Предыдущая публикация
МОГУЩЕСТВО КРАСНОЯРЬЯ ПРИРАСТАЕТ КАТЭКОМ - 2.
Канско-Ачинский угольный бассейн был открыт геологами в годы Великой Отечественной войны. Расположенный в центральной части края с поверхностным залеганием углей с небольшой вскрышей, недалеко от железнодорожной магистрали, он стал разрабатываться довольно-таки быстро. Угольные разрезы Назаровский, Бородинский стали главными поставщиками угля на электростанции.
Новая программа предусматривала развитие мощностей по угледобыче и на базе открытых разрезов, строительство здесь же, часто на борту разрезов, крупнейших ГРЭС большой мощностью. Пуск станции снимал дефицит электроэнергии в Центральной Сибири, давал широкие возможности для развития энергоемких производств и передачи электроэнергии на запад страны. Развитие социальной инфраструктуры, появление новых городов. Но реализация этой грандиозной программы сулила и крупные неприятности экологического характера. Это нас все более и более настораживало, тем более что экологическая обстановка в Красноярском промышленном узле и без того в последнее время тревожила руководство края. Все острее вставал и вопрос логический: развивая энергетику, безусловно сочетать с мерами по охране окружающей среды, воздушного бассейна. С планируемых 8-10 ГРЭС мы сошли до 4 ГРЭС, а затем и далее шло сокращение.
Возвращаюсь к самому началу стройки...
Недалеко от станции Дубинино были поля совхоза и первая разрезная траншея, она предполагалась на 16 километров. Мы подъехали к березовой рощице, к перелеску и смотрели на это поле. Невдалеке собирали небольшой экскаватор, тянули линию электропередачи. Помню широкое раздольное поле, с крепкими, еще не набравшими колос стебельками. И что-то романтическое обуяло меня, ассоциировалось с бескрайними полями, еще не тронутыми, но которые таили в себе несметные богатства. И к этой природной кладовой человек еще не прикоснулся, не тронул ее. Казалось, эти хлебные поля никого не пускали, говоря:
«Готовы ли вы начинать здесь работать или только хотите нарушить поля с зерновыми, или есть больший смысл вскрыть их и брать из земли то, что сокрыто в ней? Да, уголь — это хлеб промышленности, но смотрите не ошибитесь, не продешевите, не лишите людей хлеба насущного...»
Что важнее? Может быть, такая ассоциация у меня еще возникала и потому, что сельское хозяйство не хотело отдавать эти поля. Они были засеяны и весной, видимо, все-таки решили еще на одно лето засеять, а уж когда засеяли, да хлеба поднялись, тут уж подожди, не тронь. Позиция у селян, у секретаря райкома и руководителей сельского хозяйства края была твердой:
«Вот уберем, а тогда уж вгрызайтесь в землю, пускайте экскаваторы и делайте, что считаете нужным».
В это же время начинала строиться первая электрическая подстанция в этих полях — ЦПП (центральная понизительная подстанция) разреза. Уже была сделана траншея на 8 километров.
Новая программа предусматривала развитие мощностей по угледобыче и на базе открытых разрезов, строительство здесь же, часто на борту разрезов, крупнейших ГРЭС большой мощностью. Пуск станции снимал дефицит электроэнергии в Центральной Сибири, давал широкие возможности для развития энергоемких производств и передачи электроэнергии на запад страны. Развитие социальной инфраструктуры, появление новых городов. Но реализация этой грандиозной программы сулила и крупные неприятности экологического характера. Это нас все более и более настораживало, тем более что экологическая обстановка в Красноярском промышленном узле и без того в последнее время тревожила руководство края. Все острее вставал и вопрос логический: развивая энергетику, безусловно сочетать с мерами по охране окружающей среды, воздушного бассейна. С планируемых 8-10 ГРЭС мы сошли до 4 ГРЭС, а затем и далее шло сокращение.
Возвращаюсь к самому началу стройки...
Недалеко от станции Дубинино были поля совхоза и первая разрезная траншея, она предполагалась на 16 километров. Мы подъехали к березовой рощице, к перелеску и смотрели на это поле. Невдалеке собирали небольшой экскаватор, тянули линию электропередачи. Помню широкое раздольное поле, с крепкими, еще не набравшими колос стебельками. И что-то романтическое обуяло меня, ассоциировалось с бескрайними полями, еще не тронутыми, но которые таили в себе несметные богатства. И к этой природной кладовой человек еще не прикоснулся, не тронул ее. Казалось, эти хлебные поля никого не пускали, говоря:
«Готовы ли вы начинать здесь работать или только хотите нарушить поля с зерновыми, или есть больший смысл вскрыть их и брать из земли то, что сокрыто в ней? Да, уголь — это хлеб промышленности, но смотрите не ошибитесь, не продешевите, не лишите людей хлеба насущного...»
Что важнее? Может быть, такая ассоциация у меня еще возникала и потому, что сельское хозяйство не хотело отдавать эти поля. Они были засеяны и весной, видимо, все-таки решили еще на одно лето засеять, а уж когда засеяли, да хлеба поднялись, тут уж подожди, не тронь. Позиция у селян, у секретаря райкома и руководителей сельского хозяйства края была твердой:
«Вот уберем, а тогда уж вгрызайтесь в землю, пускайте экскаваторы и делайте, что считаете нужным».
В это же время начинала строиться первая электрическая подстанция в этих полях — ЦПП (центральная понизительная подстанция) разреза. Уже была сделана траншея на 8 километров.
На площадке монтажа галереи углеподачи на Березовскую ГРЭС-1
Это, конечно, гигантский разрез, самый крупный в стране, но вот в ту пору это были первые шаги по началу работ. Вот эту, пока не нарушенную тишину, вот это пока хлебное раздолье на широких просторах нашего края в районах Шарыпово и Дубинино я как-то ощутил немножко позже и в другой ситуации. Вместе с министром угольной промышленности Братченко Борисом Федоровичем и Вадимом Васильевичем Таскаевым, генеральным директором «Красноярскугля», мы полетели в Дубинино.
Станция Дубинино была небольшой, возникали вопросы, где жить людям, расширялось строительство.
Это спокойствие станции, не нарушенную шумными стройками тишину мы почувствовали, когда приземлились на вертолете невдалеке от дубининской школы, но занятия мы все-таки сорвали, потому что, выйдя из вертолета, услышали гомон десятков мальчишек и девочек, которые выскочили из школы в школьной форме, в красных галстуках, — одним словом, детвора выбежала навстречу к вертолету. Для них вертолет был в диковинку, подошли взрослые, они были рады гостям, в которых чувствовали, что это люди с какими-то добрыми новостями по развитию здесь чего-то крупного, промышленного, большого.
Они уже наслушались, что здесь будет город, здесь будет стройка. Казалось, что эти именно ребятишки как бы говорили:
«Ну подождите, через несколько лет мы будем вместе с вами осваивать этот район, нашу землю, на которой мы родились».
Они готовы были преображать свой родной рабочий поселок. Да так и было: из местных жителей пополнялись ряды строителей, монтажников, эксплуатационников будущего угольного разреза и электростанции.
Сама станция Дубинино — это небольшой рабочий поселок, да и появился-то он, собственно говоря, когда строилась железная дорога в сторону Кия-Шалтыря на рудник, где добывались нефелины. На станции было несколько десятков домиков, школа небольшая, магазинчик. Именно в этот поселок должна была прибывать техника. И первоочередная задача — развитие железнодорожной станции, а вместе с тем и железнодорожных путей, причем большое развитие. Сюда должны были прибывать материалы, конструкции, машины, здания и так далее. Наш крайком имел опыт строительства разрезов, шахт, поселков. Как раз заканчивалось строительство Нерюнгри, но в то же время Министерство угольной промышленности было не строительным министерством, и частенько нас пытались увлечь. Владимир Васильевич Белый, первый заместитель министра угольной промышленности, показывал мне первые домики и очень восторженно говорил:
«Вот мы здесь построим прекрасный городок из вагончиков, здесь будут улицы, проспекты, посмотри, какой мы сделали в Нерюнгри!»
