Книготека

Хомка (рассказ) Саша хотел котенка. Если бы его спросили, зачем это ему нужно, он бы не смог ответить сразу. А началось всё с Киплинга. Когда он в третий раз посмотрел «Книгу джунглей» (он бы посмотрел и в четвертый, но родственники закончились), то решил завести черную пантеру или леопарда: так не хотелось расставаться с героями фильма. Саша подолгу задерживался у клеток передвижных зверинцев, где лениво прохаживались большие кошки, в цирке его интересовали больше всего представления с хищниками, он искал иллюстрации зверей в толстых книжках, таскал родителей за покупками фарфоровых статуэток животных. Получилась небольшая коллекция. Пополнять её он стал сам при помощи пластилина. Пластилиновые звери все больше походили на настоящих, но они замирали в позе, которую им придавала Сашина рука. Ожить они не могли. А за живой пантерой надо ехать в Индию. Он поговорил с отцом. Оставалось только написать Хрущеву, чтобы получить разрешение — так сказал отец! Про Хрущева Саша знал, что он Никита Сергеевич, что только он может разрешить поездку и что он — борец за мир. Так называлась статья в букваре на последней странице: «Никита Сергеевич Хрущев — борец за мир». Лысый, симпатичный дяденька на фоне голубого неба и белых голубей — такая была там картинка. С письмом не успели: борец за мир перестал быть главным. Кому писать —стало непонятно, да и из разговоров с родителями выходило, что двухкомнатная квартира хороша только для пластилиновых хищников. Не доставляли хлопот и обитатели импровизированного аквариума, до случая с пучеглазым земноводным, атаковавшим маму внезапным прыжком при проверке Сашиного домашнего задания. Земноводное отправилось в своё привычное место обитания в поллитровом плацкарте. Жуки-плавунцы и большой, черный, гладкий жук-водолюб, жившие в трёхлитровой банке, были отправлены к себе домой другим скоростным видом транспорта: их смыли в унитаз. А всё из-за казавшегося безобидным водяного клопика, вернее, из-за его мерзкого жала, стилетом проткнувшего детскую кожу. Возможно, он даже впрыснул под кожу какой-нибудь яд, потому что, даже ужаленный осой, Саша не кричал, а только морщился. А тут заорал очень громко! Отец не стал разбираться и вылил содержимое в туалет. Распухший палец дня два напоминал о непредсказуемости дикой природы. Сашу пожалела мама и рассказала историю: знакомая купила котенка, у которого вдруг появились кисточки на ушах, и он стал смахивать на рысь. Прикольно! Не надо ехать ни в какую Индию, а просто сесть на трамвай до птичьего рынка, пять остановок. *** Рынок, расположенный на островке, ограниченном неправильным кругом кольцевого движения, встретил Сашину маму и самого Сашу весёлым щебетанием, повизгиванием, гавканьем, попискиванием и даже похрюкиванием. Был у рынка и своеобразный аромат, но свежий утренний ветерок уносил его в сторону от чувствительных ноздрей некоторых покупателей. Продавцов запах не смущал никоим образом. Своим детским взглядом Саша различал две половины, на которые делился островок животной и птичьей жизни среди городского пейзажа: нужную сельскую и городскую, не то чтобы ненужную, но не обязательную. Перепутать эти половины нельзя. Клетка с попугайчиком в квартире дело обычное. Но представить этого попугая в деревенском доме тети, где он проводил лето, Саша просто не мог. Где бы ни висела в его представлении клетка — в углу, где киот, над печью или в курятнике, над жердочками рядом с драчливым петухом, везде выходило смешно. Для чего живность в деревне, было ясно, можно не объяснять, а вот для чего она в городе, пока было непонятно. Вот на эту непонятную половину рынка и пошли они с мамой, мимо гавкающих и тявкающих, мимо щебечущих и чирикающих; немного осталось до пищащих и мяукающих. Мышки и морские свинки, мимо которых надо было быстренько пройти, звуков никаких не издавали. Зато взвизгнула тётенька с крысками: — Держи его! А к Сашиным ногам покатился золотистый шарик — хомяк! Он выскочил из коробки с другими хомячатами и затормозил у Сашиной сандалии. Черные бусинки на симпатичной мордочке доверчиво смотрели на мальчика. — Бери в ручку, не бойся. К тебе побежал, — тетка была опытным продавцом. — Так и быть, полтинник скину! Саша взял хомячка и замялся: он хотел котенка, а тут — хомяк! Мама выдерживала вполне понятную паузу. Всего три рубля хомяк, ещё маленький. Котенок стоил гораздо дороже! Тельце в ладошке зашевелилось, носик смешно дернулся вместе с волосками, глаза-бусинки внимательно уставились на Сашу: «Пятьдесят копеек скидка! Решайся!» Но именно столько не хватало до покупки красного полосатого фарфорового тигра, на которого почти год делались накопления — задумаешься тут. К торгующимся подошёл мальчик постарше, остановился у клетки с белой крысой, постоял и вдруг ущипнул её за свесившийся кончик хвоста. Крыса пискнула, мальчик засмеялся. — А это кто? — он ткнул пальцем в корзину с хомячками. — Хомячки, золотистые хомячки, их быстро разбирают, — уверенно врала тетка, кивая на Сашу. — Ну что? Саша поспешно дёрнул мать за рукав: «Давай!» — он испугался, представив тугой, золотистый комочек в руках этого мальчишки: ведь тёте было всё равно, кому продать хомяка. *** Так в квартире, среди пластилиновых персонажей фауны, появился живой, нареченный Хомкой. Хомка забавно умывался, тер себя за ушами, чинно сидел на задних лапах, разгрызая очередное семечко. Оставшиеся набивал в защечные мешки, растягивающиеся до бесконечности, и делал запасы в обрывках газет на дне своего жилища. Из газет хомяк предпочитал «Правду», ел всё, а меры в запасах не знал никакой. Вырос он моментально, и в ладошке уже помещалось только плотное пузечко. Мордочка с глазками-смородинками торчала наружу и приветливо смотрела на Сашу: «Всё в порядке?» С пластилиновой фигуркой Саша мог сделать что угодно: заставить её сидеть, лежать, стоять. С Хомкой было по-другому. Как-то родственники прислали посылку — отличный фанерный ящик с дырками. Хомяк, живший до этого в какой-то стеклянной посудине с широким горлом, отпраздновал новоселье на всю хомячью натуру: ночью Саша проснулся от звуков, напоминающих скрежет грубого напильника по стеклу — хомяк грыз фанерную стенку, грыз с каким-то остервенением и… с явным удовольствием. Саша включил свет, снял крышку. «Не спится? Не мешай», — хомяк хотел продолжить, но был водворен опять в стеклянную банку. Через ещё одну беспокойную ночь Саша снял крышку с фанерного ящика и стал ждать. Звуки погрызки прекратились, Хомка оценил обстановку и выскочил, перемахнув через стенку ящика –свобода!!! Помотавшись по периметру комнаты, хомяк сел на задние лапки перед оставленной на полу газетой, отгрыз несколько кусочков передовицы, сунул в защечный мешок, подбежал к своему ящику, поднапрягся, прыгнул, зацепился передними лапками и вернулся в свой домик. «А вы боялись», — Хомка вытряс из своих мешков бумагу, помотался по ящику, помочился в угол и закопался, свернувшись клубком в другом уголке, служившим спальным местом. Грызня теперь стала периодической, вроде хомячьей физзарядки или чистки зубов, и никого уже не доставала. Хомяк иногда стал жить с открытой крышкой. Дверь в комнату, конечно, плотно закрывалась. Как-то, вернувшись из школы, Саша, привычно разбудив своего питомца, вытащил его из газетных обрывков и посадил на плоскость табуретки. Хомяк зевнул: «Зачем в такую рань?» Получил ароматное семечко. Второе семечко, такое же ароматное, лежало на другом табурете, между табуретками была щель. Хомяк дотянулся до семечка, сунул в свой мешок, пробежался по сиденью: «Надо же домой». Но запах поджаренных семечек опять долетел до подвижного носа зверька. На том же месте опять лежало не менее аппетитное семечко. Только расстояние увеличилось, и хомяк… сделал, что называется «маленький прыг». Кто-то захлопал в ладоши. *** К своему девятому дню рождения Саша готовился не как обычно, ведь кроме Юрки, Славика и Игоря, была приглашена Ира, девочка из соседнего подъезда. Пригласил её, конечно, не он, а мама. Пригласила в шутку, встретившись на прогулке в парке. Два фокуса, про которые Саша прочёл в журнале «Наука и жизнь», прошли на ура. Ему удалось незаметно накрыть стаканчик, до краев наполненный водой, кружком из прозрачной пленки и невзначай опрокинуть над коленками одного из друзей. Тот вскочил, как ужаленный. Но вода не пролилась! Риск был, но — получилось! Так же он эффектно смял жёсткий карандаш, незаметно заменив его на полую палочку из папье-маше. В финале, как и в настоящем цирковом представлении, выступал дрессированный хомяк. Саша принес две табуретки, разные по высоте. Артист уже был разбужен, ведь до вечера, когда он просыпался сам, было ещё далеко, посажен на табурет, который был повыше, и оставлен там для привыкания к обстановке. По задумке, он после разминочного перескакивания с табурета на табурет, должен был сделать что-то необычное. Хомка умылся, потешно теребя себя за ушами, пробежался по периметру, перескочил на другой табурет, где подобрал незаметно подложенную крошку семечка: «Я готов — двигай табуретку!» Но тут случилось непредвиденное — Юрка бросил на табурет кусок недоеденного бутерброда. Реакция артиста была мгновенной — бутерброд отправился в защечный мешок, растянувшийся до хвоста. Изо рта торчал не поместившийся кусок докторской. Шустрый зверёк превратился в несимметрично раздутого увальня — народ смеялся. Громче всех смеялась приглашенная девочка. Похоже, Юрка не доел бутерброд нарочно. Дрессировщик взял артиста в руку. «Что не так?» — вопрошали бусинки. «Сам знаешь!» — подумал Саша, но вслух громко сказал: — А теперь любимец публики! — и опустил хомяка на пол. Хомячий инстинкт погнал нагруженного зверька к дому. Хомка запрыгнул в ящик только с Сашиной помощью, вытряс из мешка содержимое и вновь был посажен на табурет. — Соображает, — это уже Славик. Но алгоритм нарушился: Хомка бестолково топтался на месте. Ира зевнула. «Ну давай, Хомочка!»— хотелось кричать Саше, но кричать было нельзя. Тогда он сунул под нос хомяку семечко и положил его на другой табурет. Секрет состоял в том, что это было тыквенное семечко. В глазах-бусинках что-то изменилось, хомяк подошёл к краю, Саша едва успел раздвинуть табуретки. Это был не прыжок, это был полёт. Хомка летел, прижав уши, через пропасть метровой глубины и рекордной ширины. Мордочка вытянулась вперёд, усы смотрели назад, встречный поток воздуха трепал защечные мешки. Заветный край рядом. Хомка приземлился на передние лапки, подработал задними: дело сделано и сделано неплохо! Мамина сантиметровая лента хладнокровным наблюдателем зафиксировала длину прыжка, равную 15 сантиметрам. За такую отметку хомяк улетел впервые. Саша заметил одну важную деталь: семечко осталось лежать на табурете, хомяк не тронул его. То есть он прыгнул не из-за вознаграждения, а из-за того, что кто-то очень хотел, чтобы он прыгнул, и этот кто-то — он, Саша. А это значит, что плотный комочек в его руке с черными, внимательными бусинками на мордочке если не думающее, то чувствующее существо. — Наелся, — Сашин друг сделал другой вывод о Сашином открытии. Спорить не стали — друзья всё-таки. Хомяка потискали, но недолго: Саша поспешил отнести его в ящик — боялся, что тот лопнет от угощений. Кто-то тронул его за плечо: — За мной пришли, — это была Ира. «Иди, проводи», — прошуршал газетными клочками Хомка. Саша засуетился, кинулся к своим пластилиновым фигуркам: пантера, лежащая на стволе, пожалуй, ему удалась. Он сунул её Ире. — Пластилиновая, растает, — сказала она, но оставила у себя. Саша, прихватив подарки — коробки с пластилином, набор карандашей, зашёл в маленькую комнату. Домик-ящик был пуст, хотя и накрыт крышкой! Стало тревожно: ведь только что в квартире было слишком людно. Хомка появился неожиданно, из-под шкафа на низких ножках, выбежал своей характерной трусцой. Увы, на задней лапке обнаружилась ранка. Через некоторое время ранка зажила, образовалось уплотнение. Лапка теперь волочилась за Хомкой, он уже не прыгал так ловко, но в остальном был тем же симпатичным зверьком. Казалось, неприятность позади, но однажды правая черная бусинка помутнела, хомячий взор затуманился. Саша ждал, может, ему показалось, внимательно вглядываясь в хомкины глаза. «Нет, старина, это не лечится, мы живём всего три года». И однажды подвижный Хомка замер, подобно пластилиновой фигурке, и больше не двигался. Юрка принес небольшую лопатку, Игорь коробку, Славик пришёл просто так. Место запомнили. Разошлись. До прихода родителей часа два, кроме Саши в квартире никого. «А там, где сейчас Хомка, нет никого и ничего! Ни солнца, ни неба, ни звёзд, нет мамы, папы, нет рассудительного Славика, начитанного Игоря, бесшабашного Юрки, и не будет никогда…» Захотелось прижаться к кому-нибудь, хорошо бы к маме, но он уже считал себя взрослым мальчиком. Все эти крыски, мышки, даже кусачий водяной клоп, все они нужны друг другу. Слово «мир», за который боролся тот дяденька из букваря, уже не казалось таким простым и коротким. Саша подошёл к пустому фанерному ящику, хотел уже отнести его на свалку, но не стал. Вычистил, выскреб. Подумал, что можно было сделать для удобства, и что он хотел сделать для Хомы, достал отцовские инструменты. Впереди неделя каникул. Слезы высохли. Если бы его спросили, зачем он ремонтирует Хомкин домик, он, Саша, знал, что ответит. Отремонтированному домику найдется применение: там будет храниться «завтрашний день», то есть симпатичный ненужный хлам, выкинувши который сегодня, вдруг обнаруживаешь его нужность завтра, то есть когда «завтра» становится «сегодня». Но случается это только тогда, когда хлам уже выкинут. А если в ящике хранится то, что потребуется завтра… Ящик дождется нового жителя лет так через двадцать, но поселит его уже другая детская рука. --- Александр Ярлыков Подпишитесь на Книготеку, чтобы не пропустить новые рассказы! https://ok.ru/knigoteka

