— Аркадий Васильевич, рак у вас, — вздохнул врач, — хорошо еще, что опухоль мы вовремя обнаружили. Есть хорошие шансы на выздоровление. Только… Согласие требуется ваше на операцию. Почему не согласны? Сами вы от этой болезни не избавитесь. Ну что вы, как маленький? Тут диета не поможет! *** Аркадий Васильевич, человек волевой и принципиальный, внезапно ощутил, как мир вокруг него начинает расплываться. Он сидел за своим дубовым столом и пристально смотрел на очередного соискателя, Петра Игнатьевича Сидорова. Сидоров, худой, немного сутулый мужчина средних лет, нервно теребил в руках свою видавшую виды папку с документами. Он казался полной противоположностью Аркадия Васильевича — какой—то потрепанный, несобранный и шугливый. Аркадий Васильевич задал очередной вопрос, копаясь в биографии Сидорова: — В вашей анкете указано, что вы раньше работали в частном охранном предприятии. Почему ушли? Сидоров откашлялся, словно ему нужно было собраться с духом, прежде чем ответить. — Сокращение, Аркадий Васильевич. Компания обанкротилась. Аркадий Васильевич прищурился, сверля Сидорова взглядом. — Обстоятельства банкротства? Сидоров снова занервничал, его взгляд забегал по кабинету, избегая прямого зрительного контакта с рекрутером. — Понимаете… там были некоторые… разногласия с руководством. Но я в банкротстве не виновен, это точно! Именно в этот момент Аркадий Васильевич почувствовал первый удар под дых. Тупая, давящая боль возникла где—то глубоко в груди и стала быстро нарастать. Огромный каменный пресс сжимал его ребра, не давая вдохнуть полной грудью. Он прервал Сидорова: — Простите, одну минуту. Голос его прозвучал хрипло, с трудом прорываясь сквозь надвигающуюся боль. Сидоров непонимающе уставился на него, а Аркадий Васильевич попытался незаметно ослабить галстук — тот душил его еще больше. Боль становилась невыносимой. Он почувствовал, как по спине потек холодный пот. — Что с вами, Аркадий Васильевич? — обеспокоенно спросил Сидоров, заметив, что лицо собеседника приобрело землистый оттенок. — Все в порядке, — прохрипел Аркадий Васильевич, хотя знал, что это далеко не так, — просто… немного воздуха не хватает. Продолжайте. Но Сидоров, судя по всему, не поверил. — Может, вам врача позвать? Аркадий Васильевич покачал головой, чувствуя, как силы покидают его. — Нет… не нужно. Я… я сейчас. Боль словно выбила из него весь воздух, каждая попытка вдохнуть давалась с трудом. В голове пронеслась тревожная мысль: что это? Инфаркт? Инсульт? Отравление? Неужели этот нелепый Сидоров подсыпал ему что—то в кофе? Чушь какая! Но боль была реальной, она нарастала с каждой секундой, лишая его возможности мыслить здраво. — Это точно ненормально, — сказал Сидоров, поднимаясь со стула, — вы вон, испариной покрылись. Я сейчас же вызову скорую. Аркадий Васильевич попытался остановить его жестом, но рука предательски дрогнула. — Нет… подождите… может, пройдет. Сидоров колебался. С одной стороны, он понимал, что Аркадий Васильевич его потенциальный работодатель, и ослушаться его желания было неразумно. С другой стороны, видеть, как человеку становится плохо прямо на его глазах, было невыносимо. — Но, Аркадий Васильевич… — Кого тут звать? — раздался резкий голос из коридора. В дверях показалась Марина Сергеевна, секретарша Аркадия Васильевича, с кипой бумаг в руках. — Опять тут очередь на собеседование? Аркадий Васильевич, у вас же совещание через полчаса! Марина Сергеевна замолчала, увидев бледное лицо Аркадия Васильевича и встревоженный взгляд Сидорова. — Что здесь происходит? Сидоров беспомощно развел руками. — Аркадию Васильевичу плохо… Марина Сергеевна моментально отбросила бумаги и бросилась к столу. — Аркадий Васильевич! Что с вами? Она схватила его за руку, и тут же отдернула ее, словно обожглась. — Какой холодный! Сейчас, сейчас… я сейчас же звоню в скорую! Аркадий Васильевич закрыл глаза, чувствуя, как его накрывает волна липкой духоты. Он попытался сказать что—то, но из горла вырвался лишь невнятный стон. Боль душила его, не давая сосредоточиться, не давая даже просто дышать. Он чувствовал, как теряет контроль над собой. Он, Аркадий Васильевич, человек, который всегда все держал руку на пульсе… Свет померк, мужчина отключился. *** Аркадий Васильевич сидел в кабинете и смотрел