И так далее и так далее. Я не сомневаюсь, что в Нерюнгри они делали большую работу, это был известный большой разрез для угля на востоке страны и на экспорт. Никаких вагончиков мы ставить не разрешали. Это будут первые вагончики, но никакие городки из вагончиков нас не прельщали. Мы в крае уже много видели «временных» и вагончиков, и бараков, и у нас на этот счет был большой опыт.
Здесь же строить по-старому мы не хотели. Мы очень четко высказали свою позицию и Белому, и Пшеничному:
«Давайте будем делать городок, как положено, — из добрых капитальных зданий».
В нескольких километрах от Дубинино размещалась опорная база, здесь строился большой бетонный завод, размещались ремонтная мастерская, ремонтный цех, здесь же было гаражное хозяйство, места отстоя машин. Невдалеке была и монтажная площадка, где сибтехмонтажевцы уже вели монтаж больших экскаваторов, а постольку поскольку цикл монтажа длительный, то для того, чтобы пустить мощности разреза и пустить эту технику в разрез, требовалось долгое время монтажа, поэтому монтажники здесь наращивали свой коллектив и вели сборку.
Сюда же со временем стали поступать металл и элементы большой 14-километровой эстакады подачи угля на ГРЭС, что являлось новым для нас делом и довольно-таки крупным монтажом. Здесь же обосновывалась основная база монтажников треста «Сибтехмонтаж».
Строительство опорной базы шло долгое время. Не хватало и цемента, и материалов, да и бетона. Как бы там ни было, — это судьба всех строек, любого начала. Поселок развивался, появлялись новые сооружения, расширялась пекарня, магазин, строилось жилье.
Я никогда не забуду серьезного, острого разговора, который у нас состоялся на площадке Дубинино с заместителем председателя правительства Щербиной, который приехал вместе с министрами угольной промышленности Братченко, с Непорожним — Минэнерго, с Бакиным — Минмонтажспецстрой, Сосновым — Минтрансстрой, а также с руководством железнодорожных войск на «большой разбор» хода строительства этого крупнейшего комплекса.
Мы ехали в автобусе, и Щербина интересовался ходом строительства, а затем резко спросил меня:
«Ну почему край против вот таких домиков, которые мы здесь ставим?»
А здесь ставились дома 2-этажные, щитовые, не особенно они были устроены, да и пожароопасные. Такой домик сгорал буквально, — как потом и мы убедились на своем горьком опыте, — в течение нескольких минут. И вот Щербина задавал вопрос:
«Почему вы против деревянного строительства? Кто это вам сказал, что деревянные дома нельзя здесь строить?»
Мы были вместе с Александром Львовичем Мукоедом, первым заместителем председателя крайисполкома. Я сказал, что крайком и руководство края, крайисполком не против деревянного строительства, но мы против временного, барачного жилья и этих жалких развалюх. В крае имеется колоссальный опыт этого «временного» военного и послевоенного жилья, когда люди ютились в этих неустроенных, неудобных гнилушках. Мы за хорошие, добротные дома, и надо их сюда везти и ставить. Все эти вагончики, все эти барачки, все эти рассыпушки мы «проходили» и были категорически против. Щербина со мной не соглашался, разговор шел обостренный, все в автобусе притихли: министрам не хотелось спорить с крайкомом, и в то же время им надо продвигать свои вопросы. В то же время в душе они понимали, что крайком правильно ставит вопрос.
Какое-то время ехали молча, ехали на монтажную площадку, где заканчивался монтаж драглайна. Вот тут рассмотрели схему строительства опорной базы, прослушали доклад монтажников о завершении работ на сборке экскаватора и по случаю такого события даже разбили бутылку шампанского, как о борт корабля, как символ, что монтаж закончен и драглайн может идти в разрез. Мы не сомневались, что такая позиция крайкома, категорическая, твердая, возымела действие. Через небольшое время на базы других угольных предприятий страны поступили команды, они обязывали отгружать капитальные панельные дома, конструкции, материалы на КАТЭК. На стройки в Дубинино стали поступать конструкции из хороших серий. Здесь было построено две сборные большие школы на несколько сотен ребятишек, стали строить 3-этажные жилые дома и другие объекты соцкультбыта.
Возглавлял с 1981 года строительство «КАТЭКуглестроя» Альт Григорьевич Баранов, опытный строитель, который имел и характер, и волю, и опыт. Он провел большую работу по консолидации усилий строителей и монтажников. Закончил работу в 1989 году, уехал в родную Одессу, но работа его имела результаты.
В середине 80-х годов мы вводили в разрезе мощности на 21 миллион тонн по добыче, ну а добыли в 1987 году самое большее 14,3 миллиона тонн угля.
Слабым местом у нас было развитие подъездных путей. Крайком настойчиво ставил вопрос перед Минтрансстроем, министром Иваном Дмитриевичем Сосновым о создании второго транспортно-строительного треста, о привлечении железнодорожных войск. Кстати говоря, к этому времени заканчивались крупные работы на строительстве БАМа и создавалась возможность привлечь сюда силы военных железнодорожных строителей.
Как-то состоялся один неприятный разговор с заместителем министра транспортного строительства Семеном Степановичем Мелконовым, он отвечал за эти вопросы, и я категорически высказывал требование: «Усилить работы по развитию путей». На станцию Дубинино прибывали десятки, сотни вагонов, они медленно разгружались, и поскольку оборота не было, то Министерство путей сообщения давало конвенцию по запрету отгрузки сюда грузов.
Важнейшая стройка страны, а грузы не шли, потому что некуда было их принимать. И хотя он спорил со мной, возражал, мы остались на своем и решительно настаивали. Как сейчас помню, это были неприятные, острые разговоры, но, — когда с Щербиной мы разбирали вопросы о Дубинино, то здесь уже были руководители Главного управления железнодорожных войск страны, которые докладывали, что часть сил военных строителей-железнодорожников уже сюда оттягивается.
Станция Дубинино была небольшой, возникали вопросы, где жить людям, расширялось строительство.
Это спокойствие станции, не нарушенную шумными стройками тишину мы почувствовали, когда приземлились на вертолете невдалеке от дубининской школы, но занятия мы все-таки сорвали, потому что, выйдя из вертолета, услышали гомон десятков мальчишек и девочек, которые выскочили из школы в школьной форме, в красных галстуках, — одним словом, детвора выбежала навстречу к вертолету. Для них вертолет был в диковинку, подошли взрослые, они были рады гостям, в которых чувствовали, что это люди с какими-то добрыми новостями по развитию здесь чего-то крупного, промышленного, большого.
Они уже наслушались, что здесь будет город, здесь будет стройка. Казалось, что эти именно ребятишки как бы говорили:
«Ну подождите, через несколько лет мы будем вместе с вами осваивать этот район, нашу землю, на которой мы родились».
Они готовы были преображать свой родной рабочий поселок. Да так и было: из местных жителей пополнялись ряды строителей, монтажников, эксплуатационников будущего угольного разреза и электростанции.
Сама станция Дубинино — это небольшой рабочий поселок, да и появился-то он, собственно говоря, когда строилась железная дорога в сторону Кия-Шалтыря на рудник, где добывались нефелины. На станции было несколько десятков домиков, школа небольшая, магазинчик. Именно в этот поселок должна была прибывать техника. И первоочередная задача — развитие железнодорожной станции, а вместе с тем и железнодорожных путей, причем большое развитие. Сюда должны были прибывать материалы, конструкции, машины, здания и так далее. Наш крайком имел опыт строительства разрезов, шахт, поселков. Как раз заканчивалось строительство Нерюнгри, но в то же время Министерство угольной промышленности было не строительным министерством, и частенько нас пытались увлечь. Владимир Васильевич Белый, первый заместитель министра угольной промышленности, показывал мне первые домики и очень восторженно говорил:
«Вот мы здесь построим прекрасный городок из вагончиков, здесь будут улицы, проспекты, посмотри, какой мы сделали в Нерюнгри!»
И так далее и так далее. Я не сомневаюсь, что в Нерюнгри они делали большую работу, это был известный большой разрез для угля на востоке страны и на экспорт. Никаких вагончиков мы ставить не разрешали. Это будут первые вагончики, но никакие городки из вагончиков нас не прельщали. Мы в крае уже много видели «временных» и вагончиков, и бараков, и у нас на этот счет был большой опыт.
