— Портрет меняется, — кричала в истерике женщина, — сначала на нем была изображена незнакомая девушка, а теперь — моя дочь! Это невозможно, понимаете? Дочь моя погибла три года назад, и на картине она старше… *** Было седьмое октября девяносто седьмого года. Серый, безжизненный город накрыл дождливый купол. Виктор, кутаясь в теплое пальто, свернул с пустой улицы на блошиный рынок, который знал как свои пять пальцев. Он неторопливо шел вдоль пестрых рядов всевозможных палаток и прилавков: разношерстные продавцы предлагали покупателям все, что только можно было представить: музыкальные пластинки, одежду, разные безделушки, посуду, бижутерию, которую подчас было сложно отличить от настоящих драгоценностей, часы, книги, иконы, какие—то аляповатые статуэтки, картины. Картины... Виктор очень любил и ценил живопись, причем отдавал предпочтение не знаменитым мастерам, а неизвестным, тем, о которых никто и ничего не знал, тем, кто скрывался под странными псевдонимами, тем, кто порой работал буквально за кусок хлеба, изнывая от нищеты и непризнанности, тем, кто за бесценок продавал свой талант. В коллекции Виктора, которую он собирал уже несколько лет, было около двух десятков картин таких художников. Все они хранились в некотором подобии музея, и Виктор надеялся, что однажды он распахнет свои двери для всех желающих. И тогда—то, верил он, на всю страну, а то и на весь мир, прозвучат имена новых гениев, так и не дождавшихся признания при жизни. Виктор покрутился возле палатки, в которой какая—то пожилая женщина продавала небольшие, написанные масляными красками картины. Какие—то блеклые пейзажи, скучные натюрморты, небрежно изображенные люди и животные — одним словом, безвкусная поделка. Тем не менее, Виктор хотел уже взять парочку натюрмортов, как вдруг из соседней палатки его окликнул низкий, хрипловатый голос. — Ищите чтонибудь особенное? — вытянул шею в сторону Виктора какой-то небритый гражданин в выцветшей болоньевой куртке и шапке-«петушке», — у меня есть кое-что. Может взглянете? Виктор, оставив женщину ни с чем, двинулся к нему. У нового продавца было всего три картины — большое полотно, на которой была изображена тощая охотничья собака: привлекательная пейзажная работа, детально отражавшая восход солнца над лесным озером и портрет девушки, державшей в руках одну-единственную алую розу. Виктор, затаив дыхание, изучал его взглядом, всматриваясь в каждую трещинку, в каждую черточку и удовлетворенно потирал руки в скрипящих кожаных перчатках. Девушка, на которую он смотрел, была изображена очень мастерски, практически с фотографической точностью. Одна половина ее лица была как бы спрятана в тени, а на другую падал мягкий серебристый свет, подчеркивая ее утонченные черты. По пальцам девушки струилась кровь: по всей видимости она, позируя, исколола шипами свои тонкие, прекрасные пальцы. Несмотря на это, лицо незнакомки было спокойно и безмятежно, как тихий майский вечер. — Понравилось? — кашлянул продавец, не выдержав длинной паузы. — Это ваша работа? — очнувшись, спросил Виктор. — Нет, не моя. Моего друга. Довольно известного художника, надо сказать. Может, слышали о нем? Борис Темницкий, мастер-портретист. Виктор задумчиво помассировал седые виски, как бы делая вид, что вспоминает. Разумеется, ни о каком Борисе Темницком он не слыхал. Но, судя по всему, мастерства ему действительно было не занимать. Многие художники, как рассуждал Виктор, не задумываясь бы продали душу дьяволу, чтобы написать такой портрет. И кто же, все-таки, эта прекрасная незнакомка с розой? Виктору казалось, что он ее уже где-то видел... — Кто эта девушка? — спросил он. — Его дочь Нора, — ответил продавец, — Элеонора. — Похоже, вы хорошо знали этого художника? — улыбнулся