Два моста, которых разделяют годы и воды Катуни, говорят о том, что жизнь никогда не стоит на месте, и каждый прошедший день становится частицей истории.

Поплутав по селу, подъезжаю к старому длинному домику. Такие здания строились во времена Союза. Крыша, двери, бревна, архитектурный стиль – все говорило о том, что у этого здания своя история… Я не ошиблась. Оказалось, до войны здесь был колхозный гараж. Однако, построено оно еще раньше… в 18 веке!

– В 18 веке? Откуда вы узнали?
– От стариков, которые нас учили. Когда это здание перевозили сюда с Килинской, им было по 10-12 лет. Они и сказали нам об этом. Там была заимка, где Килинский мост. Это здание самое древнее в деревне, – говорит мне народный умелец Андрей Еремин.
Привыкнув немного к тусклому свету, окидываю взглядом стены мастерской, станки, различные деревянные детали будущих изделий. Андрей Геннадьевич, настраивая рейсмусный станок на вагонку, начинает рассказывать.

– Сейчас основной нож плоскость строгает, будет два ножа, этот выбирает четверть, а этот фаску снимает. И получается рейка в виде вагонки с таким пазом. А это циркулярная пила, фуговочный станок. На нем подравнивают пиломатериал, когда тот сохнет и его ведет в ребро, на нем обрабатывают, подравнивают. Ну, строгательным можно его. Строгальный фуганок называется.
Все эти названия мне мало о чем говорят, конечно, но главное, чему меня научила моя профессия – это по-настоящему удивиться и с любопытством задать следующий вопрос.
– У меня такое ощущение, что всем этим станкам очень много лет.
– Вот этот станок с 1954 года выпуска, он на мебельной фабрике г. Горно-Алтайска отработал. Когда он был списан, а у нас в селе в 70-х годах начали строить школу, директор школы Панкрат Винитович Железнов забрал его с металлолома. Он уже разобранный был, тогда деды, которые тут работали в столярке, собрали и направили его.
– Назовите, пожалуйста, имена ваших учителей-мастеров.
– Данил Терентьевич Субботин, Феноген Амосович Ленский. Сейчас его сын работает здесь, он мой напарник. Они меня и обучали здесь перед пенсией уже. Феноген Амосович на пенсию пошел и к сыну своему взял в напарники. Тут их раньше 4 человека работало. Две бригады. Одна бригада Субботина Данила Терентьевича и Николая Максимовича Нагибина. Они уже обои покойные. В 1993 году Феноген Амосович принял меня учеником, вот уже 31 год работаю в столярке вместе с его сыном Владимиром.
– Андрей Геннадьевич, может быть я не права, но мне кажется, что сейчас таких столярок нет в районе. Если в вашем селе она сохранилась, значит, есть какой-то спрос?
– Да, мы двери, сани делаем, рамы, косяки, вагонки.
– И с каким деревом работаете?
– С любым, какой привозят люди сами.
В это время он подходит к другому станку.
– Это долбежный станок, это вот отверстие делает, чтобы соединять двери. На том станке шип запиливаем, а на этом станке…
В это время в мастерской становится светлее, и в дверях появляется высокий мужчина. Позже я узнаю, что это Владимир Железнов. Теперь у меня два мастера в собеседниках.

– Столбы резные делаем Андрею Боровикову, он сейчас церковь строит за Мультой. Купола вот напарник из осины делает, обшивает лемехом (в русской деревянной архитектуре продолговатые слегка изогнутые дощечки в форме лопатки, служащие для покрытия глав шатров и других округлых форм, наподобие черепицы).
– В наше время знать, как строили церкви, как готовили детали для него, не такое простое дело. Как вы сумели сохранить такие знания?
– Деды наши показали, научили. Вот он санями занимается, сани делает. Мы раньше много делали, когда фермы были, и люди работали на лошадях, по 100 саней за зиму. А сейчас штук 5-10 сейчас и все. Берут частники. Все же перешли на мотоблоки, квадрациклы, трактора. Кони сейчас не в почете.
– А мне кажется, в вашем селе мастерство никогда не пропадет, раз в 21 веке все это сохранили. Из молодых ребят кто-то интересуется вашим ремеслом?
– Прибегает один парнишка.
– Вы его на примете держите? Может он тот человек, который продолжить ваше дело.
– Молодой еще он, где-то 12-13 ему. Нашему ремеслу и мастерству можно в любое время и в любом возрасте научиться, все зависит от желания. Вот я, к примеру, никогда не работал с деревом. Родился в Катанде, там со скотом только работал. Сюда переехал, когда женился. Финоген Амосович тогда мне и сказал: «Желание, если есть – научишься».
Я, когда начинал, вяз к саням зарубал. Мастер мне показал, как запилить, как рубить. Вручил топор. Я говорю: «А если испорчу?». А он говорит: «На твой век в лесу деревьев хватит». И потихоньку, не сразу, конечно, но где-то в течение двух лет, вот мы втроем, Владимир Павлович, Феноген Амосович, работали. Обучил он меня. Даже после ухода на пенсию приходил, в годах уже был, где-то 70 лет было. Все равно сани делал. Попросит его кто-нибудь, он придет, топорища вытешет, поговорит с нами. Что-то мы не сможем, подскажет.
Пусть меня просят за любопытство, но это опять же издержки профессии. Увидев в углу стружки и опилки интересуюсь, куда они их девают.
– Печь топим, люди забирают скотине на подстилку, на утепление под крышу. Они намного лучше, чем стекловата или пеноплекс.

