Чудовище

Госпожа Говори 2
Часть 2 ( начало можно найти по хештегу с названием рассказа в конце темы)
Надя чувствовала, что подошла вплотную к пределу своих сил, за которым последует взрыв.
В течение всего дня в ней накапливалась злость на Аню и Виталика.
Ночью, заливая подушку слезами и думая о матери, она давала негативной энергии выход. Но постоянно тлело, словно огненный шнур, задрапированный сухими ветками, чувство беспредельной тоски по прошлому, главным счастьем которого было не настоящее, а будущее. Теперь, придя к этому будущему, точнее, к его руинам, Надя поняла, что счастье было иллюзорным, и надежда на него была подобна погоне за радугой.
Да, их школа заняла на конкурсе в области первое место. Затем они выступали в Москве и вышли в финал. Впереди маячили победа и поездка в Европу, но звенящего чувства счастья, счастья самой высокой пробы – от головокружительной высоты, куда человека способно вознести только творчество плюс собственный каторжный труд, почему-то не было. И когда победа накрылась, Надя не сильно расстроилась.
Да ещё Макс, приезжая домой, почти не обращал на неё внимания, пил пиво с Анькой на кухне со «взрослым» выражением на лице. А тут и Анька однажды заявила за завтраком:
- На лето ничего не планируй.
- Почему это? – взвилась младшая сестра. Летом они собирались махнуть с компанией в велосипедный круиз по северо-западу страны, по полной программе: с рюкзаками, с палатками, с надувными лодками. Вдохнуть ветра свободы и аромата жареной на углях рыбы, окрепнуть душевно и физически… пожить на всю катушку.
- Тебе придется сидеть с Виталиком. Я нашла работу в курортном бизнесе на всё лето. Надо уже позаботиться о том, что мы жрать будем осенью.
- Почему? Ну почему? – Надя была готова заплакать, - Я что, нянька? Что, я не имею права на жизнь в пятнадцать лет?
- А куда нам его деть? Придушить? – Аня повысила голос, - Слушай, мама умерла, но она всё видит, понятно?
Надя обречённо заткнулась. И вечером того же дня напилась вина до поросячьего визга с приятелем Валеркой Гусевым.
Валерка Гусев был для Нади тем человеком, на котором можно было пробовать силу своего женского обаяния, отрабатывать приемы кокетства и техники игры в «динамо». По-щенячьи влюблённый в Надю с третьего класса, Валерка, этот центнер мышц и мослов, имевший приводы в милицию, заикался и нещадно тупил в Надином присутствии. В Валеркином воображении Надя, с распущенными черными волосами до пояса, танцевала Кармен, а он, Хозе, с кинжалом в руках подбирался ближе, чтобы заколоть или задушить бессовестную кокетку. И с каким удовольствием мысленно он её душил! Хотя, в действительности, с Надьки было бы достаточно хорошей порки.
Валерка и не догадывался, что в Надином восприятии парни делились на две категории: Макс – и все остальные. Возможно, если бы не старший брат, Надя наверняка отдала бы предпочтение Валерке – надо же девочке в четырнадцать лет быть в кого-то влюбленной.
Валеркины родители были на даче. Подростки выпили вина, посидели на диване в Валеркином «закутке», посмотрели альбом с фотографиями, послушали музыку. Надю быстро развезло. Она начала плакать, напугав Валерку своей истерикой, и поток бессвязных жалоб был вылит ему на грудь, вследствие чего Валерка ощутил свою полную никчемность. Утешать он не умел. Похлопав Надю по плечу, он промямлил, что всё утрясётся, но слёзы не иссякали ещё долго после того, как слова закончились.
Потом Надя металась между туалетом и ванной, и Валерка перепугался ещё больше. Наконец, Надя забылась пьяным сном на его диване, и он, как идиот, сидел возле неё до одиннадцати вечера.
Надин мобильник к тому времени разрывался от Аниных звонков, и Валерка его отключил.
Когда Надя очнулась от тяжелого сна, её голова раскалывалась. Валерка, не внемля возражениям, налил ей полстакана коньяка из родительских запасов. Он и сам уже порядочно «принял на грудь». Головная боль тут же притупилась, озноб прошёл, в груди разлилось приятное тепло. Надя опять сделалась словоохотливой, только теперь ей всё было смешно, и неуклюжий Валерка со слюнявыми поцелуями тоже казался забавным.