Ночной гость (рассказ) Галинка уже начинала привыкать жить одна. И по хозяйству все сама, и с детьми: муж Виктор уже четыре месяца работал в городе. — Я, Галь, тут только устроюсь как следует, я вас с ребятами заберу к себе. Ну что вам в этой Хуторке ловить? А тут все-таки большой город. Женщина отпустила мужа с легким сердцем. После десяти лет брака Виктор не дал ни единого повода усомниться в своей верности — и неудивительно, с такой красивой женой! — поэтому за романы на стороне Галина не волновалась. Гораздо больше беспокойства доставляли опасения по поводу того, как все сложится. Но спустя несколько дней после отъезда Виктор позвонил и успокоил жену. — Все нормально, не переживай. Определили в общагу при заводе. На смену телефон проносить нельзя — бригадир ругается. Так что если трубку не беру, ты не переживай. То, что Виктору подвернулась работа стропальщиком на крупном заводе, было большой удачей. Ведь у них в поселке почти половина мужиков сидели без работы. Крутились, как могли. Кто-то с металлоискателем по ближайшим деревням ездил, кто-то подался в такси. Но заработки даже для села были совсем крошечными. Поэтому-то Виктор с радостью согласился на вариант работы в областном центре — это был единственный вариант заработать денег для своей семьи. *** И вот прошло уже четыре месяца. Виктор приезжал несколько раз на выходные, но пока не спешил перевозить семью в город. Ребятишки, Дениска и Машенька, проводили дни, выглядывая из окна в надежде, что приедет отец. — Ну что вы, прям как воробушки на ветке, — увещевала детей Галина, хотя и у нее самой было сердце не на месте. Последний раз Виктор звонил еще неделю назад, а теперь даже не брал трубку. – Отец там работает, позвонит, как поедет. Всезнающие соседки только посмеивались над ней. Сначала они старались не показывать ухмылок, но со временем начали издеваться уже в открытую. — Галка, Витька-то твой поди женился там, — похохатывая, отпускала язвительные замечания соседка Марина. Вместо ответа Галина лишь грустно поджимала губы и прятала глаза – неужели правда, нашел себе муж городскую зазнобу? Деревенские сплетницы так надоели Гале, что по совету одной бабки она насыпала заговоренной соли под двери из сеней в дом. Она не очень верила во все эти знахарские штучки, но и терпеть обидные шуточки было невыносимо. *** В тот вечер она устала как никогда. Сначала пришлось почистить двор от снега, потом наколоть дров на ночь, выкупать и уложить спать ребятишек… В итоге спать Галя засобиралась, уже когда на часах было хорошо за полночь. Не успела она улечься, как раздался стук. — Тук-туктук. Так обычно стучал Виктор. В молодости своим фирменным шифрованным стуком будущий супруг вызывал Галю на свидание. Галя встрепенулась и, едва накинув халат, выскочила в прихожую. Двери открылись, и на пороге собственной персоной появился Виктор. Чуть похудевший, с колючим отрешенным взглядом, который стал масляным при виде жены в неглиже. — Привет, Галюнь, собирайся! Поехали в город. Такси под окнами ждет. Галя оторопела. Как собираться, куда? За окнами ночь. — Вить, ты чего не позвонил-то… Куда выходить, ты на часы смотрел? Дети спят. — Я тебе говорил приеду — приехал… Собирай детей, — настаивал Виктор, упершись рукой в косяк двери. Галя только развела руками и посмотрела на часы: половина четвертого утра. Странно все это… Если бы муж выехал сразу после смены, то давно был бы дома – тут всего-то три часа в пути. Выходит, что выехал незапланированно. Но Виктор никогда не делал безрассудных поступков и отличался взвешенными решениями. — Проходи, Вить, поешь с дороги. Таксиста своего зови, тоже чаем напою… Ну какая срочность ночью-то ехать… Поди и денег кучу отдал? — заваливала мужа вопросами Галина, ставя чайник на плиту. — А чего не позвонил, что выезжаешь? — Телефон сел, вот и не позвонил. Да ты много вещей не бери, детей, главное, собери. До четырех выехать надо, — Виктор нервно поглядывал на часы и не спешил заходить на кухню. Он стоял на пороге между тёплыми сенями и домом и неловко переминался с ноги на ногу. Из открытой двери донеслось дуновение ветерка и едва ощутимый запах тухлого мяса. Галина с удивлением отметила, что надо проверить крысоловку, которая стояла за шкафом в сенях. Она не знала, за что схватиться: то ли собирать вещи, то ли будить детей. Мысль, что ей предстоит одевать капризничающих ребятишек, оптимизма не добавляла. Нет, она, конечно, была рада увидеть мужа после долгой разлуки, но спросонья никак не могла понять, что к чему. — Ну ты проходи, сейчас подниму ребят. Надо еще будет Ольге-соседке про курей сказать, их хоть и всего-то пять штук. Замрут ведь с голоду, — выглянув в кухонное окно, Галина не увидела никакой машины. – Чаю выпей кружку… Но Виктор продолжал стоять на пороге. Прищурившись, Галя внимательно посмотрела на него. Она заметила, что муж сегодня очень странный, но списала это все на усталость на работе. Покачав головой, Галя налила в кружку чай и подошла к мужу. В нос ударил резкий запах тухлятины и свежевскопанной земли. Такой аромат было трудно спутать с чем-то другим – с кладбища он явился, что ли? Галю затошнило, и она быстро сунула кружку Виктору в руки. — Держи чай… А что у тебя с руками? Руки «мужа» были покрыты густыми волосами, а ногти напоминали мертвецкий маникюр – они были темно-серыми и очень длинными. Похожие руки Галя недавно видела в фильме про зомби… Неприятный холодок пробежал по спине. — Нормально все, я ж рабочий человек, — хрипло хмыкнул Виктор и быстро спрятал руки в карманы. – Долго тебя ждать? Уже почти четыре. Давай, милая, очень по тебе соскучился…. — Да-да, — торопливо ответила Галя, но она чувствовала, что ей не следует никуда собираться. И вообще этот гость — никакой ей не муж. — Достань там в шкафу, в сенках, термос, возьмем в дорогу. Она щелкнула выключателем на стене, чтобы в сенях загорелся свет. «Виктор» повернулся к шкафу, а Галина принялась стаскивать с полатей чемодан. Краем глаза она видела, как тот ищет термос в шкафу, и никак не могла понять, что ее настораживает. Наконец, она повернулась и внимательно посмотрела на Виктора. Вроде бы все как обычно, но вот тень… Галя так резко отпрянула от дверей, что едва не упала. Фигура Виктора, освещенная светом из сеней, отбрасывала четкую тень, и у этой тени были отлично видны рога на голове. Галя перевела взгляд на мужа – голова как голова, в вязаной шапочке. Но на полу были четко видны два тонких козлиных рога, а когда мужчина повернулся – то стал виден и длинный хвост с кисточкой на конце. — Нет никакого термоса, сама ищи, — буркнул Виктор. Но подходить близко к ночному гостю Галина не спешила. Если он так настойчиво ее поторапливал, значит надо, наоборот, делать все медленно. Тем более, судя по всему, зайти в избу он никак не может, видимо, благодаря заговоренной соли. — Нет так нет… Без термоса, значит, — раскрыв чемодан, пропела Галина. — Сначала вещи соберу, потом уже ребятишек будить стану. Пусть подремлют немного еще. Она достала аккуратно сложенную одежду из чемодана и принялась по одной класть их обратно. — Ты чего время тянешь! — рявкнул Виктор так, что у дома затряслись стены. — Такси ждет, счетчик капает, а она ковыряется! Пошевеливайся давай! Теперь Галине стало на настоящему страшно, но не за себя, а за спящих за стенкой детей. Словно в подтверждение ее мыслей в спальне заплакала дочка, ее разбудил рев Виктора. Что, если Галя зря ждет четырех часов? Грозно глянув на псевдо-супруга, женщина кинулась в спальню. Дочка сидела на кровати и размазывала на лицу слезы. — Не плачь маленькая, ну что ты… — принялась успокаивать ее Галя. — Мам, уже утро? — Ночь еще, ночь… И тут под сараем запел петух. Черного кочета звали Горлачом, его так назвал Виктор. Имя полностью соответствовало петушиной натуре, а кукарекал Горлач точно по часам. На ночь Галя была готова надевать на голову петуху мешок, чтоб тот поменьше орал – но это навряд ли помогло бы. В час, в два и в четыре утра Горлач пел свою песню, невзирая ни на что. Галю пронзила догадка. — Ах ты гадина! Давно на тебя заглядывался, красавица местная! Ну да ладно, не в этот раз… — голос незнакомца стал злобным и хриплым и вдруг затих. Подхватив дочку на руки, Галя выбежала на кухню. На пороге никого не было. Третьи петухи спугнули незнакомца. Подойдя поближе, Галя обнаружила лишь следы от копыт, оставленные на мягком линолеуме в сенях. Она закрыла поплотнее двери и накинула крючок с цепочкой для верности. Уснуть больше не удалось. До самого утра она выглядывала в окна, а с рассветом начала звонить мужу. Оказалось, что Виктор целую неделю провалялся в больнице с отравлением, а телефон забыл в общежитии — потому и не звонил. Только вчера вечером его выписали. Историю жены он воспринял со смехом: — Ну вот, муж из дома — сразу женихи лезут! Ты Горлачу там вкусного насыпь, да скажи — хозяин скоро приедет. И хотя у Гали отлегло от сердца, ей было не до веселья. Только насыпав заговоренной соли еще и под крыльцо, она окончательно успокоилась. Больше к ней ночные гости не приходили. --- Татьяна Ш. Подпишитесь на Книготеку, чтобы не пропустить новые рассказы! https://ok.ru/knigoteka

Ленка–Леночка (рассказ) К полуночи захмелевшая компания, наконец, угомонилась. Устав от возлияний и пьяной трескотни, женщина и двое мужчин захрапели, устроившись вповалку на диване. В наступившей тишине послышались шорохи, и из-за шкафа вылезла маленькая худенькая девочка. На цыпочках, стараясь ненароком не разбудить пьяную маму и ее гостей, она подошла к столу, на котором громоздились пустые бутылки, валялись огрызки и хлебные корки. Девочка хотела найти на грязных тарелках хоть какую-то еду, но ничего съестного обнаружить не удалось. Тяжело вздохнув и крепко прижав к себе старенького мишку, малышка забралась под стол, стоящий у окна. Там она прислонилась спиной к теплому радиатору, закрыла глаза и попыталась заснуть. Однако мысли о еде мешали задремать, очень уж хотелось съесть молочной каши или куриного супчика. Она помнила, как их в детском саду кормили такой вкуснятиной. Но на улице – ночь, все спят, к бабушке Маше, соседке, идти нельзя. Если мама проснется, тогда не поздоровится не только девочке, но и баб Маше. Мама всегда ругалась, когда узнавала, что дочка украдкой ходила к соседке, которая жалела девочку и угощала вкусным «детсадовским» супом. Увидев вернувшуюся чистую и накормленную дочку, мама выбегала на лестничную площадку, стучала ногой в соседскую дверь и истерично орала: «Я тебе дверь подожгу, старая перечница! Узнаешь, как чужого ребенка переманивать, ведьма!» А когда дядя Боря, мамин друг, молча погрозил кулаком перед лицом испуганной соседки, та уже не решалась водить девочку к себе, только при встрече гладила по голове, крестила и совала в кармашек печенье и конфетки. *** – Ох, как кушать хочется, – чуть слышно вздохнула девочка и, обращаясь к мишке, прошептала, – вот если бы мой папка нашелся… Он бы этому злому дядьке руку бы сломал. Она почему-то мечтала, чтобы неизвестный отец ломанием руки наказал этого противного дядю Борю за то, что тот громко ругается на добрую баб Машу и смотрит на нее, девочку, масляными глазами. Трогает ее за плечики, гладит по спине, приговаривая: «Мала еще, вот подрастешь маленько…» При этом дядька закатывал глаза и даже пускал слюну. Девочка точно не знала, что будет, когда она подрастет, но чувствовала: произойдет что-то нехорошее. *** Лунный свет, струившийся в незанавешенное окно, тускло освещал обшарпанную комнату, захламленный стол, спавших вповалку людей. Немного согревшись, девочка все-таки, как мышка, вылезла из-под стола, выбрала из объедков самый большой кусок хлеба и начала жевать. После хлеба стало еще хуже – теперь захотелось пить, сухой хлеб с трудом глотался. Но на кухню идти, чтобы попить воды, опасно - можно разбудить маму. Тогда она рассердится и начнет кричать: «Ленка, зараза, всю жизнь мне поломала». И говорить обидные слова, что, если бы не было этой непослушной девки, ух, как она бы зажила. Теперь вот приходится с этой маленькой паскудкой валандаться: то макароны варить, то куртку и ботинки выпрашивать у соседей. А если вконец разозлится, может и за волосы оттаскать. Но ведь Ленка всегда слушалась маму, старалась лишний раз не попадаться ни ей, ни дяде Боре на глаза. Даже нашла себе укромный уголок за шкафом. Нет, вообще-то мамка добрая, когда не пьет. Девочка даже вспомнила, как когда-то они ходили гулять в парк, и мама купила ей мороженое. Еще разрешила покататься на карусели, на лошадке. Но сейчас мама пьяная, поэтому Ленка даже не пыталась раздобыть воды. Стараясь не шуметь, девочка рассматривала бутылки. Вдруг там что-нибудь осталось, и можно будет запить этот сухой кусок. В одной бутылке, действительно, бултыхалась жидкость, и Ленка хлебнула из нее. Горький напиток обжег горло, но малышка знала этот вкус. Мама иногда предлагала ей глотнуть из бутылки и говорила, что это пиво, которое очень полезно даже детям. Ничего, что горькое, главное, удалось проглотить прилипший к нёбу кусочек. Она допила всю жидкость и почувствовала, что голова как-то странно закружилась. Между тем взрослые продолжали храпеть, и девочка стояла в раздумье: залезть под стол, прилечь там на куртку и дождаться маминого пробуждения, или потихоньку выйти на лестничную площадку и подождать баб Машу, которая рано утром выходила из подъезда кормить живущих в подвале кошек. Тогда, если взрослые все еще будут спать, Ленке повезет – соседка позовет ее к себе. Уж там они с бабушкой Машей будут пить сладкий чай с печеньем и говорить о папке. Баб Маша рассказывала, что папка Ленкин хороший, но он уехал работать куда-то далеко и «застрял» там. А мамка с этим противным дядей Борей связалась, и вот теперь надо что-то делать с ней, с Ленкой. Девочка по-взрослому вздохнула и приняла решение: идти на улицу и ждать там соседку. Стараясь не шуметь, она натянула куртку, вытащила из кармана шапку, кое-как застегнула молнии на сапожках, и тихонько выскользнула из квартиры. На улице было темно и холодно, поэтому Ленка решила погулять по освещенной тусклыми фонарями аллее, там было не так страшно. *** Дима, поеживаясь от холодного мартовского ветра, быстро шел по аллее, мимо еще не проснувшихся домов. Было слишком рано, и от того безлюдно. Прохожие пока не потянулись к автобусной остановке, которая находилась за домами. Дима всегда ходил на работу по этой аллее, сокращая путь. Трудился он в частной мини пекарне, работал с огоньком, и хозяйка, Валентина Степановна, дорожила своим талантливым работником. Так, как он выпекал воздушные круассаны или тающие во рту ватрушки, или булочки-улитки с корицей, никто не мог повторить. Почему именно у него утренняя выпечка получалась самой вкусной, а аромат ванили и сдобного теста распространялся далеко за пределы пекарни, привлекая посетителей, объяснить было невозможно. Только сразу же после открытия несколько столиков полностью заполнялись любителями выпить ароматный кофе и съесть горячий французский круассан с тонкой хрустящей корочкой. Сегодня Дима шел на любимую работу расстроенным и невыспавшимся: поздно вечером жена Светка закатила ему скандал. Жена была недовольна, что Дима своей скупостью отравляет ей жизнь. Когда-то она приехала из деревни учиться на кондитера и в колледже познакомилась с Димой, который там же обучался пекарскому делу. У молодых людей быстро закрутилась любовь-морковь, а когда Света узнала, что избранник живет один в двухкомнатной квартире, то сомнений никаких не осталось. Уже через месяц девушка из ненавистного общежития перебралась к парню, и они стали жить вместе. После окончания колледжа молодые сыграли скромную свадьбу, и Светка стала полноправной хозяйкой в Димином жилье. Муж очень хотел малыша, но Светлана осаживала его нетерпеливые просьбы: «Нет уж, сами еще не жили, не время ребенка заводить. Надо на ноги встать, ремонт сделать, а потом уже о детях думать». Все это она говорила для красного словца, потому что твердо для себя решила: «Никаких детей!» Хватит с нее, вдоволь нанянчилась с младшими братишкой и сестренкой, помогая матери в деревне. Если уж посчастливилось в городской квартире оказаться, то нужно жить на полную катушку. Вот когда отдохнет, нагуляется по-настоящему, тогда видно будет. Только когда это время настанет, Света еще не решила. А этот дурачок Димка все воспринял всерьез и начал деньги на ремонт детской копить, ограничивая ее во всем. Ей-то в кулинарном цехе не так уж много платят, возня с салатами да котлетами надоела до чертиков. Разве для того она замуж выходила, чтобы вкалывать, как рабочая кляча? Нет уж, пусть муж зарабатывает и на хозяйство, и на Светкины развлекалки. Дима в своей пекарне на хорошем счету, платят ему неплохо, да и выпечку свежую всегда приносит домой. Вот только жадный стал в последнее время, говорит: «Надо больше откладывать, чтобы к лету на ремонт накопить». Но Светлана – не