– А это что за огромная печка?
– Это парилка, мы там вязи парим, детали от саней. Здание отапливаем.
Все это время мужчины ни на минуту не бросили дело, которым занимались, было видно, что торопятся. При любом удобном моменте начинали строгать, пилить. В это время я успевала устроить себе экскурсию по столярке. Шкаф самодельный, голова лошадки. Увидев дуги, интересуюсь.
– Раньше делали, тяжело сейчас стало, дерево не то пошло и спроса нет.
– В смысле дерево не то пошло?
– Ну вот черемуха раньше она лучше была. А сейчас хорошую черемуху не найдешь. Она вся на корню уже засохла, гнилая.
– А из-за чего, как вы думаете?
– Экология нарушена. Лыжи пластиковые, дуги пластиковые, сани пластиковые. Все на пластик перешли. Сани сейчас многие из железной трубы делают.
– Вы хотите сказать, что вы последние мастера, которых я здесь вижу?
– Ну почему, нет, конечно. Но сейчас многие молодые в города стремятся, в благоустроенных квартирах хотят жить. Не хотят печку топить, корову доить. Сейчас их в деревню не заманишь сюда.
Молча соглашаюсь. А может тот мальчишка еще придет в эту столярку? Научится у этих мастеров? Продолжит дело этих народных умельцев? Все возможно.
Как обычно любое наше знакомство с жителями района заканчивается разговором о знакомых. Каково было мое удивление, когда я узнала, что Владимир Павлович служил в Топчихе с моим дядей Василием.
– Мы с ним в спецподразделении были. Нас учили управлять БМП, БТР, БРДМ-1, БРДМ-2, батареями ПТУРС, противотанковыми батареями, танками. В любое время дня и ночи поднимали, ездили в Рубцовск, БМП увозили в Саранск.
Я смотрю на него и думаю, такой же высокий, как мой дядя. Вот почему дядя Вася любил ездить на машине, и меня учил водить. Больше 30 лет прошло. Если бы он не погиб, тоже был бы таким взрослым мужчиной.
– А мой дедушка воевал с Салдабаем Ивановичем Савдиным. Его звали Николай Петрович. Их так и звали: Коля Белый, Коля Черный. Жили-то они на ферме, с правой стороны Катуни. Ферма была, возле парома. Отец как мне рассказывал: зима была, бабка телятница прибежала и кричит: «Шура! Там твой вернулся!». Они все образовались, побежали пешком. Бабушка подбегает, а он шинель вот так откинул: «Что, примешь меня такого-то?» А ноги-то нет. «Да хоть какого, главное, живое!». А батя мой, говорит, испугался. Маленький был, конечно. И вот Николай Савдин и мой дед без ноги на протезах работали. Дед без ноги работал развозным продавцом по стоянкам, чабанам, табунщикам. Возил товары, продукты. Завьючит два коня и поехал. После войны никто не лежал, все работали.
Он хоть без ноги пришел, грамотным немного был. Его сразу поставили в 44-м году председателем колхоза. «А куда, – говорит, – мне деваться? Пошел работать».
Каждый раз, слушая такие воспоминания, я думаю, если бы мы не работали за эту мизерную заработную плату, бросила бы все, взяла бы фотоаппарат, диктофон и поехала по всем нашим селам, чтобы успеть записать рассказы и воспоминания наших земляков.
История района как вода сквозь пальцы уходит. Как жаль… правда? Хорошо, что еще такие люди, как Раиса Павловна Кучуганова, Нина Ивановна Кошева, Татьяна Ивановна Бурлякова, Людмила Владимировна Бухтуева, которые хоть как-то успевают записывать воспоминания людей. Жаль, что Светлана Ковальчук перестала писать о людях. Ведь собирая воспоминания и рассказывая истории жизни людей, они и сами становятся частицей истории нашего района.

По пути домой опять вижу два моста, которых все также разделяют годы и воды Катуни. Вот и этот прошедший день станет частицей истории, потому что помнят еще люди и Панкрата Винитовича Железнова, и Данила Терентьевича Субботина, и Феногена Амосовича Ленского, и Николая Максимовича Нагибина, и Салдабая Ивановича Савдина, и Геннадия Николаевича Еремина и многих-многих других.
Айна Танашева.