ГРОЗА

Опять этот кошмар. Резко проснувшись с ощущением удушья, я рывком сел на кровати. И снова эта знакомая, тяжелая отдышка, как будто только что бегал. Или долго не дышал. И сердце. Оно стучит неровно, очень быстро, в груди немного покалывает, и я слышу собственный пульс в ушах. Я думаю, это удушье мне не снится, я действительно начинаю задыхаться во сне. Каждый раз, когда вижу этот сон… Мне снится фотография Саши. На ней та самая гроза. Причина его гибели. Чернота наползает с юга, тучи, страшного желтого оттенка сверху и черные снизу, закрыли собой вершины гор. Вспышка молнии, мелькнувшей где-то в глубине этих туч и видимая, как светлое пятно среди глубокой черноты, тоже застыла на этой фотографии. Но, на переднем плане, стоит сам Саша и смотрит прямо в объектив. Его плечи поникли, руки безвольно свисают по бокам. Взгляд, немного исподлобья, полон обреченности и печали. Он смотрит прямо мне в глаза, как будто пытается мне что-то сказать… Пульс потихоньку приходит в норму, дышать становится все легче. Я встаю и иду на кухню, выпить стакан воды. Что означает этот сон? Почему он снится мне так часто? Почему Саша на своей же фотографии? Она не одна, перед самой гибелью он успел сделать целую серию таких фотографий. Приближающейся черной грозы. Я называю ее так. Она приближалась невероятно быстро, это видно по точному, до секунд, времени, вшитому в название файлов фотографий. А несколько последних сделаны уже в тумане. На них ничего не видно, кроме серой пелены и неясных очертаний скал, на которых он стоял и снимал. Я нашел только его фотоаппарат и некоторые вещи на месте его последней стоянки… Почему этот образ приходит ко мне снова и снова? Образ Саши на одной из фотографий, сделанных им самим. На которой его не может быть. Почему он так на меня смотрит с этого снимка? Как будто хочет что-то сказать… Выпив воды, я возвращаюсь в комнату и сажусь за стол у окна. Яркая луна освещает силуэты мебели, пейзажа за окном и оставляет светлую дорожку на лакированной поверхности столешницы. Несколько мгновений я еще размышляю, не получится ли все же снова заснуть. Но нет, я знаю, что впереди бессонный остаток ночи. Так бывает каждый раз, после этого сна и удушья. Собираюсь с мыслями и включаю компьютер. Экран мерцает приветственной заставкой. Когда он загружается, я вставляю в гнездо флешку и открываю папку с фотографиями Саши. Я не знаю почему, но мне не хочется хранить их в памяти компьютера. Храню на флешке, которую прячу в потайном месте нижнего ящика стола. Как будто это секретная информация и за ней кто-то охотится. Но кроме меня эти фотографии никому не нужны и следствие отбросило их как ошибку, когда я принес фотоаппарат в полицию. Ведь в тот день в Безенгийском ущелье не было никакой грозы. Так сказали все опрошенные местные жители… Папка открыта, и я увеличиваю первую фотографию. На ней еще светлый день, вдали ярко белеют ледники и острые вершины гор. Поднимаясь на невероятную высоту, выше пяти тысяч метров. Но отсюда, с места съемки, создается впечатление, что они на одном уровне с нами, теми, кто смотрит через объектив фотоаппарата. Теми, кто за кадром. Саша был талантливым фотографом, каждый его снимок – маленькая история, в которую погружаешься, стоит начать рассматривать. История, в которой узнаешь что-то новое, даже просматривая снимок в сотый раз. Следующий снимок – тот же светлый день. Но тени стали еще длиннее. Саша никогда не снимал в середине дня, говорил, что это бездарная трата времени. Прокручиваю файлы вниз и перехожу к самым последним, сделанным в тумане. Открываю, разворачивая на весь экран. Саша очень трепетно относился к своим фотоаппаратам и никогда не делал лишнего кадра, если в этом не было необходимости. Поэтому я никак не могу понять странности этих последних восьми кадров, где видно только туман и неясные очертания. Саша никогда бы не стал снимать ничто, как он выражался. Зачем же он фотографировал туман вокруг? В этих кадрах нет никакого смысла. Никакой художественной ценности, как он говорил... Но он их сделал и притом с интервалом в шесть – десять секунд. Получается, он просто наводил фотоаппарат куда-то вокруг себя и снимал. Может быть, это произошло случайно? Гроза налетела так быстро и так страшно, что он не отдавал себе отчета в том, что держит в руках фотоаппарат и случайно нажимает на кнопку. Может, он просто пытался выйти из тумана? Больше его никто никогда не видел. Я листал фотографии тумана и в сотый раз силится понять, что произошло тогда с Сашей. И почему я вижу этот сон. Мы не были с ним особо близки, просто коллеги по работе. Ну, поддерживали приятельские отношения. Почему же я не могу успокоиться и смириться с тем, что произошло? Может быть, просто потому, что никакие факты не объясняют все в этом странном случае и таинственном исчезновении? Но как же тогда быть с первым сном, после которого я нашел фотоаппарат? Я хочу думать, что это случайность. Что мой мозг проанализировал все полученные данные. Достал во сне еще какие-то файлы из ячеек памяти и подсказал мне результат. Вот и теперь, по ночам мое измученное подсознание видит этот странный сон. Нарисованный моим собственным воображением, сфокусированным на объектах переживаний. Но порой мне кажется, что это не мои мысли. Что это Саша. Он приходит ко мне во снах. Он рассказал мне, где искать тогда. И теперь хочет рассказать о том, что с ним случилось в тех проклятых горах… *** Прошло две недели, после того, последнего случая, и вот я опять проснулся, чувствуя панику и удушье. Придя в себя и выпив на кухне воды, я снова сижу за столом, перед мерцающим экраном компьютера. За окном едва виднеются тонкие ветви деревьев, на самых верхушках крон, как раз на уровне моего четвертого этажа. Они едва заметно помахивают на ветру, на фоне темного неба. Листья уже полностью облетели, ноябрь. Почти каждую ночь заморозки. Который это раз по счету? Я попытался вспомнить, но после сна и пережитого ужаса, голова работала плохо. Никак не меньше пяти. Может быть шестой или даже седьмой. Да еще тот самый, первый сон, оказавшийся вещим. Я всмотрелся в раскачивающиеся ветви, погружаясь в воспоминания… Ровный гул мотора наполнял тишину горного утра. Клубящиеся в высоте тучи, постепенно темнели и приобретали свинцовый оттенок. Я поднимался на машине по гравийной дороге, вьющейся тоненькой лентой далеко вперед, огибая рельеф склонов широкими полукольцами. Плавные подъемы сменялись более крутыми и снова плавными. Все вверх и вверх. Пыль, поднятая колесами, медленно оседала позади, видимая в зеркала, а я все время поглядывал на указатель температуры двигателя, тоже неуклонно поднимающийся и уже приближающийся к красной зоне. Мрачная погода дополняла мое, такое же мрачное, настроение. Когда я, еще с зарей, выехал из города, я очень торопился, мне казалось, что дорога каждая минута. По мере же того, как я подъезжал все ближе к Безенгийскому ущелью, и к тому месту, что я увидел во сне, я