какая-то там деревенская дурочка с переулочка. Такой ему разнос устроила… пусть знает, что такое молодая и красивая жена. *** На дворе хоть и стояла мартовская оттепель, но морозы еще не отпускали, особенно по ночам. Поэтому Дима зябко передернул плечами, поплотнее застегнул куртку и укутался шарфом. Взгляд привлекла какая-то непонятная куча, лежащая на скамейке. Он сначала принял ее за оставленную кем-то куртку, но, подойдя ближе, понял, что на скамейке лежит скрюченный маленький человечек. Да не просто человечек, а ребенок. В голове промелькнуло: «Что ребенок делает в такой час на пустой аллее? Может, мама попросила подождать, и малыш заснул в ожидании?» Он подошел поближе к лежащему человечку и увидел, что это совсем маленькая девочка, лет пяти-шести. Она лежала с закрытыми глазами, положив ладошки под щеку, а внизу, под скамейкой, валялся старый мишка. Дима осторожно тронул девочку за ручку, на которой даже не было варежки, и отдернул свою руку. Детские пальчики были холодными, как ледышки. – Девочка, – стараясь не пугать ее, позвал он тихонько, – что ты здесь делаешь, где твоя мама? Но малышка не отвечала и не открывала глаза. Дима огляделся вокруг, надеясь увидеть хоть кого-то из взрослых. Но кроме них с девочкой на аллее никого не было. Это удивило его и озадачило: что делать с ребенком? Похоэже, девочка была без сознания, но жива. Еще раз потрогав ее ручки и ножки, он понял, что ребенок сильно замерз и, видимо, от этого потерял сознание. Оставлять девочку одну на холодной скамейке было бесчеловечно. Но время поджимало, часы показывали без десяти шесть. В пекарне, наверное, уже хлопотала Валентина Степановна. Она всегда приходила раньше всех, так как очень переживала за свое детище, проверяла, как все идет, и уходила. Дима хотел позвонить ей, но она, скорее всего, возится в холодильнике, поэтому махнул рукой на эту напрасную затею. Решение пришло спонтанно: надо взять девочку с собой, отогреть ее, а потом уже решать, как поступить. Подчиняясь внезапному порыву, он подхватил ребенка на руки и через несколько минут уже стучался в двери кафе. Валентина Степановна застыла на пороге в изумлении: «Дмитрий, это что за явление?» Дима взволнованно стал объяснять: – Иду на работу, вижу: девочка, вся замерзшая, спит на холодной скамейке. Вызывать полицию и скорую некогда. Пока приедут, пока разберутся, ребенок вконец замерзнет. Надо хотя бы обогреть и напоить горячим чаем. – Боже, да она такая грязная! Еще какую-нибудь инфекцию нам притащит. И вообще, может, ее мать ищет, а ты девчонку унес. Неприятностей не оберешься! – Валентина Степановна, да какая мать оставит своего ребенка в такой куртчонке ночью на улице? Я думаю, что девчонка не просто так на скамейке оказалась. Сейчас попробуем ее отогреть, может, очнется. Хозяйка пекарни была в душе доброй, она без слов освободила диванчик, сняла с малышки расхристанную одежду и заботливо уложила ее. Девочка даже не пошевелилась, будто не чувствовала ничего. – Ну вот, и чаем даже девчушку напоить не получится. *** Полиция приехала очень быстро, следом прикатила скорая. Медики осмотрели ребенка, находящегося все еще без сознания. Когда врач приблизился к личику малышки, то удивленно принюхался: – Или мне кажется, или это правда, но от нее пахнет спиртным. – Что вы такое говорите, – возмутилась Валентина Степановна, – она же еще совсем маленькая. Что ж, она напилась, что ли? – Понюхайте сами, – и изумленные взрослые стали обнюхивать ребенка. Действительно, к запаху немытых волос и грязной одежды присоединялся запах спиртного. Все ошеломленно молчали, медики быстро засобирались, чтобы везти девочку в реанимацию, боясь, что ребенок погибнет у них на глазах. Полицейские, опросив Диму, тоже уехали. А Валентина Степановна потрясенно сидела на диванчике и никак не могла осмыслить происшедшее: – У меня ведь внучка такого же возраста, кто ж девчонку напоил, изверги? – она вытерла глаза салфеткой, – Дмитрий, какой ты молодец, что не прошел мимо. Тебе зачтется, живую душу спас. Дима и сам был потрясен не меньше своей начальницы: – Я обязательно схожу в больницу и к участковому, расспрошу про девочку. Я ведь даже имя ее не знаю. Он вспомнил, как нес невесомое худенькое тельце, как безжизненно качалась в такт шагам тоненькая ручка девочки, и комок подступил к горлу. Самому хоть плачь. Уже давно он не плакал, с тех пор, как в десятилетнем возрасте потерял в ДТП родителей. Его воспитывала бабушка, которая убедила опеку оставить внука у нее. Для этого ей пришлось отказаться от инвалидности, которую хотела оформить по состоянию здоровья. Дотянув мальчишку до совершеннолетия, бабушка как-то быстро одряхлела, стала жаловаться на сердце. Часто лежала в больнице, и однажды из нее так и не вышла. Врачи потом сказали, что сердце бабушки было очень изношенным – удивительно, как она еще умудрилась прожить до семидесяти пяти. Но Дима знал, как: бабушка должна была вытянуть внука, у которого, кроме нее, никого не было. *** Маленькая измученная девочка не выходила у него из головы, и в ближайший выходной он отправился навестить ее. Участковый, который еще раз опросил его, рассказал, что девочку зовут Лена, что она живет в этом же районе. Мать – пьющая, стоит на учете в соцопеке, так как бросила работу и перестала водить ребенка в детский сад. Но инспекторы верили уверениям женщины, что она пойдет работать и бросит пить, медлили с лишением ее родительских прав. Правда, сотрудники опеки давно уже не проверяли семью, и только этот вопиющий случай заставил их взяться за дело: теперь готовят судебный иск по изъятию ребенка. Участковый укоризненно покрутил головой: «Чуть не погубили девчонку, что за люди сидят в опеке? Знали же, что мать запила. Нет, ждут, пока гром не грянет». После выздоровления Лену отправят в детский дом и будут искать приемную семью. Но главная загвоздка – мать девочки пропала. Участковый несколько раз заходил к ней, но дверь никто не открыл. Соседка рассказала, что тоже не видела Нинку, мать Леночки. И сожитель как в воду канул. – В общем, темная история, небось, спьяну перебили друг друга, – недовольно вздохнул участковый: ему теперь придется искать эту пропащую мамашу. Лечащий врач разрешил Диме навестить девочку и передать ей гостинцы. Когда он вошел в палату, первое, что он увидел – печальные детские глаза, которые, казалось, занимали половину бледного измученного личика. – Леночка, – ласково позвала ее медсестра, – к тебе пришел дядя Дима, твой спаситель. Он принес тебе гостинцы. – Не хочу гостинцы, отдайте лучше моего мишку. – Леночка, нет уже твоего мишки. Из глаз девочки полились слезы. Дима умоляюще посмотрел на медсестру, и та, поняв его взгляд, вышла из палаты. Он присел рядом с кроватью и погладил девочку по голове: – Леночка, не плачь, твой мишка простудился и заболел. Я взял его к себе домой, вылечу и принесу в следующий раз. – Правда? – встрепенулась девочка, – ты не обманешь меня? Я не хочу его терять, дядя Дима, обязательно принеси его, когда вылечишь. Комок стоял в горле у Димы: он понимал, что старый потрепанный мишка – это единственное, что связывало девочку с домом. И потеря игрушки была для нее огромным горем. Надо было что-то придумать. Он долго общался с Леночкой, рассказывал веселые истории, какие только помнил из своего детства, чистил ей апельсины. Шагая домой, он уже твердо знал, что надо делать. Он удочерит Леночку. Но жена, услышав про Леночку и желание мужа удочерить ее, устроила очередной разнос: – Ты, что, одурел вконец? Зачем нам чужой ребенок? Да у нее точно есть шизофрения или еще какая болезнь. Ее мать – алкоголичка. Дима, не вздумай брать на себя такую ответственность. – Света, пойми, это несчастный ребенок, совсем не знающий детства. У нее сейчас, кроме меня, никого нет. Мать пропала, отца никто не видел. – Тем более, Дима, подумай, во что ты собираешься вляпаться. – Что значит – вляпаться? Света, ты думаешь только о себе! Когда я хотел взять щенка из приюта, ты устроила скандал. Хочу опекать маленького ребенка - опять ты против. Поняв, что муж непреклонен в своем решении, Светлана отчеканила: – Значит так, дорогой муженек. Я вижу, ты попёр в дурь. Если не поменяешь своего мнения, подам на развод. На меня не рассчитывай. Я чужих детей воспитывать не буду. – Развод так развод, – Дима сам даже не ожидал, почему так разозлился на жену и легко согласился на развод. Ну не из-за этой же маленькой девчушки, которая по сути была ему никто? А с женой он все-таки прожил три года. Не давая возможности Светлане хоть что-то еще сказать обидное, он схватил куртку и выбежал из дома. Вспомнилась бабушка, которая перед кончиной сожалела о том, что так и не дождалась Диминых деток. В то же время радовалась, что смогла его поднять одна и отстояла его в опеке, когда внука хотели отправить в детский дом. Дима отчетливо помнил, как зашелся в истерике и цеплялся за бабушку, когда добрые тети сказали, что теперь он будет жить в детском доме. Он сам не заметил, как очутился возле скамейки, на которой нашел девочку. И вспомнил вдруг об игрушке, которую пообещал принести в следующий раз: «Дворники, наверняка, уже выбросили игрушку в мусор», – но, заглянув под скамейку, он с удивлением обнаружил мишку, который сиротливо лежал в весенней грязи. Схватив игрушку, он уже знал, что делать и как поступить: если девочку ему не отдадут на воспитание, то навещать ее в детском доме никто запретить не может. А потом, если Светка все же не одумается, он один оформит опеку над Леночкой. Дома он бережно почистил игрушку, и ему показалось, что мишка даже слегка помолодел. Навещая в очередной раз свою маленькую подопечную, Дима вместе с гостинцами торжественно передал ей отмытого мишку. – Это правда мой мишка? – изумилась девочка, – какой он стал чистенький. Спасибо тебе, дядя Димочка, – и девочка бросилась на шею мужчине. Все видевшие эту сцену не смогли сдержать слез. Ведь девочка впервые за все время болезни улыбалась, и глаза ее счастливо сияли. *** После встречи с девочкой жизнь Димы круто изменилась. Жители района горячо обсуждали событие, главным героем которого он стал: маленькая девочка сбежала от горе-мамаши, чуть не замерзла недалеко от дома, и, если бы не Дима... Мужчине захотелось собственными глазами увидеть место, откуда сбежала его подопечная, окончательно убедиться, что он правильно поступает, желая стать опекуном Леночки. Старая хрущевская пятиэтажка на фоне новых модных башен, ее окружавших, выглядела очень уж убого. Ходили слухи, что когда-нибудь ее снесут. А пока что в ней жили старики, алкоголики да приезжие, снимавшие здесь дешевое жилье. Дом был настолько старым и обветшалым, что даже двери в подъезды не закрывались. На первом этаже дверь в Леночкину квартиру была опечатана. Дима позвонил соседям, но ему никто не открыл. Возле подъезда он столкнулся с пожилой женщиной и решил расспросить ее. – А тебе зачем знать про Леночку и Нинку? – неприветливо спросила женщина. Она настороженно смотрела на Диму и не спешила откровенничать с ним. Только когда он сказал, что именно он спас девочку, а сейчас волнуется за ее дальнейшую судьбу, женщина расслабилась. Горестно вздохнув, она рассказала невеселую историю Леночкиной семьи: – Нинка сначала нормальной девочкой была. И мать ее, Наталья Петровна, в строгости держала, одна ее воспитывала, отец-то их рано умер. А потом, как девка повзрослела, будто с катушек слетела. Наташа сколько слез пролила, одна я знаю. Приходила она ко мне, жаловалась на Нинку: и гуляла, и по квартирам каким-то шлялась. После с командировочным связалась, забеременела, Леночку родила, вроде притихла. Командировочный-то этот обещал жениться. А потом уехал вроде на Север и поминай, как звали. Нинка опять начала куролесить, из дома уходила, неизвестно где ночевала. Наталья Петровна Леночку сначала растила, в садик ее водила. А год назад померла: спать легла, да и не проснулась. Медики сказали, инсульт. Вот у Леночки детство и закончилось. Нинка бугая этого, Борьку, в дом привела, вместе и пьянствуют. – А соседи куда смотрели, неужели ничего нельзя было сделать? В опеку, полицию бы обратились. – И-и-и, милый, какие соседи! Те, что помоложе да побогаче, квартиры себе новые купили, а эти сдают приезжему люду. Остались одни старухи да алкаши. Никому ничего не надо. Я один раз вызвала полицию, когда все перепились у Нинки. Так Нинка со своим хахалем мне пригрозили, я уж и не лезла к ним. Леночку жалела, а как же! И подкармливала, и мыла. Да вот теперь и Нинка пропала. Вот помяни мое слово, убил ее хахаль. В тот день, когда Леночка из дома ушла, они так орали. Потом участковый пришел, а их уж никого и дома не было. Куда все делись, не знаю. Она пошла было в подъезд, потом остановилась и повернулась к Диме: – Ты, милок, Леночку-то не бросай. Видно, душа у тебя добрая, раз мимо несчастной девочки не прошел. Так ты помоги ей, Леночке-то. И она, тяжело вздохнув, закрыла за собой обшарпанную дверь. *** Леночку после больницы отправили в детский дом. Дима каждый выходной с гостинцами приезжает к девочке, которая, завидев его, радостно бежит навстречу и кричит так, чтобы слышали все окружающие: – Мой дядя Димочка приехал! Светка съехала от Димы, побоявшись, что муж обязательно притащит домой эту шизофреничку, как она называла Леночку. Теперь разводится с Димой, грозится квартиру разменять. Только Дима уже все решил для себя: деньги, которые на ремонт копил, он отдаст Светке. Заплатит ей, чтобы добровольно выписалась из бабушкиной квартиры. А сам он уже собирает документы, чтобы стать опекуном Леночки, так легче и быстрее удастся забрать ее к себе домой. Вот только надо закончить обучение - в школе приемных родителей - да доклеить обои в детской. В один из приездов в детский дом Дима заметил, что Леночка, несмотря на подаренные новые игрушки, ни на миг не расстается со своим мишкой. Видно, только старенький мишка остался тоненькой ниточкой, которая все еще связывает ребенка с родным домом. Воспитательница рассказала ему, что девочка ничего не говорит о своей родной маме. Да и что о ней говорить, если Нинка числится пропавшей без вести. Участковый при встрече так и сказал Диме: – Кто искать-то ее будет? Заявления о пропаже человека нет, а у нас и без этой пропащей дел невпроворот. Может, где бродяжничает со своим хахалем. Если объявится, извещу тебя. А ты, Дмитрий, коли опекуном собираешься стать, следи за квартирой Леночки. Пятиэтажку-то на следующий год все-таки собираются сносить, жильцам новые квартиры выделят. --- Автор: Юлия Морозова Подпишитесь на Книготеку, чтобы не пропустить новые рассказы! https://ok.ru/knigoteka

