Сокотра… Кто еще не знаком с ним, скажу, что в те далекие времена это очень известный, богатый и красивейший остров! В древности греки называли его Диоскуриды, что на санскрите звучало – «двипа Сукхадара». И по утверждениям, можно было перевести как «Блаженный остров», то есть, счастливый остров, или «Земля, дарующая счастье». Сегодня его называют Сокотра. Прекрасный, вынырнувший неожиданно из морских вод, участок земли расположенный почти на равных расстояниях от берегов Африки и Аравии, очень удобное место в те далекие времена, для отдыха мореходов, где можно было подремонтировать суда, заправится водой, продуктами, товарами и отдохнуть после длительных и изнурительных плаваний по океанам. Да, друзья, его смело можно называть чудо — остров, покрытый в прошлом богатейшей субтропической растительностью, треть(!!!) из которой больше нигде не встречалась в мире! А как богат он прекрасными дарами природы! Это ведь истинная родина известного всему миру чудодейственного алоэ, сок и листья которого широко использовались и особенно в лечебных целях. Здесь же произрастало необычное и редкое дерево драцена, которое называли драконовым деревом — деревом драконовой крови или крови двух братьев. Возможности этого растения просто невероятно ценны! У него очень ценный сок, используемый в медицине для лечения кожных и глазных заболеваний, он укрепляет десны и эмаль зубов, останавливает кровь, дезинфицирует раны и к тому же камедь прекрасный краситель. Если сделать надрез на коре дерева, то сок, засыхая, превращается в темно-красную, как запекшаяся кровь, камедь. Тут же на острове растут чудо деревья, известные с древних времен, в стволах которых течет не просто сок, а благовонные ладан и мирра, которые широко используются в религиозных целях, для курения в храмах и для помазания. Ладан вообще считался священным. В нем по преданию умирала птица Феникс и поэтому священники считали ладан средством для очищения религиозного человека.
В древние времена, когда «Религии» и «Вера» еще почитались и были крепки в мире, ладан и мирра в огромных количествах вывозились во многие страны, но сегодня, когда человечество, утратив мудрость тысячелетий и силу «Веры», больше поклоняется наукам и устремилось к земному благополучию, спрос на него резко упал. А жемчуг! Какой редкий вид жемчугов можно было отыскать в прибрежных водах этого чудесного острова! Только лишь на Сокотре можно было добыть из морских раковин-жемчужниц редкий черный жемчуг со свинцовым отливом. Только здесь можно было приобрести мускус, который местные жители брали из желез диких мускусных котов, необычайно свирепых, хотя по росту они были немного больше домашних кошек. Смешивая мускус с маслом можно было использовать этот состав, и как благовоние, и как лекарство от бесплодия. В числе товаров острова числились и амбра, которая образуется в желудке кашалотов. Амбру собирали на берегу, куда ее выбрасывали волны, кроме того, сокотрийцы занимались ловлей кашалотов в море. Амбра использовалась как благовоние и как лекарство для восстановления сил, из нее готовили порошок, и пили с молоком, в течение сорока дней. Да! Это и был тот райский остров, куда увозил Матадор свою Мулету. Остров, где в те далекие времена человек жил в уважении к богам. Он знал, что «…человеческий мир одет в моря, в воздух и жизнь…». Человек искренно любил жизнь земную, но всегда помнил, что важнее для него, не только сама жизнь, но и мысли о «покаяние внутренних храмов…». Он жил в тяжелых трудах, но душа его цвела радостью бытия и негласно звала в будущее, шепотом легкого касания ума, пробуждая в мыслях неземную ее природу: — «Приходи навестить мою сказку в безлюдные, беспредельные, восхитительные дали…». Его душа еще не раскрыла свой цветок лотоса, подобно опыту Мулеты, в которой этот лотос уже готов был явить себя, но ведь мудрый поймет, что наполнение двух сообщающихся сосудов, рано или поздно примет равный уровень, соединившись навечно… Далеко на побережье этого оазиса счастья и блаженства стояла маленькая рыбачья деревушка. Юноша вел свою лодку именно туда, потому что там ждала его собственная хижина, в которой он жил. Он не был богат материально. Да впрочем, люди здесь всегда жили не материальными интересами, но простой мирной и непритязательной жизнью. Ведь Господь одарил этот оазис красоты нехитрым достатком для нужд жизни богобоязненного человека, который скорее счастлив от простых мирских забот и обязанностей, чем от потребности в богатстве и стремления к удовольствиям. Для таких людей богатство души человека значило гораздо больше, чем набитый золотом сундук. Он был лучшим в деревне лодочником и ныряльщиком за жемчугом. Красивый, высокий, широкоплечий, голубоглазый парень имел добрый нрав и благородный характер. Все в деревне любили и уважали его, за доброе сердце и тот самый благой нрав.