Виктор и, взглянув на красные пальцы Норы, покачал головой, — кажется, что он не слишком-то любил дочку... — О, вы ошибаетесь, — воскликнул продавец. — Борис любил Нору больше всего на свете. Я действительно очень хорошо его знал. Мы долгое время дружили и все такое... Знаете, его судьба была трагической, весьма и весьма трагической... Он словно библейский Иов перенес столько бед и напастей. Сначала умерла его жена при родах: Борис в одиночку воспитывал Нору, хотя с легкостью мог отказаться и сдать в детдом. А потом погибла и она... Это случилось в ее десятый день рождения. — Постойте, постойте, — нахмурил брови Виктор, — кажется, здесь она выглядит несколько старше. Он что же... — Да, именно, — грустно усмехнулся продавец, — Борис написал этот портрет спустя шесть лет и закончил его аккурат в день рождения и смерти дочери. А через полгода умер сам. Ему было всего сорок пять, но сердце его не выдержало и остановилось. Вот ведь как бывает: человек ушел, а все, что он создал, осталось. Знаете, я ведь тоже художник, но уже давно не работаю: год назад меня разбил паралич, и моя правая рука более не действует, как нужно. Теперь вот распродаю все, что успел написать сам, и то, что было мне подарено другими. Времена тяжелые, нужно как-то выкручиваться. Этот портрет я хотел оставить, но моя мать болеет, и нужны средства на ее лечение, так что... Виктор с сочувствием взглянул на бывшего художника, к которому за время короткой беседы успел проникнуться симпатией. — Тяжело вам, наверное? — спросил он, — иметь талант, но не иметь возможности им воспользоваться... — Да нет, что вы, — вдруг засмеялся художник-продавец, — теперь я свободен от мук творчества! Больше не надо искать вдохновения, не нужно никому ничего доказывать. Да и, честно говоря, когда я увидел этот портрет, то понял, что сам я — бесталанная, никчемная личность, лишь попусту переводящая краски и пачкающая девственные холсты. Вы только посмотрите, как Борис грамотно использует белый цвет, создавая живое лунное свечение, будто Куинджи! А работа с полутонами! А лепестки роз! Ведь здесь нет ни одного лишнего штриха, ни одного ненужного подтека! Виктор согласно кивнул. Это действительно было так. Портрет был совершенен. Казалось, будто изображенная на нем девушка возьмет, да и отшвырнет розу в сторону, а потом рассмеется звонким девичьим смехом. Или напротив, сунет в рот свои пальцы и горько заплачет от боли... — Сколько вы за него хотите? — вскинул голову Виктор. Продавец некоторое время колебался, осторожно подбирая в уме подходящую цену. — Полмиллиона, — наконец промолвил он, робко посмотрев на покупателя, — работа ведь прекрасная... — Беру, — не раздумывая согласился Виктор, — даю миллион за все три картины. Художник, не веря своим ушам, широко раскрыл рот. — Вам завернуть? — промямлил он, зачем-то ощупывая наружные карманы своей куртки. — Да, пожалуй, — улыбнулся Виктор. Он некоторое время молча наблюдал, как продавец упаковывает полотна в газеты, затем взял их, расплатился и зашагал прочь. *** Виктор вбил гвоздь в стену спальни и повесил на нее недавно купленный портрет. Его жена Инна, плохо разбиравшаяся в живописи, без какого-либо интереса посмотрела на полотно и пожала плечами. — По-моему, ничего особенного, — вынесла она свой вердикт, — портрет как портрет. Девушка красивая, но сама композиция довольно мрачная. Лично я бы добавила побольше цвета. И эти капли, бррр... Зачем же нужно было так издеваться над бедной девочкой? Знаешь, все это напоминает мне рассказ одного японского писателя, в котором художник сжег заживо свою дочь, чтобы написать шедевр. — Эта девушка на момент написания портрета была шесть лет как мертва, — возразил Виктор, аккуратно стирая с портрета