на доктора Иванова, как на палача, зачитывающего ему приговор. Слова врача звучали четко и обжигали его изнутри. — Вижу… Видна опухоль очень отчетливо. У вас рак желудка. Рак. Слово, которое всегда звучало где-то далеко, в телевизионных новостях, в рассказах знакомых. Слово, которое никогда не касалось его, Аркадия Васильевича, человека, который всю жизнь относился к своему телу как к надежному механизму, который нужно беречь и поддерживать в порядке. Спорт, правильное питание, умеренность во всем… И вот, пожалуйста — рак. Аркадий Васильевич молчал. В голове гудело, слова врача терялись в каком—то белом шуме. Он не был готов. Никогда не был готов. Даже подумать не мог, что такое может случиться именно с ним. Доктор Иванов, мужчина средних лет с уставшим, но сочувствующим взглядом, заметил его состояние. — Аркадий Васильевич, я понимаю, что это тяжело слышать. Но я хочу вас успокоить. Шансы на выздоровление у вас очень велики. Мы обнаружили опухоль на ранней стадии, и это дает нам хорошие возможности для успешного лечения. — Ранней стадии? — переспросил Аркадий Васильевич, и голос его прозвучал незнакомо, как будто принадлежал кому-то другому, — но… как? Я ведь… я чувствую себя хорошо. Иногда, конечно, бывают некоторые… недомогания, но… кто их не испытывает? — Именно поэтому важно регулярно проходить обследования, — ответил доктор Иванов, — даже если нет явных симптомов. В вашем случае, как я уже сказал, мы обнаружили опухоль вовремя. У вас есть все шансы вернуться к полноценной жизни. Онколог протянул Аркадию Васильевичу тонкую картонную визитку. — Это мой личный номер. Если у вас возникнут вопросы, не стесняйтесь звонить в любое время. Мы будем с вами на связи на протяжении всего лечения. Аркадий Васильевич взял визитку. Он смотрел на имя доктора Иванова, на номер его телефона, но не видел ничего. В голове шумела только одна фраза: «У вас рак желудка». — Мы назначили дату операции через две недели, — продолжал доктор Иванов, — за это время вам нужно будет пройти еще несколько обследований, чтобы мы смогли более точно определить тактику лечения. Медсестра вас проводит и все объяснит. Аркадий Васильевич кивнул, не поднимая глаз. Ему хотелось, чтобы все это оказалось дурным сном, чтобы сейчас раздался звонок будильника, и он проснулся бы в своей теплой постели, чтобы все было как прежде. Медсестра, молодая женщина с приветливой улыбкой, проводила его из кабинета и подробно рассказала, какие анализы ему предстоит сдать и к каким специалистам обратиться. Она говорила уверенно и успокаивающе, но Аркадий Васильевич не слышал ее. Он шел, как автомат, выполняя все, что ему говорили, а в голове бился один и тот же вопрос: почему? Почему именно он? Он вышел из больницы в полубессознательном состоянии. Зимнее солнце слепило глаза, прохожие спешили по своим делам, вокруг кипела жизнь, а Аркадий Васильевич чувствовал себя так, будто его вырвали из этой жизни. Будто он больше не принадлежит этому миру. Он медленно побрел по улице, не зная, куда идти. Домой не хотелось — там его ждала жена, Светлана, которая непременно заметит его состояние и начнет задавать вопросы. А он не знал, что ей сказать. Как сказать ей, что ему, человеку, которого она считала самым сильным и надежным, поставили такой диагноз? Аркадий Васильевич зашел в ближайший парк и опустился на скамейку под старым развесистым дубом. Он закрыл глаза и попытался успокоиться, но в голове все равно бился навязчивый вопрос: почему он? Почему именно он, который всегда заботился о своем здоровье, который не злоупотреблял алкоголем и курил только легкие папироски, должен столкнуться с этой ужасной болезнью? Почему не кто-то другой, кто ведет нездоровый образ жизни, кто наплевательски относится к своему телу? Он открыл глаза и посмотрел на окружающий мир. Птицы пели, дети играли на площадке, влюбленные гуляли, держась за руки. Все жили своей жизнью, не подозревая о том, что в этом мире есть место для боли и страдания. Аркадий Васильевич достал из кармана визитку доктора Иванова и снова посмотрел на нее. Он почувствовал, как в груди поднимается волна отчаяния. Что его ждет впереди? Операция? Химиотерапия? Мучительная борьба за жизнь? И какой будет результат? Он достал телефон и долго смотрел на экран, не решаясь