Предыдущая публикация
ПОД ЗВУКИ ГИТАРЫ... (2)
Варька вспомнила, что дядя Миша всегда любил слово «достойно». Вот и сейчас у него все было достойно. Квартира в новом районе – через дорогу лес, где проложены трассы для бегунов, а за ним – река.И сделано в доме всё основательно, дяди-Мишиными руками. Дети, мальчик и девочка, не заинтересовались Варькой, но вели себя вежливо. Насколько помнила Варька, Роме было десять лет, а Маше – семь.
Никогда не заглядывала Варька в будущее дяди Миши, но верила, что все у него будет хорошо. Его жена Алла, очень изящная, чистенькая, ухоженная накрывала на стол. Варька отметила про себя, что эта ее отметка – «чистенькая» — из деревенского лексикона. Слишком отчетливо помнила она себя в тяжелых сапогах и старой куртке, несущей корм скоту, убирающей навоз. И хоть играет она на гитаре, нескоро у нее будут такие ручки как у Аллы – нежные, с длинными серебряными ноготочками.
Алла накрывала на стол по всем правилам – с фужерами, салфетками, приборами – и дядя Миша подмигнул Варьке, мол, жена его не привыкла по по-другому встречать гостей, хотя сейчас и для этой гости это совершенно ни к чему.
И все чинно сидели за столом, детям разрешили уйти к себе только после того, как покончили со сладким. И была еда – непривычная Варьке, сложная в приготовлении и, наверное, очень дорогая. А вкусная или нет – не разберешь сразу. Алла была оживленно-приветлива, Варька почувствовала, что это – искренне, что молодая женщина благодарна ей за то, что она решила остановиться не у них, с самого начала сказала дяде Мише, что будет жить отдельно.
Впрочем, прощаясь, Алла звала чаще бывать у них, не стесняться звонить, если что, снова и снова благодарила за мед, который Варька привезла от тети Нины.
Дядя Миша отвез Варьку «на квартиру». Поскольку девушка твердо дала понять, что дальше будет платить за жилье сама, он нашел ей такой вариант, чтобы она осилила.
Это была однокомнатная квартирка на первом этаже, чистая, но почти пустая. Диван, кресло кровать и стол — вот и все, что тут было. А под окном — такая раскидистая сирень, что не видно двора.
— Подойдет? — спросил дядя Миша.
Варька стояла у окна, обхватив себя за локти, точно зябла, хотя в комнате было удивительно тепло.
— Конечно, — она кивнула, — И спасибо тебе большое-большое за все.
Дядя Миша медлил уходить. Присел в кресло.
— Ты куда документы подавать собралась?
В этом вопросе в душе у Варьки было полное смятение. Ее качало из стороны в сторону. То хотелось изучать человеческую психику – видения, галлюцинации, но то, что происходило с ней самой, было, пожалуй, за рамками медицины. А еще — с детства — нравились ей украшения, яркие прозрачные камни. Ну какие там камни – стекляшки. Тетя Нина покупала ей дешевенькие бусы и колечки, смеясь, звала ее «Сорокой». И научиться делать украшения Варьке тоже хотелось. И в то же время влекла ее музыка, ей казалось, что, слушая виртуозную игру, она точно проживает еще одну жизнь, уже не свою, такую простую, заурядную, а какую-то иную, прекрасную…
— Может, шить научишься? — посоветовал дядя Миша, — В швейный, нет? И работу легко найдешь…И для себя.
Видя, что Варька молчит, он поднялся:
— Холодильник еще тебе привезу. У меня в гараже. Старенький, но пашет, как зверь…И Алла правильно сказала – ты звони чуть что, всегда поможем.
— А Константин в городе? — об этом она не осмеливалась спросить весь день.
— Костя? Вроде бы должен скоро вернуться. На днях.
…Оставшись одна, Варька засобиралась. Когда они ехали сюда, она заметила, что неподалеку от ее нового дома – торговый центр, такой огромный, что он напомнил океанские лайнеры, которые она видела в кино. Ей хотелось «подняться на борт», казалось, что так она скорее приобщится к новому миру, в котором ей предстоит жить.
Она верно запомнила дорогу, и вскоре уже входила – робко, совершенно глупо опасаясь, что ее отсюда прогонят, не пустят – в этот сияющий то ли дворец, то ли корабль. Ошеломленная, она остановилась у самого входа, не смея шагнуть дальше. Голову закинь – и там бесчисленные люстры, огни, галереи…А этот огромный зал в котором столько людей… Глаз выхватывал девушек, Варькиных ровесниц, таких уверенных в себе, так непринужденно спешащих или прогуливающихся по торговому центру… Девушек, с которых надо было брать пример, если не хочешь выглядеть вовсе странной… инопланетянкой.
Но что было делать ей, если она действительно чувствовала себя, как на другой планете! Медленно, шаг за шагом обошла она все четыре этажа, рассматривая всё, стараясь, чтобы взгляд ее не выдавал, то, что делается у нее в душе. Потом эскалатор плавно нес ее вниз, а она на несколько мгновений ощутила какой-то беспредельный восторг, точно у нее выросли крылья, и она на них спускалась.
Ноги уже отказывались ей служить, когда она устроилась на скамейке, большой и круглой, таких много стояло в зале. Она держала зеленое – зеленое! — мороженое, и нужно было сделать усилие, чтобы ни о чем не думать, потому что больше сознание ее уже не вмещало.
— Девушка, нужна работа? — услышала она вдруг.
Варька вскинула голову. Рядом с ней стояла женщина средних лет, худощавая и улыбчивая.
— Хорошая работа на первое время, — сказала она, — Вы же только что приехали.
Значит по ней это было видно.
— А что…, — начала было Варька.
— Гардеробщицей, — пояснила женщина, — В клуб гардеробщицей. Ну там и убраться, когда придется…Я хотела объявление давать, потом вижу – вы сидите. Дай, думаю, спрошу. Не хочешь попробовать?
Она уже перешла «на ты».
— А зарплата сколько? – спросила Варька, — И это… рабочий день? Потому что я учиться буду.
Женщина пояснила. Работать – вечером и часть ночи. Зарплата показалась Варьке шикарной. Она понимала, что тут – город, что будут другие траты, что в сравнении с другими платить ей, наверное, будут так, по мелочи. Но ничего с собой поделать не могла — предложение казалось очень заманчивым.
— Давай тогда завтра, — женщина сначала дала ей визитку, а потом отобрала и на обороте стала писать, на какой маршрутке можно доехать до клуба, — Ты поблизости живешь?
Варька кивнула.
— Ну вот, значит, на «триста шестнадцатой тебе и будет хорошо». К двум часам придешь, я тебе все покажу.
Ночью Варька спала плохо. Ей казалось, что мешает непривычный запах – от дивана легко пахло какими-то цветочными духами. Но в целом мешала вся картина – в комнате не было штор, и ее заливал свет фонарей, рождая длинные четкие тени. Вдали шумела дорога.
А утром Варька поехала в цирк. То, что Константин приедет «на днях», могло означать, что он появится уже сегодня. Рядом с ним она всегда чувствовала себя увереннее. Их связывала общая тайна, он знал. Варька знала, что он попытается устроить ее в цирк, непременно предложит ей это, может быть, даже место в его номере. Знала и то, как она будет отговариваться. Ведь если она станет учиться, для нее невозможно ездить на гастроли. При этом они оба поймут, чего она в действительности боится. В этом цирковом мире, где все дышит чудесами, так трудно будет удержаться, не взять в руки гитару…А заглядывать в будущее – не было ничего для Варьки страшнее. Что там можно узнать и какая за это будет расплата? – перед этими вопросами она замирала.
Варьке везло. Цирк она нашла сразу, и удачно открыла дверь какого-то служебного входа, пошла по темноватым утренним коридорам, никем не замеченная, и так добралась до манежа. И тут отчего-то не было никого, никто не репетировал в этот час. Варька ждала, надеясь увидеть кого-то, у кого можно спросить.
А потом откуда-то сверху, из глубин зала спустился парень с аккордеоном. Константин рассказывал Варьке о наездниках, которые выступали под аккордеон, но у них играла женщина. И никаких коней не было и в помине, парень спустился один.
Был он черноволос, но отчего-то не вспомнились Варьке цыгане, а снова пришли на память фильмы, которые так любила тетя Нина. Фильмы еще ее молодости – европейские, про благородных разбойников, пиратов и тому подобное.
Варьку парень не замечал, и она шагнула было вперед – ведь ей всего один вопрос задать надо было.
Но тут он заиграл. Может быть, для него это была репетиция, а может, он искал уголок, чтобы уйти в свою музыку, как уходила в нее Варька. Она даже подумала на миг – вдруг его белый, перламутром отливающий аккордеон – такой же как ее гитара? Но тогда – он не боялся. Не боялся ничего – ни будущего, ни прошлого, ни своего дара. Варька сразу поняла, что он не собьется, хотя пальцы его не перебирали клавиши – они витали над ними, жили своей жизнью, с той точностью ткали музыку - откуда? из воздуха? из тонкого мира? — с какою не может человек.
Варька не видела себя, не видела того, что рот ее приоткрыт, потому что она тонет – в той живущей своей жизнью материи – которая вытеснила воздух, осталась одна музыка – и его руки.
Наверное, он мог играть так несколько минут, не долее – потому что это было нечто запредельное, еще чуть – и сердце будет загнано… Но тут его окликнули, тоже откуда-то сверху.
— Петечка!
Он оборвал игру:
— Что?
— Ты еще сколько тут будешь? – спрашивал невидимый голос.
— Вам место нужно? — откликнулся он, и тут заметил Варьку.
Вскинул брови, без слов спрашивая сразу обо всем – кто она такая, откуда пришла, и что ей тут нужно…
Она должна была спросить про Константина, но единственный вопрос могла она задать, тот самый, как в далеком своем детстве. Теперь не о гитаре, об аккордеоне. Петечка не мог этого не знать, если так играл.
