Предыдущая публикация
Эксклюзив: каким был тот самый День Победы
Не было семьи, которой бы не коснулась Великая Отечественная война — память о ней до сих пор глубоко отзывается в сердцах людей. Все четыре долгих года страна жила надеждой и ждала того самого дня, когда враг будет разбит. И такой день наступил и был увековечен в памяти поколений.В этот праздник на главной площади страны проходит парад: маршируют войска, проезжает военная техника, волонтеры дарят ветеранам красные гвоздики… Но это сейчас. А каким был тот самый День Победы? РБК Life поговорил с современниками и изучил дневники того времени.
Фото: Проект «Живой голос Победы» / РБК
«Кто-то радовался, кто-то рыдал…»
Ветеран Великой Отечественной войны, житель блокадного Ленинграда Юрий Петрович КвятковскийВ апреле 1942 года последними рейсами автомобилей через Ладожское озеро по Дороге жизни его вместе с матерью эвакуировали на Северный Кавказ, затем, с приближением фронта, — в Казахстан. В 1946 году Юрий Петрович вернулся в родной город.
Фото: Проект «Живой голос Победы». Юрий Петрович Квятковский
«Мне было 14 лет. Я помню его [День Победы] хорошо. Я услышал утром, что пальба идет какая-то. Это в Казахстане было, в эвакуации из Ленинграда там был. Вышел — что такое? А там соседский пацан тоже: «Ты что, радио не слушаешь? Победа, победа!» Я забежал, у деда схватил эту самую берданку (однозарядная винтовка. — РБК Life). Бабах! — тоже выстрелил. Ну вот тут уже на улицу [люди] стали выходить. Городишко небольшой, нормальный город. Потом я запомнил, что там кто-то радовался, кто-то рыдал. Те рыдали, там несколько женщин, которые точно знали, что мужья погибли», — рассказал Юрий Петрович РБК Life.
Фото: Проект «Живой голос Победы». Юрий Петрович Квятковский
«Ощущение настоящей Победы стало приходить тогда, когда отцы возвращались с фронта…»
Николай Андреевич Махутов, бывший несовершеннолетний узник фашизмаОсенью 1943 года был угнан на территорию оккупированной Польши: колонна пленных, которая состояла в основном из детей и женщин, служила живым щитом для прикрытия отступающих вражеских войск. После освобождения территории Красной армией в 1944 году вернулся на родину.
«Это 1945 год, это весна. Я заканчиваю первый класс в этом году. Ясно, что уже какая-то уверенность, особенно у нас, у детей, в том числе концлагерников, была совершенно определенная. Мы, когда были в лагере концентрационном, я в том числе, когда мы были в числе заложников, прикрывали отступающих немцев, конечно, мы все говорили, верили, шептали друг другу, если что-то узнавали, что Победа будет. Потому что если мы видим, как отступают фашисты, как они прикрываются женщинами, детьми, то ясно, что Победа от них уходит. И у нас, конечно, была большая надежда, уверенность: Москва жива, Сталин жив. Кто-то что-то где-то слышал — эта весть сразу передавалась от одного человека к другому. И фактически уже в 1944 году, весной, когда меня освободили в Польше и мы увидели наступающие наши части, конечно, вера внутренняя в Победу уже была. Когда мы встретились с наступающими нашими частями, которые фактически отбили нас у немцев, и солдаты — уже не фашистские, солдаты остервенелые, а наши, плачущие, улыбающиеся — нас обнимали, мы радовались. Уже вот тогда ощущение Победы пришло, уверенность какая-то появилась.
И когда уже мы вернулись в 1944 году к себе в Брянскую область, на родину, дом наш сгорел. Мы вырыли землянку, первую зиму, с 1944 на 1945 год, перезимовали в землянке, пошли в школу, и ясно было, что вести уже приходили хорошие, уже ощущение было, что победа будет скоро.
