Предыдущая публикация
В зеркале... (2)
Маша покачала головой. Она не успела увидеть этого, в общем-то старинного развлечения. Как все девочки, она играла в куклы. Да еще в простейшие игры на планшете.- Тогда сначала я покажу тебе их, - сказала Анна, - А потом уже поговорим о том, о чем ты хочешь узнать.
Время от времени они совершали «вылазки в свет». Анна сама понимала, что это было не вполне безопасно. Что, если бы кто-то из знакомых спросил ее о девочки, или напротив – кто-то из прежней Машиной жизни узнал ее? Давно уже прекратились поиски тех, кто погиб во время наводнения, и Маша числилась среди них. Если бы выяснилось иное – Анна загремела бы в тюрьму. Не спасло бы и то, что – не вытащи она тогда девочку из воды – Маша и вправду присоединилась бы к ангелам.
Но Анна рисковала – и время от времени – отправлялась с девочкой куда-нибудь в город. Всегда – далеко от того места, где жила раньше, всегда – ненадолго. А когда они с Машей возвращались – обе всегда испытывали странные чувства. Открывая калитку, они словно ступали из настоящего – в прошлое, где цвели розы, тихо покачивались качели, куда не было входа стремительному, нервному двадцать первому веку.
Анна водила машину, которая была старше нее самой. Но о машине заботились как о живом существе, и она все еще жила, и неторопливо везла их туда, куда они хотели.
На этот раз они отправились в парк. Это было отнюдь не произведение дизайнерского искусства, а старый парк аттракционов на окраине, своего рода «экскурсия в СССР». Молодежь - как птицы на жердочках– сидела на спинках скамеек, поставив ноги на сидения, по аллеям ребят катал мини-паровозик с крошечными открытыми вагончиками. Были тут и «Чертово колесо», и «Ромашка», и «Иллюзион», в котором казалось, что ты переворачиваешься вверх ногами и под тобою проплывает потолок, которому полагается быть наверху.
Комната кривых зеркал не пользовалась популярностью и пустовала. Рядом с ней скучала полная женщина, та, что проверяет билеты. Маша инстинктивно чувствовала, что Анна придает зеркалам большое значение, поэтому крепко сжала руку своей старшей подруги. И – напрасно. Внутри не было ни единого человека. Сквозь небольшие окна в самого потолка лился солнечный свет, и в нем танцевали пылинки. Зеркала стояли в ряд, и Маша переходила от одного к другому, глядя, как меняются ее лицо и тело – они то вытягивались, то расширялись, то приобретали волнистые очертания. Это было забавно, но не больше. Может быть, окажись н Машином месте мальчишки, они бы и хохотали, и тыкали пальцем в свое мнимое уродство.
Но, чтобы рассмешить Машу требовалось большее. Девочка вернулась к Анне и подняла на нее вопросительный взгляд.
-Теперь тебе все будет понятнее, - сказала Анна сдержанно, — А пока пойдем…
Они провели в парке еще около часа. Поднялись ввысь на «Чертовом колесе» -Маше показалось, что ветер, который властвовал там, над городом, может подхватить ее и понести так же легко, как несет расписные осенние листья. В открытом кафе заказали большие порции молочного коктейля: Маша- клубничного, Анна – шоколадного. Так забавно было погружать соломинку в пышную пену…
Словом, это был чудесный день. И когда они вернулись домой, Маша ни словом не обмолвилась о таинственном зеркале. Собственно, она и забыла о нем, впечатлений и кроме него хватало. Он устала и заснула так крепко, что ночью, похоже, ни разу не пошевелилась – утром она поняла, что затекли спина и шея.
Однако после того, как был окончен завтрак, Анна сама сказала ей:
- Пойдем.
Маша поняла, что это значит, и с готовностью вскочила. Когда они подошли к той двери, которую девочка с того, единственного раза, больше не открывала, Анна отперла ее, вынула ключ из замочной скважины и положила его в карман.
- Больше запирать не стану.
Они встали у зеркала. Анна помедлила чуть-чуть, и подняла кисею, набросила ее на верх рамы…
Это было довольно большое зеркало, позволяющее увидеть себя в полный рост. Чуть потускневшее от времени, в остальном же выглядевшее совершенно обычным. Только рама была хороша – такую тонкую резьбу нынче, пожалуй, уже и не встретишь. Настоящее сплетение деревянных кружев.
Маша помедлила немного. Она не понимала…
- А что…., - начала она, в конце концов.
Но она остановила ее.
- Смотри на наши отражения, - сказала она.
