Что ни город, то норов – так говорят в русском народе.

Запасы городского фольклора поистине неиссякаемы – как и его сюжеты. Например, как называют жители разных городов? Правила тут, в общем, довольно строгие, хотя порою допускают удивительные исключения и трансформации.
Почему жители Торжка называются новоторами, а Архангельска – архангелогородцами? Почему во времена героической обороны от татар жители первого на Руси города воинской славы – Козельска – звались козлянами (в летописи «козляне же... светъ створиша изити из города на полкы Татарскые»), а теперь сами жители считают единственно возможным слово «козельцы»?
Почему есть официальные имена городов, а есть очень даже неофициальные? Питер знают все. А ведь есть ещё Ижик — Ижевск, Дуст — Дзержинск, Кемерун — Кемерово, Фишбург — Рыбинск, Верблюдбург — Челябинск, Собакинск (Собинка плюс Лакинск)... Некоторые и вовсе на грани нормативности. И чужакам их употреблять не всегда безопасно...
Как вас теперь называть?
Но самое увлекательное – это прозвища жителей русских городов. Отчего арзамасцы – гусятники, новгородцы – долбёжники, дмитровцы – лягушатники и так далее? Тверичей, между прочим, вообще козлами называют – и те не обижаются.
Прозвищ таких и присловий, очень на прозвища похожих, существовали когда-то десятки и сотни. Самые видные из корифеев русской филологии – Владимир Даль, Иван Сахаров, Михаил Забылин – посвящали им солидные труды. Но немало утекло воды с тех пор в державинской «реке времён». Давно и иногда безвозвратно забылись обстоятельства, породившие прозвища и присловия. А советская власть немало порадела о том, чтобы все города и выглядели, и говорили одинаково.
Однако прозвища остались – пусть даже лишь на страницах книг, но не в качестве экспонатов лавки древностей. Для растущего российского туризма материал этот – сущий кладезь легенд и сокровищ, а в переводе на нормативно-деловой – слоганов, брендов и прочего.
Необъятного, как мудро подметил Козьма Прутков, не обнимет никто. Но пытаться понять, откуда взялись самые колоритные и необычные из них, очень даже можно...
Косопузые с Оки
Рязань, в девичестве Переяславль-Рязанский, – город в русской истории весьма видный. Тем, на первый взгляд, удивительнее и обиднее прозвище рязанцев: кособрюхие или косопузые. Между тем решительно ничего обидного в этом прозвище нет.
Рязань стояла в прежние века на самой опасной дороге русской истории: в любой момент в дом любого рязанца мог вломиться охотник до лёгкой добычи из Дикой Степи. Вот и приходилось держать за поясом топор или другое оружие. Потому и оттопыривалась косо рубаха навыпуск...
Схожее по происхождению прозвище есть и у живущих южнее орловцев – «проломленные головы». Всякого рода людей лихих в тех краях было много. Ещё в начале прошлого века говорили: Орёл да Кромы – первые воры, да Карачи (Карачёв – Г. О.) им на поддачу. Ливны – всем ворам дивны. Словом, не соскучишься!
Едва ли не с летописных же времён жителей Великого Новгорода звали долбёжниками. Понятно, от глагола «долбить». Всё тех же пришлых ворогов – то из Ливонии, то из Швеции, то из Москвы, хотя особой воинственностью жители города на Волхове не отличались... Отсюда и прозвище.
Из-под некоторых исторических прозвищ почти в буквальном смысле сочится кровь. А во времена более спокойные дело дошло и до анекдотов. Точной версии того, отчего жители самого давнего соперника Москвы зовутся козлами, не существует: историки спорят до сих пор. То ли одинокий козёл, забравшись на звонницу и жуя верёвку колокола, приветствовал этаким благовестом прибывшую в Тверь императрицу Екатерину. Куда при этом подевались жители – не очень понятно. То ли венценосный внук Екатерины в сердцах так охарактеризовал мастеровитых в изготовлении обуви тверичей, незадолго до «грозы двенадцатого года»неосторожно заключивших крупный контракт с французской армией... Но, повторимся, у тверичей хватает чувства юмора не обижаться на это абсолютно табуированное в некоторых социальных кругах прозвище, а в городе открыт даже Музей козла...
Яствами, трудами и характерами
Некоторые прозвища происходят от окружающей города природы. Вокруг Дмитрова, например, и до сих пор немало болот. Отчего и дмитровцы издавна звались лягушатниками. Но болот немало и вокруг «второй столицы» Руси – Владимира. Однако владимирцы стали зваться клюковниками. Интересно, что с княжеских времён во Владимире выращивали лучшую на Руси вишню, но в фольклор попала не она...
Вообще среда гастрономического обитания наших предков породила множество прозвищ, и попробуй тут скажи что-то о пресловутом однообразии русской кухни! В старинном городе Арзамасе с незапамятных времён разводили и холили гусей — птицу крупную и вкусную. Именно в честь этого блюда, неизменно подававшегося на дружеских пирушках возникшего в первой четверти XIX века общества молодых литераторов, собрание и назвали «Арзамасом». Жаль вот только, что знаменитая местная порода гусей сегодня практически исчезла...
Вязмичи, а не туляки, с полным правом звались прянишниками: «Мы люди неграмотные, едим пряники неписаные». Могут зваться и сегодня: казалось бы, навсегда утраченный в советские годы рецепт был возрождён уже в нынешнем веке. Муромцы – калашники. Затерянные в глухих костромских лесах судиславцы — грибовники.
Ростовцы, помимо вислоухих – в честь любимых шапок-ушанок – звались... лапшеедами. Казалось бы, где Ростов Великий и где Италия? Итальянцев традиционно зовут макаронниками в честь очень родственного лапше блюда. А озеро Неро, на котором стоит Ростов, в переводе и с мерянского, и с итальянского означает «чёрное». «Бывают странные сближенья...» – говаривал один член «Арзамаса».
Иногда кулинарное прозвище бывало явно с подначкой. Жители селигерской столицы – осташи – назывались ершеедами. При этом любой рыбак спросит: а чего там есть-то? Разве что в уху ёрш для клейкости хорош. Мясо у ерша «деревянное», да вдобавок одни колючки... Может, тут не только о кулинарных пристрастиях речь? Коли даже ершей в пищу употребляют, значит, рассеянны и в еде невзыскательны... Как говорится, возможны разные трактовки.
Очень часто в прозвищах звучит и трудовая специализация горожан. Вытегоры – камзольники. Кологривцы – дегтярники. Борисоглебцы – кислогнёздые: во многих дворах тачали сапоги и варили клей, так что запах стоял тот ещё... Ковровцы – офени, то есть книготорговцы. Клиновцы – лапотники. Устюжане – черносеребряники. Валдайцы – колокольники да бараночники: любой проезжающий имел право на поцелуй от румяной валдайской девки. Но только сквозь баранку: не много нацелуешь!
Вошли в прозвища и деловые качества обитателей тех или иных весей. Шуяне – чёрта в солдаты отдали. Без комментариев. Вятские, как все знают, – ребята хватские. Правда, в Хлынове – Вятке – Кирове добавку к этому прозвищу вспоминать очень не любят: всемером одного не боятся!
Любопытно, что словотворчество такого рода потихоньку продолжается и в наши дни. У москвичей было во все времена множество прозвищ, в основном обидных – хотя слово «москаль», между прочим, обозначает вовсе не жителя столицы, а наёмного солдата. А вот у жителей Подмосковья – не густо. И уже в наши дни злые на язык москвичи придумали словечко «замкадыши». А слово, как известно, не воробей...