***
Собственно, Варька быстро поняла, что это был ночной клуб. Ей нужно было приходить под вечер и уходить под утро. Сначала она удивлялась – лето же, зачем летом нужен гардероб, и гардеробщица, к нему прилагающаяся? Что вешать на крючки? Но потом убедилась – и дорогие куртки, и плащи тут в ходу. Такие дорогие, что первое время она боялась отойти в туалет, хотя гардероб запирался.
Но в целом всё было спокойно, никто к ней не приставал, как это непременно напророчила бы тетя Нина. Слишком уж заурядный, не бросающийся в глаза вид был у Варьки, что особенно бросалось в глаза в этом роскошном заведении. И даже фирменный костюмчик с блестящими пуговками не мог поправить положение.
Труднее всего было не спать по ночам. Варька привыкла ложиться рано и рано вставать, и часов до трех отчаянно клевала носом. Больше всего она боялась в таком состоянии что-нибудь перепутать, выдать кому-то не ту вещь. Ближе к рассвету ей становилось легче, приходила какая-то бодрость, а до той поры она спасалась кофе, для которого стеснялась брать «казенные» пакетики, что лежали возле кулера, а приносила свой кофе в термосе.
Приехал, наконец, Константин, и немедленно позвонил Варьке, позвал к себе. Она надеялась, что он пригласит ее не домой, а в цирк, и там она еще раз увидит Петечку, и Константин так и сделал, сказал:
— Подгребай ко мне часам к двенадцати. Как раз успеешь в свой кафешантан.
К ее великому разочарованию, они устроились в какой-то маленькой комнате, где лежал его реквизит и витали незнакомые запахи. Да, тут можно было поговорить спокойно, но тот, кого Варька подсознательно ждала, сюда вряд ли заглянет.
И, конечно, Константин сразу начал уговаривать ее бросать клуб и уходить к нему в цирк, и даже в его номер.
— Я тебя все эти годы ждал. Тебе и учиться почти ничему не придется. Станешь выходить из одного аппарата…
Варька знала, что уговаривает он ее совершенно бескорыстно, что никогда не строил Константин на нее виды, просто знал ей цену. Он хочет держать ее при себе лишь для того, чтобы облегчить ей жизнь. Проследить за ней, чтобы всё у нее было хорошо, чтобы не вляпалась случайно куда, чтобы никто не обидел.
Если дядя Миша был ей вроде как отец, то Константина она числила почти старшим братом.
— Мне надо выучиться, — упрямо повторяла Варька, опустив голову.
— Где? – не отставал он.
Она едва не сказала ему, что собирается подать документы в медицинский колледж, который находился в паре остановок от ее дома. В институт все равно не пройдет пока, а дальше «надо будет посмотреть», как говорила тетя Нина. Но Варька не успела.
— Куда бы ты ни пошла… Давай я сам буду платить тебе стипендию, ты только учись. Ну, чего головой мотаешь?...
— Сама…
— Варька, ты понимаешь, что есть такая вещь – судьба? Мишка до сих пор удивляется, как он тогда пошел ночевать к твоему отчиму. Почему к нему? Устал, говорит, смертельно, боялся, что заснет за рулем. Спина у него уже тогда была больная. Заснуть в машине – это значит, поутру не разогнуться, таблетки глотать. Торкнулся в один дом, в другой — где хозяев дома нет, где не пустили. Только твой отчим подвернулся. Если бы вы тогда не встретились… Если бы потом не забрела к тебе та цыганка…
А теперь ты приехала сюда, где я… И я тебя зову… Ну чего ты села на серого?
— А кто у вас так здорово на аккордеоне играет? Я слышала случайно, — Варька смотрела в сторону.
— Ты тему не переводи… Постой, ты про Петечку, что ли? «Метр восемьдесят красоты» — так его наши цирковые зовут. Он тебе глянулся?
— Никто мне не глянулся, — окончательно рассердилась Варька, и Константин решил на замечать, что она покраснела.
— Подам документы, если поступлю, там посмотрим. Может, я не потяну еще учиться и работать. Тогда и поможешь.
…В последующие дни произошло два события. Варька отнесла документы в колледж и даже написала эссе на тему «Почему я хочу быть медсестрой». Это было для нее мукой мученической, потому что нельзя писать правду. Мол, когда-нибудь хочу изучать аномальные возможности человеческого мозга, а пока надо зарабатывать на жизнь, и медсестра всегда работу найдет.
Приходилось «включать» высокий слог о призвании и долге перед людьми. Варька была уверена, что получилось у нее отвратительно, но в целом аттестат у нее был хороший, и даже ЕГЭ она сдала вполне прилично, так что надежда пройти оставалось.
Вторым событием был потоп сверху. С потолка полил плотный дождик. Дядя Миша приехал и помчался разбираться. Оказалось, наверху живет старушка, которая затапливает нижнюю квартиру не в первый раз, и встречает возмущенных соседей с ласковой полубезумной улыбкой.
Варькины вещи уместились в коридоре в сухом углу. Дядя Миша говорил что-то о натяжном потолке или принудительном помещении старушки в лечебницу. Но Варьке уже некогда было ждать, когда все высохнет. Она боялась за гитару. В итоге она взяла ее и пошла на работу, в свой клуб.
…К трем часам ночи там, в зале оставалось всего несколько человек, а у Варьки на крючке висела одна-единственная куртка. Варька решила, что как только хозяин заберет ее, она сделает себе крепкий до хинной горечи кофе и будет пить его, стоя у окна, смотреть, как на востоке светлеет небо.
Но вот собралась уходить пара. Эту девушку Варька успела уже хорошо узнать. Ночная бабочка, на редкость хорошенькая, изящная как статуэтка. Звали ее Ларисой, и она напоминала Варьке облачко – дымка светлых вьющихся волос, и наряды всегда светлые легкие, воздушные. Спутник ее был Варьке незнаком – плотный, довольно молодой мужчина. Впрочем, Лариса каждый вечер уходила с новым кавалером.
Мужчина задержался, он говорил с владельцем клуба – судя по всему, они были приятелями. А Лариска, поджидая его, остановилась у зеркала, поправляла челку, поворачивала лицо то туда, то сюда, оценивая макияж.
Тихо тренькнула за спиной Варьки гитара. Для девушки это был совершенно отчетливый звук, негромкий, явственный… Не колыхнулся воздух, никто не топнул ногой. Гитара заговорила сама. Позвала.
Варька подошла к ней и положила ладонь на струны, точно успокаивая. Потом помедлила и провела пальцами по струнам, точно не гитара у нее была, а арфа.
Замерла. И несколько мгновений спустя бросилась к Ларисе, схватила ее за руки, вцепилась. Стала убеждать жарко, точно никого тут кроме них не было.
— Сейчас не езжай не куда… Только не это… Не надо… Я видела… На повороте другая машина, в вашу… В вашу… с размаху…
Ошеломленная Лариса, испуганная донельзя пыталась отцепить от себя чужие пальцы, освободиться.
— Оставь ее в покое! — спутник Ларисы прикрикнул на Варьку, точно она была какой-то нищенкой, попрошайкой.
Владелец клуба кивнул охраннику и тот стал оттаскивать Варьку, больно отгибая ей локти назад.
— Ты последние полчаса живешь! — в отчаянье кричала Варька, — Ты дура? Ты что, не понимаешь? Не чувствуешь? Ну все же уже, всё! Она же уже едет та машина…
— Припадок? — спросил спутник Ларисы у хозяина.
Тот пожал плечами:
— Видимо.
И пообещал:
— Я ее уволю.
…Дома Варька заснула тяжелым больным сном. Даже не разложила диван, скорчилась на короткой его части, поджав ноги. Она любила, чтобы одеяло было тяжелым – такое точно отгораживало ее от мира стеной, отсекало звуки. А тут – тонкий плед. В квартире было сыро, на полу еще стояли лужицы. Гитару Варька спрятала во встроенный шкаф в коридоре, самое сухое и надежное место.
К утру у нее болело все. Тело, которое затекло. И голова болела просто отчаянно. В ней отдавались глухие удары. Или это в дверь стучали? Ногами, что ли…
— Ой, — Варька приподнялась за плечи, схватившись за виски.
Она не знала таблеток от головной боли, никогда не пила их, но терпеть это было просто невозможно. В дверь теперь просто дубасили. Еще немного — и дерево треснет.
Придерживая голову – только сейчас она поняла термин «раскалывается» — Варька побрела в коридор. Как была – в легкий сатиновых шортах и маечке, босиком. С лицом – никаким.
…Там стояли хозяин клуба Владислав и охранник…Варька не помнила, как его звали. Они шагнули в квартиру, заставив ее отступить.
— Как ты это сделала? — спросил Владислав.
Его голос прозвучал для Варьки криком.
— Что? — спросила она чуть слышно.
Господи, только бы он не орал! Честное слово, мозги сейчас вытекут через уши…
— Как ты ее убила?! Как ты их обоих убила?! В лепешку ведь… Вырезали спасатели…
Варька молчала, только морщилась. Для нее дело было кончено уже тогда, когда охранник держал ее, а эта пара, оглядываясь на нее, как на ненормальную, уехала. Уже тогда они умерла, и Варька перестала кричать.
— Паспорт! — неожиданно велел Владислав.
— Что? — снова не поняла она.
Вся ее квартира была на виду. И маленькая сумочка висела тут же на вешалке в коридоре. Охранник сорвал ее с крючка, открыл, без труда отыскал паспорт в голубой обложке, передал боссу. Тот засунул его куда-то во внутренний карман пиджака.
— В общем, сиди здесь и никуда пока не рыпайся. На еду тебе…, — Владислав сунул ей несколько купюр. Дальше продовольственного чтобы от дома не отходила, и телефон всегда при себе….
Варька держала деньги на ладони, протягивала назад.
— Отдайте лучше матери… Лариса у нее одна была. Мать – старая уже.
Владислав посмотрел на нее каким-то странным взглядом, еще раз проверил паспорт, и покачал головой.
***
Варька стояла у окна. Как-то так получилось, что тут образовалось ее любимое место. Она смотрела во двор сквозь листья сирени как сквозь маскировочную сетку. Видела двор, но со двора ее не было видно.