Маша начала вглядываться. Конечно, взгляд ее был устремлен на саму себя. Через некоторое время ей стало казаться, что та девочка, отраженная в о светится сама по себе.
стекле, красивее, чем она сама. У нее необыкновенно гладкая кожа, и она будто слегка отливает золотом. Черты лица Маши не изменились, это бесспорно была она, но проступили какие-то акценты. Во взгляде появилась сила, которой не чувствовалось раньше, весь облик прибрел удивительную гармонию. Маше трудно было оторвать взгляд от своего отражения – настолько та девочка, в стекле, была хороша.
Она перевела взгляд на отражение Анны и едва не ахнула. Простое в общем-то лицо превратилось в лик. Тонкий нос, безупречно правильной формы глаза…Но в этом лице не было живых красок, оно было восковым.
- Зеркала поступали бы лучше, если бы больше отражали… или размышляли, - сказала Анна задумчиво, - Это фраза одного французского поэта. Можно перевести и так, и так. А теперь взгляни…
Она отошла к письменному столу, на котором лежал альбом, обтянутый шоколадного цвета плюшем. Анна перелистала страницы и достала фотографию довольно симпатичного мужчины средних лет. Она перевернула снимок так, чтобы зеркало отразило его.
Прошло несколько мгновений и лицо мужчины изменилось. Щеки оттянулись и слегка обвисли, губы искривились, взгляд стал другим. Это был тот же самый человек, но теперь его лицо полностью отражало характер. Властный, эгоцентричный, нетерпимый…
- Это мой бывший муж, - пояснила Анна.
- Но как зеркало это делает?! – Маша была поражена.
- Я не знаю, - просто ответила Анна, - На моей памяти оно было всегда. Может быть, оно древнее этого дома, может, мой пра-пра-не знаю сколько раз прадед его откуда-то привез. Но стоит в него всмотреться – и ты начинаешь видеть себя подлинного. От него ничего не скроешь – никаких тайных движений души нет для него.
И я даже не могу сказать – останется ли оно таким, если его вынести из дома, или наоборот, это место дарит ему свою силу. Но две вещи, которые ты непременно должна знать, я тебе скажу.
Во-первых, нельзя его выносить на люди. Всё это сразу закончится. Люди кинутся как стервятники -исследовать его, опровергать его силу, одни станут восхищаться, другие начнут смеяться над ним. А оно этого не потерпит. Поэтому я и показала тебе нынче кривые зеркала…Если когда-то, кто-то по твоей неосторожности увидит его – попробуй защитить зеркало, скажи, что оно просто кривое…Игрушка для публики. И спрячь его при первой же возможности.
Во-вторых, сама избегай смотреть в него лишний раз. Чем дольше ты в него смотришь, тем большая сила будет связывать вас. То, что станет происходить с тобой…Мне трудно это описать. Один раз, когда я долго вглядывалась в зеркало, мне будто передалось что-то от него. После этого, глядя на людей, я могла читать их мысли. Мне показалось, что я схожу с ума…Я завесила зеркало, как и прежде, и сама почти не заходила в эту комнату. И постепенно всё прошло. Но это было страшно – почувствовать в себе такое могущество. Человеку это не дано, и он не должен на это посягать.
Маша огляделась с непосредственностью ребенка.
- А тут все вещи волшебные, да? И стол, и кресло?
Анна слегка усмехнулась:
- Какое волшебство! Это то, что действительно есть, существует, но мы еще не можем ни понять его, ни объяснить. Стол и кресло -самые обычные. Только вот это, - она постучала пальцем по радиоприемнику, - Забавная вещица.
С виду это был самый обычный, примитивный аппарат. Черный пластик с тыльной стороны, а лицевая часть – белая, слегка запылившаяся. Шкала частот, белое колесико…
— Я бы не стала его включать, - сказала Анна.
— Почему?
— С ним никогда не знаешь, что можешь услышать. Чаще всего – это просто шум, помехи…Если медленно вращать шкалу, можно попасть на популярную песню или новости. Но иногда начинают звучать голоса – порой удивительно четко, слышно даже дыхание говорящего, будто он приблизился с той стороны и шепчет тебе на ухо. Иногда голос – далекий, и не так-то просто различить слова. Но это всегда люди, которых уже нет на свете. Знаешь, бывают вещи сны или сны-предупреждения. Вот – это вроде того. И нужно не просто услышать, а еще правильно истолковать иносказание. Радио -это та вещица, которая тоже не должна попасть в чужие любопытные руки…
-А можно…, — у Маши задрожали губы, - Можно мне через него услышать мою маму?
