ЗАБЫТЫЕ МОГИЛЫ

Часть 4

Пока мы едва слышно совещались и морально готовились к самому худшему, монстр, маньяк или, как его там, одним словом, все еще неопознанный нами кровожадный субъект, неспешно доедал свою мерзкую пищу. Делал он это весьма шумно с отъявленным злодейским аппетитом.

Мы же, после вдумчивых мучительных обсуждений, точно знали лишь одно: отстаивать свое право на жизнь, означает для нас – биться насмерть. И все – ни меньше, ни больше. Но самое ужасное заключалось в том, что наш первый в жизни смертельный враг, которого мы, того не ведая, сами же на себя и вызвали, виделся не просто непобедимым, для нас он был могучим, неуязвимым и почти бессмертным. Его необъятная чудовищная энергетика передавалась нам, как будто по воздуху через толстые стены избушки и подавляла не только волю к сопротивлению, но и, казалось, саму тягу к жизни. Где-то в глубине души мы не желали мириться с поражением перед всесильной властью дикости и звериных инстинктов, но она – эта власть – все равно незримо висела над нами, давила на нас и заживо пожирала мозг и нервы.
В моем сознании в немыслимой пляске смерти кружилось что-то совершенно несовместимое: беспечная жизнь там в городе и загадочный зловещий дух и сама атмосфера, с которыми пришлось столкнуться здесь в лесу. От этого разум был не в состоянии признать очевидное, а голова, по крайней мере, моя, гудела и раскалывалась от боли. Однако ни смотря, ни на что, она еще способна была принимать адекватные решения.
– Сейчас у нас только два варианта, – начал я излагать Лехе свою позицию. – Мы должны дожидаться помощи либо спасаться сами. Ты, что выбираешь?
– Чего тут выбирать? Я, как в том мультике: « ... и того, и другого. И если можно, без хлеба».
– Юмор это хорошо. С юмором погибать веселее. И все-таки?
– Не хочу я выбирать что-то одно – это слишком рискованно. Нам нужно испробовать все пути, лишь бы выжить и домой вернуться.
– Согласен. Только в нашем случае так не получится, – категорично заявил я. – Если мы собираемся ждать помощи, надо баррикадироваться. Если захотим бежать – нужно прорываться. Ты уж как-то определись.
– Ну, почему? Есть еще и третий путь.
– Что за путь?
– Можно одновременно использовать оба варианта.
– Интересно. Как ты это себе представляешь?
– Дверь у нас уже забаррикадирована, тут и делать ничего не надо. А сами мы можем выйти через другие проходы.
– Это, через какие?
– Все просто, он ждет нас у входа, а мы попробуем выбраться через крышу. Попытаемся осторожно приподнять или вытащить на себя этот металлический лист с дыркой для трубы. И все – мы свободны. Выберемся на крышу, доберемся ползком до края, спустимся по задней стене избушки и лесом тихонько уйдем подальше. А там уж и деру можно дать.
– Давай попробуем, – немного подумав, согласился я. – Только имей ввиду, слух у него, как у филина. Любой мышиный шорох в траве за сто метров услышит.
– А мы используем отвлекающий маневр.
– И кто это рискнет его на себя отвлекать?
– Ветер.
– Ветер?
– Ну да, обычный ветер. Сейчас затишье, но скоро начнет светать и подует свежий ветерок. Он станет раскачивать деревья, шелестеть листьями. Да тут такой шум может подняться. Ни один филин ничего не расслышит. Вот тогда мы под шумок с тобой и уйдем.
– Хм, попробовать, конечно, можно. Но есть риск того, что он почует что-то неладное, залезет на нашу маленькую крышку, и тогда нам самим крышка. Мы не сможем быстро поставить лист железа на место. А он через большую дыру запросто проникнет к нам.
– Тогда мы, как только услышим, что кто-то лезет на крышу, заранее приоткроем дверь и станем ждать, когда он провалится внутрь избы. Потом мы сразу открываем по нему огонь, выскакиваем из избушки, подпираем дверь снаружи какой-нибудь палкой и деру домой.
– Да, в этом что-то есть, – поддержал я рискованную Лешкину идею. – Осталось только дождаться хорошего ветра и надеяться, что пока мы убираем лист, он не успеет ничего заподозрить.
– Можно и не ждать. Чего драгоценное время терять? Попробуем прямо сейчас на ощупь определить, как лист к жердям крепится.
– Ну, иди, щупай. Только как? Он весь в кровище, а под ним на полу еще и лужа. Пока ты в углу отсиживался, я в ней уже по колено искупался.
– Фу, как ты противно говоришь, – с брезгливостью из темноты отозвался Леха. – На меня, кстати, тоже немного попало. А раз ты уже искупался, тебе и терять нечего. Иди опять искупайся, заодно проверишь, на чем там лист держится.
– Нет уж. Или вдвоем, или…
– Ладно, ладно, – прервал меня Леха. – Давай вместе попробуем. Лучше извозиться сейчас в чужой крови, чем потом в своей. Только сначала нужно проверить, чем там наш друг занимается. Может, сытый уснул у костра. Вот было бы здорово.
Мы осторожно прильнули к дверным щелям и принялись внимательно изучать полоску, открывшегося перед нами, очень узкого сектора обзора. В основном это было пространство перед кострищем и за ним. Все, что было с боков, нашему взору оставалось недосягаемо.
Буквально за несколько минут до этого, мы еще слышали краем уха, как наш вся и всепожирающий «надзиратель» самодовольно суетился около частично обглоданного трупа. Однако, выглянув наружу, мы, ни его самого, ни трупа его подельника не заметили.
– Наверное, он оттащил его подальше от костра, чтобы тот не обгорел раньше времени, – неуверенно шепотом предположил Леха.
– Говори тихо, – предупредил я друга, – Он может стоять рядом и все слышать.
– Я и так тихо.
– Еще тише.
– Куда уж тише? Я сам себя едва слышу.
– Тогда вообще ничего не говори.
– Сам не говори. Ты орешь еще громче меня, – раздраженно прошептал Леха.
– Все хватит, – прошипел я и почувствовал, что моему терпению приходит конец. – Заткнешься ты или нет? Сейчас осмотрим вокруг все, что можно, потом уйдем в конец избушки, там и ори себе, сколько влезет.
Только я произнес последнее слово, страшнейшей силы удар обрушился на нашу дверь с той стороны. Похоже, били кулаком, а не ногой, как тогда, когда я случайно успел отойти от двери.
На этот раз мы касались лицами и лбами двери, поэтому удар пришелся и по нам. Мы тут же отлетели на середину прохода между лежанками и, естественно, угодили в лужу еще не успевшей засохнуть крови.
«Доигрались», – с ужасом подумал я, не рискуя при этом издать даже слабого писка.
Как ни странно, но после удара в дверь, монстр не стал грызть и царапать ее. Видимо, этим он всего лишь хотел дать нам понять, что все еще пристально следит за нами, а заодно и обозначить, кто здесь контролирует ситуацию.
Мы тихонько отползли к дальней стене избушки, забились под столешницу и долгое время молчали. Потом, когда поняли, что у монстра снова началась кормежка, решили немного пообщаться.
– Ну, что? Ты все еще хочешь бежать через крышу, – максимально тихо спросил я Лешку.
– Я уже ничего не хочу, – также тихо ответил он.
– Знаешь, что самое ужасное.
– Что?
– Он прекрасно понимает, что это мы убили его напарника.
– И что?
– Значит, он догадывается, что у нас есть мощное оружие.
– К чему ты клонишь? – спросил Леха, все еще не улавливая ход моих мыслей.
– К тому, что он нас совсем не боится, как будто уверен, что мы не сможем его применить.
– Это всего лишь твои домыслы. На самом же деле, он, может, и не догадывается, что это мы убили его друга. Он мог подумать все, что угодно. Что его убил кто-то другой или друг сам помер.
– От чего?
– Кто знает? Может, он болел.
– Ага, это с такой-то огромной раной в теле? – спросил я Леху и с содроганием представил себя на месте убитого.
– Ага, это с такой-то огромной раной в теле? – спросил я Леху и с содроганием представил себя на месте убитого.
– И вообще, как можно предполагать, что у монстра или психа на уме? С чего ты взял, что он нас совсем не боится? Может, как раз боится. Оттого и дверь не вышиб, потому, что знает, у нас есть оружие, способное его убить.