Где-то там… да везде… шла жизнь. Кто-то шел в поход и жарил шашлыки, или потел на работе, ехал к морю и входил в его плотные зеленоватые волны, дарующие счастье, пил пиво, умирал в больнице, рассматривал созвездия в звездном небе. А она, как собака, сидела на цепи длиной до ближайшего магазина.
Никогда не заглядывала Варька в будущее дяди Миши, но верила, что все у него будет хорошо. Его жена Алла, очень изящная, чистенькая, ухоженная накрывала на стол. Варька отметила про себя, что эта ее отметка – «чистенькая» — из деревенского лексикона. Слишком отчетливо помнила она себя в тяжелых сапогах и старой куртке, несущей корм скоту, убирающей навоз. И хоть играет она на гитаре, нескоро у нее будут такие ручки как у Аллы – нежные, с длинными серебряными ноготочками.
Алла накрывала на стол по всем правилам – с фужерами, салфетками, приборами – и дядя Миша подмигнул Варьке, мол, жена его не привыкла по по-другому встречать гостей, хотя сейчас и для этой гости это совершенно ни к чему.
И все чинно сидели за столом, детям разрешили уйти к себе только после того, как покончили со сладким. И была еда – непривычная Варьке, сложная в приготовлении и, наверное, очень дорогая. А вкусная или нет – не разберешь сразу. Алла была оживленно-приветлива, Варька почувствовала, что это – искренне, что молодая женщина благодарна ей за то, что она решила остановиться не у них, с самого начала сказала дяде Мише, что будет жить отдельно.
Впрочем, прощаясь, Алла звала чаще бывать у них, не стесняться звонить, если что, снова и снова благодарила за мед, который Варька привезла от тети Нины.
Дядя Миша отвез Варьку «на квартиру». Поскольку девушка твердо дала понять, что дальше будет платить за жилье сама, он нашел ей такой вариант, чтобы она осилила.
Это была однокомнатная квартирка на первом этаже, чистая, но почти пустая. Диван, кресло кровать и стол — вот и все, что тут было. А под окном — такая раскидистая сирень, что не видно двора.
— Подойдет? — спросил дядя Миша.
Варька стояла у окна, обхватив себя за локти, точно зябла, хотя в комнате было удивительно тепло.
— Конечно, — она кивнула, — И спасибо тебе большое-большое за все.
Дядя Миша медлил уходить. Присел в кресло.
— Ты куда документы подавать собралась?
В этом вопросе в душе у Варьки было полное смятение. Ее качало из стороны в сторону. То хотелось изучать человеческую психику – видения, галлюцинации, но то, что происходило с ней самой, было, пожалуй, за рамками медицины. А еще — с детства — нравились ей украшения, яркие прозрачные камни. Ну какие там камни – стекляшки. Тетя Нина покупала ей дешевенькие бусы и колечки, смеясь, звала ее «Сорокой». И научиться делать украшения Варьке тоже хотелось. И в то же время влекла ее музыка, ей казалось, что, слушая виртуозную игру, она точно проживает еще одну жизнь, уже не свою, такую простую, заурядную, а какую-то иную, прекрасную…
— Может, шить научишься? — посоветовал дядя Миша, — В швейный, нет? И работу легко найдешь…И для себя.
Видя, что Варька молчит, он поднялся:
— Холодильник еще тебе привезу. У меня в гараже. Старенький, но пашет, как зверь…И Алла правильно сказала – ты звони чуть что, всегда поможем.
— А Константин в городе? — об этом она не осмеливалась спросить весь день.
— Костя? Вроде бы должен скоро вернуться. На днях.
…Оставшись одна, Варька засобиралась. Когда они ехали сюда, она заметила, что неподалеку от ее нового дома – торговый центр, такой огромный, что он напомнил океанские лайнеры, которые она видела в кино. Ей хотелось «подняться на борт», казалось, что так она скорее приобщится к новому миру, в котором ей предстоит жить.
Она верно запомнила дорогу, и вскоре уже входила – робко, совершенно глупо опасаясь, что ее отсюда прогонят, не пустят – в этот сияющий то ли дворец, то ли корабль. Ошеломленная, она остановилась у самого входа, не смея шагнуть дальше. Голову закинь – и там бесчисленные люстры, огни, галереи…А этот огромный зал в котором столько людей… Глаз выхватывал девушек, Варькиных ровесниц, таких уверенных в себе, так непринужденно спешащих или прогуливающихся по торговому центру… Девушек, с которых надо было брать пример, если не хочешь выглядеть вовсе странной… инопланетянкой.
Но что было делать ей, если она действительно чувствовала себя, как на другой планете! Медленно, шаг за шагом обошла она все четыре этажа, рассматривая всё, стараясь, чтобы взгляд ее не выдавал, то, что делается у нее в душе. Потом эскалатор плавно нес ее вниз, а она на несколько мгновений ощутила какой-то беспредельный восторг, точно у нее выросли крылья, и она на них спускалась.
Ноги уже отказывались ей служить, когда она устроилась на скамейке, большой и круглой, таких много стояло в зале. Она держала зеленое – зеленое! — мороженое, и нужно было сделать усилие, чтобы ни о чем не думать, потому что больше сознание ее уже не вмещало.
— Девушка, нужна работа? — услышала она вдруг.
Варька вскинула голову. Рядом с ней стояла женщина средних лет, худощавая и улыбчивая.
— Хорошая работа на первое время, — сказала она, — Вы же только что приехали.
Значит по ней это было видно.
— А что…, — начала было Варька.
— Гардеробщицей, — пояснила женщина, — В клуб гардеробщицей. Ну там и убраться, когда придется…Я хотела объявление давать, потом вижу – вы сидите. Дай, думаю, спрошу. Не хочешь попробовать?
Она уже перешла «на ты».
— А зарплата сколько? – спросила Варька, — И это… рабочий день? Потому что я учиться буду.
Женщина пояснила. Работать – вечером и часть ночи. Зарплата показалась Варьке шикарной. Она понимала, что тут – город, что будут другие траты, что в сравнении с другими платить ей, наверное, будут так, по мелочи. Но ничего с собой поделать не могла — предложение казалось очень заманчивым.
— Давай тогда завтра, — женщина сначала дала ей визитку, а потом отобрала и на обороте стала писать, на какой маршрутке можно доехать до клуба, — Ты поблизости живешь?
Варька кивнула.
— Ну вот, значит, на «триста шестнадцатой тебе и будет хорошо». К двум часам придешь, я тебе все покажу.
Ночью Варька спала плохо. Ей казалось, что мешает непривычный запах – от дивана легко пахло какими-то цветочными духами. Но в целом мешала вся картина – в комнате не было штор, и ее заливал свет фонарей, рождая длинные четкие тени. Вдали шумела дорога.
А утром Варька поехала в цирк. То, что Константин приедет «на днях», могло означать, что он появится уже сегодня. Рядом с ним она всегда чувствовала себя увереннее. Их связывала общая тайна, он знал. Варька знала, что он попытается устроить ее в цирк, непременно предложит ей это, может быть, даже место в его номере. Знала и то, как она будет отговариваться. Ведь если она станет учиться, для нее невозможно ездить на гастроли. При этом они оба поймут, чего она в действительности боится. В этом цирковом мире, где все дышит чудесами, так трудно будет удержаться, не взять в руки гитару…А заглядывать в будущее – не было ничего для Варьки страшнее. Что там можно узнать и какая за это будет расплата? – перед этими вопросами она замирала.
Варьке везло. Цирк она нашла сразу, и удачно открыла дверь какого-то служебного входа, пошла по темноватым утренним коридорам, никем не замеченная, и так добралась до манежа. И тут отчего-то не было никого, никто не репетировал в этот час. Варька ждала, надеясь увидеть кого-то, у кого можно спросить.
А потом откуда-то сверху, из глубин зала спустился парень с аккордеоном. Константин рассказывал Варьке о наездниках, которые выступали под аккордеон, но у них играла женщина. И никаких коней не было и в помине, парень спустился один.
Был он черноволос, но отчего-то не вспомнились Варьке цыгане, а снова пришли на память фильмы, которые так любила тетя Нина. Фильмы еще ее молодости – европейские, про благородных разбойников, пиратов и тому подобное.
Варьку парень не замечал, и она шагнула было вперед – ведь ей всего один вопрос задать надо было.
Но тут он заиграл. Может быть, для него это была репетиция, а может, он искал уголок, чтобы уйти в свою музыку, как уходила в нее Варька. Она даже подумала на миг – вдруг его белый, перламутром отливающий аккордеон – такой же как ее гитара? Но тогда – он не боялся. Не боялся ничего – ни будущего, ни прошлого, ни своего дара. Варька сразу поняла, что он не собьется, хотя пальцы его не перебирали клавиши – они витали над ними, жили своей жизнью, с той точностью ткали музыку - откуда? из воздуха? из тонкого мира? — с какою не может человек.
Варька не видела себя, не видела того, что рот ее приоткрыт, потому что она тонет – в той живущей своей жизнью материи – которая вытеснила воздух, осталась одна музыка – и его руки.
Наверное, он мог играть так несколько минут, не долее – потому что это было нечто запредельное, еще чуть – и сердце будет загнано… Но тут его окликнули, тоже откуда-то сверху.
— Петечка!
Он оборвал игру:
— Что?
— Ты еще сколько тут будешь? – спрашивал невидимый голос.
— Вам место нужно? — откликнулся он, и тут заметил Варьку.
Вскинул брови, без слов спрашивая сразу обо всем – кто она такая, откуда пришла, и что ей тут нужно…
Она должна была спросить про Константина, но единственный вопрос могла она задать, тот самый, как в далеком своем детстве. Теперь не о гитаре, об аккордеоне. Петечка не мог этого не знать, если так играл.
***
Собственно, Варька быстро поняла, что это был ночной клуб. Ей нужно было приходить под вечер и уходить под утро. Сначала она удивлялась – лето же, зачем летом нужен гардероб, и гардеробщица, к нему прилагающаяся? Что вешать на крючки? Но потом убедилась – и дорогие куртки, и плащи тут в ходу. Такие дорогие, что первое время она боялась отойти в туалет, хотя гардероб запирался.