Анна как-то странно на нее посмотрела.
- Деточка, это не бывает по желанию. Это – всегда случайно. Тут не получишь ответ на свой прямой вопрос. Во всяком случае, мне ни разу этого не удалось.
- Ну, попробуем! – Маша готова была умолять.
Анна вздохнула, и воткнула вилку в розетку. Нервы у Маши были так возбуждены, что она сильно вздрогнуло, едва только приемник ожил и раздалось шипение. Анна медленно, чуть прикасаясь указательным пальцем вращала потемневшее от времени колесико.
Сводка погоды…опять хрипы…старая песенка про шофера дальнобойщика… хрипение…свист…шум…какое-то шоу с розыгрышем призов, нарочито оживленный голос ведущего… провал, полная тишина, а затем холодный, лишенный всяких интонаций голос сказал: «Метро».
Теперь уже вздрогнула Анна.
- Я думаю, мы ничего сегодня больше не услышим, - сказала она.
Но Маша знала – она готова послушаться Анну и больше не тревожить зеркало. Но если эту комнату не станут запирать, она время от времени будет прокрадываться сюда, и касаться колесика, двигать его по миллиметру, по частице миллиметра, в надежде – вдруг раздастся родной голос, вдруг она сумеет подать о себе весточку.
И ни разу этого не произошло. Сначала Маша находила возможность, чтобы заглядывать сюда каждый день, хотя бы на несколько минут. Потом, огорченная и разочарованная открывала дверь раз в неделю, не чаще… Песни сменяли новости, иногда слышалось пение птиц, иногда мерный шум, будто там, с той стороны было море. И редко-редко звучали странные обрывистые слова, произнесенные чужим голосом. Слова, которые, как казалось Маше, не имели к ней никакого отношения.
В конце концов, у нее стало традицией приходить сюда три раза в год. В день своего рождения, в день рождения мамы, и в годовщину того, когда вода смыла то, что было на их полуострове, унесла всю ее прежнюю жизнь.
Анна не только не отдала Машу школу, она старалась сделать так, чтобы как можно меньше людей знали о том, что девочка живет здесь.
Учить Машу Анна стала сама. Она подошла к этому делу ответственно – учебники и интернет были в помощь…Сколько прописей пришлось исписать, прежде чем у девочки выработался красивый почерк. Сколько книг прочесть, прежде, чем чтение стало для Маши потребностью…Французскому же Анна учила ее ради забавы – и чтобы самой не забыть язык, как она говорила.
И к шестнадцати годам, Маша уже свободно общалась на двух языках, почти освоила программу средней школы – о, математика, какая же ты пытка….Разбиралась в тонкостях садоводства, не забыты были и фокусы – тут уж способности девушки были несомненными – хоть в цирке выступай.
Незадолго до смерти Анна сделала ей последний подарок.
Продолжение далее...
Автор Татьяна Дивергент
#МистическиеИстории
Анна водила машину, которая была старше нее самой. Но о машине заботились как о живом существе, и она все еще жила, и неторопливо везла их туда, куда они хотели.
На этот раз они отправились в парк. Это было отнюдь не произведение дизайнерского искусства, а старый парк аттракционов на окраине, своего рода «экскурсия в СССР». Молодежь - как птицы на жердочках– сидела на спинках скамеек, поставив ноги на сидения, по аллеям ребят катал мини-паровозик с крошечными открытыми вагончиками. Были тут и «Чертово колесо», и «Ромашка», и «Иллюзион», в котором казалось, что ты переворачиваешься вверх ногами и под тобою проплывает потолок, которому полагается быть наверху.
Комната кривых зеркал не пользовалась популярностью и пустовала. Рядом с ней скучала полная женщина, та, что проверяет билеты. Маша инстинктивно чувствовала, что Анна придает зеркалам большое значение, поэтому крепко сжала руку своей старшей подруги. И – напрасно. Внутри не было ни единого человека. Сквозь небольшие окна в самого потолка лился солнечный свет, и в нем танцевали пылинки. Зеркала стояли в ряд, и Маша переходила от одного к другому, глядя, как меняются ее лицо и тело – они то вытягивались, то расширялись, то приобретали волнистые очертания. Это было забавно, но не больше. Может быть, окажись н Машином месте мальчишки, они бы и хохотали, и тыкали пальцем в свое мнимое уродство.
Но, чтобы рассмешить Машу требовалось большее. Девочка вернулась к Анне и подняла на нее вопросительный взгляд.