набрать номер. Потом вздохнул, закрыл глаза и нажал кнопку вызова. Гудки тянулись мучительно долго, и с каждым новым гудком Аркадий Васильевич чувствовал себя все хуже и хуже. *** Аркадий Васильевич сидел в своем кабинете. Работа, которая раньше поглощала его целиком и полностью, сейчас казалась чем-то неважным. Все его мысли, как назойливые мухи, кружились вокруг одного — его болезни. В тот же день, когда он вышел из больницы, пришло решение — он начнет новую жизнь! Немедленно, сейчас же. Он самого себя вырвет из лап болезни! Аркадий Васильевич сдержал слово, данное самому себе. Резко, без постепенных отступлений, он выкинул из своей жизни все, что считал вредным и ненужным. Первым делом он выбросил все сигареты и алкоголь. Это было нелегко, но он держался. Теперь каждое его утро начиналось с пробежки по лесу. Раньше он не понимал людей, которые бегают по утрам, считал это пустой тратой времени. Теперь он сам был одним из них. Он бежал, вдыхая свежий лесной воздух, и чувствовал, как жизнь постепенно возвращается к нему. Каждый день он убеждал себя в том, что ему становится лучше. Он говорил себе, что боль утихает, что силы возвращаются, что рак отступает. Может быть, это было самовнушение, но оно работало. Эти слова давали ему надежду, давали силы двигаться дальше. Он изменил свой рацион. Больше никаких жирных, жареных блюд — только здоровая, полезная пища. Овощи, фрукты, каши, нежирное мясо. Светлана, его жена, поддерживала его во всем. Она готовила ему специальные блюда, следила за его диетой, была рядом, когда ему было плохо. Но до сих пор не знала, чем же таким серьезным была вызвана подобная трансформация. Вечерами Аркадий Васильевич ходил в спортзал. Под руководством тренера он выполнял упражнения, укреплял мышцы, восстанавливал тело. Он чувствовал, как пот льется с него градом, но не сдавался. Он знал, что каждая капля пота приближает его к выздоровлению. Жизнь Аркадия Васильевича изменилась до неузнаваемости — он стал другим человеком. Более сильным, более целеустремленным, более благодарным за каждый день, который ему был дан. Он перестал принимать жизнь как должное, он начал ценить каждую мелочь. Теперь он чаще гулял с женой по парку, любовался закатом, слушал пение птиц, играл с внуками, читал им сказки, рассказывал истории из своей жизни. Он старался наверстать упущенное время, ему хотелось успеть все. На работе он стал более терпимым к своим подчиненным, перестал быть таким строгим и придирчивым. Он понял, что важнее не карьера и деньги, а человеческие отношения, взаимопонимание и поддержка. Первое весеннее солнышко грело робко, но настойчиво, пробиваясь сквозь голые ветви деревьев. Аркадий Васильевич трусцой бежал по лесной тропинке, и настроение у него было на редкость светлым. Каким-то чудом ему удалось усмирить тревожные мысли о болезни, отогнать страх и почувствовать вкус жизни. Лес просыпался. В воздухе витал терпкий аромат талой земли и набухающих почек. Птицы щебетали наперебой, словно приветствуя долгожданное тепло. Аркадий Васильевич вдыхал этот пьянящий воздух полной грудью, чувствуя, как в него возвращаются силы. Вдруг между деревьями, он заметил огонек. Подойдя ближе, он увидел девочку. Она сидела у небольшого костра, сложенного из сухих веток, и что-то тихонько напевала себе под нос. Девочка была чумазая, одежда на ней висела лохмотьями. Ее лицо было измазано золой, а зубы, когда она улыбалась, казались почерневшими и гнилыми. Аркадий Васильевич остановился, пораженный этой картиной. Кто она? Откуда здесь взялась? Почему одна, без присмотра, в лесу? Девочке, наверное, было лет семь или восемь. Она заметила Аркадия Васильевича и, не испугавшись, приветливо улыбнулась ему. Улыбка ее показалась ему одновременно и милой, и жуткой. — Здравствуй, дяденька, — пропищала она тонким голоском. Аркадий Васильевич сглотнул комок, подступивший к горлу. — Здравствуй. Ты одна здесь? Девочка кивнула, не переставая улыбаться. — Играю. Она что-то ковыряла палочкой в земле, а потом достала из-за пазухи небольшую шкатулку. Шкатулка была странной формы — продолговатая, сделанная из темного дерева. Она очень напоминала… гроб. Аркадий Васильевич почувствовал, как по спине пробежал холодок. — Что ты делаешь? — спросил он, стараясь не выдать своего