Безвременье (рассказ) Варваре мама никогда не разрешала ходить на болото. Хотя «болото» — это громко сказано. В лесу течёт ручей, который в одном месте расширяется и становится похож на прозрачное, с песчаным дном, холодное и мелкое озерцо, заросшее по берегам камышом. В детстве Варя спрашивала у неё: — Мама, а почему туда нельзя? Там же красиво так, рыбки плавают... — Варя, нельзя — значит нельзя. — А с взрослыми? — Доча, туда даже взрослые не ходят, там люди пропадают. *** Сейчас, в пятнадцать лет, Варе кажется, что мама специально её пугала, чтобы она не ходила туда одна. Волновалась. А теперь, в солнечный летний день, Варя сидит и наблюдает с вершины холма за этим маленьким озером — оно действительно красивое. Вон какой-то парень там пескарей ловит… Девушка впервые видела его. Может, он с дач? Решив, что от скуки можно пойти и познакомиться, Варя направилась к водоёму. Подходя к озеру, Варя чувствовала прилив сил и подъём настроения. Возможно, это из-за того, что дерзко направилась туда, куда «ходить нельзя». В любом случае, настроение превосходное. Она даже нашла в себе смелость заговорить первой с незнакомым парнем. Сев с другой стороны озера на вполне себе крепкую корягу от старой ивы и опустив босые ножки в прохладную воду, она помахала незнакомцу: — Привет! Как улов? Парень улыбнулся и просто помахал в ответ. — А чего такой стеснительный, тебя как зовут-то хоть? — не унималась девушка. Молодой человек, снимая с крючка очередную рыбку, сказал: — Вы, барышня, аккуратнее там, на этой коряге. Глядите, не упадите в речку-то... — А что страшного в этой речке? — Спрашивает Варя, про себя замечая, что и говор незнакомца какой-то странный. — Под этой чистой водой и беленьким песочком — трясина бездонная. Если ступишь туда — поминай, как звали. Варя резко отдёрнула ноги. Под этим песком зыбучая бездна? Да ну! Она пошла на берег, взяла тяжёлый булыжник и бросила его в воду. Он упал на песчаное дно и словно провалился сквозь него в никуда. Потом, ради интереса, она взяла длинную палку и забралась на старую иву, на которой она пять минут назад ещё безмятежно сидела. Свесившись с ветки, ткнула этой палкой в дно… И действительно, под песком никакого сопротивления не чувствовалось. Осознав ужас этого места, Варя быстро слезла с дерева на твёрдую землю и, глядя в сторону озера, спросила у незнакомца: — Это поэтому здесь люди пропадают?.. Ответа не последовало. Варя посмотрела на противоположный берег — там никого. Молодой человек с удочкой и ведёрком исчез куда-то, как будто его там и не было никогда. *** Отличное настроение куда-то резко улетучилось. Девушка быстрым шагом пошла в сторону дома, прилив сил быстро сменился дикой усталостью. Когда ощущение опасности ушло, а вблизи показались родные домики, Варя решила прилечь на опушке и отдохнуть. Заснула практически сразу, причём крепко-крепко. Под жужжание стрекоз и пение птиц. И тут слышит голос: — Варя, вставай, идём. Девушка открывает глаза и видит парня, который удил пескарей на болоте. — Куда? — неохотно, сонным голосом отвечает Варя. — Тут недалеко, я покажу, почему на болото ходить нельзя. Варвара уже и так поняла, что это опасное место, но любопытство взяло вверх над дрёмой. Она начала подниматься, а молодой человек протянул ей руку, чтобы помочь. — Так как тебя зовут? — спросила ещё раз Варя — Василий. Идём. — Куда идём? Я вообще-то домой собиралась. — Домой ты всегда успеешь, — многозначительно посмотрев на неё, ответил Василий. Варя, как загипнотизированная, пошла за парнем с удочкой и с ведёрком, в котором плюхались рыбки. Про себя отмечая, что искала парня на «Мерседесе» и с кучей денег. Но сейчас это было не важно. Ей сейчас было просто хорошо. Она куда-то идёт, а куда идёт, не важно. — Так куда мы идём? — все же решила разбавить молчание Варя. — В безвременье… — не оглядываясь на неё, ответил Василий. — Все, кто пришёл на болото, туда попадают… Варя рассмеялась. — Серьёзно? Маньяков я там не видела, или ты меня ведёшь куда-то на убиение? Василий повернулся и со странной улыбкой ответил: — Все вы такие смешные вначале, — и пошёл дальше. Варя шла, вдыхая свежий лесной воздух, слушая пение птиц и стрекотание насекомых. Но при этом призадумалась: что значит «все мы такие»? — Вася! Можно ведь просто Вася? — Конечно, можно… — А что значит «все мы»? Василий остановился, поставил ведёрко с пескарями на тропинку, посмотрел на Варю с сожалением… вздохнул и пошёл дальше. Девушке стало как-то не по себе. Странный он, Василий этот. Вроде ничего плохого не сделал, а уже ведёт себя так, как будто он «поводырь в мир иной». Ей хотелось развернуться и убежать, но, оглядевшись по сторонам, она поняла, что не знает, куда бежать. — Передохнём? — спросил Василий. — Да, — ответила Варя, тем более, что ей бы неплохо было бы «сходить в кустики». Она ещё про себя отметила: «Значит, живая». — Я на секундочку! — выкрикнула она и побежала в кустики. Василий улыбнулся и молча кивнул головой. Отбежав с дорожной насыпи в лесок, Варя, справив свои дела, увидела на опушке чуть поодаль группу детей, которые весело резвились. — Эй, ребята! — окликнула их Варя. — Эй! Можно вас спросить? Дети резко остановились, и все спиной к Варе. Она осторожно подошла к ближайшей девочке, положила ей руку на плечо… — Как тебя зовут? Девочка поворачивается, и лицо у неё мертвецки бледное, а глаза чёрные, как смола… И шёпотом: — Беги! Варя испугалась. Она побежала наверх, к Василию, который вроде как знает, что здесь творится. — Вася! Василий! — кричала Варвара. — Ты здесь? Василий был здесь. Стоял спиной к Варе и ждал, но не отвечал, пока Варя не подошла. — Вася… — в голосе Варвары слышалась надежда на спасение. Но Василий молчал. — Вася!!! Тут парень с удочкой и ведёрком поворачивается, и Варя видит такое же страшное лицо, как и у девочки на опушке. — Ты идёшь? — спрашивает Василий. — Куда? — дрожащим голосом отвечает Варя. — Туда!… — Василий указал в сторону леса, от которого веет страшной пустотой, — …или приведи замену… — ещё более злым и страшным голосом проговорил Василий. В голосе Василия слышен металл и злость. Варя зажмурила глаза и звонко закричала… ...и проснулась. На той же опушке, в той же тени под берёзой. *** — Уфф… это был просто страшный сон! Надо идти домой, — пробормотала Варвара и пошла к своей деревне. Подходя к деревне, она заметила странные вещи. В полях орудовали комбайны, хотя для уборочной было ещё рановато, вишни и яблони начали давать плоды. И вообще, девушка чувствовала себя так, как будто не в свою деревню возвращается. Но больше всего Варя удивилась, когда навстречу ехал участковый на мотоцикле и, увидев её, упал с него, чуть не врезавшись в дерево. — Михаил Фёдорович! — закричала Варя. — Дядя Миша! С вами всё в порядке? Участковый, поднявшись, отвечает: — Пойдём, к маме я тебя отведу… — Но вы же… Мотоцикл, дядя Миша! С вами всё хорошо? — Главное, что с тобой вся хорошо. Дорога домой была, как дорога на казнь. Почему такая реакция у полицейского? Что мне сейчас мама скажет? Может, одноклассники чего учудили… Полицейский позвонил по телефону кому-то: — Галя, привет! Не падай в обморок, сейчас обрадуешься, — и отключил телефон. Вообще-то участкового Михаила все недолюбливали. Не потому, что он полицейский, а потому что он закрывал глаза на серьёзные нарушения, но терроризировал сельчан по мелочам. Пол-деревни оштрафовал за самогон, а сам втихаря гнал его чуть ли не в промышленных масштабах и продавал дачникам. Ведя Варвару, как преступницу, к её же дому, участковый позвонил в дверь и сказал: — Родители тебя целый год искали. Варя опешила. Какой «целый год»? Меня не было всего полдня! Тут вышла мама, увидела Варвару, произнесла только «доченька...» и упала в обморок. — Мама! Мамочка! — воскликнула Варя. — Сейчас всё хорошо, ну чего же ты так? Что там дядя Миша несёт про «целый год»? Я утром просто пошла в лес погулять. — Доча, скажи честно, ты ходила на болото? — спросила мама подозрительным тоном — Мама, какое болото? Ты же мне строго-настрого запретила туда ходить. Нет, конечно! Но мама! Какой год? Тут вмешивается полицейский: — И всё-таки у меня есть ряд вопросов, которые и я хочу задать. Варя смотрит на участкового вопросительно. Ну ещё бы, она ведь не получила ответов на свои вопросы. — Какие у вас вопросы? — спрашивает Варя. Участковый Дядя Миша ей и говорит: — Анастасия Александровна, где вы были последние тринадцать месяцев? Варя даже подавилась воздухом. Какая ещё «Анастасия»? Она же Варварой всегда была. — Мама? — вопросительно глядя на маму. Мама, еле сдерживая слёзы: — Моя девочка… Моя доченька… — Мама, как тебя зовут? Галя? — Конечно! Ты что, не помнишь? Глупышка моя… — и полезла обнимать Варю. Варвара поняла, что случилось что-то нехорошее. Потому что маму звали Татьяна! И это нужно исправить в срочном порядке. *** Участковый! Он — ключ возврата Вари в её мир. И с его помощью можно вернуть Настю ее маме в этом мире. — Михаил Фёдорович, поехали покажу, что случилось и где, — сказала Варя участковому. — Конечно, поехали, покажешь, расскажешь, внесём в протокол… — Дядя Миша, только сапоги резиновые возьмите — Да у меня болотники от химзащиты в кофре лежат, не волнуйся. «Да я и не волнуюсь», — подумала Варя. *** Чистая водичка, песок, а под ним трясина… Ничего вроде страшного. — Всё! Приехали! — воскликнула Варя, сквозь шум мотора — А, это то местечко, которым деток пугают? — спрашивает участковый, натягивая болотники. — Да! — отвечает Варя. — Нужно перейти на ту сторону, говорит она, снимая сандалии и делая вид, что собралась переходить. — Стой здесь, я сам посмотрю. Что там искать? — Там… под кустами, сами всё поймёте… Варвара смотрит, как полицейский браво шагает в воду на обманчивый светлый песочек, как резко проваливается и как тщетно пытается выбраться оттуда. Чем больше он двигался, тем сильнее его затягивало. Сначала он ругался матом, потом кричал, потом с неподдельным ужасом просил о помощи. Но Варя даже не пыталась ему помочь. Она стояла и холодно смотрела на это. Ей самой было очень страшно, но что-то подсказывало ей, что это выход из сложившейся ситуации. *** В этот момент кто-то положил руку ей на плечо. Это парень с удочкой! Василий! Только он уже не такой простой, как раньше, и не такой страшный. Он просто большой мужчина с каменным лицом. И он сказал ей: — Спасибо. Его мы и ждали. Ведь если бы не его бездействие, никто не пропадал бы. А теперь — иди поспи и отправляйся домой. Варя отошла от озера и прилегла. Когда проснулась, сразу же пошла домой. Мама как раз загоняла курочек в сарай. — Мама! — подбежала к ней Варя и обняла её изо всех сил. — Мамочка! — Господи, доча, ты меня так задушишь… А где ты всё утро шастала? Кстати, наш участковый пропал. Найти не могут… Варя знала, где участковый, только она никому об этом не расскажет. Её больше волновала Настя, которая там… в другом мире. Интересно, у них с Галиной тоже всё хорошо? --- Александр Цагельский Подпишитесь на Книготеку, чтобы не пропустить новые рассказы! https://ok.ru/knigoteka

Старый телефон (рассказ) — И вы представляете, он мне этой лопатой каааак хлопнет, прямо по мягкому месту! — под дружный хохот коллег закончил свою историю Пётр Григорьевич. Елене Романовне не надо было даже напрягать зрение, чтобы найти своего подчинённого в толпе народа, собравшегося на корпоративе по случаю юбилея предприятия. Она точно знала: где больше всего смеются, там и Петя. Дружелюбный, с отменным чувством юмора и безупречными инженерными знаниями, этот человек средних лет и приятной наружности появился в её отделе полгода назад и буквально за неделю успел познакомиться и подружиться, казалось, со всеми, с кем хотя бы раз пересекался. Даже она сама, строгая и требовательная начальница, не могла не улыбаться в ответ на искренние приветствия Петра. Должность его, тем не менее, была весьма скромной для человека с его стажем, знаниями и лидерскими способностями. Почему так? Сам Пётр Григорьевич объяснял, что это было лучшее место из всех, что ему удалось найти за короткое время, а сидеть без работы не хотелось. Он, вместе с женой и тремя детьми, переехал из другого города в областной центр относительно недавно. Его супругу, Любу, перевели сюда по работе, предложив значительное повышение в должности и зарплате. Отказываться смысла не было, и Пётр, ещё до прибытия на новое место разославший своё резюме по многим предприятиям города, практически сразу вышел на самую подходящую для него по условиям работу, чтобы жену не мучала совесть от того, что он вынужден был ради её повышения уволиться, а теперь сидит без дела. Саму Любу, как и их с Петей детей, Елена Романовна видела на семейном новогоднем утреннике. Тогда-то у неё и возникли некоторые вопросы. Два сына-близнеца были одинаково похожи на обоих родителей, такие же темноволосые и кареглазые. Но вот старшая дочь, блондинка Мила, явно взявшая какие-то черты лица от матери, совершенно ничем не напоминала отца! Тем не менее, в дружной семье, казалось, никто не обращал на это внимания. Хотя даже сама Елена заметила несколько косых, недоумевающих взглядов в их сторону. И сейчас, воспользовавшись случаем и неформальной обстановкой корпоратива, Елена Романовна решила хотя бы попытаться поговорить с Петром на эту щекотливую тему. При виде приближающейся начальницы многие собеседники Петра Григорьевича тут же ретировались. Елена мысленно вздохнула: да, репутация у неё была не самая лучшая, возможно, из-за взрывного характера и чрезмерной строгости. Но зато директор всегда хвалил продуктивность её отдела и лично ее как руководителя, поэтому — извините, ребята, без обид. Ну да ничего. В данном случае разговор без свидетелей был только на руку. — Добрый вечер, Пётр Григорьевич, — начала Елена. — Как дела? Как семья, как дети? — И вам доброго вечера, Елена Романовна. Да всё хорошо, спасибо. Люба с близнецами на плавании, а Мила дома рисует, она в художку поступать собирается, вот готовится. — Молодец какая! Кстати, как раз про Милу я и хотела кое-что спросить. Это, конечно, не совсем моё дело, но вам не кажется, что она… ну… не похожа ни на братьев, ни на вас? — прямолинейность Лена, вопреки всем и вся, считала одной из своих лучших черт характера, а вот намёками говорить не умела вообще. — Ааа! Вы об этом! — добродушно, словно ничего такого тут не было, рассмеялся Пётр. — Вот за что, помимо всего остального, я вас очень ценю, так это за искреннюю заботу о благополучии подчинённых! «Это сейчас был сарказм или он на самом деле так думает?» — не поняла Елена Романовна. Недоумение, видимо, ясно отразилось на её лице, потому что Пётр Григорьевич поспешил пояснить: — Вы ведь и правда заинтересовались? И не побоялись спросить. Вот это я и ценю. Не каждый так сможет. Многие просто будут смотреть косо и думать «Ууу, мужик, да у тебя рога в дверь не проходят, а ты и не замечаешь!» — Но я... Пётр Григорьевич лишь улыбнулся: — В награду за ваш открытый вопрос я расскажу вам одну историю... *** Тот день начинался так же, как и все другие. Ничего необычного: Люба и Петя с утра убегали на работу, попутно завезя почти трёхлетних близнецов в садик, а по дороге обсуждали, что подарить Дине, сестре Любы, на приближающийся День Рождения. Потом, до самого обеда, у Петра не было ни секунды свободного времени: они сдавали объект и обговаривали следующий этап сотрудничества с одной крупной строительной организацией. Именно поэтому он и пропустил несколько звонков от тёщи. Само их наличие уже насторожило Петра Григорьевича: мать Любы, Ирина Константиновна, была не из тех, кто названивает по пустякам. Слушая гудки в трубке, Пётр почему-то начал перебирать в голове не самые радужные варианты. У кого-то что-то случилось? Здоровье? Мошенники? Непредвиденные обстоятельства? Но то, что Петя услышал, превзошло его худшие ожидания. В это же утро, практически одновременно с ним и Любой, Дина и её муж Илья уехали в другой город по делам, оставив свою четырехлетнюю дочь Милу у бабушки Иры. Погода в тот день была поистине адская: снегопад и метель после недавней оттепели. Но Илья был водитель со стажем, поэтому, как всем казалось, ничто не предвещало беды. Только вот безопасность