12.12.42

В хорошей компании празднуем 22-й день рождения Даммера. Он на чёрный день припас немного великолепных яств, так что мы ели картофельный салат, дебреценские сосиски, гусиный смалец, тосты, сладкие пирожные и т.п. В любом случае, было вкуснее, чем 200-граммовый дневной рацион хлеба. Лошадей постоянно забивают: мясо на вкус ничего, если сделать из него котлеты. Мы не получаем продовольствия, топлива или боеприпасов, слишком много Ju-52 сбивают. Вечером во время миномётного обстрела был убит унтер-офицер Маркманн из пехотной роты. Русские прорвались на 400 метров на участке полка справа, поскольку сидевшие в окопах развернулись и драпанули. Недостаёт воли к борьбе и лидерских качеств. У Аксая, где мы стояли в августе, разгорается битва между армией, посланной, чтобы нас освободить, и русскими, которых оттянули с нашего фронта и Бекетово.

15.12.42

В 10:00 по линии связи с Ia я услышал, что назначен командиром боевой группы "Мафф" [1], бывшей ранее 2-м батальоном 669-го гренадёрского полка. Я доложил офицеру Ia, который сказал мне, что капитан Мафф берёт 1-й батальон, который пойдёт в бой, как только "освобождение" подойдёт с юга. Нет больше батальонных командиров, так что выбор пал на меня, поскольку у связистов больше всего офицеров, и с ними пока всё в порядке. В полдень в неясных чувствах я запаковал свой багаж, очистил мой маленький домик и всё погрузил: вечером я написал письмо милой жене, после того как уведомил своих шокированных офицеров о внезапном отъезде и выдал инструкции Рексу и Даммеру. Так вот на войне, что ни день, то что-то новое; от командира специалистов — в командиры боевой группы, от связистов — в пехоту, из охотничьего домика — в дыру в земле, от дивизионного командного пункта — в окоп в 30 метрах от противника. Но держусь крепко кредо Бисмарка: "Я солдат Господа, и куда Он посылает меня — туда я должен идти"; я верю, что Он посылает меня куда надо и строит мою жизнь так, как Ему кажется верным.

16.12.42

Теперь я ещё и пехотинец. В 07:00 я рапортовал моему новому командиру полка, полковнику Рюгеру, а затем отправился в расположение боевой группы "Мафф", которой я должен командовать. Мафф меня сердечно поприветствовал, ввёл в курс дела и прошёл со мной вдоль по системе траншей. У входа в траншею Утеха лежал мёртвый солдат; он был из моих ребят, направлялся в батальон с донесением. Капеллан-евангелист также был в окопах, посещал бойцов: у него с собой был граммофон, он поставил токкату и фугу Баха. Большевистские пули посвистывали над головой.

17.12.42

Этой ночью всё с ног на голову. В 4:00 пять русских проникли через правое крыло румынского сектора, трое залегли у "испанского наездника" (стальное препятствие), а двое проползли вперёд и достигли румынского командного пункта. Поскольку один из часовых только-только отлучился, второй в страхе убежал за ним: русские зашли, забрали пулемёт с позиции, оставили два своих пистолета-пулемёта — и назад через бруствер, одетые в свои белоснежные маскировочные костюмы; ещё бросили несколько гранат. Румын судили: очень печальная ситуация. И это "союзные народы" и союзники Оси, которым пели такую осанну на немецком радио! У меня их около 100 в боевой группе "фон Лоссов", среди них капитан Синжорзано, командир тяжёлого миномёта, хороший человек; и ещё лейтенант.

18.12.42

В сумерках двое недорослей из числа сталинградской молодёжи проползли по оврагу у моих позиций. Им было сказано остановиться, их схватили и привели ко мне. Они сказали, что хотели посетить свою сестру в Бекетовке. Им по 13 лет, совершенные беспризорники, и было впечатление, что они темнят. Их доставили в отдел Ic в полк, где они спустя некоторое время сознались, что их 14 дней тренировал русский офицер, и им надо было узнать ответы на вопросы: "Где находятся румыны? Где пленные работают без присмотра? Какие тактические знаки стоят на перекрёстках? Где телефонные пункты связи?". Двое мальчиков только что закончили свои наблюдения и направлялись назад. Серьёзное дело для 13-летних парней! Поскольку они были шпионами, их расстреляли.

