Подъехав к окну, я опёрся локтями на низкий подоконник, и слегка подтянулся, чтобы рассмотреть источник шума. Возле соседнего подъезда, где находились квартиры Садриевых (на третьем этаже) и Саяпиных (на пятом), перегородив узкий проезд перед домом, стояли две газели с синей бортовой раскраской из местного отдела внутренних дел, а за ними возвышался массивный тёмный фургон следственного комитета, далее виднелись ещё пара каких-то лакированно блестящих черных иномарок а также машина «Скорой помощи». Хотя, как было мне известно от моего друга Еремеева, если на месте происшествия работал следственный комитет, «Скорая помощь», обычно, была уже никому не нужна. Скоро я убедился, что мой друг Сергей Еремеев находился здесь же, он разговаривал с двумя парнями в штатском, видимо операми, которым указывал в сторону подвала, что-то при этом поясняя. Еремеев раньше мне рассказывал, что время от времени, выгонял из этого самого подвала под соседним подъездом местных любителей улететь без крыльев в сиреневые дали, при помощи продуктов запрещённой химии. Довольно быстро выяснилось, что услуги «Скорой» действительно никому не понадобились, машина с красным крестом неуклюже стала выбираться задом с территории двора, протискиваясь между автомобилями жильцов. Через десять минут на ранее занимаемом ею месте припарковалась грузовая «Газель» с тентом, и я прекрасно знал для чего предназначался подобный тип транспорта. Высоченный и широкоплечий молодой человек в штатском громогласно требовал от местных жителей не толпиться и не мешать проведению осмотра места происшествия, заявляя, что смотреть здесь не на что. Когда говорят «не на что смотреть», как раз речь идёт о самой лютой жести. Я знал этого парня, коллегу Еремеева, он бывал у меня вместе с Сергеем. Крепыша звали Николай Саенко, в конце июля у него закончился срок стажировки, под руководством Еремеева и сейчас молодой участковый со дня на день ждал поступления из министерства приказа о присвоении ему первого специального звания офицера «младший лейтенант».

Когда начали сгущаться сумерки, из подвала вынесли плотно закрытый темной тканью предмет, по форме напоминающий человеческое тело. Видимо, очередной солевик-затейник не рассчитал свою предельно допустимую для «полёта» дозу «топлива». Только сейчас я заметил, что поблизости находились еще какие-то люди в форме, которые держались несколько в стороне от остальных, но я сумел рассмотреть, что на погонах у них поблескивали крупные звёзды. Подобный слет чинов был довольно необычным для рядового несчастного случая, не знаю, как там еще в протоколе правильно описывалась прозаичная передозировка. Я отыскал взглядом среди тесной группы зрителей тётю Зину Аракелян, мать зарабатывающего торговлей на рынке Карена, а также бабушку неугомонного пятилетнего малыша по имени Мкртич. Эта шестидесятилетняя дама представительного вида в нашем дворе считалась кем-то вроде ходячего мессенджера, осуществляющего практически мгновенные приём и передачу самой разнообразной информации. Раньше таких называли «живыми газетами». Тётя Зина (на самом деле её звали Зовануш) знала всё и про всех, проживающих во дворе, в том числе, кто и к кому приходит просто в гости или же по делу, кто кому должен денег, кто на кого точит зуб, или кто с кем состоит в интимной связи, вплоть до того, в какой форме и с какой периодичностью. Впрочем, последнее, это шуточное предположение, но я бы не удивился, обладай женщина и подобной сугубо личной информацией.

- Что случилось, тёть Зин? – Я решил обратиться к ней, так как Сергей Еремеев был занят делом и отвлекать его при скоплении народа и коллегах не стоило.