волнения. Девочка подняла на него свои большие, не по-детски серьезные глаза и протянула ему шкатулку. — Посмотри, — сказала она тихо. Аркадий Васильевич колебался. Брать в руки эту странную, зловещую шкатулку было страшно. Но любопытство пересилило страх. Он взял шкатулку из грязных детских ручонок. Шкатулка была легкой, как будто пустой. Он открыл крышку и обомлел: внутри лежал человечек. Маленькая, детально проработанная фигурка мужчины. Человечек был сделан из какого-то темного материала, возможно, из воска или глины. Но самое поразительное было то, что человечек был поразительно похож на… Аркадия Васильевича. У него были такие же седые волосы, такие же морщины вокруг глаз, такое же выражение лица. Он был миниатюрной копией самого Аркадия Васильевича. Аркадий Васильевич почувствовал, как его сердце начинает бешено колотиться. Что это? Как такое возможно? Это какая-то злая шутка? Или он сошел с ума? Девочка молча наблюдала за ним. Аркадий Васильевич закрыл шкатулку и отдал ее девочке. — Что это? — спросил он, стараясь сохранить спокойствие в голосе. Девочка пожала плечами. — Игра. Аркадий Васильевич понял, что нужно уходить. Нужно бежать отсюда, подальше от этой странной девочки и ее зловещей шкатулки. Он чувствовал, что что-то недоброе таится в этом месте, что его жизни угрожает опасность. — Мне пора, — сказал он, поворачиваясь, чтобы уйти, — будь осторожна, девочка. Не подходи близко к костру. Он быстро зашагал по тропинке, стараясь не оглядываться. Но любопытство снова взяло верх. Он обернулся и увидел, как девочка опускает свою шкатулку в неглубокую яму, вырытую рядом с костром. Она аккуратно закапывала ее землей. — Хоронит, — похолодел Аркадий Васильевич и припустил что есть силы к выходу из леса. По дороге домой Аркадий Васильевич старался не думать о том, что он только что видел. Он знал, что это не просто игра. Это — что-то страшное и непонятное. Нужно было срочно все воспоминания об этой страшной встрече выкинуть из головы! Никакой девочки, никакой шкатулки, никакого человечка, похожего на него, не было. Но болезнь, как хищник, уже затаилась в его теле, выжидая своего часа. И ей было все равно на его попытки убежать и скрыться. У нее были свои планы на жизнь Аркадия Васильевича. *** Аркадий Васильевич сидел на скамейке в парке, глубоко вдыхая свежий воздух. Солнце лениво пригревало его лицо, и на мгновение ему показалось, что все плохое осталось позади. Но тревога не отпускала его — как тяжелый камень, она лежала у него на душе, напоминая о том, что спокойствие — лишь мимолетный мираж. Он не хотел верить в то, что происходящее с ним — реальность. Диагноз казался ему нелепой ошибкой, кошмарным сном, от которого он никак не мог проснуться. Ведь он всегда был сильным, здоровым, никогда не жаловался на самочувствие. Как такое могло случиться именно с ним? Свои странные видения Аркадий Васильевич списывал на нервы. Он объяснял себе, что это всего лишь игра воображения, вызванная стрессом и постоянными мыслями о болезни. Ему казалось, что если он перестанет думать о плохом, то и видения исчезнут сами собой. Несмотря на ежедневные физические упражнения и прогулки на свежем воздухе, сон его был тревожным. Каждую ночь его посещали кошмары: он видел себя лежащим в темном, сыром месте, скованным цепями. Вокруг него кружились зловещие тени, шепчущие ему что-то неразборчивое. Он пытался кричать, но голос его не слушался. Теперь кошмары преследовали его и наяву. В самые неподходящие моменты, во время работы, во время прогулки, да и просто, когда он сидел дома, его вдруг охватывало ощущение нереальности происходящего. Мир вокруг него начинал расплываться. Как-то во время важного совещания Аркадий Васильевич вдруг увидел, как лица его коллег искажаются, превращаясь в звериные морды. Он с трудом сдержал крик и выбежал из зала, оставив всех в полном недоумении. Он не отдавал себе отчета в том, что эти видения появлялись неспроста. Его организм отчаянно посылал сигналы, предупреждая его об опасности. Но Аркадий Васильевич отказывался реагировать на эти сигналы, игнорировал их, считая, что это всего лишь проявление его мнительности. Болезнь не собиралась отступать. Наоборот, она росла и крепла в нем, постепенно съедая его изнутри. Она, как хищник, затаившийся