Предыдущая публикация
ЖЕНЩИНЫ ВО ЛЖИ (1)
ГЛАВА 1. ШЭННОН- Кофе здесь на редкость паршивый! – заявила Лекси, стоило мне приблизиться к столу. В пустой закусочной фраза прозвучала излишне громко, и я невольно оглянулась на бармена, который только что любезно объяснил, как добраться до пансиона. Парень усердно складывал чеки и, казалось, не слышал нас. Я села напротив подруги и осторожно заглянула в свою чашку. Коричневая вода с темным осадком и правда ассоциировалась со словом «паршиво». Я отодвинула кружку от края стола и устало потерла глаза.
- Если не будешь пить, тогда поедем? Я расспросила. До пансиона примерно миль шесть. Оказывается, есть еще старое шоссе, его уже на картах не обозначают. А мы с тобой туда-сюда полночи гоняли. И указатель неправильно высматривали – это не просто мотель. У пансиона есть официальное название.
- Удиви меня, - Лекси упорно цедила кофе, морщась после каждого глотка.
- «Уайт Лилис Гроув».
- Да ладно! Ой, не могу! – она расхохоталась, но мне почему-то смешно не было. Слишком устала. Из Чарльстона мы выехали утром, рассчитывая добраться до Пайнвуда к закату. Но из-за неясностей в путеводителе заплутали в проселках и распутьях. Я хорошо запомнила наставления милой дамы, данные по телефону, после того, как я забронировала номер: не заезжая в сам Пайнвуд, свернуть направо. Кто ж знал, что в город ведут два шоссе?
Лекси все еще смеется.
- «Уайт Лилис Гроув», серьезно? Спорю на пять баксов – это белый домина в старом стиле, с четырьмя колоннами и кедровой подъездной аллеей. Вот увидишь: они до сих пор прячутся от северян и тайно состоят в ку-клукс-клане. Господи, там хоть вай-фай есть? Уже не терпится убраться отсюда…
На «старую дорогу» мы выехали быстро – благо, мальчик за стойкой все подробно рассказал. Шоссе освещалось редкими фонарями и казалось жутко запущенным. Сосны подступали к самой обочине, среди них терялись дорожные знаки – грязные и кривые.
- Фильм ужасов какой-то, - ворчала подруга с соседнего сиденья. – Не удивлюсь, если сейчас покажется силуэт женщины в белом.
- Вот и она! – заорала я и дернула руль. Лекси завизжала что было мочи. От смеха я еле выровняла машину.
- Дура, Шэннон! – Лекси ткнула меня в плечо и обиженно надулась.
Отсмеявшись, я сосредоточилась на дороге, и очень кстати – едва не проскочила нужный поворот. Вовремя увидела указатель: белая светоотражающая табличка с потекшими буквами названия и схематичным изображением цветка, давшего имя гостинице.
Проселочная дорога, на которую мы свернули с шоссе, едва проглядывала в скачущем свете фар. Но лес, обступавший со всех сторон, не давал потерять ее – он просто не оставлял альтернативы, я ехала туда, где машина могла пролезть сквозь деревья.
Дом возник неожиданно. Он навис над нами, черный на фоне звездного неба, по-хозяйски растолкав высокие сосны, словно бы сам являлся частью леса. Они смотрелись очень гармонично – дом и лес – оба старые и мрачные.
Дорога заканчивалась, уткнувшись в ступени высокого крыльца, как в тупик. Справа, на небольшой вычищенной площадке, красовался блестящий внедорожник. Я притулилась рядом и заглушила мотор.
Лекси, все это время молча разглядывавшая пансион, выдохнула:
- Слушай, ты уверена, что это здесь? Да уж… Лучше б это был колониальный особняк, чем мотель миссис Бейтс.
Я помалкивала, сгребая в сумку валявшиеся по салону вещи – расческу, кошелек, кредитки. Подруга вышла, на хлопок закрывшейся двери лес ответил ворчанием. Ночной воздух был свежим и острым. Я огляделась: мы, шум наших шагов по гравию, машины – все это казалось здесь совершенно неуместным. Словно кто-то варварски пририсовал на картине с диким пейзажем нелепых человечков и их блага цивилизации.
- Шэн… Может, нам лучше вернуться в город и остановиться в обычном мотеле? Я чувствую себя героиней фильма ужасов.
- Реальный ужас – это грязные простыни и тараканы размером с сосиску. Не драматизируй. Мы обе жутко устали.
Я вспомнила строки из письма полковника Хэмптона: «…моя приятельница, мадам Белинда Барлоу, содержит небольшую, но респектабельную гостиницу – в городе ее так и называют «пансион мадам Белинды», телефон указан ниже. Рекомендую на время вашей исследовательской деятельности остановиться у нее, я замолвлю словечко. Городская гостиница доверия не внушает – придорожный мотель не место для молодых леди…».
У ступеней крыльца мы остановились, задрав головы и разглядывая «Уайт Лилис Гроув». Дом, казалось, вмещал в себя больше, чем два этажа – остроконечная крыша терялась где-то в кроне деревьев. К двери вело ступеней пятнадцать, не меньше. В окнах – ни проблеска, но фонарь, горящий над крыльцом, оставлял надежду, точно маяк – заблудившемуся кораблю. Решительно закинув ремешок сумки на плечо, я зашагала вверх по лестнице, Лекси тащится следом. Стук ее каблучков по каменным плитам звучит, как канонада, и лес замирает, прислушиваясь. И приглядываясь. Мне стало не по себе от этой мысли. Дом сразу же перестал быть чужим – мне захотелось спрятаться за его огромной дубовой дверью. Я забарабанила молоточком, прикрепленным у круглой ручки.
- Они дрыхнут и не откроют нам. Господи, только не ночевка в машине… - скулила Лекси за плечом. Дом молчал, словно оценивая, стоит нас впускать или нет. Я снова забарабанила – нервно, отчаянно – теперь уже уверенная, что в пансионе никого нет, и мы вынуждены будем тащиться по этому ужасному лесу обратно в незнакомый город. И тут дверь громко лязгнула и неторопливо отворилась. Надкрылечный фонарь осветил узкую фигуру – она вся поместилась в щель приоткрытой створки. Я ожидала увидеть пухлую миловидную даму с пушистым шлемом блондинистых волос – почему-то именно так я представляю хозяек пансионов по имени «мадам Белинда», «приятельниц» респектабельных полковников. В такое время суток ей полагалось быть сонной, завернутой в шотландскую шаль и держать в маленьких белых ручках круглый светильник. Но сегодняшняя ночь надежд не оправдывала. Женщина в дверном проеме оказалась высокой леди в строгом черном костюме, юбка отутюжена так, что краями можно хлеб нарезать. Выше – жакет с блестящими пуговицами, украшенный брошью в виде искусственной белой лилии: единственное светлое пятно. Очки в черной оправе, стекла бликуют и глаз не увидеть. Волосы идеально уложены в ракушку – тоже черные и блестящие, как у фарфоровой куклы.
- Доброй ночи, юные леди, - сказало бледное лицо. От избытка пудры оно казалось старее, чем есть в действительности. – Чем могу помочь?
Ужасно неловко – мы так увлеклись разглядыванием, что мадам Белинде пришлось самой заговорить.
- О, здравствуйте, - нервничая, я начинаю тараторить, - меня зовут Шэннон Галлахер, я вам звонила. Бронировала номер. Простите за такое позднее вторжение – мы заблудились…
Жердь в черном костюме отошла назад, открывая дверь шире и делая приглашающий жест рукой.
Внутри дом уютнее, чем снаружи. Обитые темным деревом стены украшены оленьими рогами и акварельными пейзажами. Стук каблуков Лекси увяз в темно-красном ковре, укрывшем паркет. В глубине коридора горел неяркий свет. Подруга, вцепившись мне в локоть, шептала на ухо:
- Она что, у двери всю ночь напролет нас ждала? Я даже звука шагов не слышала. Ну и видок…
Я строго шикнула. Не хватало еще, чтоб мадам Белинда услышала эти нелестные комментарии. Не хочу, чтоб мне подмешали уксусную кислоту в шампунь.
Коридор перетек в небольшую комнату, которую язык не поворачивался назвать вестибюлем – слишком уж по-домашнему выглядели два белых кресла у круглого столика, букет полевых цветов в пузатом кувшине и торшер над ними. Напротив – деревянная стойка, за ней – все, как полагается в отелях: круглые часы на стене, ячейки для писем и ряд крючков с номерными ключами. Мрачная дама прошла за конторку.
- Чаю? – лаконично спросила она все тем же официозным тоном. И появилась из-за стойки с блестящим подносом в руках.
- Да, мы бы хотели… - промямлила я, мечтая как бы быстрее получить ключ и завалиться спать. Но возражения были отметены решительным водружением подноса на столик. Чашки, окружившие запотевший прозрачный чайничек, так же решительно звякнули.
- С ромашкой! – объявила жердь. – Снимет усталость и улучшит сон.
Она принялась разливать чай, и мы сели в кресла.
- Ваш багаж? – дама пронзила меня бликом очков.
- Он в машине, мы сейчас за ним сходим.
- Не стоит беспокоиться, - ответила она, возвращаясь за стойку. И громко добавила куда-то в сторону:
- Мистер Дэш!
В глубине комнаты, там, где свет торшера не доставал до ночного мрака, послышались шаркающие шаги. Вскоре они принесли обладателя – высокого, косматого старика в мешковатой одежде, настолько старой, что ее изначальный цвет утратился. Разглядывая его, я вспомнила картинку в учебнике по истории освоения Америки, изображающую траппера. Ему только енотовой шапки не хватало.
Жердь громко дала распоряжения, разделяя слова:
- Нужно принести чемоданы из машины! – и указала на меня. Я протянула ключ:
- Они в багажнике. Но не стоит беспокоиться, мы ведь можем сами…
- Мисс Галлахер, это его работа, - отсекла дама. Мне оставалось только виновато улыбнуться, но старик остался равнодушен – и к грубости, и к вежливости. Взяв из моих рук ключ, он поковылял к парадной двери.
Я попыталась сгладить неловкость светской беседой:
- Полковник Хэмптон очень тепло отзывался о вас и вашем пансионе, миссис Барлоу. Вы с ним давно знакомы?
Дама выложила на стойку бланки.
- Миссис Барлоу в отъезде. Я – управляющая. Марджери Розенфелд.
- О! – только и осталось выдохнуть мне. Лекси прыснула. Ну ее лесом, эту вежливость, буду помалкивать. Схватив чашку с остывающим золотистым чаем, я сделала пару глотков. Терпкий вкус, отдающий лекарством. Паршиво.
- Будьте добры, документ, удостоверяющий личность. И вот, необходимо заполнить бланк. Стандартная форма.
Мы с Лекси радостно подскочили. Пока я рылась в сумке в поисках водительских прав, подруга принялась заполнять анкету. За спиной прошаркали – шаги стали тяжелее и медленней. «Не забыть сунуть ему чаевые» - подумала я.
- Много у вас постояльцев?
- У нас их в принципе не может быть много. Пансион не рассчитан на большое количество гостей. Кроме вас, занята одна комната. Завтра ждем еще постоялицу. Прошу. Одиннадцатый номер. Лестница справа.
Пока мы поднимались, Лекси бубнила:
- Ну, классика жанра: мотель посреди сосновой чащи, женщина в черном в роли управляющей, страшный старик с бородой, которому только топора в руках не хватает… Вот увидишь: в номерах у них железные кровати, решетки на окнах и распятие на стене.
- Чур, я первая в душ! – перебила я ее стенания и ускорила шаг. Но тут же отпрянула, едва не вскрикнув – из-за угла на лестницу вышел мистер Дэш. Я схватилась за перила, чтоб удержать равновесие. Он прохромал мимо, не удостоив нас взглядом. Я запоздало вспомнила о чаевых, и мысленно махнула рукой: догонять его? – нет, спасибо.
Лекси ошиблась в предсказаниях: номер не напоминал монастырскую келью. Он и номер не напоминал – уютная комната в светлых обоях, с яркими покрывалами на двух кроватях. Пара тумбочек, комод с зеркалом, маленький письменный стол у окна – словно специально рассчитаны на юных студенток. Даже Лекси осталась довольной.
Быстро приняв душ, я с наслаждением растянулась на кровати. Глаза сразу закрылись, я чувствовала, как выключается сознание. Убаюканная мурлыканьем подруги, доносящимся из ванной, я заснула, не дождавшись, пока она выйдет.
***
Утро перевернуло все с ног на голову. Во-первых, выяснилось, что «Уайт Лилис Гроув» - никакое не мрачное место, а очень даже чудесное. Потягиваясь на кровати и щурясь в рассветных лучах, я слушала гул леса, яростное чириканье неведомых птиц, шелест воды – это водопад? Или фонтан? Мучимая любопытством, я выбралась из-под одеяла и выглянула в окно. Тут меня и постигло удивление: пансион стоял не в окружении дикого леса, эта сторона дома выходила на красивый, ухоженный сад с яркими цветами – кажется, их называют глициниями, розовые кусты и клумбы с лилиями, разумеется. А фонтан заменяла механическая поливалка.
- Эй, Лекс! Подъем! Нас ждут великие дела!
Удивление номер два: подруга встала раньше меня. На застеленной кровати лежала записка: «Ушла осматривать окрестности». Это повергло меня в еще больший шок: те окрестности, которые лежали в пределах досягаемости, Лекси могла согласиться осмотреть только из окна машины. Неужели она ушла бродить по лесу? Впрочем, чего только не случится с девушкой таким вдохновляющим утром! Мне самой немедленно захотелось свершений и открытий.
Быстро натянув джинсы с майкой, я вышла в коридор, где меня накрыло потрясение номер три, а именно – аромат свежесваренного кофе. Густой, тягучий, коричный – все, как люблю! И я радостно поскакала вниз.
Что, черт возьми, происходит? В этом пансионе утро все преображает? Вчерашняя мисс Ужасный Вид и Сложное Имечко превратилась в премилую Марджи – домохозяйку, живущую по соседству: в белой блузке с камеей, подкалывающей ворот и в накрахмаленной юбке в красную клетку – точь-в-точь со станиц «Women’s Day» середины пятидесятых. Я даже засомневалась, она ли открыла нам дверь минувшей ночью?
- Доброе утро, мисс Галлахэр! – обратилась она с улыбкой. Я невольно улыбнулась в ответ:
- И вам, мисс Розенфелд.
Указав на раскрытые двери слева от лестницы, она добавила:
- Прошу в гостиную. Завтрак включен в стоимость проживания. Обеды мы не подаем, но в городе есть отличное недорогое кафе.
- Спасибо, прекрасно.
Я пошла на запах кофе, который привел меня в светлую комнату с верандой, выходящей на оранжерею, что я видела из окна комнаты. Справа от двери, на длинном столе расположилась огромная электрическая кофеварка, поднос с вафлями, вазочки с джемом и тарелка с тостами. Я попала из фильма ужасов в волшебную сказку. Вдоль стены уместилось несколько круглых столиков, за одним из них, отгородившись газетой, сидела женщина в очках, немыслимым образом державшихся на самом кончике носа. Черные волосы собраны в небрежный пучок, на ногах – ковбойские сапоги. Не удивлюсь, если на поясе брюк – пара пистолетов.