все больше успокаивался и снижал темп. Прошел уже месяц, с тех пор, как пропал Саша. Он не вернулся с гор, куда отправился на пленэр в выходные. Мы, коллеги, поделили между собой его обязанности и тянем работу, надеясь, что он еще найдется и все образуется. Хотя, конечно, никто не верит в это. Начальству, да и нам самим, просто нужно больше времени… Сегодня ночью я видел странный сон. Он был как реальность. Я ощущал ветер, слышал звуки, чувствовал запахи. Я был в горах, высоко на уступах скал. Кругом журчала вода. Вершины этих скал поднимаются на высоту больше трех с половиной тысяч метров, я очень хорошо их знаю. Именно их лучше всего видно из моего окна у компьютера. Сейчас начало мая и там наверху, только начал активно таять снег. Вода стекает вниз, собираясь в тонкие ручейки. Они и журчат со всех сторон. Смотрю вниз и вижу блестящие на солнце ленточки этих ручьев в том месте, где скалы подпирает склон горы. Внизу он порос свежей весенней зеленой травой, а ближе к скалам состоит из камней и сыпухи. Ручейки ползут вниз, часто встречаясь друг с другом и сливаясь вместе. Один поглощает другой, его поглощает третий и так все вниз и вниз. Поток чистой воды, рожденный слиянием всех этих ручейков, там далеко, внизу ущелья, ровно поперек впадает в бурный и грязный Черек Безенгийский. Отсюда сверху видно все. Перевожу взгляд выше, туда, куда ведет тропка, по которой я иду. Там есть что-то, что я должен непременно найти. Я не знаю, что, но чувствую. Мне нужно подняться выше, на тот уступ побольше, уже видимый отсюда. Тропка эта протоптана не людьми, а турами, крупными горными козлами. Их места обитания – наверху этих скал. Но каждое утро, на заре, они спускаются по ней к реке. Туда, где у самого берега лежит целая россыпь камней галита – каменной соли. Я не имею ни малейшего представления, откуда я это знаю. Мне нужно идти выше и я иду. В трещинах скал, кое-где лежат маленькие рябые яйца. Размером с перепелиное. Какие птицы откладывают яйца в скалах? Не знаю. Да и неважно. Важно идти по тропе. Запах весны и просыпающейся природы пьянит и кружит голову. Инстинктивно и я ощущаю как будто перерождение, прилив сил и жажды жизни. И совсем не ощущаю усталости, хотя и поднимаюсь на крутые скалы. Добравшись до того самого уступа, я схожу с тропы, идущей выше. Он совершенно ровный и порос чахлой травкой. А ближе к краю, на нем лежит фотоаппарат. И я знаю, чей он. Я проснулся в холодном поту, ощущая удушье и слыша собственный учащенный и дробный пульс в ушах. Хотя сон не был страшным, а наоборот, во сне я чувствовал себя как никогда хорошо. Была еще глухая темная ночь. Я не мог дождаться рассвета и с первыми лучами зари уже сел в машину и выехал со двора в направлении гор. Я знал, что мне срочно нужно в это место. Я никогда там не был, но я точно чувствовал, что место это существует на самом деле и знал, что я там найду. Вот где пропал Саша, вот откуда он снимал свой последний пленэр. Я не думал, как найти эту тропу и этот уступ, в памяти очень хорошо запечатлелись картины, виденные оттуда сверху. Ручьи таяния, поглощаемые один другим и впадающие потоком поперек течения в Черек. Вдалеке, на противоположном склоне ущелья, выше по течению, на скальном уступе виднелся замок Жабоевых, знаковое сооружение, оставшееся с темных времен Средневековья. Я не раз бывал в Безенгийском ущелье и хорошо знаю замок, его там видно почти отовсюду. Я легко смогу найти начало тропы и пройти по ней. Да, поначалу я очень торопился. Но по мере того, как подъезжал все ближе, меня все более охватывала неуверенность. Проснувшись в ночи, чувствуя страх и пережитое удушье, я готов был поверить во что угодно. А сейчас давно наступил день и пережитое ночью, все более казалось мне обычным кошмаром, хоть и не страшным. И чего я сорвался? Почему решил, что это вещий сон? Погода, после ясного рассвета, постепенно, но неуклонно портилась. Еще недавно насыщенное, голубое небо затягивали свинцовые тучи. Обычная погода мая в наших краях. Вот так, одолеваемый сомнениями, готовый развернуться домой, я проехал теснину, своеобразные природные ворота в горы. Самое узкое место ущелья, находящееся в самом низу. Я не развернулся там только потому, что уже слишком много проехал, большую часть пути. Я решил довести это дело до конца, то есть до поисков тропы на скалы из моего сна. Если ее там нет, где она должна начинаться по моим воспоминаниям, я просто вернусь домой. И вот я поднимаюсь все выше в горы, давно съехав с асфальтовой дороги, проложенной внизу ущелья на грейдерную, поднимающуюся на водораздельный хребет. Колеса все поднимали пыль на просохшем грунте, видимо дождя здесь не было уже не меньше недели, а стрелка температуры двигателя все приближалась к красной зоне. Сухая духота, греющая мотор, предвещала дождь. А может быть ливень. И мое, и без того мрачное настроение, портилось еще больше, когда я представлял как буду спускаться отсюда, если ливнем размоет эту дорогу. Я остановился дать остыть мотору и вышел осмотреться по сторонам. Оказалось, что дальше ехать и не нужно. Посмотрев на реку внизу, я увидел тот самый перпендикулярный приток чистой воды. Значительно ближе, чем во сне, но с того же самого ракурса. Значит, ручьи, блестевшие на солнце внизу, сейчас вокруг меня. Я вернулся в машину и съехал с проложенного грейдера на относительно ровную полянку правее. Дал остыть двигателю и заглушил машину. Зеленые, молодые травы, растущие вокруг, во сне были видны сверху как нижняя часть пологого склона, подпирающего скалы. Посмотрев вверх, я увидел и эти скалы, отвесной каменной стеной вздымающиеся выше по склону и уходящие куда-то под небеса. На них были уступы… Я нашел тропу именно там, где и должен был. Поднявшись по склону напрямую до самых скал, я видел замок Жабоевых немного сверху, там, на противоположной стороне ущелья, немного выше по течению. Машину внизу, как серебристую точку, посреди зелени трав. И, обернувшись к скалам и поискав глазами, тут же увидел неясную тропку, огибающую крупные камни и уходящую вверх по скалам, с уступа на уступ. Мое мрачное настроение улетучилось, но пришел страх. Я больше не сомневался в том, что это был не простой сон, но мне стало страшно от того, что все это происходит со мной. Все же я поднялся по этой тропе и нашел большой уступ. А на нем фотоаппарат. Он лежал не так как во сне и не там, а ближе к краю. И я не сразу его увидел, он был грязный и покрыт крапинками. Он побывал под дожем, после того, как долго пылился. Ремень, был прибит к земнее тем же дождем и яркие надписи не было видно из-за грязи. Наверное во сне я видео фотоаппарат так, как он остался лежать, когда его уронил хозяин. А за месяц здесь многое поменялось. Хорошо, что я сделал копию с флеш карты себе на компьютер, перед тем, как отнести его в полицию. Меня поблагодарили и несколько раз вызывали на допрос. Откуда я мог узнать, что фотограф пропал в этом месте? Откуда у меня его фотоаппарат? В итоге