Тишина в квартире была густой, тягучей, словно затхлый воздух, который не могло развеять даже сквозное проветривание. Осенний вечер за окном догорал багровыми полосами над панельными крышами, окрашивая стены комнаты в тревожные, угасающие тона. Настя стояла у окна, прислонившись лбом к прохладному стеклу, и смотрела вниз, на освещённые окна первого этажа, за которому копошилась чужая, незнакомая жизнь. Её взгляд скользнул по комнате, неизбежно наткнувшись на узкую полку, вбитую в стену у двери. Там, аккуратно сложенные, лежали крошечные вещицы: распашонка с вышитым мишкой, никогда не надетые носочки, маленький вязаный плед нежно-голубого цвета. Памятник ребёнку, которого не было. Он ушёл, даже не сделав своего первого вдоха, несколько месяцев назад, и с тех пор в квартире воцарилась звенящая, беспросветная тишина. Шуршание ключа в замке заставило её вздрогнуть. Дверь со скрипом открылась, впустив в комнату Александра. Квартира наполнилась холодом и чужим табачным дымом. Муж бросил куртку на стул, тяжёлым взглядом окинул жену, всё ещё стоявшую у окна. — Опять в окно уставилась, как привидение? – его голос прозвучал резко, привычно впиваясь в её молчаливую подавленность. – Целый день дома сидишь, могла бы хоть ужин приготовить. А тут – ни крошки, — заглядывая в холодильник раздраженно произнес Александр. Настя медленно обернулась. Её лицо, осунувшееся за последние месяцы, было бледным и безжизненным. — Не хотелось,– тихо ответила она, глядя куда-то мимо мужа. — Вечно тебе не хочется! А мне что, святым духом питаться? Я мужик, я жрать хочу! – он прошел в коридор, затем вернулся на кухню и с силой поставил на стол принесённую из магазина сумку. – Истерики эти твои бесконечные уже достали. Ребёнка нет, и не будет. Сколько можно по нему убиваться? Жизнь продолжается. Настя не ответила, лишь сжала пальцы, впиваясь ногтями в ладони. Боль была хоть каким-то чувством, подтверждающим, что она ещё жива. Александр, поколебавшись, вышел из кухни и подошёл к ней ближе. К его удивлению, в его голосе вдруг прозвучали нотки несвойственной ему ласки. — Ладно,хватит,солнышко, – Александр потянулся, положил руку жене на плечо, и она невольно напряглась от этого прикосновения. – Собирай вещи. Завтра едем. Настя с недоумением подняла на него глаза. — Куда? Зачем? — Я отпуск взял, внезапно. – Он улыбнулся, но улыбка вышла натянутой, кривой. – Поедем на турбазу, в лес, на воздух. Поспишь в деревянном домике, подышишь хвоёй. Тебе станет лучше, я уверен. Сменишь обстановку, отвлечёшься. Пора выходить из этой твоей депрессии. Жизнь продолжается, Настя и… и у нас еще будут дети. Мы же молодые еще. Она тут же покачала головой, отступая назад, к подоконнику, как бы ища защиты. — Нет…Я не хочу. Я не могу никуда ехать. Поезжай сам, а я останусь дома. — Настя, хватит! – в голосе Александра вновь прорвалось раздражение, но он тут же взял себя в руки, сделав вид, что вздыхает с сожалением. – Я же для тебя стараюсь. Ты здесь просто с ума сойдёшь в четырёх стенах. Посмотри на себя! Тебе нужен воздух, природа. Не упрямься. Возьми себя в руки. Подумай и обо мне хоть чуть-чуть. — Мне ничего не нужно, Саша, – её голос дрогнул. – Просто оставь меня в покое. — Не оставлю! – он подошёл вплотную, взял её за руки. Его ладони были тёплыми и влажными. – Я твой муж. Я не могу смотреть, как ты уничтожаешь себя. Поедем. Всего на несколько дней. Обещаю, тебе станет легче. Это будет лучше для тебя. Для нас. Муж говорил долго, настойчиво, перемежая ложные уговоры с редкими вспышками злости, которые тут же гасил. Он говорил о шуме листьев, о свежем воздухе, о том, как важно начать всё заново. И, в конце концов, в её опустошенной душе что-то дрогнуло. Это нельзя было назвать надеждой, скорее… апатичная усталость от сопротивления. Может быть, Саша и прав? Может, в лесу эта каменная тяжесть внутри хоть немного рассосётся? — Ладно, – безжизненно выдохнула она. – Поедем. Александр сияюще улыбнулся, по-деловому похлопал жену по плечу. — Вот и умница.