Не тот кот

Кукушка расхворалась не на шутку. Еремей переживал, таскал ей, как лакомства, минуты радости, а пару раз даже часы счастья. Но часовая птица клевала их с неохотой, без удовольствия. Через пару дней она отказалась выходить из домика, и тут ее хворь заметили даже люди.
- Тань, у нас, похоже, часы сломались, - Андрей, хмурясь, разглядывал притихшую деревянную избушку на стене кухни.
- И впрямь, - согласилась супруга, - я не помню, чтоб они куковали сегодня, да и вчера.
- А они и не куковали, - поддакнул кот, прижимаясь мягким боком к хозяйской ноге, но его слова Таня восприняла по-своему:
- Что «мяу», Варфоломей, ну что «мяу»? Опять кушать хочешь? Не дам, нельзя столько есть!
- Вроде и кот в дом, да не тот кот, что сам бы охотился и не клянчил. – поддакнул Андрей.
- При чем тут еда?! - возмутился кот, но Таня уже отодвинула его ногой в сторону, и он обиженно дернул хвостом.
А Еремей все сидел в часах подле кукушки и, поглаживая ее ладошкой, уговаривал:
- Ну, милая, ну, ладушка, давай, поклюй чуточку, поклюй секундочки - вмиг выздоровеешь, - на глазах у домового наворачивались крупные слезинки, когда он видел подругу в таком состоянии, видеть-то видел, а помочь ничем не мог.
- Надо что-то делать, - решила Таня, и Андрей согласился.
Через пару часов кукушке стало полегче, нездоровый треск в ее механизме поутих, и птица задремала, задремал и Еремей, прижавшись к часовой птице клокастой бороденкой.
Разбудил его странный скрежет, точно некто царапался в дверцы избушки. Еще путаясь в дреме, как в сетях, домовой дернул ногой и пробормотал сквозь сон:
- Отстань, Вафля, не до тебя сейчас.
Но скрежет не прекратился, наоборот, Еремей почуял, что дверь-таки приоткрыли, и кто-то шарит в темноте по тесной комнатушке. Начиная сердиться, Еремей, стараясь не разбудить птаху, вскочил и обмер от ужаса. По их домику скользила страшная когтистая лапа. Но ужас был не в том, что у лапы были когти, а в том, что на ней не имелось меха. Кожистая складчатая лапа ощупывала нутро домика и уже почти добралась до кукушки, когда Еремей очухался.
- Поди прочь, тварь! – рявкнул он и что было силы стукнул пяткой по чудовищной лапище. На ощупь лапа была странно-бархатистой и непривычно горячей.
Снаружи раздался удивленно-обиженный мяв и грохот, которым обычно сопровождаются коты, если с перепугу падают оттуда, куда им лезть было не велено.
Кукушка, встрепенувшись, вяло замахала крыльями, и домовой, хоть и распираемый от любопытства, поспешил успокоить подругу.
Когда птица вновь задремала, Еремей осторожно приоткрыл дверцу и высунулся из домика.
Его глазам открылось чудное пространство: вместо привычной кухни они оказались в небольшой комнате, где от пола до потолка стояли, лежали или висели часы. Тут были огромные круглые и небольшие квадратные, вразнобой тикали будильники, дергали маятниками ходики, и шуршали шишечками избушки наподобие их. Одним словом, тут жило время.
Выпучив глаза от удивления, домовой не сразу приметил зверя, а когда увидел, удивился еще сильнее. Чудище сидело на колченогом стуле и, щурясь, разглядывало гостей. Его лысые кожистые бока покрывали складки, и зверь больше походил на ощипанную курицу. Но тут оно взмахнуло тощим крысиным хвостом, и, открыв клыкастую пасть, мяукнуло.
- Да ладно, - только и охнул Еремей, не смея поверить своим ушам, - неужто эта тварь кота съела? – пробормотал он, размышляя, как отсюда сбежать.
- Никого я не ел, - возмутился зверь, - я - кот, вот видишь лапы, хвост, уши.
- Ох, я вслух это сказал? – смутился Еремей и, получив утвердительный кивок, поспешил извиниться, - ты уж прости, зверь невиданный, да только ты не тот кот. И на кота ты меньше всего похож. А если и кот ты, то видать заколдованный, крепко тебя бедного прокляли, что ты на коленку похож больше, чем на мурчало пушистое.
