Летнее солнце светило сквозь верхушки деревьев, асфальтированная дорога петляла средь зелёного леса, а ведь, когда Алевтина уезжала, дорога была из хорошо утрамбованного гравия. Как всё поменялось! Дома в деревне где-то богатые, где-то не очень. Но больше всего её поразил её дом, вернее, то место, где находился дом её родителей. Вместо серо-чёрной избы, крытой серым шифером стоял светло-коричневый, можно сказать, терем – двухэтажный рубленный дом.
Алевтина засомневалась: а туда ли она попала? Ведь сестра инвалид детства. Неужели сын так поднялся? Ему сейчас тридцать с небольшим.
На крыльце стоял молодой высокий широкоплечий мужчина, хорошо одетый, русоволосый, с тёмной бородой и усами по молодёжной моде. Он с интересом смотрел на подошедшую к дому женщину в возрасте, но ещё не старуху, прилично одетую.
- Вам кого? – спросил мужчина.
- Веру Петровну Елизарову …
- Веру Петровну? – удивлённо переспросил мужчина. – Маму? Дома она, заходите.
Он пропустил Алевтину впереди себя и крикнул куда-то в глубь дома:
- Мама, тебя спрашивают.
Большая комната, работает телевизор, перед ним кресло, с него поднялась женщина.
- Кто, сынок?
- Не знаю.
Женщина сделала несколько шагов к гостье, присмотрелась.
- Алька! Ты?
- Я, Верочка, я.
Вера всплеснула руками.
- Господи, ну, надо же? Тридцать лет. Андрюшенька, это моя сестра Алевтина.
- Хорошо, - равнодушно сказал Андрей.
- Проходи, Аля, - засуетилась Вера. – Надолго к нам?
- Не знаю, как получиться, пока не надоем.
- Ну что ты.
Алевтина и Вера сёстры-двойняшки, Алевтина старше Веры на несколько минут. Они похожи, но не близнецы, к тому же, Вера инвалид: у неё правая нога короче левой, и с правой рукой такая же беда. И рука эта сухая бессильная, что-то делать ей можно, но Вера всё привыкла делать больше левой. Ходила она в специальной ортопедической обуви и всё равно хромала.
Комната разграничена на две неравные части. Граница определяется квадратной в сечении печью. Левая часть – большая, это гостиная, где стоит телевизор, кресла, диван, шкаф с посудой, ноутбук на столе. Правая часть – кухня: длинный стол, наверное, в расчёте на гостей, стулья вокруг него, плита, раковина, посудомоечная машина. На стуле у стола сидела молодая женщина, кормила грудью ребёнка и с любопытством наблюдала за происходящим.
- Моя жена Настенька, - представил женщину Андрей, - и мой сын Пётр. Жаль, что меня Алексеем не назвали, вон у меня какой великий.
- Да, крупный мальчик, - кивнула головой Алевтина.
Настя окинула взглядом гостью. Женщине ближе к шестидесяти, как и свекрови, крепко сбитая, видно следила за собой, крутые бёдра, волосы чёрные крашенные, одета не богато, но и не бедно. А сестра её дожила до старости, а выглядит, как нерожавшая девочка, если ссади смотреть и не придираться к уродству, седые волосы убраны в пучок на затылке, не следит за собой, да ей это и не надо. У Насти складывалось впечатление, что свекровь действительно не рожала, но Андрей, сын её, как-то на свет появился.
- Садись на диван пока, Аля. Сейчас Настенька Петеньку спать уложит, и мы обедать будем. Ты как раз вовремя. Голодная, наверное.
Аля неопределённо пожала плечами. Настя унесла ребёнка в соседнюю комнату, Вера накрывала стол, Андрей сел за ноутбук. Настя вышла из комнаты и стала помогать свекрови. Алевтина наблюдала за этим и ей становилось грустно, хотя она к такой семейной идиллии никогда не стремилась.
За столом, пока обедали, почти не говорили, разговорились за чаем.
- Я думала у вас жить. В городе квартирка однокомнатная, её сдавать, а деньги и пенсию мою в общий котёл. Думала, что худо-бедно проживём. Надеялась, что родная сестра с сыном не выгонят, квартиру Андрею думала подарить. А у вас тут такие хоромы.
- Ну, Алевтина Петровна, - сказал Андрей, - деньги лишними не бывают. Приютим родную тётку. Почему нет?
- Мать я тебе родная, Андрюшенька, - еле слышно прошептала Алевтина.
- Что? Не понял.