-Теперь тебе все будет понятнее, - сказала Анна сдержанно, — А пока пойдем…
Они провели в парке еще около часа. Поднялись ввысь на «Чертовом колесе» -Маше показалось, что ветер, который властвовал там, над городом, может подхватить ее и понести так же легко, как несет расписные осенние листья. В открытом кафе заказали большие порции молочного коктейля: Маша- клубничного, Анна – шоколадного. Так забавно было погружать соломинку в пышную пену…
Словом, это был чудесный день. И когда они вернулись домой, Маша ни словом не обмолвилась о таинственном зеркале. Собственно, она и забыла о нем, впечатлений и кроме него хватало. Он устала и заснула так крепко, что ночью, похоже, ни разу не пошевелилась – утром она поняла, что затекли спина и шея.
Однако после того, как был окончен завтрак, Анна сама сказала ей:
- Пойдем.
Маша поняла, что это значит, и с готовностью вскочила. Когда они подошли к той двери, которую девочка с того, единственного раза, больше не открывала, Анна отперла ее, вынула ключ из замочной скважины и положила его в карман.
- Больше запирать не стану.
Они встали у зеркала. Анна помедлила чуть-чуть, и подняла кисею, набросила ее на верх рамы…
Это было довольно большое зеркало, позволяющее увидеть себя в полный рост. Чуть потускневшее от времени, в остальном же выглядевшее совершенно обычным. Только рама была хороша – такую тонкую резьбу нынче, пожалуй, уже и не встретишь. Настоящее сплетение деревянных кружев.
Маша помедлила немного. Она не понимала…
- А что…., - начала она, в конце концов.
Но она остановила ее.
- Смотри на наши отражения, - сказала она.
Маша начала вглядываться. Конечно, взгляд ее был устремлен на саму себя. Через некоторое время ей стало казаться, что та девочка, отраженная в о светится сама по себе.
стекле, красивее, чем она сама. У нее необыкновенно гладкая кожа, и она будто слегка отливает золотом. Черты лица Маши не изменились, это бесспорно была она, но проступили какие-то акценты. Во взгляде появилась сила, которой не чувствовалось раньше, весь облик прибрел удивительную гармонию. Маше трудно было оторвать взгляд от своего отражения – настолько та девочка, в стекле, была хороша.
Она перевела взгляд на отражение Анны и едва не ахнула. Простое в общем-то лицо превратилось в лик. Тонкий нос, безупречно правильной формы глаза…Но в этом лице не было живых красок, оно было восковым.
- Зеркала поступали бы лучше, если бы больше отражали… или размышляли, - сказала Анна задумчиво, - Это фраза одного французского поэта. Можно перевести и так, и так. А теперь взгляни…
Она отошла к письменному столу, на котором лежал альбом, обтянутый шоколадного цвета плюшем. Анна перелистала страницы и достала фотографию довольно симпатичного мужчины средних лет. Она перевернула снимок так, чтобы зеркало отразило его.
Прошло несколько мгновений и лицо мужчины изменилось. Щеки оттянулись и слегка обвисли, губы искривились, взгляд стал другим. Это был тот же самый человек, но теперь его лицо полностью отражало характер. Властный, эгоцентричный, нетерпимый…
- Это мой бывший муж, - пояснила Анна.
- Но как зеркало это делает?! – Маша была поражена.
- Я не знаю, - просто ответила Анна, - На моей памяти оно было всегда. Может быть, оно древнее этого дома, может, мой пра-пра-не знаю сколько раз прадед его откуда-то привез. Но стоит в него всмотреться – и ты начинаешь видеть себя подлинного. От него ничего не скроешь – никаких тайных движений души нет для него.
И я даже не могу сказать – останется ли оно таким, если его вынести из дома, или наоборот, это место дарит ему свою силу. Но две вещи, которые ты непременно должна знать, я тебе скажу.
Во-первых, нельзя его выносить на люди. Всё это сразу закончится. Люди кинутся как стервятники -исследовать его, опровергать его силу, одни станут восхищаться, другие начнут смеяться над ним. А оно этого не потерпит. Поэтому я и показала тебе нынче кривые зеркала…Если когда-то, кто-то по твоей неосторожности увидит его – попробуй защитить зеркало, скажи, что оно просто кривое…Игрушка для публики. И спрячь его при первой же возможности.
Во-вторых, сама избегай смотреть в него лишний раз. Чем дольше ты в него смотришь, тем большая сила будет связывать вас. То, что станет происходить с тобой…Мне трудно это описать. Один раз, когда я долго вглядывалась в зеркало, мне будто передалось что-то от него. После этого, глядя на людей, я могла читать их мысли. Мне показалось, что я схожу с ума…Я завесила зеркало, как и прежде, и сама почти не заходила в эту комнату. И постепенно всё прошло. Но это было страшно – почувствовать в себе такое могущество. Человеку это не дано, и он не должен на это посягать.