9 мая, я помню, вдруг раздаются такие голоса: «Победа! Победа! Победа!» Все выскакивают на улицу, кто из домов, кто из землянок. Мы, мальчишки, бегаем, прыгаем, разносим эту весть по соседним домам. Люди обнимаются, целуются. Хотя и ожидаемая Победа, но она настолько была радостная! Плачут. Я помню, конечно, вот этот день достаточно ярко.
Но, с другой стороны, вот мы, мальчишки маленькие, с этой Победой уже у себя выковали мысль, что враг силен, и война еще будет, и надо пытаться быть сильными и к ней готовиться. И даже в эти дни послепобедные мы начинали и продолжали собирать — поскольку это была свободная территория — оружие, прятали его и хотели себя показать уже в будущей войне и тоже стать победителями. Вот какие-то такие вот смешанные чувства, естественно, были.
А, конечно, уже ощущение настоящей Победы стало приходить тогда, когда отцы возвращались с фронта. Вот это, когда отцы возвращаются в военной форме, но без оружия уже — вот это уже было полное ощущение Победы».
И когда уже мы вернулись в 1944 году к себе в Брянскую область, на родину, дом наш сгорел. Мы вырыли землянку, первую зиму, с 1944 на 1945 год, перезимовали в землянке, пошли в школу, и ясно было, что вести уже приходили хорошие, уже ощущение было, что победа будет скоро.
9 мая, я помню, вдруг раздаются такие голоса: «Победа! Победа! Победа!» Все выскакивают на улицу, кто из домов, кто из землянок. Мы, мальчишки, бегаем, прыгаем, разносим эту весть по соседним домам. Люди обнимаются, целуются. Хотя и ожидаемая Победа, но она настолько была радостная! Плачут. Я помню, конечно, вот этот день достаточно ярко.
Но, с другой стороны, вот мы, мальчишки маленькие, с этой Победой уже у себя выковали мысль, что враг силен, и война еще будет, и надо пытаться быть сильными и к ней готовиться. И даже в эти дни послепобедные мы начинали и продолжали собирать — поскольку это была свободная территория — оружие, прятали его и хотели себя показать уже в будущей войне и тоже стать победителями. Вот какие-то такие вот смешанные чувства, естественно, были.
А, конечно, уже ощущение настоящей Победы стало приходить тогда, когда отцы возвращались с фронта. Вот это, когда отцы возвращаются в военной форме, но без оружия уже — вот это уже было полное ощущение Победы».
«Таких праздников я больше не видел никогда…»
Расим Сулейманович Акчурин, генерал-полковник в отставкеСоветник председателя Московского городского совета ветеранов. Когда началась война, Расиму Сулеймановичу было девять лет, он жил в Андижане (Узбекская ССР). В то время в Центральную Азию прибывали эшелоны с эвакуированными.
«Победу мы ждали. Победа в воздухе витала, и народ, конечно, чувствовал. Я тогда был ребенком, учился в седьмом классе. Нас собрали в Доме пионеров и распределили по улицам пройти и оповещать, что завтра будет важный день нашей жизни. Это было, наверное, где-то 7–8 мая. И торжество, которое было у народа, его можно назвать великим. Таких торжеств не было больше. Праздников много было в жизни. Я пережил много, слава богу, тогда мне было 15 лет, сейчас мне 93 года, и я скажу, что таких праздников, ликований я больше не видел никогда. То ликование было особенным. Никто никого не призывал, все были на улице, все поздравляли друг друга. Радость прямо у каждого была на лице, у каждого в разговоре, в обращениях. Это был великий день. Тяжелой ценой досталась эта Победа, я понимаю. Но вместе с тем во имя тех, кто сложил свои головы в этой войне, я скажу, что, наверное, правильно было ликование народа из-за Победы. Мы, дети, тоже вместе со взрослыми праздновали этот день. Вот, наверное, так.