– А мне кажется, он просто с нами играет, как со зверушками, запертыми в клетке. И по двери бил, чтобы подразнить и посмотреть на нашу реакцию. Открыл дверь со своей стороны и бьет по ней, вроде как, выманивает. Выходите ребята, поиграем в прятки или догонялки.
– Не знаю, с кем он там играет, – с тоской проговорил Леха, – Но играть с ним в лесу в эти его догонялки мне не хочется. Это будут не только догонялки, а еще и убивалки.
– Смотри, уже заметно светает, – сказал я и указал Лехе на дверь. – Может, он не любит яркий свет и все-таки уйдет в свою пещеру.
В дверные щели начали уверенно просачиваться первые лучики света.
– Может, не любит, может, и уйдет, – ответил Лешка и тяжело вздохнул.
С восходом солнца мысли в наших головах тоже немного посветлели. Все наши дальнейшие предположения и ожидания касались только одного, что наш ночной сторож действительно скоро нас покинет. Мы сидели и ждали, но к двери больше не подходили.
Когда стало еще светлее и весело защебетали лесные пташки, наш монстр как-то странно себя повел и даже немного забеспокоился.
Он отошел в сторону, нашел в кустах то бревно, которым припирал дверь в начале ночи, и снова крепко забил его в землю перед дверью.
Но это был не самый неприятный сюрприз, из тех, что он нам уготовил.
Потом он прошел чуть дальше к горе, подобрал где-то здоровенную лесину и затащил ее на крышу избушки. Там он крепко придавил ею металлический лист с дыркой, а заодно и наши мечты о скорейшем освобождении из плена. После этого мы сразу поняли, он прекрасно осведомлен о нашем плане побега через крышу.
Под конец он обошел несколько раз вокруг избушки, самодовольно хмыкнул, взвалил на плечи обглоданный труп и, с шумом ломая ветки, удалился прочь.
– Думаю, он никуда не ушел, – удрученно проговорил Леха. – Специально прошумел, когда уходил, для видимости. А сам обежит сейчас вокруг и будет караулить нас за избушкой. Ты был прав, когда предположил, что это маньяк из дурдома. Только моральный урод может настолько изощренно издеваться над людьми и так умело давить на психику. При этом и сам оставаться психом. Получается, он все время нас подслушивал и знал, что мы хотим предпринять.
– Получается, знал. Хотя… вряд ли. Мы говорили очень тихо.
– А мы не знаем, какой у него острый слух.
– Слух тут, может быть, роли не играет. Просто мы, скорее всего, не первые, кто хотел бы вырваться из этой избушки через крышу.
– Вот же, какой умный, гад, – в сердцах высказался Леха. – Хотя, нет… это не он умный, а мы с тобой идиоты. Нас же столько народа предупреждало, чтоб мы сюда не совались. Но кто мог подумать, что все настолько серьезно?
– Так что, никуда не уходим? Остаемся ждать, когда за нами спасатели придут? – спросил я.
– Интересно, как ты собираешься выйти, если он даже с крыши нас деревом придавил. Хотя, если б можно было, я бы прямо сейчас убежал. Сил больше нет сидеть тут.
– А если он, правда, нас за избушкой караулит?
– Наплевать, все равно бы попытался. У тебя же обрез, граната. Да и мой самопал тоже чего-то стоит. Я не думаю, что он рискнет напасть на нас днем. А что, давай попробуем в двери дырку топориком прорубить.
– Попробовать, конечно, можно, – с сомнением высказался я. – Только топорик у нас маловат и туповат для этого. Доски у двери очень толстые, нашим топориком их быстро не возьмешь. К тому же, если начать рубить, тут знаешь, какой стук будет на всю округу? Этот маньяк, даже если ушел, то недалеко. Он все услышит, сразу примчится, засядет в кустах неподалеку и будет спокойно ждать, когда мы сами к нему из избушки вылезем. Нет, это мы уже проходили. Шуметь в нашем деле сейчас никак нельзя. Ушел он и ладно. Не тревожь лихо пока оно тихо.
– И что, теперь даже не попытаться? – в отчаянии уточнил Леха.
– Знаешь, а ведь не все так плохо. Можно сделать подкоп, – неуверенно предложил я. – Лопаты у нас есть. До вечера еще далеко. Выкопаем нору поглубже и выберемся. Думаю, большого шума от лопат не будет.
– А что, давай попробуем, – согласился Леха. – По крайней мере, будет, чем заняться и скоротать время, иначе от безнадеги можно просто сойти с ума.
Мы разыскали под столешницей упавший фонарик, но он не работал.
– Наверное, спираль у лампочки стряслась или перегорела, – предположил я.
– Черт с ним, – ответил Лешка. – Копать можно и в темноте. Нам будет достаточно того света, который пробивается в дверные щели.
– Ты есть хочешь, – спросил я и покосился на большую лужу крови, которая, хоть и впиталась частично в землю, однако все еще отливала жирным пурпурным пятном, четко различимым даже в полумраке.
Лешка тоже на нее посмотрел и сказал:
– Хочу, но не буду. Ты ешь, если сможешь. Еды еще много осталось.
Есть я тоже не стал и начал выбирать себя лопату.
Земля на полу оказалась глинистая и очень твердая с вкраплениями мелких и крупных слоистых камней. Копать без кирки было очень тяжело. Сначала мы начали рыть под дверью, но потом подумали и решили, что лучше вырыть подкоп под задней стеной избушки прямо под столешницей. Так было больше шансов, что наш потенциальный убийца не обнаружит его раньше времени.
Копали попеременно. Двоим в узком проходе было не развернуться. Землю складывали на лежанки в углах у входа. Углубившись на полметра, мы наткнулись на непробиваемую скалу, которую можно было бы взять только динамитом или экскаватором. Ни того, ни другого у нас не было. Взрывать скалу гранатой, по понятным причинам, тоже было – не вариант. Тем более, что одной гранаты нам для этого все равно не хватило бы.
Ближе к полудню мы, сильно уставшие, все же решили немного перекусить.
– Слушай, – сказал я, когда мы закончили трапезу. – То, что этот псих затащил на крышу дерево, еще не значит, что он нас тут замуровал. Может, попробуем упереться руками и приподнять металлический лист? Нас же все-таки двое. Вдруг получится сдвинуть его в сторону? Плевать, что он весь в крови, все равно она уже засохла.
– Ну, давай, – с сомнением согласился Лешка. – Хотя, не думаю, что у нас получится. Этот ненормальный знал, что делает. Если бы было так легко вылезти из избушки, просто сдвинув лист в сторону, он бы не одно дерево на крышу заволок, а штук десять.
Упершись руками в металл, мы сразу поняли, что это безнадежно. Это был не просто лист, а пластина почти сантиметровой толщины. Но, что самое неприятное, она была чем-то намертво прикреплена сверху к настилу из жердей.
– Наверное, скобами пробили по углам, – предположил я. – Если так, то вылезти через верх у нас точно не получится.
– Да, бесполезное занятие, – удрученно высказался Леха. – Эту железяку можно сдвинуть только вместе с крышей.
– Может, снова подкоп сделать, только в другом месте, – неуверенно предложил я, хотя сам понимал, что это пустая затея.
– Без толку? Грунт примерно везде одинаковый. Тут под всей избушкой монолитная древняя скала.
– Погоди, а что, ты там говорил на счет крыши?
– Когда? Ничего я не говорил.
– Ты сказал, что железяку можно сдвинуть только вместе с крышей.
– Ну, сказал и что? Я ж просто пошутил.
– А если попытаться приподнять саму крышу.
– Как это? Чем? – с неподдельным интересом оживился мой друг.
– Очень просто. Просунем или забьем в щель между стеной и настилом из жердей лопату, а то и две. Используем их, как рычаг и будем давить вниз. Глядишь, потолок приподнимется, образуется щель, мы через нее и вылезем.
– Хм, не уверен, что у нас хватит сил приподнять потолок, – усомнился Леха, но тут же схватил лопату и попытался несколько раз воткнуть ее штыком в едва различимые в полутьме щели.
Ничего не получилось.
Тогда Лешка скинул куртку и принялся, как одержимый с силой молотил по стене и по потолку лопатой до тех пор, пока она не застряла между ними.
