Глава 58.

Калейдоскоп
Люба всё же поехала в гарнизон. Как дочку покойного начальника её пропустили через проходную без проблем.
-У нас тут новые порядки, Любовь Макаровна. Мышь не проскользнёт. Теперь, чтобы навестить кого-то, заранее пропуск заказывать нужно, - вполголоса пояснил дежурный КПП, молодой сержантик. Он как-то странно-сочувствующе смотрел на Любу, глаза прятал.
-У вас тут всё в порядке? - строго спросила она - с мамой моей всё хорошо? Какой-то ты странный, Прохоренко. Будто скрываешь что.
-Любовь Макаровна, вы проходите, проходите, - вежливо, но твёрдо поторопил её Прохоренко, - от матушки вашей сами всё узнаете. А то мне выговор влепят, что на посту прохлаждаюсь.
Люба смерила сержантика насторожённым взглядом и, подхватив сумку с гостинцами для Гали, пошагала к дому матери. Весна, слякоть. Люба вот эту вот сырую пору никогда не любила. Не знаешь, что надеть, обуть. Гложило её что-то изнутри. Взяв отгул и оставив Антошку на Полину, поехала Люба к матери. У Демидова даже спрашивать не стала. Достал он её со своими пьянками,незапланированными дежурствами на работе. Всё рушится у неё. Не семья, а наказание. Как с Костиком было хорошо, надёжно. Эх ... Почему сразу не осознаёшь и не ценишь? Лишь когда шишки набьёшь, только тогда по прошлому ностальгировать начинаешь.
Люба остановилась, чтобы отдышаться. Быстро шла, запыхалась. С этими гормональными сбоями только в весе прибавила, да ещё каждый раз, как злилась, стресс заедала. Вот и тяжко теперь ходить было. Она же медик, сама знает, что вредно, но остановить себя не может. Силы воли нет.
Вот и родительский дом. Всё та же пятиэтажка, тот же подъезд. Отца сюда распределили, когда Любе семь лет было. Всё родное здесь для неё, знакомое. И в лицо все друг друга знают, как одна большая семья. Так-то хорошо здесь, и зачем она отсюда за Демидовым сорвалась?
Нажав кнопку звонка, Люба с замиранием сердца ждала, когда мама откроет дверь. Соскучилась она по ней и по Гале тоже. Сентиментальность какая-то напала, плаксивость. Захотелось поскорее мышку свою вечно болеющую к себе прижать. Дочка всё же. Знать бы наперёд, что Демидов таким ненадёжным окажется, не променяла бы она на него своих родных. Теперь-то что уж ... На новой работе приработалась, да и Степан Алексеевич из её мыслей не выходил.
Коробило, правда, что староват он для неё. Зато каким он оказался ... В прошлый раз как магнитом их друг к другу потянуло. Кровь по жилам забурлила, страсть накрыла с головой. Люба ещё никогда такого не испытывала. А каким нежным, каким ласковым Степан Алексеевич был. Конечно же, после близости с ним, на Демидова с его грубыми замашками смотреть было тошно.
Степана Алексеевича Люба если только с Костиком сравнить может, но того уже нет в живых, и никогда Люба его больше не увидит. Эти несколько минут, пока Люба ждала возле двери, показались часами. Она снова нажала на кнопку звонка, затем постучала.
-Мам, это я , Люба. Открывай!
Послышалось слабое шуршание, и дверь со скрипом отворилась. Мария Михайловна была похожа на тень. Хрупкая, слабая. Во всём чёрном. Люба даже отпрянула, всматриваясь в лицо матери. Неужели по отцу продолжает убиваться?
-Люба ... Приехала всё-таки. Проходи, - даже голос у Марии Михайловны был каким-то безжизненным.
-Приехала. Хоть и запретила ты мне, - обиженно произнесла Люба, разуваясь и расстёгивая куртку - там гостинцы для Гали. Где она? Всё в порядке? Не болеет она? Я Антошку с собой не стала тащить, с соседкой оставила.
Люба пригладила волосы, осмотрелась.
-Галя? Галинка! Мама приехала! - крикнула она в глубь квартиры, не сразу обратив внимание, что мать как-то странно привалилась боком к комоду и, приложив ладонь ко рту, беззвучно плакала.
-Нету больше её, - выдавила наконец из себя Мария Михайловна - неделю назад только схоронила. Тебе не дозвонилась, да и не до того мне было ... Да и куда? Разве ж ты бы скорбела об ней, как я? Сама же твердила, что нежеланная она и от нелюбимого рождена.
Люба схватилась за спинку стула, что всегда стоял у родителей в прихожке. На него она и поставила сумку с гостинцами. В висках застучало, дышать как-то трудно стало. Она подняла тяжёлый взгляд на мать.
-От чего умерла моя дочь?
Мария Михайловна начала медленно рассказывать. Галинка и без того слабенькая всегда была, а тут пневмонию подхватила. Только не сразу распознали. Лечили, лечили. А девочке всё хуже и хуже. А когда уж направление в областную больницу дали, то Галинка в кому впала, из которой так и не вышла.