на дорогах зависит не от одного водителя. Порой окружающие даже больше влияют на это, чем ты сам. Так и получилось. В легковушку семьи сестры Любы на большой скорости влетел внедорожник со встречной полосы, протаранив их небольшой седан и зацепив ещё пару машин. Дина и Илья погибли на месте. А позже выяснилось, что у водителя внедорожника отказало сердце, и машина, потеряв управление, превратилась в смертоносную торпеду. Старший брат умершего владельца внедорожника, тем же вечером связавшийся с Ириной Константиновной, несмотря на все её протесты, перечислил немаленькую сумму в качестве хоть какой-то компенсации ущерба, но, конечно же, Дину и Илью этим было не вернуть. На следующий же день Люба и Петя твёрдо сказали бабушке Ире, что собираются официально удочерить оставшуюся без родителей Милану. — Если честно, мы сами не представляли тогда, насколько правильно поступили. Миле, конечно, всего четыре годика тогда исполнилось, но она всегда была умничкой, и сразу поняла, что случилось нечто очень плохое. Отрицать это было бы равносильно обману. Явно не то, с чего следует начинать строить семейные отношения, — беспомощно улыбнувшись своим воспоминаниям, пояснил Пётр Григорьевич. — Но, оказавшись у нас дома, Мила каким-то чудесным образом переключилась со своей утраты на близнецов. Как она сама потом говорила Любе, «Я-то уже большая, всё понимаю, а мои братики ещё маленькие, им сейчас, наверное, хуже всех». — Прошли годы, дети подросли, но они по-прежнему не разлей вода, и любим мы их всех одинаково, — заканчивая свою историю, сказал Пётр Григорьевич. — Я даже не думал никогда, что могло быть как-то по-другому. Милана для нас — такая же родная, как и Пашка с Коляном. А Елена Романовна, слушая эту историю, сама невольно погрузилась в воспоминания, а её рука, до какого-то времени спокойно лежавшая на столе, очутилась в маленькой сумочке, машинально сжав, вытаскивая наружу, небольшой старенький телефон с треснутой задней крышкой. — О, а я никогда раньше не видел у вас этого аппарата, — сразу же отреагировал внимательный Пётр Григорьевич. — Кажется, такой же у Любы был... Лет десять назад... Елена смущенно убрала телефон обратно в сумку и постаралась перевести разговор на другую тему: — Ещё раз убеждаюсь в том, насколько же вы замечательный человек, Пётр Григорьевич. Побольше бы таких людей! Спасибо вам, что доверили мне вашу семейную историю! Таким сотрудником, как вы, можно только гордиться. Звонок от Любы, супруги Петра, прервал их диалог. — Да, Любаш, ага. Что? Запеканку на завтрак? Я с удовольствием! — удаляясь, слышала Лена его милый разговор с женой. Тем вечером она пораньше ушла с корпоратива. Воспоминания нахлынули на неё, как будто и не было всех этих лет. *** Тот день не задался с самой полуночи, когда мужу Елены, Анатолию, позвонил некто с работы и дрожащим голосом сообщил, что из-за каких-то независящих от них неполадок они не смогут в срок сдать работу. А до этого, вечером, Толя пришёл с работы больной, с высокой температурой и кашлем, но, тем не менее, выслушал звонящего и пообещал разрулить ситуацию. Повесил трубку и, виновато глядя на супругу, сказал: — Ленусь, придётся мне завтра в область с утра съездить. Не справятся без меня. — Толь, да ты на себя посмотри, как ты в таком состоянии поедешь? У тебя же явно грипп! — возмутилась Елена. — Ну не преувеличивай, это обычная простуда, я сейчас ещё порошочков разных выпью, и к утру буду как новенький! — попробовал успокоить супругу Анатолий. — Каких ещё порошочков, ты в своём уме? Они разве что температуру на пару часов собьют! Нельзя тебе ехать, понимаешь? — Лен, — Толин тон внезапно стал серьёзным. — Мне надо поехать. Не смогут они без меня. А это мои подчинённые. Значит, я в ответе за них. Иначе какой из меня руководитель? — Больной из тебя руководитель! — воскликнула с досадой Елена. — Вот какой! И обиженно ушла спать. Утром она, сверкая грозным взглядом, напоила мужа горячим чаем с мёдом и, насовав таблеток в дорогу, угрюмо пробормотала: — Побыстрее там с ними. Ты тоже не железный. — Спасибо, Ленок, я тоже тебя люблю! — рассмеялся Анатолий и вышел из квартиры. Несколько часов спустя, в разгар совещания по важному вопросу, Елена получила сообщение от старшего брата мужа, Бориса: «С Толей беда, выезжаю на место, как всё выясню, отпишусь». Трясущимися руками побледневшая Лена сжала телефон, на который спустя ещё какое-то время пришло сообщение о том, что в дороге у Толи стало плохо с сердцем, и он умер за рулём. Все заботы о похоронах и общение с родственниками пострадавших в той аварии взял на себя Борис. Лена, спасаясь от шока, работала почти без выходных, чем и заслужила быстрое повышение, а ночами плакала в подушку, сжимая в руке небольшой телефон Толи, каким-то чудом уцелевший в смертельной аварии, отделавшийся лишь разбитым стеклом, которое заменили в тот же день в ближайшем сервисе. На диктофоне телефона Елена обнаружила послание себе. Она знала эту привычку мужа: записывать что-то, а потом присылать ей на электронную почту. Но то, последнее послание, так и не было отправлено. Толя говорил про дорогу. Про то, как красиво падает снег. Что он скоро вернётся и они, в компенсацию за все переживания Лены, сходят в кино или в ресторан. Елена переслушивала эту запись сотни, если не тысячи раз, украдкой вытирая подступающие слёзы. Ведь это были последние слова мужа, и они были обращены именно к ней. И Толин телефон, как посредник его послания, стал для Лены своего рода талисманом, который она везде брала с собой. *** Через две недели после корпоратива, сразу после обеденного перерыва, Елена Романовна вызвала Петра Григорьевича к себе в кабинет. С улыбкой, не характерной для её обычно строгого и сосредоточенного лица, она произнесла: — Ну что ж, уважаемый Пётр Григорьевич, разрешите поздравить вас с повышением! Со следующей недели вы назначаетесь на должность начальника отдела. Я передам вам все дела и документы в течение ближайших трёх дней. Петр, как всегда с улыбкой, правда на этот раз она была несколько смущенно-ошарашенной, сказал: — Спасибо, Елена Романовна... Если честно, это так неожиданно... А как же вы? — А я, мой дорогой коллега, уезжаю в столицу. Меня давно туда звали и теперь, кажется, настало время. Ведь раньше как я могла бросить коллектив на произвол судьбы? А теперь я точно знаю, что вы будете достойной мне заменой, а, скорее всего, даже лучше, чем я. — Ну что ж... Раз так, то не смею отказываться! — просиял Пётр, убедившись, что всё происходит наилучшим образом. Через пару дней все формальности были закончены. Елена Романовна приехала на работу в свой последний рабочий день. У двери кабинета её уже ждал Пётр Григорьевич с каким-то небольшим свёртком в руках. — Доброе утро! — как всегда, искренне и радостно поздоровался он. — Доброе, — кивнула головой Елена. — Что это у вас? — А это вам! Так сказать, подарок на память. Надеюсь, по душе придётся, — мягко сказал Пётр и протянул своей уже почти бывшей начальнице пакетик. Развернув его, Лена ахнула: — Как?! Где вы это достали? Каким чудом? — Признаюсь честно, много сервисов обзвонил. Точнее, даже не я. Мила помогла. Но смотрите, нашли-таки! Как новенькая! В руках у Елены Романовны была задняя крышка телефона. Той же модели, что и старый телефон Толи. — Мне тогда показалось, что тот телефончик вам чем-то очень дорог. А крышечка-то у него совсем разваливалась. Так ведь и аппарат повредить можно, — с улыбкой пояснил Пётр. — Но эта ещё долго прослужит, не беспокойтесь! Пользуйтесь на здоровье! И Лена, с трудом сдерживая слёзы, тихо сказала: — Спасибо... Спасибо большое, это просто лучший подарок... --- Автор: Мира Спун Подпишитесь на Книготеку, чтобы не пропустить новые рассказы! https://ok.ru/knigoteka

Цыганочка (рассказ) — Ромка, ты красивый? — Маруся нетерпеливо дергает брата за рубашку. Тот через забор, привстав на носочки, выглядывает, собрались ли другие мальчишки на лужайку перед соседним домом? — Красивый, да. — А почему? — хоть и младшая, но Маруся не привыкла сдаваться. — Мама с папой любят друг друга, и меня любят. — А я? Я тоже красивая? Маруся взволнованно замирает. Брат уже пошел в школу. У неё тоже своя тетрадка есть, и буквы она пишет… Но… Ромка смотрит на неё своими большими синими глазами и нетерпеливо отвечает: — Ты —девчонка! От обиды она закусывает губы. — Папа меня принцессой называет. А они всегда красивые… Но брат её уже не слушает. Там на луг прибежали его друзья: Василек и Глебушка. Не догнать брата. — Ромка, отдай мне свои черные волосы! Маруся горько плакала. Больше не радуют наливные бочки желтых медовых яблок, через которые солнце светится, не хочется смотреть, как выросли за день фиолетовые гроздья винограда… Сегодня новенький мальчик на занятии не встал с ней в пару, оттолкнул от себя и сказал, что она «цыганка черномазая». …Долго потом перед зеркалом оттягивала свои светлые волосы, и искала грязь. Губы открывала. Да и на зубах не нашла черного. И на руки посмотрела. И на ноги. Мама кормила маленького Коленьку. С ним еще и играть нельзя, только за ручку подержать. — Дочка, Коля спать будет, и ты ложись, отдохни. А потом музыкой позанимаемся. Маруся вздохнула. Папе рассказать? Он на работе, и у него теперь есть Ромка с Коленькой. И тогда она решила уйти совсем. Раз уж такая. Нашла на кухне кусок хлеба и завернула в платочек. Потом решила посидеть «на дорогу», как положено. На своей кроватке хорошо. По привычке выгнула подъем, носки вперед – вниз! Да и прилегла. В окошко стучалась оса. Там в саду ей хорошо было, на спелых грушах сидеть, а она сюда прилетела, заблудилась. Брюшко дрожит, крылья звенят… Маруся смотрела, а потом не заметила, как уснула. — Золотая моя… Мамин голос ласково вернул ото сна. — Зачем ты хлеб прячешь, есть хотела? Ромка прыгнул к ней на кровать и зажал рот ладонью. — Она сбежать из дома хотела! Руки у брата вкусно пахли водой, нагретой на солнце и ромашкой с луга, но Маруся вырвалась и покраснела. Потому что мама стала грустной. — Разве я не люблю вас? Дочка? — Мамочка, не любят меня, потому… потому что некрасивая, никто и танцевать вместе не хочет, только мальчики всем нужны. И тебе, и папе — мальчики. — Ласточка моя, а мы с тобой будем танцевать. Вот Коленьку искупаю, и — венгерочку с выходом! Маруся довольно зажмурилась. Научиться бы дроби делать, как мама… И рассказала вдруг про свои обиды старшему брату, все равно обнимал, не отпускал. — Маленькая ты еще, счастья своего не понимаешь, — сказал ей Ромка по-взрослому. Маруся молча согласилась. Долго она танцевала на деревянной площадке во дворе, даже мама устала. Маруся все стучала и стучала каблучками, разгоняя боль внутри, там, где сердце. И она улетала черными маленькими тучками, таяла в небе, летела от ветра и исчезала от света солнечных лучей насовсем. А потом пришел папа, и Маруся взлетела на его руках еще выше. --- Автор: Мирела Курепова Подпишитесь на Книготеку, чтобы не пропустить новые рассказы! https://ok.ru/knigoteka

Жорка (рассказ) Черт меня дернул завести таксу. Я всегда животных любила, с самого детства в нашем доме жили и кошки, и собаки, и прочая живность. Уйдя в самостоятельное плавание, я сначала долго строила карьеру, потом мужа строила и ребенка. Не до собак было. В общем, мечта сбылась: мужики мою идею поддержали. Планировали купить девку, решив, что с ней меньше проблем. Ехали за щенком и воображали, что выберем самую спокойную и миролюбивую, способную ужиться с нашей кошкой. Ага. Дверь нам открыла хозяйка таксофермы, впустила нас в квартиру. Из комнаты выплыла важная таксячья мамаша, явно измученная своим высоким статусом. Соски собаки волочились по полу. Сопровождало мать стадо уменьшенных таксячьих копий. И конечно же, мы не обратили совершенно никакого внимания на спокойных и миролюбивых девочек, сидевших на толстых попах поодаль от гостей, потому что все взгляды приковал к себе какой-то малолетний псих, бросившийся навстречу своей судьбе, то есть нам. Пока я умилялась и ахала от восторга, муж отдавал деньги хозяйке. Я опомниться не успела, как получила товар, уместившийся на ладони весь целиком, кроме маленького крысиного хвостика. Всю дорогу щенок пищал, пока не нашел место под мышкой, где заснул. Наша сиамская кошка очень возражала против покупки. Она, увидев, какое недоразумение теперь будет жить на ее территории, нервно дергала хвостом и фырчала. Поняв, что ее доводы никому не интересны, ушла в шкаф и сидела там четыре часа. Все это время мы крутились вокруг нового члена семьи. Новый член плакал, оторванный от родной мамы, и искал ей альтернативную замену. Для этого прекрасно подошла диванная подушка, уголок которой щенок запихнул себе в пасть и начал усиленно сосать, ритмично разминая лапками оставшуюся малую часть. У сына выскочило: — Муму́лю муму́лит! — эта фраза навсегда укоренилась в нашем лексиконе. Успокоившись, он уснул на этой же подушке. «Мумуля» верой и правдой долго служила щенку, пока окончательно не развалилась. Собаке дали имя и паспорт. Теперь Жорик, он же Гоша, он же Гога, он же Жора, полностью утвердился в положении хозяина квартиры и всех ее обитателей, включая сиамскую Мусю, разумеется. Поначалу кошка, считая, что она находится в первом кругу законных наследников жилплощади, качала свои права. Делала она это изящно: проходя мимо Жорика, даже не смотрела в его сторону. И внезапно — хрясь лапой — по лбу щенка. Тот — в слезы и на руки к хозяйке. Муся, полная достоинства, фланирует к окну и — до свидания, разбирайтесь сами. Не знала она, наивная душа, что Жора очень быстро растет. К ее сожалению, размер стандартной таксы превышает размер стандартной сиамской кошки. И еще одна деталь, испортившая Мусе лучшие годы ее молодой и свободной жизни — характер Жоры оказался значительно противней ее отвратительного сиамского нрава. Говорят, мужчины не плачут — мужчины... ноют. Вот то же самое я хотела бы сказать о Жорке. Всего, что ему нужно, (а ему все время что-нибудь, да нужно), этот паразит добивается жалобным скулежом. Таким образом он добился места на кровати и на всех креслах, имеющихся в доме. Лучшие куски — ему. Все — ему! Муся выразила ноту, которую пес проигнорировал. Теперь она спит на шкафу — в шкафу ее находит такса. В маленьком Мусином домике, украшенном когтеточкой, тоже спит такса. Хотя ему это нафиг не надо. Но — принцип дороже всего. Я прочитала семейным лекцию об отсутствии чувства насыщения у такс. Семейные соглашались и кивали головами, как китайские болванчики. И что? Жорик за месяц набрал килограмм, по человеческим меркам — целых пятнадцать! Я усилила контроль. Мужчины под моим неусыпным взглядом вели себя безупречно, ни один кусок колбасы не улетел с обеденного стола в пасть собаки. Это я, дура, так думала. На самом деле, колбаса очень виртуозно летала, а Жорик талантливо ее ловил. А знаете, что их выдало? Звук захлопнувшихся челюстей: клац! И все это за моей спиной! В общем, я перешла на сторону кошки. Она, по моему мнению, была честной. Противники делали вид, что им на это абсолютно наплевать. К ужину подняли руки и лапы, вынеся белый флаг. — За жрачку продались, — многозначительный взгляд Муси говорил сам за себя. — Ага, — согласилась я. После появления в доме члена таксячьего племени пришлось существенно расширить круг знакомств. И я, заметьте, не считаю хозяев разных собак. Но вот о ветеринаре хочу рассказать. Нам повезло. Доктор Глебов