Самый счастливый момент этого дня был, наверное, когда вся семья собралась дома и я пришел после поздравлений. Полный дом был родных и близких. Особенно чувствовалась вот эта вот радость завершения войны, победоносное завершение войны. Радость того, что мы победили, это особое было ощущение. Оно постоянно висело в воздухе. Радость из-за Победы не прекращалась ни 9-го, ни 10-го числа, она всегда витала в воздухе у нас и в моей семье. Мой отец участвовал в Сталинградской битве. Оттуда его привезли на носилках, и он, конечно, тоже внес соответствующую лепту в дело Победы над фашизмом. И надо отдать должное, и мама тоже, работая учительницей в школе, делала все зависящее от нее для Победы. Народ весь стремился к Победе. А для того чтобы Победы добиться, надо было вложить в нее свои силы, свои средства, свои возможности все. И это, наверное, народ делал с чистой совестью».
Самый счастливый момент этого дня был, наверное, когда вся семья собралась дома и я пришел после поздравлений. Полный дом был родных и близких. Особенно чувствовалась вот эта вот радость завершения войны, победоносное завершение войны. Радость того, что мы победили, это особое было ощущение. Оно постоянно висело в воздухе. Радость из-за Победы не прекращалась ни 9-го, ни 10-го числа, она всегда витала в воздухе у нас и в моей семье. Мой отец участвовал в Сталинградской битве. Оттуда его привезли на носилках, и он, конечно, тоже внес соответствующую лепту в дело Победы над фашизмом. И надо отдать должное, и мама тоже, работая учительницей в школе, делала все зависящее от нее для Победы. Народ весь стремился к Победе. А для того чтобы Победы добиться, надо было вложить в нее свои силы, свои средства, свои возможности все. И это, наверное, народ делал с чистой совестью».
«Друг друга целовали…»
Мария Демьяновна Капусткина, Ишим, Тюменская областьКогда началась война, Марии Демьяновне было 16 лет. Она окончила семь классов школы и училась в Ишимской школе бригадного ученичества. Сразу после начала войны школу реорганизовали в железнодорожное училище и перевели на режим военного времени.
Фото: Личный архив. Мария Демьяновна Капусткина
Во время учебы Капусткина работала на обеспечение училища: вместе с другими студентами сажала картошку и капусту, собирала урожай, заготавливала дрова. Она проучилась два года, после чего осталась в училище мастером.
Фото: Личный архив
Там Мария Демьяновна и узнала о Победе.
«И плакали, и плясали, и радовались, и друг друга целовали, радостно было очень», — вспоминает она.
В первые же годы после окончания войны в Ишиме начали проводить парады. Кроме того, 9 мая устраивались спортивные мероприятия, в которых участвовала и Капусткина.Фото: Личный архив. Мария Демьяновна Капусткина
«Самое памятное событие…»
Мария Михайловна Дмитриева (Кузнецова)Родом из деревни Комшилово во Владимирской области. В 18 лет, осенью 1942 года, Марию Дмитриевну призвали в армию. Служила в 150-м отдельном мотостроительном батальоне, войну закончила в звании ефрейтора. Работала и писарем, и комсоргом батальона. Отчитывалась в штаб, сколько погибших, раненых, больных, сколько людей вышли на работу. Занималась воспитанием молодежи. Относила донесения в штаб. Воевала на Волховском, затем на Ленинградском, позже на 2-м Прибалтийском фронтах.
Фото: Проект «Живой голос Победы». Мария Михайловна Дмитриева (Кузнецова)
Материал и фотографии о Марии Михайловне и Знаменском Евгении Александровиче (ниже) РБК Life предоставил проект «Живой голос Победы».
«Самое памятное событие за годы Великой Отечественной войны — это ее окончание. Мы как раз с комсомольцами были в лесу, выполняли какое-то задание. Мы и не знали, что закончилась война. Возвращаемся обратно и не понимаем, что происходит: все кричат, ликуют, смеются. Подошли, услышали: кончилась война! Все обнимались, целовались… Боже мой, какая радость была! Вот это самое-самое памятное. День Победы мы встретили в городе Великие Луки. Уже стали восстанавливать разрушенные дома, дороги, чтобы можно было как-то передвигаться», — рассказала Мария Михайловна.