После этого он негромко, но решительно скомандовал:
– Бери вторую лопату. Вставляй ее рядом в эту же щель.
Я так и сделал.
Мы принялись давить на лопаты изо всех сил.
Моя лопата сломалась первой. Почти сразу и Лехина.
– Тухлый номер, – признал мой друг очевидный факт и в злобе отшвырнул в сторону обломок лопаты.
Тот отскочил от стены и больно ударил Лешку по плечу.
– У-у-у, закон подлости, – тихо простонал он и принялся растирать ушибленное место. – Да тут вообще все против нас: этот потолок, эти стены, земля под ногами. Даже эти старые гнилые лопаты и то бьют по рукам.
От бессилия и отчаяния он злобно прорычал, глубоко вздохнул и опустился на лежанку. Уложив ноги на рыхлую кучу земли, которую мы с ним накидали в углу, Леха растянулся во весь рост и прикрыл глаза.
– Спать собрался? – спросил я.
– Да не мешало бы вздремнуть. Мы ведь с тобой всю ночь почти не спали. Предлагаю, пока нет этого урода, немного отдохнуть. Когда ночь наступит, он обязательно припрется по наши души, поэтому нам с тобой силы еще понадобятся.
«Дельная мысль», – подумал я и тоже лег на свою лежанку.
Спать очень хотелось, но я боялся даже ненадолго прикрыть глаза, чтобы не уснуть. Мне все время казалось, что окончательно одичавший психопат только и ждет, когда мы покрепче заснем. Тогда он осторожно вытащит подпирающее дверь бревно, подцепит ее своими могучими пальцами и выдернет вместе с запорной палкой.
«Измотанные и уставшие мы даже не успеем проснуться. Он набросится на нас и передушит по очереди, как цыплят. Или горло мне перегрызет прямо во сне», – я все думал и думал, прокручивая в голове одну и ту же жуткую мысль несколько раз подряд только для того, чтобы сосредоточится на главном и не заснуть.
И, конечно же, заснул.
Я не помнил, что мне снилось, но когда приоткрыл глаза, была уже ночь. Я лежал на спине, смотрел в потолок и какое-то время не мог сообразить, почему в избушке светлее, чем обычно – чем должно быть ночью.
Прошла всего пара секунда, и я с ужасом осознал, что свет падает не откуда-то, а из-за двери.
«Значит, она открыта, – подумал я, не в силах пошевелиться от страха. – Мы все проспали. Псих так тихо открыл дверь, что мы не услышали и не проснулись. Но как ему удалось, и почему мы еще живы?»
Самые первые мысли обжигающим вихрем пронеслись в моей и без того тяжелой голове. Я дернулся, чтобы приподнять ее, но не смог. Голову, словно пригвоздила к лежанке какая-то невидимая сила. Я попытался привстать, но тело будто парализовало. Руки и ноги я чувствовал, но не мог им пошевелить.
Сжав кулаки, я напрягся, как смог и с великим трудом повернул голову в сторону Лехиной лежанки.
Лешки на ней не было.
Мне сразу представилась ужасающая картина, как монстр скручивает его и волочит к костру. Из-за кляпа во рту, Лешка не может кричать, но стонет и отчаянно сопротивляется. А кровожадный маньяк зубами отдирает от трепещущего тела куски живого мяса.
Я, скорчившись от боли, кое-как оторвал голову от лежанки и затуманенным взором глянул в сторону двери.
Так и есть, она была открыта настежь.
Стояла ночь. Горел костер. В дверной проем падал его свет. Он был оранжево-красный, почти кровавый. Жаркое пламя с шумом колыхалось на ветру, а сам ветер волком завывал где-то в расщелинах скал и верхушках деревьев.
Кто-то темный и крупный, скорчившись, сидел у костра и что-то поедал.
Я попытался его рассмотреть, но не смог до конца приподнять голову, ее словно удерживали чьи-то сильные руки. В глазах стояла мутная пелена. Я захотел их протереть и только тут почувствовал, что мои руки связаны. И не просто связаны, а настолько туго притянуты к лежанке, что онемели и сильно затекли.
Приложив неимоверные усилия, я чуть приподнялся на локтях и несколько раз моргнул, пытаясь прочистить глаза. Зрение немного прояснилось, и тут я увидел такое, отчего от ужаса едва не потерял сознание.
Из пламени костра на меня пялились чернеющие глазницы обгоревшего черепа.
«Все, это конец», – подумал я, в изнеможении уронил голову на прежнее место, медленно прикрыл веки и приготовился к смерти.
– Сашка, Сашка, он пришел.
Откуда-то издалека услышал я чей-то тихий испуганный голос.
Я резко открыл глаза, но увидеть хоть что либо, было невозможно – стояла глубокая ночь.
Все тело ломило, голова рассказывалась от боли, а лицо неприятно стягивала маска из засохшего пота и остатков вчерашней крови. Я попытался пошевелиться и, как ни странно, мне это удалось.
«Значит, меня уже развязали, – подумал я и рывком соскочил с лежанки. – Но кто это сделал? Леха? Голос, вроде, его».
– Ты слышишь меня, он пришел, он уже здесь.
На этот раз я четко узнал шепчущий голос моего друга.
– Слава Богу, ты живой, – тоже шепотом проговорил я, поняв, что все эти жуткие видения привиделись во сне.
– Живой я, живой, – ответил Леха, продолжая нещадно трясти меня за плечи. – Ты понял, что я говорю? Он пришел и мертвеца с собой притащил.
– Какого мертвеца?
– Твоего мертвеца, которого ты вчера укокошил.
– Зачем?
– Откуда я знаю? – все также шепотом, едва слышно продолжал говорить Леха. – Наверное, опять есть будет.
По звукам доносящимся снаружи сразу стало понятно, что Лешка говорит правду.
Я молча прильнул к дверной щели и рассмотрел на углях куски мяса.
– Ничего, в первую ночь нас не съел, мы и вторую продержимся, – тихо из-за спины послышался Лехин голос.
Я отошел подальше от двери и спросил:
– Не знаешь, сколько сейчас времени?
– Думаю около полуночи.
– Как давно ты проснулся?
– За пару минут до того, как тебя разбудил.
– Он уже тут был?
– Да, он, похоже, давно тут сидит, нас караулит.
– А дверь?
– Что, дверь?
– Дверь все еще приперта бревном, или он его убрал? – с надеждой спросил я.
– Откуда я знаю? – прозвучал в темноте удивленный Лехин голос.
Только Леха произнес последнюю фразу, как где-то поблизости послышался пронзительный женский окрик:
– Гриша-а-а, Гришенька-а-а, где ты, мальчик мой? Я тебя потеряла.
Монстр тут же встрепенулся, подхватил труп и отбежал недалеко в сторону. По звуку было понятно, что он сбросил тело на землю, а сам притаился в кустах.
Мы с Лешкой так и обомлели. Голос был старческий, жалобный и хрипловатый.
Первая мысль, которая возникла в моей голове, что это старенькая бабушка из ближайшей деревни Карпушиха ищет в лесу своего заблудившегося внучонка.
Видимо Леха подумал о том же.
– Сейчас он и ее прибьет, – дрожащим голосом испуганно прошептал мой приятель. – Надо ее срочно предупредить, чтобы скорей бежала домой.
– Как нам ее предупредить? Мы даже дверь открыть не сможем. А если бы и могли, он, скорее всего, и нас тогда прибил бы, – с трудом сдерживая эмоции, сказал я.
Лешка тут же заткнулся.
Я приблизился к двери и стал поглядывать за тем, что происходит снаружи.
– Когда старушка подойдет ближе, попробуем что-нибудь ей прокричать, – предложил я.
– Может, сейчас?
– Сейчас нельзя – она далеко – не услышать. Только психа разозлим.
– Куда она идет, как думаешь, в какую сторону? – нетерпеливо спросил Леха.
– Она внука ищет, поэтому, конечно же, пойдет на свет, – ответил я. – А свет от костра для нее сейчас, как приманка. Значит, сюда и придет.
– Это плохо. Эх, если б он нас не запер, мы бы могли выскочить наружу. Ты с обрезом стал бы меня прикрывать, а я бы бабку быстро в избушку затащил.