в тени, ждала удобного момента, чтобы нанести окончательный удар. Светлана, его жена, видела, как он меняется с каждым днем. Ее Аркаша становился все более замкнутым, раздражительным и рассеянным. Она пыталась поговорить с ним, уговорить его обратиться к врачу, но он лишь отмахивался от нее, утверждая, что все в порядке. — Аркадий, ты посмотри на себя, — говорила Светлана со слезами на глазах, — ты совсем перестал спать, похудел. Зачем ты гробишь себя в зале? Что с тобой происходит? — Не волнуйся, Света, — отвечал Аркадий Васильевич, — просто немного устал. Скоро все пройдет. Но Светлана знала, что это неправда. Она чувствовала, что муж что-то скрывает от нее. Как-то ночью Аркадий Васильевич проснулся от жуткого кошмара — он увидел себя лежащим в гробу, окруженным плачущими людьми. Мужчина вскочил, заорал и от собственного крика проснулся в холодном поту, с бешено колотящимся сердцем. Он долго не мог прийти в себя от ужаса. Внезапно пришло осознание: больше он не может игнорировать симптомы страшной болезни. Ему пора действовать. *** Аркадий Васильевич, шатаясь, добрался до скамейки и тяжело опустился на нее. Лес, который раньше казался ему источником силы и жизни, теперь давил своей тишиной и мраком. Он больше не чувствовал свежести воздуха, только липкий страх, обволакивающий его с головы до ног. — Я выбрал правильный путь, — твердил он себе, как мантру, — я все правильно делаю. Да, правильно! Он продолжал упорно отказываться от вредной пищи и выпивки, считая, что при здоровом образе жизни опухоль исчезнет сама собой. Он верил, что сила воли и позитивный настрой способны творить чудеса. Но запущенная болезнь давала о себе знать всё чаще и чаще. Новые приступы буквально yбивaли его, боль становилась невыносимой. Раньше ему мерещилась девочка, та самая, из леса, чумазая и зловещая. Теперь его преследовала девушка — такая же оборванка с гнилыми зубами, только намного старше предыдущей «гостьи». Почему-то Аркадий Васильевич был уверен, что эта девочка за несколько недель «выросла» и превратилась в девушку. Лекарства перестали помогать. Они лишь на время притупляли боль, но не останавливали разрушительный процесс. Однажды, во время очередного приступа, он потерял сознание. Светлана, его жена, нашла его лежащим на полу в ванной комнате. Она вызвала скорую помощь, и его увезли в больницу. Светлане ехать с ним он запретил. В больнице все было, как в тумане. Белые стены, запах лекарств, встревоженные лица врачей. Ему сделали множество анализов и обследований. Результаты были неутешительными. Болезнь прогрессировала — опухоль разрослась и затронула жизненно важные органы. В палату вошел доктор Иванов. Его лицо было серьезным. — Аркадий Васильевич, — сказал он тихо, — я понимаю, что это трудно услышать, но… болезнь прогрессирует. Мы сделали все, что могли, но… Аркадий Васильевич перебил его. — Вы хотите сказать, что мне осталось недолго? Доктор Иванов молча опустил глаза. — Сколько? — спросил Аркадий Васильевич. Доктор Иванов вздохнул. — Недели, может быть, месяцы. Это зависит от вашего организма. «Костлявая» настигала его, и убегать от очевидного факта больше было нельзя. Все его усилия, все его надежды, все его мечты разбились о безжалостную реальность. Он действительно болен. И его болезнь неизлечима. В палате повисла тишина. Аркадий Васильевич смотрел в окно на серый, пасмурный день. Ему вдруг стало все равно. Все его страхи, все его переживания, все его амбиции показались ему такими ничтожными и бессмысленными. Но потом, в глубине души, что—то шевельнулось. Не злость, не отчаяние, а… решимость. Он не собирался сдаваться. Он не позволит болезни сломить его. Он будет бороться до самого конца. — Доктор, — сказал Аркадий Васильевич, повернувшись к Иванову, — я согласен на все. Я готов на любые процедуры, на любые эксперименты. Я хочу жить. Аркадий Васильевич решил, он объявит страшной болезни настоящую войну и использует для этого все средства. Он будет бороться за каждый день, за каждый час, за каждую минуту своей жизни. Он будет бороться до последнего вздоха. *** Светлана, смотрела на мужа с подозрением. Два дня назад ему стало плохо, она вызвала ему скорую. Вернулся из больницы Аркадий подавленным. Супруге он объяснил, что просто отравился салатом из