Лысый недовольно дернул складчатой шкурой и, грациозно спрыгнув, прошелся по полу, а затем сел прямо под часами Еремея:
- Ты видно, дедулька, в этих часах век вековал, что про нас, сфинксов, не знаешь.
- Сфинксы? – удивился домовой, - так это за морем водятся, мертвых охраняют.
- Нет, - помотал головой кот, - это порода такая - сфинкс, мы, может, и отличаемся внешне от своих мохнатых собратьев, но не более того. Позволь представиться, я – Аполлинарий, а ты кто?
- Аполлинарий, - присвистнул Еремей, - что ж у вашего кошачьего племени имена-то такие заковыристые, ведь хозяин, поди, не так тебя кличет.
- Как он меня кличет - не важно, да и еще вопрос, кто кому хозяин.
- Ну, размышляешь ты и впрямь как кот, - признался домовой, - раз уж ты мне своё имя сказал, так и я скажу: Еремей я, домовой значится.
- Домовой? – теперь настала очередь удивляться Аполлинарию, - разве ж вы не все повывелись?
- Не все, как видишь, - усмехнулся Еремей, теребя бороду, - другое дело, что нынче в городе наше племя и не встретишь, кто остался, те тиши воды сидят, не чувствуют себя хозяевами в доме. Мне то свезло, я хороший дом нашел. И люди ничего, добрые, и кот у них отзывчивый, так что считай семейный я.
- Бездомный ты, - перебил его кот.
- Как это? –не понял Еремей.
А вот так, ты думаешь, где сейчас? – Аполлинарий махнул хвостом, как бы указывая на часовое пространство.
- А шут его знает, - признался Еремей.
- Так вот, на помойке ты, - вздохнул лысый, - всё, выгнали тебя людишки, сдали в утиль вместе с часами и пичугой. Но это же не плохо, ты теперь считай свободный домовой, можешь новую жизнь начать.
У Еремея голова пошла кругом от таких слов, он вдруг почуял, как не хватает воздуха, как тесен стал ворот рубахи. Дрожащими пальцами он ухватился за пуговку и, не сумев расстегнуть ее, дернул так, что та, жалобно тренькнув, оторвалась и исчезла среди скопившегося хлама.
- Ну, прекрати, не стоит последнюю рубаху рвать, - фыркнул кот, - кто знает, когда теперь тебе новая одежка перепадет? Так что давай, собирай вещи да ступай с миром, а то темнеет уже.
- Да как же это выгнали, не может быть, - будто не слыша Аполлинария, бормотал домовой, - ну ладно люди, хотя Таня, Таня не предаст, да и Андрей ему ж часы как родные, а Варфоломей? Он не тот кот, что без прощания меня б выставил, ерунда какая-то.
- Эй, дедуля, - напомнил о себе кот, - у меня еще дел невпроворот, так что извини, я б твои страдания с удовольствием выслушал, но как говорится в другой раз, – облезлый красный будильник надрывно задребезжал, Аполлинарий занервничал и пискляво крикнул, - шустрее там в избушке!
- Да погоди ты, ирод, - возмутился Еремей, - я-то уйду, а кукушку, кукушку свою как оставлю?
- А ты ее после забери, как место найдешь.
- Да кто ж о ней тут заботиться будет? – приуныл домовой.
- Я присмотрю, ты уж мне поверь, все будет путем, – кот утробно заурчал.
Еремей, тяжело вздыхая, спустился на пол, еще раз оглядел дурное место, где умирало время, и, поклонившись ходикам, как отчему дому, заковылял прочь, сглатывая горькие слезы.
Кот чинно проводил его до входной двери, будто следя, чтоб Еремей не передумал, но домовому было не до того, быт рухнул, и дальнейшая жизнь пряталась в тумане.
Когда за его спиной захлопнулась дверь, Еремей, бывший домовой, а теперь бездомный дух взвыл в голос.
- Чего ревешь? – поинтересовалась ворона, изучающая содержимое мусорного бака, - без тебя тоскливо.
- Глупая птица, - Еремей шмыгнул носом, - да как же мне не реветь, если я тапереча никому не нужный?
- А раньше ты часовщику сильно нужен был? – поразилась любопытная мусорщица.
- Кому? – не понял Еремей.
