— Да я прекрасно знаю, что ты, братец, нам просто завидуешь! Конечно, мой-то Игорек — человек при статусе, у нас квартира своя, с ремонтом хорошим. Машина новая, надежная! А ты что? Дите в тряпье одеваете, по съемным углам мотаетесь. А про ребенка не сказала… Да потому, что сглазишь! Неудачник! *** Гоша сидел на нижней ступеньке крыльца родительского дома, вертя в руках травинку. Внутри клокотало глухое, тяжелое раздражение. Пятница. Вечер. Хотелось тишины, бани и, может быть, бутылочку «пенного» под вяленую рыбу. Но тишины не было. Из открытого окна кухни доносился голос Игоря. Громкий, самоуверенный, такой, что хотелось заткнуть уши. — Да, братан, всё на мази! — вещал Игорь кому-то в трубку. — Короче, подтягивайтесь. Место шикарное. Да, мой коттедж! Баня, шашлык-машлык, всё организуем. Природа, воздух — закачаешься! Гоша скрипнул зубами. «Мой коттедж». Надо же. Игорь появился в их жизни полгода назад. Сестра, Вика, притащила его знакомить с таким видом, будто привела наследного принца. — Это Игорь, — сказала она, сияя как начищенный самовар. — У него связи, он такие вопросы решает, вы не представляете! Игорь тогда важно кивнул, не разуваясь прошел в зал и плюхнулся на диван отца. — Нормально тут у вас, — оценил он, оглядывая скромную обстановку. — Просторно. Гоша тогда промолчал. А зря. Дверь распахнулась, и на крыльцо вышел сам «хозяин жизни». В белой рубашке, расстегнутой на три пуговицы, с телефоном последней модели в руке. — О, Гошан, ты тут? — бросил он небрежно. — Слышь, там мои пацаны подъедут через час. Ты это, мангал разожги, а? А то я в белом, испачкаюсь. Не по статусу мне углями ворочать. Гоша медленно поднял голову. — Родителей дома нет, — сказал он тихо. — Ты кого звать собрался? Это их дом, вообще-то. Не твой коттедж. Игорь хмыкнул, достал сигарету. — Да ладно тебе, будь проще. Родители на даче, не узнают. А дом... ну, Вика тут живет? Живет. Значит, и я живу. Считай, наш общий. Ты давай, не бухти, дров наколи. Пацаны серьезные едут, надо встретить по-людски. — У «серьезных пацанов» руки есть? — Гоша встал, отряхивая штаны. — Вот пусть сами и колют. Я тебе не прислуга. Он развернулся и ушел в огород, спиной чувствуя изумленный взгляд Игоря. Тот явно не привык, что ему отказывают. Он же «решала», человек со связями. *** Отношения портились не по дням, а по часам. Игорь в доме палец о палец не ударял. Для него это было ниже достоинства. — Викусь, — кричал он из спальни в субботу утром, пока Гоша чинил забор, а отец возился с насосом. — Где моя рубашка? Почему не поглажена? Мне на встречу надо! И Вика, раньше боевая девчонка, которая могла и сдачи дать, и огород вскопать, бежала, спотыкаясь, с утюгом. — Сейчас, Игорек, сейчас! Пять минут! Апогеем стал шкаф. Как-то вечером, за ужином, Игорь отодвинул тарелку с борщом. — Петр Иваныч, — обратился он к отцу Гоши. — Дело есть. Мне шкаф отдельный нужен. — Зачем? — удивился отец. — У вас в комнате есть шифоньер. — Туда мои костюмы не влезают, — Игорь сделал серьезное лицо. — У меня вещи дорогие, брендовые. Им пространство нужно, чтобы не мялись. А у Вики там платья висят, мешают. Выделите мне шкаф в коридоре. Тот, где ваши инструменты лежат. Гоша чуть ложкой не подавился. — Ты серьезно? Батя там тридцать лет инструменты хранит. Куда он их денет? На улицу выкинет, чтобы твоим пиджакам вольготно виселось? — Ну, можно в сарай перенести, — пожал плечами Игорь. — Инструменты — это железо. А костюм — это лицо. Мне с людьми общаться. И самое страшное — Вика его поддержала. — Пап, ну правда, — заныла она. — Ему работать надо, выглядеть презентабельно. А ты свои молотки и в гараж отнести можешь. Трудно, что ли? Отец тогда промолчал, только крякнул и ушел курить. А на