- Да, Андрюшенька, Аля твоя настоящая мама, - сказала Вера Петровна, - она тебя родила. Ты уж извини, сынок, не стала я говорить тебе…
- И правильно сделала, мам, - оборвал её Андрей, - какая мне разница, кто меня родил, когда я знаю точно, что ты моя мать. Но если уж зашёл разговор, то мне интересно, как это у вас так получилось?
- Ну, как? Аля видишь какая красавица, даже сейчас, а в юности просто загляденье.
Алевтина улыбнулась. Слова сестры она приняла как должное.
- Как только Алька аттестат получила, - продолжала Вера Петровна, - так и упорхнула из родительского гнезда. «За Синей птицей», - папка говорил. Уж не знаю, что за птица такая. Толи из сказки, толи из песни. Папка очень любил Алечку, переживал. Аля-то редко сюда приезжала. А как мамка умерла, а за ней и папка убрался, совсем перестала приезжать.
- Ты по паспорту Андрей Петрович, - сказала Алевтина, - отчество тебе дали по имени нашего с Верой отца, твоего деда.
- Я знаю, что деда Петром звали. На отчество, думал, что совпадение.
- Нет, на самом деле ты Сергеевич. Похож на него, просто вылитый мой Серёжа.
Лицо Алевтины Петровны сделалось печальным, воспоминания нахлынули.

Алевтине в городе повезло почти сразу. Через несколько месяцев по приезду нашла себе парня – красавца, высокого, щедрого. С работы уволилась. Стали жить вместе, о росписи даже и не думали, а денег было немерено. Отдыхать ездили два раза в год: осенью на море в Турцию, Египет или на Канарские острова, а в начале весны на лыжах кататься в Австрию или Германию. На малую родину Алевтины в деревню, Сергей ездить отказывался. Она одна ездила несколько раз. А вот в шмотках Сергей ей не отказывал никогда и ни в чём, шубу купил. О происхождении денег у её сожителя Алевтина не задумывалась, ей было не интересно. На то он и мужик, чтобы деньги приносить, а где он их берёт – не столь важно.
Но через несколько лет такой жизни всё закончилось. Сергея убили. После похорон и поминок, печальных тостов и пьяных слёз, товарищи Сергея обчистили его сожительницу буквально до нитки. «Всё это не твоё, а наше», - сказали ей. Бандиты, они и есть бандиты. Осталось только маленькая однокомнатная квартирка на окраине, оформленная на Алевтину. Зачем её Сергей приобрёл осталось загадкой. Вот её ей и оставили, тоже не понятно почему – могли и отобрать. И деньги ещё, немного, но оставили, не тронули. Года на два хватит, если не шиковать, подсчитала Алевтина. А шубу норковую жалко – она так ей шла.
А для полного «счастья» оказалось, что Алевтина ещё и беременна и аборт делать поздно. И поехала она вся в слезах в родную деревню к сестре, родители к тому времени померли.
- Я думаю, что в селе аборт сделают, если подмазать, - говорила Алевтина сестре.
- Да зачем ты это делать-то будешь?
- А кому я, Верка, с прицепом нужна буду? Я ещё молода, мне надо личную жизнь устраивать.
- А если что не так пойдёт, Алечка? Кровью истечёшь и на погост к родителям? Или рожать больше не сможешь? А твой будущий муж ребёнка попросит, что ты ему скажешь?
- И что мне делать? – растерялась Алевтина.
- Рожай.
- Рожать? Ты в своём уме? Я тебе только что объяснила: с довеском меня никто замуж не возьмёт.
Аля всегда считала Веру недоумком.
- А ты на учёт встань по моему паспорту. У нас с тобой паспорта одинаковые, только именами отличаются. Правды ты чёрная, а я русая, но на фотографии в паспорте кто это заметит? Мне замужество не грозит, ребёночка я твоего выращу. И мне повеселей, а то я тут целыми днями одна с котом кукую. А, Аля? Ну, поживёшь тут немного, отдохнёшь от городской жизни, а как родишь – уедешь.
- А как заметят, что ты не беременна? – засомневалась Алевтина.
- Да кто заметит, кому мы нужны? У всех свои дела. Нам главное вместе нигде не показываться. А и заметят? Поговорят и забудут.

- Вот так ты, Андрюшенька, - закончила свой рассказ Вера Петровна, - и стал моим сыночком. Рожала Алечка с моим паспортом, тебя на моё имя записали, отчество тебе дали в честь нашего отца, это точно. Алечка покормила тебя грудью несколько месяцев, а как молоко пропало, в город уехала.
Настя с интересом смотрела на свекровь. Оказывается, что она не только не рожала, а ещё и девственница. Ну, чудеса.
Андрей задумался, качал головой.