мне очень повезло, что в то время, как пропал Саша, я неделю был в командировке в Ставрополе. Целыми днями просиживая в офисе учебного центра, под камерами. Снятую Сашей грозу, посчитали ошибкой, так как все местные жители из селения Безенги, показали, что в апреле ни разу не было грозы и не шел дождь. Фотоаппарат изъяли и сказали, что после следствия передадут семье… Я вынырнул из воспоминаний. Ветви кроны дерева все также неспешно раскачивались на ветру, едва видимые в окно, на фоне темного неба. Что это был тогда за сон и почему я продолжаю видеть эти сны до сих пор? Что пытается сказать мне Саша? Ведь очевидно, что все это не может быть плодом моего воображения. Хоть сколько раз больного и воспаленного. Почему я вижу его самого на сделанной им фотографии пейзажа? И зачем он снимал туман вокруг? Молнией в мозгу промелькнула догадка, и по коже как будто прошел мороз. Он видел там что-то. В этом тумане. Он снимал что-то, что видел. Я схватил мышку и с экрана пропала заставка, давно листавшая красивые пейзажи от долгого бездействия. Прокрутил колесом папку до последних файлов и открыв один из них на весь экран внимательно всмотрелся в очертания… *** Я медленно листал фотографии, внимательно всматриваясь в каждую. Неясные очертания внутри тумана, действительно не были просто скалами. Как я не видел этого раньше? Если он снимал вокруг себя, то никаких очертаний там, над пропастью, быть не может. Могут быть только с одной стороны уступа, где скалы. Но тогда они бы были одинаковыми на всех кадрах. Ведь он не мог перемещаться с того уступа в таком тумане за несколько секунд. А все очертания разные. Я закрыл фотографию, вернувшись в общую папку, и сверился со временем в названии файлов. Получается, что интервалы времени между кадрами от четырех до семи секунд. Нет, конечно, он стоял на одном месте. И наводил камеру на нечто в тумане, окружающее его со всех сторон. Что же это? Снова и снова вглядываясь в фотографии, я видел только темные, неясные очертания в светло-серой пелене густого тумана. Я перевел взгляд за окно и всмотрелся в темноту. Я был там, стоял на этом самом уступе. Оттуда отлично виден весь пейзаж снятый Сашей. И мне несложно представить, как могли развиваться события. Обрыв под ногами дает отличное преимущество для съемки этого пейзажа. Фотограф не ограничен линией горизонта на уровне земли, он видит гораздо ниже. И я понимаю, почему он оказался на скалах, почему искал и нашел подобное место. Далее он делает фотографии. Первые сняты в еще ясный день, когда солнце уже не в зените и ближе к закату. Конечно, он решает остаться там до вечера и снять этот пейзаж в закатных красках. А может быть вообще переночевать и застать и рассвет. На него это было бы очень похоже. Но немного позже над горами собирается гроза. Черные тучи клубятся с невероятной быстротой и движутся к нему навстречу. Он снимает эту грозу. Тучи быстро долетают до скалы и окутывают ее как туманом. Он видит нечто в этом тумане и пытается его снять. После этого он пропадает без следа. А на уступе остается только его фотоаппарат. Единственная и самая ценная вещь, которую он бросил бы в самую последнюю очередь. В ту ночь я так и просидел до самой зари, глядя в окно, на медленно светлеющее небо, на фоне которого покачивались тонкие ветви деревьев, проигрывая в голове события того дня. Что могло произойти в том тумане, куда мог бесследно исчезнуть человек? И почему на уступе остался лежать только его фотоаппарат, а все другие вещи исчезли вместе с ним? После той ночи, прошло больше двух месяцев, в течении которых, мне ни разу не приснился этот сон. Стал забываться ужас ночного удушья и образ Саши. Работа поглотила меня с головой и я, временами вспоминая о своих мыслях и переживаниях, все больше верил в то, что меня постигло серьезное нервное расстройство. Наверное, сказалось переутомление. Проблемы и неустроенность в личной жизни, постоянные переживания и попытки заглушить все это непомерной работой. Наложившись на все это, таинственное исчезновение приятеля и коллеги Саши, стали слишком тяжелой ношей для моей надорванной нервной системы и случилось расстройство. Вот и все. Да, я нашел фотоаппарат, но это просто совпадение. Я мог знать, где его искать, но не отдавал себе в этом отчета. Должно быть, Саша рассказывал мне об этом месте, об этой тропе, во время наших с ним бесед на работе или в курилке. И я, поглощенный собственными проблемами, этого не запомнил, не сфокусировал внимания. Возможно, Саша детально рассказал мне о том, как хорошо с площадки виден замок и ручей, впадающий в реку. И воспаленный мозг вытащил это из памяти и трансформировал в кошмарный сон. И я нашел его там, где подсказал мне сам Саша. А последующие сны и образ Саши на собственной фотографии, следствие концентрации переживаний. Странная гроза на странной серии фотографий. Все сложилось и вот, я полгода возвращался к этому по ночам, когда мозг, не загруженный решением повседневных задач, вытаскивал из подсознания свои переживания. В тот период я так убедил себя в этом, что, не случись того, о чем я сейчас расскажу, я уверен, все так и закончилось бы. Забылось и ушло в прошлое, как будто, это все было плодом моей собственной больной фантазии. Была середина января. Кое-как, понемногу, коллектив отходил от новогодних каникул, и работа в офисе становилась на привычные рельсы. А январь выдался как никогда холодным. Снег за окном лежал и не таял уже вторую неделю. Казалось бы, нальчанам надо радоваться. Ведь каждый год, в декабре, в канун нового года я слышу отовсюду одно и то же: «Ну, где же снег?», «Неужели опять новый год без снега? Как это бесит!», «Хоть бы выпал снег!». Действительно, снег у нас в Нальчике, за последние лет пятнадцать, стал большой редкостью. Я помню, как в детстве мы цеплялись за машины и катались по утрамбованному снегу на улицах города и частенько убегали со всех ног от сердитых водителей. Как катались на санках, влетая в заносах в соседские заборы. У нас никогда не было сильно холодных зим, но, все же снег бывал каждую зиму. Сейчас же он почти не лежит, даже когда выпадает. Я вижу его только по утрам. Уже к обеду он тает без следа. А в этом году зима пришла настоящая. Новый год мы встретили уже привычно, с сухим асфальтом на дорогах и мягкой, не промерзшей землей. Но уже в первых числах января здорово похолодало, и случилась самая настоящая зимняя сказка. Пушистый снег шел три дня. Его нападало столько, что только в моем дворе стояли, глядя на мир глазами-пуговицами, целых шестнадцать снеговиков. Несколько дней крики во дворе не смолкали – дети, кажется только с перерывом на обед, играли в снежки и катались на санках. Мороз не спадал, по ночам температура опускалась ниже минус семи, а днем не поднималась выше минус четырех. И спустя всего полторы недели, я только и слышу в офисе от коллег: «Ну, когда же уже потеплеет? Сколько можно?», «Когда этот снег, наконец, растает?» и «Как я устал от этой