Прежде чем тётя Зина успела мне что-либо ответить, раздался истошный женский крик. Это Лариса Саяпина, которая только что вернулась домой после безуспешных поисков сына, внезапно разобралась, кого именно грузили сейчас в «чёрный тюльпан», накрытого тёмным покрывалом. В такой ситуации тётя Зина, конечно же ничего не могла мне объяснить, это было бы форменным кощунством, поэтому всего лишь замахала руками:

- Ой, всё потом скажу, Костя, всё потом! – У неё имелся небольшой акцент, который становился заметным чуть сильнее, когда женщина волновалась.

Под продолжающиеся крики Ларисы закрытый труп загрузили в «тюльпан», который стал неторопливо выезжать со двора. Постепенно с места событий стали рассасываться чины в погонах. Ларису увели прочь неравнодушные жители дома. Её мужа поблизости так и не увидели, скорее всего Саяпин-старший опять пребывал в алкогольной нирване и находился в блаженном неведении относительно печальной судьбы своего младшего отпрыска. Еремеев сделал было шаг в сторону Ларисы, которую вели под руки к дому, но передумал – опрашивать её в таком состоянии было не по-людски, да и не могла она сейчас сообщить компетентным органам ничего внятного. Дольше всего возле дома оставался «комитетский» микроавтобус и служебная «Гранта» Сергея Еремеева, но в начале одиннадцатого комитетский следак с черной папкой нырнул в недра своего транспорта, который унёс его на следующий вызов, а Еремеев с Саенко утомленно подошли к своей «Гранте». В руках у каждого было по небольшой пачке объяснений жителей подъезда.

- Привет, Серег, здравствуй, Коля! - поздоровался я сверху с Еремеевым и Саенко. Моя квартира находилась на втором этаже, поэтому напрягать голос не приходилось.

- Здорово, Костян! Извини, я сегодня вымотался до предела. Завтра забежать не смогу, у нас начинаются профилактические мероприятия по металлоприёмкам, скорее всего увидимся через день, тогда обо всём и поговорим.

- Я понимаю, Сергей. Что случилось с Саяпиным? Чем-нибудь обнюхался? Или ему ни с того ни с сего стало грустно, и он сунул голову в петлю?

- Не совсем так. Или вернее совсем не так. Однозначно только то, что он мёртв, и в этом ему помогли. Странно только, что никто из соседей ничего не видел. Разве что, одна тётка с первого этажа, страдающая бессонницей, слышала странный крик глубокой ночью. Остальное после расскажу, Костя, всё после! – С этими словами Сергей Еремеев и его качок-напарник Николай Саенко нырнули в служебную машину, и подозрительно быстро отъехали от дома, оставив меня жутко заинтригованным. При этом у меня создалось убеждение, что ребята просто не хотели со мной обсуждать то, что на самом деле произошло с злосчастным Дмитрием Саяпиным.

В половине одиннадцатого вечера в мою дверь позвонили. Недоумевая, кого это принесло в мою одинокую обитель в столь неурочный для визитов час, я покатился в коридор открывать. Прежде чем открыть, я взглянул в глазок, который специально для меня перенесли на уровень глаз сидящего человека. Оказалось, что пришла тётя Зина, которой не терпелось поделиться раздобытой информацией, несмотря на позднее время суток. Когда я открыл дверь, то увидел её блестящие глаза, в которых мерцали какие-то жёлтые искры (огонёк возбуждения от распирающих изнутри сведений?), прямо с порога женщина начала говорить:

- Ты меня спросил, Костя, что там внизу случилось. Димка-то (с её акцентом «Димка» прозвучало, как «Дымка»), сын Ларисы, наверное, в подвале пьяный заснул, а там его собаки и загрызли!

- Какие еще собаки?!

- Бродячие! Следователь даже никого не подпустил близко к телу, говорит – спать ночью не будете, нечего вам на такое смотреть, да следы затаптывать! А когда тело вынесли, то подвал опечатали, чтобы туда никто теперь не зашёл. Его теперь от крови отмывать надо. Вот такие дела, Костя!

- Весьма странно, я раньше не замечал у нас во дворе бродячих собак, тем более, таких агрессивных, что напали бы на взрослого человека, - скорее для самого себя, чем для тёти Зины произнес я.