Что до моих двух часовых, то надо было подумать, как их наградить. В таких случаях нормой был бы отпуск или специальный паёк, но это нереально в котле: вручить нечего. Наконец, полковник принёс мне две пачки своих собственных сигарет. Для создания правильного понимания у солдат нужно награждать соразмерно условиям и в соответствии с имеющейся ситуацией. Предписанные наказания тоже трудноосуществимы. Если часовой заснул на пулемётном посту, лучшим наказанием будет удар по рёбрам. В мирное время это было бы расценено как "превышение должностных полномочий офицером по отношению к подчинённому" и наказывалось бы как таковое. Если я заору на бойца, русские меня услышат и бросят гранаты или откроют огонь. Если я освобожу часового от несения службы и запру его, он будет наслаждаться временным покоем и тишиной. Если я нагружу его по службе дополнительно, то мне придётся нести ответственность, если он из-за усталости не услышит подползающего противника, а я внезапно обнаружу русских в своём окопе. Если же я просто сделаю ему внушение и пообещаю кары в будущем, то для него тут ничего нового, и он просто пропустит мимо ушей. Настоящая проблема!

19.12.42

Моя траншея (где-то с километр длиной) начинается в деревне Купоросное, в конце, на косе, идёт через сплетения разломленных стен, изгородей и домов к железнодорожной насыпи, проходит вдоль по ней на 100 метров и затем достигает открытой местности. Сосед справа — рота под командованием Утеха, в основном бойцы из связистов, 5-см противотанковое орудие и группа чуть далее; в центре — румынский взвод; левее — 6-я рота из 669-го полка, лейтенанта Зильберберга, с 3,7-см противотанковым орудием. В 300 метрах в тыл стоит резервный взвод вахтмайстера [2]. Гизеке и румынский миномётный взвод с двумя румынскими и двумя 8,2-см русскими миномётами, командует капитан Синжорзано. На виадуке расположились мои подрывники, которые могут по проводам взорвать заряд на железнодорожных путях, если появится бронепоезд. На насыпи находятся наблюдательные посты для моих артиллерийских корректировщиков, рота пехотных орудий и миномёты. Всего у нас 220 человек, включая румын. 1-й батальон капитана Руффа стреляет на правом фланге; за нами остались велосипедисты и резервный батальон 71-й пехотной дивизии в прекрасном "воскресном порядке", т.е. три линии одна за другой. Этим бояться нечего: мы как часовые, у нас хорошо оборудованные позиции, так что они могут стрелять прямо поверх нас. Почти незаметные для противника, они роют себе позиции за нашей спиной, пока я тут один в левом секторе теряю по три человека каждый день. В моей боевой группе 4 офицера, 15 унтер-офицеров, 85 бойцов, плюс 120 румын. Из них 2 офицера, 8 унтер-офицеров, 60 бойцов и 5 румын — короче, 120 человек, распределены по линии траншей, чтобы удерживать южный периметр Сталинграда. За ними только одно противотанковое орудие или расчёт там или сям, и если русский пройдёт здесь, теоретически он может наступать, пока не дойдёт до Германии — если кто-то не будет наступать по-умному, конечно. В излучине на Дону русские выдавили итальянцев дальше на запад, так что наша "освободительная армия" там и встала. Из-за этого, вероятно, только к концу января "вскроют" котёл.

21.12.42

Вчера утром через "ножничный" перископ на своём наблюдательном пункте я пожирал глазами русского корректировщика в "Красном доме". Он пробил себе дыру в стене дома, стоял в темноте, наводил миномётный огонь и немного постреливал из снайперской винтовки. У меня руки чешутся засадить ему пулю! Упросил командование полка, получил разрешение на 6 снарядов и помогал в указании командиру пехотного орудия. Первый — совсем недолёт, ствол замёрз. Несколько следующих приземлились вокруг дома, и я думаю, что увидел, как русский получил должное, пока пробирался через траншею. Жаль, у нас так мало снарядов, что приходится сначала просить разрешения, а затем уж только открывать огонь по заслуживающей того цели. Так что пришлось прерваться, а дом-то и не задели. Но нам понравилось!

22.12.42

Ночью зазвонил телефон. Лейтенант Зильберберг, сосед слева, принёс плохие известия. Русские разведчики заползли на пулемётный пост в траншее, в то время как немецкий часовой пошёл за перчатками в соседний блиндаж. Русские бросили гранаты; блиндаж обрушился, трое раненых. Они утащили румынского часового. Была тяжёлая перестрелка, но разведчиков и след простыл. Румын пропал навсегда.

