В 1813-ом году идиллия заканчивается: в один год у Прасковьи умирают отец и муж. Она остается с пятью детьми, но наследницей богатого имения. Дело в том, что отец отписал большую часть своего состояния Прасковье, а не второй своей дочери, которая прогневила отца невыгодным с его точки зрения браком с Яковом Ганнибалом, двоюродным братом матери Пушкина. Но став наследницей, Прасковья решила восстановить справедливость и честно поделила доставшееся ей наследство пополам, подарив 600 из своих 1200 крестьян сестре.
Атмосфера дома Осиповой-Вульф с его домашним уютом и уездной простотой, с вареньем и самодельными настойками отчетливо угадывается в описании дома Лариных в «Евгении Онегине». Мы уже писали о том, что одна из дочерей Прасковьи – Анна Вульф - могла быть прототипом Татьяны, а ее сын Алексей был дружен с Пушкиным и считал себя прототипом Ленского. Отчасти поэтому в Тригорском так много «ларинских» топонимов: «аллея Татьяны» с 240-летними липами, «ель-шатер», «дуб уединенный», «скамья Онегина» - все это можно найти в Тригорском.

Барский дом в Тригорском совершенно непохож на те усадьбы, к которым мы привыкли: с мезонином, колоннами или хотя бы минимальными украшениями фасада. Здесь же просто длинный сарай с рядом окон и крыльцом.

А дело в том, что изначально это и не был дом. Это здание было частью полотняной фабрики. Но в начале 1820-ых Прасковья Осипова-Вульф затеяла в здании господского дома ремонт, а сама на время перебралась с детьми в здание фабрики, переоборудовав его внутри под жилье. Но, как это часто бывает, ремонт затянулся и семья осталась жить там.

Банька в Тригорском была восстановлена в 1978 году по старинным архитектурным изображениям и обмерам. Это отдельно стоящее здание в глубине парка сделано из дерева, так что там легко можно укрыться от летнего зноя. При большом количестве гостей банька служила и гостевым домом. Так, известно, что в ней неоднократно ночевал Пушкин и его друг Н. Языков