зимы, скорее бы уже весна!». Вот в такой атмосфере проходили первые рабочие дни, после новогодних каникул. И в один из этих дней к директору приехал из Ставрополя коллега, руководитель одной из ведущих, на юге России, телекоммуникационных компаний. Меня предупреждали об этом визите за два дня, я должен был быть готов и представить доклад по затратам на материалы за прошедший год и отчитаться об имеющихся резервах. - Ну и зима у вас тут! – говорил гость директору, когда я вошел в кабинет. – Справляетесь? - Есть трудности, конечно, но в нормативы вписываемся. – Отвечал директор. Это было вопиющей неправдой, сразу отметил я про себя. Да, в такую погоду исключено проведение работ на крышах. Снег и обледенения, есть риски для жизни. И бригады монтажников просиживали рабочие дни в теплом офисе, хотя у большого числа клиентов были проблемы. Ни в какие нормативы мы не вписывались, но директору, видимо, важно создать благоприятное впечатление. В кабинете, кроме них двоих, сидел еще один гость. Худой, долговязый человек, в очках с толстыми стеклами. Директор представил мне его как директора альпинистской базы. Он был молчалив и поглядывал по сторонам немного искоса. Сделав свой доклад, я собирался уйти, но директор меня задержал. Как оказалось, он хотел поручить мне, посчитать очень масштабный и дорогостоящий проект. Меня ввели в курс дела. Альпинистская база и телекоммуникационная компания из Ставрополя заключили договор на предоставление широкополосного доступа к сети интернет. И Ставрополь хотел воспользоваться нашей оптоволоконной средой. У нас есть сети в той части гор, идущие в поселок и обслуживающие несколько небольших организаций. Последнюю же часть предполагалось построить, и Ставрополь предлагал кроме платы пользование сетью, еще и контракт на строительство недостающей линии с хорошей прибылью. Работы предполагалось завершить до начала лета и уже сейчас, срочно, все согласовать и приступать к установке опор и протяжке кабеля. Мне поручалось сделать все финансовые расчеты. Для чего, предстояло побывать на месте. Завтра утром, вместе с директором альпинистской базы, я должен был отправляться в горы. Пролистывая в памяти все ненужное, я сознательно фокусируюсь только на примечательных и важных, для повествования, моментах. Одним из самых важных, стала та самая пездка с Зейтуном. Так звали директора альпинистской базы. У горцев в обиходе отчество не используется, и он сказал мне, называть его просто Зейтун. Мы ехали на его машине, большом внедорожнике, и всю дорогу он рассказывал мне о горах и альпинистах. Как оказалось, он работник этой базы уже в третьем поколении. Его дед принимал участие в постройке и был одним из первых гидов. Отец работал завхозом. А он вот, дослужился уже до директора. - Я знаю этот мир и этих людей, как никто другой. – Рассказывал он, пока мы ехали. – Альпинистская братия – особенное общество. Нужно понимать, чем оно живет, какие в нем приняты законы и нормы. И местных тоже нужно понимать. Местные обычаи, понятия… Зейтун все говорил, а у меня на языке вертелся вопрос, про исчезновение Саши. Ведь все жители селения в курсе всего, что происходит в этом ущелье. Конечно, они все знают и об этом случае. Мне казалось, что он сможет рассказать мне что-нибудь важное, если его спросить. Но я все никак не решался. Заканчивался один рассказ, я, собираясь с духом, пока он говорил, снова не решался и молчал. И он начинал рассказывать что-то еще. Наверное, я не хотел бередить рану и нагнетать снова воспоминания и тревожные сны. Или в глубине, я просто боялся того, что он может ответить. И не зря боялся, как оказалось… Наконец, решившись, я не стал дожидаться, пока он сделает паузу и перебил его на середине рассказа, который совершенно не слушал и не знал, о чем он говорит. - Зейтун, извини, я очень хотел кое-что спросить. По лицу, обращенному ко мне в профиль, пробежала тень досады. Перебивать старших у горцев считается ну очень плохим тоном, и я ясно видел, что не будь я приезжим, то получил бы сейчас хорошенькую взбучку. Но, нахмурившееся на миг лицо, сразу же просветлело обратно. Ему стало любопытно, и он повернулся ко мне, окинув быстрым взглядом. - У меня друг пропал здесь, неподалеку. Саша. Он исчез в какой-то странной грозе. Повисла пауза. Зейтун вел машину, молча глядя на дорогу. Наконец он заговорил: - Слышал я, весной пропал человек. Искали, не нашли. Пропал где-то в ущелье, никто не знает где мог быть. - Я знаю, где он был. Он не поднимался в высокогорье, был в окрестностях селения в долине. На скалах Аккая. - Откуда ты знаешь? И почему в МЧС не сообщил? - Я не знал сразу, а узнал примерно через месяц. Я пошел туда и нашел кое-что. Его фотоаппарат. А в нем снимки приближающейся грозы. Я отнес все в полицию, но они просто изъяли фотоаппарат, а от грозы отмахнулись, сказали ошибка. Не было здесь в тот день никакой грозы, сказали. Место я им сказал, но чем это может помочь? А меня самого потом, подозревали, что я как-то причастен. - Откуда ты узнал, где искать? Я замялся. Мне вовсе не хотелось никому рассказывать об этих снах. Это слишком личное пространство. Хоть я и сам до конца не понимал, откуда они - пришли извне или родились в моей собственной голове. И я не был готов к такому вопросу. Я хотел бы соврать, но у меня не было никакой правдоподобной версии на такой случай. И я молчал, лихорадочно придумывая, что ответить. Зейтун продолжая молча вести машину и смотреть на дорогу, меня не торопил. Но вдруг он резко повернулся ко мне и сказал: - Тебе это приснилось? Я опешил, растерянно глядя на него и продолжая молчать. «Я так и думал», было написано в его взгляде. Он отвернулся, снова глядя на дорогу и тяжело вздохнул. - Я расскажу тебе кое-что. Тебе надо об этом узнать. Поедем пока ко мне домой, с делом разберемся немного позже… *** Мы сидели в кунацкой у Зейтуна. Так горцы называют отдельно стоящий, во дворе, домик для гостей. Такой домик, рядом с основным домом, где живут сами, строят здесь все, у кого хватает на это средств. У предков Зейтуна, гостеприимство всегда было одним из основополагающих законов гор. Любой человек, пришедший с миром в ущелье, считался посланником бога и принимался любым жителем как самый дорогой гость. Следуя сложившейся традиции и в наши дни, многие горцы строят кунацкие. И обставленные хорошей мебелью домики, со всеми удобствами, всегда ждут гостей. У Зейтуна кунацкая была просторной. Все в ней выглядело добротно и основательно. За входной дверью располагалась большая, светлая комната с огромными окнами от пола и до потолка, выходившими на скальный массив Аккая. Тот самый, где пропал Саша. Дальше, из этой комнаты, вели еще две двери, наверное, в спальню и душевую. Там я не был. Мы зашли сначала в большой дом, познакомиться с домочадцами и сообщить жене, что в доме гость. И после прошли сюда, в кунацкую, расположившись в большой комнате у этих огромных окон. Мы сидели за столом из цельного массива какого-то