Фото: Проект «Живой голос Победы». Мария Михайловна Дмитриева (Кузнецова)
«Мы стреляли из всех видов оружия, которое было…»
Евгений Александрович ЗнаменскийРодился в Серпухове. В 1933 году пошел в первый класс. В 1938 году, когда Евгению Александровичу было 13 лет, репрессировали его отца. Чтобы помогать матери, пошел на фабрику чернорабочим.
Когда началась война, окончил шестой класс. Осенью 1941 года вместе с другими рыл противотанковые рвы на окраине Серпухова. В январе 1943-го был призван в армию. После обучения в артиллерийской школе в Саранске отправлен на фронт. Боевой путь начал автоматчиком в пехоте.
Попал на Сталинградский фронт, когда армия Паулюса уже капитулировала. Участвовал в освобождении Изюма, Лисичанска, Краснодона, Запорожья. Позже был отправлен в 185-й гвардейский артиллерийский полк, с которым дошел до Берлина.
Фото: Проект «Живой голос Победы». Евгений Александрович Знаменский
Участвовал в освобождении польских городов и узников концлагерей. Простоял в обороне у Вислы пять месяцев. В феврале 1945 года войска вышли к Одеру, а после форсировали реку. Взяли Кюстрин, затем подошли к Берлину.
«6 или 7 мая нас вывезли за Берлин и разместили в казармах, где ранее находились немецкие солдаты. Потом нам сообщили, что в ночь с 8 на 9 мая был подписан акт о капитуляции Германии. Победа! И ночью, и утром мы стреляли из всех видов оружия, которое только было. Выдали нам всем по 200 г спирта. После капитуляции немцы стали выходить из подвалов: кто с белым платком, кто с рубашкой, кто с майкой. Их было так много, что мы удивлялись, откуда они взялись в таком количестве».
Фото: Проект «Живой голос Победы». Евгений Александрович Знаменский
«Боялись разговорами нарушить салют Победы…»
Из дневников Нины Борисовны Атамановой, многолетней сотрудницы истфака МГУВ 1940 году она окончила среднюю школу в Тамбове и поступила в Тамбовский педагогический институт на историко-филологический факультет. Когда началась война, пошла на курсы медсестер и затем стала работать в хирургическом отделении госпиталя. С августа 1943 года госпиталь стал фронтовым, переезжал за фронтом в Бобрышево под Курском, в Новоград-Волынский, Збараж, Тернополь, Львов на Украине, в Намыслув, Легницу, Болеславец в Польше и т.д.
Несмотря на официальный запрет, Нина Борисовна всю войну вела дневник, записывая не в тетрадь, а на отдельных листках, которые было легче спрятать. Пользуясь тем, что отец был заместителем командира госпиталя по административно-хозяйственной части, девушка отправляла через него фрагменты дневников домой.
«8 мая 1945 г. Бунцлау (ныне Болеславец, город на западе Польши. —РБК Life). Все готово к приему раненых. Небывало быстро развернули госпиталь, начальство осталось довольно. И к вечеру стали поступать раненые. Закипела работа. Виделась мельком с Линой. Они тоже развернулись, но раненых у них еще нет.
Вечером я еще раз забежала к ним узнать, как дела. И перед самым моим уходом кто-то сказал, что в ПЭПе (приемном эвакуационном пункте. — РБК Life) все целуются, плачут по случаю окончания войны — просто ошеломляющий слух! Все говорили: «Вы слыхали, вы знаете?» ...Я сразу полетела к себе, но и в нашем госпитале уже все знали об этом слухе. Но никто не верил, слишком уж неожиданно он появился. Обстановка до того была напряжена, что только и разговоров было об окончании войны. Все чего-то ждали. Так прошел день. И наступила ночь...
Среди ночи всех разбудила зенитная стрельба. Зенитки словно плевались снарядами и перебранивались между собой. Вдруг где-то за углом дома началась пистолетная перестрелка. Она сменилась автоматными очередями, и где-то вдруг, просто под самым домом, застрочил пулемет. Небо озарили прожектора, и множество ракет взвилось к нему, трассирующие пули резали его на части. Ухала артиллерия. Вдруг опять загоготали зенитные орудия, потом — перебранка автоматов и пистолетов. Ни голосов, ни гула самолетов не было слышно. Казалось, орудия и оружие стреляли сами, ракеты сами взвивались в небо.
