Николай Петрович сильно не расстроился. Он был искренне уверен, что с его-то золотыми руками и светлой головой работа найдётся. Но не тут-то было. Сказался предпенсионный возраст. У этого возраста то преимущество, что на транспорт не надо тратиться, когда ездишь на многочисленные собеседования. На этом преимущества заканчивались. И деньги тоже. А до пенсии ещё долгих три года, а жить как-то надо. Николай Иванович с макарон и покупных пельменей плавно перешёл на «Доширак» и, наконец, докатился до бомж-пакетов. Дети – сын и дочь – были в шоке. Николай Иванович жил один в однокомнатной квартире, дети жили отдельно, но навещали отца довольно часто.
Учуяв химический запах быстрорастворимой лапши на отцовской кухне, дочь Ольга всплеснула руками:
- Папа, ты докатился до этого?
- Так у меня не миллионы под подушкой, дочка.
- А денег попросить не судьба? – упрекнул сын Пётр.
- Когда я у кого просил? Я привык сам зарабатывать на жизнь, - гордо ответил Николай Петрович.
- Каким образом, папа? – настаивал сын.
- Я что-нибудь придумаю.
- Давай ты просто у нас будешь жить. Хочешь у меня, а хочешь у Оли.
- Где я у вас буду жить? В прихожей на коврике?
- Почему? В комнате у внуков.
- Нет, нет, я уже старею, мне и полежать в тишине на диване охота. И комп у меня тут. Нет. Всё, дети, разговор окончен, я справлюсь.
Брат с сестрой переглянулись.
- Ну и упрямый ты, папа, - сказала Оля.
- Пап, - сказал Петя, - вот двадцать тысяч, кладу в сервант. Не придумаешь ничего – живи на них. Кончатся – ещё добавлю.
- Придумаю, - упрямо повторил Николай Петрович.
- Интересно – что? Ближайшие фирмы ты уже объездил. Не берут. Ты думаешь, что на дальних возьмут?
- Москва большая.
- Но работы для предпенсионеров нет.
- Да, - согласился Николай Петрович, - пенсию ещё не дают, а бабы уже не дают.
- Ну, папка! – возмутилась дочь.
- А что? Я же ещё живой.
- Тебе надо как-то самому зарабатывать деньги, отец, - сказал Пётр.
- Как? Просить милостыню?
- Ну, почти…
- Никогда Николай Баринов не протягивал руки!
- Я не про это. Дать объявление в интернете, что ты можешь починить всё. Твой же бывший работодатель тебе первый и позвонит.
- Хорошая идея, сынок.
***
Идея-то хорошая, жаль только, что пришла в голову не только одному сыну Николая Петровича.
- До чего же работящий у нас народ, - ворчал на конкурентов Николай Петрович.
Ему повезло, его вызвали пару раз, а потом сообщение ушло куда-то вниз и оказалось, что за бесплатное объявление надо платить, если желаешь, чтобы оно размещалось на первой странице, его видели и, соответственно, звонили. Николай Петрович поворчал, вздохнул и заплатил. Ему почти сразу пришёл заказ, да ещё и на соседнюю улицу.
Как всегда, в костюме-тройке, при галстуке, в руке чемоданчик с инструментом, Николай Петрович позвонил в дверь заказчицы. Дверь открылась. В коридорчике стояла моложавая женщина шестидесяти лет в изящном дорогом деловом костюме, чёрные волосы без признаков седины спускались густыми волнами до плеч.
- Я по объявлению, - солидно произнёс Николай Петрович.
- Менять унитаз? – уточнила женщина, удивлённая внешним видом сантехника.
- Да.
- Проходите.
Женщина отступила назад, Николай Петрович вошёл, закрыл за собой входную дверь, на ноги надел синие бахилы, поднял голову и удивлённо воскликнул:
- Лилька! Бик!
Женщина надела очки, пригляделась и тоже радостно:
- Колька Баринов! Ну, конечно. Кто ещё придёт чинить сантехнику при полном параде? Когда ты галстук надел? В пятнадцать лет?
- В четырнадцать, как только снял пионерский. Лилька! Ты же в Израиль уехала?
- Какой Израиль, Коль, нас и здесь хорошо кормят, - улыбалась Лиля.
- Ты же писала…
- Не я писала, Коля, - оборвала его Лиля. – Как ты будешь унитаз менять в таком виде?
- Я переоденусь, с вашего позволения.
- Да пожалуйста. Ты сколько будешь возиться?
Николай Петрович пожал плечами:
- По-хорошему, полчаса, а так и час может быть, и два. Как пойдёт.
- Коленька, я отлучусь, максимум на час. Я хотела соседку попросить приглядеть за сантехником, теперь такая необходимость отпала. И ты будешь спокойно работать. Ты меня дождись. Дождёшься?
- Дождусь.
С унитазом Николай Петрович возился дольше, чем рассчитывал – минут сорок. Всё за собой убрал, сел на кухню ждать хозяйку.
В мойке гора посуды, кран подтекает. Посуду перемыл, в кране поменял прокладку. И опять уселся ждать хозяйку.
Интересно получается – в юности они с Лилей жили на соседних улицах, ходили в одну школу, а потом даже в один выпускной класс. Вот тогда и завертелась у них бешенная любовь. И не только у них. Димка Дроздов с Иркой Медведевой, их одноклассники, поженились и до сих пор живут, счастливы, наверное - не жалуются. А у них с Лилей первая любовь переросла в первую разлуку. И вот много лет спустя, на другом конце Москвы, они с Лилей опять живут на соседних улицах. Надо ли входить в эту реку ещё раз? Жизнь-то, можно сказать, прошла.
Лилия вернулась радостная, вся сияет.
