И до небосвода вырастут их склепы, Едким дымом покрывая небеса. Будут времена: не ведая желаний И включивши страсть в обычные дела, Люди станут прятать в траурные ткани Руки и лицо, как некогда тела. Но тогда, я знаю, совершится чудо, Люди обессилят в душных городах. Овладеет ими новая причуда — Жить, как прадеды, в болотах и в лесах. Увлекут их травы, листья и деревья, Нивы, пастбища, покрытые травой. Побредут они на древние кочевья, Стариков и женщин увлекут с собой. Перейдя границы города-заставы, Издали завидев первые поля, Люди будут с криком припадать на травы, Плакать в исступленье и кричать: «Земля!» В парах падая на травяное ложе, Люди испугают дремлющих зверей. Женщины впервые без стыдливой дрожи Станут прижимать ликующих мужей. Задыхаясь от нахлынувшего смеха, Каждый будет весел, исступлён и наг. И ответит на людские крики эхо Быстро одичавших кошек и собак. Далеко, почти сливаясь с небосводом На поля бросая мутно–жёлтый свет, Будет еле виден по тяжёлым сводам Города истлевший и сухой скелет. Апрель или май 1911. *********** Молодому кажется, что в старости Расступаются густые заросли, Всё измерено, давно погашено, Не пойти ни вброд, ни врукопашную, Любит поворчать, и тем не менее Он дошел до точки примирения. Всё не так. В моем проклятом возрасте Карты розданы, но нет уж козыря, Страсть грызет и требует по-прежнему, Подгоняет сердце, будто не жил я, И хотя уже готовы вынести, Хватит на двоих непримиримости, Бьешься, и не только с истуканами, Сам с собой. Еще удар — под занавес. ************** Чем расставанье горше и труднее, Тем проще каждодневные слова: Больного сердца праздные затеи. А простодушная рука мертва, Она сжимает трубку или руку. Глаза еще рассеянно юлят, И вдруг ныряет в смутную разлуку Как бы пустой, остекленелый взгляд. О, если бы словами, но не теми, Быть может, взглядом, шорохом, рукой Остановить, обезоружить время И отобрать заслуженный покой! В той немоте, в той неуклюжей грусти - Начальная густая тишина, Внезапное и чудное предчувствие Глубокого полуденного сна. 1939 ************ Не время года эта осень, А время жизни. Голизна, Навязанный покой несносен: Примерка призрачного сна. Хоть присказки, заботы те же, Они порой не по плечу. Всё меньше слов, и встречи реже. И вдруг себе я бормочу Про осень, про тоску. О боже, Дойти бы, да не хватит сил. Я столько жил, а всё не дожил, Не доглядел, не долюбил. 1958 ********** Мы говорим, когда нам плохо, Что, видно, такова эпоха, Но говорим словами теми, Что нам продиктовало время. И мы привязаны навеки К его взыскательной опеке, К тому, что есть большие планы, К тому, что есть большие раны, Что изменяем мы природу, Что умираем в непогоду И что привыкли наши ноги К воздушной и земной тревоге, Что мы считаем дни вприкидку, Что сшиты на живую нитку, Что никакая в мире нежить Той тонкой нитки не разрежет. В удаче ль дело, в неудаче, Но мы не можем жить иначе, Не променяем – мы упрямы - Ни этих лет, ни этой драмы, Не променяем нашей доли, Не променяем нашей роли, Играй ты молча иль речисто, Играй героя иль статиста, Но ты ответишь перед всеми Не только за себя – за Время. 1958 *********** Когда зима, берясь за дело, Земли увечья, рвань и гной Вдруг прикрывает очень белой Непогрешимой пеленой, Мы радуемся, как обновке, Нам, простофилям, невдомек, Что это старые уловки, Что снег на боковую лег, Что спишут первые метели Не только упраздненный лист, Но всё, чем жили мы в апреле, Чему восторженно клялись. Хитро придумано, признаться, Чтоб хорошо сучилась нить, Поспешной сменой декораций Глаза от мыслей отучить. ************* Всё призрачно, и свет ее неярок. Идти мне некуда. Молчит беда. Чужих небес нечаянный подарок, Любовь моя, вечерняя звезда! Бесцельная и увести не может. Я знаю всё, я ничего не жду. Но долгий день был не напрасно прожит Я разглядел вечернюю звезду.....