https://ok.ru/group/70000003917036/topic/158144789757420 После того, как Алина прочла уведомление, она стала более осторожной. Свекрови она пока ничего не рассказала, но теперь решила разобраться что же происходит. Ну, а потом, выставить “несчастную свекровь” за дверь. Но эти ее планы пришлось отложить. Некогда было разбираться, если тут такое… Если бы кто-то сказал Алине еще полгода назад, что ее личная жизнь превратится в ситком, она бы рассмеялась ему в лицо. Теперь же она просыпалась с мыслью: “Интересно, что сегодня натворит моя бывшая свекровь, нынешняя кухонная работница?” Это был странный вид адреналиновой зависимости, вроде просмотра опасного трюка по телевизору. Элеонора Викторовна на кухне была подобна слону в посудной лавке. Только слон был бы, пожалуй, аккуратнее и обладал более врожденным чувством такта. У нее ничего не получалось, но с упорством осла, Элеонора “покоряла вершины” кулинарного искусства, как будто это было главным делом ее жизни. Ее первая попытка замесить тесто для хлеба закончилась тем, что на потолке появился новый, абстрактный белый узор, а сама она напоминала “загримированного белого клоуна” Не хватало только красного носа: - Я просто хотела проверить мощность миксера, - оправдывалась Элеонора Викторовна, с достоинством сметая белую пыль с своего, уже бывшего, дорогого кашемирового свитера. - Элеонора Викторовна, я же Вам показывала как пользоваться, - терпеливо объясняла Алина, выдавая женщине швабру, - здесь нужно нажимать на кнопку плавно. И держать чашу. - Плавно… Да, конечно. Я ведь известна своей плавностью, - процедила свекровь и пошла мыть полы, держа швабру, как алебарду. Мытье полов было отдельным цирковым представлением. Элеонора мыла их с таким трагическим пафосом, будто закабила себя на галерах во имя спасения человечества. Она водила шваброй по полу, глядя вдаль пустым, полным скорби взглядом, и бормотала что то о том, что “Моне никогда бы не одобрил такую цветовую гамму линолеума”. Потом была “Великая Война с Духовкой”. Элеонора Викторовна пыталась достать противень с кексами не прихваткой, а щипцами для спагетти (“они же длиннее и эстетичнее!”). Результат был предсказуем: щипцы соскользнули, противень перевернулся, и шесть идеальных кексов превратились в шесть угольных брикетов. Бывшая свекровь смотрела на них с таким немым ужасом, будто видела падение Римской Империи. - Ничего страшного, - сказала Алина, сгребая угли, - подадим как эксклюзив для интеллектуалов. Стоимость - двести рублей за штучку. Элеонора Викторовна впервые рассмеялась. Звук был непривычный, сиплый, но настоящий. Максим, тем временем, вышел из клиники. Он пришел в пекарню один раз - посмотреть на мать в фартуке. Зрелище, видимо, оказалось для него слишком травмирующим. Он побледнел, пробормотал что - то о “новом ударе судьбы” и ретировался. С тех пор Алина видела его лишь раз - он работал торговым представителем в большой компании и как раз привозил им упаковки. Их встреча длилась ровно столько, сколько нужно, чтобы промолчать и поставить галочку в приложении. Он был жалок, но Алина поняла, что ей его больше не жалко. Он сделал свой выбор. Невыносимая мамочка оказалась сильнее сына. Элеонора Викторовна не сдавалась: - Когда умер мой первый муж, Алина, а затем и второй, я осталась нищей. Да еще и с ребенком на руках. Мне даже нечем было платить зарплату домработнице! Ничего, восстала из пепла, можно сказать. У меня был… впрочем, ладно. Это не важно! Выстояла. Максиму образование дала, сохранила коллекцию, дом. Ни одной картины не продала, - с гордостью сказала свекровь, - что же я, со шваброй не справлюсь? Алина наблюдала за метаморфозами своей бывшей свекрови. Гордая, надменная женщина медленно, но верно превращалась в человека. Уставшего, неловкого, но настоящего. Она научилась варить кофе, который можно было пить без риска отравления. Она даже начала запоминать имена постоянных клиентов, правда, давала им свои прозвища: “Тот джентльмен с лицом Микеланджело”, “Дама с тотемным животным на голове” (имея в виду огромную меховую шапку). Однажды вечером, за чаем с пирогом, Элеонора вздохнула: - Ты знаешь, Алина, я всегда считала кухню местом для прислуги. Местом, где тупеют. А оказалось, - она оглядела уютную, пропахшую ванилью кухню, - оказалось, это единственное место в доме, где можно остаться собой. Где все настоящее. И еда, и чувства. Алина молча кивнула. Месть удалась. Она была полной и абсолютной. Она не просто унизила эту женщину - она заставила ее стать другой. Сломала ее хрупкий, фарфоровый мирок и показала, что мир из хлеба и соли гораздо прочнее и вкуснее. - Я получила письмо из страховой, - вдруг сказала Элеонора, не глядя на Алину, - они все проверили. Выплату одобрили. В воздухе повисла тишина. Алина перестала жевать: - Вы же говорили, что страховка была просрочена, - прищурилась бывшая невестка, - и когда же выплатят? - спросила она спокойно. - Завтра деньги будут на счету. Я, конечно, сразу же верну тебе долг за все эти месяцы. И перееду. Не могу же я вечно сидеть у тебя на шее, – Элеонора Викторовна театрально сложила руки в замок и изобразила мученицу, - Алиночка, прости