следующий день молча освободил шкаф. Гоша видел, как у отца тряслись руки, когда он перекладывал свои ящики с гвоздями в старые коробки. *** Потом была свадьба. Шумная, дорогая, в кредит, конечно. Игорь требовал лимузин, ресторан в центре. «Я не могу ударить в грязь лицом перед партнерами», — говорил он. А потом начались будни. И слезы. Вика прибегала к родителям, зарёванная. — Он кричит на меня... Говорит, что мы в этой дыре гниём... Ему квартира нужна. Своя. В городе. — Доча, так пусть заработает, — вздыхала мама, вытирая ей слезы передником. — Он же у тебя крутой, со связями. — Ему старт нужен! — всхлипывала Вика. — Он говорит, если бы вы помогли, дали на первый взнос, он бы развернулся! И началось давление. Сначала мягкое, потом требовательное. Родители Игоря тоже подключились. Звонили сваты, говорили елейными голосами: — Ну что ж вы, деточки мучаются. Надо бы помочь. Продайте дачу, что ли. Или машину. Молодым жить надо. Гоша пытался вмешаться: — Вы что, сдурели? Какая дача? Это имущество ваше! Пусть этот мажор сам крутится! Но Вика смотрела на брата волком. — Ты просто завидуешь! — шипела она. — Ты сам ничего не добился, вот и бесишься. А Игорю просто трамплин нужен! И родители сдались. Отдали все накопления, «гробовые», заняли у родственников. Игорь где-то нашел остальное — поговаривали, его родители тоже вложились, продав бабушкину квартиру. Купили. Трешку. В элитном доме, за какие-то бешеные деньги. Сто тысяч долларов. Для Гоши эта сумма звучала как название далекой галактики. *** И вот тут Вику как подменили. Словно вирус какой-то подхватила от мужа. Они переехали. Гоша с женой Настей мотались по съемным квартирам, экономили на еде, чтобы отложить на ипотеку. А Вика... — Ой, так тяжело, так тяжело! — жаловалась она, приезжая к родителям на новенькой иномарке. — Кредит душит, сил нет. Пап, дай денег на бензин, а то до дома не доедем. И отец, вздыхая, доставал из кошелька последние купюры. — Держи, доча. А через неделю Гоша узнавал от общих знакомых: Вика с Игорем и детьми улетели в Испанию. — В Испанию? — переспросил он у Насти, когда та показала ему фотки в соцсетях (Вика брата предусмотрительно заблокировала, но мир тесен). — Они же ныли, что на хлеб не хватает! — Ну, видишь, — грустно усмехнулась Настя. — На хлеб не хватает, а на хамон хватает. И Гоша поехал к ним. Поговорить. Дверь открыла Вика. В новом платье, с золотым браслетом на руке. В квартире — свеженький ремонт. Явно, дорогой. — Привет, — буркнула она, не приглашая войти. — Чего хотел? Мы спешим, в аквапарк едем. — Вик, ты совесть имеешь? — спросил Гоша прямо. — Ты у отца последние две тыщи забрала на бензин. А сами по Испаниям катаетесь? Мать в старом пальто ходит, на лекарствах экономит! — Не считай чужие деньги! — взвизгнула сестра. — Мы крутимся! Мы умеем жить! А вы с Настей клуши, только ныть умеете. Игорь — молодец, он семью обеспечивает. А то, что родители помогают — так это нормально! Они для кого жили? Для детей! — Для детей, а не для паразитов, — отрезал Гоша. — Пошел вон! — крикнула Вика. — И чтоб духу твоего тут не было! Завистник! Это был конец. Почти. Самый удар под дых случился перед Новым годом. Гоша позвонил сестре, чтобы поздравить. Несмотря ни на что, родная кровь. — Абонент временно недоступен. Он позвонил Игорю. Сброс. — Ладно, — сказал он Насте. — Может, заняты. Праздник же. Они не позвонили ни на Рождество, ни на 8 Марта. Родители ходили чернее тучи, но молчали. Гоша видел, что они что-то скрывают. — Мам, что происходит? — припер он их к стенке в мае. — Почему вы такие дерганые? Мать заплакала. — Родила она, Гоша. Еще в сентябре. Мальчика. Гоша сел на стул. Ноги отказали. — В сентябре? А сейчас декабрь! И вы молчали? — Она