***

В десять часов утра следующего дня меня посетила Светлана Садриева, двоюродная сестра участкового Еремеева, мама Рината. Светлана Михайловна помогла мне забраться в ванную, ничуть не смущаясь вида бледного костлявого тела своего подопечного. Она быстро и сноровисто протёрла мои плечи и спину намыленной мочалкой, вымыла голову простеньким шампунем, после чего искупала меня под душем, насухо вытерла, одела и водрузила обратно в коляску, свежего и благоухающего, как литр дешёвого лосьона на щеках тайного алкаша, спешащего на новую, десятую по счёту работу, где о его пагубном пристрастии пока ещё не знают. Светлана Садриева сильная женщина, основная её специальность – медсестра в городской клинической больнице. Перед уходом, как будто извиняясь передо мной, женщина сообщила:

- Завтра я опять не смогу зайти, у нас сейчас много людей поувольнялись, приходится чаще выходить на дежурства. Но Ринатик к вам обязательно забежит после уроков в школе. Вам купить что-нибудь, кроме обычного набора продуктов? Может, киви или бананов? Или апельсинчиков?

Я подумал о том, что выплата за выполнение текущего заказа поступит в лучшем случае на следующей неделе, а сейчас имеющиеся у меня в наличии денежные средства надо было экономить.

- Нет, спасибо, только молоко с творогом и крекеры. Вчера Ринат грозился принести молока, но видимо забыл. Пусть не забудет его завтра. Всё остальное у меня уже есть.

***

Ринат казался таким же странным, как и во время своего предыдущего визита. Глаза мальчишки необычно блестели, он явно сильно нервничал. Конечно же, я мог спросить о причинах его возбужденного состояния, но, скорее всего, причина была одна – начавшийся переходный возраст, и связанные с этим подростковые проблемы.

- Нарисуй мне букет! – Наконец выпалил школьник.

Опаньки! Похоже у меня появился персональный ценитель творчества! Но, почему букет? Неужели у отрока проснулся интерес к цветочкам! Юному Садриеву почти тринадцать лет, в декабре День Рождения, не иначе, как у Рината появилась его первая прыщавая любовь с тоненькими косичками, которую он хотел порадовать пока что нарисованными цветами, потому что на приобретение у флориста настоящих у него не имелось достаточно карманных денег?

- Тебе розы, пионы, гвоздики, гладиолусы, фиалки, розмарины, подснежники, эдельвейсы или кактусы?

Ринат смутился и угрюмо процедил в ответ:

- Давай, розы.

Много времени на рисунок мне не потребовалось. Я вновь использовал листок, вырванный из жёлтой тетради в клетку, подкинутой кем-то в мой почтовый ящик. Однако результат с первого раза опять не устроил моего взыскательного критика:

- Ты обалдел, дядя Костя?! Во-первых, эти розы давно завяли! Во-вторых, их всего четыре! Мне твоё художество отнести на дедушкину могилку?! – мне показалось, что Ринат на меня даже обиделся.

Со вздохом я забрал клетчатый лист назад и перевернул его, собираясь изобразить новый букет на оборотной стороне.

- Нет, так не пойдёт! – Возмутился мальчик. – Бери чистый лист, дядя Костя! Ты бы ещё на обороте квитанции за вывоз мусора рисовать начал! Я хочу подарить этот рисунок очень хорошему человеку! – Он отобрал у меня забракованное изображение, зачем-то тщательно порвав листок на мелкие клочки, которые не поленился сходить смыть в унитазе.

- А лист в клетку для этого разве подойдет? Хочешь, я дам тебе деньги, и ты сбегаешь в магазин в соседнем дворе? В канцелярском отделе там продают нормальные альбомные листы в пачках.

- Не надо. Меня устроит лист из этой тетради. Рисуй, Босх!

- Ты, не иначе, решил меня удивить, выучив фамилии нескольких известных художников?