– Не уверен я, что ты бы ее быстро затащил. Если б ты к ней подбежал, схватил и куда-то поволок, она бы стала орать и сопротивляться. А пока бы ты ей объяснил, что да как, монстр подкрался бы к вам из темноты и прикончил обоих.
– А ты бы из обреза мог его пристрелить.
– Как бы я мог его пристрелить? – раздраженно отреагировал я. – Да в него в ночном лесу ни за что не попасть. Ты слышал, как он быстро по кустам носится? Как олень, только ветки трещат. Чего сейчас об этом спорить, мы ж все равно заперты?
– Тогда, может, пальнуть из обреза в потолок? Выстрел громкий, она его услышит и убежит.
– Выстрелить-то можно, только, где гарантия, что она поймет нас правильно и сразу убежит? А вдруг она подумает, что тут охотник или лесник у костра сидит? И тогда она еще быстрее на свет выйдет, чтобы тот, кто стрелял, помог бы ей внука разыскать.
– И что, теперь совсем ничего не делать? – упавшим голосом проговорил Леха. – Сидеть и ждать, когда она выйдет к костру, а этот злодей ее тут же убьет?
– Пока мы не в силах, что-либо предпринять, – категорично заявил я. – Пусть подойдет ближе, чтобы могла нас расслышать. Попытаемся через дверь объяснить ей, что тут вообще происходит. Может, монстр сжалится и не будет ее убивать – старушка все-таки? А она вернется в деревню и сообщит о нас людям.
Пока мы спорили, кто-то незаметно подошел к костру и сел на то место, где только что сидел маньяк.
Мы это поняли по тому, что этот кто-то начал ворошить угли и переворачивать на другую сторону оставленные в костре куски мяса.
Кинувшись к двери, мы стали внимательно всматриваться в ночную мглу, пытаясь разглядеть, кто же там хозяйничает у начинающего затухать огня.
– Гришенька, я знаю, что ты здесь, – неожиданно резко прозвучал из темноты все тот же пронзительный и скрипучий старческий голос. – Выходи, хватит со мной в прятки играть. Я нашла твое мясо.
Сначала мы с Лехой ничего не поняли, только замерли в диком недоумении. А когда поняли, в ужасе попятились назад, пока не уперлись в столешницу. Там мы сидели какое-то время, не в силах поверить в происходящее.
От сковавшего нас неописуемого страха, мы не могли даже слова вымолвить. По всем признакам выходило, что старуха обращается не к кому-нибудь, а к тому самому маньяку, который от нее сейчас прятался.
А раз так, то получалось, что она с ним заодно.
Мы не могли в такое поверить и поначалу просто сидели и ждали, что будет дальше.
А дальше начало происходить нечто еще более странное и страшное.
Когда мы вновь принялись подсматривать за происходящим снаружи, то увидели, что старуха подняла с углей кусок мяса и приблизила его к лицу.
Понюхав кусок и стряхнув с него налипшие угли, она сказала:
– Попробовать хоть, что ты тут жрешь.
Откусив небольшой кусочек, она швырнула остаток в костер со словами:
– Ну и гадость. Иди лучше отведай мамкиных гостинцев.
Но маньяк не выходил. Он продолжал скрываться в кустах где-то за избушкой и только иногда, игриво повизгивая, перебегал от одного места к другому.
– Ну, что мне с тобой делать? – недовольно пробубнила под нос старуха. – До утра, что ли, искать тебя прикажешь? Не молодая я по кустам за тобой носиться.
Она нехотя привстала со своего места и, кряхтя, направилась в ту сторону, откуда доносились радостные повизгивания таинственного лесного существа.
Проходя мимо избушки, она чуть замедлилась, а потом и вовсе остановилась.
– Эй, Гриша! Ты зачем избушку затворил?
Из кустов послышались зычные победные выкрики.
– А ну, иди, обратно отпирай. Мне такое бревно не сдвинуть. Силы уж не те.
Но «сынок» не думал повиноваться. Вместо этого он начал швырять в старуху шишками.
– Ух, проказник. Вот я тебя сейчас палкой огрею.
Я оттащил Леху в дальний конец избушки и прошептал в самое ухо:
– Ты понял, это его мамка.
– Да понял я, понял, – отозвался Лешка. – Делать-то, что будем?
– Ничего не будем делать. Как бы еще хуже от того не было.
– Похоже, она не знает, что в избушке кто-то сидит. Она думает, что он просто так избушку запер. Может, сказать ей, что мы здесь. Старушка, вроде, адекватная. Пусть отопрет нас или сходит за подмогой.
– Она адекватная до тех пор, пока не узнала, что мы одного ее сыночка уже пристрелили. А узнает, вместе со вторым нас обоих сожрет.
– Да, тогда нам лучше сидеть тихо и не рыпаться, – промямлил Леха. – Дождемся, когда она его накормит и уйдет. А может, они вместе уйдут?
– Было бы неплохо. Но нам-то все равно без посторонней помощи отсюда не выбраться.
– Ничего, вторую ночь тоже как-нибудь пересидим, а там, глядишь, за нами придут.
Пока мы обсуждали наши действия, старуха разыскала в кустах свое лесное дитятко, и вместе они уселись у костра.
К двери мы уже не подходили, но продолжали тихонько общаться.
– Он у нее, похоже, какой-то недоразвитый, – неуверенно высказался Леха. – Даже говорить толком не умеет. Это хорошо, зато про братца мертвого никому не расскажет.
– А может, это и не брат вовсе?
– А кто?
– Да кто угодно. Может, приятель.
– Ты думаешь, у такого шизика могут быть приятели?
– Не знаю, – неуверенно сказал я. – Старуха же только одного Гришу звала. Был бы второй сын, она бы и его окликнула.
– А ты не догадываешься, зачем этот его тело в кустах спрятал?
– Зачем?
– Чтоб старуху не печалить и не злить. Если она увидит объеденный труп своего сына, сразу сообразит, чья это работа. И тогда кому-то точно не поздоровится.
– И кому? Мы-то тут причем? Не мы же его ели?
– Убили-то мы.
– Ты прав. Об этом я не подумал. Но тогда получается, этот Гриша ее боится?
– Видимо, да, – подтвердил Леха мои опасения.
– С виду, вроде, добрая, но что же она может в гневе вытворять, если ее собственный сынок-монстр сам ее боится?
– Не хочется мне об этом даже думать.
– Хочется или нет, а думать придется. А теперь представить, на что его батя способен.
– Какой еще батя?.. – Леха поперхнулся. – Ой, я все понял, – с жаром прошептал он. – Да их тут целая семейка уродов-мутантов. Это они лесника и пацанов наших чуть не убили. А тот второй, которого ты завалил, и был его папаша. Потому-то и звать она его не стала. Звала только сына – один он у нее.
– Точно, – согласился я. – На этом все сходится.
Пока мы в ужасе строили наши новые догадки, мамка покормила своего беглого сыночка тем, что принесла с собой. Потом пожурила за то, что тот давно ее не навещал, и повела, видимо, домой. Про бревно, которое подпирало дверь избушки, она больше так и не вспоминала.
Когда все стихло, мы заметно успокоились и принялись рассматривать видимые через щели в двери окрестности избушки. Но разглядеть можно было только тлеющие угольки догорающего костра.
Я зажег спичку и посмотрел на часы. Было половина первого ночи.
– Ну все, кажется, самое страшное уже позади, – облегченно выдохнув, в полный голос сказал я. – Она его увела и, видимо, надолго. По крайней мере, до следующей ночи он уже появиться не должен.
– А батя? – тоже в полный голос испуганно спросил Леха.
– Чего батя? Батя мертвый.
– Вот именно. А теперь представь, что будет, если они кинутся его искать?
– Ну, это тоже будет не скоро. Если сразу она его не хватилась, то не очень-то он ей и нужен.
– Ей-то он, может, и не нужен. А придут за нами спасатели? И произойдет это не позднее, чем завтра. Ну, край, послезавтра. Найдут в кустах неподалеку убитого человека, пусть даже грязного и волосатого. Начнут выспрашивать во всех подробностях, кто его пристрелил из нашего обреза, кто нас тут запер и зачем, и что это тут вообще такое странное происходит? Тебе не кажется, что, когда все выяснится, нам с тобой мало не покажется?