Здесь же строить по-старому мы не хотели. Мы очень четко высказали свою позицию и Белому, и Пшеничному:
«Давайте будем делать городок, как положено, — из добрых капитальных зданий».
В нескольких километрах от Дубинино размещалась опорная база, здесь строился большой бетонный завод, размещались ремонтная мастерская, ремонтный цех, здесь же было гаражное хозяйство, места отстоя машин. Невдалеке была и монтажная площадка, где сибтехмонтажевцы уже вели монтаж больших экскаваторов, а постольку поскольку цикл монтажа длительный, то для того, чтобы пустить мощности разреза и пустить эту технику в разрез, требовалось долгое время монтажа, поэтому монтажники здесь наращивали свой коллектив и вели сборку.
Сюда же со временем стали поступать металл и элементы большой 14-километровой эстакады подачи угля на ГРЭС, что являлось новым для нас делом и довольно-таки крупным монтажом. Здесь же обосновывалась основная база монтажников треста «Сибтехмонтаж».
Строительство опорной базы шло долгое время. Не хватало и цемента, и материалов, да и бетона. Как бы там ни было, — это судьба всех строек, любого начала. Поселок развивался, появлялись новые сооружения, расширялась пекарня, магазин, строилось жилье.
Я никогда не забуду серьезного, острого разговора, который у нас состоялся на площадке Дубинино с заместителем председателя правительства Щербиной, который приехал вместе с министрами угольной промышленности Братченко, с Непорожним — Минэнерго, с Бакиным — Минмонтажспецстрой, Сосновым — Минтрансстрой, а также с руководством железнодорожных войск на «большой разбор» хода строительства этого крупнейшего комплекса.
Мы ехали в автобусе, и Щербина интересовался ходом строительства, а затем резко спросил меня:
«Ну почему край против вот таких домиков, которые мы здесь ставим?»
А здесь ставились дома 2-этажные, щитовые, не особенно они были устроены, да и пожароопасные. Такой домик сгорал буквально, — как потом и мы убедились на своем горьком опыте, — в течение нескольких минут. И вот Щербина задавал вопрос:
«Почему вы против деревянного строительства? Кто это вам сказал, что деревянные дома нельзя здесь строить?»
Мы были вместе с Александром Львовичем Мукоедом, первым заместителем председателя крайисполкома. Я сказал, что крайком и руководство края, крайисполком не против деревянного строительства, но мы против временного, барачного жилья и этих жалких развалюх. В крае имеется колоссальный опыт этого «временного» военного и послевоенного жилья, когда люди ютились в этих неустроенных, неудобных гнилушках. Мы за хорошие, добротные дома, и надо их сюда везти и ставить. Все эти вагончики, все эти барачки, все эти рассыпушки мы «проходили» и были категорически против. Щербина со мной не соглашался, разговор шел обостренный, все в автобусе притихли: министрам не хотелось спорить с крайкомом, и в то же время им надо продвигать свои вопросы. В то же время в душе они понимали, что крайком правильно ставит вопрос.
Какое-то время ехали молча, ехали на монтажную площадку, где заканчивался монтаж драглайна. Вот тут рассмотрели схему строительства опорной базы, прослушали доклад монтажников о завершении работ на сборке экскаватора и по случаю такого события даже разбили бутылку шампанского, как о борт корабля, как символ, что монтаж закончен и драглайн может идти в разрез. Мы не сомневались, что такая позиция крайкома, категорическая, твердая, возымела действие. Через небольшое время на базы других угольных предприятий страны поступили команды, они обязывали отгружать капитальные панельные дома, конструкции, материалы на КАТЭК. На стройки в Дубинино стали поступать конструкции из хороших серий. Здесь было построено две сборные большие школы на несколько сотен ребятишек, стали строить 3-этажные жилые дома и другие объекты соцкультбыта.
Возглавлял с 1981 года строительство «КАТЭКуглестроя» Альт Григорьевич Баранов, опытный строитель, который имел и характер, и волю, и опыт. Он провел большую работу по консолидации усилий строителей и монтажников. Закончил работу в 1989 году, уехал в родную Одессу, но работа его имела результаты.
В середине 80-х годов мы вводили в разрезе мощности на 21 миллион тонн по добыче, ну а добыли в 1987 году самое большее 14,3 миллиона тонн угля.
Слабым местом у нас было развитие подъездных путей. Крайком настойчиво ставил вопрос перед Минтрансстроем, министром Иваном Дмитриевичем Сосновым о создании второго транспортно-строительного треста, о привлечении железнодорожных войск. Кстати говоря, к этому времени заканчивались крупные работы на строительстве БАМа и создавалась возможность привлечь сюда силы военных железнодорожных строителей.
Как-то состоялся один неприятный разговор с заместителем министра транспортного строительства Семеном Степановичем Мелконовым, он отвечал за эти вопросы, и я категорически высказывал требование: «Усилить работы по развитию путей». На станцию Дубинино прибывали десятки, сотни вагонов, они медленно разгружались, и поскольку оборота не было, то Министерство путей сообщения давало конвенцию по запрету отгрузки сюда грузов.
Важнейшая стройка страны, а грузы не шли, потому что некуда было их принимать. И хотя он спорил со мной, возражал, мы остались на своем и решительно настаивали. Как сейчас помню, это были неприятные, острые разговоры, но, — когда с Щербиной мы разбирали вопросы о Дубинино, то здесь уже были руководители Главного управления железнодорожных войск страны, которые докладывали, что часть сил военных строителей-железнодорожников уже сюда оттягивается.
Первые конструкции здания Березовской ГРЭС-1
Со временем мы почувствовали, что этот вопрос, так сказать, расшивается. Пути строились, и проблема как-то находила решение строителями ГРЭС, которые размещались в райцентре Шарыпово, где был строительный участок с Беловской ГРЭС из Кемеровской области. Там, закончив Бсловскую ГРЭС, строители частично перебирались сюда, и впоследствии этот строительный участок был преобразован в строительное управление.
В декабре 1977 года образовался трест, который возглавил Майоров. Я вспоминаю первые встречи на опорной пионерной базе, когда действительно видел довольно-таки слабую организацию, слабый участок. Да он и не мог быть сильным. Связи с Беловской ГРЭС были ненадежны, далеко было добираться, дороги настоящей не было.
Но как бы там ни было, начинали с бетонного хозяйства, с ремонтной базы, создавали пионерную базу. Конечно, это был важнейший объект КАТЭКа. Мне помнится, как на голом месте создавались объекты бетона, ремонта, складские здания и другое. Нужны были материалы и бетон, а базы не было.
Еще не говорили о РП КБ (районной производственной комплектовочной базе), она была нужна, а это стартовая начальная база, за нее и бились. Уже строился первый объект и главнейший: в 1981 году закладывался фундамент трубы, площадка хранения оборудования. Бетон был нужен позарез.
Возросшие задачи, обстановка требовали укрепления руководства. Старый уровень уже не устраивал. Объект рос быстро, прибывали люди, задачи были очень крутые, а строили пока мелкими шажками. Мы ставили вопрос об этом перед заместителем министра энергетики Валентином Александровичем Кожевниковым, который часто бывал на стройке, в краевом комитете партии, у меня, и в строительном отделе у секретаря, ведающего строительными вопросами, Виктора Васильевича Плисова.
Валентин Александрович был опытным строителем тепловых станций, работал на строительстве Петрозаводской ТЭЦ, в Карелии и вскоре был у нас. Спустя некоторое время привез «на смотрины» Гурьева, из Петрозаводска. Это был конец 1980 года. Вместе с Геннадием Федоровичем Староватовым, заместителем заведующего отделом строительства крайкома, они поехали в Шарыпово. Гурьев согласился и сразу включился в работу.
Главным инженером остался Анатолий Михайлович Максютенко, один из первых ветеранов стройки. Значительно расширялись работы, возрастали объемы строительно-монтажных работ. В крае концентрировалось внимание и организаторская работа на реализацию утвержденной недавно 2-й красноярской десятилетки (1981 — 1990 годов).