Возня за спиной отвлекла меня от разглядывания постоялицы. Оглянувшись, я увидела еще одну новоиспеченную соседку – в кресле у пустого камина сидело худющее существо с бледной кожей и блеклыми волосами, на вид ей можно было дать и двадцать пять и сорок – настолько стертым казалось ее лицо, абсолютно ничего не выражающее. Как маска венецианского карнавала. Она сидела, обхватив тонкими, птичьими лапками большую кофейную кружку, и смотрела невидящим взглядом на каминную решетку. Тем временем «техасский рейнджер» выглянул из-за газетного листа:
- Чудесное утро, не правда ли?
Я вежливо улыбнулась:
- Да, действительно.
- И кофе отличный! Присоединяйтесь, - она кивнула на соседний стул. Ну что ж, ничего не имею против компании. Не люблю есть в одиночестве, да и вообще, не шарахаюсь от людей, в отличие от Лекси, которая ненавидит случайные знакомства. Кстати, надо написать ей сообщение, чтоб поторопилась обратно. Мы сюда не видами наслаждаться приехали. Думая об этом, я налила себе кофе и положила на тарелку пару вафель – еще теплых и хрустящих.
- Ах, молодость! – воскликнула моя новая знакомая, когда я села напротив. – Можете себе позволить и вафли, и джем, и кофе со сливками. Я после тридцати на завтрак не видела ничего, кроме эспрессо и пересушенного тоста. Тэйлор Эмери, - представилась она и протянула мне руку. Я автоматически отозвалась:
- Шэннон Галлахэр.
Она принялась расспрашивать, что привело столь юное создание в это богом забытое место, но я не отвечала. Тэйлор Эмери. Имя отозвалось каким-то болезненным воспоминанием, перед глазами появились реки крови, изувеченные тела и подвалы, превращенные в камеры пыток.
- Я вас знаю! – бухнула я в середине ее фразы о неприязни к лилиям. Она осеклась, но тут же расплылась в улыбке:
- Как приятно, что мое творчество популярно среди молодого поколения. Вот, приехала за вдохновением.
- Разве в этих местах орудовал какой-то маньяк? – спросила я, интуитивно понизив голос и наклонившись ближе к ней. Она рассмеялась:
- О, дорогая, поверьте, их во всех местах было предостаточно.
Эта женщина снискала популярность, крапая полудокументальные книги о серийных убийцах, действовавших во всех уголках Штатов. Я не была ее поклонницей и за творчеством не следила. Как-то прочла одну книжку. Ужасно…
- Сегодня планирую осадить местный архив. А вы здесь…?
- О, я учусь в колледже имени Вудро Вильсона, в Чарльстоне, увлечена историей Гражданской войны и веду исследовательскую работу, основанную на фронтовых письмах. Пытаюсь восстановить повседневную жизнь солдат, понимаете? История повседневности сейчас самая актуальная, даже актуальней, чем гендерное направление! Мои научные публикации увидел полковник Натаниэль Хэмптон, он написал мне, сказал, что ему понравилась моя статья, и пригласил ознакомиться с его личным архивом. А его дед был в бригаде Джона Гордона, а значит, сражался при Геттисберге, представляете?
Не стоит спрашивать меня о моей деятельности. Могу тарахтеть часами, как одержимая. Мисс Эмери только междометия и успевала вставлять. Большего поощрения мне и не требовалось:
- Его бабушка сохранила письма – все-все! И переписку со своим братом, а он из «Луизианских тигров», и все это полковник Хэмптон хочет передать мне, для научной работы!
У меня закончился воздух, и пересохло во рту. Замолчав, я отпила из кружки, ожидая восторгов от такой находки. Но писательница была удивлена другим:
- Радует, что среди молодежи есть такие увлеченные натуры! Редкость!
Я тут же вспомнила, что не одинока в своих увлечениях и полезла в карман за телефоном. Лекси не отвечала.
- Вы согласны? – неожиданно обратилась Тэйлор к призраку в кресле у камина. Я обернулась из любопытства. Женщина подняла взгляд, но не ответила. Но мисс Эмери не сдавалась:
- Как вы находите Пайнвуд?
Леди медленно выпрямилась, сфокусировала взгляд, отставила кружку на скамеечку для ног - словом, приготовилась вступить в диалог, и ответила бесцветным голосом:
- Здесь очень тихо.
- И правда! Вы здесь по делам или отдохнуть приехали?
Вспомнилось, что Тэйлор Эмери начинала писательскую карьеру, строча заметки в какую-то бульварную газетку.
Этот вопрос поставил прикаминное приведение в еще больший ступор. По блуждающему взгляду казалось, что она вспоминает, как здесь оказалась. Наконец, последовал ответ:
- По работе.
- И кем же вы работаете, мисс...?
- Калверт. Кэтрин Калверт. Я работаю в Трэнтоне, Нью-Джерси, небольшая строительная компания.
Мисс Эмери собралась задать очередной вопрос, но Кэтрин Калверт, поднявшись из кресла, отошла к столу с кофе. Интересно, у журналистов генетически отсутствует чувство такта или их этому специально в колледже учат? Но рассуждать на эту тему было недосуг. Торопливо допив кофе, я откланялась. Полковник писал, что будет ждать меня в первой половине дня, и последнее, чего мне хотелось – так это произвести на него впечатление несерьезной безответственной девицы. Если Лекси надумала шарахаться по лесу до вечера – ее дело.
***
Спустя час, оставив Лекси ответную записку в номере, а ключ – у мисс Розенфильд, я подъехала к воротам дома полковника Хэмптона. Створки были заперты, и мне пришлось, оставив машину у забора, идти до особняка по заросшей подъездной аллее. Эх, вот бы Лекси сейчас на славу повеселилась! Здесь-то ее надежды точно бы оправдали себя. Коттонхилл - типичный особняк-«антебеллум», олицетворение Старого Юга: величественный, гордый, с отпечатками былой роскоши на колоннах, барельефах и резных перилах, но в то же время – запущенный и постепенно разрушающийся. Кизиловая аллея – разросшаяся, со спутавшимися над головой ветвями, казалось, заглушала звуки. От этой мертвой тишины, от полузаброшенного дома, мне стало тоскливо и жутко. Постаравшись отбросить неуместные мысли, я прибавила шагу, загородившись папкой с тетрадями и ручками, как щитом. Дом выглядел спящим, и меня охватили сомнения – не будет ли мое прибытие выглядеть вторжением? Тихая аллея, неподвижный дом – всё словно просило меня: «не нарушай наш покой, уходи». Но я уже стояла на крыльце и давила в кнопку звонка. Длинное густое «доннн!» раздалось где-то глубоко внутри. Я начала считать до десяти, выжидая положенную приличием паузу, на седьмой секунде дверь степенно отворилась. Я натянула самую доброжелательную улыбку, имевшуюся в моем арсенале. В проеме стояла седовласая женщина в строгом черном платье с ослепительно-белым воротничком.
- Что вам угодно? – поинтересовалась она холодно.
- Добрый день, я – Шэннон Галлахэр. Полковник Хэмптон меня ожидает.
Она сделала шаг назад, пропуская меня внутрь. После яркого света, я в темной прихожей захлопала глазами, пытаясь привыкнуть к полумраку. Строгая тетка не торопилась вести меня к полковнику.
- По какому вопросу?
«А вот встреча у меня с ним, деловая! Тебе какое дело? Показывай дорогу!» - хотелось ответить мне и высунуть язык. Почему все домоправительницы такие чопорные? Их этому где-то учат? Взять хоть «нашу» мисс Розенфильд – слова не вытянешь.
- Я из колледжа в Чарльстоне. Полковник пригласил меня поработать с его личным архивом – фронтовой перепиской его деда.
Миссис хмуро окинула меня взглядом, в котором я прочла: «Да кому ты сказки рассказываешь, детка?».
- Вы уверены? – спросила она, наконец. Я начала терять терпение.
- Конечно. Он написал мне письмо, в котором указал и день, и место, и время, когда ему удобно будет меня принять. Я веду исследование по Гражданской войне…
Она жестом прервала меня:
- Могу я взглянуть на письмо?
Черт.
- К сожалению, я не захватила его с собой сегодня. Не думала, что возникнут какие-то проблемы.
Мне показалось, что леди хмыкнула. Лицо ее оставалось неподвижным – все то же холодное презрение.
- Боюсь, здесь какая-то ошибка, мисс. Во-первых, полковника сейчас нет в Пайнвуде. Он на Восточном Побережье, как всегда, в это время года. Во-вторых, он никому – никому! – не позволяет прикасаться к этим письмам. Ни одному историческому обществу или музею не удалось даже издалека них взглянуть. Думаю, вы что-то неправильно поняли.
Я взвилась, начиная терять терпение:
- Я поняла ровно так, как могла понять фразу: «приезжайте ознакомиться с письмами из моего семейного архива». Когда вернется полковник Хэмптон? Может, это он перепутал даты, а вас не счел нужным известить о моем визите.
Однако моя резкость ничуть не смутила домоправительницу.
- Не имею права говорить об этом.
Мы смерили друг друга ненавидящим взглядом. По ее поджатым губам я поняла, что раскрывать рта более она не намерена. Тогда раскрыла я:
- Послушайте, леди. Я половину каникул посвятила этому исследованию. Чтоб добраться до Пайнвуда, я ехала всю ночь, отказалась от поездки в Калифорнию со своими друзьями и торчу теперь в этой глуши. И я с места не сдвинусь, пока вы мне не скажете, когда вернется полковник.
Театрально вздохнув, леди разомкнула скрещенные на груди руки, и я поняла, что выиграла.
- Письмо, конечно же, отпечатано?
- Написано от руки, - торжествующе ответила я.
- Привезите его, и если это действительно писал полковник Хэмптон, я не только скажу, когда он приедет, но и позвоню ему, чтоб он приехал раньше.
Я чуть в объятия ее не заключила. Конечно, я уверена, что это какое-то недоразумение, и я доберусь-таки до этих злосчастных писем. Почему ни одно дело, за которое возьмусь, не проходит гладко?
Сдержав эмоции, я уже собиралась попрощаться, как услышала нечто странное. Звук, которой никак не вписывался в этот дом, не подходил ни под обстановку, ни под обитателей – семидесятилетнего полковника и престарелой домоправительницы. Разорвав тишину умирающего особняка, он зазвучал неожиданно, жутко, но в то же время – естественно. Детский плач.
Я автоматически повернула голову на шум. Потом взглянула на стоящую передо мной женщину, а она не сводила взгляда с меня. Казалось, она пыталась проникнуть в мои мысли, понять, слышу ли я, и что об этом думаю. Я попыталась улыбнуться – вроде, рядом с маленькими детьми положено умиляться. Но при виде исказившегося лица домоправительницы, улыбки не получилось. Леди грубо схватила меня за рукав:
- Так ты за этим здесь? Ну, признавайся!
Я выдернула руку и шарахнулась к двери:
- О чем вы?
Она рванула дверь, запуская в прихожую поток света.
- Убирайся!
Маска холодного равнодушия съехала с ее лица, словно кто-то распустил тесемки. Губы гневно дрожали, глаза метали молнии.
Я благоразумно решила не спорить и бросилась сквозь проем, через ступени, к воротам. А вслед мне надрывался детский плач.
***
Прийти в себя мне удалось только на проселочной дороге, ведущей к пансиону. Весь путь я бессознательно давила на газ, и переваривала странное происшествие. Бред какой-то с этим Коттонхиллом. Ладно, я дам старушке успокоиться, и вернусь завтра с письмом – пусть убедится, что ничего, кроме архива мне не надо. Подумаешь, ребенок! Интересно, конечно, чей он, и что за муха укусила домоправительницу, стоило ему расплакаться. Но это не мое дело. Мое дело – исследовательскую работу закончить.
Подъезжая к пансиону, я чуть не застонала, вспомнив, что собиралась заехать в город и взять нам с Лекси по гамбургеру на обед. Черт, что у Лекси с телефоном? Не отвечает ни на сообщения, ни на звонки. В подреберье вдруг зашевелилось беспокойство: слушая гудки в трубке, я и мысли не могла допустить, что подруга, скажем, заблудилась или … Нет, такое с нами случиться не может. Такие истории всегда происходят с кем-то другим.
Но тревога заполнила нутро и подкатила к горлу, когда мисс Розенфильд с улыбкой протянула мне ключ от номера. Я взяла его дрожащей рукой:
- Моя подруга так и не вернулась?
Та взвела брови, точно курок.
- Ну, моя подруга. Вы не знаете, во сколько она ушла? По моим подсчетам, ее уже больше трех часов нет. В лесу возможно заблудиться?
Мисс Марджери продолжала смотреть недоуменно, точно я идиотка. Может, по ее мнению, я зря беспокоюсь? Меня начинали бесить ее брошка на блузке, красная ниточка губ и глаза-бусины за стеклами очков. И с чего я сегодня взяла, что из ночной ведьмы она превратилась в утреннюю фею? Такая же злобная мегера, замаскированная под добропорядочную мать семейства из пригорода.
- Простите, мисс Галлахер, я не знала, что вы ждете подругу. Никто не приходил.
Мне показалось, что диалог принял странную форму. Словно мы говорим о разных вещах.
- Во сколько она ушла из пансиона?
- Да о ком вы толкуете? – не выдержала она.
- О моей подруге, Лекси Доусон, с которой мы вчера приехали, ночью, помните?
Она неуверенно улыбнулась.
- Но… мисс Галлахер. Вы приехали одна.
Я бессознательно отступила назад. Еще шаг, и еще. Пока не уперлась в край кресла. Того самого, где сидела вчера Лекси, распивая ромашковый чай.
- Вы что, смеетесь надо мной? Мы приехали вместе, в половине третьего ночи, вы нас встретили, напоили своим мерзким чаем, и заселили в одиннадцатый номер! Обеих!
Она поморщилась и отгородилась от меня ладонью:
- Я прекрасно помню, во сколько вы приехали, и куда я вас определила, повышать голос ни к чему. Только вы были одна.
Я схватилась за голову. Мне хотелось наорать на нее, тряся за грудки, что есть мочи. Но я могла только сильнее сдавить виски. Наконец, до меня дошло:
- Это Лекси вас подговорила? Мстит мне, что я разыграла ее женщиной в белом на дороге?
- Мисс Галлахер… Утро сегодня на редкость жаркое, а молодые леди сейчас зря не носят шляп…
- С моей головой все отлично! Передайте Лекси, что она идиотка, и шутки у нее идиотские! Я сейчас переоденусь и уеду в город до вечера, если она хочет куковать под вашей стойкой или где-то в чулане - флаг в руки! Лекси! Ты меня слышишь? Не умри от голода, у них тут не подают обедов!
Яростно стуча каблуками по ступеням, я взлетела на второй этаж. Моему возмущению подружкиными глупостями не было предела – нашла время развлекаться, когда надо решать проблему с этой ужасной домоправительницей, засевшей в особняке полковника, точно дракон в пещере с золотом. Ну что за ребячество!
Ворвавшись в комнату, я остолбенела. Ключ с металлической пластинкой вывалился из рук и грохнулся на пол.
- Что за хрень? – громко сказала я и не узнала собственный голос. – Что за хрень тут творится?
И всхлипнула, и закричала.
Наш номер. Из него исчезла вторая кровать. Вторая тумбочка. Лексин чемодан. Все было иначе. Это был одноместный номер. Комната на одного.
ГЛАВА 2. КЭТРИН
Утро началось странно. Не люблю странности и неожиданности - как правило, это приводит к переменам, а перемены - страшная вещь.