-Почему мне не сообщила? - сквозь зубы спросила Люба - я бы всё бросила, приехала! Я бы спасла!
Мария Михайловна сжала кулаки, зло уставилась на дочь.
-Ты же бросила Галинку. Тебе же на дочь стало наплевать. Она только мешала твоему счастью с этим Демидовым. Как с цепи ты сорвалась или ослепла! Ни адрес не дала, ни номер телефона. Где бы я искала тебя, когда мне возле внучки нужно было и дни и ночи проводить? Радуйся теперь. Свободна ты. Возвращайся к своему Матвейке. Ко мне ездить не надо. Помру, так и Бог с ним. Всё равно мне после Галинки жизнь не мила уже.
Люба задыхалась от возмущения. Но что она могла возразить? Мать права была. Не сказав больше ни слова, Люба выскочила за дверь. Она не чувствовала, как по лицу слёзы катятся, как ноги несут её на окраину городка, где кладбище находилось.
"Прости меня, Галинка ... Прости, что не уберегла тебя..." - задыхаясь от быстрого бега, мысленно всё твердила она.
***
Николай Данилович воспрял духом, когда Катя переехала к ним. Они тихо, и не привлекая излишнего шума, узаконили свои отношения. Максим приказал Кате уволиться с работы и сидеть дома. Заниматься его отцом, своей беременностью и нигде особо не светиться. К профессору её какому-то платному записал, чтобы тот до самых родов вёл её интересное положение.
Он разговаривал с Катей исключительно приказным тоном и не смотрел в её сторону. Казалось, что она была пустым для него местом.
-Ты, Катюша, внимания на него не обращай. Максим не от хорошей жизни таким стал. Он внутри всё ещё не может забыть о том, как с его сестрой обошлись. Маму помнит, меня долго искал. Я же без вести пропавшим числился. Документы-то вот мне только недавно восстановили, как в интернат попал.
-А как же ваш сын подняться так смог? - вырвалось у Кати. Она чуть было про себя не проболталась. Что тоже срок в тюрьме отсидела ни за что и после освобождения не получилось у неё хорошую жизнь наладить. То одна неприятность, то другая. Терять не успевает, тех кто ей становится дорог. Что за карма?
-Максим меня в подробности не посвящал. Вроде как своим упёртым характером приглянулся он там смотрящему одному. Человек тот важный, вес имеет среди криминальных структур. В тюрьму его кто-то специально засадил, подставили на их жаргоне и там же прибить хотели, да Макс жизнь спас. Вот и завертелось с этого. Узнав, за что Макс срок получил, смотрящий по своим каналам для него адвоката толкового сыскал. Апелляцию подали, снова суд был. На свободу не выпустили, но срок скостили. А там как-то и по условно-досрочному выйти удалось. Макс занял место смотрящего в его бизнесе.
Катя усиленно работала мозгами. Так, значит ... Повезло этому Максу. Но и в этом случае он, получается, всего лишь пешка. Смотрящий рано или поздно освободится, и что тогда? Может, потому Макс и злой такой, что весь расклад понимает и каждый свой день как на вулкане живёт?
Катя на него больше не злилась. Старалась наблюдать, вникать. Вдруг и она когда чем поможет ему? Макс дома бывал редко. Всё какие-то встречи, переговоры. А когда приезжал, то в кабинете запирался, и Катя не понимала, когда он вообще отдыхает и отдыхает ли?
Чем больше она к нему присматривалась и наблюдала, тем сильнее в ней росла симпатия к нему. Вроде и не ласковый, жёсткий. А всё равно что-то влекло в нём, манило. И взгляд этот его, который он мимолётно бросал на Катю, задерживал на её уже большом животе.
-Кого ждёшь? - как-то спросил он.
-Сына, - не без гордости ответила Катя - Васькой назвать хочу, как папку моего.
-Где твои родители? - в лоб спросил вдруг Максим - откуда ты?
Катя стушевалась. Чтобы рассказать Максиму о себе, пяти минут мало. Она просто пожала плечами и ответила коротко:
-Умерли, когда я совсем маленькой была. Потом бабушка умерла, мама. Дядька с тёткой отдали меня в детский дом, а уже оттуда ... Оттуда я в Москву уехала, так здесь и живу.
Максим пристально смотрел на девушку, прищурив глаза. О чём он думал, невозможно было понять. А Кате так хотелось бы рассказать ему о себе всё! Но она боялась. Вряд ли Максу придётся по душе уголовное прошлое его жены. И чем дольше Катя проживала с ним под одной крышей, тем яснее для неё становилось, что она влюбилась в него, и эта любовь была не похожа на её детскую влюблённость к Костику, привязанность к Серёжке. Это совершенно новое и неизведанное чувство, от которого в присутствии Максима сердце колотилось, как ненормальное, коленки подкашивались и совершенно пропадала способность к разумному мышлению.
Катя мучилась от безответного чувства, потому что совершенно ясно было, что сам Максим не испытывает к ней абсолютно никакой симпатии. И как ей теперь жить с этим дальше?