В каждом городе, на каждом предприятии, стройке, тем более здесь, на первенце КАТЭКа, определялись меры выполнения грандиозных задач.
В июле 1981 года было принято и решение Верховного Совета СССР об образовании города Шарыпово. Краевыми органами был образован организационный комитет во главе с заместителем заведующего строительным отделом крайкома Геннадием Федоровичем Староватовым. В состав комитета вошел Леонид Владимирович Плешков, заведующий отделом Норильского горкома, Иван Сергеевич Рудаков, зам. председателя Ужурского райисполкома, уроженец Шарыповского района, и другие. Задача ставилась — комплектовать городские органы и выходить на конференцию, на сессию, начинать работу города.
В декабре 1977 года образовался трест, который возглавил Майоров. Я вспоминаю первые встречи на опорной пионерной базе, когда действительно видел довольно-таки слабую организацию, слабый участок. Да он и не мог быть сильным. Связи с Беловской ГРЭС были ненадежны, далеко было добираться, дороги настоящей не было.
Но как бы там ни было, начинали с бетонного хозяйства, с ремонтной базы, создавали пионерную базу. Конечно, это был важнейший объект КАТЭКа. Мне помнится, как на голом месте создавались объекты бетона, ремонта, складские здания и другое. Нужны были материалы и бетон, а базы не было.
Еще не говорили о РП КБ (районной производственной комплектовочной базе), она была нужна, а это стартовая начальная база, за нее и бились. Уже строился первый объект и главнейший: в 1981 году закладывался фундамент трубы, площадка хранения оборудования. Бетон был нужен позарез.
Возросшие задачи, обстановка требовали укрепления руководства. Старый уровень уже не устраивал. Объект рос быстро, прибывали люди, задачи были очень крутые, а строили пока мелкими шажками. Мы ставили вопрос об этом перед заместителем министра энергетики Валентином Александровичем Кожевниковым, который часто бывал на стройке, в краевом комитете партии, у меня, и в строительном отделе у секретаря, ведающего строительными вопросами, Виктора Васильевича Плисова.
Валентин Александрович был опытным строителем тепловых станций, работал на строительстве Петрозаводской ТЭЦ, в Карелии и вскоре был у нас. Спустя некоторое время привез «на смотрины» Гурьева, из Петрозаводска. Это был конец 1980 года. Вместе с Геннадием Федоровичем Староватовым, заместителем заведующего отделом строительства крайкома, они поехали в Шарыпово. Гурьев согласился и сразу включился в работу.
Главным инженером остался Анатолий Михайлович Максютенко, один из первых ветеранов стройки. Значительно расширялись работы, возрастали объемы строительно-монтажных работ. В крае концентрировалось внимание и организаторская работа на реализацию утвержденной недавно 2-й красноярской десятилетки (1981 — 1990 годов).
В каждом городе, на каждом предприятии, стройке, тем более здесь, на первенце КАТЭКа, определялись меры выполнения грандиозных задач.
В июле 1981 года было принято и решение Верховного Совета СССР об образовании города Шарыпово. Краевыми органами был образован организационный комитет во главе с заместителем заведующего строительным отделом крайкома Геннадием Федоровичем Староватовым. В состав комитета вошел Леонид Владимирович Плешков, заведующий отделом Норильского горкома, Иван Сергеевич Рудаков, зам. председателя Ужурского райисполкома, уроженец Шарыповского района, и другие. Задача ставилась — комплектовать городские органы и выходить на конференцию, на сессию, начинать работу города.
На заводе сборного железобетона
Был образован горком партии из членов райкома, проживающих в Шарыпово, проводить первую конференцию было поручено мне. Я открыл ее, выступил с небольшим докладом по задачам, связанным с формированием КАТЭКа и города, который становился его столицей, затем избрали горком в составе 41 человека. Первым секретарем — Геннадия Федоровича Староватова, к тому времени уже хорошо знавшего стройку.
Геннадий Федорович трудился свыше шести беспокойных лет в этой сердцевине строительства крупнейшей в мире ГРЭС и формирования города. Мы знали, кого направить туда: нужен был специалист, организатор, ответственный и энергичный руководитель, который смог бы организовать дружную работу строителей, энергетиков, угольщиков, да и других специалистов, сплотить их. И не ошиблись: с большой отдачей, энтузиазмом, с творчеством он вместе с товарищами по горкому, горисполкому, хозяйственными руководителями взялся за работу.
И хотя все эти дела были на контроле краевого комитета партии, и городу оказывалась большая помощь правительством, министерствами, краевыми организациями, многое зависело от городских властей, от городского руководства. Вторым секретарем избрали Леонида Плешкова. Я знал его по Норильску: это был энергичный, требовательный, хороший организатор. Его норильчане отпускали с некоторыми сожалением.
Выступили горожане, и, как и было принято, приветствовали пионеры. Я слушал их горячие детские голоса и думал, что именно им суждено будет работать на строительстве объектов КАТЭКа, создавать город, ставший столицей будущего крупнейшего мирового комплекса.
Мы вышли на крыльцо клуба, и все сфотографировались на память — это было 7 августа 1981 года. Спустя несколько дней был образован и городской Совет. Обязанности председателя исполкома были возложены на Ивана Сергеевича Рудакова.
Стало сразу чувствоваться, что в Шарыпове заработала своя городская власть. А дел было много: до этого большую работу проводил Шарыповский районный комитет партии и районный совет, возглавлял райком Чистяков Виктор Григорьевич. У него были определенные сложности, большое сельское хозяйство, да и городские заботы, поэтому сразу наступило облегчение, когда городские вопросы взял на себя горсовет и горком партии.
Ну, а на стройке Гурьев определял меры по усилению работ, показал себя, надо сказать, хорошим организатором, много сил уделял развороту работ, а в конце 1982 года с ним случился инфаркт, и его пришлось отпустить на более легкую работу. На смену пришел начальник «Братекгэсстроя» Леонид Иванович Яценко, а затем Валентин Шпак из «Братскгэсстроя», который возглавлял стройку с 1983 по 1985 год. При нем было создано ПСМО (производственное строительно-монтажное объединение) КАТЭКа «Энергопромстрой», которое явилось генеральной подрядной организацией.
В 1985 году его сменил Юрий Крутилев, работающий в ранге зам. начальника главка, опытный специалист, руководитель энергичный, решительный, в требованиях жесткий. Резкое увеличение жилищного строительства потребовало создания треста Жилстрой, его возглавил А. М. Максютенко. Министерство, заместитель министра Петр Сергеевич Суров, курирующий эту стройку, привлекли к строительству объектов соцкультбыта и жилья строителей «Братскгэсстроя», было создано стройуправление КАТЭКстрой, которое обеспечивало строительство крупнейшего 6-го микрорайона своими поставками сборного железобетона, сами вели монтаж, организовали ударную работу. Чувствовался почерк «Братскгэсстроя».
Геннадий Федорович трудился свыше шести беспокойных лет в этой сердцевине строительства крупнейшей в мире ГРЭС и формирования города. Мы знали, кого направить туда: нужен был специалист, организатор, ответственный и энергичный руководитель, который смог бы организовать дружную работу строителей, энергетиков, угольщиков, да и других специалистов, сплотить их. И не ошиблись: с большой отдачей, энтузиазмом, с творчеством он вместе с товарищами по горкому, горисполкому, хозяйственными руководителями взялся за работу.
И хотя все эти дела были на контроле краевого комитета партии, и городу оказывалась большая помощь правительством, министерствами, краевыми организациями, многое зависело от городских властей, от городского руководства. Вторым секретарем избрали Леонида Плешкова. Я знал его по Норильску: это был энергичный, требовательный, хороший организатор. Его норильчане отпускали с некоторыми сожалением.
Выступили горожане, и, как и было принято, приветствовали пионеры. Я слушал их горячие детские голоса и думал, что именно им суждено будет работать на строительстве объектов КАТЭКа, создавать город, ставший столицей будущего крупнейшего мирового комплекса.
Мы вышли на крыльцо клуба, и все сфотографировались на память — это было 7 августа 1981 года. Спустя несколько дней был образован и городской Совет. Обязанности председателя исполкома были возложены на Ивана Сергеевича Рудакова.
