Предыдущая публикация
Красный яр у Евгащинского ХПП Большереченского района Омской области
Сегодня услышал от Сергея Филипповича Татаурова интереснейшую историю. Во время Великой отечественной войны учительница школы в Красном яру посадила рощу по количеству жителей деревни, ушедших на фронт. Кроме того, у выезда из деревни росла березка, которую называли "Прощай Родина". Каждый из новобранцев подходил к ней и говорил прощальные слова. Эта березка и ныне растет, а за ней ивовая роща тех деревьев, которые были посажены в военное время. 25 мая 2024 Сергей Филиппович организует субботник по уборке этой рощи, планирую быть там. Приглашаются все желающие, рабочие руки не будут лишними. По участию можно писать мне, передам Сергею Филипповичу Татаурову. Будет создан мемориал
Следующая публикация
Комментарии 11
Николай Некрасов
Внимая ужасам войны…
Внимая ужасам войны,
При каждой новой жертве боя
Мне жаль не друга, не жены,
Мне жаль не самого героя…
Увы! утешится жена,
И друга лучший друг забудет;
Но где-то есть душа одна —
Она до гроба помнить будет!
Средь лицемерных наших дел
И всякой пошлости и прозы
Одни я в мире подсмотрел
Святые, искренние слёзы —
То слезы бедных матерей!
Им не забыть своих детей,
Погибших на кровавой ниве,
Как не поднять плакучей иве
Своих поникнувших ветвей…
УВАРОВНА
В деревне ее больше зовут Уварьевной. Так уж повелось в сибирских деревнях – называть женщин по отчеству.
Стара уже Уварьевна, стара, много лет прожила она на земле – 82 года. Седые волосы, морщинистое лицо, сведенные ревматизмом руки. Только глаза очень живые, не по-старчески внимательные и острые.
Но по домашности она еще все делает, что ей под силу, печет душистый ноздреватый хлеб, сожмешь его в руках, а он опять распрямится, как резиновая губка. Мастерицы печь такой хлеб женщины-сибирячки.
…Еще нет и восьми – дочь уходит в школу. Остается Авдотья Уваровна одна дома.
Одна?… Нет, не одна. Большой портрет в простенке русской избы: юноша не по возрасту серьезный – ее сын. На портрете ему 17. Только 17, первый галстук, первая девушка – все самое первое. Но ничего этого не было, вместо всего этого война. Тоже самая первая в жизни, опалившая юность 18-летнего Павлика Копейкина. Погиб в 43-ем…
Для матери он живо...ЕщёИртышская правда, 1970 год, 7 апреля, №42, с. 4 // Р. Ломакина
УВАРОВНА
В деревне ее больше зовут Уварьевной. Так уж повелось в сибирских деревнях – называть женщин по отчеству.
Стара уже Уварьевна, стара, много лет прожила она на земле – 82 года. Седые волосы, морщинистое лицо, сведенные ревматизмом руки. Только глаза очень живые, не по-старчески внимательные и острые.
Но по домашности она еще все делает, что ей под силу, печет душистый ноздреватый хлеб, сожмешь его в руках, а он опять распрямится, как резиновая губка. Мастерицы печь такой хлеб женщины-сибирячки.
…Еще нет и восьми – дочь уходит в школу. Остается Авдотья Уваровна одна дома.
Одна?… Нет, не одна. Большой портрет в простенке русской избы: юноша не по возрасту серьезный – ее сын. На портрете ему 17. Только 17, первый галстук, первая девушка – все самое первое. Но ничего этого не было, вместо всего этого война. Тоже самая первая в жизни, опалившая юность 18-летнего Павлика Копейкина. Погиб в 43-ем…
Для матери он живой, для матери он Пашенька, послушный и любящий сын.
– Так и живу теперь с печки на кровать, кровати – на печку – говорит Авдотья Уварьевна. – Да вот Пашенькой когда поговорю, – обращается она к портрету сына и плачет.
Слезы матери не высохнут никогда. Всегда он в ее памяти от первых самостоятельных шагов до пробивающихся усов над верхней губой.
– Павлик придет – поест, – ставит она жареную картошку в печку, спохватывается, поправляет: Володя, внучек скоро придет.
И неожиданно, как бы без связи с предыдущим, вставляет:
– Я вот «Огонек» нынче выписала на Пашенькины деньги.
Я сначала изумилась: ведь она не умеет читать. Потом понимающе киваю: журнал-то иллюстрированный.
– Так и день проходит: картинки посмотрю, с Пашенькой поговорю.
Есть у этой старой женщины день, который ей особенно остро напоминает сына. 12 числа, каждый месяц ей приносят пенсию или, как она привыкла называть с военных лет – по аттестату. С нетерпением ждет пенсии Авдотья Уваровна. Нет, не потому, что она острую чувствует нужду в ней. Это деньги от ее Павлика, от сына. Вот почему, если почтальон упорно проходит мимо ее дома, она печально провожает его глазами, молчит, вздыхает и ждет.
Потом, когда принесут деньги, Авдотья Уваровна долго перебирает их иссохшими от старости, работы, прошлой нужды руками и опять плачет.
Опять думает о своем, затаенном и вспоминает. О чем же она вспоминает? Может, опять о том, как мало прожил ее сын и мало светлого он видел, может о голодном 32-ом, когда Паша, еще маленький, собирал землянику, ягодка к ягодке отбирал и менял на просяные лепешки? Может, об этом. А может… Да мало ли о чем может думать старая мать, потерявшая на войне единственного сына.
И мне приходят на ум единственно верные для этого случая строчки Некрасова:
Увы, утешится жена,
И друга лучший друг забудет,
Но в мире есть душа одна,
Она до гроба помнить будет.
Эта душа – родная мать.
Р. Ломакина.
Федоровна. Сейчас не составляет труда найти информацию о каждом из фронтовиков. Анфиса Федоровна в юбилейный 1985 год была представлена к государственной награде, Ордену Отечественной войны II степени. Думаю, что Ивовая роща будет восстановлена, вопрос времени. В настоящее время краеведческий материал Марии Айтнаматовой принят к печати в журнал Национальные приоритеты России http://oniipi.org/журнал-нпр/ . Наряду с мемориалом Ивовая Роща необходимо сделать полное описание боевого пути по каждому участнику Великой отечественной войны в Интернет. Нужны волонтеры, одному-двум такая работа не под силу.