запретила, — отец смотрел в пол, сжимая кулаки. — Сказала: «Не говорите Гоше, он сглазит. Он завистливый, у него своего жилья нет, будет завидовать нашему счастью». — Сглазит... — прошептал Гоша. — Я? Родного племянника? Обида была такой острой, что перехватило дыхание. Он вспомнил, как таскал Вику на плечах в детстве, как защищал от хулиганов. А теперь он — враг, который может сглазить. *** Лето выдалось жарким. Родители уговорили всех собраться на даче. «День рождения отца, юбилей, — сказала мама. — Приезжайте. Вика обещала быть». Гоша не хотел ехать. Но Настя уговорила: — Ради отца, Гош. 65 лет. Потерпим. Приехали. Во дворе стояла новая машина Игоря — огромный черный джип. Сияет, как рояль. За столом сидели «хозяева жизни». Игорь развалился на стуле, ковыряя в зубах зубочисткой. Вика кормила ребенка с ложечки, вся такая важная, недоступная. — Ну, — поднял тост Игорь, не вставая. — За батю. Чтоб здоровье было. И чтоб помогал нам побольше, а то расходы растут, дети, сами понимаете. Никто не чокнулся. — Слышь, Игорь, — не выдержал Гоша. — Ты бы хоть раз сам помог. Забор покосился. У отца спина болит. — Я? — Игорь удивленно поднял брови. — Я для этого людей нанимаю. Мое время дорого стоит. — Да что с ним говорить! — вдруг взорвалась Вика. Она посмотрела на Гошу с нескрываемым презрением. — Вы с Настей неудачники! Ничего не достигли! По съемным хатам мотаетесь, ребенка в обноски одеваете! Кто вы такие, чтобы нас учить? Мы элита! Мы жизнь поняли! А вы — пыль под ногами! Настя побледнела, у нее задрожали губы. Гоша медленно встал. — Элита, значит? — тихо сказал он. — А то, что вы у этой «пыли» родителей до нитки обобрали, это как? Элитно? — Мы не обобрали, нам дали! — взвизгнула Вика. — Потому что нас любят! А вас жалеют! Гоша взял Настю за руку. — Пошли отсюда. Они уехали. Отец даже не вышел провожать, сидел, обхватив голову руками. *** Прошло несколько месяцев. Гоша с Настей наконец-то взяли ипотеку — маленькую двушку, зато свою. Делали ремонт сами, по вечерам. Звонок раздался в два часа ночи. Гоша спросонья не сразу понял, кто это. Номер незнакомый. — Алло? — Гоша... — голос Вики дрожал, срывался на истерику. На фоне что-то шумело. — Гоша, помоги! — Вика? Что случилось? — Мы... мы застряли. На трассе, где поворот на Малиновку. Машина... она не едет! Заглохла, электроника полетела, всё мигает! Тут лес, темно, страшно! Дети плачут, холодно! — А Игорь где? — Гоша уже натягивал джинсы, зажимая телефон плечом. — Тут он... Он звонил друзьям, всем своим... Никто не берет! Или говорят «занят, не могу». Эвакуатор ждать три часа, они сказали, дороги размыло, не поедут в такую глушь! Гоша, пожалуйста! У нас бензин кончается, печка не греет! Малой замерз! — Ждите. Буду через сорок минут. Гоша разбудил Настю. — Собери термос с чаем, пледы, бутерброды. Я за ними. Он гнал свою старенькую «Ниву» сквозь стену дождя. В голове крутилась одна мысль: «Лишь бы успел, лишь бы не замерзли». Злость ушла. Остался только страх за племянников. Он нашел их на обочине, у кромки леса. Огромный черный джип выглядел беспомощным китом, выброшенным на берег. Фары не горели. Гоша выскочил под дождь, рванул дверь джипа. Дети ревели на заднем сиденье. Вика, бледная как смерть, кутала младшего в свою куртку. Игорь сидел за рулем, вцепившись в баранку побелевшими пальцами. Его дорогой костюм был помят, галстук сбит набок. — Гоша... — выдохнул он. В его глазах больше не было спеси. Был животный страх. — Братан... Спасибо. — Потом, — отрезал Гоша. — Вика, детей ко мне в машину, быстро! Там тепло. Термос на переднем возьми — Настя чаю налила. Он перетаскал детей, усадил трясущуюся Вику. Настя тут же укутала их пледами, начала поить горячим чаем. Гоша вернулся