А участок, где расположена была его хижина, это было красивое живописное место на берегу Индийского океана. Пальмы изумрудным покровом притеняли, причудливо исполненные, но без излишеств, хижины этого земного рая, то тут, то там рассеянные по бело-золотому песку, слепящему солнечным отражением с непривычки глаза тех, кто впервые приезжал сюда. Бирюзовые лагуны, как бы защищали песчаный чистый и ровный берег небольшой рыбацкой деревушки от, бесконечно набегающих из-за горизонта, морских волн - этот неповторимый оазис красоты и счастья для тихой размеренной жизни в его объятиях. Легкие лодочки рыбаков, стайками располагались в укрытых от нечастых штормов заводях красивого побережья. А далее тянулись небольшими оазисами, бирюзовые мелководья, обрамленные полукругом тенистыми зарослями пальм и мангровых деревьев, растущих вдоль пресных ручейков и речушек, стекающих с суши, покрытых красивыми белыми цветами – места, словно созданные специально природой, для уединения пар влюбленных. О, Боже! Не найти слов земных, что бы передать, что это был за «рай» земной, если увидев его, надолго забываешь о небесах! Здесь нет времени, оно словно расплавилось под лучами яркого солнца и растеклось по воздуху и песку белоснежным покрывалом и ароматами абрикосовых садов. Здесь нет мысли и стыда, они растворились и осели на дне бирюзовых лагун, изысканными коралловыми рифами, безмолвно открывающими свои многочисленные истории океана и нашептывающие о чем-то неведомом в прозрачную пустоту спокойных вод.
Два человека, обнаженные земным раем, под покровительством Господа и омытые рукой Афродиты, сейчас соединялись по зову сердца и потому не видели никого и ничего, кроме друг друга, пред очами Небес и, отвернувших глаза в благословении и тактичности на время, от этого земного, рая. «Совет да любовь»! – голосами райской птицы, слышится пение ангельского хора, как благословение неба!
– Пусть эта любовь откроет для вас свои «Златые Врата»! – звоном неземных колоколов звучит зов невидимого мира. Смуглокожий юноша атлетического телосложения и белоснежная девушка с безупречной фигуркой, оттененной легким макияжем солнечных лучей, подчеркнувших ее восхитительные формы тела, оба без сил и с прерывающимся дыханием, падают на белоснежный песок, словно греческие боги, спустившиеся на землю, что бы остаться невидимыми для Всевидящего Ока Отца.