пыль, — погибла, когда ей было десять. Интересно, что с ней случилось? Я так этого и не спросил... А может, и не надо было. Он взглянула на портрет и вдруг побледнел. На нем больше не было Норы: вместо этой бледной девушки с красными пальцами Виктор увидел свою покойную дочь Алису. Ее не стало три года тому назад, в один холодный январский день. Воспоминания сразу ожили в его голове. Утром он отвез дочь в школу. Алиса, сидя в автомобиле, весело щебетала: — Папуль, а меня одноклассник на свидание пригласил, — похвасталась девушка, — в кино позвал. Думаю вот, стоит идти или нет. — Ну, смотря кто пригласил, — хохотнул Виктор, поглядывая на дочь в зеркало, — и как зовут этого рыцаря? — Димка Северный, — призналась Алиса, — он давно уже за мной ухлёстывает, говорит, что я — его муза. Стихи мне собственного сочинения читал. Неплохие, кстати, мне понравились. — Ну раз такое дело, — протянул Виктор, старательно пряча улыбку, — значит, однозначно на свидание нужно идти! Фильм уже выбрали? — Романтическую комедию сейчас крутят, все одноклассники её уже посмотрели. Вот только мы с Димкой и остались. Папуль, можно мы в шесть в кино пойдём? — Можно, кивнул Виктор, — но только аккуратно. Ты же знаешь, что... — Знаю, папа, — хохотнула Алиса, когда машина остановилась у ворот школы, — с посторонними дяденьками не разговаривать, одной по тёмным переулкам не шастать, как только закончится фильм, позвонить тебе и на крыльце кинотеатра ждать! — Умница, — похвалил дочь Виктор, — у тебя прекрасная память. Не забудь только позвонить, хорошо? — Ладно, папа, — зазвенела колокольчиком Алиса, — побежала я. А то на урок опоздаю. Виктор в то утро почему-то долго стоял у ворот и смотрел дочери вслед. В душе мужчины была какая-то тревога, он и подумать не мог о том, что Алису свою живой он тогда видит в последний раз. После обеда его телефон неожиданно зазвонил, номер был незнакомым. Виктор взял трубку и услышал женский взволнованный голос: — Здравствуйте, это Виктор? — Да, это я, а вы кто? — спросил мужчина. — Я… Я… Я — директор школы, в которой учится ваша дочь. Приезжайте, пожалуйста. У нас тут трагедия случилась! Быстрее, я вас умоляю! Виктор тут же выехал. Когда он подъезжал к воротам школы, увидел, как оттуда выехала карета скорой помощь. Сердце защемило, мужчине стало плохо, но он усилием воли взял себя в руки. Бросился к стоящим на крыльце людям, стал их расспрашивать. Из толпы вышла дородная женщина в коричневом шерстяном костюме. Это была директриса, он узнал её по голосу. — Понимаете, ваша Алиса… Она после уроков выходила из школы, поскользнулась на ступеньке и приложилась головой… Потеряла сознание, но мы сразу же вызвали скорую! Её повезли в первую городскую. Я не знаю, как это произошло! Снег и наледь дворник чистит два раза в день, утром и вечером, после того, как закончатся уроки. Это — несчастный случай, в этом никто не виноват! Виктор слушать директрису не стал, он рванул к машине и погнал в первую городскую. Врача нашёл быстро, тот объяснил, что Алиса, несмотря на падение с небольшой вроде бы высоты, получила серьёзную травму, и сейчас находится в коме. Девочка до следующего утра не дожила — скончалась ночью, не приходя в сознание. Теперь Алиса смотрела на отца с большого, потрескавшегося полотна и загадочно улыбалась. Лунный свет струился по ее белоснежной шее, темные ресницы трепетали будто крылья ночной бабочки. Виктор отшатнулся, схватился за сердце и едва не упал. — Что с тобой? — обеспокоенно спросила Инна, помогая мужу сесть в кресло, — тебе принести капли? — Да, если можно, — пробормотал Виктор, пытаясь расстегнуть воротник непослушными пальцами, — а лучше — что-нибудь покрепче... Инна ушла, а он все продолжал смотреть на портрет своей