столовой, вот его и скрутило. Светлана ему поверила — муж ведь ей никогда не врал. Аркадий сидел за столом, сосредоточенно ковыряясь вилкой в овощном салате. Еще недавно он не мыслил ужина без куска жареной свинины и бокала полусладкого, а теперь — только диетический салат. — Что-то ты за здоровый образ жизни взялся, — заметила она, прищурившись, — резко так. С чего бы это? Аркадий Васильевич поднял на нее глаза. В них плескалась какая-то грусть, которую Светлана раньше не замечала. — Да так, — ответил он уклончиво, — решил поберечь себя. Светлана скептически хмыкнула. Она заметила перемены в муже давно, и поначалу его даже поддерживала. Аркаша бросил курить, пить, бегает по утрам. И все это — внезапно, без видимых причин. Она знала его много лет и понимала, что просто так он меняться не станет. — Беречь себя? — повторила она, — или… кого-то другого? В ее голосе прозвучала ревность. Она уже несколько дней терзалась сомнениями. Не иначе, как завёл любовницу! Другого объяснения она не находила. Аркадий Васильевич поперхнулся салатом. — Что за глупости, Света? — пробормотал он, откашливаясь, — кого я мог завести? Ты же знаешь, у меня нет на это времени. Но Светлана не поверила ему. Она видела, как он избегает ее взгляда, как он нервничает. Она чувствовала, что он что-то скрывает от нее. — Тогда объясни мне, — продолжала она настаивать, — почему ты вдруг стал таким правильным? Ты же сам говорил, что здоровый образ жизни — это для слабаков. Аркадий Васильевич не знал, что ответить. Мужчина не хотел пугать жену и рассказывать о своём страшном диагнозе. Он всё ещё верил, что всё обойдётся, что ему удастся справиться с этой болезнью в одиночку. — Просто захотел пожить подольше, — сказал он, стараясь звучать убедительно, — ради тебя. Светлана посмотрела на него с сомнением. — Ради меня? А раньше тебе было плевать? Аркадий Васильевич вздохнул. Он понимал, что Светлана не отстанет, пока не узнает правду. Но он не мог заставить себя рассказать ей о своей болезни. Ему было страшно. Страшно увидеть в ее глазах жалость и отчаяние. — Света, не мучай меня, — попросил он, — поверь, все в порядке. Просто дай мне немного времени. Светлана молча встала из-за стола и вышла из комнаты. Аркадий Васильевич остался один. Он откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Он все еще надеялся, что сможет обмануть судьбу, отсрочить неизбежное. Но болезнь наступала неотвратимо. Той ночью Аркадий Васильевич не мог заснуть. Он лежал в постели, глядя в потолок, и думал о своей жизни. Он вспоминал счастливые моменты, проведенные со Светланой, свои достижения на работе, свои мечты и планы. Все это теперь казалось таким далеким и недостижимым. Умом он понимал, что ему пора рассказать Светлане правду. Ей нужно знать, что с ним происходит. Ей нужно быть готовой к тому, что его ждет. Будет куда хуже, если любимая супруга не успеет морально подготовиться к его похоронам. А дети? Внуки? Кто, кроме нее, сможет их утешить? Он повернулся к Светлане, которая мирно спала рядом с ним. Долго смотрел на ее лицо, и сердце его сжималось от боли. Он любил ее больше всего на свете, и ему было страшно представить, как она будет жить без него. Он тихонько встал с кровати и вышел из спальни. Направился в кабинет, сел за стол и достал лист бумаги — решил написать Светлане письмо, в котором расскажет ей обо всем. Он писал долго, стараясь выразить все свои чувства и свои мысли. Он писал о своей любви к ней, о своих сожалениях и о своих надеждах. Когда он закончил писать, уже рассвело. Он перечитал письмо, сложил его в конверт и положил на видное место. Вернулся в спальню и лег обратно в постель. Он обнял Светлану и закрыл глаза. И она позже прочитала. Отругала, проревелась и потащила мужа в больницу. Теперь она сама за него возьмется! Она выцарапает мужа из лап этой хвори. На все пойдет, чтобы только его спасти! *** На этот раз прогнозы врача были неутешительны. Аркадий Васильевич сидел в кабинете, оглушенный мрачными словами доктора Иванова. Все, что он слышал раньше о возможности ремиссии, о стабилизации состояния, теперь казалось ему жестоким обманом. — Мы будем делать все возможное, Аркадий Васильевич, — говорил доктор Иванов, — но вы и сами должны понимать, что ситуация серьезная. Очень серьезная! Операцию