меня! Я соврала тебе. Хотела, чтобы ты меня пожалела, помогла. Хотя бы кто-то помог. Все отвернулись. Все, но не ты. - Ладно, проехали. Я сама виновата. Знала же, что вы за семейка. Конечно, жить теперь у меня Вы не сможете, - согласилась Алина. Она ждала этого момента. Ждала, когда маска упадет, и появится старая, хитрая Элеонора, которая всех переиграла, - я прошу Вас уехать как можно скорее. Элеонора Викторовна сидела, сгорбившись, и крутила в руках свою чашку - простую, без единой позолоты: - Алина, я могу тебе кое - что сказать? Не как бывшая свекровь, а как сотрудник твоей пекарни. - Говорите, - равнодушно пожала плечами бывшая невестка. - Ты совершаешь стратегическую ошибку. Твоя пекарня - это алмаз. Но неограненный. Ты продаешь пироги, которые достойны Лувра, в бумажных пакетах с безликой наклейкой! Это вандализм! Алина удивленно подняла бровь. Она ожидала всего что угодно, но не подобного разговора. - У меня нет денег на дизайнерские упаковки. - Деньги - не главное! Главное - идея! Концепция! - в голосе Элеоноры вновь зазвучали старые, знакомые нотки лектора, - мы создадим бренд! “Бабушкин Секрет” — это скучно! Назовем его… “Пироги от Элеоноры! Алина прыснула со смеху: - Что?! - Нет, ты послушай! - свекровь оживилась, ее глаза загорелись, - история будет такая: потомственная аристократка, знаток искусств, бросает все ради любви к настоящей, аутентичной кухне! Она открывает миру забытые рецепты! Это же гениально! Я буду лицом бренда! Я буду рассказывать покупателям не просто про пироги, а про историю, про культуру, про то, как Екатерина Великая обожала курники! Мы поднимем цены в три раза! Нет, в пять! Элеонора Викторовна говорила страстно, рисуя в воздухе пальцем какие - то схемы. Алина смотрела на нее и вдруг поняла, что это не шутка. Это не попытка вернуть себе положение. Это предложение о партнерстве. - Подождите, - остановила ее Алина, - то есть Вы предлагаете… остаться? Работать со мной? После того, как я Вас выгнала отсюда? Элеонора Викторовна замолчала. Ее пыл угас. Она снова стала выглядеть усталой: - Алина, я прожила жизнь. Мне казалось, что я все делаю правильно, а оказалось - нет! И мой дом, мои вещи, мои знакомые - все это были декорации. Ты разрушила эти декорации. И показала мне жизнь с изнанки. Настоящую. И знаешь что? — она улыбнулась той самой своей первой, настоящей улыбкой, - мне такая жизнь нравится. Я, кажется, наконец - то нашла свое настоящее место. Не на пьедестале, а здесь, у плиты. Если ты, конечно, не против, позволь мне остаться Алина смотрела на эту невероятную, смешную, надменную и такую одинокую женщину. Она добилась всего, чего хотела. Она отомстила. И теперь месть была не нужна. Остались только… пироги. - Есть одно условие, - сказала Алина. - Любое! - оживилась Элеонора Викторовна. - Вы остаетесь главной по пиару и искусству, но последнее слово в рецептах - за мной. И фартук - это навсегда. Элеонора Викторовна выпрямилась с тем самым, знакомым достоинством: - Я обязуюсь носить его с таким же изяществом, с каким носила костюмы “от Шанель”. **** Год спустя маленькая пекарня “Бабушкин Секрет” превратилась в гастрономическую достопримечательность города под вывеской “Исторические рецепты с характером”. Элеонора Зайцева, бывший искусствовед, стала местной знаменитостью. Она проводила мастер - классы и презентации, на которых рассказывала о Наполеоне и искусстве фарфоровых сервизов, и люди платили за это бешеные деньги. Пироги от Алины по - прежнему были душой проекта, но теперь их подавали на изящных тарелках, а упаковывали в коробки с логотипом, придуманным Элеонорой. Эти две женщины были странным дуэтом: простая, улыбчивая Алина в своем простом фартуке и ее “бренд - амбассадор” Элеонора в дизайнерском фартуке поверх платья, с жемчужной ниткой на шее. Как - то раз к ним зашел Максим. Он выглядел… нормально. Подтянутый, повзрослевший. Он устроился нормальным менеджером в солидную фирму и принес документы для мамы - та стала совладельцем бизнеса и нужна была ее подпись. Молодой человек оглядел пекарню, полную людей, посмотрел на свою мать, с упоением рассказывающую какому - то блогеру про тайны песочного теста, и на свою бывшую жену, которая уверенной рукой замешивала новую партию теста. - Ну что, - улыбнулся он Алине, - “твое место на кухне”, я смотрю, оказалось самым лучшим местом во всем городе. Алина улыбнулась в ответ и протянула ему на пробу новый пирог с грушей, корицей и карамелью. - - Знаешь, Макс, место у плиты - оно не для того, чтобы знать свое место. Оно для того, чтобы это место создавать себе самому. На свой вкус. Попробуй, не пожалеешь. Максим взял пирог, кивнул и вышел. Дверь за ним закрылась, звон колокольчика смешался со смехом клиентов и голосом Элеоноры, которая говорила: - И вот этот пирог, видите, как он похож на работы Бернини? Та же динамика, та же страсть! Алина вздохнула счастливо и пошла ставить чайник. Ее месть обернулась странной, смешной и самой лучшей в ее жизни дружбой. И это был самый сладкий пирог, который она когда - либо готовила… Интересно Ваше мнение, а лучшее поощрение лайк, подписка и поддержка канала ;)