Не успела я сесть за рабочий стол, как ко мне подошел старший менеджер и велел немедля бежать к боссу. Мол, он срочно хочет меня видеть.
- К боссу? - уточнила я, ушам не веря. - К мистеру Паркеру?
- Именно, мисс Калверт.
Не знала, что мистер Паркер в курсе моего существования. Главу небольшой строительной фирмы "Паркер и партнеры", куда мне удалось устроиться пару месяцев назад, я видела два раза в жизни: в первый раз на странице местной газеты, второй - когда он толкал речь перед сотрудниками в честь заключения крупного контракта.
Поднявшись на административный этаж, я попала в приемную, похожую на большой аквариум - сплошь стеклянные двери и окна от потолка до пола. Рыбка-секретарша в ярком костюме лавировала между стеллажами, помахивая хвостиком рыжих волос. Увидев меня, она вопросительно подняла брови. Я ответила:
- Я Кэтрин Калверт из отдела работы с клиентами. Мистер Паркер посылал за мной.
Девушка сочувствующе кивнула, что меня совсем не обрадовало:
- Он вас ждет, - указала она на большие двойные двери.
Я с трудом подавила в себе желание спросить какую-нибудь глупость из разряда: "Меня уволят? Вы не знаете, где я облажалась?". Но разумеется, вряд ли ей это известно.
Постучавшись, я вошла и замерла у порога. Босс, сидевший за огромным столом, увидев меня, расплылся в улыбке. Тревога росла, отвратительно заныло в животе.
- А! Вы, должно быть, мисс Калверт? Прошу, присаживайтесь.
Нервно поправляя волосы, я проковыляла к кожаному креслу, стоявшему по мою сторону стола. Каблуки утопали в ковре, и я старалась не споткнуться. Наконец, присев, я осторожно выглянула из-за челки.
- Итак, вы у нас отработали два месяца. Ну и как? Нравится? – бодро начал он, продолжая фальшиво улыбаться.
- Да, спасибо.
Неловкая пауза, которую мне следовало бы заполнить дифирамбами в адрес фирмы, так и осталась неловкой паузой.
- Хорошо. Ну что ж. Перейду к делу. Вопрос, который я.. гхм... хотел бы с вами обсудить, очень щекотливый. Даже не знаю, как и начать, - он щелкал шариковой ручкой, а мне казалось, что с таким же звуком лопаются мои нервные клетки.
Что еще за щекотливый вопрос? В категорию подобных можно включить что угодно: от увольнения до доноса или сексуального домогательства.
- Видите ли, мисс Паркер, наша фирма имеет безукоризненную репутацию среди клиентов - реальных и потенциальных, и мы отлично себя зарекомендовали на рынке. Компания развивается успешно и не сегодня-завтра войдет в число лучших фирм-подрядчиков в штате. И знаете, чья в этом заслуга?
Я понятия не имела ни чья тут заслуга, ни к чему он вообще клонит. Слава Богу, он и не ждал от меня ответа.
- Людей, которые здесь работают. Человеческий ресурс - самый ценный в такой сфере деятельности, как наша. И именно поэтому мы с такой тщательностью подходим к отбору сотрудников.
Хм, серьезно? Я прошла собеседование по телефону.
- И, помимо тщательной проверки данных, указанных в резюме, наша служба безопасности ведет свой сбор информации.
Тут меня словно окатили кипятком. Виду я, естественно, не подала, так и сидела без движения, словно кукла. Скрывать эмоции давно стало привычкой. Вторая затянувшая пауза, и дать ей просто отвисеться в этот раз я не могла:
- Это правильно.
- Мисс…кхм… Калверт, - нажал на мою фамилию, как на автомобильный клаксон. – Нам стали известны некоторые факты из вашего прошлого. Понимаете, о чем я?
- Не очень, - честно призналась я. В моем прошлом столько всего было, понятия не имею, что именно удалось раскопать службе безопасности. Мое позорное отчисление из колледжа? Скандальное увольнение с первой работы?
- Я о той трагедии, мисс… Калверт. Десять лет назад. Помните? – он проникновенно заглянул мне в глаза, и я поспешила спрятать их в складках юбки. Сердце сжалось – какое странное, полузабытое чувство.
- Кажется, я поняла. Зачем мы говорим об этом?
- Представляю ваше состояние, - босс сочувственно закивал, как китайский болванчик.
Да что ты можешь представлять, жирный придурок.
- И мне очень неприятно напоминать вам о случившемся. Мы были потрясены, что в нашем коллективе работает такая… хм… женщина, - сочувствующие покачивания сменились самодовольной улыбкой. – Я решил вам помочь.
Надеюсь, материально.
- Тут вот какое дело. Видите ли, мы должны быть абсолютно уверены, что все наши сотрудники… здоровы. И физически, и душевно. Вы работаете в отделе, стратегически важном для фирмы.
- Но я всего лишь переключаю входящие звонки на нужных менеджеров…
- Вот именно! Вы практически лицо компании! Первый человек, которого слышат наши клиенты. Я хочу быть абсолютно уверен в том, что их не ждет никаких сюрпризов в общении с вами. Что вы не сорветесь, не нагрубите, не…
- Я прошла курс реабилитации. У меня есть все необходимые документы, могу дать номер клиники, где я восстанавливалась. Я полностью… здорова и нормальна.
- Боюсь, вам придется пройти терапию повторно.
Я сидела, как пристукнутая. Что все это значит? Заново? Заново пережить этот ужас?
- Вы хотите сказать…
- Доктор Тиммонс, Роберт Тиммонс. Он один из лучших в своем деле. Наши специалисты провели мониторинг. Практикует он в Пайнвуде, Джорджия. Но вы не волнуйтесь – все расходы фирма берет на себя. Мы дорожим нашими сотрудниками. Поймите, Кэтрин, это вам же на пользу. Я ознакомился с вашей характеристикой, составленной корпоративным психологом… Вы замкнуты, нелюдимы, необщительны. Это все следствие той истории… - он развел руками, пытаясь показать, насколько ему тяжело об этом говорить, во мне же все кипело. Истории? Ты так это называешь? Это чудовищное преступление!
- Всего-то несколько сеансов, после чего доктор Тиммонс напишет заключение о вашей вменяемости – простите! И перед вами откроются все перспективы карьерного роста, какие только возможны в нашей фирме! Вы же не хотите до конца дней своих принимать входящие звонки?
Все предельно ясно: «или – или». Только – зачем? Зачем это нужно боссу? Не все ли равно, как я проживу конец своих дней? Не верю я в людское благородство. Но мистер Паркер, приклеив улыбку, гнул свое – он хочет помочь, и никто его не остановит.
***
Своей машины у меня не было, поэтому до Атланты пришлось добираться поездом, а оттуда на автобусе – в Пайнвуд. Дыра несусветная. Я ехала в такси и разглядывала городок. Улицы, обсаженные глициниями, с аляповатыми домами в ряд – за красивыми светло-голубыми фасадами люди скрывают некрасивые черные дела. Пайнвуд казался до боли знакомым, словно я здесь родилась и жила когда-то: отвратительное дежавю. Будто сейчас из маленького бара с неоновой вывеской выйдет перекурить официантка в желтой униформе да так и не вернется в тот вечер домой. Будто где-то на окраине есть особняк с облупившейся краской и наполовину провалившейся крышей. Будто из леса, окружившего дорогу, выйдут призраки женщин в строгих черных нарядах…
Гостиница, которую мне оплатила контора, мало напоминала гостинцу – маленький домик, по крышу утопающий в соснах. Тощая тетка в фойе назвала его «пансионом», вручая мне ключ под номером четыре и желая приятного пребывания. Вот уж тщетные надежды.
- Сейчас у нас время завтрака, мисс Калверт, - добавила она, когда я уже направилась к лестнице. – Приходите выпить кофе.
Я оглянулась и кивнула. Можно и кофе. Дорога жутко утомила, а сегодня мне уже предстояла встреча с доктором Тиммонсом. Прекрасно, я явлюсь на первую встречу с психиатром, который должен сделать вывод о моей адекватности, усталая и сонная.
Гостиная пустовала, когда я вошла туда, оставив в номере вещи. Пузатый кофейник заряжал энтузиазмом. Налив густой черной влаги в кружку, я выбрала самый дальний уголок - у камина, который в это время года был, естественно, погашен, - и погрузилась в свои думы. Хотелось привести мысли в порядок, взять себя в руки, настроиться на предстоящую встречу, которую я воспринимала не иначе, как испытание на стойкость. Мне недолго посчастливилось оставаться в одиночестве. Громко перекрикиваясь с ресепшеном, в зал вошла женщина. Я взглянула на нее лишь украдкой, надеясь не привлечь к себе острого внимания. Высокая, длиннорукая, с прической, напоминающей взрыв. Знаю я такой тип. Оркестр, не баба. Продолжая отпускать замечания касаемо городка, пансиона, окружающего леса, она налила себе кофе, звеня всей посудой, какая присутствовала на столике. По тому, как резко она осеклась на середине фразы, я поняла, что замечена.
- Доброе утро! - заорала она так радостно, словно я ее старая школьная подруга, и мы страдали, не видясь много лет. В ответ я сдержанно кивнула, зацепив взглядом черные брюки и ковбойские сапоги. Жизнеутверждающие фразы о погоде и свежем воздухе я проигнорировала, не чувствуя ни малейшего угрызения совести. Привыкла не мириться с бесцеремонностью людей, пытающихся втянуть меня в орбиту социальных взаимодействий.
Поняв, что разговор завязать не получится, рейнджер уселась за стол и принялась громыхать утренней газетой и звенеть блюдцами. А я снова попыталась уйти в себя, вспоминая, о чем шла речь на сеансах терапии тогда, десять лет назад. Нужно быть во всеоружии, готовой к вопросам этого доктора Тиммонса. Я должна ответить так, как он ожидает, и покончить с этим кошмаром поскорее. Но мне снова помешали, выбросив в реальность. В гостиную вошла еще одна постоялица. Выглянув из-за челки, я не без интереса разглядывала совсем молоденькую - лет двадцати - девицу. Приятная шатенка, с располагающей улыбкой. По стильным шмоткам понятно, что из большого города. Что такая красотка забыла в этом захолустье? Рейнджер сразу бросилась грудью на амбразуру, и девушка, не выдержав штурма, сдалась. Через секунду я узнала массу подробностей о целях пребывания и девушки, студентки, как оказалось, и ковбойши. Имя последней мне было знакомо. Журналистка, или что-то около. На дух не переношу всех этих писак.
Студентка быстро выпила свой кофе и ретировалась, а я ей позавидовала. До встречи с психиатром еще час, и я хотела бы провести его, попивая кофе и настраиваясь на злополучный прием. Но журналистка, вкусив плоды удовлетворенного любопытства, уже не могла остановиться.
- Так у вас здесь деловая встреча?
Я раздумывала над ответом, взвешивая каждое слово. С такими нужно держать ухо востро, а курок - взведенным.
- Можно и так сказать.
Она со скрипом развернула стул поближе ко мне. Я, в свою очередь, отодвинулась вглубь кресла. Но ее этот демонстративный жест ничуть не смутил. На что я надеялась? Журналюга, этим все сказано.
- Что-то продаете?
- Надеюсь заключить сделку о подряде.
- О, понимаю! Я тут тоже ради сделки. Мадам Белинда обещала мне леденящую кровь историю. Я пишу книги - психологические триллеры. Не приходилось читать?
- Нет, - обрубила я. Лучше уж, захватив кофе с собой, просидеть этот час в номере. Там я, по крайней мере, буду в одиночестве.
- Мне пора, - добавила я к своему "нет" и поднялась. Неожиданно новоявленная мисс Кинг вскочила со стула и приблизилась ко мне вплотную.
- Мы с вами раньше нигде не встречались?
Я вросла в паркет. Но годы тренировок по сдерживанию эмоций позволили мне не ударить в грязь лицом:
- Нет. Я бы запомнила.
Она пыталась поймать взгляд. Казалось, еще чуть-чуть и потянется отодвигать челку от моего лица.
- Вы кажетесь мне знакомой... Только вот волосы... Вы их красите? Вы же брюнетка?
Это уж слишком. Я отшатнулась и бросилась из гостиной, на ходу заверив:
- Я не крашу волосы, и мы никогда не встречались.
В номере я какое-то время разглядывала из окна подъездную дорожку и козырек крыльца. Лес вокруг тих и бездвижен. Солнце еще не добралось до нужной небесной точки, и дом отбрасывал длинную тень, от чего сосны, подкрадывающиеся к пансиону со всех сторон, казались черными. Вид был слишком умиротворяющий, словно и лес, и дом, и солнце сговорились усыпить мою бдительность. Но этого не удастся больше никому - ни людям, ни природе.
Допив кофе, я приняла душ и переоделась. Стоит выехать заранее, неизвестно, как долго добираться отсюда до клиники, где практикует доктор Тиммонс.
На ресепшене я попросила жердь за стойкой с непроизносимым именем вызвать мне такси и назвала адрес, нацарапанный на клочке бумаги под диктовку мистера Паркера.
В ожидании машины я вышла на крыльцо. Прохладный воздух, едва пронизанный солнцем, немного освежил голову, и мне почти удалось пробудить внутри боевой настрой. Однако стоило сесть в такси, как меня снова разморило.
По нужному адресу мы приехали очень быстро. Если придется ждать до положенного времени, я точно усну на середине сеанса.
Удивительно, но машина остановилась вовсе не перед клиникой. Я вылезла из такси у крыльца обычного дома, огражденного забором из белого штакетника. С зеленым газоном, клумбой и флигелем на крыше.
«Хоть бы это была ошибка, мне дали не тот адрес, или этого доктора вообще не существует в Пайнвуде, - думала я. - Сразу же соберу вещички и обратно, в Трэнтон!» Окрыленная этой мыслью, я бойко застучала в дверь. Мне открыла приятная девица в деловом костюме. Радости сразу поубавилось - я ожидала увидеть домохозяйку в переднике и с поварешкой в руках.
- Доброе утро, прошу прощения за беспокойство... я ищу доктора Тиммонса.
Девушка просияла, стерев тем самым улыбку на моем лице.
- Мисс Кэтрин Калверт? - спросила она с такой уверенностью, что даже захоти я, не смогла бы ее переубедить. Надежды на ошибку рухнули окончательно, я скорбно кивнула.
- Доктор вас ждет, - она сделала приглашающий жест. - Я провожу.
Пока мы шли сквозь просторную прихожую и строго обставленную гостиную, я спросила, не сдержав любопытства:
- Доктор лечит пациентов у себя дома?
Продолжая выдрессерованно улыбаться, девушка ответила:
- Доктор Тиммонс не лечит - он проводит сеансы терапии. У него здесь специально оборудованный кабинет, вас ничего не смутит, не волнуйтесь. А домашняя обстановка располагает к спокойной и искренней беседе.
Последнее, из-за чего я могла бы волноваться, так это в каком интерьере меня будут пытать.
Остановились мы перед здоровенными раздвижными дверями, открытыми ровно настолько, чтоб мог пройти человек. Из-за спины ассистентки я увидела лаконичную, но уютную обстановку, огромное кожаное кресло, развернутое к окну, над спинкой которого маячила темноволосая макушка.
Кресло развернулось, когда мы подошли к дверям.