Но в целом всё было спокойно, никто к ней не приставал, как это непременно напророчила бы тетя Нина. Слишком уж заурядный, не бросающийся в глаза вид был у Варьки, что особенно бросалось в глаза в этом роскошном заведении. И даже фирменный костюмчик с блестящими пуговками не мог поправить положение.
Труднее всего было не спать по ночам. Варька привыкла ложиться рано и рано вставать, и часов до трех отчаянно клевала носом. Больше всего она боялась в таком состоянии что-нибудь перепутать, выдать кому-то не ту вещь. Ближе к рассвету ей становилось легче, приходила какая-то бодрость, а до той поры она спасалась кофе, для которого стеснялась брать «казенные» пакетики, что лежали возле кулера, а приносила свой кофе в термосе.
Приехал, наконец, Константин, и немедленно позвонил Варьке, позвал к себе. Она надеялась, что он пригласит ее не домой, а в цирк, и там она еще раз увидит Петечку, и Константин так и сделал, сказал:
— Подгребай ко мне часам к двенадцати. Как раз успеешь в свой кафешантан.
К ее великому разочарованию, они устроились в какой-то маленькой комнате, где лежал его реквизит и витали незнакомые запахи. Да, тут можно было поговорить спокойно, но тот, кого Варька подсознательно ждала, сюда вряд ли заглянет.
И, конечно, Константин сразу начал уговаривать ее бросать клуб и уходить к нему в цирк, и даже в его номер.
— Я тебя все эти годы ждал. Тебе и учиться почти ничему не придется. Станешь выходить из одного аппарата…
Варька знала, что уговаривает он ее совершенно бескорыстно, что никогда не строил Константин на нее виды, просто знал ей цену. Он хочет держать ее при себе лишь для того, чтобы облегчить ей жизнь. Проследить за ней, чтобы всё у нее было хорошо, чтобы не вляпалась случайно куда, чтобы никто не обидел.
Если дядя Миша был ей вроде как отец, то Константина она числила почти старшим братом.
— Мне надо выучиться, — упрямо повторяла Варька, опустив голову.
— Где? – не отставал он.
Она едва не сказала ему, что собирается подать документы в медицинский колледж, который находился в паре остановок от ее дома. В институт все равно не пройдет пока, а дальше «надо будет посмотреть», как говорила тетя Нина. Но Варька не успела.
— Куда бы ты ни пошла… Давай я сам буду платить тебе стипендию, ты только учись. Ну, чего головой мотаешь?...
— Сама…
— Варька, ты понимаешь, что есть такая вещь – судьба? Мишка до сих пор удивляется, как он тогда пошел ночевать к твоему отчиму. Почему к нему? Устал, говорит, смертельно, боялся, что заснет за рулем. Спина у него уже тогда была больная. Заснуть в машине – это значит, поутру не разогнуться, таблетки глотать. Торкнулся в один дом, в другой — где хозяев дома нет, где не пустили. Только твой отчим подвернулся. Если бы вы тогда не встретились… Если бы потом не забрела к тебе та цыганка…
А теперь ты приехала сюда, где я… И я тебя зову… Ну чего ты села на серого?
— А кто у вас так здорово на аккордеоне играет? Я слышала случайно, — Варька смотрела в сторону.
— Ты тему не переводи… Постой, ты про Петечку, что ли? «Метр восемьдесят красоты» — так его наши цирковые зовут. Он тебе глянулся?
— Никто мне не глянулся, — окончательно рассердилась Варька, и Константин решил на замечать, что она покраснела.
— Подам документы, если поступлю, там посмотрим. Может, я не потяну еще учиться и работать. Тогда и поможешь.
…В последующие дни произошло два события. Варька отнесла документы в колледж и даже написала эссе на тему «Почему я хочу быть медсестрой». Это было для нее мукой мученической, потому что нельзя писать правду. Мол, когда-нибудь хочу изучать аномальные возможности человеческого мозга, а пока надо зарабатывать на жизнь, и медсестра всегда работу найдет.
Приходилось «включать» высокий слог о призвании и долге перед людьми. Варька была уверена, что получилось у нее отвратительно, но в целом аттестат у нее был хороший, и даже ЕГЭ она сдала вполне прилично, так что надежда пройти оставалось.
Вторым событием был потоп сверху. С потолка полил плотный дождик. Дядя Миша приехал и помчался разбираться. Оказалось, наверху живет старушка, которая затапливает нижнюю квартиру не в первый раз, и встречает возмущенных соседей с ласковой полубезумной улыбкой.
Варькины вещи уместились в коридоре в сухом углу. Дядя Миша говорил что-то о натяжном потолке или принудительном помещении старушки в лечебницу. Но Варьке уже некогда было ждать, когда все высохнет. Она боялась за гитару. В итоге она взяла ее и пошла на работу, в свой клуб.
…К трем часам ночи там, в зале оставалось всего несколько человек, а у Варьки на крючке висела одна-единственная куртка. Варька решила, что как только хозяин заберет ее, она сделает себе крепкий до хинной горечи кофе и будет пить его, стоя у окна, смотреть, как на востоке светлеет небо.
Но вот собралась уходить пара. Эту девушку Варька успела уже хорошо узнать. Ночная бабочка, на редкость хорошенькая, изящная как статуэтка. Звали ее Ларисой, и она напоминала Варьке облачко – дымка светлых вьющихся волос, и наряды всегда светлые легкие, воздушные. Спутник ее был Варьке незнаком – плотный, довольно молодой мужчина. Впрочем, Лариса каждый вечер уходила с новым кавалером.
Мужчина задержался, он говорил с владельцем клуба – судя по всему, они были приятелями. А Лариска, поджидая его, остановилась у зеркала, поправляла челку, поворачивала лицо то туда, то сюда, оценивая макияж.
Тихо тренькнула за спиной Варьки гитара. Для девушки это был совершенно отчетливый звук, негромкий, явственный… Не колыхнулся воздух, никто не топнул ногой. Гитара заговорила сама. Позвала.
Варька подошла к ней и положила ладонь на струны, точно успокаивая. Потом помедлила и провела пальцами по струнам, точно не гитара у нее была, а арфа.
Замерла. И несколько мгновений спустя бросилась к Ларисе, схватила ее за руки, вцепилась. Стала убеждать жарко, точно никого тут кроме них не было.
— Сейчас не езжай не куда… Только не это… Не надо… Я видела… На повороте другая машина, в вашу… В вашу… с размаху…
Ошеломленная Лариса, испуганная донельзя пыталась отцепить от себя чужие пальцы, освободиться.
— Оставь ее в покое! — спутник Ларисы прикрикнул на Варьку, точно она была какой-то нищенкой, попрошайкой.
Владелец клуба кивнул охраннику и тот стал оттаскивать Варьку, больно отгибая ей локти назад.
— Ты последние полчаса живешь! — в отчаянье кричала Варька, — Ты дура? Ты что, не понимаешь? Не чувствуешь? Ну все же уже, всё! Она же уже едет та машина…
— Припадок? — спросил спутник Ларисы у хозяина.
Тот пожал плечами:
— Видимо.
И пообещал:
— Я ее уволю.
…Дома Варька заснула тяжелым больным сном. Даже не разложила диван, скорчилась на короткой его части, поджав ноги. Она любила, чтобы одеяло было тяжелым – такое точно отгораживало ее от мира стеной, отсекало звуки. А тут – тонкий плед. В квартире было сыро, на полу еще стояли лужицы. Гитару Варька спрятала во встроенный шкаф в коридоре, самое сухое и надежное место.
К утру у нее болело все. Тело, которое затекло. И голова болела просто отчаянно. В ней отдавались глухие удары. Или это в дверь стучали? Ногами, что ли…
— Ой, — Варька приподнялась за плечи, схватившись за виски.
Она не знала таблеток от головной боли, никогда не пила их, но терпеть это было просто невозможно. В дверь теперь просто дубасили. Еще немного — и дерево треснет.
Придерживая голову – только сейчас она поняла термин «раскалывается» — Варька побрела в коридор. Как была – в легкий сатиновых шортах и маечке, босиком. С лицом – никаким.
…Там стояли хозяин клуба Владислав и охранник…Варька не помнила, как его звали. Они шагнули в квартиру, заставив ее отступить.
— Как ты это сделала? — спросил Владислав.
Его голос прозвучал для Варьки криком.
— Что? — спросила она чуть слышно.
Господи, только бы он не орал! Честное слово, мозги сейчас вытекут через уши…
— Как ты ее убила?! Как ты их обоих убила?! В лепешку ведь… Вырезали спасатели…
Варька молчала, только морщилась. Для нее дело было кончено уже тогда, когда охранник держал ее, а эта пара, оглядываясь на нее, как на ненормальную, уехала. Уже тогда они умерла, и Варька перестала кричать.
— Паспорт! — неожиданно велел Владислав.
— Что? — снова не поняла она.
Вся ее квартира была на виду. И маленькая сумочка висела тут же на вешалке в коридоре. Охранник сорвал ее с крючка, открыл, без труда отыскал паспорт в голубой обложке, передал боссу. Тот засунул его куда-то во внутренний карман пиджака.
— В общем, сиди здесь и никуда пока не рыпайся. На еду тебе…, — Владислав сунул ей несколько купюр. Дальше продовольственного чтобы от дома не отходила, и телефон всегда при себе….
Варька держала деньги на ладони, протягивала назад.
— Отдайте лучше матери… Лариса у нее одна была. Мать – старая уже.
Владислав посмотрел на нее каким-то странным взглядом, еще раз проверил паспорт, и покачал головой.
***
Варька стояла у окна. Как-то так получилось, что тут образовалось ее любимое место. Она смотрела во двор сквозь листья сирени как сквозь маскировочную сетку. Видела двор, но со двора ее не было видно.
Где-то там… да везде… шла жизнь. Кто-то шел в поход и жарил шашлыки, или потел на работе, ехал к морю и входил в его плотные зеленоватые волны, дарующие счастье, пил пиво, умирал в больнице, рассматривал созвездия в звездном небе. А она, как собака, сидела на цепи длиной до ближайшего магазина.
Полчаса назад она позвонила Константину.