Стало сразу чувствоваться, что в Шарыпове заработала своя городская власть. А дел было много: до этого большую работу проводил Шарыповский районный комитет партии и районный совет, возглавлял райком Чистяков Виктор Григорьевич. У него были определенные сложности, большое сельское хозяйство, да и городские заботы, поэтому сразу наступило облегчение, когда городские вопросы взял на себя горсовет и горком партии.
Ну, а на стройке Гурьев определял меры по усилению работ, показал себя, надо сказать, хорошим организатором, много сил уделял развороту работ, а в конце 1982 года с ним случился инфаркт, и его пришлось отпустить на более легкую работу. На смену пришел начальник «Братекгэсстроя» Леонид Иванович Яценко, а затем Валентин Шпак из «Братскгэсстроя», который возглавлял стройку с 1983 по 1985 год. При нем было создано ПСМО (производственное строительно-монтажное объединение) КАТЭКа «Энергопромстрой», которое явилось генеральной подрядной организацией.
В 1985 году его сменил Юрий Крутилев, работающий в ранге зам. начальника главка, опытный специалист, руководитель энергичный, решительный, в требованиях жесткий. Резкое увеличение жилищного строительства потребовало создания треста Жилстрой, его возглавил А. М. Максютенко. Министерство, заместитель министра Петр Сергеевич Суров, курирующий эту стройку, привлекли к строительству объектов соцкультбыта и жилья строителей «Братскгэсстроя», было создано стройуправление КАТЭКстрой, которое обеспечивало строительство крупнейшего 6-го микрорайона своими поставками сборного железобетона, сами вели монтаж, организовали ударную работу. Чувствовался почерк «Братскгэсстроя».
С. И. Садовский докладывает обстановку заместителю председателя Совета Министров СССР Б.Е. Щербине. В центре министры Б. Ф. Братченко, Б. В. Бакин, П. С. Непорожний.
В это время «Братскгэсстрой» возглавлял Анатолий Николаевич Закопырин, показавший себя крупным организатором по руководству «Таймырэнергостроем» на строительстве крупнейших объектов Минэнерго. Да и Петр Сергеевич Суров был опытный строитель, который, кстати, спустя определенное время возглавил «Мосстрой». Строительство жилья и других объектов в Москве велось под его руководством.
Шестой микрорайон Шарыпова рос не по месяцам, а по дням, появились десятки новых пяти-девятиэтажных домов, построены две школы, четыре детских сада. Микрорайон строился в комплексе с другими объектами соцкультбыта, в котором расселилось около 10 тысяч жителей, это самый большой микрорайон в городе. Подключились и строители Вилюйской ГЭС, которые построили торговый центр и ряд других объектов соцкультбыта. Ускоренному строительству жилья способствовало и создание базы домостроения, которая должна была и на будущее решать социальные задачи. Был пущен завод крупнопанельного домостроения на 60 тысяч квадратных метров, на котором работал большой коллектив в составе производственного строительно-монтажного объединения. Рядом и завод по производству сборного железобетона, для объектов соцкультбыта.
Город стал выходить на строительство 120 — 140 тысяч квадратных метров жилья в год. За 6 лет с 1981 по 1987 год население города выросло в 3 раза и составляло более 60 тысяч человек. Руководство края и района принимало меры по переносу районного центра в село Холмогоры. Но к сожалению, его не успели достроить. Сюда часто выезжал Павел Стефанович Федирко, который подробно рассматривал вопросы основного строительства, а также переноса этого райцентра. Был и Николай Федорович Татарчук, то есть эти вопросы были в поле зрения руководства края.
Большую работу в строительстве вели многие строительные организации Министерства энергетики. На выездной коллегии Министерства энергетики определялись меры по подключению всех строительных организаций, ибо сроки пуска Березовской ГРЭС, первого котла периодически стали переноситься с 1985-го на 1986-й, на 1987 год, поэтому должны быть привлечены дополнительные усилия строителей. Большую помощь оказал коллектив «Братскгэсстроя», начальники строительства Закопырин, Яценко, Шпак, Ножиков Юрий Абрамович, который после «Востокэнергомонтажа» стал начальником строительства «Братскгэсстроя». Его коллектив провел большую работу по строительству и монтажу топливоподачи, да и многого другого, что необходимо было для ГРЭС. Ножиков даже пошел на то, что привлек строителей Коршуновского горно-обогатительного комбината, строителей Усть-Илимской гидростанции и многих других, особенно развернулись в 1987 году. Большую работу вели и по строительству жилья. На моей памяти во второй половине 80-х годов было построено уже около 2 с половиной миллионов квадратных метров жилья по титулу ГРЭС. В 1985 году было введено более 100 тысяч квадратных метров.
Большие гидротехнические работы вело строительно-монтажное управление Красноярскгэсстроя по строительству крупного водохранилища ГРЭС с устройством плотины высотой более 20 метров. Начальник управления Станислав Иванович Садовский часто бывал на стройке, всемерно помогал управлению, поддерживал начальника управления Владимира Алексеевича Рыжова, опытного гидростроителя, за плечами которого было уже участие в строительстве Саяно-Шушенской ГЭС, КамАЗа и других крупных строек Минэнерго. Потом в короткие сроки с максимальным напряжением творческих сил под его руководством велось строительство гравийно-бетонного комплекса в Саянах на 3 миллиона кубометров.
А теперь он окунулся с головой в проблемы КАТЭКа: здесь решался вопрос создания базы инертных материалов, крупного бетонного хозяйства в составе районной комплектовочной базы. А что такое бетонное хозяйство? Есть товарный бетон, есть строительные материалы, — значит будет и дело, стройка будет исполнена в срок, будет и заработок. Это как раз тот тыл (если не передовая на стройке), который решает успех дела, успех строительства, успех трудовой созидательной операции.
Владимир Алексеевич Рыжов, представляя Красноярскгэсстрой, развернулся на строительстве гидротехнических сооружений БГРЭС и жилья в микрорайоне. Этажи домов росли на глазах. Создавалась и мощная база монтажных организаций, была создана тепломонтажная база — ТМБ Востокэнергомонтажа, известного солидного треста, с работами которого я встречался на многих стройках в крае.
ВЭМ всегда отличался своим почерком, своим качеством, я бы сказал, порядочностью в сроках, обещаниях в деле. База была громадной, это закрытый 4-пролетный завод длиной около 100 метров: здесь велась укрупнительная сборка узлов котла, да и всей обвязки. Построена столовая на 500 мест, здесь создавались условия, как подобает монтажникам. Была построена база «Электросибмонтажа» — двухпролетный цех, большая база «Сибэнергомонтажа», ведущего монтаж турбины, и Новосибирского треста, начальник строймонтажного управления Исаков, который потом стал начальником всего ПСМО «КАТЭКэнергострой», после Крутилева.
Велись строительные работы по ячейке здания Березовской ГРЭС, а также начинались работы и по монтажу котла, а затем и турбины. Станция представляет собой восьмипролетное здание общей длиной почти в 700 и шириной более 220 метров.
Начальник «Электросибмонтажа» Геннадий Викторович Манцветов из кемеровского треста возглавил монтажное управление, ну а сейчас известный бизнесмен в том районе. Это о нем рассказывают, что во имя памяти отца проявил большое участие в строительстве церкви в Шарыпове.
Юрий Абрамович Ножиков, управляющий «Востокэнергомонтажом», был опытный монтажник — руководитель треста. Я встречал его на площадках в Красноярске на райТЭЦ, на ТЭЦ-2 и всегда считал и видел вдумчивым, серьезным руководителем крупного плана. Он досконально знал чертежи, прорабатывал их, готовил базу, был не из тех, кто сломя голову рвется в бой. Он знал, что без базы, без подготовленных людей вести работу нельзя, и начал строить базу энергомонтажа, подбирать и подтягивать на КАТЭК свои бригады. С ним было приятно работать: если он задавал вопрос, то пытался продумать и предложение.