Понять происходящее было трудно. Я не могла уснуть. Девушки проснулись тоже. Было впечатление, что происходят уличные бои... Вполголоса заговорила Шура: «А может, в город ворвались власовцы?» И наступило молчание. Люди стали сбегать по лестницам. Никто ничего не знал. Набросив шинели, мы тоже побежали вниз. В это время и наши стали палить из винтовок и пистолетов. И вдруг среди всего этого шума и гвалта чей-то голос отчетливо прокричал: «Товарищи! Кончилась война!» Трудно описать чувства... Слезы катились из глаз. Все молчали, что-то шептали и обнимались, все почему-то боялись разговорами нарушить громыхающий ночной салют Победы! Да, это была Победа! Как это слово дорого и давно желанно! Победа! Теперь нет войны, теперь мир! Фашизм побежден! Что же теперь в Москве... После нескольких минут оцепенения мы помчались в госпиталь. Там никто не спал. Раненые волновались, курили. По едва освещенным коридорам толпились люди. Весть о мире мгновенно облетела все палаты; все плакали, обнимались».
Вечером я еще раз забежала к ним узнать, как дела. И перед самым моим уходом кто-то сказал, что в ПЭПе (приемном эвакуационном пункте. — РБК Life) все целуются, плачут по случаю окончания войны — просто ошеломляющий слух! Все говорили: «Вы слыхали, вы знаете?» ...Я сразу полетела к себе, но и в нашем госпитале уже все знали об этом слухе. Но никто не верил, слишком уж неожиданно он появился. Обстановка до того была напряжена, что только и разговоров было об окончании войны. Все чего-то ждали. Так прошел день. И наступила ночь...
Среди ночи всех разбудила зенитная стрельба. Зенитки словно плевались снарядами и перебранивались между собой. Вдруг где-то за углом дома началась пистолетная перестрелка. Она сменилась автоматными очередями, и где-то вдруг, просто под самым домом, застрочил пулемет. Небо озарили прожектора, и множество ракет взвилось к нему, трассирующие пули резали его на части. Ухала артиллерия. Вдруг опять загоготали зенитные орудия, потом — перебранка автоматов и пистолетов. Ни голосов, ни гула самолетов не было слышно. Казалось, орудия и оружие стреляли сами, ракеты сами взвивались в небо.
Понять происходящее было трудно. Я не могла уснуть. Девушки проснулись тоже. Было впечатление, что происходят уличные бои... Вполголоса заговорила Шура: «А может, в город ворвались власовцы?» И наступило молчание. Люди стали сбегать по лестницам. Никто ничего не знал. Набросив шинели, мы тоже побежали вниз. В это время и наши стали палить из винтовок и пистолетов. И вдруг среди всего этого шума и гвалта чей-то голос отчетливо прокричал: «Товарищи! Кончилась война!» Трудно описать чувства... Слезы катились из глаз. Все молчали, что-то шептали и обнимались, все почему-то боялись разговорами нарушить громыхающий ночной салют Победы! Да, это была Победа! Как это слово дорого и давно желанно! Победа! Теперь нет войны, теперь мир! Фашизм побежден! Что же теперь в Москве... После нескольких минут оцепенения мы помчались в госпиталь. Там никто не спал. Раненые волновались, курили. По едва освещенным коридорам толпились люди. Весть о мире мгновенно облетела все палаты; все плакали, обнимались».
«Из взвода после штурма рейхстага выжили трое…»
Из воспоминаний Якова Ивановича Фадеева из села Бурилово Одесской областиВ 1933 году он пошел в школу. В восьмом классе был призван в армию. Пехотинец, участник боев за Берлин.