- Да, дела, - сказал он. – Получается, что ты сюда, Алевтина Петровна больше и не приезжала.
- Приезжала, - вступилась за сестру Вера, - ты маленький был, не помнишь. А помнишь ботиночки коричневые, ты в них в первый класс должен был идти, а в лужу влез, а я тебя ругала?
Андрей улыбнулся:
- Ботиночки помню.
- Так вот, тебе их Аля привезла.
- За ботиночки спасибо. А только получается, что если бы мама не уговорила тебя, Алевтина Петровна, аборт не делать, то не было бы меня. То есть я жизнью своей больше маме своей обязан.
- Нет, Андрей, всё не так. Не стала бы я делать аборт.
- А родила бы и сдала меня в детский дом. Хорошо, что мама сообразила, что делать. А знаешь, как нам тяжело жилось? Это я сейчас понимаю, в детстве я мало чего понимал.
- Я вам деньгами помогала, когда могла, - сказала Алевтина.
- «Когда могла». А мы жили на материну пенсию по инвалидности, да на пособие матери-одиночки. Трудно жили. Думаешь матери с одной рукой легко было? А работала. Мясо у нас не каждый день на столе появлялось. Когда подрос, рыбу стал ловить. И удочкой, и вершами, и бреднем, и сетями, и зимой, и летом. Рыба у нас на столе не переводилась, я, даже, продавать начал. Небольшие, но деньги. А когда вырос, школу закончил, подумал: а не заняться ли рыбоводством? У нас тут кругом торф, болота были. Их осушили при Советской власти, пруды остались никому не нужные. Я подумал: «Вот бы их под разведение рыбы приспособить». Но сообразил, что без знаний не обойтись, а в библиотеке книги только по разведению аквариумных рыбок. Интернет нужен, компьютер. И занялся я самогоноварением. Слава Богу от деда аппарат остался, не выкинули, я на чердаке его нашёл.
- Я помню аппарат, - сказала Алевтина. – Отец как самогонки нагонит, напьётся и радио на всю громкость. Веселье ему подавай. Мама ругалась.
Вера улыбалась, кивала головой, вспоминая детство.
- Аппарат я сохранил. На чердаке. А вдруг пригодиться?
- Страсть. Милиция приходила, - вспоминала Вера, - самогонку даром брали, сколько хотели.
- Неизбежные расходы, - философски заметил Андрей. - Появились деньги, купил компьютер. Выучил наизусть всё, что нашёл по рыбоводству. Сразу всё не получилось, года три маялся. Но потихоньку всё наладилось. Дом вот поставил, брёвна из лиственницы. А ты, Алевтина Петровна, видно хорошо жила, раз про нас забыла.
- По-разному было, Андрюша.
- А как жаренный петух клюнул, вспомнила и к нам прибежала.
Сказал зло, глаза колючие.
- Ну зачем ты так, сынок, - взмолилась Вера.
- А что не так, мать?
А Алевтина с грустью думала, что всю жизнь гонялась за Синей Птицей, да так её и не поймала. Нет счастья в жизни. А Вера прожила на одном месте и счастлива: сын, невестка, внук. На самом деле это её сын, плоть от плоти, её внук. И вот родной сын прогоняет. На глаза набежали слёзы. Алевтина решительно встала из-за стола.
- Видно не ко двору пришлась. Извините, что побеспокоила, - сказала она и направилась к своим вещам.
Настя проводила её взглядом и подумала, что ну и хорошо, а то две свекрови – это уже слишком. Хотя заправляет тут всем её Андрюша, а уж ночная-то кукушка дневную кукушку всегда перекукует. И если так разобраться, жила эта Алевтина ни чём себе не отказывала, в городе не срослось и к ним приехала на полный пансион.
Алевтина забрала свой чемодан, сумку и рюкзак, полу развернулась, полу поклонилась:
- До свидания.
И направилась к выходу.
- Куда ты собралась, Алевтина Петровна, - раздался насмешливый голос Андрея, - особенно если идти некуда? Оставайся. А вот матерью звать не буду, уж извини. Мать у меня одна. Для меня ты чужая тётка. Не уговори она тебя, сделала бы аборт и не было бы меня. Да ладно, проехали. Живи, матери моей с женой по хозяйству помогать будешь. Пенсия-то сколько?
- Девять тысяч.
- Это себе оставь на сигареты.
- Бросила три года назад.
- Тогда на семечки.
Алевтина поставила свои вещи назад, растрогалась, вытерла слезинки. У Веры на глазах слёзы, а в глазах гордость за сына.
Ссылка на книгу: https://www.litres.ru/70979806/
ОК Группа: Рассказы Анатолия Гусева