Прошли годы, я работал в другом месте и с удовлетворением узнал, что Юрий Абрамович работает главой администрации, а позднее и губернатором Иркутской области. Этого можно было ожидать: он относился и к монтажным делам, и к губернаторским с высочайшей ответственностью и творчеством.
На Березовской ГРЭС поставлены и работают под нагрузкой два котла, турбины, третий находится в монтаже. Колоссальную работу провел наш трест «Сибтехмонтаж», я уже не говорю по монтажу добычной техники в разрезе, но и по строительству впервые крупного тракта углеподачи. Для нас это было новое дело. Двухленточный, 14 километров длиной, с шириной транспортерной ленты около 2 метров, причем в любое время года тракт должен обеспечивать углеподачу, работать бесперебойно, надежно. «Сибтехмонтаж» изготавливал конструкции, монтировал натяжные и передаточные станции и др. Углеподача заработала в 1987 году и спустя годы работает нормально, не подводит. Энергоблок пускали весной 1988 года.
С начала строительства Березовской ГРЭС дирекцию возглавлял Василий Александрович Попков. С первых дней упорная работа по подбору документации, работа с проектными институтами, подрядными организациями, решение многочисленных вопросов по отводу земли с администрацией Шарыповского района, прием уникального оборудования.
Как-то я его спросил:
«Ну, а что было вначале?»
«А ведь знаете, — ответил он, — ничего не было. Потом домик купили деревянный, вот в этом деревянном небольшом домике и разместились. Жили мы вместе с главным инженером и заместителем, и контора здесь у нас была: так начиналась ГРЭС-1, с 1975 года».
Работы вел участок треста «Кузбассэнергострой» от Беловской ГРЭС, управляющий трестом Матлохов Михаил Александрович. Спустя немного времени уже начинали жить побогаче, приобрели три дома из блоков. Эти трехэтажные дома стоят и сейчас. Начальником участка был Кузнецов, его сменил Валентин Никифорович Иванов, который и сейчас работает на КАТЭКе. Большая забота была по приему оборудования: надо было все сортировать, проследить за комплектацией, за качеством, предъявить рекламации, где необходимо.
Котлы поставлял Подольский машиностроительный завод, а турбины ЛЭМЗ (Ленинградский электромашиностроительный завод). Пошел котел, многие тысячи тонн — его надо было принять. Приготовили приемную площадку, подъездные железнодорожные пути, начали строительство первых объектов. 22 апреля 1981 года заложили фундамент трубы. Многие удивлялись:
«А что это вы начали со строительства трубы, что, нет более важного объекта?»
В действительности именно с нее и надо начинать: строительство 370-метровой трубы уже находилось на критическом пути. Да и труба была необычная, в диаметре устья 14 метров и глубиной фундамента более 7 метров. Если потерять время, упустить начало, то тогда будет уж действительно «труба».
Некоторое время спустя приступили к монтажу ячейки блока здания, а в 1983 году установили первую колонну и приступили к монтажу и висячего котла. Котлы уникальные, с рабочим давлением 255 атмосфер, это очень большая нагрузка. На станции должно монтироваться 8 генераторов, по 800 тысяч киловатт каждый. Из серийных, выпускаемых в стране, это были самые крупные генераторы. Трудно представить, но вся эта нагрузка котла в 19 тысяч тонн, а с обвязкой, обмуровкой и всем другим оборудованием тянуло на 60 тысяч тонн, все это висело на хребтовых 7-метровых балках на высоте более 124 метров. Конечно, уникальная конструкция и уникальный монтаж. Работы вел Ю. А. Ножиков со своим коллективом. Много усилий и труда вложено в создание и пуск первенца супер-ГРЭС — Березовской ГРЭС № 1.
С пуском котлов большое внимание уделялось системам очистки. На координационном совете Анатолию Федоровичу Дьякову — заместителю министра краевой комитет партии, координационный совет по КАТЭКу высказывали свои категорические требования, что очистка с КПД в 98,5% нас не устраивает и что надо идти на приобретение японских фильтров, японской очистной техники. Министерство, к сожалению, это не сделало в ту пору, да тем более что реально очистка будет на 95 — 96%, а что такое проценты при таких громадных объемах сжигания топлива — это колоссальные уносы, это колоссальная задымленность, запыленность и так далее и так далее. Одним словом, этот вопрос был не решен до конца. Очистки настоящей, эффективной на ГРЭС не сделано. Эта задача стоит перед Минэнерго и сегодня.
Приходилось отстаивать много нестандартных решений, с учетом новизны и самой станции, и соседства угольного разреза.
Не шло с проектированием подачи угля, убедили и министра Анатолия Ивановича Майорца. Министр не соглашался с предложениями дирекции станции, хотя мне казалось, что директор прав. Я обратился к Анатолию Ивановичу, которого знал уже несколько лет, еще по Министерству электротехнической промышленности, и просил министра внимательно еще раз рассмотреть этот вопрос и вернуться к предложению Попкова и Кучерявого. В конечном счете принципиально новое решение было поддержано министром. Годы эксплуатации, практика подачи подтвердили правильность того решения.
С Борисом Евдокимовичем Щербиной у нас продолжались разговоры и в Шарыпове. Он очень опытный специалист, крупный организатор производства в Тюмени и известный в прошлом министр. Знал многие проблемы и понимал, — если не вкладывать в развитие базы строительной индустрии деньги, то никакой базы не будет создано. И вот мы продолжили с ним, так сказать, обмен любезностями, немножко позже собравшись в клубе Шарыпово на совещании с широким представительством строителей, монтажников, представителей угольного разреза и ГРЭС.
Борис Евдокимович заслушал информацию специалистов, выслушал выступление и Александра Львовича Мукоеда, первого заместителя председателя крайсполкома, и наши вопросы, предложения в свете уже принятых постановлений. Остро обсуждался вопрос о создании бетонного хозяйства, базы инертных материалов, гравийно-сортировочных мощностей. Их не хватало потому, что никто особенно их и не стремился развивать. По решению правительства база должна была строиться на несколько миллионов кубометров щебня. Но в ту пору давала где-то немногим больше нескольких десятков тысяч. И вот на справедливую критику строителей, что не хватает инертных материалов — щебенки, Щербина задал нам с Мукоедом вопрос:
«Так что же край — неужели не может помочь?»
Мы ответили:
«В крае развивается много строек и у нас действительно острый дефицит. Если нам не развивать эти мощности — у нас их не прибудет, у нас их просто не хватает, нет! И те вопросы, которые здесь задаются, их надо внеочередным образом решать, создавать и бетонное хозяйство, и гравийно-сортировочный завод».
Шестой микрорайон Шарыпова рос не по месяцам, а по дням, появились десятки новых пяти-девятиэтажных домов, построены две школы, четыре детских сада. Микрорайон строился в комплексе с другими объектами соцкультбыта, в котором расселилось около 10 тысяч жителей, это самый большой микрорайон в городе. Подключились и строители Вилюйской ГЭС, которые построили торговый центр и ряд других объектов соцкультбыта. Ускоренному строительству жилья способствовало и создание базы домостроения, которая должна была и на будущее решать социальные задачи. Был пущен завод крупнопанельного домостроения на 60 тысяч квадратных метров, на котором работал большой коллектив в составе производственного строительно-монтажного объединения. Рядом и завод по производству сборного железобетона, для объектов соцкультбыта.
Город стал выходить на строительство 120 — 140 тысяч квадратных метров жилья в год. За 6 лет с 1981 по 1987 год население города выросло в 3 раза и составляло более 60 тысяч человек. Руководство края и района принимало меры по переносу районного центра в село Холмогоры. Но к сожалению, его не успели достроить. Сюда часто выезжал Павел Стефанович Федирко, который подробно рассматривал вопросы основного строительства, а также переноса этого райцентра. Был и Николай Федорович Татарчук, то есть эти вопросы были в поле зрения руководства края.