- Часовщику, мужичку, что тут часы всякие чинит, хорошо живет, вон какая тут кормушка славная, со всего города к нему механизмы и шестерёнки везут!
- Обожди, - домовой помотал головой, стряхивая налипший морок, - так тут часы не выкидывают?
- Какой там! - махнула крылом ворона, - Чинит их мастер, а люди потом домой везут, радуются.
- Аполлинарий сказал, что выкинули меня, - охнул домовой, начиная понимать, что его обдурили.
- Это кто? Пельмень что ли, лысый выкормыш? Ха! Держи карман шире, такого слушать! – ворона хрипло засмеялась, – Эй ты куда? – но домовой уже не слушал болтушку.
Став ростом не больше букашки, он шмыгнул в дом, скользнул тенью по коридорам, слегка заплутал среди дверей и вдруг услышал знакомое ку-ку, только сейчас птичий крик был криком о помощи.
Позабыв, что находится на чужой территории, Еремей вмиг вырос до потолка и, проскочив сквозь стену, увидел жуткую картину. Дверцы его ходиков оказались распахнуты, а кукушка дергалась в когтистых лапах Аполлинария, и кот уже раззявил полную острых зубьев пасть, желая полакомиться часовой птахой.
- Ах, ты ж поганец! - взвыл Еремей кидаясь к коту, дух ухнул, топнул и ловко ухватил кота за тощий, похожий на крысиный, хвост, – вот, значит, для чего ты меня выставил, да я тебя! – домовой дернул зверя за хвост, и кот заорал дурниной. Кукушка, выскользнув из его цепких когтей, слегка растерялась, а после взлетела вверх и оттуда спикировала прямехонько в темечко обидчика.
- Отпусти! – орал кот, пытаясь вырваться, он то начинал мерцать, стараясь исчезнуть из комнаты, то пускал в ход когти, но все зря. Дверь в комнату была закрыта, и он не мог сбежать, а когти и зубы Еремей не замечал.
Домовой кружился, таща за собой кота и приговаривал:
- Чтоб тебе лысый с домовыми не шутить, воду не мутить. Чтоб птах не пугать и никогда не врать!
- Я не буду! - сипел кот, чувствуя, что ему не справиться с разгневанным духом, - прости, домовой, помутнение на меня нашло, не стану в жизни никого обижать, только пусти!
Еремей по натуре отходчивый и добрый, остановился. Еще раз сурово и гневно взглянув на кота, он погрозил ему крепким кулаком, а после отпустив измученный хвост, вытер пот со лба и потопал к своим часам.
- И пока нас домой не забрали, чтоб духу твоего в этой комнатёнке не было, - сказал он напоследок и хлопнул, позволяя двери открыться.
Кот нервно икнул и опрометью вылетел прочь, а Еремей и кукушка вернулись в избушку. Домовой поправил расхлябанные дверцы и осторожно закрыл их за собой.
- Тань, зацени, часы как новые, а кукушка теперь какая горластая, можно с живой перепутать, - Андрей, повесив часы в их привычное место, стоял посреди кухни и любовался на реликт.
- Верно, милый, ты был прав, мастер просто чудо, - согласилась жена и ласково поправила шишечки-грузики.
Едва хозяева ушли, как Варфоломей появился посреди кухни и радостно заорал:
- К нам приехал, к нам приехал, Еремеич дорогой!
- Уши от тебя вянут! – с наигранным гневом произнес Еремей, спускаясь к коту. Секунду он, хмурясь, смотрел на добродушную мохнатую морду друга, и вдруг крепко обнял его.
- Эй, домовой, ты чего? – удивился Варфоломей, урча от удовольствия, – Соскучился?
- Не то слово, Вафля, - шепнул Еремей.
- Ой, ну я ж просил меня так не звать, - возмутился кот, недовольно дергая хвостом.
- Я тебя так зову, потому как спросили б меня, есть кто родной, я б ответил, - признался домовой, – ты - тот кот.
- Меня вон попрекают, что мышей не ловлю, – фыркнул Варфоломей, но было видно, что он доволен.
Еремей вспомнил куриную тушку Аполлинария и, хмыкнув, изрек:
- Не тот кот, что мышей ловит, а тот, кто душу греет.
Источник БардЭль и мои творения
Художник Светлана Чирва