Маша огляделась с непосредственностью ребенка.
- А тут все вещи волшебные, да? И стол, и кресло?
Анна слегка усмехнулась:
- Какое волшебство! Это то, что действительно есть, существует, но мы еще не можем ни понять его, ни объяснить. Стол и кресло -самые обычные. Только вот это, - она постучала пальцем по радиоприемнику, - Забавная вещица.
С виду это был самый обычный, примитивный аппарат. Черный пластик с тыльной стороны, а лицевая часть – белая, слегка запылившаяся. Шкала частот, белое колесико…
— Я бы не стала его включать, - сказала Анна.
— Почему?
— С ним никогда не знаешь, что можешь услышать. Чаще всего – это просто шум, помехи…Если медленно вращать шкалу, можно попасть на популярную песню или новости. Но иногда начинают звучать голоса – порой удивительно четко, слышно даже дыхание говорящего, будто он приблизился с той стороны и шепчет тебе на ухо. Иногда голос – далекий, и не так-то просто различить слова. Но это всегда люди, которых уже нет на свете. Знаешь, бывают вещи сны или сны-предупреждения. Вот – это вроде того. И нужно не просто услышать, а еще правильно истолковать иносказание. Радио -это та вещица, которая тоже не должна попасть в чужие любопытные руки…
-А можно…, — у Маши задрожали губы, - Можно мне через него услышать мою маму?
Анна как-то странно на нее посмотрела.
- Деточка, это не бывает по желанию. Это – всегда случайно. Тут не получишь ответ на свой прямой вопрос. Во всяком случае, мне ни разу этого не удалось.
- Ну, попробуем! – Маша готова была умолять.
Анна вздохнула, и воткнула вилку в розетку. Нервы у Маши были так возбуждены, что она сильно вздрогнуло, едва только приемник ожил и раздалось шипение. Анна медленно, чуть прикасаясь указательным пальцем вращала потемневшее от времени колесико.
Сводка погоды…опять хрипы…старая песенка про шофера дальнобойщика… хрипение…свист…шум…какое-то шоу с розыгрышем призов, нарочито оживленный голос ведущего… провал, полная тишина, а затем холодный, лишенный всяких интонаций голос сказал: «Метро».
Теперь уже вздрогнула Анна.
- Я думаю, мы ничего сегодня больше не услышим, - сказала она.
Но Маша знала – она готова послушаться Анну и больше не тревожить зеркало. Но если эту комнату не станут запирать, она время от времени будет прокрадываться сюда, и касаться колесика, двигать его по миллиметру, по частице миллиметра, в надежде – вдруг раздастся родной голос, вдруг она сумеет подать о себе весточку.
И ни разу этого не произошло. Сначала Маша находила возможность, чтобы заглядывать сюда каждый день, хотя бы на несколько минут. Потом, огорченная и разочарованная открывала дверь раз в неделю, не чаще… Песни сменяли новости, иногда слышалось пение птиц, иногда мерный шум, будто там, с той стороны было море. И редко-редко звучали странные обрывистые слова, произнесенные чужим голосом. Слова, которые, как казалось Маше, не имели к ней никакого отношения.
В конце концов, у нее стало традицией приходить сюда три раза в год. В день своего рождения, в день рождения мамы, и в годовщину того, когда вода смыла то, что было на их полуострове, унесла всю ее прежнюю жизнь.
Анна не только не отдала Машу школу, она старалась сделать так, чтобы как можно меньше людей знали о том, что девочка живет здесь.
Учить Машу Анна стала сама. Она подошла к этому делу ответственно – учебники и интернет были в помощь…Сколько прописей пришлось исписать, прежде чем у девочки выработался красивый почерк. Сколько книг прочесть, прежде, чем чтение стало для Маши потребностью…Французскому же Анна учила ее ради забавы – и чтобы самой не забыть язык, как она говорила.
И к шестнадцати годам, Маша уже свободно общалась на двух языках, почти освоила программу средней школы – о, математика, какая же ты пытка….Разбиралась в тонкостях садоводства, не забыты были и фокусы – тут уж способности девушки были несомненными – хоть в цирке выступай.
Незадолго до смерти Анна сделала ей последний подарок.
Продолжение далее...
Автор Татьяна Дивергент
#МистическиеИстории
Следующая публикация
Комментарии 3