- Мисс Калверт, - торжественно объявила девица, словно на королевском приеме. Я чуть реверанс не сделала. Но тут же забыла и об ассистентке, и о ее официозе, увлекшись разглядыванием доктора Тиммонса. В кресле сидел худощавый мужчина лет сорока пяти, волосы уложены с помощью какой-то липкой дряни наподобие геля или воска - напомаженные пряди всегда вызывали у меня чувство брезгливости. Он смотрел с легкой усмешкой, чуть прищурив глаза - светлые, почти бесцветные, такое ощущение, что меня сканирует робот-полиграф. Тонкие губы, сползшие одним углом вниз, хмыкнули.
- Доброе утро, мисс Калверт, - протянул он с чарлстонским акцентом. Я не ответила. И этот тип будет копаться в моих мозгах? Вспомнились врачи из клиники: с открытыми лицами, улыбающиеся, уютно-домашние из-за небрежности в одежде. Чем этот педант в строгом костюме и с кривой ухмылкой располагал к себе пациентов? «Доктор не лечит» - вспомнились мне слова девушки. А что же он тогда делает?
- Прошу, присаживайтесь.
Я шагнула к столу, и двери с шелестом задвинулись. Доктор вышел из-за стола и расположился на маленькой софе, небрежно закинув ногу на ногу, повторно указав мне на кресло напротив себя. Я медленно присела, не выпуская из рук сумочку.
Доктор между тем, не стесняясь, меня разглядывал, все с той же едва уловимой усмешкой. Я мысленно глубоко вздохнула и приготовилась к нелегким вопросам о прошлом.
- Как вам Пайнвуд?
От неожиданности я не уследила за собственным лицом, брови поползли вверх.
- Не знаю, - искренне ответила я. - Я тут мало что успела увидеть.
- Ах, эти маленькие городки американского Юга, - меланхолично произнес он, словно не слыша моего ответа. Взгляд перестал прощупывать меня, устремившись в окно позади. - Все похожи один на другой. Дремлют на солнышке, греют старые кости... С запущенными особняками, заброшенными хлопковыми полями, мутными речками... Жизнь здесь течет неспешно и небогата на события, правда? Но мы-то с вами знаем - в мутных южных речках водятся аллигаторы. Пайнвуд не напомнил вам Миддлтаун?
В десятку.
- Напомнил, и очень сильно.
- Вы сейчас живете в мегаполисе? Что вам больше по душе?
Я поежилась - забытая боль внутри начала шевелиться.
- У меня не было возможности выбирать. Я старалась максимально сменить обстановку, чтобы избавиться от болезненных ассоциаций.
- Вам давали подобные советы в реабилитационном центре?
- Да. Я сделала все возможное, чтобы забыть случившееся, - я немного расслабилась, когда речь зашла о клинике. Прекрасно помню все их приемы, а следовательно, знаю, чего ожидать.
- В числе этого «всего возможного» смена имиджа, рода деятельности, круга общения, имени, несомненно...
Фраза не звучала вопросительно, и я не стала ни подтверждать, ни опровергать.
- Это устаревшие методики, мисс Калверт. Современная психиатрия исходит из других представлений. Душа человека - все равно что его биологическая оболочка, такой же живой организм. Как и любому организму, ей требуется обновление, избавление от отмерших клеток, от всего старого, тормозящего развитие, регенерация. Это освобождение не проходит безболезненно. Вы храните внутри боль прошлого, как бомбу замедленного действия, каждую секунду ожидая, на каком мимолетном воспоминании она рванет. Это ведет к излишней фанатичной, осторожности, фобиям, недоверию к людям, ожиданию худшего. Ужасное существование, которое и жизнью-то назвать сложно...
- Все, о чем вы говорите, полностью противоречит тому, что мне два месяца внушали в клинике....
- Я знаю. Но скажите: вы довольны своей жизнью?
Я молчала. Не хочу выглядеть жалкой неудачницей.
- Так может, мы попробуем все исправить? - впервые за нашу беседу его голос звучал мягко. Мне это понравилось.
- Я здесь ради того, чтобы вы подтвердили нормальность моего состояния боссу. Делайте все, что для этого необходимо.
Он снова криво усмехнулся - на этот раз делано и демонстративно.
- Если вы желаете только этого - я прямо сейчас напишу самое положительное заключение, и мы распрощаемся. Видите ли, мисс Калверт, я не лечу людей. Я им помогаю. И вам я хочу помочь, но при условии, что вы хотите того же. Решайте.
Я живо представила, как возвращаюсь завтра на работу с этим заключением на руках. Как после работы я приду в маленькую квартирку над грязным байкерским баром - типичные трущобы. Бокал недорогого вина на ночь, полубредовые сны, бесконечное обрывание любых связей, бегство от себя... Полное одиночество. Когда я последний раз была с мужчиной? Лет пять назад я еще пробовала перебороть себя, ходила на свидания, пыталась завязать отношения. А потом махнула рукой, свернувшись калачиком в своем мирке, как эмбрион в материнской утробе. Стоит ли что-то менять?
- Что вы подразумевали под новыми методиками? – начала я осторожно. Он улыбнулся, как мне показалось, с облегчением и даже радостью – так мечтал опробовать на мне новые приемы?
- Для начала, вам придется рассказать все, что случилось. Все, что вам удастся вспомнить, Кэтрин.
Начало вполне стандартное.
- Я попробую.
Не знаю, сколько длился мой монолог - два часа? Десять минут? Закончив, я чувствовала себя, как высосанная устрица - пустой, легкой, но обессиленной. В то же время я поняла, как давно мне хотелось снова поговорить о том, что случилось тогда, десять лет назад. Внутренне я переживала эти события снова и снова - отдельные фрагменты, детали, фразы, и целые судьбы... Я ждала реакции доктора.
- Кого вы вините в том, что произошло с вами?
Странный вопрос вогнал меня в ступор. Я никогда особенно долго не рассуждала на эту тему.
- Виню? А разве это не очевидно?
- Для меня – нет. Поэтому я спрашиваю.
- Эдди. Эдди и Аманду Вудолл, - я чувствовала легкое раздражение. Эти чудовища даже имен не заслуживают, какие могут быть сомнения в их виновности?
- А как вы оцениваете свою роль? Вы в этих событиях - случайный герой?
- Что вы имеете в виду?
- Ну, вы не были с ними знакомы до всей этой истории?
- Разумеется, была. К чему вы клоните? - я снова перестала себя контролировать, в голосе звучал вызов.
- Я совершенно ни к чему не клоню. Вы сейчас сами сделали какие-то неожиданные и не очень приятные выводы, - он вновь принялся едва заметно ухмыляться, словно играя со мной.
Я устало откинулась в кресле.
- Вы меня немного запутали, - призналась я.
- Нет, это вы себя запутали. Подумайте об этом до завтра. Какова ваша роль во всей этой истории - случайно ли это произошло? И мы все обсудим. Вы ведь придете завтра?
- Конечно же приду! - я уже не скрывала раздражения. - Иначе как мне жить дальше с сомнениями, которые вы во мне посеяли?
- Прекрасно. Я уже вижу прогресс. Поверьте, вы себя не узнаете к концу нашей терапии.
Он поднялся, я тоже - и тут же почувствовала, насколько сильно устала и вымотана.
Ассистентка появилась словно из-под земли. Может, она и вовсе не отходила от раздвижных дверей? Доктор Тиммонс вежливо попрощался, вновь усаживаясь за стол. А я уже знакомым маршрутом направилась к выходу, сопровождаемая тусклой улыбкой девицы, искусственной, как и все в этом городке и в этом мире.
Я не помню, как возвращалась в пансион. Разговор с доктором словно вывернул меня наизнанку, и теперь я вся была обращена в глубину собственного нутра, и прошлое, похороненное там, снова вставало перед глазами странными черно-белыми кадрами. Я видела грязную закусочную, у черного входа которой я перекуривала, роняя пепел на желтый фартук. Видела жаркий полдень и свою мать, копающуюся в огороде - все время, упрямо, самозабвенно. Ферма была ее жизнью, заменила непутевую дочь. Да, точно. Когда я вернулась, она даже не подошла меня обнять. Взглянула разочарованно и пошла полоть морковь с обиженным видом - такой я ее и запомнила. Даже не знаю, что с ней стало... У Эдди Вудолла отношения с матерью тоже не складывались, он, как и я, стал ее сожалением... Нет, не хочу думать, что у нас с ним было что-то общее...
Идя по дорожке к крыльцу, я думала о том, как провести остаток дня. Понятия не имею, чем можно заняться в этой дыре. Дома вечерами я смотрела разные шоу и сериалы, но здесь в номерах телевизоров не было. Будь у меня машина, покаталась бы по городку, раньше мне казались интересными новые места и их маленькие достопримечательности.
Я шла по коридору к холлу, размышляя, не пообщаться ли мне с двумя другими постоялицами, но мысли о том, что придется разговаривать о своей жизни, работе и увлечениях, вызывали неуютные чувства, почти страх.
Не успела я подойти к стойке, чтобы забрать ключ, как по лестнице мне навстречу стремительно сбежала та молодая студентка, Шэннон. Как показалось, жутко расстроенная. Опередив меня, она вцепилась в столешницу и потребовала у нашей чопорной консьержки:
- Я хочу взглянуть на бланк.
Мисс Розенфелд старательно изобразила непонимание. Девушка нетерпеливо пояснила:
- Ночью, при заселении. Вы попросили заполнить бланк. Я хочу на него посмотреть.
Консьержка явно медлила:
- Что-то не так с вашими данными?
- Понятия не имею, - девица, казалось, едва сдерживает то ли истерический смех, то ли рыдания. - Я его не заполняла. Это сделала Лекси, я точно помню! Хотя вы утверждаете, что ее со мной не было. Вот я и хочу видеть эту анкету. Она ведь у вас есть? Или мне это тоже пригрезилось?
- Это обязательная форма, и мы просим заполнить ее абсолютно всех клиентов. Разумеется, вам не пригрезилось. Вот, прошу.
Я с любопытством наблюдала за сценой, оставаясь в тени коридора. А девушка-то не так проста, как кажется. О чем это она талдычит? Под наркотой, что ли?
Рванув из рук листок, аккуратно вставленный в файл, девица жадно принялась его изучать, и лицо ее бледнело на глазах. Я обеспокоенно взглянула на мисс Розенфелд: не понадобится ли стакан воды или даже нашатырный спирт. И тут же отпрянула назад, едва не выдав свое присутствие. Вежливую отчужденность с лица консьержки как ветром сдуло. Ее сменило злобное самодовольство - она стала похожа на хищную птицу, готовую запустить когти в жертву. Жертва, между тем, выпустила бланк из рук и пролепетала:
- Этого не может быть... Как? Как вы это сделали?.. Мой почерк...
Жердь отреагировала высокомерно:
- Могу я еще чем-то помочь?
Не ответив, девушка повернулась к лестнице, а я вышла в холл. Хотелось схватить ключ и бежать подальше от этой жуткой женщины с маленькими блестящими глазками и крючковатым носом.
- Ключ, пожалуйста.
Она тут же обратилась ко мне с широкой улыбкой:
- О, мисс Калверт! Надеюсь, день был удачным?
Я нетерпеливо постучала по столешнице:
- Ключ.
Не меняясь в лице, жердь выдала мне ключ, и я поднялась к себе. В комнате прибрали. На прикроватной тумбочке в кувшине стоял букет подсолнухов. Я ненавижу желтые цветы. Впрочем, любые цветы. Сцена внизу отвлекла от прошедшей встречи с доктором, но оставшись наедине с собой, я снова поняла, насколько опустошена и устала. Не снимая туфель, я легла на кровать и не двигалась минут двадцать, уговаривая себя встать и принять душ.
Вторую половину дня я пыталась читать, обнаружив в гостиной, где утром пили кофе, полку с книгами. Приятно удивилась, найдя среди них любимых "Маленьких женщин", и уволокла потертый томик в комнату. Но даже хорошо знакомые сцены давались тяжело - я постоянно возвращалась к предыдущему абзацу, отвлекаясь на посторонние мысли.
Вечером пришлось обратиться с просьбой к этой журналистке, Тэйлор Эмери, так как я совершенно забыла перекусить в городе. Она, перехватив меня на лестнице с очередной чашкой чая, которым я пыталась утихомирить голод, предложила вместе пообедать в городской закусочной. Я долго отказывалась, призывая на помощь всю вежливость и терпение, которых у меня и без того почти не осталось. В итоге попросила ее привезти мне пару сэндвичей. Это примирило Тэйлор с отказом в моем личном присутствии. Почему она так настойчиво пытается влезть в жизнь всех встреченных ею людей? Это природное любопытство и делает из человека журналиста, или того хуже - писателя.
Шэннон не показывалась, возможно, она уехала из пансиона - я слышала, как кто-то прошел по коридору со стороны ее номера, а обратно не вернулся. Интересно, что у нее произошло? Странная девушка. Хотя, кто бы говорил.
От столика я с книгой переместилась в кресло у окна, а оттуда - на кровать. Сама не заметила, как уснула, забыв погасить светильник.
Мне приснился страшный сон. Сон, в котором ничего не происходит. Кажется, там и меня нет. Есть древний проигрыватель, на котором крутится пластинка, со скрипом выхаркивая одну единственную песню. Очень старую, но знакомую всем от мала до велика. Пластинка вертится и вертится, песня никак не заканчивается. Жуткая, дребезжащая мелодия и надтреснутый голос - мужской, но похожий на женский.
«На цыпочках... по тюльпанам»...
Пластинка кружит и кружит, кроме проигрывателя в комнате ничего нет – иногда проскальзывает стена из голого кирпича и низкий потолок. Нет больше никаких звуков, нет возможности прервать песню, отойти подальше от надрывающейся пластинки. Песня ужасна, но еще ужасней – та безысходность, которую я снова чувствовала.
Голос тянул и завывал, все громче звуча в моей голове. Песня моего кошмара – реального, и, как я надеялась, давно позабытого. Когда она стала оглушающей, я проснулась. Виски ломили, наволочка сырая насквозь. Я потрогала щеки - ну точно, рыдала во сне. Не прошло и трех лет.
Что-то не так с комнатой.
Вытерев лицо, я приподнялась. Светильник выключен, темно, словно глаза выкололи. Может, я вырубила свет сквозь сон? Или я вообще не проснулась? Странным было не только это. Тишина. Она казалась большой. Больше, чем может вместить в себя комната.
Я пыталась поднять затекшие руки, но тело не слушалось, голова, казалось, набита ватой. Это явь или сон? Глаза быстро привыкли, и я поняла, что ощущения верные - дверь номера распахнута настежь. В коридоре - ни огонечка. Я понимала, что нужно встать и закрыть дверь, задвинув щеколду, но не могла подняться: старый кошмар и немыслимым образом выключившийся свет вкупе с распахнутой дверью вселили в меня неуемный, первобытный ужас. И в довершение из мглы, колышущейся в коридоре, раздался громкий вздох, почти стон. На секунду все замерло. А потом я услышала шепот:
- Бекки...
Голос звал, страдая. Эта «Бекки» вместила в себя столько тоски, что я не могла не отозваться. Я поднялась с кровати и пошла к двери. Где-то здесь должен быть выключатель… или он на другой стене? В снах бывают выключатели?
- Бекки...
В коридоре никого. Но мгла продолжала вздыхать и шевелиться - слева, у лестничной клетки. Дойдя до вершины лестницы, я поняла, что внизу света тоже нет - холл утонул во мраке. Не разглядеть ни ступеней, ни стойки ресепшена - вообще ничего.