Аркадию Васильевичу должны были сделать еще два месяца назад. Тогда шанс на успешный исход был значительно выше. Но он, дурак, упрямился, отказывался, надеясь на чудо, на силу своего организма, на глупые народные средства. Он потерял драгоценное время. Шанс на успешный исход значительно уменьшился, но все же пока был. И нужно его использовать. Врач назначил новую дату операции — на следующей неделе, ровно через пять дней. Жизнь Аркадия Васильевича теперь целиком и полностью зависела от умения хирурга и от благосклонности случая. Выйдя из кабинета врача, Аркадий Васильевич почувствовал себя совершенно разбитым. Ноги подкашивались, в голове гудело. Он прислонился к стене, пытаясь унять дрожь в руках и коленях. Супруга Аркадия Васильевича, Светлана, все время была рядом с ним. Она ждала его в коридоре, вцепившись руками в свою сумку. Увидев его бледное лицо, она подбежала к мужу и крепко его обняла. — Что он сказал? Что он сказал? — спрашивала она, заглядывая ему в глаза. Аркадий Васильевич молчал. Он не мог произнести ни слова. Он просто обнял ее в ответ, прижался к ней, словно маленький ребенок, и позволил слезам течь по щекам. Светлана сама позже все узнала — подробно расспросила врача. В последние несколько недель Светлана стала его настоящей опорой. Она отказалась от работы, от всех своих дел и посвятила себя целиком и полностью ему. Она не отходила от него ни на шаг, поддерживала его, заботилась о нем, пыталась поднять ему настроение. Она не могла себе простить, что усомнилась в верности мужа и не заметила раньше признаков болезни. Она винила себя за то, что была слепа и эгоистична, что думала только о себе, а не о его здоровье. Теперь она готова была отдать все, лишь бы вернуть время назад, лишь бы все исправить. Она готова была на все, лишь бы он был жив и здоров. — Все будет хорошо, — шептала она ему на ухо, — все обязательно будет хорошо. Мы справимся. Мы победим. Но Аркадий Васильевич не верил ее словам. Он чувствовал, что надвигается что-то страшное. Следующие пять дней они провели вместе. Гуляли по парку, держась за руки, вспоминали прошлые времена, мечтали о будущем. Они старались не говорить о болезни, не думать о предстоящей операции, они просто наслаждались обществом друг друга, ценили каждую минуту, проведенную вместе. За день операции Светлана привезла его в больницу. Они молча стояли в приемном покое, ожидая своей очереди. Аркадий Васильевич смотрел на Светлану, и ему казалось, что он видит ее в первый раз. Он заметил морщинки вокруг ее глаз, седые волосы в ее прическе. Он понял, как много она значила для него, как сильно он ее любит. — Я люблю тебя, — сказал он тихо, взяв ее за руку. Светлана улыбнулась. — Я тоже тебя люблю, — ответила она, сжимая его руку в ответ, — Аркашенька, все будет хорошо. Обещаю! Пришла медсестра и позвала Аркадия Васильевича. Он обнял Светлану на прощание и направился в палату. Светлана осталась одна в коридоре. Она села на стул и закрыла лицо руками. Она молилась. Она молилась о том, чтобы все прошло хорошо, о том, чтобы ее любимый муж выжил. На следующий день, за час до операции, Светлана приехала в больницу, но к супругу ее не пустили — велели ждать. Путь в операционную казался Вере Игоревне бесконечным. Белые стены больничных коридоров, холодный, бездушный кафель, резкие запахи лекарств — все это давило на нее, вызывало чувство тревоги и безысходности. Она держала мужа, Аркадия Васильевича, за руку и никак не могла отпустить. Его рука была холодной и слабой, в отличие от ее, дрожащей и потной. Возникла мысль — разъединить руки — значит, разорвать какую-то важную, хоть и невидимую нить, связывающую их. Нить жизни. Она боялась этого разрыва, боялась потерять его, как будто он уже наполовину принадлежал не ей, а той страшной болезни, которая поселилась внутри него. — Я буду ждать здесь, — прошептала она ему, глядя в его усталые глаза, — буду ждать тебя столько, сколько потребуется. Аркадий Васильевич слабо улыбнулся в ответ. — Спасибо, Светочка. Прости, если что… В операционной было светло и стерильно. Медсестры суетились вокруг, готовя все к операции. Он послушно лег на холодный стол, ощущая, как страх сковывает его тело — его готовили к наркозу. Волнение, которое Вера Игоревна чувствовала все это