24.12.42

Сочельник настал, но никакого тебе рождественского настроения. Я провёл весь день в мыслях о моих любимых и родных, которые, укрывшись в дому, скорее всего, отметят этот волшебный праздник в лучшем расположении духа, чем у меня. Я оторван от вас вот уже семь месяцев: мы думали, что будет иначе, надеялись вместе провести несколько праздничных недель. Но нам стоит оглянуться и увидеть, что же осталось красивого, вдохновляющего и хорошего посреди этой жестокой войны, и не грустить, если жизнь требует многого от нас. Так что мои мысли снова и снова радостно возвращаются к моей любимой семье, несмотря на неблагоприятные внешние события. Мы живы и здоровы: что особенно прекрасно в этом празднике, так это то, что можно собраться вместе друг с другом трижды. И хотя на земле нет мира, и люди наслаждаются войной, вечером я читаю в рождественской истории лаконичные слова – "Не бойся!", и это мой рождественский девиз в этом году. Украсил рождественский стол: ветвь с адвента, знамя, два маленьких ангела и фотографии моих любимых.

Утром пришли мои офицеры, принесли мне коньяк, хлеб, бисквиты, шоколад, сигареты и поднос со стаканами, сделанными из снарядных гильз – но симпатичные, ничего военного в них нет! От генерала через Штайнхегера я, как глава связистов, получил посылку для руководящего офицера: шоколад, вишнёвый ликёр и сигары, а полковник [Рюгер] подарил мне бутылку как своему командиру боевой группы. Так что стол был скоро полон. После полудня я обошёл солдат в окопах; они стояли там, как и всегда, вымотанные и грязные часовые, держащиеся только благодаря гигантскому усилию воли. Радость от посылки, которую получил каждый офицер, была особенно яркой, так как в ней были продуктовые наборы, и ещё было что покурить. С удовлетворением отметил, что связисты относятся к своим гораздо лучше, чем пехотинцы, противотанкисты или артиллеристы. С нашим дневным рационом в 200 грамм хлеба и водянистым бульоном на мясе лошадей это особенно важно.

У нашего рода войск сохранились бочки [с мукой], и теперь мы пекли хлеб и бисквиты из запасов пшеницы. Когда я шёл по траншее, возвращаясь в свой блиндаж, по радио играли рождественские гимны. Я раскрыл письма от моей жены и маленькую Библию, и только собирался насладиться, когда около 04:00 зазвонил телефон, и в трубке Утех возбуждённо завопил: "Русские сидят в моём окопе!". Так вот он какой, наш рождественский подарок! Спокойно отдал ему приказ установить, где и сколько русских, поднять резервный взвод, миномётчиков и артиллерийского наводчика, а также обсудить с батальоном справа, с капитаном Маффом, как мы можем оттуда контратаковать.

Спустя полчаса мы выяснили: шесть русских в маскхалатах переползли из своего окопа — где-то 30 метров от нас — в наш. Унтер-офицер Клир из моих связистов направился прямо в свой блиндаж, поднял тревогу и почти уже дошёл до ближайшего оружия, когда его обстрелял из пистолета-пулемёта русский, что стоял в окопе; Клир упал с ранением в верхнюю часть бедра. Бывший рядом пулемётчик бросил гранаты, заставив русских отступить. Они также попали под огонь нашего MG, когда запрыгивали назад в свой окоп. Один заорал, как если бы его задело, второго тащили раненого. Второй раз сегодня не полезут. Я приказал отстрелять несколько мин в их траншею, затем всё стихло. Оставались начеку на протяжении всей ночи, так как была возможность, что большевики будут пытаться помешать нам справлять Рождество. Я тоже был на ногах, пил зерновой кофе, чесал языком с Волтером, зажёг свечки, читал письма, пришедшие 1 декабря, и мечтал оказаться в моём невыразимо прекрасном раю в Мюнхене. Какие большие глаза сделал бы Клаус Петер, стоя у рождественской ёлки, и его столь глубоко [мной] любимая мама вспомнила бы о Сталинграде, а я вспомнил бы с большой любовью о ней — мысли встретились бы, поскольку почту я всё так же не получаю. Я стоял у входа в свой блиндаж; была звёздная ночь. Пулемётные очереди свистели над головой; из окопов доносился звук миномётных разрывов. Это было настоящее Рождество на боевом посту; но в следующем году мы точно отметим его дома, и тогда я расскажу тебе, моя любимая, о тех днях, когда мы бесконечно желали себе "тихой ночи".