И было забавно сидеть в углу разобранного дивана, отмахиваясь от этого дурачка собственной футболкой с бисерными узорами, и веселило, что разноцветные бисеринки, задеваемые медвежьими лапами, сыплются на подушку, и что они играют в покер на раздевание картами, на которых изображены голые женщины.
Надя проиграла вдрызг, но когда она это обнаружила, дурная весёлость не улетучилась. Она с истерическим смехом вцепилась в лифчик, не желая с ним расставаться. Тогда Валерка помог ей раздеться полностью. Он выключил верхний свет и включил музыку, поставив первый попавшийся диск, и сексуально-хрипатый солист внёс свой пазл в почти собранную мозаичную картинку.
Надя почти не сопротивлялась. Любопытство вытеснило страх и безразличие. У Валерки были почти такие же, как у Макса, крепкие руки и рельефная грудь, покрытая золотым пушком, только глаза темнее. Чтобы их не видеть, Надя крепко зажмурилась, и вдруг осознала, что это не Валерка – это брат обнимает её, целует в шею и ключицы, раскатывает по неровной обивке дивана, придавливая всей своей тяжестью. И это было ужасно по своей сути, но непередаваемо - волнительно по ощущениям.
Она явилась домой во втором часу ночи, и, не отвечая на Анины встревоженные расспросы, заперлась в ванной. Сейчас ей было только противно и досадно, она мысленно ругала себя и готова была расцарапать Валеркину физиономию. Надя два часа лежала в ванной, смывая с себя прикосновения его лапищ и слюнявые поцелуи. Но было ещё кое-что, похуже потери невинности, не дававшее о себе забыть…
С этой ночи она неуловимо изменилась, и даже Аня не смогла бы ответить на вопрос, в чём именно. Валерку, крутившегося теперь вечерами без видимой цели в её дворе, Надя грубо отшила. Она стала более замкнутой, и с ещё большей сосредоточенностью отрабатывала техники танца. Но все замечали, что из Надиного танца словно откачали жизненную энергию, раньше выплескивавшуюся через край. Что-то в ней убыло.
Схлынули эмоции, погасли искорки в глазах, речка обмелела. Где взять сил, чтобы жить с тем, что я теперь о себе знаю, думала Надя. Господи, где взять сил…
- Жри, - на кухонный стол, покрытый клетчатой клеёнкой, плюхнулась тарелка с кашей.
Виталик, что-то лопоча, начал возиться ложкой в клейкой массе из переваренной овсянки, лизнул и скривил обиженную гримасу.
- Что тебе не нравится? – раздражённо поинтересовалась Надя, - Невкусно? Если не съешь это, больше ничего не получишь.
Виталик засопел носом и отодвинул тарелку.
- Ну, не хочешь, как хочешь, - Надя взяла тарелку и выбросила её содержимое в мусорное ведро.
Может быть, он всё понимает, но придуривается, подумала она, вглядываясь в лицо ребёнка. Оно не было лицом кретина.
Серьёзные тёмные глаза под изогнутыми ресницами, красиво очерченный рот с приподнятыми верхними уголками. Очень даже миловидное лицо. В отличие от большинства «проблемных» детей, Виталик на первый взгляд – мальчик как мальчик. Пока не откроет рот…
Надя смотрела на ребёнка и улавливала в нем сходство с собой. Почему-то это раздражало и возбуждало смутное чувство вины.
Вчера её друзья отправились в круиз. Надя завидовала им чёрной завистью и изнывала, сидя дома с Виталиком. Аня уехала неделю назад. Макс, обещавший приехать и помочь Наде (трепет ожидания, сменившийся, как обычно, тоскливой злостью), вместо этого отправился с компанией отдыхать в Крым.
День тянулся долго и бессмысленно, как и предыдущие дни. Виталик тоскливо дудел в свою флейту, периодически принимался разговаривать сам с собой на «птичьем» языке. Надя заперлась в гостиной, включила музыку и стала выполнять сложные элементы танца.
Дав нагрузку телу, она продолжала грузить и без того больную голову. Мысли выстраивались в цепочку. Жить такой жизнью для неё невозможно. Надя не любила маленьких детей и хорошо помнила, как в их жизни появился Виталик. Она почти не проявляла к нему интереса и не заглядывала, подобно старшим детям, в кроватку с выражением дурашливого умиления на лице. Но, маскируясь под безразличие, в ней бушевало негодование. Противное орущее существо разрушило уютный мир, в котором большая часть заботы и тепла принадлежали ей, младшей дочке, любимице. А потом, когда ребёнок подрос, и выявились серьёзные проблемы, всё замкнулось на нём.