- Бекки... - от подножья лестницы. Спускаюсь, босыми ногами осторожно нащупывая ступени. Где-то справа, прямо за лестницей скрипит дверь - долго и протяжно. Что там, гостиная? Где хоть какой-нибудь чертов выключатель? Ощутив под ногами паркет, поворачиваю сразу за лестницу, пальцами держась за скрывающую ее стену. Что там, под лестницей, какая-то комната? Перед глазами белела открытая дверная створка, поворачиваю голову в черный проем и ничего не вижу. Чистый мрак. Пытаюсь вглядеться, рука шарит по внутренней стенке в поиске кнопки выключателя.
- Здравствуй, Бекки... - слышу сзади, но не успеваю оглянуться. Чьи-то руки с силой толкают в спину, и я влетаю в комнату под лестницей. Нет никакой комнаты. Есть бездна, куда я падаю бесконечно долго, больно ударяясь о ступени.
Под лестницей - подвал.
Нет, нет, нет! Только не это!
Я страшно кричу - и крик мой перекрывает грохот захлопнувшейся двери.
Продолжение следует...
Автор Любовь Минеева
- Фильм ужасов какой-то, - ворчала подруга с соседнего сиденья. – Не удивлюсь, если сейчас покажется силуэт женщины в белом.
- Вот и она! – заорала я и дернула руль. Лекси завизжала что было мочи. От смеха я еле выровняла машину.
- Дура, Шэннон! – Лекси ткнула меня в плечо и обиженно надулась.
Отсмеявшись, я сосредоточилась на дороге, и очень кстати – едва не проскочила нужный поворот. Вовремя увидела указатель: белая светоотражающая табличка с потекшими буквами названия и схематичным изображением цветка, давшего имя гостинице.
Проселочная дорога, на которую мы свернули с шоссе, едва проглядывала в скачущем свете фар. Но лес, обступавший со всех сторон, не давал потерять ее – он просто не оставлял альтернативы, я ехала туда, где машина могла пролезть сквозь деревья.
Дом возник неожиданно. Он навис над нами, черный на фоне звездного неба, по-хозяйски растолкав высокие сосны, словно бы сам являлся частью леса. Они смотрелись очень гармонично – дом и лес – оба старые и мрачные.
Дорога заканчивалась, уткнувшись в ступени высокого крыльца, как в тупик. Справа, на небольшой вычищенной площадке, красовался блестящий внедорожник. Я притулилась рядом и заглушила мотор.
Лекси, все это время молча разглядывавшая пансион, выдохнула:
- Слушай, ты уверена, что это здесь? Да уж… Лучше б это был колониальный особняк, чем мотель миссис Бейтс.
Я помалкивала, сгребая в сумку валявшиеся по салону вещи – расческу, кошелек, кредитки. Подруга вышла, на хлопок закрывшейся двери лес ответил ворчанием. Ночной воздух был свежим и острым. Я огляделась: мы, шум наших шагов по гравию, машины – все это казалось здесь совершенно неуместным. Словно кто-то варварски пририсовал на картине с диким пейзажем нелепых человечков и их блага цивилизации.
- Шэн… Может, нам лучше вернуться в город и остановиться в обычном мотеле? Я чувствую себя героиней фильма ужасов.
- Реальный ужас – это грязные простыни и тараканы размером с сосиску. Не драматизируй. Мы обе жутко устали.
Я вспомнила строки из письма полковника Хэмптона: «…моя приятельница, мадам Белинда Барлоу, содержит небольшую, но респектабельную гостиницу – в городе ее так и называют «пансион мадам Белинды», телефон указан ниже. Рекомендую на время вашей исследовательской деятельности остановиться у нее, я замолвлю словечко. Городская гостиница доверия не внушает – придорожный мотель не место для молодых леди…».
У ступеней крыльца мы остановились, задрав головы и разглядывая «Уайт Лилис Гроув». Дом, казалось, вмещал в себя больше, чем два этажа – остроконечная крыша терялась где-то в кроне деревьев. К двери вело ступеней пятнадцать, не меньше. В окнах – ни проблеска, но фонарь, горящий над крыльцом, оставлял надежду, точно маяк – заблудившемуся кораблю. Решительно закинув ремешок сумки на плечо, я зашагала вверх по лестнице, Лекси тащится следом. Стук ее каблучков по каменным плитам звучит, как канонада, и лес замирает, прислушиваясь. И приглядываясь. Мне стало не по себе от этой мысли. Дом сразу же перестал быть чужим – мне захотелось спрятаться за его огромной дубовой дверью. Я забарабанила молоточком, прикрепленным у круглой ручки.
- Они дрыхнут и не откроют нам. Господи, только не ночевка в машине… - скулила Лекси за плечом. Дом молчал, словно оценивая, стоит нас впускать или нет. Я снова забарабанила – нервно, отчаянно – теперь уже уверенная, что в пансионе никого нет, и мы вынуждены будем тащиться по этому ужасному лесу обратно в незнакомый город. И тут дверь громко лязгнула и неторопливо отворилась. Надкрылечный фонарь осветил узкую фигуру – она вся поместилась в щель приоткрытой створки. Я ожидала увидеть пухлую миловидную даму с пушистым шлемом блондинистых волос – почему-то именно так я представляю хозяек пансионов по имени «мадам Белинда», «приятельниц» респектабельных полковников. В такое время суток ей полагалось быть сонной, завернутой в шотландскую шаль и держать в маленьких белых ручках круглый светильник. Но сегодняшняя ночь надежд не оправдывала. Женщина в дверном проеме оказалась высокой леди в строгом черном костюме, юбка отутюжена так, что краями можно хлеб нарезать. Выше – жакет с блестящими пуговицами, украшенный брошью в виде искусственной белой лилии: единственное светлое пятно. Очки в черной оправе, стекла бликуют и глаз не увидеть. Волосы идеально уложены в ракушку – тоже черные и блестящие, как у фарфоровой куклы.
- Доброй ночи, юные леди, - сказало бледное лицо. От избытка пудры оно казалось старее, чем есть в действительности. – Чем могу помочь?
Ужасно неловко – мы так увлеклись разглядыванием, что мадам Белинде пришлось самой заговорить.
- О, здравствуйте, - нервничая, я начинаю тараторить, - меня зовут Шэннон Галлахер, я вам звонила. Бронировала номер. Простите за такое позднее вторжение – мы заблудились…
Жердь в черном костюме отошла назад, открывая дверь шире и делая приглашающий жест рукой.
Внутри дом уютнее, чем снаружи. Обитые темным деревом стены украшены оленьими рогами и акварельными пейзажами. Стук каблуков Лекси увяз в темно-красном ковре, укрывшем паркет. В глубине коридора горел неяркий свет. Подруга, вцепившись мне в локоть, шептала на ухо:
- Она что, у двери всю ночь напролет нас ждала? Я даже звука шагов не слышала. Ну и видок…
Я строго шикнула. Не хватало еще, чтоб мадам Белинда услышала эти нелестные комментарии. Не хочу, чтоб мне подмешали уксусную кислоту в шампунь.
Коридор перетек в небольшую комнату, которую язык не поворачивался назвать вестибюлем – слишком уж по-домашнему выглядели два белых кресла у круглого столика, букет полевых цветов в пузатом кувшине и торшер над ними. Напротив – деревянная стойка, за ней – все, как полагается в отелях: круглые часы на стене, ячейки для писем и ряд крючков с номерными ключами. Мрачная дама прошла за конторку.
- Чаю? – лаконично спросила она все тем же официозным тоном. И появилась из-за стойки с блестящим подносом в руках.
- Да, мы бы хотели… - промямлила я, мечтая как бы быстрее получить ключ и завалиться спать. Но возражения были отметены решительным водружением подноса на столик. Чашки, окружившие запотевший прозрачный чайничек, так же решительно звякнули.
- С ромашкой! – объявила жердь. – Снимет усталость и улучшит сон.
Она принялась разливать чай, и мы сели в кресла.
- Ваш багаж? – дама пронзила меня бликом очков.
- Он в машине, мы сейчас за ним сходим.
- Не стоит беспокоиться, - ответила она, возвращаясь за стойку. И громко добавила куда-то в сторону:
- Мистер Дэш!
В глубине комнаты, там, где свет торшера не доставал до ночного мрака, послышались шаркающие шаги. Вскоре они принесли обладателя – высокого, косматого старика в мешковатой одежде, настолько старой, что ее изначальный цвет утратился. Разглядывая его, я вспомнила картинку в учебнике по истории освоения Америки, изображающую траппера. Ему только енотовой шапки не хватало.
Жердь громко дала распоряжения, разделяя слова:
- Нужно принести чемоданы из машины! – и указала на меня. Я протянула ключ:
- Они в багажнике. Но не стоит беспокоиться, мы ведь можем сами…
- Мисс Галлахер, это его работа, - отсекла дама. Мне оставалось только виновато улыбнуться, но старик остался равнодушен – и к грубости, и к вежливости. Взяв из моих рук ключ, он поковылял к парадной двери.
Я попыталась сгладить неловкость светской беседой:
- Полковник Хэмптон очень тепло отзывался о вас и вашем пансионе, миссис Барлоу. Вы с ним давно знакомы?
Дама выложила на стойку бланки.
- Миссис Барлоу в отъезде. Я – управляющая. Марджери Розенфелд.
- О! – только и осталось выдохнуть мне. Лекси прыснула. Ну ее лесом, эту вежливость, буду помалкивать. Схватив чашку с остывающим золотистым чаем, я сделала пару глотков. Терпкий вкус, отдающий лекарством. Паршиво.
- Будьте добры, документ, удостоверяющий личность. И вот, необходимо заполнить бланк. Стандартная форма.
Мы с Лекси радостно подскочили. Пока я рылась в сумке в поисках водительских прав, подруга принялась заполнять анкету. За спиной прошаркали – шаги стали тяжелее и медленней. «Не забыть сунуть ему чаевые» - подумала я.
- Много у вас постояльцев?
- У нас их в принципе не может быть много. Пансион не рассчитан на большое количество гостей. Кроме вас, занята одна комната. Завтра ждем еще постоялицу. Прошу. Одиннадцатый номер. Лестница справа.
Пока мы поднимались, Лекси бубнила:
- Ну, классика жанра: мотель посреди сосновой чащи, женщина в черном в роли управляющей, страшный старик с бородой, которому только топора в руках не хватает… Вот увидишь: в номерах у них железные кровати, решетки на окнах и распятие на стене.
- Чур, я первая в душ! – перебила я ее стенания и ускорила шаг. Но тут же отпрянула, едва не вскрикнув – из-за угла на лестницу вышел мистер Дэш. Я схватилась за перила, чтоб удержать равновесие. Он прохромал мимо, не удостоив нас взглядом. Я запоздало вспомнила о чаевых, и мысленно махнула рукой: догонять его? – нет, спасибо.
Лекси ошиблась в предсказаниях: номер не напоминал монастырскую келью. Он и номер не напоминал – уютная комната в светлых обоях, с яркими покрывалами на двух кроватях. Пара тумбочек, комод с зеркалом, маленький письменный стол у окна – словно специально рассчитаны на юных студенток. Даже Лекси осталась довольной.
Быстро приняв душ, я с наслаждением растянулась на кровати. Глаза сразу закрылись, я чувствовала, как выключается сознание. Убаюканная мурлыканьем подруги, доносящимся из ванной, я заснула, не дождавшись, пока она выйдет.
***
Утро перевернуло все с ног на голову. Во-первых, выяснилось, что «Уайт Лилис Гроув» - никакое не мрачное место, а очень даже чудесное. Потягиваясь на кровати и щурясь в рассветных лучах, я слушала гул леса, яростное чириканье неведомых птиц, шелест воды – это водопад? Или фонтан? Мучимая любопытством, я выбралась из-под одеяла и выглянула в окно. Тут меня и постигло удивление: пансион стоял не в окружении дикого леса, эта сторона дома выходила на красивый, ухоженный сад с яркими цветами – кажется, их называют глициниями, розовые кусты и клумбы с лилиями, разумеется. А фонтан заменяла механическая поливалка.
- Эй, Лекс! Подъем! Нас ждут великие дела!
Удивление номер два: подруга встала раньше меня. На застеленной кровати лежала записка: «Ушла осматривать окрестности». Это повергло меня в еще больший шок: те окрестности, которые лежали в пределах досягаемости, Лекси могла согласиться осмотреть только из окна машины. Неужели она ушла бродить по лесу? Впрочем, чего только не случится с девушкой таким вдохновляющим утром! Мне самой немедленно захотелось свершений и открытий.
Быстро натянув джинсы с майкой, я вышла в коридор, где меня накрыло потрясение номер три, а именно – аромат свежесваренного кофе. Густой, тягучий, коричный – все, как люблю! И я радостно поскакала вниз.
Что, черт возьми, происходит? В этом пансионе утро все преображает? Вчерашняя мисс Ужасный Вид и Сложное Имечко превратилась в премилую Марджи – домохозяйку, живущую по соседству: в белой блузке с камеей, подкалывающей ворот и в накрахмаленной юбке в красную клетку – точь-в-точь со станиц «Women’s Day» середины пятидесятых. Я даже засомневалась, она ли открыла нам дверь минувшей ночью?
- Доброе утро, мисс Галлахэр! – обратилась она с улыбкой. Я невольно улыбнулась в ответ:
- И вам, мисс Розенфелд.
Указав на раскрытые двери слева от лестницы, она добавила:
- Прошу в гостиную. Завтрак включен в стоимость проживания. Обеды мы не подаем, но в городе есть отличное недорогое кафе.
- Спасибо, прекрасно.
Я пошла на запах кофе, который привел меня в светлую комнату с верандой, выходящей на оранжерею, что я видела из окна комнаты. Справа от двери, на длинном столе расположилась огромная электрическая кофеварка, поднос с вафлями, вазочки с джемом и тарелка с тостами. Я попала из фильма ужасов в волшебную сказку. Вдоль стены уместилось несколько круглых столиков, за одним из них, отгородившись газетой, сидела женщина в очках, немыслимым образом державшихся на самом кончике носа. Черные волосы собраны в небрежный пучок, на ногах – ковбойские сапоги. Не удивлюсь, если на поясе брюк – пара пистолетов.
Возня за спиной отвлекла меня от разглядывания постоялицы. Оглянувшись, я увидела еще одну новоиспеченную соседку – в кресле у пустого камина сидело худющее существо с бледной кожей и блеклыми волосами, на вид ей можно было дать и двадцать пять и сорок – настолько стертым казалось ее лицо, абсолютно ничего не выражающее. Как маска венецианского карнавала. Она сидела, обхватив тонкими, птичьими лапками большую кофейную кружку, и смотрела невидящим взглядом на каминную решетку. Тем временем «техасский рейнджер» выглянул из-за газетного листа:
- Чудесное утро, не правда ли?
Я вежливо улыбнулась:
- Да, действительно.
- И кофе отличный! Присоединяйтесь, - она кивнула на соседний стул. Ну что ж, ничего не имею против компании. Не люблю есть в одиночестве, да и вообще, не шарахаюсь от людей, в отличие от Лекси, которая ненавидит случайные знакомства. Кстати, надо написать ей сообщение, чтоб поторопилась обратно. Мы сюда не видами наслаждаться приехали. Думая об этом, я налила себе кофе и положила на тарелку пару вафель – еще теплых и хрустящих.