Фото: Официальный сайт государственной администрации города Бендеры. Яков Иванович Фадеев (сидит)
«Днем и ночью, без сна и отдыха, мы шли с боями к Берлину. Наконец 29 апреля вышли к окраине немецкой столицы. После трех дней ожесточенных боев мы подошли к Бранденбургским воротам. Там мы получили приказ о взятии Рейхстага. К тому времени там уже несколько дней шли бои, в которых погибло очень много народу. Наши ребята лежали буквально штабелями... Танки били по зданию прямой наводкой, и внутри было уже месиво из людей — наших и немцев… В здании Рейхстага против нас держали оборону элитные войска СС и личная жандармерия Гитлера. Они были вооружены до зубов и дрались насмерть. Бой шел за каждый кирпич, люди стреляли, рубились саперными лопатками, душили друг друга голыми руками…
Я с автоматом успел добежать до второго этажа, как вдруг земля подо мною разверзлась, и я полетел вниз. Сколько лежал без сознания, не знаю. Меня вытащил из-под завала какой-то офицер, пытался что-то мне сказать, но я ничего не слышал. Тогда он протер мне лицо мокрой тряпкой, налил водки. Я выпил, уши у меня отложило, и я услышал его слова: «Сынок, война кончилась!» Но идти самостоятельно я не мог, и этот офицер вытащил меня на улицу. А там уже стрельба, но не боевая, а победная. На ступеньках танцевали наши ребята, появились фотокорреспонденты. Весь мой взвод погиб при штурме рейхстага, из-под завалов вытащили лишь троих: меня, радиста Ваню Башмакова и линейного связиста Жору Кузнецова. Вот нас троих из взвода и запечатлели в поверженном Берлине. Это моя единственная фотография с фронта, которую я храню как самую дорогую реликвию. На седьмой колонне от входа я, в числе других, расписался на Рейхстаге. Написал: «Я, Фадеев, дошел до Берлина».
Я с автоматом успел добежать до второго этажа, как вдруг земля подо мною разверзлась, и я полетел вниз. Сколько лежал без сознания, не знаю. Меня вытащил из-под завала какой-то офицер, пытался что-то мне сказать, но я ничего не слышал. Тогда он протер мне лицо мокрой тряпкой, налил водки. Я выпил, уши у меня отложило, и я услышал его слова: «Сынок, война кончилась!» Но идти самостоятельно я не мог, и этот офицер вытащил меня на улицу. А там уже стрельба, но не боевая, а победная. На ступеньках танцевали наши ребята, появились фотокорреспонденты. Весь мой взвод погиб при штурме рейхстага, из-под завалов вытащили лишь троих: меня, радиста Ваню Башмакова и линейного связиста Жору Кузнецова. Вот нас троих из взвода и запечатлели в поверженном Берлине. Это моя единственная фотография с фронта, которую я храню как самую дорогую реликвию. На седьмой колонне от входа я, в числе других, расписался на Рейхстаге. Написал: «Я, Фадеев, дошел до Берлина».
Фото: Официальный сайт государственной администрации города Бендеры. Яков Иванович Фадеев
«Гитлеру капут!»
Из воспоминаний Петра Павловича Пешкова из села Подайниково в Алтайском краеРаботал преподавателем физического воспитания и военного дела в средней школе. В августе 1941 года был мобилизован и направлен на Дальний Восток. Там была сформирована 34-я гаубичная артиллерийская бригада, которую отправили на 1-й Прибалтийский фронт.
«Незабываемым моментом для нас, бойцов и командиров, был День Победы. Помню, ранним утром, чуть начало светать, часовой просто влетел в наш блиндаж и громко крикнул: «Ребята, война закончилась, Гитлеру капут!» Мы сначала не поверили ему, а потом от радости не знали, что делать. Кто обнимался, а некоторые из винтовок открыли стрельбу вверх, салютуя о Победе».
Фото: Электронная библиотека ТГУ. Петр Павлович Пешков, из монографии «Через века, через года — помните!», Ирина Делич
«Люди повторяли только одно слово: «Победа!..»
Из воспоминаний ветерана труда Анны Николаевны Батовой (в девичестве Игнатовой) из села Серетино Белгородской областиКогда началась война, ей было 11 лет.