- Нет, не решил. Иероним Босх рисовал мертвецов, ад и ужасы. Я это знаю. Я видел в Интернете его картину «Страшный суд».

- Видимо, Светлана и дядя Дамир забыли установить «родительский контроль» в твоём телефоне.

- Родительский контроль – для слабаков. Но это всё равно не твоё дело, дядя Костя. Рисуй, не отвлекайся!

Получив второй вариант изображения букета, Ринат, наконец, расплылся в довольной улыбке:

- Класс! Теперь ты полностью исправился. Эти розы совсем, как настоящие! Так и быть, я тебя прощаю!

- А ты не офигел ли, юноша, «прощает» он меня видите ли!

- Ладно, не парься! Кстати, сегодня я про молоко не забыл, оно уже стоит в твоём холодильнике, пей не хочу! Пока!

Как и в прошлый раз подросток задержался на пороге коридора, ведущего к входной двери, всем своим видом показывая желание задать какой-то мучающий его вопрос, но снова не решился, что было на него совсем не похоже. Обычно Ринат никогда не лез в карман за словом, и говорил всё, что думает прямо в лоб, не считаясь, кто перед ним, ровесник или взрослый. Светлана иногда сокрушалось, что такое поведение создавало мальчишке проблемы при общении в школе с некоторыми особо принципиальными учителями. Ринат оставил моё жилище, так и не сказав мне о том, что его тревожило.

***

Сразу после того, как Ринат отправился восвояси, на мой видавший виды старенький смартфон поступил входящий звонок. Посмотрев на экран, где высветились имя и номер абонента, которые я когда-то так и не решился удались из списка контактов, я на какое-то время оцепенел, чувствуя, как невидимая холодная рука с острыми когтями медленно, но неотвратимо сжимает мое сердце. Во рту сразу пересохло. Звонила Ирина - та, чей голос я в последний раз до этого слышал во время посещения ею моей больничной палаты, та, которая рассталась со мной при помощи одного относительно короткого текстового сообщения. Чего ей могло сейчас от меня понадобиться, ведь я только-только начинал возвращаться в спокойный жизненный ритм! Все свои вещи она забрала, не забыла даже старый валик для чистки одежды и домашние тапочки. Я вспомнил, что где-то через месяц после выписки домой, перебирая фотографии, обнаружил, что у нас с Ириной практически не было совместных фото, в основном только со свадьбы. Вот ни одну из наших фотографий она забрать не пожелала. Ведь не ради них же она мне сейчас звонит? Хотя, это вряд ли. Всё-таки в жизни мы с ней были слишком разные – я художник, творческая и романтичная личность, как она меня сама любила называть. Ирина же всегда была рассудительной и рациональной и в мыслях, и в поступках и в стиле одежды, если перефразировать классика, говорившего про то, что у человека всё должно быть прекрасным. Она работала ведущим бизнес-аналитиком в преуспевающей торговой компании, и всё время находилась в мире графиков и цифр.

- Алло, - нажав кнопку, сказал, я в динамик телефона.

- Привет, Костя, - такой привычный голос прозвучал по-деловому сухо, - ты будешь дома в течение ближайшего часа? – Она даже не поинтересовалась, как у меня обстоят дела. Это было ей не интересно. Я представлял собой пройденный этап её жизни, с которым она решила вдруг пообщаться в виду какой-то личной необходимости. Другой причины быть не могло, Ира никогда не отличалась сентиментальностью.

- Конечно. Куда я денусь с подводной лодки?

- Замечательно. К тебе скоро подъедет Глеб, это мой коллега. Тебе надо подписать кое-какие документы.

- Что ещё за документы? – Я постарался придать своему голосу такой же сухой, безэмоциональный тон.

- Которые мне нужны для оформления развода у мирового судьи нашего судебного участка. Я подаю документы в одностороннем порядке. Ты ставишь свои подписи там, где скажет Глеб, и судья принимает решение заочно. Твоё присутствие не потребуется. На твоё имущество я не претендую, своё жильё у меня имеется, делить нам с тобой нечего, так что решение будет принято быстро.