- Ах, молодость! – воскликнула моя новая знакомая, когда я села напротив. – Можете себе позволить и вафли, и джем, и кофе со сливками. Я после тридцати на завтрак не видела ничего, кроме эспрессо и пересушенного тоста. Тэйлор Эмери, - представилась она и протянула мне руку. Я автоматически отозвалась:
- Шэннон Галлахэр.
Она принялась расспрашивать, что привело столь юное создание в это богом забытое место, но я не отвечала. Тэйлор Эмери. Имя отозвалось каким-то болезненным воспоминанием, перед глазами появились реки крови, изувеченные тела и подвалы, превращенные в камеры пыток.
- Я вас знаю! – бухнула я в середине ее фразы о неприязни к лилиям. Она осеклась, но тут же расплылась в улыбке:
- Как приятно, что мое творчество популярно среди молодого поколения. Вот, приехала за вдохновением.
- Разве в этих местах орудовал какой-то маньяк? – спросила я, интуитивно понизив голос и наклонившись ближе к ней. Она рассмеялась:
- О, дорогая, поверьте, их во всех местах было предостаточно.
Эта женщина снискала популярность, крапая полудокументальные книги о серийных убийцах, действовавших во всех уголках Штатов. Я не была ее поклонницей и за творчеством не следила. Как-то прочла одну книжку. Ужасно…
- Сегодня планирую осадить местный архив. А вы здесь…?
- О, я учусь в колледже имени Вудро Вильсона, в Чарльстоне, увлечена историей Гражданской войны и веду исследовательскую работу, основанную на фронтовых письмах. Пытаюсь восстановить повседневную жизнь солдат, понимаете? История повседневности сейчас самая актуальная, даже актуальней, чем гендерное направление! Мои научные публикации увидел полковник Натаниэль Хэмптон, он написал мне, сказал, что ему понравилась моя статья, и пригласил ознакомиться с его личным архивом. А его дед был в бригаде Джона Гордона, а значит, сражался при Геттисберге, представляете?
Не стоит спрашивать меня о моей деятельности. Могу тарахтеть часами, как одержимая. Мисс Эмери только междометия и успевала вставлять. Большего поощрения мне и не требовалось:
- Его бабушка сохранила письма – все-все! И переписку со своим братом, а он из «Луизианских тигров», и все это полковник Хэмптон хочет передать мне, для научной работы!
У меня закончился воздух, и пересохло во рту. Замолчав, я отпила из кружки, ожидая восторгов от такой находки. Но писательница была удивлена другим:
- Радует, что среди молодежи есть такие увлеченные натуры! Редкость!
Я тут же вспомнила, что не одинока в своих увлечениях и полезла в карман за телефоном. Лекси не отвечала.
- Вы согласны? – неожиданно обратилась Тэйлор к призраку в кресле у камина. Я обернулась из любопытства. Женщина подняла взгляд, но не ответила. Но мисс Эмери не сдавалась:
- Как вы находите Пайнвуд?
Леди медленно выпрямилась, сфокусировала взгляд, отставила кружку на скамеечку для ног - словом, приготовилась вступить в диалог, и ответила бесцветным голосом:
- Здесь очень тихо.
- И правда! Вы здесь по делам или отдохнуть приехали?
Вспомнилось, что Тэйлор Эмери начинала писательскую карьеру, строча заметки в какую-то бульварную газетку.
Этот вопрос поставил прикаминное приведение в еще больший ступор. По блуждающему взгляду казалось, что она вспоминает, как здесь оказалась. Наконец, последовал ответ:
- По работе.
- И кем же вы работаете, мисс...?
- Калверт. Кэтрин Калверт. Я работаю в Трэнтоне, Нью-Джерси, небольшая строительная компания.
Мисс Эмери собралась задать очередной вопрос, но Кэтрин Калверт, поднявшись из кресла, отошла к столу с кофе. Интересно, у журналистов генетически отсутствует чувство такта или их этому специально в колледже учат? Но рассуждать на эту тему было недосуг. Торопливо допив кофе, я откланялась. Полковник писал, что будет ждать меня в первой половине дня, и последнее, чего мне хотелось – так это произвести на него впечатление несерьезной безответственной девицы. Если Лекси надумала шарахаться по лесу до вечера – ее дело.
***
Спустя час, оставив Лекси ответную записку в номере, а ключ – у мисс Розенфильд, я подъехала к воротам дома полковника Хэмптона. Створки были заперты, и мне пришлось, оставив машину у забора, идти до особняка по заросшей подъездной аллее. Эх, вот бы Лекси сейчас на славу повеселилась! Здесь-то ее надежды точно бы оправдали себя. Коттонхилл - типичный особняк-«антебеллум», олицетворение Старого Юга: величественный, гордый, с отпечатками былой роскоши на колоннах, барельефах и резных перилах, но в то же время – запущенный и постепенно разрушающийся. Кизиловая аллея – разросшаяся, со спутавшимися над головой ветвями, казалось, заглушала звуки. От этой мертвой тишины, от полузаброшенного дома, мне стало тоскливо и жутко. Постаравшись отбросить неуместные мысли, я прибавила шагу, загородившись папкой с тетрадями и ручками, как щитом. Дом выглядел спящим, и меня охватили сомнения – не будет ли мое прибытие выглядеть вторжением? Тихая аллея, неподвижный дом – всё словно просило меня: «не нарушай наш покой, уходи». Но я уже стояла на крыльце и давила в кнопку звонка. Длинное густое «доннн!» раздалось где-то глубоко внутри. Я начала считать до десяти, выжидая положенную приличием паузу, на седьмой секунде дверь степенно отворилась. Я натянула самую доброжелательную улыбку, имевшуюся в моем арсенале. В проеме стояла седовласая женщина в строгом черном платье с ослепительно-белым воротничком.
- Что вам угодно? – поинтересовалась она холодно.
- Добрый день, я – Шэннон Галлахэр. Полковник Хэмптон меня ожидает.
Она сделала шаг назад, пропуская меня внутрь. После яркого света, я в темной прихожей захлопала глазами, пытаясь привыкнуть к полумраку. Строгая тетка не торопилась вести меня к полковнику.
- По какому вопросу?
«А вот встреча у меня с ним, деловая! Тебе какое дело? Показывай дорогу!» - хотелось ответить мне и высунуть язык. Почему все домоправительницы такие чопорные? Их этому где-то учат? Взять хоть «нашу» мисс Розенфильд – слова не вытянешь.
- Я из колледжа в Чарльстоне. Полковник пригласил меня поработать с его личным архивом – фронтовой перепиской его деда.
Миссис хмуро окинула меня взглядом, в котором я прочла: «Да кому ты сказки рассказываешь, детка?».
- Вы уверены? – спросила она, наконец. Я начала терять терпение.
- Конечно. Он написал мне письмо, в котором указал и день, и место, и время, когда ему удобно будет меня принять. Я веду исследование по Гражданской войне…
Она жестом прервала меня:
- Могу я взглянуть на письмо?
Черт.
- К сожалению, я не захватила его с собой сегодня. Не думала, что возникнут какие-то проблемы.
Мне показалось, что леди хмыкнула. Лицо ее оставалось неподвижным – все то же холодное презрение.
- Боюсь, здесь какая-то ошибка, мисс. Во-первых, полковника сейчас нет в Пайнвуде. Он на Восточном Побережье, как всегда, в это время года. Во-вторых, он никому – никому! – не позволяет прикасаться к этим письмам. Ни одному историческому обществу или музею не удалось даже издалека них взглянуть. Думаю, вы что-то неправильно поняли.
Я взвилась, начиная терять терпение:
- Я поняла ровно так, как могла понять фразу: «приезжайте ознакомиться с письмами из моего семейного архива». Когда вернется полковник Хэмптон? Может, это он перепутал даты, а вас не счел нужным известить о моем визите.
Однако моя резкость ничуть не смутила домоправительницу.
- Не имею права говорить об этом.
Мы смерили друг друга ненавидящим взглядом. По ее поджатым губам я поняла, что раскрывать рта более она не намерена. Тогда раскрыла я:
- Послушайте, леди. Я половину каникул посвятила этому исследованию. Чтоб добраться до Пайнвуда, я ехала всю ночь, отказалась от поездки в Калифорнию со своими друзьями и торчу теперь в этой глуши. И я с места не сдвинусь, пока вы мне не скажете, когда вернется полковник.
Театрально вздохнув, леди разомкнула скрещенные на груди руки, и я поняла, что выиграла.
- Письмо, конечно же, отпечатано?
- Написано от руки, - торжествующе ответила я.
- Привезите его, и если это действительно писал полковник Хэмптон, я не только скажу, когда он приедет, но и позвоню ему, чтоб он приехал раньше.
Я чуть в объятия ее не заключила. Конечно, я уверена, что это какое-то недоразумение, и я доберусь-таки до этих злосчастных писем. Почему ни одно дело, за которое возьмусь, не проходит гладко?
Сдержав эмоции, я уже собиралась попрощаться, как услышала нечто странное. Звук, которой никак не вписывался в этот дом, не подходил ни под обстановку, ни под обитателей – семидесятилетнего полковника и престарелой домоправительницы. Разорвав тишину умирающего особняка, он зазвучал неожиданно, жутко, но в то же время – естественно. Детский плач.
Я автоматически повернула голову на шум. Потом взглянула на стоящую передо мной женщину, а она не сводила взгляда с меня. Казалось, она пыталась проникнуть в мои мысли, понять, слышу ли я, и что об этом думаю. Я попыталась улыбнуться – вроде, рядом с маленькими детьми положено умиляться. Но при виде исказившегося лица домоправительницы, улыбки не получилось. Леди грубо схватила меня за рукав:
- Так ты за этим здесь? Ну, признавайся!
Я выдернула руку и шарахнулась к двери:
- О чем вы?
Она рванула дверь, запуская в прихожую поток света.
- Убирайся!
Маска холодного равнодушия съехала с ее лица, словно кто-то распустил тесемки. Губы гневно дрожали, глаза метали молнии.
Я благоразумно решила не спорить и бросилась сквозь проем, через ступени, к воротам. А вслед мне надрывался детский плач.
***
Прийти в себя мне удалось только на проселочной дороге, ведущей к пансиону. Весь путь я бессознательно давила на газ, и переваривала странное происшествие. Бред какой-то с этим Коттонхиллом. Ладно, я дам старушке успокоиться, и вернусь завтра с письмом – пусть убедится, что ничего, кроме архива мне не надо. Подумаешь, ребенок! Интересно, конечно, чей он, и что за муха укусила домоправительницу, стоило ему расплакаться. Но это не мое дело. Мое дело – исследовательскую работу закончить.
Подъезжая к пансиону, я чуть не застонала, вспомнив, что собиралась заехать в город и взять нам с Лекси по гамбургеру на обед. Черт, что у Лекси с телефоном? Не отвечает ни на сообщения, ни на звонки. В подреберье вдруг зашевелилось беспокойство: слушая гудки в трубке, я и мысли не могла допустить, что подруга, скажем, заблудилась или … Нет, такое с нами случиться не может. Такие истории всегда происходят с кем-то другим.
Но тревога заполнила нутро и подкатила к горлу, когда мисс Розенфильд с улыбкой протянула мне ключ от номера. Я взяла его дрожащей рукой:
- Моя подруга так и не вернулась?
Та взвела брови, точно курок.
- Ну, моя подруга. Вы не знаете, во сколько она ушла? По моим подсчетам, ее уже больше трех часов нет. В лесу возможно заблудиться?
Мисс Марджери продолжала смотреть недоуменно, точно я идиотка. Может, по ее мнению, я зря беспокоюсь? Меня начинали бесить ее брошка на блузке, красная ниточка губ и глаза-бусины за стеклами очков. И с чего я сегодня взяла, что из ночной ведьмы она превратилась в утреннюю фею? Такая же злобная мегера, замаскированная под добропорядочную мать семейства из пригорода.
- Простите, мисс Галлахер, я не знала, что вы ждете подругу. Никто не приходил.
Мне показалось, что диалог принял странную форму. Словно мы говорим о разных вещах.
- Во сколько она ушла из пансиона?
- Да о ком вы толкуете? – не выдержала она.
- О моей подруге, Лекси Доусон, с которой мы вчера приехали, ночью, помните?
Она неуверенно улыбнулась.
- Но… мисс Галлахер. Вы приехали одна.
Я бессознательно отступила назад. Еще шаг, и еще. Пока не уперлась в край кресла. Того самого, где сидела вчера Лекси, распивая ромашковый чай.
- Вы что, смеетесь надо мной? Мы приехали вместе, в половине третьего ночи, вы нас встретили, напоили своим мерзким чаем, и заселили в одиннадцатый номер! Обеих!
Она поморщилась и отгородилась от меня ладонью:
- Я прекрасно помню, во сколько вы приехали, и куда я вас определила, повышать голос ни к чему. Только вы были одна.
Я схватилась за голову. Мне хотелось наорать на нее, тряся за грудки, что есть мочи. Но я могла только сильнее сдавить виски. Наконец, до меня дошло:
- Это Лекси вас подговорила? Мстит мне, что я разыграла ее женщиной в белом на дороге?
- Мисс Галлахер… Утро сегодня на редкость жаркое, а молодые леди сейчас зря не носят шляп…
- С моей головой все отлично! Передайте Лекси, что она идиотка, и шутки у нее идиотские! Я сейчас переоденусь и уеду в город до вечера, если она хочет куковать под вашей стойкой или где-то в чулане - флаг в руки! Лекси! Ты меня слышишь? Не умри от голода, у них тут не подают обедов!
Яростно стуча каблуками по ступеням, я взлетела на второй этаж. Моему возмущению подружкиными глупостями не было предела – нашла время развлекаться, когда надо решать проблему с этой ужасной домоправительницей, засевшей в особняке полковника, точно дракон в пещере с золотом. Ну что за ребячество!
Ворвавшись в комнату, я остолбенела. Ключ с металлической пластинкой вывалился из рук и грохнулся на пол.
- Что за хрень? – громко сказала я и не узнала собственный голос. – Что за хрень тут творится?
И всхлипнула, и закричала.
Наш номер. Из него исчезла вторая кровать. Вторая тумбочка. Лексин чемодан. Все было иначе. Это был одноместный номер. Комната на одного.
ГЛАВА 2. КЭТРИН
Утро началось странно. Не люблю странности и неожиданности - как правило, это приводит к переменам, а перемены - страшная вещь.
Не успела я сесть за рабочий стол, как ко мне подошел старший менеджер и велел немедля бежать к боссу. Мол, он срочно хочет меня видеть.
- К боссу? - уточнила я, ушам не веря. - К мистеру Паркеру?
- Именно, мисс Калверт.
Не знала, что мистер Паркер в курсе моего существования. Главу небольшой строительной фирмы "Паркер и партнеры", куда мне удалось устроиться пару месяцев назад, я видела два раза в жизни: в первый раз на странице местной газеты, второй - когда он толкал речь перед сотрудниками в честь заключения крупного контракта.
Поднявшись на административный этаж, я попала в приемную, похожую на большой аквариум - сплошь стеклянные двери и окна от потолка до пола. Рыбка-секретарша в ярком костюме лавировала между стеллажами, помахивая хвостиком рыжих волос. Увидев меня, она вопросительно подняла брови. Я ответила:
- Я Кэтрин Калверт из отдела работы с клиентами. Мистер Паркер посылал за мной.
Девушка сочувствующе кивнула, что меня совсем не обрадовало:
- Он вас ждет, - указала она на большие двойные двери.