Надя не верила, что мама могла действительно любить Виталика. Я же лучше, угрюмо думала она, поднимая ногу и вытягивая точёную шейку. Но для мамы свет клином сошёлся на младшем сыне. Наверняка Игорь, мамин муж, потому и сбежал от них.
Вот и ей сбежать бы к лешему, но куда идти, на что жить? И… как же Макс? Ведь он рано или поздно вернётся домой.
Про Валерку Надя уже не вспоминала. Кто не совершает ошибок…
Надо выйти на улицу, подумала она. Прогулка освежит голову и частично разгонит тоску. День был солнечный.
В парке аттракционов было шумно. Надя приехала сюда не столько для того, чтобы развлечь Виталика, сколько для того, чтобы самой забыться в атмосфере нехитрых людских развлечений. Но почему-то именно здесь, в гуще неугомонного, вертящегося беспрерывно иллюзорного мира, ей стало так одиноко и тоскливо, что захотелось разреветься в голос.
Виталик дважды мочил штаны, и Надя, чертыхаясь, переодевала его в тесной туалетной кабинке. Осквернённые трусы с яркими шортами она, не заморачиваясь, выбросила в урну. Анька новые купит.
Надя катала Виталика на каруселях, кормила его мороженым, но не умилялась его смешным гримасам и лепету, и, слыша его радостные выкрики на инопланетном языке, на которые недоуменно оборачивались прохожие, только втягивала голову в плечи. Конечно, Виталик мал ростом и худ, и ему всего шесть. А как это всё будет выглядеть несколько лет спустя? Молодая, интересная женщина, звезда… гуляющая по парку в обществе дебила-переростка, пускающего слюну и лопочущего всякий вздор…
И вот тут, в парке, кружась вместе с Виталиком на спинах застывших в позе вечной скачки лошадей, крутя за двоих педали водного катамарана, Надя внезапно осознала, что так и будет крутиться на бессмысленной карусели бытия, где её и Анькина молодость окажется подчиненной неполноценному существу.
А впереди – целое лето, которое ей предстоит провести с этим существом. Одной.
День перевалил через пиковую черту, и жара начала потихоньку спадать. Надя шла
по городу и тянула за собой хнычущего Виталика. Он устал и спотыкался, его лицо и руки были облеплены крошками от сухариков, пакетик с которыми сжимал он в потной ручке.
- Посидеть. А-аа, Адя, посидеть, - канючил ребёнок и тянул Надю за руку в сторону тенистого сквера со скамеечками. Надя же упрямо тянула его в другую сторону, к остановке маршруток.
- Нам домой пора, ты уже нагулялся, - с не меньшим упрямством повторяла она, пока не иссякли силы.
Борьба двух эгоистичных существ закончилась победой более несмышленого. Виталик, радостно гундося, с ногами забрался на скамейку. Надя, тяжело дыша, плюхнулась рядом с ним.
Людей в сквере было немного. Здесь не выгуливали собак, и хорошо. Виталик панически их боялся и начинал дико визжать даже при виде безобидного пуделя. Надя сидела на скамейке и думала о Максе. Так случилось, что старший брат стал для неё смыслом существования, а младший – досадной помехой в жизни.
Она закрыла глаза и начала представлять Макса. Вот он вышел из солёной морской воды, капельки влаги скатываются по безупречному торсу. Его тело пахнет Валеркиным парфюмом, светлые мокрые волосы откинуты назад...
Виталик внезапно тихонько завыл. Надя потрогала его штанишки: так и есть, мокрые.
- Мне больше не во что тебя переодеть, - грубо сказала она, еле удерживаясь от желания дать ему крепкую затрещину. Виталик завыл громче.
И вдруг в Надином мозгу что-то закоротило. В голове словно раздался щелчок, как будто в квартире вылетели пробки, не выдержав нагрузки от последнего, неосторожно включенного, электроприбора.
- Как ты мне надоел. Сиди тут и вой, - произнесла Надя, встала, и, не оглянувшись на ребёнка, решительно пошла прочь из сквера.
ПРОДОЛЖЕНИЕ сегодня, 2 мая 2025 года, в 21 час по московскому времени в группе ,,Огонëк души".
#огонëк_души
#ОгонëкДуши_рассказЧудовище