25.12.42

Ночь прошла спокойно. После полудня произошли очень неприятные события. Всего лишь за час или два двое румын дезертировали. Одного заметили, и он получил гранату за свой поступок, ранившую его; второй беглец замечен не был, поскольку ближайший часовой задремал. Оба румына перебежали во вражеский окоп. Поскольку они выдадут всё наше расписание, я изменил время смен, обедов и т.п. и приказал, чтобы ротный командный пункт охранялся, несмотря на то, что земля промёрзла. Вокруг пулемётных точек поставим "испанских наездников" и проволочные заграждения, чтобы русским было сложнее подобраться, а румынам — выбраться. Тем вечером ещё один из наших "братьев-союзников" отказался заступать на пост, пока не получит суп. Был отправлен к Синжорзано и там избит. Поможет ли? 20 ноября эти люди потеряли всё, что имели, у них не было зимней одежды, почти не было хорошей обуви, никакого подвоза, они были очень голодны. Я распорядился, чтобы румыны получали такой же паёк, как немцы, и поменял тех румын, которые мне казались ненадёжными. Увы, пехотинец украл из блиндажа около 200 марок, так что было много неприятных эмоций в рождественский день.

26.12.42

День рождественских подарков был куда как радостнее. Утром я полтора часа продирался в своё подразделение, пробиваясь через хрустящий снег и злой ветер с востока. В моём доме принял чудесную горячую ванну и с удовольствием надел чистое бельё. Торжественное событие для "фронтовой свиньи" [3]. После этого два моих верных офицера потчевали меня тушёным гусём с горохом, красным вином и пудингом. Это была настоящая сказка, и на вкус отлично, сервировано на фарфоровых тарелках и белой скатерти. С точки зрения пехотинца, именно тут, на дивизионном командном пункте, начинается Этап [слово в значении "ближайший к фронту тыл"]. Не нужно постоянно жить в страхе уснуть и быть утащенным во вражеский окоп. Даммер подарил мне прекрасный деревянный подсвечник, сделанный русским, а я всем подарил по маленькой книжке, которые моя жена предусмотрительно завернула в посылку к адвенту. Позже удалось немного поговорить со всеми офицерами; увы, пришлось покинуть это спаянное сообщество товарищей, которое стало мне так дорого, и вернуться в свою боевую группу.

Противостоящих нам русских, похоже, сменили. Новые стреляют по новым местам. Стало больше снайперского огня: трое бойцов пали за один день в траншее, когда слишком высоко поднимались. Русские наглеют, нам надо преподать им урок. Но наша пехота абсолютно вымотана, и у неё нет терпения сидеть два или три часа в засаде, словно хороший охотник, до тех пор, пока не появится русский. У нас нет ни телескопических перископов, как у них, ни такого количества бойцов. В течение нескольких дней росло количество случаев опухания ног от мороза. Лица выглядят кошмарно: это "полевой нефрит", вызванный переохлаждением почек. Заболевшие должны быть эвакуированы, 22 за четыре дня. Как и с большинством срочных медицинских заболеваний, младший хирург тут не помощник. Диагноз трудно поставить, запросто это может быть другая болезнь и т.п.

Медицинская помощь здесь, на передовой, вообще за гранью. Раненый в живот боец лежит в полковой операционной два дня, так и не прооперированный. Когда я с полковником шёл по траншее, мы обнаружили румына, лежавшего в снегу с ранением головы. Я подумал, что он умер, была ночь и вокруг ни души. Но он всё ещё хрипел. Санитар сказал, что он назначил двух румын помочь отправить раненого в тыл. Он не удостоверился, сделали ли они это, они, наверное, его не поняли, так он думал; в любом случае, ничего и не было сделано. Настолько бессердечным и безразличным стал этот солдат, какая жалость. Хорошие бойцы погибли, офицеры — хуже некуда, усталость от войны растёт. Мы входим в 1943 год в состоянии мировой войны. Нам, офицерам, предстоит гигантская работа, которая, к сожалению, другими не осознаётся и не понимается никем. Но я вдохну в них жизнь! Кнутом и пряником! Только так можно вести за собой людей, благодаря силе своей личности, а не звёздам на погонах.

ПРИМЕЧАНИЯ

[1] Традиционно в вермахте боевые группы (кампфгруппы) назывались по фамилии командира. Принятие фон Лоссовым командования боевой группой "Мафф" закономерно привело к ее переименованию в боевую группу "фон Лоссов".

[2] В вермахте вахтмайстерами именовались фельдфебели кавалерии и артиллерии.

[3] Frontschwein — воен. жарг. фронтовой солдат, фронтовик. Может также использоваться в уничижительном смысле как "пушечное мясо".