темного дерева, на таких же массивных, деревянных стульях и я слушал рассказ о том, как дед Зейтуна построил здесь первый дом, заняв хороший участок в новом поселении после возвращения из ссылки. Я старался слушать внимательно и ничем не выразить своего нетерпения. Совсем скоро нам должна была принести какое-нибудь угощение жена Зейтуна и до того времени, пока мы не поедим, говорить о деле было бесполезно. Я знаком с местными обычаями и традициями, придя к горцу в дом, хоть по какому делу, сразу заводить разговор об этом деле категорически не принято. Принято сначала, минут десять, посидеть и потрепаться просто так, непременно справившись о здоровье всех домочадцев друг друга. И что-нибудь перекусить, хотя бы номинально. Я старался вести себя максимально подобающе, и изо всех сил делал заинтересованное лицо, хотя в голове лихорадочно метались мысли, мешая мне даже просто сосредоточится на рассказе Зейтуна и я опять толком не понимал, о чем он говорит. Наконец дверь тихо отворилась и вошла хозяйка дома. Неся в руках здоровенный поднос с сыром, свежими лепешками и фруктами. Это заставило меня вынырнуть из мыслей и воспоминаний о скалах и фотографиях, куда я опять, незаметно для себя самого, погрузился. - И вот представляешь, — Голос Зейтуна, что-то весело рассказывающего, вдруг стал отчетливым, как будто кто-то добавил громкости. – Ему говорят: «Не можешь снести, это объект культурного наследия!» Он такой: «Да это же я ее построил десять лет тому назад!», а они ему: «Расскажи это своей бабушке!» и на этих словах Зейтун, стуча себя по коленке, натурально повалился со смеха. Его жена, видимо хорошо знакомая, с этой семейной историей, тоже стала смеяться, чуть не выронив поднос. Не на шутку перепугавшись того, что мое поведение уже не влезает ни в какие ворота приличия и я, тоже стуча себя по коленке, повалился со смеха вместе с ними. Молясь про себя, чтобы он ничего не спросил. Он, слава Богу, не спросил. Отсмеявшись и чинно дождавшись, пока жена также чинно выйдет из кунацкой, мы разломили лепешку пополам. И, пока я жевал, Зейтун вдруг сам начал разговор, на мучающую меня тему. Безо всяких обиняков он сказал: - То, что ты мне сегодня рассказал, случалось здесь и раньше. Я уже знал, что услышу это. Но, все же замер, почувствовав, как учащенно застучало сердце. Хозяин же, произнеся эту фразу, замолчал, задумчиво глядя в окно. - Ты хочешь сказать, что эта странная гроза, проходит тут у вас с какой-то периодичностью? - Нет. Первый раз слышу про эту грозу. Притом, я могу подтвердить, что в апреле, когда пропал твой друг, ни единого раза не было грозы. - Но у меня есть фотографии, где видно, что она была. И прошла прямо над этим самым селением. - Покажи мне эти фотографии. - Хорошо, я привезу их. Но, что ты имел в виду, когда сказал, что такое здесь случалось и раньше? - Люди бесследно пропадали, уйдя в горы. А потом приходили во сне к своим родным и друзьям. - Тогда расскажи подробнее. - Это началось полтора года назад. Странные и страшные вещи сейчас происходят в этих горах… - Он снова задумчиво посмотрел в окно, на скалы Аккая. - Ты знаешь, с детства я слышал от стариков разные истории. Горцы вообще очень любят рассказывать истории, это часть нашего фольклора, часть образа жизни. А еще времена моего детства… Ни у кого из нас, ни в одном доме поселка не было телевизора. Помню те теплые летние вечера на нашей улице, когда мужчины уже возвращались с работы и сенокоса, а старики рассаживались на лавках под абрикосовыми деревьями, рассказывали нам, детям, истории. Мне тогда было лет шесть – семь, наверное. Мы даже не знали, что на свете бывают мультики. И мы очень любили рассаживаться рядом со стариками и слушать. И об Алмасты, так у нас называют снежного человека, и о Деуле, это глупые великаны, живущие в горах. О найденных в пещерах кладах и лежащих рядом с ними трехметровых скелетов. Всего и упомнить сейчас… - Он тепло улыбнулся собственным воспоминаниям. - В моем детском представлении, наши горы были населены разными сказочными существами. И все это имело смысл. Старики всегда рассказывали нам, детям, сказки. Сейчас я сам почти такой же старик и очень хорошо понимаю, почему. Повзрослев, я осознал, что все это небылицы. И горы на самом деле населены только людьми и животными. Все обрело взрослый смысл, я стал заниматься изучением флоры и фауны, прочел немало научных трудов. Узнал возраст, природу, состав горных хребтов. Посвятил жизнь горам, проведя большую ее часть в походах и покорении вершин. Мой мир стоял незыблемо на настоящем гранитном основании реальности и научных обоснований. И вот недавно он стал рушиться. Примерно полтора года назад. Когда впервые я увидел во сне того, кто пропал в окрестностях альпбазы, не вернувшись из прогулки до водопада. Молодой парень, еще нет тридцати. Пропал совершенно бесследно. Посреди белого дня. На легкой тропе, ведущей мимо водопада, на которой он бывал не раз. Климентьев, начальник высокогорного поисково-спасательного отряда, участвовал в поисках лично. После того как ему доложили, обстановку на второй день безрезультатных поисков. Сказал, что никогда такого не видел. Ни человека, ни следов. При ясной погоде и на открытом месте, где нет ни скал, ни ледника, ни трещин. Зейтун снова сделал паузу, вглядываясь в очертания горных вершин за окном. Я посмотрел туда же и увидел, что за окном уже вечереет. Вместо четких очертаний отвесных скал, уходящих ввысь острыми вершинами, видны как будто полупрозрачные, воздушные силуэты. Зейтун вдруг встал и молча вышел из кунацкой. Я видел как он, понурив плечи, идет по дорожке к дому. Вернулся он через несколько минут, держа в руке стеклянный пузырек от лекарства. - Он приснился мне примерно через месяц. – Сказал он, садясь за стол и ставя перед собой этот пузырек. – Я видел себя идущим по тропе к водопаду, где пропал тот парень. А он стоял на тропе выше и молча смотрел на меня. Когда я подходил к нему поближе, он указывал на склон выше тропы, где есть маленький выступ. И смотрел на меня как-то обреченно, безжизненно. Вовсе не так, как смотрел в жизни. Я хорошо его запомнил, пока он был в смене. Веселый и жизнерадостный был парень… Этот сон повторялся три раза. Я думал, это результат нервного перенапряжения. Пропажа альпиниста добила и без того расшатанные в последнее время нервы. Потом пришел день закрытия сезона. Мы законсервировали базу и уехали по домам. Но сны не прекратились. И однажды, проснувшись среди ночи, я сел в машину и поехал на базу. Почему-то я, наконец, понял, чего он от меня хочет. Приехал, прошел эту тропу и поднялся на тот самый выступ. На нем был сложен «тур» а внутри этого тура я нашел это. – Он кивнул головой на пузырек. Я, вопросительно посмотрев на Зейтуна и получив утвердительный кивок, потянулся и взял его в руки. Открыл крышку и увидел внутри, скрученный в тонкую трубочку, листок бумаги. - Такие капсулы оставляют на маршруте походники и альпинисты. – Глядя