Я с трудом подавила в себе желание спросить какую-нибудь глупость из разряда: "Меня уволят? Вы не знаете, где я облажалась?". Но разумеется, вряд ли ей это известно.
Постучавшись, я вошла и замерла у порога. Босс, сидевший за огромным столом, увидев меня, расплылся в улыбке. Тревога росла, отвратительно заныло в животе.
- А! Вы, должно быть, мисс Калверт? Прошу, присаживайтесь.
Нервно поправляя волосы, я проковыляла к кожаному креслу, стоявшему по мою сторону стола. Каблуки утопали в ковре, и я старалась не споткнуться. Наконец, присев, я осторожно выглянула из-за челки.
- Итак, вы у нас отработали два месяца. Ну и как? Нравится? – бодро начал он, продолжая фальшиво улыбаться.
- Да, спасибо.
Неловкая пауза, которую мне следовало бы заполнить дифирамбами в адрес фирмы, так и осталась неловкой паузой.
- Хорошо. Ну что ж. Перейду к делу. Вопрос, который я.. гхм... хотел бы с вами обсудить, очень щекотливый. Даже не знаю, как и начать, - он щелкал шариковой ручкой, а мне казалось, что с таким же звуком лопаются мои нервные клетки.
Что еще за щекотливый вопрос? В категорию подобных можно включить что угодно: от увольнения до доноса или сексуального домогательства.
- Видите ли, мисс Паркер, наша фирма имеет безукоризненную репутацию среди клиентов - реальных и потенциальных, и мы отлично себя зарекомендовали на рынке. Компания развивается успешно и не сегодня-завтра войдет в число лучших фирм-подрядчиков в штате. И знаете, чья в этом заслуга?
Я понятия не имела ни чья тут заслуга, ни к чему он вообще клонит. Слава Богу, он и не ждал от меня ответа.
- Людей, которые здесь работают. Человеческий ресурс - самый ценный в такой сфере деятельности, как наша. И именно поэтому мы с такой тщательностью подходим к отбору сотрудников.
Хм, серьезно? Я прошла собеседование по телефону.
- И, помимо тщательной проверки данных, указанных в резюме, наша служба безопасности ведет свой сбор информации.
Тут меня словно окатили кипятком. Виду я, естественно, не подала, так и сидела без движения, словно кукла. Скрывать эмоции давно стало привычкой. Вторая затянувшая пауза, и дать ей просто отвисеться в этот раз я не могла:
- Это правильно.
- Мисс…кхм… Калверт, - нажал на мою фамилию, как на автомобильный клаксон. – Нам стали известны некоторые факты из вашего прошлого. Понимаете, о чем я?
- Не очень, - честно призналась я. В моем прошлом столько всего было, понятия не имею, что именно удалось раскопать службе безопасности. Мое позорное отчисление из колледжа? Скандальное увольнение с первой работы?
- Я о той трагедии, мисс… Калверт. Десять лет назад. Помните? – он проникновенно заглянул мне в глаза, и я поспешила спрятать их в складках юбки. Сердце сжалось – какое странное, полузабытое чувство.
- Кажется, я поняла. Зачем мы говорим об этом?
- Представляю ваше состояние, - босс сочувственно закивал, как китайский болванчик.
Да что ты можешь представлять, жирный придурок.
- И мне очень неприятно напоминать вам о случившемся. Мы были потрясены, что в нашем коллективе работает такая… хм… женщина, - сочувствующие покачивания сменились самодовольной улыбкой. – Я решил вам помочь.
Надеюсь, материально.
- Тут вот какое дело. Видите ли, мы должны быть абсолютно уверены, что все наши сотрудники… здоровы. И физически, и душевно. Вы работаете в отделе, стратегически важном для фирмы.
- Но я всего лишь переключаю входящие звонки на нужных менеджеров…
- Вот именно! Вы практически лицо компании! Первый человек, которого слышат наши клиенты. Я хочу быть абсолютно уверен в том, что их не ждет никаких сюрпризов в общении с вами. Что вы не сорветесь, не нагрубите, не…
- Я прошла курс реабилитации. У меня есть все необходимые документы, могу дать номер клиники, где я восстанавливалась. Я полностью… здорова и нормальна.
- Боюсь, вам придется пройти терапию повторно.
Я сидела, как пристукнутая. Что все это значит? Заново? Заново пережить этот ужас?
- Вы хотите сказать…
- Доктор Тиммонс, Роберт Тиммонс. Он один из лучших в своем деле. Наши специалисты провели мониторинг. Практикует он в Пайнвуде, Джорджия. Но вы не волнуйтесь – все расходы фирма берет на себя. Мы дорожим нашими сотрудниками. Поймите, Кэтрин, это вам же на пользу. Я ознакомился с вашей характеристикой, составленной корпоративным психологом… Вы замкнуты, нелюдимы, необщительны. Это все следствие той истории… - он развел руками, пытаясь показать, насколько ему тяжело об этом говорить, во мне же все кипело. Истории? Ты так это называешь? Это чудовищное преступление!
- Всего-то несколько сеансов, после чего доктор Тиммонс напишет заключение о вашей вменяемости – простите! И перед вами откроются все перспективы карьерного роста, какие только возможны в нашей фирме! Вы же не хотите до конца дней своих принимать входящие звонки?
Все предельно ясно: «или – или». Только – зачем? Зачем это нужно боссу? Не все ли равно, как я проживу конец своих дней? Не верю я в людское благородство. Но мистер Паркер, приклеив улыбку, гнул свое – он хочет помочь, и никто его не остановит.
***
Своей машины у меня не было, поэтому до Атланты пришлось добираться поездом, а оттуда на автобусе – в Пайнвуд. Дыра несусветная. Я ехала в такси и разглядывала городок. Улицы, обсаженные глициниями, с аляповатыми домами в ряд – за красивыми светло-голубыми фасадами люди скрывают некрасивые черные дела. Пайнвуд казался до боли знакомым, словно я здесь родилась и жила когда-то: отвратительное дежавю. Будто сейчас из маленького бара с неоновой вывеской выйдет перекурить официантка в желтой униформе да так и не вернется в тот вечер домой. Будто где-то на окраине есть особняк с облупившейся краской и наполовину провалившейся крышей. Будто из леса, окружившего дорогу, выйдут призраки женщин в строгих черных нарядах…
Гостиница, которую мне оплатила контора, мало напоминала гостинцу – маленький домик, по крышу утопающий в соснах. Тощая тетка в фойе назвала его «пансионом», вручая мне ключ под номером четыре и желая приятного пребывания. Вот уж тщетные надежды.
- Сейчас у нас время завтрака, мисс Калверт, - добавила она, когда я уже направилась к лестнице. – Приходите выпить кофе.
Я оглянулась и кивнула. Можно и кофе. Дорога жутко утомила, а сегодня мне уже предстояла встреча с доктором Тиммонсом. Прекрасно, я явлюсь на первую встречу с психиатром, который должен сделать вывод о моей адекватности, усталая и сонная.
Гостиная пустовала, когда я вошла туда, оставив в номере вещи. Пузатый кофейник заряжал энтузиазмом. Налив густой черной влаги в кружку, я выбрала самый дальний уголок - у камина, который в это время года был, естественно, погашен, - и погрузилась в свои думы. Хотелось привести мысли в порядок, взять себя в руки, настроиться на предстоящую встречу, которую я воспринимала не иначе, как испытание на стойкость. Мне недолго посчастливилось оставаться в одиночестве. Громко перекрикиваясь с ресепшеном, в зал вошла женщина. Я взглянула на нее лишь украдкой, надеясь не привлечь к себе острого внимания. Высокая, длиннорукая, с прической, напоминающей взрыв. Знаю я такой тип. Оркестр, не баба. Продолжая отпускать замечания касаемо городка, пансиона, окружающего леса, она налила себе кофе, звеня всей посудой, какая присутствовала на столике. По тому, как резко она осеклась на середине фразы, я поняла, что замечена.
- Доброе утро! - заорала она так радостно, словно я ее старая школьная подруга, и мы страдали, не видясь много лет. В ответ я сдержанно кивнула, зацепив взглядом черные брюки и ковбойские сапоги. Жизнеутверждающие фразы о погоде и свежем воздухе я проигнорировала, не чувствуя ни малейшего угрызения совести. Привыкла не мириться с бесцеремонностью людей, пытающихся втянуть меня в орбиту социальных взаимодействий.
Поняв, что разговор завязать не получится, рейнджер уселась за стол и принялась громыхать утренней газетой и звенеть блюдцами. А я снова попыталась уйти в себя, вспоминая, о чем шла речь на сеансах терапии тогда, десять лет назад. Нужно быть во всеоружии, готовой к вопросам этого доктора Тиммонса. Я должна ответить так, как он ожидает, и покончить с этим кошмаром поскорее. Но мне снова помешали, выбросив в реальность. В гостиную вошла еще одна постоялица. Выглянув из-за челки, я не без интереса разглядывала совсем молоденькую - лет двадцати - девицу. Приятная шатенка, с располагающей улыбкой. По стильным шмоткам понятно, что из большого города. Что такая красотка забыла в этом захолустье? Рейнджер сразу бросилась грудью на амбразуру, и девушка, не выдержав штурма, сдалась. Через секунду я узнала массу подробностей о целях пребывания и девушки, студентки, как оказалось, и ковбойши. Имя последней мне было знакомо. Журналистка, или что-то около. На дух не переношу всех этих писак.
Студентка быстро выпила свой кофе и ретировалась, а я ей позавидовала. До встречи с психиатром еще час, и я хотела бы провести его, попивая кофе и настраиваясь на злополучный прием. Но журналистка, вкусив плоды удовлетворенного любопытства, уже не могла остановиться.
- Так у вас здесь деловая встреча?
Я раздумывала над ответом, взвешивая каждое слово. С такими нужно держать ухо востро, а курок - взведенным.
- Можно и так сказать.
Она со скрипом развернула стул поближе ко мне. Я, в свою очередь, отодвинулась вглубь кресла. Но ее этот демонстративный жест ничуть не смутил. На что я надеялась? Журналюга, этим все сказано.
- Что-то продаете?
- Надеюсь заключить сделку о подряде.
- О, понимаю! Я тут тоже ради сделки. Мадам Белинда обещала мне леденящую кровь историю. Я пишу книги - психологические триллеры. Не приходилось читать?
- Нет, - обрубила я. Лучше уж, захватив кофе с собой, просидеть этот час в номере. Там я, по крайней мере, буду в одиночестве.
- Мне пора, - добавила я к своему "нет" и поднялась. Неожиданно новоявленная мисс Кинг вскочила со стула и приблизилась ко мне вплотную.
- Мы с вами раньше нигде не встречались?
Я вросла в паркет. Но годы тренировок по сдерживанию эмоций позволили мне не ударить в грязь лицом:
- Нет. Я бы запомнила.
Она пыталась поймать взгляд. Казалось, еще чуть-чуть и потянется отодвигать челку от моего лица.
- Вы кажетесь мне знакомой... Только вот волосы... Вы их красите? Вы же брюнетка?
Это уж слишком. Я отшатнулась и бросилась из гостиной, на ходу заверив:
- Я не крашу волосы, и мы никогда не встречались.
В номере я какое-то время разглядывала из окна подъездную дорожку и козырек крыльца. Лес вокруг тих и бездвижен. Солнце еще не добралось до нужной небесной точки, и дом отбрасывал длинную тень, от чего сосны, подкрадывающиеся к пансиону со всех сторон, казались черными. Вид был слишком умиротворяющий, словно и лес, и дом, и солнце сговорились усыпить мою бдительность. Но этого не удастся больше никому - ни людям, ни природе.
Допив кофе, я приняла душ и переоделась. Стоит выехать заранее, неизвестно, как долго добираться отсюда до клиники, где практикует доктор Тиммонс.
На ресепшене я попросила жердь за стойкой с непроизносимым именем вызвать мне такси и назвала адрес, нацарапанный на клочке бумаги под диктовку мистера Паркера.
В ожидании машины я вышла на крыльцо. Прохладный воздух, едва пронизанный солнцем, немного освежил голову, и мне почти удалось пробудить внутри боевой настрой. Однако стоило сесть в такси, как меня снова разморило.
По нужному адресу мы приехали очень быстро. Если придется ждать до положенного времени, я точно усну на середине сеанса.
Удивительно, но машина остановилась вовсе не перед клиникой. Я вылезла из такси у крыльца обычного дома, огражденного забором из белого штакетника. С зеленым газоном, клумбой и флигелем на крыше.
«Хоть бы это была ошибка, мне дали не тот адрес, или этого доктора вообще не существует в Пайнвуде, - думала я. - Сразу же соберу вещички и обратно, в Трэнтон!» Окрыленная этой мыслью, я бойко застучала в дверь. Мне открыла приятная девица в деловом костюме. Радости сразу поубавилось - я ожидала увидеть домохозяйку в переднике и с поварешкой в руках.
- Доброе утро, прошу прощения за беспокойство... я ищу доктора Тиммонса.
Девушка просияла, стерев тем самым улыбку на моем лице.
- Мисс Кэтрин Калверт? - спросила она с такой уверенностью, что даже захоти я, не смогла бы ее переубедить. Надежды на ошибку рухнули окончательно, я скорбно кивнула.
- Доктор вас ждет, - она сделала приглашающий жест. - Я провожу.
Пока мы шли сквозь просторную прихожую и строго обставленную гостиную, я спросила, не сдержав любопытства:
- Доктор лечит пациентов у себя дома?
Продолжая выдрессерованно улыбаться, девушка ответила:
- Доктор Тиммонс не лечит - он проводит сеансы терапии. У него здесь специально оборудованный кабинет, вас ничего не смутит, не волнуйтесь. А домашняя обстановка располагает к спокойной и искренней беседе.
Последнее, из-за чего я могла бы волноваться, так это в каком интерьере меня будут пытать.
Остановились мы перед здоровенными раздвижными дверями, открытыми ровно настолько, чтоб мог пройти человек. Из-за спины ассистентки я увидела лаконичную, но уютную обстановку, огромное кожаное кресло, развернутое к окну, над спинкой которого маячила темноволосая макушка.
Кресло развернулось, когда мы подошли к дверям.
- Мисс Калверт, - торжественно объявила девица, словно на королевском приеме. Я чуть реверанс не сделала. Но тут же забыла и об ассистентке, и о ее официозе, увлекшись разглядыванием доктора Тиммонса. В кресле сидел худощавый мужчина лет сорока пяти, волосы уложены с помощью какой-то липкой дряни наподобие геля или воска - напомаженные пряди всегда вызывали у меня чувство брезгливости. Он смотрел с легкой усмешкой, чуть прищурив глаза - светлые, почти бесцветные, такое ощущение, что меня сканирует робот-полиграф. Тонкие губы, сползшие одним углом вниз, хмыкнули.
- Доброе утро, мисс Калверт, - протянул он с чарлстонским акцентом. Я не ответила. И этот тип будет копаться в моих мозгах? Вспомнились врачи из клиники: с открытыми лицами, улыбающиеся, уютно-домашние из-за небрежности в одежде. Чем этот педант в строгом костюме и с кривой ухмылкой располагал к себе пациентов? «Доктор не лечит» - вспомнились мне слова девушки. А что же он тогда делает?
- Прошу, присаживайтесь.
Я шагнула к столу, и двери с шелестом задвинулись. Доктор вышел из-за стола и расположился на маленькой софе, небрежно закинув ногу на ногу, повторно указав мне на кресло напротив себя. Я медленно присела, не выпуская из рук сумочку.