Большую работу в строительстве вели многие строительные организации Министерства энергетики. На выездной коллегии Министерства энергетики определялись меры по подключению всех строительных организаций, ибо сроки пуска Березовской ГРЭС, первого котла периодически стали переноситься с 1985-го на 1986-й, на 1987 год, поэтому должны быть привлечены дополнительные усилия строителей. Большую помощь оказал коллектив «Братскгэсстроя», начальники строительства Закопырин, Яценко, Шпак, Ножиков Юрий Абрамович, который после «Востокэнергомонтажа» стал начальником строительства «Братскгэсстроя». Его коллектив провел большую работу по строительству и монтажу топливоподачи, да и многого другого, что необходимо было для ГРЭС. Ножиков даже пошел на то, что привлек строителей Коршуновского горно-обогатительного комбината, строителей Усть-Илимской гидростанции и многих других, особенно развернулись в 1987 году. Большую работу вели и по строительству жилья. На моей памяти во второй половине 80-х годов было построено уже около 2 с половиной миллионов квадратных метров жилья по титулу ГРЭС. В 1985 году было введено более 100 тысяч квадратных метров.
Большие гидротехнические работы вело строительно-монтажное управление Красноярскгэсстроя по строительству крупного водохранилища ГРЭС с устройством плотины высотой более 20 метров. Начальник управления Станислав Иванович Садовский часто бывал на стройке, всемерно помогал управлению, поддерживал начальника управления Владимира Алексеевича Рыжова, опытного гидростроителя, за плечами которого было уже участие в строительстве Саяно-Шушенской ГЭС, КамАЗа и других крупных строек Минэнерго. Потом в короткие сроки с максимальным напряжением творческих сил под его руководством велось строительство гравийно-бетонного комплекса в Саянах на 3 миллиона кубометров.
А теперь он окунулся с головой в проблемы КАТЭКа: здесь решался вопрос создания базы инертных материалов, крупного бетонного хозяйства в составе районной комплектовочной базы. А что такое бетонное хозяйство? Есть товарный бетон, есть строительные материалы, — значит будет и дело, стройка будет исполнена в срок, будет и заработок. Это как раз тот тыл (если не передовая на стройке), который решает успех дела, успех строительства, успех трудовой созидательной операции.
Владимир Алексеевич Рыжов, представляя Красноярскгэсстрой, развернулся на строительстве гидротехнических сооружений БГРЭС и жилья в микрорайоне. Этажи домов росли на глазах. Создавалась и мощная база монтажных организаций, была создана тепломонтажная база — ТМБ Востокэнергомонтажа, известного солидного треста, с работами которого я встречался на многих стройках в крае.
ВЭМ всегда отличался своим почерком, своим качеством, я бы сказал, порядочностью в сроках, обещаниях в деле. База была громадной, это закрытый 4-пролетный завод длиной около 100 метров: здесь велась укрупнительная сборка узлов котла, да и всей обвязки. Построена столовая на 500 мест, здесь создавались условия, как подобает монтажникам. Была построена база «Электросибмонтажа» — двухпролетный цех, большая база «Сибэнергомонтажа», ведущего монтаж турбины, и Новосибирского треста, начальник строймонтажного управления Исаков, который потом стал начальником всего ПСМО «КАТЭКэнергострой», после Крутилева.
Велись строительные работы по ячейке здания Березовской ГРЭС, а также начинались работы и по монтажу котла, а затем и турбины. Станция представляет собой восьмипролетное здание общей длиной почти в 700 и шириной более 220 метров.
Начальник «Электросибмонтажа» Геннадий Викторович Манцветов из кемеровского треста возглавил монтажное управление, ну а сейчас известный бизнесмен в том районе. Это о нем рассказывают, что во имя памяти отца проявил большое участие в строительстве церкви в Шарыпове.
Юрий Абрамович Ножиков, управляющий «Востокэнергомонтажом», был опытный монтажник — руководитель треста. Я встречал его на площадках в Красноярске на райТЭЦ, на ТЭЦ-2 и всегда считал и видел вдумчивым, серьезным руководителем крупного плана. Он досконально знал чертежи, прорабатывал их, готовил базу, был не из тех, кто сломя голову рвется в бой. Он знал, что без базы, без подготовленных людей вести работу нельзя, и начал строить базу энергомонтажа, подбирать и подтягивать на КАТЭК свои бригады. С ним было приятно работать: если он задавал вопрос, то пытался продумать и предложение.
Прошли годы, я работал в другом месте и с удовлетворением узнал, что Юрий Абрамович работает главой администрации, а позднее и губернатором Иркутской области. Этого можно было ожидать: он относился и к монтажным делам, и к губернаторским с высочайшей ответственностью и творчеством.
На Березовской ГРЭС поставлены и работают под нагрузкой два котла, турбины, третий находится в монтаже. Колоссальную работу провел наш трест «Сибтехмонтаж», я уже не говорю по монтажу добычной техники в разрезе, но и по строительству впервые крупного тракта углеподачи. Для нас это было новое дело. Двухленточный, 14 километров длиной, с шириной транспортерной ленты около 2 метров, причем в любое время года тракт должен обеспечивать углеподачу, работать бесперебойно, надежно. «Сибтехмонтаж» изготавливал конструкции, монтировал натяжные и передаточные станции и др. Углеподача заработала в 1987 году и спустя годы работает нормально, не подводит. Энергоблок пускали весной 1988 года.
С начала строительства Березовской ГРЭС дирекцию возглавлял Василий Александрович Попков. С первых дней упорная работа по подбору документации, работа с проектными институтами, подрядными организациями, решение многочисленных вопросов по отводу земли с администрацией Шарыповского района, прием уникального оборудования.
Как-то я его спросил:
«Ну, а что было вначале?»
«А ведь знаете, — ответил он, — ничего не было. Потом домик купили деревянный, вот в этом деревянном небольшом домике и разместились. Жили мы вместе с главным инженером и заместителем, и контора здесь у нас была: так начиналась ГРЭС-1, с 1975 года».
Работы вел участок треста «Кузбассэнергострой» от Беловской ГРЭС, управляющий трестом Матлохов Михаил Александрович. Спустя немного времени уже начинали жить побогаче, приобрели три дома из блоков. Эти трехэтажные дома стоят и сейчас. Начальником участка был Кузнецов, его сменил Валентин Никифорович Иванов, который и сейчас работает на КАТЭКе. Большая забота была по приему оборудования: надо было все сортировать, проследить за комплектацией, за качеством, предъявить рекламации, где необходимо.
Котлы поставлял Подольский машиностроительный завод, а турбины ЛЭМЗ (Ленинградский электромашиностроительный завод). Пошел котел, многие тысячи тонн — его надо было принять. Приготовили приемную площадку, подъездные железнодорожные пути, начали строительство первых объектов. 22 апреля 1981 года заложили фундамент трубы. Многие удивлялись:
«А что это вы начали со строительства трубы, что, нет более важного объекта?»
В действительности именно с нее и надо начинать: строительство 370-метровой трубы уже находилось на критическом пути. Да и труба была необычная, в диаметре устья 14 метров и глубиной фундамента более 7 метров. Если потерять время, упустить начало, то тогда будет уж действительно «труба».
Некоторое время спустя приступили к монтажу ячейки блока здания, а в 1983 году установили первую колонну и приступили к монтажу и висячего котла. Котлы уникальные, с рабочим давлением 255 атмосфер, это очень большая нагрузка. На станции должно монтироваться 8 генераторов, по 800 тысяч киловатт каждый. Из серийных, выпускаемых в стране, это были самые крупные генераторы. Трудно представить, но вся эта нагрузка котла в 19 тысяч тонн, а с обвязкой, обмуровкой и всем другим оборудованием тянуло на 60 тысяч тонн, все это висело на хребтовых 7-метровых балках на высоте более 124 метров. Конечно, уникальная конструкция и уникальный монтаж. Работы вел Ю. А. Ножиков со своим коллективом. Много усилий и труда вложено в создание и пуск первенца супер-ГРЭС — Березовской ГРЭС № 1.
С пуском котлов большое внимание уделялось системам очистки. На координационном совете Анатолию Федоровичу Дьякову — заместителю министра краевой комитет партии, координационный совет по КАТЭКу высказывали свои категорические требования, что очистка с КПД в 98,5% нас не устраивает и что надо идти на приобретение японских фильтров, японской очистной техники. Министерство, к сожалению, это не сделало в ту пору, да тем более что реально очистка будет на 95 — 96%, а что такое проценты при таких громадных объемах сжигания топлива — это колоссальные уносы, это колоссальная задымленность, запыленность и так далее и так далее. Одним словом, этот вопрос был не решен до конца. Очистки настоящей, эффективной на ГРЭС не сделано. Эта задача стоит перед Минэнерго и сегодня.