время, вдруг ушло. Осталась лишь какая-то тяжелая, давящая пустота. Она понимала, что сейчас он уйдет, уйдет в другое состояние, где жена не сможет до него дотянуться и не сможет помочь ему. Последние слова, которые Аркадий Васильевич услышал, произнесла анестезиолог: — Сейчас вы будете засыпать. Дышите ровно, ничего не бойтесь. Аркадию Васильевичу неожиданно стало удивительно спокойно и безразлично. Он уснул… *** Он увидел снег. Белый, пушистый снег, укрывший все вокруг. Следы на снегу, ведущие вглубь, в темный, зловещий лес. И вдруг, прямо перед собой, он увидел свою болезнь. В образе страшной женщины. Старухи, большой и какой—то облезшей. Ее кожа была бледной и морщинистой, глаза — пустыми и безжизненными, губы — черными и потрескавшимися, а зубы — гнилыми. Она стояла над распростертым телом, над его телом, и заканчивала свой пир. Женщина подняла голову, и они смотрели друг другу в глаза. В ее глазах не было ни злобы, ни ненависти, лишь какая-то ледяная отстраненность и безразличие. Как будто он был для нее всего лишь едой, необходимом для ее существования. Тем временем в операционной все шло своим чередом. Четко, согласованно, без суеты. Хирурги стояли вокруг стола, склонившись над ним, их лица были скрыты масками. Медсестры подавали инструменты, анестезиолог следила за показателями на мониторе. Никто из них и не знал, что где-то далеко, на той стороне, Аркадий Васильевич отчаянно борется со своей болезнью, помогая медикам. Операция продолжалась уже несколько часов. Врачи работали молча, сосредоточенно. Напряжение в операционной нарастало с каждой минутой. Аркадий Васильевич был готов биться с коварной и сильной болезнью до последнего. Он собрал все силы, всю свою волю к жизни и с полной решимостью вступил в неравный бой. Он понимал, что никто, кроме него самого, не мог победить его болезнь. Ведь желание жить и отсутствие страха у пациента иногда бывает важнее профессионализма врачей. Именно этот настрой, эта внутренняя сила и должны были помочь ему выстоять в этой тяжелой схватке. Болезнь ни за что не хотела сдаваться. Она цеплялась за него железной хваткой, не давала дышать. Она насылала на него волны боли, страха, отчаяния, сжимала хребет до хруста, но Аркадий Васильевич отчаянно сражался. Он отражал ее атаки, контратаковал, не давал ей ни малейшей передышки. Он представлял, как разрушает ее гнусное логово. В какой-то момент он понял, что перед ним уже не та страшная старуха, которую он видел раньше, а женщина помоложе. Она стала слабее, ее взгляд уже не был таким леденящим, и хватка её не была такой сильной. Как будто его внутренняя борьба, его воля к жизни ослабили ее, лишили ее силы. В организме Аркадия Васильевича шла борьба не на жизнь, а на смeрть. Врачи боролись за его жизнь уже несколько часов — они удаляли опухоль, стараясь не повредить здоровые ткани. Нужно было не только убрать опухоль, но сохранить желудок пациента. При такой запущенной стадии рака это было практически невозможно. Но врачи не сдавались. Они делали все возможное, чтобы спасти жизнь Аркадия Васильевича. Медики работали с ювелирной точностью, миллиметр за миллиметром, удаляя пораженные ткани. Каждая минута казалась Светлане вечностью. Она всё еще стояла в коридоре, возле двери операционной, не смея отойти ни на шаг. Ноги уже давно отекли и болели, спина ныла, но она не обращала на это никакого внимания — за всё это время его жена не сошла со своего места. Она просто стояла и ждала, вглядываясь в закрытую дверь, перебирая в голове все молитвы, которые знала. Она просила Бога о чуде. Опытный врач, хирург с многолетним стажем, проводил подобные операции десятки раз, но в этой ситуации не мог гарантировать успех. Слишком запущена была болезнь, слишком ослаблен организм Аркадия Васильевича. Он знал, что шансы невелики, но он делал всё, что в его силах, чтобы спасти этого человека. А душа Аркадия Васильевича тем временем отчаянно боролся с болезнью. *** Операция прошла успешно — Аркадий Васильевич поборол старуху, Светлана отмолила мужа у высших сил. Не сразу, но он все же пошел на поправку. Аркадий Васильевич вернулся к работе и кардинально пересмотрел свою «прошлую» жизнь. Интересно Ваше мнение, делитесь своими историями, а лучшее поощрение лайк, подписка и поддержка канала.