Доктор между тем, не стесняясь, меня разглядывал, все с той же едва уловимой усмешкой. Я мысленно глубоко вздохнула и приготовилась к нелегким вопросам о прошлом.
- Как вам Пайнвуд?
От неожиданности я не уследила за собственным лицом, брови поползли вверх.
- Не знаю, - искренне ответила я. - Я тут мало что успела увидеть.
- Ах, эти маленькие городки американского Юга, - меланхолично произнес он, словно не слыша моего ответа. Взгляд перестал прощупывать меня, устремившись в окно позади. - Все похожи один на другой. Дремлют на солнышке, греют старые кости... С запущенными особняками, заброшенными хлопковыми полями, мутными речками... Жизнь здесь течет неспешно и небогата на события, правда? Но мы-то с вами знаем - в мутных южных речках водятся аллигаторы. Пайнвуд не напомнил вам Миддлтаун?
В десятку.
- Напомнил, и очень сильно.
- Вы сейчас живете в мегаполисе? Что вам больше по душе?
Я поежилась - забытая боль внутри начала шевелиться.
- У меня не было возможности выбирать. Я старалась максимально сменить обстановку, чтобы избавиться от болезненных ассоциаций.
- Вам давали подобные советы в реабилитационном центре?
- Да. Я сделала все возможное, чтобы забыть случившееся, - я немного расслабилась, когда речь зашла о клинике. Прекрасно помню все их приемы, а следовательно, знаю, чего ожидать.
- В числе этого «всего возможного» смена имиджа, рода деятельности, круга общения, имени, несомненно...
Фраза не звучала вопросительно, и я не стала ни подтверждать, ни опровергать.
- Это устаревшие методики, мисс Калверт. Современная психиатрия исходит из других представлений. Душа человека - все равно что его биологическая оболочка, такой же живой организм. Как и любому организму, ей требуется обновление, избавление от отмерших клеток, от всего старого, тормозящего развитие, регенерация. Это освобождение не проходит безболезненно. Вы храните внутри боль прошлого, как бомбу замедленного действия, каждую секунду ожидая, на каком мимолетном воспоминании она рванет. Это ведет к излишней фанатичной, осторожности, фобиям, недоверию к людям, ожиданию худшего. Ужасное существование, которое и жизнью-то назвать сложно...
- Все, о чем вы говорите, полностью противоречит тому, что мне два месяца внушали в клинике....
- Я знаю. Но скажите: вы довольны своей жизнью?
Я молчала. Не хочу выглядеть жалкой неудачницей.
- Так может, мы попробуем все исправить? - впервые за нашу беседу его голос звучал мягко. Мне это понравилось.
- Я здесь ради того, чтобы вы подтвердили нормальность моего состояния боссу. Делайте все, что для этого необходимо.
Он снова криво усмехнулся - на этот раз делано и демонстративно.
- Если вы желаете только этого - я прямо сейчас напишу самое положительное заключение, и мы распрощаемся. Видите ли, мисс Калверт, я не лечу людей. Я им помогаю. И вам я хочу помочь, но при условии, что вы хотите того же. Решайте.
Я живо представила, как возвращаюсь завтра на работу с этим заключением на руках. Как после работы я приду в маленькую квартирку над грязным байкерским баром - типичные трущобы. Бокал недорогого вина на ночь, полубредовые сны, бесконечное обрывание любых связей, бегство от себя... Полное одиночество. Когда я последний раз была с мужчиной? Лет пять назад я еще пробовала перебороть себя, ходила на свидания, пыталась завязать отношения. А потом махнула рукой, свернувшись калачиком в своем мирке, как эмбрион в материнской утробе. Стоит ли что-то менять?
- Что вы подразумевали под новыми методиками? – начала я осторожно. Он улыбнулся, как мне показалось, с облегчением и даже радостью – так мечтал опробовать на мне новые приемы?
- Для начала, вам придется рассказать все, что случилось. Все, что вам удастся вспомнить, Кэтрин.
Начало вполне стандартное.
- Я попробую.
Не знаю, сколько длился мой монолог - два часа? Десять минут? Закончив, я чувствовала себя, как высосанная устрица - пустой, легкой, но обессиленной. В то же время я поняла, как давно мне хотелось снова поговорить о том, что случилось тогда, десять лет назад. Внутренне я переживала эти события снова и снова - отдельные фрагменты, детали, фразы, и целые судьбы... Я ждала реакции доктора.
- Кого вы вините в том, что произошло с вами?
Странный вопрос вогнал меня в ступор. Я никогда особенно долго не рассуждала на эту тему.
- Виню? А разве это не очевидно?
- Для меня – нет. Поэтому я спрашиваю.
- Эдди. Эдди и Аманду Вудолл, - я чувствовала легкое раздражение. Эти чудовища даже имен не заслуживают, какие могут быть сомнения в их виновности?
- А как вы оцениваете свою роль? Вы в этих событиях - случайный герой?
- Что вы имеете в виду?
- Ну, вы не были с ними знакомы до всей этой истории?
- Разумеется, была. К чему вы клоните? - я снова перестала себя контролировать, в голосе звучал вызов.
- Я совершенно ни к чему не клоню. Вы сейчас сами сделали какие-то неожиданные и не очень приятные выводы, - он вновь принялся едва заметно ухмыляться, словно играя со мной.
Я устало откинулась в кресле.
- Вы меня немного запутали, - призналась я.
- Нет, это вы себя запутали. Подумайте об этом до завтра. Какова ваша роль во всей этой истории - случайно ли это произошло? И мы все обсудим. Вы ведь придете завтра?
- Конечно же приду! - я уже не скрывала раздражения. - Иначе как мне жить дальше с сомнениями, которые вы во мне посеяли?
- Прекрасно. Я уже вижу прогресс. Поверьте, вы себя не узнаете к концу нашей терапии.
Он поднялся, я тоже - и тут же почувствовала, насколько сильно устала и вымотана.
Ассистентка появилась словно из-под земли. Может, она и вовсе не отходила от раздвижных дверей? Доктор Тиммонс вежливо попрощался, вновь усаживаясь за стол. А я уже знакомым маршрутом направилась к выходу, сопровождаемая тусклой улыбкой девицы, искусственной, как и все в этом городке и в этом мире.
Я не помню, как возвращалась в пансион. Разговор с доктором словно вывернул меня наизнанку, и теперь я вся была обращена в глубину собственного нутра, и прошлое, похороненное там, снова вставало перед глазами странными черно-белыми кадрами. Я видела грязную закусочную, у черного входа которой я перекуривала, роняя пепел на желтый фартук. Видела жаркий полдень и свою мать, копающуюся в огороде - все время, упрямо, самозабвенно. Ферма была ее жизнью, заменила непутевую дочь. Да, точно. Когда я вернулась, она даже не подошла меня обнять. Взглянула разочарованно и пошла полоть морковь с обиженным видом - такой я ее и запомнила. Даже не знаю, что с ней стало... У Эдди Вудолла отношения с матерью тоже не складывались, он, как и я, стал ее сожалением... Нет, не хочу думать, что у нас с ним было что-то общее...
Идя по дорожке к крыльцу, я думала о том, как провести остаток дня. Понятия не имею, чем можно заняться в этой дыре. Дома вечерами я смотрела разные шоу и сериалы, но здесь в номерах телевизоров не было. Будь у меня машина, покаталась бы по городку, раньше мне казались интересными новые места и их маленькие достопримечательности.
Я шла по коридору к холлу, размышляя, не пообщаться ли мне с двумя другими постоялицами, но мысли о том, что придется разговаривать о своей жизни, работе и увлечениях, вызывали неуютные чувства, почти страх.
Не успела я подойти к стойке, чтобы забрать ключ, как по лестнице мне навстречу стремительно сбежала та молодая студентка, Шэннон. Как показалось, жутко расстроенная. Опередив меня, она вцепилась в столешницу и потребовала у нашей чопорной консьержки:
- Я хочу взглянуть на бланк.
Мисс Розенфелд старательно изобразила непонимание. Девушка нетерпеливо пояснила:
- Ночью, при заселении. Вы попросили заполнить бланк. Я хочу на него посмотреть.
Консьержка явно медлила:
- Что-то не так с вашими данными?
- Понятия не имею, - девица, казалось, едва сдерживает то ли истерический смех, то ли рыдания. - Я его не заполняла. Это сделала Лекси, я точно помню! Хотя вы утверждаете, что ее со мной не было. Вот я и хочу видеть эту анкету. Она ведь у вас есть? Или мне это тоже пригрезилось?
- Это обязательная форма, и мы просим заполнить ее абсолютно всех клиентов. Разумеется, вам не пригрезилось. Вот, прошу.
Я с любопытством наблюдала за сценой, оставаясь в тени коридора. А девушка-то не так проста, как кажется. О чем это она талдычит? Под наркотой, что ли?
Рванув из рук листок, аккуратно вставленный в файл, девица жадно принялась его изучать, и лицо ее бледнело на глазах. Я обеспокоенно взглянула на мисс Розенфелд: не понадобится ли стакан воды или даже нашатырный спирт. И тут же отпрянула назад, едва не выдав свое присутствие. Вежливую отчужденность с лица консьержки как ветром сдуло. Ее сменило злобное самодовольство - она стала похожа на хищную птицу, готовую запустить когти в жертву. Жертва, между тем, выпустила бланк из рук и пролепетала:
- Этого не может быть... Как? Как вы это сделали?.. Мой почерк...
Жердь отреагировала высокомерно:
- Могу я еще чем-то помочь?
Не ответив, девушка повернулась к лестнице, а я вышла в холл. Хотелось схватить ключ и бежать подальше от этой жуткой женщины с маленькими блестящими глазками и крючковатым носом.
- Ключ, пожалуйста.
Она тут же обратилась ко мне с широкой улыбкой:
- О, мисс Калверт! Надеюсь, день был удачным?
Я нетерпеливо постучала по столешнице:
- Ключ.
Не меняясь в лице, жердь выдала мне ключ, и я поднялась к себе. В комнате прибрали. На прикроватной тумбочке в кувшине стоял букет подсолнухов. Я ненавижу желтые цветы. Впрочем, любые цветы. Сцена внизу отвлекла от прошедшей встречи с доктором, но оставшись наедине с собой, я снова поняла, насколько опустошена и устала. Не снимая туфель, я легла на кровать и не двигалась минут двадцать, уговаривая себя встать и принять душ.
Вторую половину дня я пыталась читать, обнаружив в гостиной, где утром пили кофе, полку с книгами. Приятно удивилась, найдя среди них любимых "Маленьких женщин", и уволокла потертый томик в комнату. Но даже хорошо знакомые сцены давались тяжело - я постоянно возвращалась к предыдущему абзацу, отвлекаясь на посторонние мысли.
Вечером пришлось обратиться с просьбой к этой журналистке, Тэйлор Эмери, так как я совершенно забыла перекусить в городе. Она, перехватив меня на лестнице с очередной чашкой чая, которым я пыталась утихомирить голод, предложила вместе пообедать в городской закусочной. Я долго отказывалась, призывая на помощь всю вежливость и терпение, которых у меня и без того почти не осталось. В итоге попросила ее привезти мне пару сэндвичей. Это примирило Тэйлор с отказом в моем личном присутствии. Почему она так настойчиво пытается влезть в жизнь всех встреченных ею людей? Это природное любопытство и делает из человека журналиста, или того хуже - писателя.
Шэннон не показывалась, возможно, она уехала из пансиона - я слышала, как кто-то прошел по коридору со стороны ее номера, а обратно не вернулся. Интересно, что у нее произошло? Странная девушка. Хотя, кто бы говорил.
От столика я с книгой переместилась в кресло у окна, а оттуда - на кровать. Сама не заметила, как уснула, забыв погасить светильник.
Мне приснился страшный сон. Сон, в котором ничего не происходит. Кажется, там и меня нет. Есть древний проигрыватель, на котором крутится пластинка, со скрипом выхаркивая одну единственную песню. Очень старую, но знакомую всем от мала до велика. Пластинка вертится и вертится, песня никак не заканчивается. Жуткая, дребезжащая мелодия и надтреснутый голос - мужской, но похожий на женский.
«На цыпочках... по тюльпанам»...
Пластинка кружит и кружит, кроме проигрывателя в комнате ничего нет – иногда проскальзывает стена из голого кирпича и низкий потолок. Нет больше никаких звуков, нет возможности прервать песню, отойти подальше от надрывающейся пластинки. Песня ужасна, но еще ужасней – та безысходность, которую я снова чувствовала.
Голос тянул и завывал, все громче звуча в моей голове. Песня моего кошмара – реального, и, как я надеялась, давно позабытого. Когда она стала оглушающей, я проснулась. Виски ломили, наволочка сырая насквозь. Я потрогала щеки - ну точно, рыдала во сне. Не прошло и трех лет.
Что-то не так с комнатой.
Вытерев лицо, я приподнялась. Светильник выключен, темно, словно глаза выкололи. Может, я вырубила свет сквозь сон? Или я вообще не проснулась? Странным было не только это. Тишина. Она казалась большой. Больше, чем может вместить в себя комната.
Я пыталась поднять затекшие руки, но тело не слушалось, голова, казалось, набита ватой. Это явь или сон? Глаза быстро привыкли, и я поняла, что ощущения верные - дверь номера распахнута настежь. В коридоре - ни огонечка. Я понимала, что нужно встать и закрыть дверь, задвинув щеколду, но не могла подняться: старый кошмар и немыслимым образом выключившийся свет вкупе с распахнутой дверью вселили в меня неуемный, первобытный ужас. И в довершение из мглы, колышущейся в коридоре, раздался громкий вздох, почти стон. На секунду все замерло. А потом я услышала шепот:
- Бекки...
Голос звал, страдая. Эта «Бекки» вместила в себя столько тоски, что я не могла не отозваться. Я поднялась с кровати и пошла к двери. Где-то здесь должен быть выключатель… или он на другой стене? В снах бывают выключатели?
- Бекки...
В коридоре никого. Но мгла продолжала вздыхать и шевелиться - слева, у лестничной клетки. Дойдя до вершины лестницы, я поняла, что внизу света тоже нет - холл утонул во мраке. Не разглядеть ни ступеней, ни стойки ресепшена - вообще ничего.
- Бекки... - от подножья лестницы. Спускаюсь, босыми ногами осторожно нащупывая ступени. Где-то справа, прямо за лестницей скрипит дверь - долго и протяжно. Что там, гостиная? Где хоть какой-нибудь чертов выключатель? Ощутив под ногами паркет, поворачиваю сразу за лестницу, пальцами держась за скрывающую ее стену. Что там, под лестницей, какая-то комната? Перед глазами белела открытая дверная створка, поворачиваю голову в черный проем и ничего не вижу. Чистый мрак. Пытаюсь вглядеться, рука шарит по внутренней стенке в поиске кнопки выключателя.
- Здравствуй, Бекки... - слышу сзади, но не успеваю оглянуться. Чьи-то руки с силой толкают в спину, и я влетаю в комнату под лестницей. Нет никакой комнаты. Есть бездна, куда я падаю бесконечно долго, больно ударяясь о ступени.
Под лестницей - подвал.
Нет, нет, нет! Только не это!
Я страшно кричу - и крик мой перекрывает грохот захлопнувшейся двери.
Продолжение следует...
Автор Любовь Минеева
Следующая публикация
Комментарии 2