– Согласен, спросят по полной, – подтвердил я Лехины догадки. – Тогда надо первым делом избавиться от оружия. Нужно его закопать в ту яму, которую мы вырыли для подкопа.
– Я бы пока не торопился. Закопать всегда успеем. Пусть эти спасатели сначала придут. А до них сюда может прийти, кто угодно. И этот кто-то может запросто оказаться еще страшнее этого бешеного сыночка.
– Куда уж страшнее?
– Может, и некуда, да только места здесь и вправду настолько дикие и загадочн…
Лехина фраза оборвалась на полуслове, потому что снаружи опять послышались зловещие и очень подозрительные шорохи.
Вначале мы подумали, что возвращается старуха и ее сынок, но шорохи показались нам слишком тихими для такой шумной парочки.
Мы вновь прильнули к щелям и замерли в ожидании новых гостей.
– Может хоть эти окажутся нормальными, – с надеждой в голосе проговорил Леха.
– Сейчас узнаем, наверное, – с сомнением прикинул я, пытаясь в сумерках рассмотреть хоть что-то.
Таинственные шорохи неумолимо приближались.
– А вдруг это самый обычный зверь? – осторожно предположил Лешка.
– Все может быть, – ответил я.
Кто-то крадучись подошел к двери сбоку и одним мощным пинком выбил подпирающее дверь толстое бревно.
Вздрогнув от неожиданности и отскочив от двери, мы через несколько секунд опять смотрели во все глаза на мерцающие угольки затухшего кострища.
Тот, кто так решительно выбил бревно, молча подошел к тому месту, где еще недавно сидела старуха и кинул поверх углей большущую охапку хвороста.
Костер вновь заполыхал, осветив окрестности ярко-оранжевым светом.
Леха рывком оттащил меня подальше от двери и надрывно прошептал:
– А ведь это был совсем не зверь. Вот теперь я уверен – нас точно сожгут.
– С чего ты взял? – прошептал я и ощутил, как у меня впервые в жизни мелко задрожали колени.
– Я это чувствую. Снова чувствую. Помнишь, как в тот первый раз, когда я увидел тебя без головы. Со мной опять было что-то подобное. Я будто бы куда-то провалился, в какую-то черноту. И там я увидел…
– Что там было, что ты увидел?
– А то… сейчас он разожжет огромный костер, потом обложит избушку хворостом и подожжет его.
– Зачем?
– Что, зачем?
– Зачем он тогда открывал нашу дверь?
– А ты еще не понял? Затем, чтоб мы, когда начнем задыхаться от дыма и копоти, сами бы, наконец, к нему выскочили.
– Выскочили?
– Да! Ждать ему, видишь ли, надоело – слишком голоден.
– А мне тогда тоже надоело, – не выдержал я. – Надоело постоянно кого-то бояться и прятаться. Через щели все равно ничего не разглядим. Если я уже и так одного мутанта убил, то за второго мне много не добавят. Возьму лимонку за кольцо и встану перед входом, а ты осторожно вытащишь палку и рывком откроешь дверь. Вот и посмотрим, наконец, кто тут нас вторую ночь сожрать пытается.
– А если это лесник или заплутавший турист, типа нас с тобой? – осторожно предположил Леха, поняв, что напрасно разозлил меня своими пророчествами.
– Вот и хорошо. Тогда ничего ему не будет. Выйдем и все, а с рассветом домой рванем.
– А если это кто-нибудь из той семейки?
– Да тоже ничего не будет, пока он на нас не набросится. А набросится, ему же хуже. Выдерну кольцо гранаты и в костер ее брошу. Даже если взрыватель учебный – не сработает, она от огня сама взорвется.
– А мы?
– Ты обратно закрываешь дверь, и мы оба падаем на пол. В костре взрывается граната, мы хватаем наше оружие и бежим в сторону города.
– Ладно, – согласился Леха. – Лишь бы нас осколками не поранило.
– Исключено. Дверь толстая и сам порог высокий. Если будем лежать на полу, нас ни один осколок не заденет.
– А если тот, который снаружи, увидит, что ты в костер гранату бросил и тоже успеет спрятаться за избушку или за дерево?
– Не думаю, что эти аборигены знают, как выглядит граната и, что это вообще такое. Ружья могли видеть у охотников, а гранату вряд ли. Сколько бы их там сейчас не набежало – все полягут. А если это нормальный человек, то я и гранату кидать не буду.
– Грамотно придумано, – немало удивившись моей сообразительности, похвалил меня Лешка. – Тем более, ждать спасателей нам тоже нет резона. Увидят труп в кустах и все. Считай, пропали наши молодые жизни. Как минимум загремим в малолетку лет на пять. А начнем рассказывать про эту одичавшую семейку, нас только засмеют и еще по годику добавят за вранье.
– И вот еще что, – подумав, продолжил я. – Чтобы быть до конца уверенными в том, что там не человек, перед тем, как открыть дверь, попробуем его разговорить.
– Разговорить?
– Ну, или что-нибудь ему прокричать.
– Что прокричать? с недоумением спросил Леха.
– Да хоть что. Здравствуйте! Доброй ночи! Если не ответит, то он не умеет говорить или не понимает о чем речь. А это значит, что он не человек, а неизвестный науке мутант.
– Мутант?
– Да, мутант, зомби, горилла из джунглей, кто угодно. Мне уже без разницы. Замочу этого мерзавца и все. Лишь бы поскорее убраться отсюда. Ты пойми, неоткуда тут ночью взяться нормальному человеку. Здесь люди в это время не ходят, а шастают только разные уроды мохнатые.
Не взирая на мои самые скверные предположения, мы, для успокоения совести, все же несколько раз довольно громко прокричали из-за двери какие-то не очень уместные в нашей ситуации приветствия.
Однако тот, который продолжал сидеть у костра, на наши крики вообще не реагировал, а все подкидывал и подкидывал в костер больше хвороста.
Перед тем, как окончательно решиться на предложенные мной отчаянные действия с гранатой, мы тщательно подготовились.
Заряженный обрез я положил на кучку земли в углу лежанки у самой двери.
Леха сделал тоже самое со своим самопалом.
Патроны разложили по карманам.
Бежать решили без рюкзаков – налегке, чтобы ничто не цеплялось за ветки и не мешало бы отстреливаться в случае погони.
Я встал перед дверью и зажал гранату правой рукой. Указательным пальцем левой руки взялся за кольцо предохранительной чеки.
Леха оттянул на себя дверь и принялся потихоньку вытаскивать из дверной ручки запорную палку.
Как только она была благополучно извлечена, он, на всякий случай, шепотом уточнил:
– Готов?
– Да, – решительно ответил я и максимально напряг руку, готовый в любую секунду рвануть за кольцо.
– Ну все, обратной дороги у нас уже не будет, – пророчески изрек Леха и с силой распахнул дверь избушки.
Костер сильно дымил.
Видимо, тот, кто сидел у костра, только что бросил в него добрую порцию свежей травы и листьев, а может, еще чего-то такого, что могло бы так сильно дымить и пахнуть. Что там скрывалось от нас за этой мутной дымовой завесой, добро или зло, было непонятно.
Огонь почти отсутствовал, зато вокруг кострища вместе с дымом летали серые ниточки тоненьких паутинок непонятного происхождения, и распространялся очень странный приятный запах. Он был терпким и одновременно душистым, горьким и слегка сладковатым. Я никогда до этого не вдыхал ничего подобного. Это был запах земли и неба, воды и огня, грозы, снега и цветов. В нем смешалось столько всего, казалось бы, несовместимого, что человеческое обоняние и воображение просто не способно было это воспринять, представить или осознать. Это был запах самой живой природы и вместе с тем, чего-то нереального, чего-то волшебного и космического.
Мысли мои стали какими-то еще более быстрыми, чем раньше, объемными и прозрачными. И тут я вдруг почувствовал, что могу все: перемещать огромные каменные валуны, видеть сквозь непроницаемое и даже летать.
Голова кружилась так, что я едва держался на ногах. Руки безвольно опустились и выронили гранату.
Она гулко ударилась о притоптанную глинистую поверхность перед входом в избушку и чуть откатилась вперед, в сторону костра.
«Не страшно, – подумалось мне. – Кольцо, вроде, на месте. Я же так и не успел его выдернуть. Кажется. Или успел? Интересно, почему я этого не помню? Может, потому, что очень хотел выдернуть. Но ведь не выдернул же».