к джипу. Игорь всё сидел, тупо глядя перед собой. — Вылезай, «элита», — сказал Гоша, доставая буксировочный трос. — Цепляй свой катафалк. Игорь вышел. В дорогих туфлях прямо в грязь. Он неловко возился с крюком, руки не слушались. Гоша молча отодвинул его, сам зацепил трос, проверил узел. — Садись за руль. На нейтралку. И молись, чтобы моя ласточка твой гроб вытянула. Они ехали медленно. «Нива» рычала, надрывалась, но тащила. До города добрались к рассвету. Привезли их к Гоше в новую квартиру. Там пока было шаром покати — матрас на полу да стол на кухне, но зато тепло. Настя сварила пельмени. Вика сидела на полу, на матрасе, укутанная в плед, и кормила младшего. Тушь размазалась по лицу, прическа растрепалась. Она выглядела не как «мажорка», а как обычная, испуганная баба. Игорь сидел на табуретке, сгорбившись. Он держал в руках кружку с дешевым чаем так, словно это был Святой Грааль. — Согрелись? — спросил Гоша, заходя в кухню. Игорь поднял голову. — Гош... — он прокашлялся. — Я... короче... Я свинья. Гоша молча достал из холодильника «беленькую» (осталась от новоселья), разлил по стопкам. — Пей. Чтоб не заболеть. Игорь выпил залпом, не закусывая. Поморщился. — Я звонил Коляну, Серёге, Артуру... — заговорил он быстро, сбивчиво. — Всем тем, с кем я в баню ходил, кому поляны накрывал. Ни один. Понимаешь? Ни один пятую точку не оторвал. «Извини, брат, дела, сплю, далеко». А ты... после всего, что мы на вас вылили... приехал. Вика всхлипнула. — Гоша, Настя... Простите нас. Я не знаю, что на меня нашло. С этими деньгами, с квартирой... Крышу снесло. Я так боялась показаться бедной, так хотела всем доказать... А оказалось, что кроме вас мы никому не нужны. Она встала, подошла к Насте и обняла её. Настя, добрая душа, тоже заплакала и погладила её по спине. — Ну всё, всё. Живы же. Дети в порядке. — Мы вам должны, — сказал Игорь твердо. — За бензин, за помощь. И вообще... Я долги верну. Родителям верну. Я квартиру эту продам, если надо будет, но долги раздам. Не хочу больше так. Гоша посмотрел на него. Впервые за долгое время он видел перед собой не «понтореза», а человека. Испуганного, побитого жизнью, но человека. — Не надо квартиру продавать, — сказал Гоша. — Детям жить где-то надо. Ты просто, Игорь... будь проще. Игорь криво усмехнулся. — Буду. И забор починю. Сам. Руки вспомнят. Утром они уехали. Игорь вызвал такси, джип отогнали в сервис. А в следующие выходные, когда Гоша приехал к родителям на дачу, он увидел удивительную картину. Игорь, в старых трениках отца и майке-алкоголичке, с остервенением красил забор. Вика, без макияжа, в косынке, полола грядку с клубникой, о чем-то весело перекрикиваясь с мамой. Отец сидел на крыльце, курил и улыбался в усы. — Приехали, — сказал он Гоше, когда тот подошел. — С самого утра пашут. Шкаф освободили, мои ящики обратно занесли. Прощения просили. Плакали оба. — Ну и слава богу, — Гоша сел рядом. — Значит, урок усвоили. Игорь заметил Гошу, отложил кисть и подошел. Вытер руку о штаны, протянул. — Здорово, брат. Спасибо тебе еще раз. Гоша пожал руку. Крепко. — Проехали. Шашлык будешь? Только сам жарь, я устал. — Буду! — расплылся в улыбке Игорь. — Я такой маринад забабахаю, пальчики оближешь. Без понтов, по-домашнему. Вечером они сидели за большим столом. Все вместе. Дети носились по участку, визжали. Гоша смотрел на сестру, которая подкладывала Насте салат, на Игоря, который травил байки (уже без упоминания связей), на счастливых родителей. И понимал: да, семья — это сложно, без ссор никак. Но когда придет беда, когда заглохнет мотор в темном лесу — только родные и приедут. И это стоит того, чтобы простить. Интересно Ваше мнение, а лучшее поощрение лайк, подписка и поддержка ;)