Приходилось отстаивать много нестандартных решений, с учетом новизны и самой станции, и соседства угольного разреза.
Не шло с проектированием подачи угля, убедили и министра Анатолия Ивановича Майорца. Министр не соглашался с предложениями дирекции станции, хотя мне казалось, что директор прав. Я обратился к Анатолию Ивановичу, которого знал уже несколько лет, еще по Министерству электротехнической промышленности, и просил министра внимательно еще раз рассмотреть этот вопрос и вернуться к предложению Попкова и Кучерявого. В конечном счете принципиально новое решение было поддержано министром. Годы эксплуатации, практика подачи подтвердили правильность того решения.
С Борисом Евдокимовичем Щербиной у нас продолжались разговоры и в Шарыпове. Он очень опытный специалист, крупный организатор производства в Тюмени и известный в прошлом министр. Знал многие проблемы и понимал, — если не вкладывать в развитие базы строительной индустрии деньги, то никакой базы не будет создано. И вот мы продолжили с ним, так сказать, обмен любезностями, немножко позже собравшись в клубе Шарыпово на совещании с широким представительством строителей, монтажников, представителей угольного разреза и ГРЭС.
Борис Евдокимович заслушал информацию специалистов, выслушал выступление и Александра Львовича Мукоеда, первого заместителя председателя крайсполкома, и наши вопросы, предложения в свете уже принятых постановлений. Остро обсуждался вопрос о создании бетонного хозяйства, базы инертных материалов, гравийно-сортировочных мощностей. Их не хватало потому, что никто особенно их и не стремился развивать. По решению правительства база должна была строиться на несколько миллионов кубометров щебня. Но в ту пору давала где-то немногим больше нескольких десятков тысяч. И вот на справедливую критику строителей, что не хватает инертных материалов — щебенки, Щербина задал нам с Мукоедом вопрос:
«Так что же край — неужели не может помочь?»
Мы ответили:
«В крае развивается много строек и у нас действительно острый дефицит. Если нам не развивать эти мощности — у нас их не прибудет, у нас их просто не хватает, нет! И те вопросы, которые здесь задаются, их надо внеочередным образом решать, создавать и бетонное хозяйство, и гравийно-сортировочный завод».
Б. Е. Щербина — зам. председателя Совмина СССР. Министры СССР — П. С. Непорожний, Б. Ф. Братченко, Б. В. Бакин, И. В. Соснов. Поселок Дубинино, КАТЭК.
Щербине это не понравилось, и он опять упрекнул руководство края:
«Видите, вы не даете эти материалы».
Мне пришлось очень четко и остро сказать:
«Борис Евдокимович, пока вы — правительство и министерство — не будете выполнять свое же собственное решение, то на голом месте ничего не появится, никаких мощностей мы не создадим, если будем надеяться на какие-то мифически существующие мощности по инертным материалам. Надо строить, надо создавать базу и себя не тешить, не обманывать. Не будет инертных материалов — ничего мы не сдвинем, поэтому надеяться, что кто-то даст, не надо. Надо первоочередным образом строить базу, которая помогла бы нам продолжить работы дальше».
Щербина, внешне, опять показал свое несогласие со мной. Я думаю, что все эти вопросы у него осаждались, и он понимал: наши требования справедливы. В целом тогда приезд Щербины и министров принес большой результат. К строительству КАТЭКа, угольной и электротехнической части все больше и больше приковывалось внимание ведомств страны. За КАТЭК надо было биться и строить.
В создании единых строительных баз для таких крупных комплексов, как разрезы и ГРЭС типа Березовской, как я уже рассказывал, нам не удавалось реализовать замыслы и ученых, и проектировщиков о создании единых, мощных строительных баз, чтобы не создавать у каждого ведомства свои, как получилось у нас. Каждое ведомство Минуглепрома или Минэнерго создавало свои базы, хотя в первоначальном замысле казалось, что достаточно построить единые базы строительной индустрии и базы домостроения, которые были бы крупные, на основе современной техники и современного технического прогресса, которые бы могли удовлетворять потребности различных ведомств.
Мы ставили и перед Щербиной настойчиво этот вопрос, но в данном случае у центра не хватало, видимо, сил преодолеть ведомственную разобщенность Минэнерго и Минуглепрома, да и у самих министерств было стремление иметь свое и не связываться с другим. А какую экономическую выгоду позволяли иметь преимущества плановой экономики на этом примере! Как бы там ни было, но по опыту Березовского разреза и Березовской ГРЭС — ведомства шли разобщенно. Базы были сделаны порознь — у каждого своя. От этого, конечно, экономический эффект терялся.
Угольная промышленность бурно развивалась, и подчас срывы по изготовлению техники объяснялись плохой работой смежников, и министерство вело свою линию. Иметь свое машиностроение, иметь свои заводы, ну и что же получалось? Наверно, все-таки углем угольщикам заниматься, а машиностроителям — машинами, но почему-то руководство Углепрома пыталось иметь хоть и не совсем хорошее, но свое и все у себя. Наверное, это бы¬ло неправильно. Хотя происходило это, конечно, в силу срывов выполнения заказов того же Углепрома, в силу перегруженности машиностроительных заводов другими заказами.
«Видите, вы не даете эти материалы».
Мне пришлось очень четко и остро сказать:
«Борис Евдокимович, пока вы — правительство и министерство — не будете выполнять свое же собственное решение, то на голом месте ничего не появится, никаких мощностей мы не создадим, если будем надеяться на какие-то мифически существующие мощности по инертным материалам. Надо строить, надо создавать базу и себя не тешить, не обманывать. Не будет инертных материалов — ничего мы не сдвинем, поэтому надеяться, что кто-то даст, не надо. Надо первоочередным образом строить базу, которая помогла бы нам продолжить работы дальше».
Щербина, внешне, опять показал свое несогласие со мной. Я думаю, что все эти вопросы у него осаждались, и он понимал: наши требования справедливы. В целом тогда приезд Щербины и министров принес большой результат. К строительству КАТЭКа, угольной и электротехнической части все больше и больше приковывалось внимание ведомств страны. За КАТЭК надо было биться и строить.
В создании единых строительных баз для таких крупных комплексов, как разрезы и ГРЭС типа Березовской, как я уже рассказывал, нам не удавалось реализовать замыслы и ученых, и проектировщиков о создании единых, мощных строительных баз, чтобы не создавать у каждого ведомства свои, как получилось у нас. Каждое ведомство Минуглепрома или Минэнерго создавало свои базы, хотя в первоначальном замысле казалось, что достаточно построить единые базы строительной индустрии и базы домостроения, которые были бы крупные, на основе современной техники и современного технического прогресса, которые бы могли удовлетворять потребности различных ведомств.
Мы ставили и перед Щербиной настойчиво этот вопрос, но в данном случае у центра не хватало, видимо, сил преодолеть ведомственную разобщенность Минэнерго и Минуглепрома, да и у самих министерств было стремление иметь свое и не связываться с другим. А какую экономическую выгоду позволяли иметь преимущества плановой экономики на этом примере! Как бы там ни было, но по опыту Березовского разреза и Березовской ГРЭС — ведомства шли разобщенно. Базы были сделаны порознь — у каждого своя. От этого, конечно, экономический эффект терялся.
Угольная промышленность бурно развивалась, и подчас срывы по изготовлению техники объяснялись плохой работой смежников, и министерство вело свою линию. Иметь свое машиностроение, иметь свои заводы, ну и что же получалось? Наверно, все-таки углем угольщикам заниматься, а машиностроителям — машинами, но почему-то руководство Углепрома пыталось иметь хоть и не совсем хорошее, но свое и все у себя. Наверное, это бы¬ло неправильно. Хотя происходило это, конечно, в силу срывов выполнения заказов того же Углепрома, в силу перегруженности машиностроительных заводов другими заказами.
Следующая публикация
Нет комментариев