Собери самое необходимое. Я всё организую. Ты не представляешь, Настя, как там чудесно. Наши с работы ездили, остались в полном восторге! Вот увидишь, тебе понравится. Побудем вместе, начнем все заново. Свидание устроим, а?! Он засуетился, начал что-то проверять в телефоне, стал собирать свои вещи в спортивную сумку. Настя молча наблюдала за ним, а потом, обессиленная, ушла в ванную умыться. Вода не смывала усталости с её лица. Когда в квартире наконец воцарилась ночная тишина, нарушаемая лишь редким гулом машин с улицы, и ровное дыхание Насти из спальни свидетельствовало, что она уснула, Александр осторожно поднялся с дивана. Он на цыпочках вышел на крохотный балкон, прикрыв за собой дверь, чтобы не было слышно. Моросил мелкий осенний дождь. Он набрал номер, прижал трубку к уху. — Юль, спишь? – прошептал он, оглядываясь на тёмный силуэт спальни. – Нет, всё в порядке… Всё получилось. Уговорил. Из трубки послышался радостный, мелодичный женский смех. — Правда? И она согласилась? Не могу поверить! Милый, ты – мастер уговорить женщину, уж я-то знаю, — захихикала Юлия. — Ага, – он усмехнулся, в его голосе не осталось и следа от недавней показной ласковости. – Сидит тут, безучастная, в своей тоске, как будто мир ей должен. Ну ничего, скоро мы с этой сумасшедшей женой разберёмся. — Ох, Саш, как же я жду! – ворковала Юлия. – Надоело уже прятаться, встречаться урывками. Ты представляешь, мы будем вместе? Навсегда. — Конечно, представляю, – он сказал тихо, но с какой-то странной, хищной напряжённостью. – Скоро эта история останется позади. Я всё продумал. Говорю же – скоро я от неё избавлюсь. Навсегда. Он ещё несколько минут шептался в телефон, его слова тонули в шелесте осеннего дождя, затянувшего своим мокрым покрывалом спящий город, балкон панельной высотки и двухкомнатную квартиру, где в неведении спала хрупкая девушка, для которой эта поездка должна была стать началом конца. ***** Крошечная иномарка, их единственное совместное приобретение, уже несколько часов петляла по асфальтированным дорогам, уводя всё дальше от города. Александр сидел за рулём собрано, его пальцы плотно обхватывали баранку. Он вёл машину уверенно, но с каким-то внутренним напряжением, взгляд его был прикован к мокрому полотну дороги, упрямо избегая Насти, которая прикорнула на пассажирском сиденье, убаюканная монотонным гулом двигателя. За окном проплывал бесконечный осенний пейзаж: жёлто-красные перелески, тёмные еловые лапы, кое-где уже тронутые первым золотом, серое, низкое небо, с которого изредка накрапывал холодный дождь. Воздух в салоне был спертым и тяжелым. Настя проснулась от того, что машина резко заскакала по колдобинам. Она с трудом открыла глаза, не сразу понимая, где находится. За окном была уже не асфальтовая дорога, а разбитая грунтовка, уходящая вглубь мрачного, почти непроницаемого леса. Стволы вековых сосен и елей стояли плотной стеной, смыкаясь над головой в подобие туннеля. Свет проникал сюда с трудом, и в салоне стало сумрачно. — Саш… Где мы? – тихо спросила она, с трудом отрывая голову от прохладного стекла. – Ты проехал турбазу? Я не видела указателей. Александр не повернулся, лишь плечо его дёрнулось. — Здесь короче,– отрывисто бросил он. – Навигатор предлагает этот путь. Не бойся, не заблудимся. Он произнёс это с такой фальшивой лёгкостью, что у Насти внутри ёкнуло. Но она была слишком слаба и апатична, чтобы спорить. Она просто смотрела в окно, как ветки хлещут по стёклам, а лес становится всё гуще и темнее. Казалось, они ехали так целую вечность, пока наконец машина не выкатила на небольшую поляну, окружённую со всех сторон непролазной, молчаливой тайгой, и не замерла с глухим вздохом двигателя. Александр резко заглушил мотор. Внезапно наступившая тишина была оглушительной. Слышалось лишь редкое падение капель с мокрых веток и отдалённый крик птицы. — Почему мы остановились? – голос Насти прозвучал испуганно и слабо. Муж распахнул дверь и вышел, с силой хлопнув ею. Он прошёл к багажнику, открыл его и вытащил на сырую землю её небольшую сумку, ту самую, что она собирала вчера под его нетерпеливым взглядом. — Привал,– сказал он, не глядя на неё. – Отдохну немного, перекусим, в туалет сходит кто хочет. И дальше, в путь. До турбазы уже недалеко. Настя медленно выбралась из машины. Холодный влажный воздух обжёг лёгкие. Она поёжилась, кутая в тонкой куртке свои острые плечи. Место было глухое, жуткое. Ни намёка на присутствие людей. — Мне страшно тут, Саша, – прошептала она. – Давай не будем останавливаться. — Чего бояться? Медведей? – он фальшиво усмехнулся. – Иди, развейся, подыши. Я тут бутерброды достану. Ничего не бойся. Я с тобой. Да, и нет здесь никого. Муж смотрел на неё тяжёлым, немигающим взглядом. Под этим взглядом она, покорная, поплелась к краю поляны, за густую поросль низких елей, чтобы