в открытую дверь, на красивейший закат, подсветивший теплым оранжевым светом снежные вершины, заговорил Зейтун. – Эта традиция зародилась еще в тридцатые годы, во времена освоения альпинизма и жива по сегодняшний день. Закладывают бутылек от нафтизина, пластмассовую капсулу от «киндер сюрприза», любую подходящую упаковку для записки, в тур, сложенный из камней. Внутри такой, водонепроницаемой капсулы, записка ждет своего часа. Ее найдет следующая группа, проходящая этим же маршрутом, и заберет с собой, оставив на ее месте свою. В таких записках пишут состав группы, кто является руководителем. Точные дату и время прохождения этой точки, погоду, стоящую в горах и пожелания для тех, кто ее заберет. Такие записки являются лишним подтверждением прохождения маршрута группой и подкалываются на альпбазе, куда ее спускает следующая группа, в специальный альбом. А еще такие записки, бывает, становятся маркерами поисков пропавшей группы. В условиях высокогорья, где нет никакой связи, записки в каменных турах, становятся вешками похода. И отмечают квадрат, где последний раз отметилась и где, скорее всего, пропала группа. Слушая Зейтуна, я аккуратно подцепил край записки ногтями и вытащил ее из пузырька. Раскрутив трубочку и развернув сложенный в шесть раз листок в клетку из школьной тетрадки, я прочел написанный карандашом и, по всей видимости, твердой мужской рукой, короткий текст. «Двадцатое сентября, 14:07. Я, Зотов Денис Александрович, один, маршрут с альпбазы обзорный, точка крайняя. Погода отличная, солнце в зените, на небе ни облачка. Легкого пути и такой же погоды!» Я прочел послание дважды и посмотрел на Зейтуна. - Да, — Прочел он немой вопрос. – Он и пропал. Зотов Денис Александрович, тысяча девятьсот девяносто шестого года рождения. Пропал двадцатого сентября. За месяц до закрытия базы на зиму. - Он указал тебе, где искать эту записку? - Да, как и твой друг указал тебе, где найти его фотоаппарат. Приходя к тебе во сне. Я правильно говорю? Я молчал, не зная, что думать. Таких совпадений не бывает. Но что это вообще за херня? Как такое может быть? - Расскажи теперь ты, что ты нашел в том фотоаппарате? Грозу? - Да, там снимки пейзажей. Сначала ясный день, вид на Дыхтау. Снято вот оттуда. – Я указал на скалы за окном. - А на более поздних, с интервалом чуть больше часа, видно, как приближается гроза. А самые последние, их восемь, вообще очень странные. Там просто туман. Саша был очень талантливым фотографом, снимал природу и особенно горы. Он никогда не снимал просто так, если, как он говорил, в кадре не было никакой художественной ценности. Он никогда не стал бы фотографировать просто гущу тумана, делая серые кадры. Это меня и смутило больше всего. Вообще сначала я отнес фотоаппарат в полицию и сообщил место, где я его нашел. Хорошо, додумался копию я флешки снять. Потому что его немедленно изъяли, а меня самого взяли под подозрение. Неприятная история, да и ненужная. Когда я дома изучал фотографии, то эти восемь никак не давали мне покоя. Потом я додумался, что он что-то видел в этом тумане и потому фотографировал. Там в тумане видны, если приглядеться, неясные очертания. Они там действительно есть и они разные на всех фотографиях, нельзя это перепутать со скалами в тумане, к примеру. Он снимал нечто странное, что ему довелось увидеть. А потом он исчез. Остался только его фотоаппарат. Больше никаких вещей, только фотоаппарат. Он бы бросил его в самую последнюю очередь. Наверное только спасая свою жизнь. Или оставил намеренно. Поэтому думаю, что пропал он именно там и именно в это время. - Снимки пейзажа, а потом видно, как приближается гроза? - Да. - Сделаны в апреле? Это точно? - Да, он и пропал тогда. И дата съемки в файле совпадает. - А потом он снимал нечто, что видел в окутавшем его тумане? - Да. - Я уверен, он ничего этого не видел. Он видел эту грозу только на своих снимках. Глазами он видел, как и все, ясный апрельский день. - Как это? - Я уверен в этом. Поверь, не было никакой грозы в апреле. Он снимал пейзаж. Вид на Дыхтау, ты сказал? Снимал вид на Дыхтау. И вот на одной из фотографий он видит, как в небе собирается гроза. Смотрит глазами – там ясное небо. Поэтому он снял эту приближающуюся грозу. Он пытался понять что это и рассмотреть это явление. Вот и Зотов пишет, что погода ясная, в небе ни облачка. А потом бесследно пропадает. Твой друг также. Я помню, велись поисковые работы в апреле. У нас маленькое селение, все здесь, обо всем знают. Поисковики рассказывали, что человек пропал в ясную погоду. Ни дождя, ни камнепадов, ни оползней. Это всегда очень странно и на это обратили внимание. Поэтому я и думаю, что он случайно обнаружил, что видит это явление через камеру. - Да, наверное ты прав! - Мне не трудно было догадаться, что ты увидел во сне место, где пропал твой друг. Этот случай здесь не второй, были еще. Пропавший появляется во снах своих близких, друзей, знакомых. Но всегда выбирает того, кто сможет сделать то, что ему нужно. Найти записку в туре, например. Уверен, тебе было легче всех знакомых твоего друга добраться на те скалы и найти там его фотоаппарат. - Господи, что тут происходит?! - Как я и сказал раньше, странные и страшные вещи творятся в этих горах. Привези мне фотографии твоего друга, мне нужно на них взглянуть. - Да, смогу на выходных. - А пока сделаем наше дело, за которым приехали. Ты мой гость – отдыхай, поспи. Завтра утром поднимемся на базу, все обсчитаешь и успеем к вечеру вернуться в город. *** Вернувшись в офис, я до выходных проработал над подсчетами и корректировками проекта. И в пятницу уже сдал директору итоговые цифры. Работалось очень тяжело, я постоянно возвращался мыслями в горы и думал о том, что узнал от Зейтуна. А еще я стал бояться спать. Я боялся, что снова вернуться эти сны. Теперь я не понимал, чью сознание взаимодействует с моим во сне, кто приходит ко мне в голову и что он от меня хочет. Саша стал жертвой какого-то непонятного, необъяснимого явления, у меня даже в голове не укладывался то, что происходит в горах. Да, Зейтун прав, я ни капли не сомневаюсь в этом. Никто из них не видел никакой грозы. Как и целый поселок, в тот день, когда пропал Саша. И он не видел глазами ничего, кроме ясного дня, только через фотокамеру. Так совпало, что он снимал тот самый пейзаж. И увидел на только что отснятой фотографии то, чего не было в реальности. Теперь я каждый вечер сижу и листаю эти фотографии, и они как будто сами рассказывают эту же историю. Да, я не сомневаюсь, что дальше он делал эти фотографии, чтобы видеть перемещения этого нечто. Небывалой черной грозы. И эти последние восемь кадров. Он увидел, что нечто уже вокруг него и снимал, чтобы увидеть его на снимках. В один из вечеров я даже попросил фотоаппарат у соседа и провел эксперимент. Я не знаю, какая модель была у Саши, я его даже не рассматривал, только достал флешку, скопировал и вставил обратно. Но думаю, все они работают одинаково. Я