— Меня опять загнали в тьму-таракань, прикинь? — сказал он, как только услышал ее голос, — На неделю. В понедельник утром вернусь. Насчет номера не надумала?
Она подумала о другом – что у нее, может быть, еще есть эта неделя. Владислав же не назвал сроки. Константин приедет, и они что-то решат. Что-то придумают.
Дядя Миша? А что дядя Миша…Он приедет, только заикнись ему. Заберет ее к себе. Но у него семья и дети. Не хватало подвести под монастырь Аллу с малышами.
Варька почти никогда не спрашивала гитару о себе. Да и не такой была их связь, чтобы все оказалось просто: задал вопрос – получил ответ. Девушка никогда не знала, что покажет ей музыка. Какие картины, с чем они будут связаны. Иногда это касалось совершенно посторонних людей, которых она даже не знала. Только пару раз, когда желание узнать что-то было очень сильным, отчаянным – гитара пошла ей навстречу.
Спросить бы ей сейчас – куда пойти, что делать, и чем все это кончится? Но слишком страшно. Вдруг Варька увидит себя в гробу? Или – того хуже — просто прикопанной где-нибудь в лесу.
И все же родной голос хотелось услышать нестерпимо. Она набрала человека, который значился у нее под номером один.
— Дядя Миша…
— Варька, ты там вообще чего-нибудь ешь? Голос у тебя еле слышный. Приезжай сегодня к нам обедать.
Она слушала его, не особо вникая в слова, и почему-то плакала. Одной рукой держала телефон, другой ладонью стирала слезы.
— Заехать за тобой? — наконец, спросил он.
— Я не дома, дядя Миша, я в колледже. Увидимся… на днях. И она первая оборвала разговор.
Но он напомнил ей о том, что надо было бы поесть. До этой поры она выбралась только в аптеку. И только показала молодой аптекарше на свою многострадальную голову.
— Что-нибудь…
В аптеке было пусто, никаких других покупателей. Девушка в белом халате строго стала расспрашивать ее о том, что она обычно принимает, и даже о характере боли. Видно, она была начинающей и очень серьезно относилась к своей работе, боялась попасть впросак. Но потом всмотрелась в Варькино лицо и перешла «на ты».
— Постой, давай я тебе сперва давление померяю…
Смерила и принесла какую-то таблетку и воду в пластиковом стаканчик.
— Пей, а то еще чуть – и «скорую» вызывать придется.
Она же подобрала для Варьки лекарство, и девушка проспала несколько часов, забыв обо всем на время, просто блаженно отдыхая от боли.
Сейчас ей захотелось варить суп. Такой, каким кормила ее тетя Нина. Чтобы отвлечься от всего этого страха, стоять у стола, резать на дощечке красивыми кубиками картошку, морковку лук. Чтобы бульон пах петрушкой на всю квартиру. Чтобы раз за разом окунать ложку в янтарный дымящийся суп, и думать только о том, как это вкусно.
Продовольственный был – через двор. В том же доме, где и аптека. Варька уже подходила к нему, когда машина, выехавшая у нее из-за спины, обогнала ее и остановилась. Вышел тот самый охранник, что приезжал с Владиславом и кивнул ей:
— Садись.
Можно было попробовать убежать, хотя мало шансов. Догонят. Затеряться где-то во дворах.. Только теперь в голове у Варьки стали прокручиваться варианты спасения. Уехать к тете Нине на попутках…Но те секунды, когда она могла бы сделать что-то – были упущены.
Охранник – теперь она вспомнила его имя – Степан, крепко взял ее под локоть.
— Садись в машину, говорю. Не поняла?
За рулем был еще один амбал, с бритым затылком. Степан устроился рядом с девушкой на заднем сидении.
— Зачем я нужна? — спросила Варька. Нечего ей было уже терять, — Я никого не убивала, правда….
— Ты чего ссы…боишься? — к ее удивлению, тон у Степана был легким, почти дружелюбным, — Тебе, считай, повезло. Работу потеряла – работу нашла.
— Какую работу?
Парни переглянулись. Варька была настолько не готова к тому, что они приоткроют завесу тайны, что удивилась тому, что с ней вообще разговаривают.
— У хозяина есть друг, — сказал Степан, — Передачи наподобие «Шоу экстрасенсов" делает. Соберут этих... продвинутых…подставят перед ними какую-то задачу…Ну, народу ж интересно, кто победит. Народ же вообще падкий на ведьм, колдунов, ясновидящих. Ну а хозяин и его друзья…короче они спорят….ставят на кого-то, кто верно угадает, кто победит… и деньги там очень хорошие крутятся. Если благодаря тебе Влад выигрывать начнет – короче…такой доходной работы ты не найдешь, это верняк…
— Но я не могу! — Варька сказала это так убежденно, что он глянул на нее с удивлением, — Я ведь сама ничего не…
И осеклась. В их руки гитара не должна была попасть, это уж точно.
— Да ладно…, — сказал Степан снисходительно, — Мы все видели, что ты можешь. Это круто, правда. Такого и на шоу не было. Зрелище еще то, уж поверь…Лариску и клиента ее в закрытых гробах хоронить будут. И это….Проигрывать я тебе не советую. У Влада хвост из девяностых тянется. Простой такой мужик. Если из-за тебя на деньги попадет – в бетон закатает, да и все.
Степан хохотнул, довольный шуткой. Варька сжалась в комочек. Ехали молча.
— Мы прямо сейчас…туда? — спросила она, наконец.
— Не-а, там завтра все будет. Тебя велели привезти, во-первых, чтобы под рукой была, чтобы в последний момент искать не пришлось. Во-вторых, видок тебе надо придать, вот такой, как там у всех… Ты ж пока на гардеробщицу тянешь, а на ведьму нет. Погодь-ка…
Он как будто еще что-то вспомнил.
— Что еще нужно? — спросила Варька, — Вы у меня уже всё отобрали. Работу. Паспорт… Саму вон везете, не знаю куда…
— Телефон! — потребовал Степан, — Мобильник мне отдай. При тебе он?
Телефон Варька с собой не взяла. Она же выбралась – до магазина и обратно. Даже не подумала взять что-то кроме кошелька. А если этот…начнет ее обыскивать? Впрочем, и тут она поделать ничего не могла.
— Дома остался, — сказала она, — Хочешь, не верь… твое дело.
Степан хмыкнул:
— Поверю. Все равно, если звякнет – отберу. Делов-то….
Эту ночь Варька провела в клубе, запертой в комнате со всяким хламом. Только в туалет выпускали. Никто не позаботился о том, чтобы устроить ей какое-то подобие постели или накормить ужином. Ей приходилось очень громко и долго стучать в дверь. Наконец, приходил охранник, и провожал ее в конец коридора, в уборную. Там она могла хотя бы попить воды из крана.
Утром за ней зашел сам Владислав, усадил в машину и повез…От усталости, полубессонной ночи – попробуй поспи на полу – от сосущего голода, соображала Варька уже не очень. То ли это был салон красоты, то ли какой-то дамский клуб. Черненькая девушка, похожая на японку, стала мыть Варьке голову, потом обернула ее яркой душистой накидкой и усадила в кресло.
— Стрижка, покраска, маникюр…, — щебетала она, — Сделаем из вас настоящую ведьму из Блэр.
— Дай мне телефон, позвонить на минутку, — попросила Варька.
Девушка растерялась, но у Варьки были глаза человека, который на войне. Только что окончился один бой, в котором он чудом выжил, и вот-вот начнется другой. Усталые и все на свете видевшие были глаза.
Японка достала из розового пушистого чехольчика свой мобильник, тоже розовый, будто кукольный. Варька цапнула его и, ничего не спрашивая, отошла в маленькую комнату, где в ряд стояли фены.
— Костечка, — сказала она, едва он откликнулся, — Я влипла по-крупному, Костечка… Не срывайся с места ко мне, ты все равно не успеешь. Мне нужна моя гитара. Дубль ключей от квартиры есть у дяди Миши. Он гитару вынесет, а только дальше пусть не он сам.... Он ввяжется, и тогда совсем плохо будет. Найди, кто ее мне передаст, хоть на минуточку - мне в руки Я тебе сейчас адрес скажу, где все будет. Только срочняк, понимаешь? Потому что иначе это всё… Хана мне.
Варька вернула телефон японке и попросила:
— Только никому не говори, ладно?
Девушка медленно кивнула. Она, кажется, до сих пор была напугана.
Варька сидела перед зеркалом и смотрела, как преображается ее лицо. Прежде русые, невнятного цвета волосы, теперь лились с плеч золотистым шелком, запавшие измученные глаза, обрамленные гримом, казались темными и какими-то абсолютно бездонными.
Японка замешкалась – румянить Варьку или наоборот, сделать бледной.
— Можно добавить зеленого, — сказала Варька, — Труп есть труп.
…Другая девушка очень долго возилась с ее ногтями. Они были обрезаны под корень, и сейчас приходилось наращивать. Потом их красили черным лаком, разрисовывали серебряными узорами. И платье Варьке тоже дали черное с серебром, длинное, до полу. Оно оказалось велико, и девушки, хлопотавшие вокруг нее, где-то закололи его, а в талии подвязали поясом.
Владислав заглянул:
— Вы долго с ней возитесь… Что, все так плохо?
— Сейчас, — откликнулась японка, почему-то проникшаяся к Варьке сочувствием, — Мы же хотим, чтобы она там лучше всех была.
— Так я ее не на конкурс красоты везу. Заканчивайте.
— Сколько вы на меня поставили? — спросила Варька у Владислава.
***
Он не ответил, но по его взгляду Варька поняла – он удивился, откуда она это узнала.
*
Это был обычный грязный двор в спальном районе, и оператору пришлось бы ужом вылезти через одно место, чтобы снять все это красиво. Варька пыталась разобраться – понять, кто есть кто в этой толпе. Телевизионщики, молодые ребята, кто с камерой, кто с микрофоном, они вроде среди других, и в то же время как-то отдельно.