- Не скучал без меня, Коленька? Смотрю, посуду помыл и кран починил.
- Я ещё и лампочки могу вкручивать. Что за еврейская привычка оставлять мытьё посуды на потом?
- Что поделаешь, национальная особенность, - улыбнулась Лилия, - но, вообще-то, вот посудомоечная машина, я специально коплю как можно больше посуды, чтобы воду поменьше тратить.
- Вот, блин, а я и не заметил.
Николай Петрович слегка огорчился. Лиля улыбнулась и предложила:
- Давай я тебя чаем напою.
Она включила электрочайник, поставила на стол чашки, печенье, конфеты.
- Спиртного нет, уж извини.
- Да мне и не надо. Значит, в Израиль не уехала. А что писала мне в армию?
- Это не я писала. А мне пришло письмо, что ты в армии женился?
- Да ты что?
- Да. А ты не женился?
- Нет. Я женился через пять лет после армии. Я приходил к тебе, как дембельнулся, но в твоей квартире другие люди были.
- Мы переехали. Скучал?
- Скучал. Как ту песню слышал: «А я в пруду для Лилии…», тебя вспоминал.
- А помнишь, как ты клумбу с цветами для меня оборвал? Мы ещё от милиции убегали. Правда, тогда цветы были не лилии…
- Тюльпаны. Помню. На девятое мая это было.
- А люльку у строителей угнал, когда ко мне свататься приходил?
- Да ну. Вы с мамой смеялись как сумасшедшие, весь торжественный момент испортили. Я подумал, что так будет романтичнее: на седьмой этаж в строительной люльке.
Лилия звонко смеялась, глаза её блестели, она даже помолодела.
- Ну, Коленька… Ты такой торжественный при галстуке с цветами появляешься в окне седьмого этажа, лето – окно открыто. А там внизу рабочие тебя матом поливают.
- Издержки момента.
- Папа не оценил этого русского ухарства.
- Это он написал мне в армию, что вы в Израиль уехали?
- Нет, не он, но инициатива его.
- А почему?
- Он считал, что еврейский мальчик или девочка должны связывать себя брачными узами только со своими. А если кто женится или выйдет замуж за гоя, то для своей общины они считаются умершими. Над такими даже проводили погребальный обряд.
- Да чушь. Сколько таких пар! Возьмём, к примеру, советское правительство, особенно сразу после революции.
- Папа придерживался таких взглядов. Что я могла поделать?
- Ты была счастлива?
- С Поляковым мы хорошо жили.
- За русского всё-таки замуж вышла, - упрекнул её Николай Петрович.
- Эта фамилия чаще у евреев встречается, чем у русских.
- Ну, хорошо, только я не про это спрашиваю. Где он, кстати, сейчас?
- На кладбище. Три года назад умер.
- Моя Валя два года как умерла. Так ты была счастлива с ним?
- А ты со своей Валей? – спросила Лиля.
- Еврейская манера отвечать вопросом на вопрос. Мы с ней хорошо жили, - улыбнулся Николай Иванович.
- До пенсии тебе сколько?
- Три года.
- С детьми живёшь?
- Нет, у меня однокомнатная квартира, а у сына с дочкой своя жилплощадь. А у тебя?
- Так же. Только у меня два сына. Юридическая фирма братьев Поляковых, может быть, слышал?
- Нет. У вас династия? У тебя отец с матерью юристы вроде как были?
- Да и у меня была нотариальная контора, а у мужа адвокатская.
- А я инженер-конструктор. Но стране больше были нужны юристы, чем инженеры.
- Что же поделаешь, Коленька, не мы время выбираем. Ты не бедствовал?
- Бывало, временами, что и бедствовал, но в целом грех жаловаться: детей вырастил, в детстве ни в чём они не нуждались.
- Вот и хорошо. Оставайся у меня, Коленька, я не хочу тебя никуда отпускать. Не хочу тебя больше терять. Будем вместе век доживать. Будем сидеть на лавочке, молодость вспоминать.
- Давно уж нет лавочек у подъездов.
- Неважно. У меня на даче есть. Лет десять мы с тобой протянем?
- Протянуть можем и двадцать и, даже, тридцать, только вот жизнь-то прошла и воспоминания с годами не прибавятся.
- Не хочешь оставаться?
Лилия заглянула ему в глаза. Николай Петрович вздохнул и отвёл взгляд.
- Вот если бы твой папа не встал между нами, как ты думаешь: мы бы с тобой ужились?
- Ужились, - уверенно сказала Лилия, - мне с тобой было легко и просто. И очень весело.
Она грустно улыбнулась. Николай Петрович встал из-за стола, Лилия тоже поднялась. Она прижалась к нему.
- Как у тебя сердце бьётся.
- Давно не обнимался с любимой женщиной.
Лиля улыбалась.
- С деньгами у меня сейчас не очень, - признался Николай Петрович, - а до пенсии ещё дожить надо.
- Доживём. Тем более, что ты лампочки умеешь вкручивать.
- Я много чего умею, только вот жить за твой счёт не могу.
- И не надо, работай. С работой я тебе помогу, обеспечу. А я тебя ждать с работы буду, обеды, ужины готовить. Форшмак на завтрак. Тебе когда-то нравился.
- Нравился, - согласился Николай Петрович.
- А сейчас?
- С тех пор не ел.
- Ну вот. Хочется просто быть женщиной, женой. Хоть под конец жизни быть счастливой с любимым человеком. Оставайся, Коленька. Не пропадай больше, не надо.
https://www.litres.ru/search/?q=анатолий%20алексеевич%20гусев
ОК Группа: Рассказы Анатолия Гусева
https://boosty.to/a.a.gusev