- Понятно. Пусть твой коллега приезжает.

- Тогда жди. Пока. - В телефоне раздались короткие гудки, прежде чем я тоже успел с ней попрощаться.

По факту мы с Ириной давно перестали быть мужем и женой, ещё с тех самых пор, когда она начала откладывать на недели свои визиты ко мне в больницу. Теперь же она решила всё оформить официально. Зная Ирину, я сказал бы, что она ничего не делает просто так. Каждое своё слово или решение она взвешивала и тщательно обдумывала со всех сторон. Значит, развод ей был нужен не просто ради штампа в паспорте. Я был готов биться о заклад, что этот самый Глеб, который привезёт документы, кандидат в её новые мужья.

Глеб позвонил в дверной звонок моей квартиры через сорок минут после моего разговора женщиной, пока ещё остававшейся моей женой. Внешне он казался типичным мажором в костюмчике, чуть старше тридцати лет на вид, высоким и спортивным, с лениво оценивающим меня взглядом холодных голубых глаз. При виде открывшего ему дверь костлявого инвалида в коляске, в этих холодных глазах промелькнуло едва заметное удивление, пробившееся сквозь броню высокомерия. Неужели, Ирина ничего не рассказала ему, что со мной стряслось? Не посчитала нужным? Впрочем, парень был слишком хорошо вышколен, чтобы задавать мне вопросы.

- Добрый день, сухо поздоровался Глеб, - я от Ирины Анатольевны, вам нужно расписаться в кое-каких бумагах.

- И вы здравствуйте. Давайте сюда ваши документы, – мне хотелось, чтобы этот молодец поскорее ушёл.

Авторучку «мажор» принёс с собой. Я молча и механически поставил подписи там, где он мне показал. Внутрь квартиры я его не приглашал, да и сам Глеб не высказывал желания войти. Всё наше общение заняло максимум три минуты, по истечении которых спортивный коллега Ирины сухо и односложно попрощался после чего, не дожидаясь моего ответа, поторопился спуститься вниз по лестнице. Необходимость общения со мной, пускай и кратковременного, его явно тяготила.

В моём холодильнике ещё с незапамятных времён, когда я вовсю бегал на своих двоих, стояла запечатанная бутылка водки. Она была приготовлена к какому-то семейному празднику с приглашенными гостями, который так и не состоялся, поскольку я попал в ту самую проклятую аварию. Теперь у меня не было ни семьи, ни праздников. Раньше у меня не возникало желания откупоривать бутылку и напиваться, хотя формальных причин и поводов имелось выше крыши. Теперь было совершенно другое дело. С бутылкой и стаканом я покатился к своему наблюдательному пункту. Замаскировав сосуд каким-то старым журналом, чтобы не было видно с улицы, я начал пить, с непривычки морщась и вытирая выступающие на глазах слёзы. Это был первый раз, когда я употреблял спиртное после автокатастрофы. Сидя возле открытого окна, я основательно надрался, иногда закусывая кусочками колбасы и крекерами. Хотелось сделать что-нибудь выходящее за рамки обыденного, размеренного ритма жизни. Снова встать на ноги, догнать этого чёртового хлыща Глеба и набить ему морду, так, чтобы на асфальт посыпались его зубы, чтобы в его холодном оценивающем взгляде появился страх. Честно признаться, появись передо мной волшебник или святой и скажи мне исцеляющие слова «встань и иди», то я со своими ослабевшими за месяцы после травмы мышцами вряд ли составил бы достойную конкуренцию Глебу в кулачном поединке. Заснул я там же, где и пил, у окна, прямо сидя в коляске. Сон без сновидений был похож на смерть.

Продолжение следует...
(ссылка на начало и продолжение - в комментариях. Ссылку на продолжение оставим, когда на следующий день рассказ опубликуется в ленте)


Автор: В. Пылаев