оказался просто светилом науки в пятом поколении. У него прапрадед еще служил при царской конюшне. Представляете размах? Теперь мы виделись с чудесным доктором часто, если не всегда. Потому что Жорик умудрялся попадать в неприятные ситуации очень часто, если не всегда. Самое обидное — это то, что мы — внимательные и чуткие хозяева. Поводок для нас — святое! Для нас — да, но не для нашей собаки. Он умудрялся срываться с него правдами и неправдами. А еще он, с рождения склонный к побегам, всегда находил щелочку или лазейку, чтобы благополучно смыться. Над нами смеялись наши гости: мы с непроницаемыми лицами контролировали все их передвижения. Даже в туалет. И неизменно говорили: — Плечом вперед. Дверь открыть. Дверь закрыть. Лицом к стене. Плечом вперед. Не хватало только обыска. Мы объясняли им, что такса обязательно выберет момент, чтобы воспользоваться беспечностью неопытных людей. Гости смеялись, смеялись, пока не надоело. Поэтому пришлось строить для них гостевой домик. Накладно, а что делать? Все это делалось во избежание побега, не сулящего ничего хорошего для дурной таксы. В первую самоволку он съел осу. Глебов сделал укол собаке и селфи с ней. Поржал. Во второй побег Жорка получил копытом по голове от лошади. У него, наверное, случилась амнезия, потому что лошадей он как не боялся, так и не боится до сих пор. Глебов сделал перевязку собаке. И укол. Обошелся без селфи. На нас смотрел косо. Потом Жорку покусала другая собака. Глебов сделал операцию Жорке и внушение — нам. Мы молчали виновато. В следующий раз Жора сожрал какую-то вонючую дрянь. Сначала вывалялся в ней, а потом поел. Глебов смотрел на нас с профессиональным интересом: наверное он хотел написать диссертацию на тему «Основные характеристики владельцев животных с маниакальным пристрастием к самоубийству». А мы в это время стояли в дверях его кабинета и мяли в руках шапки, словно ходоки у Ленина. Глаза наши были опущены долу, а с лаптей стекала вода от подтаявшего в помещении снега. А потом случилось ужасное. Однажды, сидя на своем обзорном пункте, на подоконнике, Жорка обратил внимание на симпатичную красотку, местную «мальвину» — дворняжку Белку. Так получилось, что она была одна дама на всю деревню кобелей. Во время февральских «свадеб» эта, не обремененная «социальной ответственностью», вертихвостка собирала вокруг себя целую стаю поклонников и уводила всех в лес. Может быть, ей нравилась природа. Такс подумал: «А почему и нет?» На разработку плана побега у Жорки ушло не более пятнадцати минут. В это время муж топтался в дверях с охапкой дров. Пока он неуклюже поворачивал свой объемный корпус на сто восемьдесят градусов, такса на цыпочках прошмыгнула мимо его валенок. Свобода! Недотепа-хозяин сложил березовые кругляки, присел, чтобы подкинуть в печь три-четыре полешка, вымел сор у печи, попил водички, почесал затылок, пощелкал пультом и только потом бросил взгляд в окно: Жорка улепетывал вместе с компанией Белкиных воздыхателей. И это мой муж, в прошлом водитель группы быстрого реагирования! После такого ему лучше всего устроиться в команду почты России! Жорку искали три дня. Мои глаза покраснели от слез, а нос раздулся от соплей до размеров картошки и заслонял собой весь обзор! Зима, лес, собаки — на что еще нам было надеяться. Но мы все равно бегали по лесу и развешивали объявления на каждой остановке, на каждом столбе — везде. Муж продолжил патрулировать местные дороги, а я уехала в город — поближе к интернету в надежде на хоть какую-то информацию. Ближе к вечеру в квартиру ввалился усталый супруг. Один. Он, наш сын и я разбрелись по комнатам. В воздухе висела напряженная тишина. Муся праздновала победу: она пописала в миску Жорика и завалилась спать на его «мумуле». Вдруг зазвонил телефон. Я схватила трубку. Звонила наша соседка по даче: — Через пять минут подъезжаем. Бегите к остановке встречать своего балбеса! Побежали, даже шапки забыли напялить. Напротив нас остановился автобус, рейс сто шестнадцать. Мы вбежали в салон и видим картину: наш Жорик сидит на «камчатке», как студент ПТУ, смотрит в окно и делает вид, что ему нужно ехать дальше. Мы хватаем его, худющего, как селедку, и несем на руках домой. Этот поганец, нагулявшись среди лесных красот и основательно замерзнув, решил вернуться домой и, видимо, заплутал. Чудом он не попался в зубы лисицам и волкам. Три дня такса утопала в сугробах, но свою деревню все-таки нашла. Поцеловав закрытые двери, Жорик не растерялся и отправился на остановку, почитал, наверное, наши объявления и дождался автобуса. Проигнорировав кондуктора, он залез на заднее сиденье и уставился в окно. Соседка, подбежавшая к транспорту позже, объяснила водителю, что пассажир — важная персона, если что — она уплатит за него, как за багаж. Жорик даже спасибо ей за это не сказал. Оказавшись в квартире, пес первым делом два раза поел, а потом с разбега шуганул Мусю с кресла и завалился «мумулить мумулю». Ночью он забрался в постель, устроился клубочком около моего живота и заснул, сладко причмокивая, временами судорожно вздыхая — натерпелся, бедный. Жорик до сих пор с нами. Годы ничуть не изменили его подлый характер, разве что только немного смягчили. Недавно мы отметили его юбилей — двенадцать лет. Сколько это будет по человечьим меркам, не знаете? --- Анна Лебедева Подпишитесь на Книготеку, чтобы не пропустить новые рассказы! https://ok.ru/knigoteka

Счастье на картинке (рассказ) Фотографии на страничке Анны и Ярослава были очень яркими и красивыми. Жанна просматривала каждую по отдельности, увеличивая их лица и разглядывая каждый миллиметр на лице и теле обоих будущих молодоженов. Как же она хотела оказаться на месте Анны! Вот так держать за руку Ярослава, прижиматься к нему, иметь возможность дышать с ним одним воздухом, целовать его. От этих мыслей у Жанны сладко закружилась голова. Она быстро закрыла ноутбук, потому что услышала возле своей комнаты шаги. Дверь приоткрылась, и в проеме показалось любопытное лицо Галины. — Чего тебе? — недовольным голосом спросила Жанна, все еще испытывая неприятные ощущения после просмотра странички Анны. Ей не хотелось верить в то, что люди могут быть вот так счастливы, в то время как она сама сгорает от зависти и желания испортить их любовную идиллию. — Что ты делаешь? — спросила Галина, как будто она замышляла какую-нибудь гадость. — Какое тебе дело до того, что я делаю, — огрызнулась Жанна, вставая с кровати и подходя к двери. Она захлопнула дверь перед носом Галины. Та громко заревела, и теперь издалека послышались шаги матери. Наверняка сейчас она будет стучаться в дверь комнаты Жанны, чтобы отругать ее за то, что она обидела сестру. Так и вышло. Мария Анатольевна постучала в дверь старшей дочери, а потом позвала ее по имени. Жанну переполняли эмоции — в первую очередь, обида на сестру и желание дать ей хороший подзатыльник за то, что та начала реветь без действительно стоящего повода. А еще она снова вспомнила счастливые лица Ярослава и Анны, и ее затрясло от ненависти к ним. — Что надо? — грубо спросила она, распахивая дверь и видя сразу да лица — одно лицо матери, которое было красным от злости, а второе, тоже красное, лицо младшей сестры Гали, которая стояла и плакала просто так, потому что ей захотелось, чтобы Жанне легко не было. — Ты почему так поступаешь с сестрой? — спросила Мария Анатольевна, вталкивая Галю в комнату к Жанне. — Как? Мама, зачем ты притащила Гальку сюда? — Жанна повысила голос, пытаясь вытолкать сестру из комнаты. — Она снова будет брать мои вещи, а мне это не нравится. И вообще, она заплакала только потому, что я не пустила ее в свою комнату, на что имею полное право! — О каких правах ты болтаешь? — выкрикнула Мария Анатольевна. — Тебе шестнадцать лет, ты о чем, дорогая моя? Твое право — на образование, воспитание и отсутствие насилия со стороны взрослых — и это все. А прочее — твои выдумки. — Нам в школе говорили про наши права! — настойчиво возразила Жанна. — И я имею права на несколько большее, чем говоришь ты. Выйдите из моей комнаты обе! У Галины уже высохли слезы, и она с удовольствием копалась в шкатулках старшей сестры, примеряя на себя ее бижутерию. — Убери руки! — закричала Жанна, подлетая к младшей сестре и забирая из ее рук свои богатства. — Мама, да что же это такое! Забери ее и уходите из моей комнаты! — Галя, не трогай вещи Жанны, — сказала Мария Анатольевна, — а с тобой я поговорю позже. И напомню тебе не только про твои права, но еще и про обязанности, о которых ты, похоже, забыла. Жанна насупила брови. Вот так всегда, мать, словно по мановению волшебной палочки, всегда следует указаниям Гальки. Еще бы, ведь Галя — ее дочь от второго мужа, отчима Жанны, которого Галя просто обожала, пока тот не умер. Сама Жанна терпеть не могла Леонида Олеговича, потому что тот не только боготворил мать, но еще и пытался строить Жанну, а еще ее старшего брата Вовку, который теперь учился в Москве и не видел того, как у матери начало «сносить крышу» после смерти второго мужа. Часто Жанна созванивалась с Вовкой и жаловалась на то, как мать несправедлива по отношению к ней. Со своим родным отцом Жанна почти не общалась. Она знала о том, что он все еще платил алименты матери, которые раньше платил на двоих детей — пока старшему Вовке не исполнилось восемнадцать. Жанна плохо помнила Алексея Петровича, он изменил матери, когда она была беременна вторым ребенком, и, родив дочь, Мария Анатольевна попросту выставила мужа за дверь. Когда Жанна уже повзрослела и узнала подробности, которые привели к расставанию родителей, она долго корила свою мать: — И стоило тебе выгонять отца из-за такой ерунды! Ну, гульнул муж разок, можно было закрыть на это глаза. Мария Анатольевна слушала свою дочь, которой едва исполнилось десять лет и непонимающе смотрела на нее. — Я понимаю, откуда у тебя такие мысли, — усмехнулась Мария Анатольевна, — это все бабушка Люда, ведь так? Несмотря на то, что Жанна не общалась со своим отцом, с его матерью, бабушкой Людмилой, девочка продолжала видеться. От нее она и узнала о том, что мать выгнала отца из-за ерунды: Алексей Петрович увлекся соседкой. — Вся эта история и яйца выеденного не стоит! — говорила бабушка Людмила. — Мать твоя слишком гордая, самоуверенная. Лешка мой ведь ей столько денег давал, ни в чем не отказывал, могла бы она свою гордость засунуть куда подальше, да радоваться жизни. Нет же, и мужика семьи лишила, и сама без стоящего мужчины осталась. Жанна слушала бабку и вслушивалась в ее слова, ловя их на лету. Из всего сказанного бабушкой Людой было ясно, что мать — слабачка, которая не смогла простить банальной измены своему мужу, такому достойному мужчине, который готов был идти на многие жертвы ради своей жены. — Он ведь работал с утра до ночи! — говорила бабушка Люда. — Только, чтобы у Машки было все. И деньги, и машина, и квартира обставленная, и цацки всякие. Она ведь, как Вовку родила, так сразу стала из себя хрустальную вазу строить. А ведь сама — обычная баба, которых миллион. После развода с Алексеем Петровичем Мария Анатольевна осталась с квартирой и машиной и почти сразу же принялась за поиски работы. Она пригласила в дом няню, которой платила хорошие деньги за то, что она сидит с полугодовалой Жанной и пятилетним Вовкой, а сама нашла работу главного бухгалтера на предприятии. Как только Алексей Петрович прознал про то, что его бывшая жена вышла на работу, он рвал и метал. Подкарауливая Марию Анатольевну по вечерам возле дома, он выставлял ей условия, согласно которым дети должны были остаться с ним, а сама бывшая жена — остаться ни с чем. — Ты почему меня ослушалась? — гремел он, не обращая внимания на соседей. — Ты ведь меня позоришь перед всеми! — Перед кем я тебя позорю? — устало спрашивала Мария Анатольевна, отработавшая целый день и к вечеру выжатая как лимон. — Я тебе теперь никто, поэтому успокойся и иди с миром, Леша. И передай своей матери, чтобы перестала науськивать Вовку в отношении меня и моего поведения. Я теперь тоже женщина свободная, что хочу, то и делаю. Алексей Петрович еще долго что-то кричал вслед своей жене, но Мария Анатольевна уже вошла в подъезд и закрыла за собой дверь. Такие приходы и угрозы от бывшего мужа продолжались достаточно долго, пока он не успокоился и не понял, что не сможет вернуть жену угрозами и оскорблениями. А потом и вовсе стало поздно, потому что Марии Анатольевне встретился Леонид Олегович. Мария Анатольевна, которая отвыкла от достойного мужского внимания, вдруг снова ощутила себя настоящей женщиной. Она радовалась, как девочка, принимая от Леонида Олеговича цветы и комплименты. — Не знаю, что ждет нас впереди, Машенька, — сказал он, беря ее за руку, — но мы оба — люди взрослые, поэтому, думаю, что с любыми трудностями мы с тобой справимся. — Леня, ты, главное, не обманывай меня, — с улыбкой ответила Мария Анатольевна, — и я тогда буду самой счастливой, самой верной и самой любящей женой для тебя. Не будь таким, как мой бывший, а я не буду напоминать тебе о твоей бывшей жене. — Никогда не был я так счастлив, как с тобой, — говорил своей возлюбленной Леонид Олегович, — и никогда мне не хотелось никого защищать и оберегать так, как тебя. Алексей Петрович, узнавший о том, что его бывшая жена снова собирается замуж, был вне себя. Он снова начал угрожать, что отнимет детей, что заставит Марию Анатольевну страдать и мучиться, но тут поговорить с ним решил сам Леонид Олегович. Женщина не знала, о чем именно говорили мужчины, но все обошлось без драки и кровопролития. После того разговора первый муж Марии Анатольевны больше не докучал бывшей жене, оставив ее в покое. Наступили мирные времена, пара поженилась, а уже довольно скоро Мария узнала о том, что ждет ребенка. — Ты с ума сошла, что ли? — Жанна крутила у виска. — Тебе за сорок, а ты рожать собралась. Совсем что ли? — Не лезь к матери, — обрывал возмущенную Жанну Леонид Олегович, — тебе, сопля, еще нет стольких лет, чтобы мать свою винить в чем-то и упрекать. Иди лучше порядок в комнате у себя наведи, а то развела свинарник. Жанна с ненавистью смотрела на отчима, который постоянно стоял на стороне матери, защищая ее. А вот Жанне больше хотелось, чтобы Мария Анатольевна вернулась к их с Вовкой отцу, хотя тот не утруждал себя вниманием к детям. А Вовке вообще было все равно, ему было уже почти семнадцать лет, он впервые влюбился, и ему было плевать на то, что происходило внутри семьи. Он приходил домой только, чтобы переночевать, поесть и переодеться. Вскоре Мария Анатольевна родила дочку Галину, а Вовку Леонид Олегович устроил на учебу в Москву, к своему другу, где тот преподавал в одном из столичных ВУЗов общественное право. Вовка решил, что будет учиться на юриста, хотя бы потому, что отчим устроил ему блат в один из лучших университетов в столице. Галя мешала Жанне. Она не давала спать по ночам, а потом все внимание матери было поглощено исключительно младшей дочерью. Жанна тоже хотела внимания, ведь она осталась, по сути, без отца, а теперь оставалась и без матери, увлеченной младшим ребенком. А потом Жанна влюбилась. Она сама не поняла, как так получилось, но ей очень сильно сначала понравился молодой человек ее двоюродной сестры, а потом, в какой-то момент, Жанна осознала, что влюблена. Двоюродная сестра Жанны, Аня, была старше ее на три года. Когда она только познакомила Жанну со своим молодым человеком, самой Жанне