А еще – такие бедняги, как Варька, впрочем, далеко не все чувствовали себя тут в западне. Вот эта молодая женщина, тоже крашеная блондинка как Варька теперь с крупными, кроваво-красными губами – она чуть ли не как хозяйка себя тут вела, с другими говорила, как с мелкой сошкой. Был мальчик лет восемнадцати-двадцати, тщедушный, в очках, длинные волосы забраны сзади в хвостик. Несколько пожилых женщин, косивших не то под цыганок, не то под ведьм – на плечах шали с кистями, юбки длинные, взгляды цепкие. Мужчина в кожаном пиджаке, Молодые девушки, Варькиных лет…И все глядели друг на друга, точно собирались соревноваться в «Голодных играх» — этот фильм Варька успела посмотреть. Может, на кого-то из них тоже поставили. А может, им отчаянно нужны были деньги.
Прохожие бросали на них заинтересованные, немного испуганные взгляды, и было совершенно непонятно, что станет происходить дальше, и сколько еще ждать.
Варька подошла к стене дома, нагретой солнцем, села на корточки, опустила голову на руки. Она собиралась оставаться так, в анабиозе своего рода – пока не позовут. Варька знала, что сейчас она – так же слепа и глуха к неведомому, как любой из этих прохожих, и этого изменить нельзя.
Где-то там глухо шумела эта толпа…массовка… А Варька вспоминала еще один фильм, кажется, «Черный ворон», там героиню в конце просто залили бетоном, и перед глазами у Варьки была ее рука, пальцы, шевелящиеся в последнем усилии… Скорее всего, Степан пошутил, но… Но…
Когда раздались громкие хлопки в ладоши, Варька вздрогнула и вскинула голову. Высокий мужчина, в блестящем пиджаке, полный, с бородкой, стоял на возвышении.
— Подойдите все сюда! Так… и вы тоже… Жду… Все? Сейчас начнем снимать, так что всё внимание, пожалуйста. Давайте…Готовы? Всё, поехали!
Рядом с ним стоял парень с камерой, и ловил объективом их, небольшую толпу горе-волшебников.
Мужчина в блестящем пиджаке заговорил другим тоном.
— Сегодня мы с вами должны помочь женщине, чья дочь пропала два месяца назад. Леночке было…, — он поправился, — Леночке пятнадцать лет, обычно она возвращалась домой не позже восьми вечера, если задерживалась у подруг, то предупреждала родных. В тот вечер она не пришла домой. До утра мама обзванивала всех ее знакомых, на следующий день объявили розыск. Как вы понимаете, результатов он не дал. Мы с вами попытаемся узнать, где находится сейчас эта девочка. Фотографии мы вам раздадим, а вот ее мама, Ольга Станиславовна. Вы будете по очереди подходить к ней и говорить то, что вам подсказал ваш дар.
Худенькая девушка, наверное, ассистентка, обходила всех, вручая снимки. И Варьке дала фото.
….Это была девочка с солнечной улыбкой, и легкие волосы, связанные лентой, тоже светились. Полосатая майка, и совсем еще юное, без косметики лицо.
Между тем, мужчина в блестящем пиджаке, которого, как услышала в перешепоте вокруг Варька – звали Борисом, торжественно вывел к собравшимся женщину средних лет. Скромно одетую, очень бледную, синяки под глазами видно было даже издали.
— Ольга Станиславовна, прошу… Если кому-то уже есть, что сказать ей – подходите, пожалуйста.
Варька заметила Влада. Он сделал жест подбородком – ну как, мол? Она сделала вид, что не заметила. Ей надо было тянуть до последнего.
Варька думала, что первой к матери подойдет эта ведьма-королева, блондинка с красными губами. Однако та, видимо, придерживалась правила, что лучшие – идут последними.
Стали идти другие.
— Жива ваша дочка, — ласково говорила Ольге Станиславовне немолодая гадалка, — Не вижу я ее смерти. Дайте-ка вашу ладонь…Нет, не вижу.
— Где ж она? — спрашивала мать одними губами, — Где Лена?
— А она… уехала. Ребята ее молодые с собой позвали, компания хорошая….Всё у нее нормально. Она позвонит, правда, она вам скоро позвонит.
Ботаник в очках сказал, что Лену ограбили, от удара по голове она потеряла память и сейчас скитается где-то по нашей необъятной…
— Но вы ее найдете, - добавил он, поправляя очки, — Вернее, она сама найдется. Вспомнит.
Варька притиснулась к тем, кто уже высказался, постаралась смешаться с другими. Ей надо было тянуть время. И о ней забыли.
К Ольге Станиславовне, наконец, подошла блондинка. Мягко взяла ее за руку, посмотрела в глаза. Оператор снимал почти вплотную.
— Вашу дочку уб-или, — сказала блондинка, — Молодые ребята…Недалеко от дома. Они были пьяными. Они не хотели ее уби-вать, так получилось….И она… да, в тот вечер она приходила к вам. Вы же живете на первом этаже, правда?
Ольга Станиславовна кивнула. Она уже плакала.
— Я вижу, как ваша дочь стоит под окном, — медленно говорила блондинка, — На ней вязаная шапочка. Она еще не понимает, что она мертвая, и не может войти… Вы можете сейчас одно – отпустить ее. Отпустить память о ней. Там, где она сейчас, ей очень хорошо.
Блондинка говорила так убедительно, что расчувствовался даже оператор, что-то смахнул с глаз. А может, просто попала соринка.
…Варька услышала этот звук первая. Потому что была нацелена на него, ловила в воздухе намек. Кто-то положил руку на струны ее гитары.
Она метнулась взглядом – и увидела Петечку. Он стоял шагах в двадцати от них, непринужденно, поставив ногу на невысокий бордюр. Ни намека в его облике не было на то, что он куда-то спешил, на то, что происходит нечто необычное.
Он стоял – особенно стройный – весь в черном, к поясу пристегнут чехол телефона, и только гитара все на том же старом, потертом ремне.
Но Петечка не был бы собой, если бы начал просто перебирать струны. Он чуть повернул голову из стороны в сторону, будто не в силах оторвать от Варьки глаз – и дрогнула, рассыпалась звуками в его руках гитара, зазвучала так, как не звучала еще никогда. Заговорила человеческим голосом. Заплакала в молитве. Замолкла на несколько секунд, словно перевела дыхание. И стала рассказывать о том мире, мире вечном, где сейчас не страдает, а радуется душа, и где мы все когда-нибудь будем…
Сердце Варьки билось так, что больно ей было, она задыхалась… И гитара почувствовала это. И тот – сумасшедший ритм, бешеный танец, в который сорвалась она — эта гитара взяла на себя всю боль, это она подходила к черте, за которую невозможно перейти человеку.
Его следовало бы погнать – этого невесть откуда взявшегося музыканта – но никто и никогда не мог прервать Петечку, когда он начинал играть. Это была магия подлинного таланта. Его слушали до конца, завороженные.
Он поднял руку, оборвав музыку. И хлопали ему все – экстрасенсы, телевизионщики. Люди, что проходили мимо. Хлопали как дети.
Варька больше не колебалась.
Она пошла к матери, никого уже не замечая вокруг. Теперь она знала всё, потому что своими глазами все увидела.
— Дорога через зеленую зону, — сказала Варька тихо, — Там, где стела лагеря «Островок». Оттуда, в глубину леса метров… сто. Маленькая полянка, там корней деревьев нет…копать было легче.
Ольга Станиславовна и Варька смотрели друг на друга.
— Сама не ходи, — говорила Варька и совсем больным был ее голос, — Пусть кто-нибудь…кто может опознать.
— А…кто?...
Этот вопрос услышала одна Варька. И так же чуть слышно, одними губами ответила:
— Ты сама знаешь.
Отчим, невенчанный муж матери, который давно уже украдкой смотрел на растущую падчерицу.
…Они не в силах были оторвать взгляд друг от друга.
— Я не скажу… никому…..Правда. А что дальше – решай сама.
Кто-то крепко взял Варьку за руку, и повел. Но недалеко – к краю тротуара. Никто и опомниться не успел – Петечка спиной закрывал ее от толпы. Подлетела, остановилась рядом знакомая машина, и Петечка распахнул перед Варькой дверцу:
— Быстро!
Да, они воспользовались неразберихой, но дядя Миша ругался, не выбирая слов:
— Пусть попробуют там только… Пусть только решится кто-то за нами… Ты почему мне сразу не сказала, идиотка бешеная?…
Видимо, матом крыть – жизнь, Варькиных преследователей и саму Варьку ему мешал комок в горле… Впрочем, отдельные выражения все же прорывались, но Варьке было не привыкать. Мало ли она их наслушалась в деревне.
Петечка сидел рядом с Варькой на заднем сидении. Гитару он уже передал девушке, а зам раскинул руки но спинкам кресла, и Варьке казалось, что руки эти обнимают ее как крылья.
— Вы не туда едете, — сказал Петечка, — в цирк…
— Прости…
Видимо, между мужчинами было все уже обговорено.
— Костя сейчас туда приедет, — говорил дядя Миша, не оборачиваясь, выискивая удобный путь для своей «лады».
— Ну а дальше? — спросила Варька, — Ведь эти…Они если захотят – везде достанут.
— Достанут?! Я этим гнидам…
— Посмотрим, — сказал Петечка.
— Вон твой заступник сидит…Варька, ну неужели ли думаешь, что круче вот этого д—рьма, никого уже нет… Ты знаешь, в какие он двери вхож, куда его играть зовут?
Ясно, это тоже было про Петечку.
— Никто к тебе теперь и близко не подступится. Но почему ты мне это все до сих пор не рассказала? Косте? Не спросила совета? И к чертовой матери эту гитару, давай я ее сейчас о колено сломаю…
— Ну-ну-ну…, — Петечка положил ладонь на гитару.
— Я хотел к нам, но Костя сказал, что теперь тебя вообще от себя ни на шаг не отпустит…
Варька откинулась на сидении и, наконец, закрыла глаза. Одними волосами лишь она касалась Петечкиной руки, но в последнем видении своем она видела на только безымянную, засыпанную прошлогодней листвой могилу. И то, что она видела, заставляло ее слабо, чуть заметно, но улыбаться.
Конец
Автор Татьяна Дивергент
— Меня опять загнали в тьму-таракань, прикинь? — сказал он, как только услышал ее голос, — На неделю. В понедельник утром вернусь. Насчет номера не надумала?