дочери, которая по-прежнему улыбалась и словно манила отца к себе. Виктор поднялся, подошел к холсту, провел по нему пальцами. Холодное шероховатое полотно, и ничего больше. Но она была здесь, совсем рядом, и Виктор готов был поклясться, что ощущает на своем лице горячее дыхании дочери. Инна вернулась из кухни, сунула ему в руку стакан, наполовину наполненный спиртным: Виктор машинально выпил его и бухнулся обратно в кресло. По его морщинистому, постаревшему раньше времени лицу бежали слезы. — Да что же с тобой такое? — воскликнула Инна, схватив мужа за плечи, — почему ты плачешь? Это из-за чертовой картины, будь она неладна? Виктор нехотя отвел взгляд от портрета и улыбнулся жене. — Она прекрасна, — тихо ответил он, — настоящее искусство... *** С тех пор Виктор почти не отходил от портрета. Он вставал рано утром, когда жена еще спала и тихо, подобно крадущемуся вору, пробирался в свой кабинет, куда он перенес холст. Виктор неотрывно смотрел на него, пожирая глазами лицо дочери, которое теперь было там постоянно: временами ему казалось, будто Алиса говорит с ним, и Виктор вслушивался в каждое произнесенное ей слово и отвечал дочери тихим, дрожащим шепотом. Голос дочери звучал в голове Виктора словно отдаленный морской прибой, словно шорох опадающих осенних листьев, словно тихий скрип первого снега. Виктор плакал, царапал лицо руками, бросался к холсту, целовал ямки и родинки родного любимого лица, гладил шероховатое покрытие портрета. Он почти перестал разговаривать с женой и вел себя так, будто Инны вовсе и не существовало, и в доме были лишь он и этот большой, темный портрет, висевший на белоснежной ровной стене. Инна пыталась помочь мужу, но сумасшествие его было таким сильным, что в конце концов она сдалась. — Я ухожу, — однажды вечером сказала она, войдя в кабинет мужа с двумя чемоданами в руках, — больше не могу здесь оставаться, прости. Мне страшно здесь находиться. Витя, ты посмотри на себя! Ты помешался на этой картине! Виктор молчал. Инна, немного постояв рядом, тихо затворила за собою дверь и ушла. Виктор совсем не заметил ее ухода. Он смотрел на Алису и улыбался. — Папа, — раздался в его голове шепот дочери, — папа, когда ты придешь ко мне? Я тебя так давно жду... — Скоро, — вслух ответил Виктор, — совсем скоро, доченька. Он решительно поднялся, выбежал из комнаты и долго рылся в чулане, отыскивая ящик с инструментами. Обнаружив его за старой стиральной машиной, Виктор вытащил из него моток бечевки и побежал обратно в кабинет. Один конец бечевки он привязал к ручке массивного дубового шкафа, а другой перекинул через висевшую в центре потолка люстру. — Иду, Алиса, иду, — торопил сам себя Виктор, завязывая крепкий скользящий узел, — уже скоро, скоро... В последний момент он вдруг опомнился, словно кто-то невидимый ударил его по голове. Виктор выхватил из кармана складной перечинный нож и бросился к портрету, целясь коротким острым лезвием прямо в середину холста. Но когда Виктор был уже совсем рядом, нож сам собой выскользнул у него из руки и с глухим стуком упал на пол. Виктор покорно вернулся к веревке и залез на шаткий стул. — Ну вот и все, — улыбнулся он в последний раз, прежде чем сделать шаг вперед, — теперь мы всегда будем вместе. За окном протяжно завыла собака. *** Инна вернулась назад через час, просто потому, что на душе у нее скребли кошки. Она чувствовала себя предательницей, оставившей мужа в самый тяжелый для него миг. Инна с тяжелым сердцем шагнула за порог дома, медленно и осторожно отворила дверь кабинета Виктора. А там… Инна вскрикнула и бросилась к его свисавшему с люстры телу. — Витенька, прости меня, слышишь, — причитала она, перерезая толстую, неподдающуюся ножу веревку, — я не хотела тебя бросать, мне