было пятнадцать, а Анне уже восемнадцать. — Я замуж за него выйду, — уверенно говорила Аня своей сестре, а Жанна внутри испытывала самые неприятные чувства из всех, что когда-либо испытывала до этого. — А что, он тебя уже позвал замуж? — спросила Жанна, стараясь скрыть ехидство. — Нет еще, но позовет, я уверена. Жанна молча наблюдала за тем, как относится Ярослав к ее сестре. Это было то, о чем мечтала сама Жанна. Ей тоже хотелось заполучить внимание молодого человека, быть с ним рядом, обниматься с ним и целовать его. Но вышло так, что Ярослав был с Анной. Самым обидным для Жанны стало то, что Ярослав и вправду сделал предложение Анне, и они готовились к свадьбе. Но тут случилось несчастье в семье Марии Анатольевны: скоропостижно скончался ее супруг Леонид Олегович, и свадьбу перенесли на будущий год. Жанна, с одной стороны, была рада такому стечению обстоятельств, но, с другой стороны, ей было все же жалко свою мать. Девушка до последнего надеялась на то, что свадьбы вообще не будет, но она ошиблась. В тот день, когда она просматривала фотографии со странички своей двоюродной сестры, стало понятным, что свадьба все же состоится. Жанну это взбесило, а тут еще Галька свой нос в комнату сунула, и пошло-поехало. Жанна едва сдержала себя, чтобы в очередной раз не нагрубить матери, но смогла совладать с собой. Жанне уже поскорее хотелось повзрослеть, чтобы не плясать под дудку своей матери, а также следующего отчима, которого, как была уверена Жанна, мать обязательно приведет в дом. Об этом и бабушка Люда говорила, рассуждая о Марии Анатольевне. — Сейчас погорюет, и опять замуж поскачет, — решила она, — это ведь тип баб такой — зацепиться за мужика и держаться за него зубами. Жанна соглашалась с бабушкой, а потом спросила про отца. Бабушка Люда только развела руками: — Мой Лешка не из таких. Он все еще не женился, да и не женится уже. Он ведь Машку как любил, так и любит. Однолюб, в общем, так что не быть ему уже женатым мужиком. А все твоя мать виновата, если бы нос меньше задирала, то и не овдовела бы сейчас, а была бы с моим Лешиком счастлива. Жанна слушала бабушку и продолжала злиться на мать, которая ограничивала ее свободу и не давала спокойно жить. Когда наступило время поступать в институт, Жанна вздохнула с облегчением. Вовка к тому времени уже работал и домой возвращаться он не собирался. Он помог Жанне с выбором института, а также поселил ее в одну из комнат в квартире, где жил когда-то сам. Теперь Вовка смог взять ипотеку, купить однушку в Подмосковье, но сестру туда не звал — по понятным причинам. — Мне теперь жену надо искать. Семьей, так сказать, обзаводиться. А ты давай, сама лапками работай. Жанна не обижалась на брата, они периодически встречались в Москве и общались. Причем ни он, ни она возвращаться домой не собирались. На одной из вечеринок в клубе, куда Жанна попала совершенно случайно со своими институтскими подругами, девушка с удивлением увидела знакомое лицо. Прошло больше двух лет с того момента, как Ярослав женился на сестре Жанны. Молодой человек не сразу узнал Жанну, но она узнала его еще издалека. Слишком сильно она когда-то была влюблена в него, чтобы вот так просто забыть. — Привет! — она подошла к Ярославу первой, а он непонимающе посмотрел на девушку. — Мы знакомы? — спросил он. — Да, я двоюродная сестра твоей жены. Ярослав наморщил лоб, видимо, пытаясь вспомнить, о ком именно говорила Жанна. — Аньки? — А что, у тебя есть еще жены? — пытаясь перекричать музыку, спросила Жанна. — У меня вообще нет жен. Мы развелись. Вот это была прекрасная новость! Жанна с наслаждением провела весь вечер в компании Ярослава, а утром они проснулись вместе в одной постели. Девушка смотрела на спящего молодого человека и не могла поверить в то, что с ней случилось чудо. Позже, когда они вместе сидели в каком-то кафе и пили кофе, Жанна вдруг призналась: — Я ведь влюбилась в тебя с первого взгляда. Так вышло, что ты женился на Аньке, а я ведь так этого не хотела. Ярослав лениво усмехнулся: — А что так? Надо было прийти и сказать, мол, так и так, люблю тебя, Ярик, будь со мной. — И что? — удивленно спросила Жанна. — Ты был бы со мной? Он пожал плечами: — Не знаю, у меня баб много было. Была бы одной из них. Все внутри Жанны опустилось. Неужели и сейчас она — одна из многих? — Я же видела ваши фотографии в интернете. Вы были такими счастливыми! — Ты такая наивная! — Ярослав расхохотался. — Я тебе могу миллион фотографий показать, где я такой же счастливый с другими девками. Мы и с тобой вчера, помнится, фотографировались в клубе. И рожа тогда у меня довольно счастливая была, наверно. И что теперь? Верить в то, что я реально счастлив с тобой, а ты со мной? — Но я и вправду счастлива… была, — Жанна пробормотала эти слова, а потом запнулась. Ну конечно, это же просто картинки. Никто не знает, какова она, та самая реальная жизнь. Просто смотришь на фотографии и веришь. — Не смеши меня, девочка. Было хорошо нам с тобой, а теперь все, пока-пока! Жанна не верила собственным ушам. За один вечер, одну ночь и это утро она успела поверить в то, что между ней и Ярославом что-то может быть. А выходит, что она сама насочиняла себе эту сказку. Жанна встала из-за столика и вышла из кафе. Ее душили слезы, ей хотелось плакать, но сил не было. Какой жестокой оказалась реальность, к которой сама Жанна не была готова. На каникулах Жанна приехала навестить мать и младшую сестру. Теперь, после того, как девушка была так сильно разочарована в любви и своих чувствах, она не была такой категоричной по отношению к матери. — Отец болен, — сказала Мария Анатольевна, — тебе бы надо его навестить. Жанна замотала головой: — Я не видела его почти пятнадцать лет. Что я ему скажу? — Просто поддержи его, ему нужна поддержка детей. Вовка не приедет, так хоть ты сходи к нему в больницу. Когда Жанна увидела Алексея Петровича, она даже не сразу его узнала. Отец похудел, он выглядел изможденным и несчастным. Алексей Петрович протянул руку к дочери, и Жанна, кое-как совладав с собой, взяла его руку в свою. — Ты знаешь, о чем я жалею больше всего? — спросил он. Жанна замотала головой. — Я жалею о том, что так поступил с твоей матерью. Мне очень стыдно перед ней. Не только за измену, но и за… преследования, угрозы и попытки шантажа. Я ведь просто хотел быть с ней, а вел себя как урод. — Ты ведь хотел, как лучше, — сказала Жанна тихим голосом, так и не решившись назвать Алексея Петровича «отцом», — ты это делал не специально. — Я это делал специально. И потерял все, что у меня было. Вот так просто можно потерять людей. Близких людей. Я разочаровал твою мать, хотя уверен в том, что Маша достойна гораздо большего, чем я мог ей дать. И мою мать не слушай, баба Люда уже сама плохо понимает, что говорит. Никогда не принимай близко к сердцу все, что она говорит про мою самую любимую женщину, про твою мать. Потому что она видит все со своей стороны, а в реальности все иначе. Жанна кивнула и сжала руку отца. Она была согласна с Алексеем Петровичем, потому что сама столкнулась с этим. Красивые картинка Ярослава и Анны вовсе не были доказательством их счастливых отношений. Это был самообман, такой же, который ощущала сама Жанна, когда вступала в отношения с Ярославом. Вечером, сидя за столом рядом с сестрой и матерью, Жанна вдруг попросила прощения: — Мама, извини меня за последние годы, в которые я пила у тебя кровь. Мне очень стыдно, честное слово. Представляю, как тебе было нелегко со мной. — Не представляешь, — с улыбкой ответила мать, — представишь только тогда, когда у тебя будет своя дочь, которая будет относиться к тебе так же, как ты относилась ко мне. Но я рада тому, что ты поняла, что в чем-то была неправа. А вообще, мы обе были неправы, каждая по-своему. Я была порой слишком строга, а ты не воспринимала мои слова по-своему. В ту ночь Жанна засыпала спокойным сном. Она поняла, что надо ценить своих близких и не обижать их своими словами и поступками. Потому что иногда может быть слишком поздно для того, чтобы просить прощения. Утром Мария Анатольевна поехала в больницу к Алексею Петровичу. — Он хочет видеть меня, видимо, совсем плох, — сказала мать Жанне. — Он хочет извиниться перед тобой, — объяснила девушка матери. Та улыбнулась: — Это хорошо. Очистить душу — это всегда хорошо, правда? Жанна вспомнила, как накануне извинилась перед матерью, и почувствовала, как ей легко и светло на душе. Девушка кивнула. Мария Анатольевна подошла к дочери и крепко обняла ее. --- Юлия Белкина Подпишитесь на Книготеку, чтобы не пропустить новые рассказы! https://ok.ru/knigoteka

Эпоха мыльных опер (рассказ) Моим милым дедушке и бабушке посвящается… Электрический чайник из нержавеющей стали давно вскипел. Степаныч искал заварку. — Черт бы побрал эту бабу. Где она чай прячет? — он облазил все шкафы и шкафчики, нашел початую бутыль постного масла, соль и сахарный песок. В буфете его ждал приятный сюрприз в виде шоколадных конфет «Ласточка» и нескольких пачек вафель. Чая не было. Степаныч разозлился, выругался нехорошо и долил кипятком старую заварку, отдыхавшую в пузатом чайничке с отколотым носиком. Кое-как напился. Щи вытаскивать из печи не стал: опять разболелась левая «рука», предсказывая метель: ныла и дергала, как гнилой зуб. Как с такой вытаскивать ведерный ухват? Еще опрокинет, не дай бог, да на ноги. А шалопутной Нюрке, видимо, все равно: поел ли мужик чего, нет, живой али помер — гулящая, гадюка! Степаныч прошел в комнату, потирая левую «руку», вернее то, что от нее осталось — культю, за которую получал пенсию по инвалидности. Правда, деньги что-то стали в последнее время задерживать: вторую неделю почтальонка не приезжала в деревню. А сейчас заметет дороги — что потом делать? Автолавка тоже замудрила, два понедельника уже пропущено. Ясно-понятно, бардак в стране: дороги не чистят, пенсию задерживают, продукты не возят, и… бабы законные шляются целыми вечерами неизвестно где! Старик включил телевизор. Скоро должны были начаться новости, а жена все не приходила. На улице стало совсем темно. Конечно, Нюрке идти до дома всего-то пару минут, а все-таки… — Ой, придешь, паразитка такая, ой я тебе покажу «сириял» — негодовал Степаныч. *** Все было хорошо в семье Ефимовых, как у добрых людей. Оба вышли на заслуженную пенсию, воспитали сыновей настоящими мужиками, обзавелись невестками и внуками. Дом содержался в порядке, скотина — обихожена, деньжата сынам накоплены — жить бы да радоваться. Ан нет! Ни с того ни с сего грянул путч, и распалась страна, а потом все накопления Ефимовых превратились в фантики. Они, сердешные, мечтали вручить Петру и Александру круглые суммы на мотоцикл и на гарнитур мебельный, а лопнула мечта, как мыльный пузырь. Теперь вместо мотоцикла Петька смог бы купить разве что куртку Ваське своему, а Александр девчонкам и жене — по платью, наверное, только и всего. Немного оклемался Степаныч от беды — новая напасть! Один раз сели с Нюрой в честь воскресенья телевизор посмотреть, пока свет не вырубился, и увидели иностранное кино: коротенькое, и полчаса в нем нет. На экране буквы иностранные, и бабенка какая-то из сена выглядывает. Сама косматая-лохматая, плечи голые, а губы, срам, черным карандашом обведены! Что это за мода? Выглядывает бабенка будто заигрывает. А нет, чтобы вилы взять, да копнишки в сарай убрать! Ленивая девка, сразу видно. А потом она, вся разукрашенная, да с голыми титьками, лежит на подушках и плечиком эдак поводит, вроде бы только что проснулась и сильно чему-то удивилась. Степаныча чуть не вывернуло наизнанку от этой нахалки, а бабка — ничего, уставилась в экран и смотрит внимательно. Хорошо, что быстро все это закончилось. Зря радовался Степаныч: серии быстро пролетали, зато было их, наверное, больше двух сотен. И Нюрка повадилась смотреть кино про нахалку чуть ли не каждый день, со вторника по четверг. Всех по именам уже знала, а там их, помимо девки лохматой, сам черт не посчитает. А жена не ошибается: — Вот это — Марианна, а это — Дон Альберто, а вон — Луис Альберто, а каргу страшную Рамоной зовут, а вон, бабочка басенькая — Эстер — тоже нехорошая, все хочет Марианну извести… Степаныч прямо свирепел: — Нюрка, итить твою за ногу! Ты бы так грамоте в свое время училась! Новости бы лучше смотрела, вся страна рушится, а ей — хоть бы что! А Нюра посмотрит на мужа чистыми, не потерявшими со временем голубизны, глазами и говорит: — Что же ты, Коленька, на меня серчаешь? Али я перед тобой в чем виноватая? Что ей скажешь? Не в сельсовет же на нее жаловаться. И в других семьях такое же горе. Степаныч соберется у прилавка автомагазина с мужиками — Гришкой да Тимофеем — начнет им рассказывать про свою беду, а они ему — о таком же горе. В конце концов, все бабы, не найдя никакого понимания у своих мужей, начали собираться в избе у вдовы Марфы Некрасовой. Вроде как клуб там свой организовали. У Марфы телевизор цветной — сын из города матери специально привез. Нюрка кое-как скотину обрядит и бегом к Некрасовой ускачет. Бегут к Марфе и другие подружки. Поздороваются на пороге, а хозяйка самоварчик уже согрела. Бабы на стол гостинцы вывалят и чаевничают. Первую серию посмотрят внимательно, будто вчера ее совсем не видели, а потом и вторую глядят. Смотрят, дышать боятся. А кино на самом интересном месте — бряк — кончается. Так потом они еще час обсуждают свою Марианну, дискутируют, жалеют бедную нахалку и остальных людей. Жалко им богатых, которые тоже плачут. Себя не жалко, мужей не жалко, страны не жалко, а по этим слезы льют. Степаныч как-то летом прихворнул, давление замучило. Жена дачникам-врачам две трехлитровки молока отнесла и привела доктора домой. Тот давление измерил, похмурился немного и таблетки старику дал. — Анна Петровна, вы Николаю Степановичу два дня вставать не позволяйте! Пусть немного полежит, не то гипертонический криз случится. Хорошо? — говорил доктор Нюре. Она проводила гостя, а сама тихонько плачет, прячется от Степаныча. — Нюра, ты что? Да не умру я, не реви! — встревожился муж. А она: — Да нет, Коленька. Я об другом все… — О чем это? — Да Марианна ребеночка своего чужим людям отдала, — и рыдает, паразитка. Степаныч с кровати вскочил, как ужаленный. Обида душила. Он оттолкнул жену культей и вышел на крыльцо покурить. Курил и задыхался то ли от дыма, то ли от казней египетских, какие он желал для Нюры. Тут его заскорузлой, обвитой венами ладони коснулась маленькая ручонка внука Васи. — Деда! А дед! — Ну что тебе? — Деда, не ругайся на бабушку, — глазенки у Васьки были бабкины — голубые и чистые. — Пусть она порадуется. Она все работает и работает, а счастья женского не видит, — и кто научил его, чертенка таким словам? Степаныч засмеялся тогда: — Ох ты, ушастый! Сказывай, мамка тебя науськала ерунду всякую говорить? Вася похлопал пушистыми светлыми ресничками, наклонил белую головенку и улыбнулся с хитрецой: — Са-а-м знаю. — Ну, коли сам, пошли тогда в сад. Я тебе, сынок, рогатку выстругаю. Васька моментально сменил хитрое выражение лица на деловое: — Деда, а покрышки для резинки где найдем? — Не бойся, найдем… *** Степаныч сразу тогда забыл Васькины слова, а сегодня вспомнил. И правда, что хорошего Нюра видела? Тут же возразил себе: а на что ей было жаловаться? Он мужем строгим был, взыскательным, вечно губы в скобку сложены, это правда. Но его не клоуном, а председателем в послевоенной деревне назначило районное руководство — не было нужды попусту лыбиться. А во всем остальном — в продовольствии, в кормах для скота, в стройматериалах, в рабочих руках — ох какая нужда была. И рук рабочих, мужских, умелых, на всю деревню — девять штук. На фронт отправил колхоз триста человек, а вернулось пятеро. Один из них с отрубленной клешней — Николай Степанович. В госпитале доктор говорил: легко отделался. На всю жизнь запомнил Николай эту «легкость». Бои на Волховском фронте шли кровавые. Коля и не понял толком ничего: кругом разрывы сотрясали землю, вздымая тонны чернозема, пополам с камнями. Казалось — вот он, ад кромешный, которым так часто пугала его верующая бабка. Не верил в Бога Коля, вот и догнало его страшное возмездие. Рядом парнишка присел, землячок из «Красного пахаря», сжал голову руками, рот раззявил в ужасе. Свистнуло что-то рядом — от паренька только половина осталась. И ничего героического, как рисовали на плакатах и пели в песнях, в том бою не было. Вообще, ничего красивого в войне не было. Два месяца Коля с товарищами утопал в жидкой грязище. Вместе с замученными лошадьми волочили ребята сорокопятки, чтобы потом осесть на болотах, лежа в холодной, пробирающей до костей, хляби. А потом снова тащить пушки на сухие высоты — бить врага, невидимого доселе, оттого и страшного вдвойне. Руку посекло осколком. Сестричка бинт наложила. Коля воевать продолжил, все больше ползком, сжимая в здоровой руке винтовку. Вот и довоевался: наступила гангрена и хирург без жалости отпилил руку, бросив ее в цинковый таз. По пути домой Николая в райком завернули и назначили его на почетную должность. И потащил на хребту инвалид тяжелую ношу под лозунгом «Все для победы». Бабоньки надрывали животы: валили лес, пахали землю, растили хлеб и картошку — все для фронта и лишь малую толику отрывали для своих ребятишек. Нюру он сразу заметил: небольшая, а вся ладненькая такая, опрятная. Глаза чистые, прозрачные, как синь в озере весной. И всегда веселая Нюра. Ель здоровенную пилит — смеется. По грудь в ледяной воде тащится на сплаве — песни поет. Вместо лошади в плуг впряжется — хохочет: «Гляньте на меня, девки, чисто корова! Ха-ха-ха!» Николай долго не ухаживал — не до этого. Просто замуж позвал, а она согласилась. И за всю жизнь ни разу не заныла, не пожаловалась. Родила одного за другим мальчишек — потрафила мужу. И вечно работала: стирала, мыла, шила, в огороде за двоих управлялась, в доме — за троих, в поле — за пятерых. Один только раз, ночью, услышал Николай, как стонет Нюра. Смотрит, а она руки свои трет, капустным листом обкладывает. — Сколько коров на тебе, Нюра? — спросил. — Три по пять. — Ох ты, боже мой! Бабы ошалели там? Вот тебе руки и крутит! Завтра трепку задам дояркам — пятнадцать коров на одну! — Не надо, Коленька, мы меняемся часто. У Мани грызь опять разыгралась, вот я подмогла маленько, — лепечет испуганно Нюра, за своих подружек испугавшись. *** Сыновья выросли, укатили в города, там и женились. Дети пошли. Каждое лето все они в деревне, под Нюриным присмотром. К автолавке пойдут — чистенькие, нарядные, будто и не возились час назад в силосных канавах, заполненных до верха водой — озера им мало, поросятам. В июне городские невестки пришлют худющих, тощих, а к осени Нюра отправляет со слезами их обратно: сытеньких, крепких, румяных — любо-дорого. Николай каждому по двадцать пять рублей выдает — за работу летом — ох, и довольные ребятишки! И всю жаркую пору хлопочет жена у семьи: народу приезжает много — за столом не умещаются. Мужики, да дети, да невестки, черт бы их побрал, неженок. Не чета Нюре, мизинца ее не стоят, а туда же, разговаривают с ней через губу: неграмотная Нюра, простенькая, необидчивая. Смеется, будто не замечает снисходительных кивков дебелой Маринки и длинной, как жердь, Юльки. Ничего не видела жена, заваленная хлопотами и заботами по самое горло. Степаныч даже на юг ни разу ее не свозил. Какой там юг: только на корову две тонны за лето сена нужно. А коров у Ефимовых две, да барашки, да поросенок, куры еще по огороду топчутся. Куда от хозяйства? И дом грязью зарастет без Нюры, а нельзя –изба должна быть чистенькой и нарядной внутри: люди каждый день звонить ходят — телефон проведен только у Николая Степановича. *** Степаныч не заметил, как выкурил подряд три папиросы. Во дворе залаял Тузик, хлопнула дверь в сенях. В избу зашла румяная Нюра. — Коленька, ты прости меня, задержалась я нынче. — Ты, Нюра, никак, выпимши? Жена еще больше зарделась. — Так праздник же! «Сириял» счастливо закончился! Степаныч в душе возликовал и спросил даже: — Ну? — Что «ну»? Марианна парнишку своего нашла, а Луис думал, что это ее полюбовник и хотел застрелить! Но Машка — не промах, закричала, что Бето — сын Луиса! Все помирились, стали жить-поживать в доме, и Чоле вместе с ними, которая приемная мамка! Радость какая! Мы с бабами по такому случаю наливочку откупорили. Песни пели! Вот только теперь что будем смотреть, не знаю, — Нюра опустила глаза, расстроенная. Степаныч улыбался. — Пойдем, Нюра, чайку попьем. Я заварку весь вечер искал. Нюра всплеснула руками: — От ведь дед, какой ты непутевый! Заварку я прямо на столе положила, глянь! И правда. Лежал дефицитный кубик, по талонам взятый, прямо около чайника! Нюра вскипятила чайник, заварила «тот самый» душистый и ароматный чай, намазала хлеб домашним маслом и откуда-то с ловкостью фокусника достала американскую ветчину в овальной баночке. Праздновать, так праздновать! В кухне ярко горел свет, и в темном окне отражались довольные лица стариков, много поживших и много чего переживших и, слава богу, не знавших, что их некогда великая страна вступила в новую эпоху: эпоху капиталистических отношений, бандитских разборок и мыльных опер — «сириялов». --- Анна Лебедева Подпишитесь на Книготеку, чтобы не пропустить новые рассказы! https://ok.ru/knigoteka

Пещера (рассказ) То, что Виталик был домоседом до мозга костей, знали все. Его перестали звать в компанию, на вылазку в горы или клуб. В ответ можно было услышать нытье о профессиональном выгорании и хронической усталости. Иногда начинало казаться, будто Виталику не тридцать, а все шестьдесят. Больше всего ему нравилось полежать на диване перед телевизором или поиграть по сети в танчики. Но это удавалось нечасто: ипотека отбирала все силы. За малогабаритную квартирку на отшибе нужно было отдавать две третьих его зарплаты бухгалтера. Чтобы хоть как-то сводить концы с концами, он вынужден был устроиться еще и на подработку. Дни пролетали в зарабатывании денег — только для того, чтобы в конце месяца отнести кругленькую сумму в банк. А жизнь проходила мимо. «Скорее бы уж закончилась эта ипотека… Можно будет выспаться, съездить в отпуск на море, начать ходить в тренажерный зал… да и пенсия уже будет не за горами», — мечтал перед сном Виталик. Можно будет бросить подработку, а свободное время посвятить себе. Наконец, получится устроить личную жизнь — на нее пока тоже не было времени. А то, что к тому времени все невесты закончатся, Виталику в голову как-то не приходило. *** — Давай собирайся, завтра выходим в поход, — безапелляционно заявил Денис, школьный друг Виталика. — Там будет несколько девушек, может, тебе кто понравится. Сам Денис был женат давно и ко всему прочему имел двоих детей. Для него выход в горы одним днем без ребятишек был равнозначен отпуску. Можно почувствовать себя снова молодым и беззаботным. — Да что-то не хочется… — привычно заныл Виталик. — Шесть дней рабочая неделя и теперь еще тащиться куда-то… — Давай-давай, не ленись, — подбодрил друг. — У меня вот хоть и пять дней рабочая неделя, зато еще два дня семья покоя не дает. То поиграй, то погуляй… Женишься, поймешь. Виталик только вздохнул. Может, Денис и прав. — Завтра в семь жди у подъезда. Поедем на Петькиной «Газельке». И смотри, не проспи! *** Утром вставать было лень. Поваляться бы еще пару часиков под теплым одеялом и позалипать в телефоне… Виталик уже пожалел, что поддался на уговоры Дениса. Но делать нечего. Наскоро одевшись, он побросал в рюкзак бутерброды, бутылку воды и запасную батарею для телефона. Незнакомых девушек в компании было две. Светленькая, с чуть раскосыми глазами — Светлана, а темненькую, с короткой стрижкой под мальчика, звали Инна. Света училась в мединституте и всю дорогу делилась интересными историями из медицины. Друзья весело смеялись, когда девушка рассказывала им, как подрабатывала в психиатрической клинике в прошлом году. Инна почти всю дорогу молчала. Уже потом ребята рассказали, что она учится на историческом и как раз сейчас пишет диплом. И хотя обе девушки были симпатичными, Виталик только разочарованно скривил губы. И с кем тут Денис хотел его познакомить? С этими вчерашними школьницами? Всех, кто моложе тридцати, Виталик презрительно величал «зелёными». Горы были восхитительны. Покрытые пушистыми соснами, они напоминали взбитое одеяло, которое неровно улеглось на кровать. Свежий еловый воздух пьянил чистотой. Виталику даже начало казаться, что ему не хватает дыхания. — Сейчас поднимаемся до Шиханов, на Чемберлене чуток отдохнем и к озеру спустимся. К вечеру обратно, — скомандовал Денис, пересчитывая по головам выходящих из «Газели» ребят. — Все на месте, отлично. В путь! uraloved.ru Но путешествие оказалось совсем не таким, как планировали друзья. Уже через полчаса ходьбы по неровной петляющей тропинке Светлана подвернула ногу. Сначала она старалась не показывать своей проблемы ребятам, но ничего не вышло. — Похоже, я отпутешествовала, — расстроенно констатировала Светлана, осмотрев опухшую щиколотку. — Возвращаться надо обратно. Только мне одной не дойти. Посоветовавшись, ребята решили, что вся компания дойдет только до Шиханов и без похода на озера вернется к машине. А Светлана с Виталиком пока потихоньку пойдут назад. Тем более, что Виталик уже тоже порядком нагулялся и страдал оттого, что у него не ловит сотовый телефон. — Догоним вас. Там слева пещера есть какая-то на карте, метрах в ста от тропинки. Можете пока разведать, если есть желание, — на прощание бросил им Денис. *** Желания особого не было, но и заканчивать поход слишком быстро было обидно. Посовещавшись, Виталик и Света повернули туда, куда указал им Денис. Буквально через двадцать шагов перед ними, словно из ниоткуда, выросла каменная скала с темной зияющей дырой в паре метров над землей. — Про эту, что ли, он говорил? — сам себе под нос пробурчал Виталик, делая селфи. — Мне не залезть, — сказала девушка. — Давай сам. Посмотришь, мне расскажешь. Кстати, сразу предупреждаю, если ты думаешь, что у нас с тобой будет роман, то спешу разочаровать. Мне нравятся мужчины постарше. И хоть Виталику не очень хотелось отправляться в неизвестность, он не мог упасть в грязь лицом в присутствии Светланы. Тем более, что девушка начинала ему нравиться, несмотря на довольно резкие заявления. Раскосые восточные глаза придавали изюминку ее внешности. Ловко переставляя ноги по камням, Виталик живо забрался ко входу в пещеру и сделал шаг внутрь, благо вход был достаточно широким. Сначала не было совершенно ничего видно, но потом глаза немного привыкли, и Виталик разглядел ровные, уходящие вверх в темноту стены, а под ногами — выложенную мерцающими камнями поверхность. Словно Виталик попал не в пещеру посреди леса, а в какой-то краеведческий музей. «Что за ерунда… Может, тут частная собственность какая-то, а я залез», — подумал он. Включив в телефоне фонарик, Виталик огляделся. С каменных стен на него глядели нацарапанные чем-то квадратные лица, а впереди удалось разглядеть огромный, светящийся синим, кристалл, размером почти с человека. Не успел парень понять, что к чему, как от кристалла повеяло жаром и тут же Виталика окутал теплый сухой воздух. Это было очень странно, ведь только что в пещере стоял холод и промозглая сырость. Непреодолимое желание дотронуться до светящейся поверхности охватило Виталика. Сделав пару шагов вперед, парень протянул руку. Горячий ветерок коснулся ладони и сразу пропал. Вместе с этим погас и фонарик — похоже, у телефона села батарейка. Страшно не было, осталось лишь любопытство. Секунда, и Виталик прижал ладонь к каменной глыбе. Ледяной холод пронзил всю руку! От неожиданности парень дернулся обратно, но тщетно. Ладонь прилипла к мерзлой поверхности кристалла, словно язык к железной ограде в морозный день. «Угораздило же… Не хватало еще остаться тут», — безуспешно дергая рукой, подумал парень. Внезапно его одолела паника. Ведь оставшаяся снизу Светлана даже не сможет прийти ему на помощь, а когда их найдут ребята — вообще неизвестно. — Я еще слишком молод, чтобы умирать, — прошептал сам себе под нос Виталик. — У меня столько планов. Фитнес, ремонт сделать, жениться наконец… Словно услышав его, камень внезапно потеплел, и рука сама собой отклеилась от злополучного кристалла. От неожиданности Виталик свалился назад, больно стукнувшись копчиком о какой-то валун. Вскрикнув, он собрал в кулак всю волю и на четвереньках пополз к выходу из пещеры. Он даже не помнил, как спустился вниз. Только выпив заботливо предложенную Светланой бутылку воды, смог перевести дух. — Ты чего на меня так смотришь? — удивленно спросил Виталик, глядя в округлившиеся от ужаса глаза девушки. Вместо ответа Света покопалась в своем рюкзаке и протянула Виталику маленькое складное зеркальце. Виталик открыл зеркало и посмотрел на себя. Ошарашенный, он едва не выронил зеркало из рук. На него смотрел седоватый мужчина в возрасте, с усами и бородой. Это был точно он, только изрядно постаревший. — Тебе сейчас лет на двадцать больше, чем полчаса назад, — подтвердила его мысли Светлана. — Что там было, в пещере? — Полчаса? Да меня не было минуты три, — возмутился Виталик, но тут же замолчал. Если в этой пещере время идет не так, как вне ее, то удивляться уже ничему не стоит. *** Друзья догнали их почти у «Газели» и не могли поверить своим глазам, увидев Виталика. Денис даже сходил посмотреть на эту загадочную пещеру, но… ее на месте не было. Точнее, была другая и гораздо дальше — та, которая и была указана на карте. А эта, с кристаллом внутри, исчезла, будто ее и не было никогда. — Это хозяйка медной горы так шутит, — на полном серьезе подала голос молчавшая до сих пор Инна. — Говорят, исполняет сокровенные желания. Я писала курсовую по уральскому фольклору, потому знаю. Виталик молчал. А ведь и вправду он хотел, чтобы года скорее прошли и ему побыстрее стало под шестьдесят. Это хорошо, что он еще вовремя вспомнил в пещере про фитнес, ремонт и женитьбу! *** С тех пор Виталик сильно пересмотрел свои взгляды. Для начала продал свою ипотечную квартиру и купил домик в деревне. Работать решил на удаленке, и у него появилось больше свободного времени, которое он стал посвящать личной жизни. Занялся творчеством — оказалось, у него есть способности к живописи. Со Светланой они стали встречаться, а потом и жить вместе. Ведь она сразу сказала, что ей нравятся мужчины постарше, и Виталик теперь соответствовал ее запросам. Кстати, девушка настояла, чтобы после такого «скоростного взросления» парень прошел полное медицинское обследование, и оказалось, что здоровье у него осталось на уровне тридцати лет. Так что хозяйка гор оказалась милосердной и изменила Виталику только внешность. Ну и внутренний мир, конечно, поправила. --- Татьяна Ш. Подпишитесь на Книготеку, чтобы не пропустить новые рассказы! https://ok.ru/knigoteka