Она подумала о другом – что у нее, может быть, еще есть эта неделя. Владислав же не назвал сроки. Константин приедет, и они что-то решат. Что-то придумают.
Дядя Миша? А что дядя Миша…Он приедет, только заикнись ему. Заберет ее к себе. Но у него семья и дети. Не хватало подвести под монастырь Аллу с малышами.
Варька почти никогда не спрашивала гитару о себе. Да и не такой была их связь, чтобы все оказалось просто: задал вопрос – получил ответ. Девушка никогда не знала, что покажет ей музыка. Какие картины, с чем они будут связаны. Иногда это касалось совершенно посторонних людей, которых она даже не знала. Только пару раз, когда желание узнать что-то было очень сильным, отчаянным – гитара пошла ей навстречу.
Спросить бы ей сейчас – куда пойти, что делать, и чем все это кончится? Но слишком страшно. Вдруг Варька увидит себя в гробу? Или – того хуже — просто прикопанной где-нибудь в лесу.
И все же родной голос хотелось услышать нестерпимо. Она набрала человека, который значился у нее под номером один.
— Дядя Миша…
— Варька, ты там вообще чего-нибудь ешь? Голос у тебя еле слышный. Приезжай сегодня к нам обедать.
Она слушала его, не особо вникая в слова, и почему-то плакала. Одной рукой держала телефон, другой ладонью стирала слезы.
— Заехать за тобой? — наконец, спросил он.
— Я не дома, дядя Миша, я в колледже. Увидимся… на днях. И она первая оборвала разговор.
Но он напомнил ей о том, что надо было бы поесть. До этой поры она выбралась только в аптеку. И только показала молодой аптекарше на свою многострадальную голову.
— Что-нибудь…
В аптеке было пусто, никаких других покупателей. Девушка в белом халате строго стала расспрашивать ее о том, что она обычно принимает, и даже о характере боли. Видно, она была начинающей и очень серьезно относилась к своей работе, боялась попасть впросак. Но потом всмотрелась в Варькино лицо и перешла «на ты».
— Постой, давай я тебе сперва давление померяю…
Смерила и принесла какую-то таблетку и воду в пластиковом стаканчик.
— Пей, а то еще чуть – и «скорую» вызывать придется.
Она же подобрала для Варьки лекарство, и девушка проспала несколько часов, забыв обо всем на время, просто блаженно отдыхая от боли.
Сейчас ей захотелось варить суп. Такой, каким кормила ее тетя Нина. Чтобы отвлечься от всего этого страха, стоять у стола, резать на дощечке красивыми кубиками картошку, морковку лук. Чтобы бульон пах петрушкой на всю квартиру. Чтобы раз за разом окунать ложку в янтарный дымящийся суп, и думать только о том, как это вкусно.
Продовольственный был – через двор. В том же доме, где и аптека. Варька уже подходила к нему, когда машина, выехавшая у нее из-за спины, обогнала ее и остановилась. Вышел тот самый охранник, что приезжал с Владиславом и кивнул ей:
— Садись.
Можно было попробовать убежать, хотя мало шансов. Догонят. Затеряться где-то во дворах.. Только теперь в голове у Варьки стали прокручиваться варианты спасения. Уехать к тете Нине на попутках…Но те секунды, когда она могла бы сделать что-то – были упущены.
Охранник – теперь она вспомнила его имя – Степан, крепко взял ее под локоть.
— Садись в машину, говорю. Не поняла?
За рулем был еще один амбал, с бритым затылком. Степан устроился рядом с девушкой на заднем сидении.
— Зачем я нужна? — спросила Варька. Нечего ей было уже терять, — Я никого не убивала, правда….
— Ты чего ссы…боишься? — к ее удивлению, тон у Степана был легким, почти дружелюбным, — Тебе, считай, повезло. Работу потеряла – работу нашла.
— Какую работу?
Парни переглянулись. Варька была настолько не готова к тому, что они приоткроют завесу тайны, что удивилась тому, что с ней вообще разговаривают.
— У хозяина есть друг, — сказал Степан, — Передачи наподобие «Шоу экстрасенсов" делает. Соберут этих... продвинутых…подставят перед ними какую-то задачу…Ну, народу ж интересно, кто победит. Народ же вообще падкий на ведьм, колдунов, ясновидящих. Ну а хозяин и его друзья…короче они спорят….ставят на кого-то, кто верно угадает, кто победит… и деньги там очень хорошие крутятся. Если благодаря тебе Влад выигрывать начнет – короче…такой доходной работы ты не найдешь, это верняк…
— Но я не могу! — Варька сказала это так убежденно, что он глянул на нее с удивлением, — Я ведь сама ничего не…
И осеклась. В их руки гитара не должна была попасть, это уж точно.
— Да ладно…, — сказал Степан снисходительно, — Мы все видели, что ты можешь. Это круто, правда. Такого и на шоу не было. Зрелище еще то, уж поверь…Лариску и клиента ее в закрытых гробах хоронить будут. И это….Проигрывать я тебе не советую. У Влада хвост из девяностых тянется. Простой такой мужик. Если из-за тебя на деньги попадет – в бетон закатает, да и все.
Степан хохотнул, довольный шуткой. Варька сжалась в комочек. Ехали молча.
— Мы прямо сейчас…туда? — спросила она, наконец.
— Не-а, там завтра все будет. Тебя велели привезти, во-первых, чтобы под рукой была, чтобы в последний момент искать не пришлось. Во-вторых, видок тебе надо придать, вот такой, как там у всех… Ты ж пока на гардеробщицу тянешь, а на ведьму нет. Погодь-ка…
Он как будто еще что-то вспомнил.
— Что еще нужно? — спросила Варька, — Вы у меня уже всё отобрали. Работу. Паспорт… Саму вон везете, не знаю куда…
— Телефон! — потребовал Степан, — Мобильник мне отдай. При тебе он?
Телефон Варька с собой не взяла. Она же выбралась – до магазина и обратно. Даже не подумала взять что-то кроме кошелька. А если этот…начнет ее обыскивать? Впрочем, и тут она поделать ничего не могла.
— Дома остался, — сказала она, — Хочешь, не верь… твое дело.
Степан хмыкнул:
— Поверю. Все равно, если звякнет – отберу. Делов-то….
Эту ночь Варька провела в клубе, запертой в комнате со всяким хламом. Только в туалет выпускали. Никто не позаботился о том, чтобы устроить ей какое-то подобие постели или накормить ужином. Ей приходилось очень громко и долго стучать в дверь. Наконец, приходил охранник, и провожал ее в конец коридора, в уборную. Там она могла хотя бы попить воды из крана.
Утром за ней зашел сам Владислав, усадил в машину и повез…От усталости, полубессонной ночи – попробуй поспи на полу – от сосущего голода, соображала Варька уже не очень. То ли это был салон красоты, то ли какой-то дамский клуб. Черненькая девушка, похожая на японку, стала мыть Варьке голову, потом обернула ее яркой душистой накидкой и усадила в кресло.
— Стрижка, покраска, маникюр…, — щебетала она, — Сделаем из вас настоящую ведьму из Блэр.
— Дай мне телефон, позвонить на минутку, — попросила Варька.
Девушка растерялась, но у Варьки были глаза человека, который на войне. Только что окончился один бой, в котором он чудом выжил, и вот-вот начнется другой. Усталые и все на свете видевшие были глаза.
Японка достала из розового пушистого чехольчика свой мобильник, тоже розовый, будто кукольный. Варька цапнула его и, ничего не спрашивая, отошла в маленькую комнату, где в ряд стояли фены.
— Костечка, — сказала она, едва он откликнулся, — Я влипла по-крупному, Костечка… Не срывайся с места ко мне, ты все равно не успеешь. Мне нужна моя гитара. Дубль ключей от квартиры есть у дяди Миши. Он гитару вынесет, а только дальше пусть не он сам.... Он ввяжется, и тогда совсем плохо будет. Найди, кто ее мне передаст, хоть на минуточку - мне в руки Я тебе сейчас адрес скажу, где все будет. Только срочняк, понимаешь? Потому что иначе это всё… Хана мне.
Варька вернула телефон японке и попросила:
— Только никому не говори, ладно?
Девушка медленно кивнула. Она, кажется, до сих пор была напугана.
Варька сидела перед зеркалом и смотрела, как преображается ее лицо. Прежде русые, невнятного цвета волосы, теперь лились с плеч золотистым шелком, запавшие измученные глаза, обрамленные гримом, казались темными и какими-то абсолютно бездонными.
Японка замешкалась – румянить Варьку или наоборот, сделать бледной.
— Можно добавить зеленого, — сказала Варька, — Труп есть труп.
…Другая девушка очень долго возилась с ее ногтями. Они были обрезаны под корень, и сейчас приходилось наращивать. Потом их красили черным лаком, разрисовывали серебряными узорами. И платье Варьке тоже дали черное с серебром, длинное, до полу. Оно оказалось велико, и девушки, хлопотавшие вокруг нее, где-то закололи его, а в талии подвязали поясом.
Владислав заглянул:
— Вы долго с ней возитесь… Что, все так плохо?
— Сейчас, — откликнулась японка, почему-то проникшаяся к Варьке сочувствием, — Мы же хотим, чтобы она там лучше всех была.
— Так я ее не на конкурс красоты везу. Заканчивайте.
— Сколько вы на меня поставили? — спросила Варька у Владислава.
***
Он не ответил, но по его взгляду Варька поняла – он удивился, откуда она это узнала.
*
Это был обычный грязный двор в спальном районе, и оператору пришлось бы ужом вылезти через одно место, чтобы снять все это красиво. Варька пыталась разобраться – понять, кто есть кто в этой толпе. Телевизионщики, молодые ребята, кто с камерой, кто с микрофоном, они вроде среди других, и в то же время как-то отдельно.