представлял, что вокруг меня нечто, чего я не вижу глазами. Я делал снимок, не прицеливаясь, фотоаппарат щелкал, и через пару секунд на экране появлялась и пропадала фотография. Быстрый взгляд на фото и снова снимок. Я постарался вжиться в роль, и на третьей серии фотографий у меня все получилось гладко. Да, именно так я бы действовал, окажись в подобной ситуации. И затратил бы столько же времени. Скачав на комп нужные кадры, я стер из памяти фотоаппарата все свои снимки. Интервалы, между фотографиями, были до пугающего похожими на интервалы фотографий Саши. Я сам не помню, как мне удалось в том вихре переживаний и встряски выполнить и сдать такой сложный проект. Тем более, что он получился неожиданно, даже для меня, удачным. В нем было два блестящих решения, одно из которых - уникальный инженерный ход. Позволившие снизить затраты в полтора раза, не снижая долговечность и пропускную способность. А вспоминая тот период, я вообще не могу вспомнить работу над этим проектом. В субботу, с первыми лучами позднего зимнего рассвета, я выехал из дома в сторону гор, взяв с собой флешку и ноутбук. Но Зейтуна дома не оказалось. Меня встретила напуганная и сильно расстроенная хозяйка, сообщившая, что Зейтун уехал два дня назад, сказав, что нужно подняться на базу по срочному делу. Он не возвращается, и с ним нет никакой связи. Бедная женщина, сообщив мне это, горестно разрыдалась. Видимо впервые, за эти дни. Я попытался успокоить ее, насколько это возможно и удобно для чужого и практически незнакомого человека. Опустив голову и закрыв лицо руками, она стояла у ворот, ее плечи тряслись и рваные вздохи прерывались громкими, сдавленными всхлипами. Я не знал, что мне делать. Повернуться и уйти, или дождаться, пока она немного успокоиться. Мне некогда было думать и анализировать, поэтому, когда она неожиданно сумела взять себя в руки, и, повернув ко мне бледное лицо с красными мокрыми глазами сказала, что это все из-за страшных снов, я замер, как будто громом пораженный. - Вам, наверное, нужно встретиться с нашим соседом. – Продолжала говорить она. - Зейтун говорил на неделе, что в субботу вы к нам приедете. И хотел пригласить и Тамука, сказал, вам будет интересно его послушать. Вон его дом. – Она указала на темные деревянные ворота с каменной аркой, немного ниже по улице, а затем развернулась и направилась в сторону дома. Некогда было набираться смелости и, холодея от напряжения, я окликнул ее. Она снова повернула ко мне свои красные, мокрые глаза. - Вы сказали из-за страшных снов. Пожалуйста, расскажите, что вам приснилось? В ее взгляде появилось удивление, а затем отчуждение. - Да, не важно, дела семейные. – Довольно холодно ответила она и хотела снова развернуться в сторону дома. - Пожалуйста! Я знаю, вам снился Зейтун! Поверьте это очень важно! Он вам потом сам все объяснит, скажите, где он был во сне и что делал. Как можно подробнее, прошу вас! Я выпалил эту речь не думая, и тут же пожалел об этом. Ну зачем я сказал, что Зейтун потом сам объяснит? Ясно, что он тоже попал в эту черную грозу, и нет никакой уверенности, что он вернется. А бедная женщина думает, что он просто задерживается, хотя и чувствует неладное. А я, получается, обманываю ее… Она застыла, глядя на меня испуганно и непонимающе. Я тоже замер, глядя на нее, наверное, не менее испуганно. Несколько немых мгновений прошли, и в ее глазах появилось новое выражение, мне показалось, похожее на надежду. Больше не расспрашивая меня ни о чем, она коротко и тихо проговорила: - Он стоял и смотрел вниз, на поляну трех рек. А я стояла за ним и видела его со спины. Кажется он не знал, что я рядом, не чувствовал меня. Все его внимание было поглощено чем то внизу, на поляне, он даже не шевелился, как будто застыл. Я посмотрела туда, но ничего необычного не увидела. Только чувствовалось что-то страшное. А потом раздался страшный гул. Он исходил оттуда. И он был такой силы, что содрогнулись вершины гор. Больше ничего не было, я проснулась. – Она смотрела на меня выжидающе. - Спасибо вам большое. Я поеду к нему на базу и узнаю, почему он задерживается. Она снова посмотрела на меня испуганно и, в этот раз молча, быстро обернулась и ушла в дом. Я сел в машину и посмотрел вдоль улицы. Туда, где в небольшом отдалении от села, видимые невероятно четко в холодном зимнем воздухе, вздымались снежные вершины. Где-то там, у их подножия стоит альплагерь. И мое намерение отправиться сейчас туда и попробовать отыскать Зейтуна, стремительно таяло. Что за чертовщина здесь у них твориться? Чем это все объяснить, если не вмешательством каких-то потусторонних сил? Вот и не дожил Зейтун, тоже, как и я причастный к этой истории косвенно и невольно, даже до нашей встречи на выходных. Сколько проживу я, отправившись в горы на его поиски? Думаю, уже сегодня ночью, кому-то из моей родни, присниться странный сон обо мне. Я все сидел, рассматривая снежные вершины, которые теперь стали вселять в меня страх, не решаясь ни отправиться на поиски Зейтуна, ни просто взять и уехать домой. Нет, теперь я слишком сильно боюсь и о том, чтобы поехать в горы к альплагерю, не могло идти и речи. А развернуться и уехать домой, выглядело для меня как подлое предательство, после того, что я сказал и пообещал этой бедной женщине. Я никак не мог решиться на это. Наверное, нужно встретиться с этим Тамуком, их соседом. Быть может, от него я узнаю что-то новое. Что-то, что поможет мне двигаться дальше? Решившись, я снова вышел из машины и направился к воротам с каменной аркой. На мои стуки вышла очень пожилая женщина, как я понял. Мать Тамука и сказала мне поискать его на площади, у магазина. Он ушел туда примерно с час назад. Площадь здесь в селении одна, это небольшой, ровный участок земли, без уклона, на более или менее пологом склоне горы, на котором и располагается поселение. Улицы которого проложены как бы этажами, одна над другой. Посреди этого участка, свободного от застройки, стоит единственный памятник. Огороженная невысоким кованым забором и поставленная на такой же невысокий постамент, статуя, изображающая сидящего на камне, в бурке и папахе горца. Я бывал в этом селении и раньше, и статуя уже не раз привлекала мое внимание, но к стыду своему я ни разу не удосужился подойти к ней и прочитать табличку, прикрепленную к постаменту. И по сей день я не знаю, кому поставлен этот памятник и кого изображает статуя. А в тот раз мне и вовсе было не до нее. Доехав до площади, я заглушил машину, осмотрелся. Она была пуста и только на самом краю, на некрашеной лавочке, сидел и дремал один старик. Быстрым шагом я направился к магазину. Обыкновенный советский сельмаг, в наши дни принадлежит частному лицу, местному предпринимателю. Вот, пожалуй, и все изменения со сменой эпохи. Фасад, крутые бетонные ступени, толстые железные перила, с облупившейся местами краской, все перекочевало в новую эпоху без изменений. А вот внутри появились вполне современные стеллажи, стоящие