больше никто не нужен! Ну зачем же ты так-то, Витенька?.. Инна с ненавистью посмотрела на портрет и вдруг застыла на месте. С холста на нее смотрело уже поблекшее в памяти лицо дочери. Прощание прошло в узком кругу. Инна от горя почернела — друзья, которые пришли на похороны, ее поначалу не узнали. Близкая подруга Инны, Валерия, ей предложила: — Переезжай ко мне? Ты же знаешь, что я одна живу в большой квартире, места нам обеим хватит. Будем поддерживать друг друга… — Нет, Лер, — замотала головой Инна, — я не могу. Не могу ее бросить. — Кого? — удивилась Лера. Инна взяла подругу за руку, наклонилась к ней поближе и горячо зашептала: — Алису, доченьку мою. Она теперь в портрете живёт! Мы иногда с ней разговариваем, она мне отвечает… Я не могу её бросить, Лер, поэтому я останусь дома. Витя бы не хотел, чтобы я бросала наше с ним гнёздышко. Он очень любил этот дом. Да ты и сама знаешь… Лера остолбенела. Инна, кажется, сошла с ума. Как Алиса может жить в портрете, если она уже три года в земле лежит? Подругу женщина расспрашивать не стала, настаивать на переезде тоже не решилась. Позже Лера в трагедии, которая произошла с Инной, обвинит себя. Ведь если бы она тогда силой уволокла бы подругу к себе, подальше от этого страшного портрета, то, может быть, ничего бы не случилось? За несколько часов до своей кончины Инна в истерике позвонила Лере. В трубку она кричала: — Я с ума схожу! Алиса выходит из портрета! Ночью она пришла ко мне в спальню и сказала, что очень меня ждёт. Что папа там рядом с ней и только меня не хватает. пожалуйста, забери меня. Я прошу тебя! — Господи, да что такое-то? — засуетилась Лера, — какой портрет, Инна? Какая Алиса? Что с тобой происходит? Инна, тебе нужно показаться врачу, у тебя галлюцинации. Я сейчас выезжаю, но доберусь до тебя только через пару-тройку часов — в городе пробки, город стоит. Пожалуйста, дождись меня! Иди к соседям, посиди там, успокойся. Я приеду, и мы всё с тобой решим. — Хорошо, — неожиданно покорно ответила Инна, — хорошо, я так и сделаю. Я буду тебя ждать. Подругу Лера, приехавшая, как и обещала, через несколько часов, нашла в петле. Инна покончила с жизнью тем же самым способом, что и Виктор. На губах покойницы играла лёгкая улыбка, а рядом стоял портрет девушки с красными пальцами. *** — Скажите, а правда, что из-за этого портрета покончило с собой несколько человек, в том числе и сам художник? — спросила у музейного экскурсовода какая-то хрупкая девушка в больших круглых очках. Экскурсовод посмотрел на нее, потом на портрет Элеоноры Темницкой, который числился в музее под названием "Муза" и пожал плечами. — Вообще-то и да, и нет, — вздохнул он, поправляя собственные очки, — предыдущий владелец действительно покончил с собой, как и его жена, но вряд ли это из-за портрета. Может быть, на то были какие-то свои причины. А портрет... Вы только взгляните на него. Разве может подобная красота, это подлинное, чистое искусство подталкивать человека к смерти? Все присутствующие в этот момент в музее посетители повернулись к портрету и одобрительно закивали. Муза, Нора Темницкая, все так же сжимала израненными пальцами алую розу, так что казалось, будто жизнь капает на кожу девушки с ее нежных лепестков. Один мужчина вдруг вскрикнул и испуганно дернулся. — Что такое? — недовольно спросила его степенная пожилая дама, — вас что, оса укусила? Мужчина тряхнул головой и протер округлившиеся глаза. — Нет, просто кое—что показалось, — буркнул он, — так, ерунда. Он снова обратил взор к холсту и обнаружил на нем родные, до боли щемящие душу черты давно ушедшей дочери. Ещё больше историй тут! https://dzen.ru/shockcontent?tab=articles Интересно Ваше мнение, а лучшее поощрение лайк, подписка и поддержка ;)