«Единственное, что согревало и спасало от отчаянья, — это надежда, что война скоро кончится.
О том, что война закончилась, узнали по радио, которое привезли к школе незадолго до этого. На высоком столбе повесили странную тарелку, которая, к неописуемому восторгу и удивлению людей, вдруг заговорила приятным мужским голосом.
Собралось много людей. На школе повесили флаг. Люди плакали, кричали «ура», хлопали в ладоши, целовали друг друга и повторяли только одно слово, словно пробовали его на вкус, его сладость: «Победа! Мы победили!»
О том, что война закончилась, узнали по радио, которое привезли к школе незадолго до этого. На высоком столбе повесили странную тарелку, которая, к неописуемому восторгу и удивлению людей, вдруг заговорила приятным мужским голосом.
Собралось много людей. На школе повесили флаг. Люди плакали, кричали «ура», хлопали в ладоши, целовали друг друга и повторяли только одно слово, словно пробовали его на вкус, его сладость: «Победа! Мы победили!»
Постскриптум
В конце мы спросили некоторых героев, чего бы они хотели пожелать современному поколению.«По крайней мере читать книги о нашей стране, начиная хотя бы даже с войны этой. Не вот эти вот смартфоны и всякую ерунду там вычитывать, улыбаться, хохотать и так далее. А именно хорошие, добрые книги, которые воспитывают доброе чувство», — ответил житель блокадного Ленинграда Юрий Петрович Квятковский.
Николай Андреевич Махутов, бывший несовершеннолетний узник фашизма, в свою очередь, пожелал всем людям оценить величайшее благо, которое есть у человека.«Я сейчас, уже повзрослев, конечно, увидев, почувствовав, познав, изучив многое, пришел к такому выводу, что люди на Земле — это высшее существо, которое создано и Богом, и природой, и историей всего развития живого во Вселенной, можно сказать. И люди наделены разумом, люди наделены любовью. Также у людей просыпаются и звериные, низменные чувства. Так сказать, божественное и сатанинское — все это живет. Но надо верить в человечность.
И вот основное я хочу сказать следующее: человечность — это высшее достижение всего-всего нашего развития. Это означает, что надо помогать друг другу, надо верить друг в друга, надо считать себя ответственным за будущее Земли, за соседей, за все живое. И если вы этого не делаете, вы совершаете преступление против человечности. А преступления против человечности были осуждены на Нюрнбергском процессе. Вот этот Нюрнбергский процесс, осудивший жесточайшую войну в истории человечества, вынес основной вердикт: самое страшное, что может совершить тот же человек, — это преступление против человечности. Поэтому всем людям, и молодым в том числе, я очень желаю оценить то величайшее благо, которое поступило в наше распоряжение, — быть человечными.
Вот если станем мы человечными, я думаю, многое в мире изменится. Не нужна нам конкуренция, не нужна нам борьба, не нужно нам стремление к чему-то чисто материальному, к животному, а нужно развиваться духовно. А духовное развитие — это и есть высшее проявление человечности. Человек — это всё».
И вот основное я хочу сказать следующее: человечность — это высшее достижение всего-всего нашего развития. Это означает, что надо помогать друг другу, надо верить друг в друга, надо считать себя ответственным за будущее Земли, за соседей, за все живое. И если вы этого не делаете, вы совершаете преступление против человечности. А преступления против человечности были осуждены на Нюрнбергском процессе. Вот этот Нюрнбергский процесс, осудивший жесточайшую войну в истории человечества, вынес основной вердикт: самое страшное, что может совершить тот же человек, — это преступление против человечности. Поэтому всем людям, и молодым в том числе, я очень желаю оценить то величайшее благо, которое поступило в наше распоряжение, — быть человечными.
Вот если станем мы человечными, я думаю, многое в мире изменится. Не нужна нам конкуренция, не нужна нам борьба, не нужно нам стремление к чему-то чисто материальному, к животному, а нужно развиваться духовно. А духовное развитие — это и есть высшее проявление человечности. Человек — это всё».
Следующая публикация
Нет комментариев