рядами, и касса. Набор товаров на стеллажах был явно продиктован нуждами сельчан. Большой выбор бытовой химии и хозяйственных товаров. От садовых тачек, галош, сикаторов и пакетиков с удобрениями, до средства для прочистки труб и стиральных порошков. И почти нет продуктов питания, только крупы, какие-то консервы, сухие хлопья. Ну да, у сельчан все свое. И хотя здесь, в этом селении жили преимущественно пенсионеры, а молодежь перебиралась в город – у каждого было достаточно серьезное подворье. Коровы, бараны, курицы, утки. Небольшие фруктовые садики, овощные огороды, теплицы. Горцы не покупают продукты питания, тем более мясные и молочные. Даже хлеб хозяйки пекут дома. Я взялся за длинную деревянную ручку на входной двери, отполированную, в самой середине до блеска, от множества открывавших ее рук. И распахнул массивную деревянную дверь, остекленную обычным прозрачным стеклом в верхней половине. Два человека, сидящие над какими-то бумагами за столом в углу, повернули головы и молча уставились прямо на меня. Двух продавцов для такого магазинчика многовато, так что один из них, решил я, точно тот самый Тамук, который мне нужен. Я пошел в их сторону и вдруг, один из них вскочил и, схватив бумаги со стола, метнулся куда-то вглубь помещения. А оставшийся одним движением выпрыгнул из-за стола и преградил мне путь. Опешив, я остановился и наблюдал за ними. А потом, поняв, что происходит какое-то недоразумение, поднял вверх обе руки. - Я пришел с миром, парни! Мне сказали искать Тамука здесь. - Ты кто такой? – Резко спросил тот, что стоял напротив меня. - Я знакомый Зейтуна. Мы должны были встретиться с ним и с Тамуком сегодня. - А сюда ты зачем пришел? - Ищу Тамука, блин! – Настолько нетипичное поведение местных, по отношению к приезжему здорово сбило меня с толку. Тем более, приезжему, зашедшему в местный магазин. Еще пару секунд изучающе рассматривая меня прищуренными глазами, парень вдруг повернул голову и крикнул через плечо на местном языке какую-то фразу. Из угла сразу показался второй, с бумагами. Он уже спокойно вернулся и снова положил их на стол. - Тамук сидел там, на лавочке. Если еще не ушел. – Сказал первый, глядя на меня уже гораздо спокойнее. - Тамук, тот пожилой человек? - Да. Ему сто три года. Вежливо и благодарно кивнув, я поспешил выйти из магазина обратно на площадь. Я не понял, чем тут занимаются эти двое, но понял, что лучше у них не задерживаться. Старик все также дремал на лавочке, больше в округе никого не было. Пока я тихо присаживался рядом с ним, я слышал мерное сопение и похрапывание, но когда перевел взгляд на его лицо, обдумывая, как бы так аккуратно его разбудить, уперся взглядом в два блестящих глаза, под кустистыми бровями, смотрящие на меня в упор. - Ты тот парень, который должен был приехать сегодня к Зейтуну? – Раздался хриплый, немного каркающий голос. - Да, это я… Извините за беспокойство. Я приехал к Зейтуну, а он сейчас в отъезде. Его жена посоветовала поговорить с вами. - Давай поговорим. - Мы с ним выяснили кое-что… - Я замялся, не зная, как рассказать постороннему человеку все то, о чем мы говорили с Зейтуном. Но он сам вдруг заговорил об этом. - Я знаю, что вы с ним выяснили. У тебя пропал в горах друг. И ты видишь его во сне. - От его слов я почувствовал, как мороз пробежал по коже. - Зейтун тоже видел во сне своего пропавшего туриста и вот пропал сам. Кто видит во снах тех, кого забрала гроза, тоже пропадают. Дед говорил спокойно, отстраненно. Как будто мы говорили о погоде. Мне даже на миг показалось, что он не в своем уме. Но взгляд его был более чем осмысленным. Он замолчал и посмотрел вдаль, на снежные вершины. - Вы говорите, что все, кто видит во сне пропавших в горах, тоже пропадают? - Нет, не все. - А как вы сказали? Их забрала гроза? Дед молчал и смотрел на горы. Я подождал не меньше минуты, но он так и не ответил. Мне не хотелось повторять свой вопрос, мне было страшно и неуютно. Я хотел прервать все эти разговоры и уехать домой. Как раз я начал вставать, когда дверь магазина отворилась и на улицу вышел тот парень, что прятал бумаги со стола. - Его брат тоже пропал. – Сказал дед, косо глянув на парня, быстрым шагом пересекающего площадь. – Они контрабандисты. Он ходил в Грузию за товаром верхними тропами и недавно не вернулся. Они не подавали заявления о его пропаже, чтобы не привлекать внимания к семье. Но все равно все всплыло и теперь у них неприятности. – Я сразу вспомнил, как он схватил бумаги со стола, при виде меня, и убежал. Так вот чего они испугались. Приезжего из города. Подумали, что я с проверкой. - Гроза приходит раз в сто лет. – Дед снова смотрел на снежные вершины. - А что это? Что это за гроза? Вы знаете, что это гроза, потому что Зейтун рассказал вам про фотографии моего друга? Ведь никто не видел никакой грозы. - Это черная гроза, так рассказывали старики в моем детстве. Они говорили, что гроза забирает тех, кого встречает в горах. И они становятся ее частью. Мне вдруг стало очень плохо, я ощутил прилив слабости и головокружения. Все, я больше не хотел ничего знать об этой грозе и об этих горах, внушающих мне ужас. Я попрощался с дедом и, не дожидаясь его ответа, направился к машине. Но брелок не срабатывал, когда я нажимал кнопку, подходя все ближе. Я продолжал нажимать, но машина не открывалась. Села батарейка. Открыв дверь ключом, я сел за руль и включил зажигание. Машина завелась и тут же включилось радио, игравшее фоном всю поездку. Но теперь, вместо музыки из динамиков доносилось странное, тревожное хрипение. Вдруг меня осенило и трясущимися руками я вытащил из кармана телефон. Включил камеру и навел в ту сторону, куда смотрел дед. Небо заволокло черными тучами, где-то внутри освещаемыми вспышками молний. Не видно было снежных вершин, а клубящаяся чернота на глазах приближалась к селению. Я не стал делать фотографий. Волна ужасной паники охватила меня, я рывком завел мотор и рванул по дороге вниз. Я несся со всей возможной скоростью, чудом не улетев в пропасть на многочисленных виражах, пока не спустился с гор на равнину. Я мало что помню из той поездки, кроме ужаса и ожидания смерти каждую минуту. Позже, в наших местных новостях показывали сюжет о том, что пропал без вести директор одной из альпинистских баз республики. Такое бывает. Горы – место повышенной опасности. О других пропавших никто не упоминал. Я больше никогда не ездил в горы и никогда не поеду. Я уничтожил флешку с фотографиями Саши и он никогда больше не приходит ко мне во снах. Я не мог бы посмотреть на эти фотографии больше ни разу, после того, что я видел своими глазами на экране телефона. «Странные вещи происходят здесь в горах», — сказал мне тогда Зейтун. «Гроза приходит раз в сто лет», — сказал аксакал Тамук. Необъяснимое явление, существующее в природе. Когда-нибудь это явление, я уверен, будет изучено. Но я попытаюсь забыть то, что видел и никогда больше не вспоминать. Автор канал Записки горного гида | Рассказы