«…Слова молчат, Слух от земли отрекся, в Безвременье скатились небеса, Когда теплом своим подобным солнцу, вы посмотрели прямо мне в глаза. «…Тела, покорные как глина, в руках Творца и осмелившиеся пререкаться с Небесами…»…
Неземной сон становился все глубже, а пробуждение страсти все осознанней. Дыхание у обоих все чаще, и медленный встречный взгляд одурманенных воспламенившейся страстью глаз все проникновенней... «…Остановись. Дай рассмотреть тебя внимательней… Дай подержать тебя в своих летних пальцах… Как откровение случившегося со мной…». Она: — «…В других мирах?». Он: — «Нет… В измерении моего СЕРДЦА…». Она осторожно протянула руку в его сторону и вдруг навстречу ей, потянулась рука юноши... «Вбирая дрожь в приникшую ладонь, так судорожно рвущуюся к телу…» — Ее дыхание все глубже, и колокол сердца, заглушая стеснительность, призывает все настойчивее своего партнера к действию… «…Коснуться губ, открывшихся несмело святилищем с живительной водой…»… Он:- «…От шеи к животу, по склону трепетному жаркими губами, в сны тела твоего, течения глубинные будить: Я погружаюсь в сбивчивость дыханья и прижимаюсь влагу твою пить…». Она тает, чувствуя там, внизу живота медленно растекающийся мед желания. Но что это? Зачем? Короткий страх… «…И открыв ему окна на распашку, ты, замирая, полушепотом произносишь: — Остановись мгновение!...». И вдруг, все это пропадает в бессознательном… «…Прильнуть и пить - до стона из глубин… до темноты - в зрачках…» — Легкий, томный стон ее, как призыв поддержки. Юноша, соединившийся с любимой, горячим поцелуем, уже безвозвратно потерявший самообладание, проникнув язычком в желанное святилище невысказанных еще слов, касается через первые тактильные ощущения, пылающего в страстях, первого бастиона пробудившегося в созревшей плоти акта слияния, а там, внизу его живота, все уже изменилось и сила, неожиданно поднятая волной первого влечения зрелого парня к противоположному полу, требует удовлетворения… ОН: - «…Мне — имя страсть! Огонь мой не затушен. С ним справиться не сможет океан. Я только ласке трепетной послушен. Но, сможешь ли сдержать ты ураган?!». Плоть напряжена, и что-то более сильное, неутомимое и агрессивное, рвущее узы невинности обоих, через боль и кровь, требует своей власти над покоренными телами… Он: - «…Прорвать преграды все!... И там, за ними… Затаив дыханье… По слогам, в тебя входить, как имя твоё входило - золотом в рубин, кинжалом в плоть…» — В дыханье жарком, плотью затвердевшей, огненным клеймом на этой плоти навечно имя написать… «…Мне имя верность, Даже ночь глухая, не выбьет твое имя из меня!...». Му-ле-т-А-А-А-А! Тихим, почти неслышимым шепотом, повторяя ее имя, он падал в бездну, чувствуя жаркой плотью, что только здесь разгоряченным телом, он соединит свою и ее души навечно, отдав ей клятвенное слово, что сейчас скажут ее жаркие, влажные, нежные губы, принимающие его в свою неизведанную тайну первой любви. Он все настойчивее прилагает усилия, уже неосознанно, потому что больше ничего в этом мире; не видит оком, не слышит ухом, лишь обоняние его и осязание стали распознавать свою суженную… «…Кинжалом в плоть, триремой в древний порт…»… Она: — «…Мне имя – нежность. И сильней на свете, ее пожалуй, только Бог один!...». Девушка так же неосознанно сопротивляется, хотя сердце ее ждет и просит как в молитве : «Войди!!!». Но податливая плоть ее, что-то предчувствует и отвечает ему, все еще, видимым сопротивлением… Она: — «…Держать осаду, сдавливать оправой…»… — Но все усилия ее напрасны, лишь снова легкий стон… Вдох! Животик втянут, она, и хочет, и боится, будто давала клятву верности кому-то… Ничего не видящие глаза ее, отражающие синеву неба, широко удивленно раскрыты… И губы произносят едва лишь умоляющий шепот ее: «Тише, тише, тише, мне страшно, но…. я…. Хочу тебя-я-я-я-я-я!...». Она пытается найти в его глазах сочувствие и понимание