Все мои мысли странным образом начали вращаться вокруг несчастного кольца.
«Да черт с ним, с этим кольцом. Главное сейчас, понять, кто сидит у костра и что ему от нас нужно? Хотя, нет, и это не главное. А что же главное?»
Я вдруг осознал, что потерялся. Но потерялся не в каком-то незнакомом месте или пространстве, а в своих мыслях и самом времени. Я огляделся вокруг, увидел силуэты верхушек деревьев на фоне звездного неба, темные очертания ночного леса, дым костра. Я помнил все. При этом, как будто не понимал, где я, зачем я здесь и что собираюсь делать.
Было стойкое осознание того, что я, как минимум, попал в сказку. А до этого жил, где-то, чуть ли не в другой вселенной.
И тут я услышал голос. Он был тихим, но властным и пронзил не только мой слух, но и мозг до самых микроскопических нейронов.
– Иди ко мне, – сказал голос.
Откуда он исходил, было неясно, но я каким-то непонятным мне чувством ощутил, что в какую бы сторону не пошел, попаду именно туда, куда мне сказано. Нужно было просто сделать шаг и идти.
И я его сделал и пошел.
Вначале я перешагнул высокий порог избушки. А потом двинулся прямо на дым.
Ног я будто бы не чувствовал, как не чувствовал, что под ними: земля, камни, трава. Я лишь ощущал, что мягко ступаю в какую-то воздушную чуть желеобразную массу, которая приятной прохладой окутывала мои ноги почти до колен.
«Наверное, так можно ходить только по облакам», – опять подумалось мне.
«Подумалось».
Тут я поймал себя на том, что мысли, которые, казалось, рождаются в моей голове, были вовсе не моими. Они приходили откуда-то извне, с той стороны, где витало это странное облако пушистого дыма.
Я посмотрел вниз и увидел, что дым уже стелется у меня под ногами.
Подойдя к той границе, где заканчивалось видимое пространство и начиналось дымовое царство, я ненадолго остановился.
Новая, еще более удушливая волна запахов и ароматов опустилась на меня вместе с плотной пеленой белой завесы и, словно погрузила все мое существо в какой-то иной неведомый доселе мир. Странно, но я не задыхался от дыма, он совсем не резал глаза. Мне казалось, я уже давно иду не по земле, а перемещаюсь или даже плыву в небесном облаке. Я понимал, что двигаюсь прямо в костер, но жара не было, как не было ничего, что могло бы хоть немного намекать на огонь.
«Как удивительно, – вдруг опять думалось мне. – Я иду по углям, а мне негорячо. Значит, костер потушен и нас не сожгут. Это хорошо. А где же Леха?»
Кто-то крепко сжал мою руку и потянул вниз.
«Вот, наверное, и он. Надо немного опуститься и я увижу его. Он, конечно же, рядом со мной. Да, да, он точно где-то там, под этим странным облаком».
Я начал медленно опускаться за утягивающей меня мягкой силой, сначала вниз, а потом в сторону.
Облако рассеялось, и я увидел его. Я не знал, кто это, но внешне он походил на пожилого человека с седой бородой. Лицо его было мне незнакомо, при этом я ощущал какую-то доверительность, близкую привязанность к нему и даже родство.
– Идем со мной, – сказал незнакомый старец, привстал со своего места и, не отпуская моей руки, неспешно повел меня куда-то в черную мрачную глубь ночного леса.
Как только мы отдалились от избушки и кострища на десяток метров, неожиданно пошел мелкий дождь. Холодные капли брызнули лицо и начали быстро приводить меня в чувство.
Все вокруг странным образом сразу переменилось. Облачные видения исчезли вместе с призрачной дымкой, а здравый смысл и осознание реальности постепенно стали возвращаться ко мне в прежнем объеме.
Очевидно, старик тоже это осознал и почувствовал неладное, потому что вдруг резко остановился, развернулся ко мне лицом и недовольно пронзил своим тяжелым гипнотическим взглядом.
Потом он провел ладонью у меня перед глазами и тихо, но уверенно приказал:
– Сейчас я медленно отпущу твою руку, но ты все равно будешь слушать меня, верить мне и следовать за мной. Только будь внимателен, не отставай, не оглядывайся и никуда не сворачивай. Потеряешься – пропадешь.
После он отступил немного назад, повернулся ко мне спиной и торопливыми шагами стал быстро отдаляться.
Мне не хотелось ему подчиняться, но ноги как-то сами без моего желания стали неуверенно ступать следом за стариком. Не до конца понимая, что со мной происходит, я, как послушное животное слепо брел за своим новым хозяином.
Я находился, словно под гипнозом. Только гипноз этот был совсем не таким, каким мы привыкли его воспринимать. Это был гипноз удава по отношению к кролику. И кроликом оказывался я. На тот момент, старик являлся не только хозяином положения, а возможно, и хозяином всего леса. Ослушаться его, казалось, было невозможно.
При этом внешность его не была слишком страшной или отталкивающей. Он, скорее, напоминал строгого старичка-лесовичка, пришедшего разобраться с чужаками, которые озорничают в его запретных владениях. Да и рост его был невелик – всего около полутора метров. Оттого и перемещать ему под низко склоненными ветками деревьев было гораздо проще, чем мне.
А вот одежда на нем была очень странная. Он, как будто сошел со старинных фотографий крестьян прошлого века. Темное длиннополое одеяние до земли, как ряса у священника. Поверх жилетка из серой шкуры какого-то крупного зверя, возможно, волка. На голове шапка в виде конуса, тоже из шкур.
Он быстро двигался впереди меня, будто все время хотел оторваться. Я же видел только его светло-серую чуть согнутую спину в темноте. Периодически пропадая из поля зрения, она вновь и вновь возникала из мрака, как едва заметный путеводный ориентир.
Я с трудом поспевал за ним и боялся лишь одного – потерять его из виду.
Чего я только не передумал за то время, пока бежал за ним.
Вначале я решил, что это кто-то из местных жителей, который пытается вывести меня в ближайшую деревню. Но тогда сразу возникал вопрос: «Зачем он оставил в избушке моего друга?»
Потом я стал думать, что это мог быть отец или даже дед полоумного Гришеньки. Он жаждал мщения, за убитого мной еще одного своего родственника. Для того и уводил к месту будущей расправы.
Но по мере того, как мы все дальше углублялись в темные дебри заповедника, меня все больше терзала бредовая мысль, что это, чем черт не шутит, призрак одного из монахов-отшельников, захороненных здесь когда-то.
Эти и тому подобные предположения черным смерчем бешено кружили моей в голове, пока я, как завороженный, а скорее, намертво прикованный к нему невидимой цепью, несся сквозь ночные заросли в неизвестном направлении.
Ситуация была жуткая и безысходная. Я не хотел бежать за ним, но бежал. Я хотел остановиться, но не мог. А все потому, что и то и другое могло означать для меня неминуемую гибель.
Чего бы я сейчас не предпринял, о чем бы ни предполагал, все могло оказаться, как предвестником спасения, так и смерти.
А еще я думал о том, что если отстану и потеряю старика, то теперь уж ни за что не найду дорогу обратно.
«Леха запрется в избушке, кое-как пересидит ночь, а утром сможет сбежать из этого жуткого вместилища кошмаров».
Мне же будет уготована другая участь. В лучшем случае, меня свяжут и оставят здесь на растерзание дикому зверью.
«Старик знает, что делает. Он уводит меня все дальше и дальше в глушь. Призрак он или живой человек, уже неважно. Он прямо сейчас может убить меня в любой момент. Резко развернется, воткнет в живот нож и все – просто оставит истекать кровью. Отсюда до Лехи я не докричусь. Да и кричать, наверно, не смогу. Он спокойно дождется, когда я умру, а тело закопает или сбросит в пещеру так глубоко, что его никто никогда не найдет. Еще хуже, если старик не захочет ждать моей смерти, а закопает меня живого. А если не сможет он, это легко сделают его одичавшие родственники, которых тут, должно быть, видимо-невидимо. Они уже давно несутся за нами по пятам и только ждут команды, чтобы наброситься и перегрызть горло».