укрыться от его глаз. Земля под ногами была мягкой, прелой, усеянной хвоей и жёлтыми листьями берёз. Она отошла всего на несколько шагов, стараясь не потерять из виду поляну. И в этот момент услышала резкий, уже знакомый звук – хлопок дверцы машины. Рык стартёра. Рев мотора. Настя выскочила из-за деревьев, сердце заколотилось в паническом ритме. — Саша? Машина уже разворачивалась, поднимая брызги грязи из-под колёс. Александр сидел за рулём, и его лицо, увиденное через чистое стекло водительской двери, было неузнаваемым. Оно преобразилось. Все маски заботливого мужа упали, обнажив оскал холодной, ликующей жестокости. Он опустил стекло. — Прощай, любимая! – крикнул он, и его голос звенел от ненависти и освобождения. – Ты достала меня своей депрессией, своими вечными слезами! Ты мне больше не жена! Ищи свою турбазу сама! Настя замерла, не в силах поверить в происходящее. Мозг отказывался обрабатывать информацию. — Что?..Саша, что ты говоришь? Это не смешно… — Смешно! – он залился неестественным, истерическим смехом. – Очень смешно! Отсюда, из этой глухомани, ты никогда не выберешься! Прощай, Настька! И он резко дёрнул ручку переключения передач. Машина рванула вперёд. — Стой! – крикнула она, и это был уже не шёпот, а дикий, животный вопль. – Александр! Вернись! Настя бросилась бежать за уезжающими красными огнями задних фар, спотыкаясь о корни, хватая ртом холодный воздух. Она бежала, не разбирая дороги, по той самой колее, по которой они приехали. Гул мотора быстро стих, поглощённый толщей леса, а вскоре исчез и последний отблеск фар. Она пробежала ещё с сотню метров, пока не споткнулась и не упала в мокрую листву, исцарапав руки и лицо. Тишина. Глубокая, всепоглощающая, давящая тишина. Только ветер чуть слышно шелестил на макушках сосен. Она подняла голову, озираясь по сторонам. Темнота сгущалась с каждой секундой. Колея, по которой она бежала, терялась в сумерках. Она не помнила, с какой стороны прибежала. Все направления были одинаковыми: бесконечная стена тёмного, враждебного леса. — Нет… – простонала она, вцепившись пальцами в влажную землю. – Нет, нет, нет… Прошли сутки. Целые сутки бесцельного, ужасающего брождения по лесу, в котором она совершенно запуталась и давно перестала понимать с какой стороны они с Александром приехали. Она шла, почти не останавливаясь, подгоняемая страхом и холодом. Осенний дождь промочил её насквозь, куртка стала тяжёлой и не грела. Ветки хлестали по лицу, оставляя царапины, волосы спутались и покрылись липкой хвоёй. Настя кричала, звала на помощь, но её голос глухо терялся в чаще, не встречая ничего, кроме собственного эха. Она падала, поднималась и снова шла, уже не зная куда, движимая одним инстинктом – выжить. Голод сводил желудок судорогой, а жажду она утоляла, припадая к мутным лесным лужицам. Её сознание плавало, в ушах стоял звон, а перед глазами мелькали образы то панельной квартиры, то детских вещей на полке, то искажённого злобой лица Александра. Когда вторая ночь опустилась на лес, став ещё более чёрной и холодной, чем предыдущая, Настя уже почти не чувствовала своего тела. Она просто брела, спотыкаясь о каждую кочку, прижимая к груди свою сумку – единственную ниточку, связывающую её с прошлой жизнью. Ее телефон остался в машине мужа, впрочем, как и документы. Вскоре, Настя вышла на ещё одну поляну, более открытую, и вдруг замерла, почувствовав на себе тяжёлые, пристальные взгляды. Из-за деревьев, бесшумно ступая по мху, вышли они. Сначала одна пара холодных зелёных огней, потом другая, третья. Волки. Старая, худая волчица и несколько молодых, но уже голодных самцов. Они окружили её полукольцом, низко опустив головы. Тихий, предупредительный рык прокатился по поляне. Настя отступила, пока её спина не упёрлась в шершавый ствол старой сосны. Дальше отступать было некуда. Она прижалась к дереву, ощущая его прохладу сквозь тонкую ткань куртки. Это конец. Мысль, которая витала где-то на краю сознания все эти часы, теперь оформилась чётко и неоспоримо. Слёзы, которых она была лишена все эти месяцы, наконец хлынули из её глаз, беззвучные и горькие. Девушка закрыла глаза, ожидая удара, рыка, боли. Но раздался оглушительный, раскатистый звук, от которого содрогнулся ночной воздух. Выстрел. Эхо покатилось по лесу, распугивая птиц… https://ok.ru/group/70000003917036/topic/158281861774828 Интересно Ваше мнение, а лучшее поощрение лайк, подписка и поддержка ;)