А еще – такие бедняги, как Варька, впрочем, далеко не все чувствовали себя тут в западне. Вот эта молодая женщина, тоже крашеная блондинка как Варька теперь с крупными, кроваво-красными губами – она чуть ли не как хозяйка себя тут вела, с другими говорила, как с мелкой сошкой. Был мальчик лет восемнадцати-двадцати, тщедушный, в очках, длинные волосы забраны сзади в хвостик. Несколько пожилых женщин, косивших не то под цыганок, не то под ведьм – на плечах шали с кистями, юбки длинные, взгляды цепкие. Мужчина в кожаном пиджаке, Молодые девушки, Варькиных лет…И все глядели друг на друга, точно собирались соревноваться в «Голодных играх» — этот фильм Варька успела посмотреть. Может, на кого-то из них тоже поставили. А может, им отчаянно нужны были деньги.
Прохожие бросали на них заинтересованные, немного испуганные взгляды, и было совершенно непонятно, что станет происходить дальше, и сколько еще ждать.
Варька подошла к стене дома, нагретой солнцем, села на корточки, опустила голову на руки. Она собиралась оставаться так, в анабиозе своего рода – пока не позовут. Варька знала, что сейчас она – так же слепа и глуха к неведомому, как любой из этих прохожих, и этого изменить нельзя.
Где-то там глухо шумела эта толпа…массовка… А Варька вспоминала еще один фильм, кажется, «Черный ворон», там героиню в конце просто залили бетоном, и перед глазами у Варьки была ее рука, пальцы, шевелящиеся в последнем усилии… Скорее всего, Степан пошутил, но… Но…
Когда раздались громкие хлопки в ладоши, Варька вздрогнула и вскинула голову. Высокий мужчина, в блестящем пиджаке, полный, с бородкой, стоял на возвышении.
— Подойдите все сюда! Так… и вы тоже… Жду… Все? Сейчас начнем снимать, так что всё внимание, пожалуйста. Давайте…Готовы? Всё, поехали!
Рядом с ним стоял парень с камерой, и ловил объективом их, небольшую толпу горе-волшебников.
Мужчина в блестящем пиджаке заговорил другим тоном.
— Сегодня мы с вами должны помочь женщине, чья дочь пропала два месяца назад. Леночке было…, — он поправился, — Леночке пятнадцать лет, обычно она возвращалась домой не позже восьми вечера, если задерживалась у подруг, то предупреждала родных. В тот вечер она не пришла домой. До утра мама обзванивала всех ее знакомых, на следующий день объявили розыск. Как вы понимаете, результатов он не дал. Мы с вами попытаемся узнать, где находится сейчас эта девочка. Фотографии мы вам раздадим, а вот ее мама, Ольга Станиславовна. Вы будете по очереди подходить к ней и говорить то, что вам подсказал ваш дар.
Худенькая девушка, наверное, ассистентка, обходила всех, вручая снимки. И Варьке дала фото.
….Это была девочка с солнечной улыбкой, и легкие волосы, связанные лентой, тоже светились. Полосатая майка, и совсем еще юное, без косметики лицо.
Между тем, мужчина в блестящем пиджаке, которого, как услышала в перешепоте вокруг Варька – звали Борисом, торжественно вывел к собравшимся женщину средних лет. Скромно одетую, очень бледную, синяки под глазами видно было даже издали.
— Ольга Станиславовна, прошу… Если кому-то уже есть, что сказать ей – подходите, пожалуйста.
Варька заметила Влада. Он сделал жест подбородком – ну как, мол? Она сделала вид, что не заметила. Ей надо было тянуть до последнего.
Варька думала, что первой к матери подойдет эта ведьма-королева, блондинка с красными губами. Однако та, видимо, придерживалась правила, что лучшие – идут последними.
Стали идти другие.
— Жива ваша дочка, — ласково говорила Ольге Станиславовне немолодая гадалка, — Не вижу я ее смерти. Дайте-ка вашу ладонь…Нет, не вижу.
— Где ж она? — спрашивала мать одними губами, — Где Лена?
— А она… уехала. Ребята ее молодые с собой позвали, компания хорошая….Всё у нее нормально. Она позвонит, правда, она вам скоро позвонит.
Ботаник в очках сказал, что Лену ограбили, от удара по голове она потеряла память и сейчас скитается где-то по нашей необъятной…
— Но вы ее найдете, - добавил он, поправляя очки, — Вернее, она сама найдется. Вспомнит.
Варька притиснулась к тем, кто уже высказался, постаралась смешаться с другими. Ей надо было тянуть время. И о ней забыли.
К Ольге Станиславовне, наконец, подошла блондинка. Мягко взяла ее за руку, посмотрела в глаза. Оператор снимал почти вплотную.
— Вашу дочку уб-или, — сказала блондинка, — Молодые ребята…Недалеко от дома. Они были пьяными. Они не хотели ее уби-вать, так получилось….И она… да, в тот вечер она приходила к вам. Вы же живете на первом этаже, правда?
Ольга Станиславовна кивнула. Она уже плакала.
— Я вижу, как ваша дочь стоит под окном, — медленно говорила блондинка, — На ней вязаная шапочка. Она еще не понимает, что она мертвая, и не может войти… Вы можете сейчас одно – отпустить ее. Отпустить память о ней. Там, где она сейчас, ей очень хорошо.
Блондинка говорила так убедительно, что расчувствовался даже оператор, что-то смахнул с глаз. А может, просто попала соринка.
…Варька услышала этот звук первая. Потому что была нацелена на него, ловила в воздухе намек. Кто-то положил руку на струны ее гитары.
Она метнулась взглядом – и увидела Петечку. Он стоял шагах в двадцати от них, непринужденно, поставив ногу на невысокий бордюр. Ни намека в его облике не было на то, что он куда-то спешил, на то, что происходит нечто необычное.
Он стоял – особенно стройный – весь в черном, к поясу пристегнут чехол телефона, и только гитара все на том же старом, потертом ремне.
Но Петечка не был бы собой, если бы начал просто перебирать струны. Он чуть повернул голову из стороны в сторону, будто не в силах оторвать от Варьки глаз – и дрогнула, рассыпалась звуками в его руках гитара, зазвучала так, как не звучала еще никогда. Заговорила человеческим голосом. Заплакала в молитве. Замолкла на несколько секунд, словно перевела дыхание. И стала рассказывать о том мире, мире вечном, где сейчас не страдает, а радуется душа, и где мы все когда-нибудь будем…
Сердце Варьки билось так, что больно ей было, она задыхалась… И гитара почувствовала это. И тот – сумасшедший ритм, бешеный танец, в который сорвалась она — эта гитара взяла на себя всю боль, это она подходила к черте, за которую невозможно перейти человеку.
Его следовало бы погнать – этого невесть откуда взявшегося музыканта – но никто и никогда не мог прервать Петечку, когда он начинал играть. Это была магия подлинного таланта. Его слушали до конца, завороженные.
Он поднял руку, оборвав музыку. И хлопали ему все – экстрасенсы, телевизионщики. Люди, что проходили мимо. Хлопали как дети.
Варька больше не колебалась.
Она пошла к матери, никого уже не замечая вокруг. Теперь она знала всё, потому что своими глазами все увидела.
— Дорога через зеленую зону, — сказала Варька тихо, — Там, где стела лагеря «Островок». Оттуда, в глубину леса метров… сто. Маленькая полянка, там корней деревьев нет…копать было легче.
Ольга Станиславовна и Варька смотрели друг на друга.
— Сама не ходи, — говорила Варька и совсем больным был ее голос, — Пусть кто-нибудь…кто может опознать.
— А…кто?...
Этот вопрос услышала одна Варька. И так же чуть слышно, одними губами ответила:
— Ты сама знаешь.
Отчим, невенчанный муж матери, который давно уже украдкой смотрел на растущую падчерицу.
…Они не в силах были оторвать взгляд друг от друга.
— Я не скажу… никому…..Правда. А что дальше – решай сама.
Кто-то крепко взял Варьку за руку, и повел. Но недалеко – к краю тротуара. Никто и опомниться не успел – Петечка спиной закрывал ее от толпы. Подлетела, остановилась рядом знакомая машина, и Петечка распахнул перед Варькой дверцу:
— Быстро!
Да, они воспользовались неразберихой, но дядя Миша ругался, не выбирая слов:
— Пусть попробуют там только… Пусть только решится кто-то за нами… Ты почему мне сразу не сказала, идиотка бешеная?…
Видимо, матом крыть – жизнь, Варькиных преследователей и саму Варьку ему мешал комок в горле… Впрочем, отдельные выражения все же прорывались, но Варьке было не привыкать. Мало ли она их наслушалась в деревне.
Петечка сидел рядом с Варькой на заднем сидении. Гитару он уже передал девушке, а зам раскинул руки но спинкам кресла, и Варьке казалось, что руки эти обнимают ее как крылья.
— Вы не туда едете, — сказал Петечка, — в цирк…
— Прости…
Видимо, между мужчинами было все уже обговорено.
— Костя сейчас туда приедет, — говорил дядя Миша, не оборачиваясь, выискивая удобный путь для своей «лады».
— Ну а дальше? — спросила Варька, — Ведь эти…Они если захотят – везде достанут.
— Достанут?! Я этим гнидам…
— Посмотрим, — сказал Петечка.
— Вон твой заступник сидит…Варька, ну неужели ли думаешь, что круче вот этого д—рьма, никого уже нет… Ты знаешь, в какие он двери вхож, куда его играть зовут?
Ясно, это тоже было про Петечку.
— Никто к тебе теперь и близко не подступится. Но почему ты мне это все до сих пор не рассказала? Косте? Не спросила совета? И к чертовой матери эту гитару, давай я ее сейчас о колено сломаю…
— Ну-ну-ну…, — Петечка положил ладонь на гитару.
— Я хотел к нам, но Костя сказал, что теперь тебя вообще от себя ни на шаг не отпустит…
Варька откинулась на сидении и, наконец, закрыла глаза. Одними волосами лишь она касалась Петечкиной руки, но в последнем видении своем она видела на только безымянную, засыпанную прошлогодней листвой могилу. И то, что она видела, заставляло ее слабо, чуть заметно, но улыбаться.
Конец
Автор Татьяна Дивергент
Следующая публикация
Комментарии 10
https://ok.ru/group/70000001811695/topic/157395988184559