И наконец, последнее и самое ужасное предположение, которое начало упрямо просачиваться в мое обессиленное сознание. Предположение было настолько страшным, что я изо всех сил старался не касаться его, не додумывать до конца. Однако оно все настойчивей подбиралось ко мне ближе и ближе.
Вот оно уже острыми коготками вонзилось в мозг, засело там острой занозой. Еще мгновение и оно уже раздирает и выжигает разум своей фатальностью.
«Этот старик, не кто иной, как сам старец – отец Григорий – покойник восставший из гроба. Он все-таки нашел меня, главного виновника, рискнувшего разворошить его прах, покуситься на вечный покой. А сейчас он ведет меня к месту своего погребения, желая лишь одного – затащить с собой в могилу, в мир мертвецов. Чего жаждал – скоро то и получишь».
Как только эта жуткая мысль завладела мной полностью, думать о чем-то другом я уже не мог.
Серая спина старика, то появлялась, то исчезала в ночной чаще.
«Все, что угодно, только не живьем в могилу к истлевшему мертвецу», – в ужасе подумал я и вдруг осознал, что на этот раз потерял его окончательно.
Я остановился, как вкопанный, не зная, радоваться мне или пугаться еще больше. Хотя, куда уж больше? Парализовавшие мое сознание дикие предположения давно зашкаливали. Сам страх, как гигантский колокол, бил и пульсировал внутри всего меня, с болью отдаваясь в натянутых жилах и нервах.
Я попытался оглядеться по сторонам.
Вокруг стояла почти непроницаемая тьма.
Самое ужасное было совсем не в том, что я потерял из виду этого жуткого старика, а в том, что не слышал сейчас, где он и в какую сторону отдаляется от меня. Если бы он все еще бежал, скрываясь где-то под ветками, я мог бы его расслышать даже на расстоянии. Однако вокруг стояла лишь гробовая тишина.
«Возможно, он все еще где-то рядом?»
Осторожно вытянув руку перед собой, я тут же отдернул ее назад. Я наткнулся на паутину, колючие ветки и еще что-то мягкое и холодное.
Может, это был влажный мох, зверь, может, еще что-то. А может, и находящийся рядом покойник.
От намертво сковавшего душу страха, я готов был, сжаться в комок, уменьшиться до размеров песчинки, даже испариться. Для этого я уже приготовился присесть на корточки, чтобы затаиться во тьме и слиться с травой, кустами, деревьями.
И в этот миг откуда-то из-под земли я услышал манящий и властный призыв:
– Иди ко мне, иди на мой голос.
Почти по инерции склонившись на звук, я сделал небольшой шаг вперед, оступился и провалился в глубокую сырую яму.
Так мне показалось вначале.
На деле же яма оказалась крутоватым ступенчатым уклоном, по которому я начал скатываться еще ниже, пока не уткнулся в занавес из шкур. Под весом моего тела, занавес распахнулся, и я чуть не кубарем вкатился в маленькую полутемную комнатку, освещенную огарком свечи.
Передо мной стоял только что исчезнувший наверху старик и держал в руке этот огарок.
– Вот и пришли, вот и дома, – медленно растягивая слова, проговорил он. – Поднимайся. Не бойся меня, я тебя не обижу.
«Да неужели… вообще-то обидел уже», – впопыхах соображал я, сидя на полу из грубо обтесанных досок, потирал ушибленное колено и растерянно осматривался.
Судя по всему, дом, о котором упомянул старик, был не чем иным, как обычной землянкой.
Размеры помещения, а, скорее, прихожей, куда я так стремительно вкатился, были совсем небольшие, примерно, метр на полтора.
Держась за стену, я быстро поднялся на ноги и едва не уперся головой в потолок.
– Пригнись маленько, я под свой рост жилище строил, – сказал старик и приоткрыл дверь в главное помещение.
Там было темно и пахло сыростью, но слишком большого страха, который охватывал меня наверху там в ночном лесу, я уже не испытывал.
Скорее всего, это произошло оттого, что на деле старик оказался вовсе не призраком, не мертвецом и наконец-то перестал оказывать на меня свое угнетающее гипнотическое воздействие.
– Что-то плохо ты поддаешься моим чарам, – с заметным сожалением тихо проговорил старик. – Совсем старый я стал – последние силы теряю.
Шаркая по скрипучему полу, он прошел в темноту комнаты, постепенно освещая ее своим огарком.
– Заходи внутрь. Чего стоишь в проходе?
Перешагнув невысокий порог и слегка согнувшись, я с опаской прошел за ним в полутемное помещение.
Размерами оно было двенадцать или пятнадцать квадратных метров и чуть выше прихожей. Однако для моего роста все равно низковато. До бревенчатого потолка можно было спокойно дотянуться рукой.
Старик зажег еще одну свечу в лампадке под потолком. Света добавилось немного, однако этого вполне хватило, чтобы я смог внимательней рассмотреть скромное прибежище странного лесного жителя.
Комната была почти квадратная. По центру стоял круглый деревянный стол и пара обшарпанных фанерных стульев. Подобную старинную мебель я видел лишь в детстве у бабушки в сарае. У стены в углу стоял большой сундук, крест-накрест обитый, потемневшими от времени, тонкими металлическими полосами. Стены помещения были бревенчатые, местами завешенные звериными шкурами. С противоположной стороны от входа, из-под свисающей наискосок занавески, просматривалась еще одна дверь, ведущая, очевидно, в соседнюю комнату.
– Подсаживайся к столу, угощайся, – сказал старик и придвинул к ближайшему ко мне краю деревянную миску, до половины наполненную какой-то желтовато-коричневой жижей и плавающими в ней темными кусочками непонятного происхождения.
Я послушно присел на стул и с брезгливостью глянул на предложенное блюдо.
– Отведай, это вкусно. Дома-то, поди, такого не подадут.
«Дома? Да уж, конечно, не подадут», – подумал я и еще раз подозрительно заглянул в миску.
– Не бойся, травить тебя не собираюсь. Ты мне еще живой нужен.
Старик повернулся ко мне спиной и, мелко семеня шагами, прошел в дальнюю смежную комнату.
«Травить он меня не собирается… ага, так я тебе и поверил, – начал раздумывать я над своим откровенно незавидным положением. – Ты, говорит, мне живой нужен. Интересно, для чего? Хотя, это сейчас не так важно. Важно, что я ему вообще зачем-то нужен. А это значит, что вот так сразу убивать он меня, скорее всего, не планирует. По крайней мере, сколько-то времени у меня еще есть».
Неожиданно вкусно запахло какими-то сладостными лесными ароматами.
«Мед, что ли? – я внимательней присмотрелся и осторожно принюхался к экзотическому угощению. – Похоже, мед. А чего это в нем так негигиенично плавает: комочки воска или хлебные крошки?»
В полумраке этого было уже не разобрать.
«Какая разница, все равно не стану даже пробовать. В доме врага и мед горек, – вспомнил я старинную поговорку. – Хотя, запах, вообще-то, приятный. А то, что он враг, еще не доказано. И зачем он ушел, оставив меня одного.
Вопросы сыпались на меня, как из рога изобилия. И самый главный из них: «Зачем я ему все-таки понадобился?» – острым гвоздем крепко сидел в моей голове.
– Зачем да зачем? Вот заладил, неугомонный, – словно читая мои мысли, из соседнего помещения недовольно выкрикнул старик. – Сейчас приду, все тебе расскажу. А ты ешь, ешь, не стесняйся.
«Ничего себе… да он, похоже, не только гипнотизер, а еще и ходячая телепатия. Шарит у меня в мозгах, как в своих собственных. Видать, не простой старикан. С ним надо быть очень осторожным. Если придется еще и его убивать, чтобы спасти свою жизнь, долго раздумывать не стоит, иначе он меня моментом расколет и опередит».
– Не нужно тебе меня убивать, – тихо проговорил старик, неожиданно возникнув в проеме двери соседней комнаты. – Я сам скоро помру. Чую смерть свою, чую…
И вдруг неожиданно громко выкрикнул:
– Вон она с клюкой, карга старая, уж стоит у порога, в дверь стучится.
Я вздрогнул и невольно оглянулся назад.
Как я не приглядывался, но никакой старухи-смерти там не увидел. Не услышал также и стука ее сучковатой клюки.
«Черт бы побрал, этого лесного деда. Чего зря пугает? Я и так от страха сам не свой».