ее страха перед Небесами... Но его глаза будто заволокло туманом, и он смотрит куда-то далеко, может в глубину себя, пытаясь что-то отыскать, оправдывая собственное вероломство, и уже не видит ее, лишь оправдывает цель и право сильного… И-и-и-и… «…Шатнулся мир, коснувшись хрупких сил, где птицей, мрак разлуки разрезая, я долечу, чтоб песнь спеть для тебя…». Второй бастион пал!... Резкий вскрик ее, как боль, как радость, как восторг, как необходимое расставание с детством, как покорность силе, что прорвала плотину! И-и-и-и-и… Его сильные руки сжимают нестерпимо ее в свои объятия, тело изгибается во вне, словно вздыбленное мощной судорогой… И, страстный выдох, благодарным протяжным стоном: «М-у-л-е-т-А-а-а-а-а-а!!!»… «…Гореть в тебе густой тягучей лавой и…» — Она видит в глазах его счастье, благодарность и тихую глубокую молитву… Глаза в слезах, улыбка на устах и нежность своим ликом покоряет силу! Она отдает ему всю себя! Плоть ее кричит на всю вселенную: «Бери меня, всю до последней капли жизни… И владей мной! Твори живое и будь моим Повелителем в судьбе. Я создаю прекрасное, стремясь прекрасней стать!...»... «…И выступать росой из вскрытых пор…». Оба больше не чувствуют усталости и отдаются плотской радости без стеснения и стыда. Теперь, все можно, ведь любовь покрывает все… И… Любить тебя - так долго и давно, что вечности не хватит декораций: пока над кожей чайкой вьются пальцы — эпохи отправляются на дно, пока ты часто дышишь, и в груди становится так тесно наслажденью — моря волной срывают огражденья, чтоб отыскать забытые пути, чтоб на песок упасть - и отдыхать, изнемогая, ластиться, лениво и укрывать тела теплом прилива, запоминая запах по стихам, по чёрточкам, по линии плеча, что в сеть волос опутано уловом, по выдоху, что заменяет слово… «… Признание! Невыразимое и подлинное, солнечное и затененное, страстное и сдержанное, до краев переполненное… Я не смогу его написать. Оно рядом с моей кожей, оно на моих губах, в моих и твоих глазах, оно путается в пальцах, оно на белом листе бумаги, оно в нашем безмолвии…». Он, все-таки, заполучил тот цветок, о котором так часто говорил во сне. Ее капитуляция была полной и безмерной…
МулетА и Матадор, оба в эти минуты, часы, дни, а может быть даже годы, словно заснувшие дети, связанные неразрывным объятием, лежа на горячем песке, устремив свои глаза в небеса отсутствуют здесь, в этом райском уголке земли… Что же видят они там? Это знают только эти двое… Пред ними предстала картина наполнившая их совершенной радостью. Они оба, в эту минуту, находятся в саду фруктовых деревьев. Деревья эти, стоят в полном цвету, как тогда, в том далеком прошлом. Юноша улыбался счастью, что он, наконец, обрел его, а большего ему уже ничего и не надо. Однако девушка поднялась и пошла дальше. Ее взор очарован этим весенним белым цветочным хороводом, опадающих лепестков абрикосового сада. Когда глаза ее насытились этой красотой, она вспомнила имя, которое носила на земле в том далеком прошлом. Цветы скрывали от нее, и небо, и все вокруг, и потому, она все еще смутно осознавала значение представшего видения. Вдруг, в этом белоснежном вихре она ощутила, что кто-то нежно пожал ей руку. «Тонкое и белое, переходящее в прозрачность времени…Время – великий заговорщик… Оказывается, оно уже все спланировало…». И тут она увидела с собой радом того, кого любила много веков… «…Мы безвозвратно вместе, молча встречаем рассвет. Бог, скажи, когда нам можно будет остаться? Нам уже тысячи лет…». Она распознает в нем своего человека, который шел с ней рука об руку. «…Тонкое и белое… Свечи отпускают тени, тени белые… В мире любви есть лишь один цвет, магический и ослепительный – БЕЛЫЙ…».
Он никак не мог надышаться свалившимся на него нежданным счастьем…

Рекомендовано читать всем !!

Из рассказа Адонаи " Танго на разбитых осколках.Книга 2."
proza.ru/2025/03/02... Проза.ру