– Черта поминаешь – это хорошо, – зловещими загадками продолжал изъясняться старик. – Черт нам скоро, ох, как понадобится. Без черта нам с тобой теперь никуда. Да и в вашем мире без него никак нельзя. Только мало кто из простых смертных умеет его силой завладеть да в свою пользу обернуть. А я умею и тебя научу.
Я молчал и слушал, с содроганием внимая каждую его фразу. Хотя они и без того, точно огненными струями с жаром вонзались в мозг, разрушая на своем пути всякую логику здравого смысла.
«Не думать, только ни о чем не думать. Он нагло влез ко мне в башку, засел там и уходить не собирается. Все время твердит про какого-то черта. Но ведь чертей не бывает.
– Бывают. Да только не те, которых вы себе навыдумывали и сами же их пугайтесь. Настоящие черти давно уж внутри вас поселились. А ведь Господь не для того создал вас такими красивыми да разумными, чтоб мучились и страдали вы и души ваши грешные. Оттого и плохо вам будет вечно, пока от чертей своих не избавитесь. А избавиться от них нельзя. Коли черт в тебя влез, он сам оттуда выходить не захочет. Тепло ему в человеках и сытно. Будет сидеть и грызть тебя изнутри. Его только хитростью и обманом успокоить можно.
«Чего городит этот полоумный старик? – смутно догадываясь, на что он намекает, нервно соображал я. – Неужели это правда? Это очень плохо. Это неприятно и жутко. Что же мне делать?»
– Ничего не делай. Сиди и слушай, пока сил хватит. Как поймешь, что они тебя покидают, Усни, или притворись спящим. Просто закрой глаза покрепче, тогда не так страшно будет.
«Господи, о чем это он? О каких глазах, о каких страхах? Что он хочет со мной сделать? Я ничего не хочу. Не надо мне никакой чертовой силы. И никаких чертей я обманывать не хочу. Я домой хочу. Слышишь старик? Ты же меня слышишь. Я знаю, что слышишь. Отпусти. Ну, отпусти меня. Я согласен – я виноват. Приперся сюда сам не знаю зачем. Но я больше так не буду никогда. Клянусь Богом, чертом твоим. Чем хочешь, клянусь. Только отпусти».
– Не могу я тебя просто так отпустить. Никак не могу. Ты уж прости меня старого. Когда повзрослеешь, сам поймешь. Потом еще благодарить будешь.
– За что? – наконец-то выдавил я из себя первый вопрос вслух.
– За то, что силой тебя колдовской наделю.
– Колдовской? А не надо мне никакой силы.
– Надо. Это тебе и мне надо.
– Но я не умею.
– Сумеешь. Я тебя насквозь вижу. В роду твоем колдуны были испокон веков. И в тебе самом кровь колдовская кипит. Дух темный в тебе давно сидит, мыслями правит и выхода ищет. Только ты этого еще не знаешь, не понимаешь. А я чувствую его и помогу тебе.
– Чем поможете, зачем? Я не хочу. Я вам не верю.
– Можешь не верить, только не противься, а то хуже и больнее будет. Скоро дух и сам бы из тебя наружу полез зло на миру творить. А я тебе помогу с ним справиться. Сможешь держать его в узде и заставишь на себя работать. И того знать никто не будет, даже близкие твои.
Старик приложил к пламени свечи пучок какой-то травы, и он задымил, источая вокруг кисловатые запахи.
Я соскочил с места и начал задом медленно пятиться к выходу.
Старик неотступно и угрожающе надвигался на меня, продолжая тыкать мне в нос дымящим пучком травы.
Упершись спиной во входную дверь, я резко развернулся, ухватился за ручку и хотел рвануть ее на себя, но получил тяжелый удар по голове и потерял сознание.
Все, что происходило, пока я был в отключке, мне помнилось плохо. И понять, что это было: сны или реальность, определить было почти невозможно.
То я видел каких-то незнакомых людей в старинных одеждах, которые выходили, будто бы из тумана, печально глядели на меня, лежащего словно в гробу, что-то говорили невнятно, а потом снова уходили в туман. То я видел Леху, который со страхом сидел у огромного костра и все подбрасывал и подбрасывал в него валежник. А иногда мне виделся старик, тот самый, который затащил меня в свое логово. Он, то бродил рядом, то стоял у меня в изголовье и тихо нашептывал какие-то непонятные наговоры.
«Наверное, силу свою передает, – отрешенно думалось мне. – Ну и ладно, пусть делает, что хочет, лишь бы мои силы до конца из меня не вытянул».
Потом я снова отключался.
И вот в какой-то момент я почувствовал, что меня пытаются разбудить.
Я открыл глаза и обнаружил, что лежу на кровати в землянке старика, вероятно, в той комнате, в которой я раньше еще не был.
Под потолком здесь также горела тусклая лампада.
– Мягенько все прошло, мягенько, – проговорил он ласковым голосом. – Вставая дорогой, идти пора. Друг твой тебя у избушки дожидается. Страшно ему – истомился весь.
Я тяжело поднялся с кровати. Голова гудела, а тело ломило от непонятной ноющей боли в мышцах.
– Не переживай, боль скоро пройдет, – попытался успокоить меня старик и, выпроваживая к выходу, несколько раз осторожно похлопал по спине. – Ступай, ступай… нечего тебе тут больше делать. Выйдешь наверх, увидишь тропинку с горы, вот по ней и спускайся. Она прямиком к избушке тебя выведет. А там уж и дружок твой.
Следуя указаниям, я, словно на ватных ногах, кое-как выбрался из подземного жилища.
Начинало светать.
Я глянул под ноги. Какая-то узкая тропинка там действительно просматривалась. Не оглядываясь, я быстро пошел по ней.
Пройдя с десяток метров, я вдруг услышал сзади выкрик старика:
– Пройдет много времени, и тебе захочется вернуться назад. Но ты не возвращайся, иначе останешься здесь навсегда.
Я припустил бегом. Слова старика, словно плеткой хлестали меня по спине, придавая еще большее ускорение. Я бежал и слышал что-то еще про то, чтоб не вздумал искать его и его жилище, а то хуже будет. И только тропинка, как призрачная путеводная нить уводила меня из этого жуткого места, полного необъяснимых загадок и мистики.
«Жив ли Лешка? Кого убил я на крыше? Где тот монстр, который жрал мертвеца две ночи подряд? И наконец, кто этот маленький старикашка, который вырубил меня одним ударом? Он же бормотал что-то о чертях, колдовской силе и прочей белиберде. Зачем он это делал? Зачем мне вообще все это?»
А еще я загадал, что если Леха живой и ждет меня у избушки, мы вместе с ним вернемся домой. Мы обязательно вернемся.
Я бежал, что было сил. Я не был уверен, что старик назвал мне верную дорогу, но все равно бежал по указанной им тропинке. У меня просто не было выбора и какого-то другого ориентира.
Однако старик не обманул меня.
«Вот то место, где я собирал валежник. Вот избушка и догоревший костер. Но, что это? Лехи нигде нет».
Я подбежал ближе.
«Так, дверь в избушку закрыта. Отлично, значит, он внутри».
Я подскочил к входу и принялся барабанить в дверь.
– Леха, Леха открывай, это я!
Кто-то взвел курки обреза с внутренней стороны двери.
– Эй, эй, полегче, – выкрикнул я и отпрыгнул в сторону. – Пристрелишь еще. Это же я – Сашка.
– Точно ты? – раздался из избушки испуганный голос Лехи.
– Конечно, я. А ты кого хотел?
– Чем докажешь? – снова послышался Лехин голос.
«Ничего себе… – подумал я. – Я еще должен ему чего-то доказывать.
– Открывай, говорю. Я живой, я вернулся. Выгляни в щель и увидишь.
Чтобы мой друг смог как следует разглядеть меня, я чуть отошел к кострищу и присел на корточки.
– Ну, видишь меня?
Прошло несколько мгновений, и только после того, как Леха, убедился, что это действительно я, дверь чуть приоткрылась.
– Заходи быстрее, – приглушенным голосом скомандовал Лешка и махнул мне рукой.
Я заскочил в избушку, а он быстро затворил за мной дверь и снова запер ее на палку.

Окончание далее...


#МистическиеИстории
Автор Александр Бороздин