У вас была история, когда Светлана Григорьевна вам оказала скорую вокальную помощь? - Да, я занимался и у нее дома, и в хоровом училище. Помню еще период, когда она и в Гнесинке преподавала. Были моменты, когда я просто ей звонил по телефону, она меня распевала. Я думаю, что эти истории вам расскажет каждый ученик, потому что она всегда шла навстречу людям. И то, что я сказал, она была просто безграничной доброты человек. На самом деле я прошёл у неё универсальную школу. Светлана Григорьевна – единственный человек, который мне дал уверенность в том, что я делаю. И на «Первом канале» были различные шоу, и «Точь-в-точь», и «Две звезды», это рок-проект был. «Точь-в-точь» – это проект, где мы имитировали голос. И «Живой звук» на «России», и «Три аккорда», то есть совершенно разная стилистика вокальная. Но я всегда работал по школе Светланы Григорьевны, потому что она оберегает мой голос, она меня настраивает очень правильным образом. Есть культура пения, которую мне привила Нестеренко, она со мной до сих пор и помогает мне во всех таких экстремальных ситуациях. В каких, например? - Допустим, в шоу «Перевоплощение» мы снимали в первый день образ Фаринелли, это контратенор, высокий. А на следующий день мне надо было изображать Шуру. И, естественно, очень быстрая перестройка голосовая требует серьезной, скажем так, вокальной концентрации. И я звонил, помню, Светлане Григорьевне, говорю: «Что мне делать?» Она меня определенным образом настраивала и распевала. И это мне всегда помогало. В тот период для меня было гордостью, что я ни разу не посещал фониатра, хотя я пел, скажем так, не своими голосами. Она следила за трендами современной музыки? - Ей очень нравился Джо Дассен и Том Джонс. Но так как я все равно, в большей степени, crossover-певец, эстрадный, поэтому у нас было очень много интересных тем, которые выходили за рамки классического камерного воспитания. И она была очень современным человеком. Она действительно читала очень много в интернете, она следила не только за оперными трендами. Она была в курсе очень многих техник. И самое важное, у неё была страсть учиться чему-то новому. Я приходил, она говорила: «Я новую фишечку нашла, давай попробуем». А я тоже люблю экспериментировать. Мне кажется, у нас очень тесная была связь именно в вокальных поисках. Она получала удовольствие от работы со мной, а я получил профессию. Сколько лет вы вместе? - Наверное, с 2003 года. Когда ты заходил в кабинет Светланы Григорьевны, это была какая-то простота, легкость, воздушность человеческая. На уровне энергии. И я в своей жизни очень мало встречал таких людей. И я все-таки разделяю теорию родственных душ, и мне кажется, что Светлана Григорьевна была родственной мне душой, потому что, как мы только познакомились, мы сразу начали очень тепло общаться, как будто мы знали друг друга очень-очень давно. Я присылал ей фотографии своих детей. Она всегда следила за мной, и просила присылать мои видеозаписи со съемок, давала советы. Я записывал дома арии, присылал ей, она говорила: «Это надо поправить, это хорошо». У нас была тесная переписка. У нее были какие-то фирменные фразы? - Ну, конечно. Но, в основном, это было связано с вокальной техникой. Такая, которая мне запомнилась, это «фишечка, сейчас подкрутим, фишечка». Когда она находилась в зале, а вы на сцене, - это поддержка или дополнительное волнение? - Это только поддержка. Помню, я ее пригласил на свой сольный концерт. Понятно, что это не классическая музыка, но после него она улыбалась, и попросила обязательно приглашать её на каждый сольный концерт. А я представил ее залу, сказал, что это мой единственный педагог. Чтобы доставить ей удовольствие, что нужно было сделать? - Вы знаете, она, мне кажется, была очень счастливым человеком, потому что внимание к ней было огромным - со стороны учеников, со стороны молодежи, со стороны певцов. И, мне кажется, чтобы ее порадовать надо было прийти с ней пообщаться. Она была очень нематериальный человек. Не совсем из этого мира. Я очень благодарен судьбе, что она меня свела с ней. Она могла эмоционально о чем-то рассказывать, что увидела? - Она была очень эмоциональным человеком, и всегда какие-то новости по поводу профессии, личной жизни, событий, вызывали очень яркие эмоции. Но я никогда не видел у нее негативных каких-то проявлений, негативного отношения к кому-либо, хотя мы очень долго и плотно общались. То есть это был человек на полном позитиве. И, как говорят, светлый человек, – вот Светлана Григорьевна была очень светлым человеком. Я часто вспоминаю ее кабинет, афишу фестиваля России. Ее стул, рояль, и как она сидит, распевается... Распевает и сама показывает. Для меня вот это такая картина. Конечно, было очень тяжело после ухода Светланы Григорьевны зайти в этот кабинет. Сейчас, когда невозможно уже позвонить и попросить о том, чтобы что-то подкрутила, рассказала о новой какой-то фишечке, как вы обходитесь? - Это огромное чувство одиночества. Потому что для меня это был авторитетный человек, которому я всегда мог позвонить и, попросить о помощи. Сейчас такого нет. Ее можно отнести к тем, кто незаменим? - Да. О чем был ваш последний разговор? - Ох... Она написала мне из больницы, написала, что ей лучше. Если бы вы имели возможность отправить ей еще одно сообщение, которое она точно прочитает. Что бы вы ей написали? - Ой, я не могу, простите... (плачет) Я, конечно, сказал бы ей спасибо большое за все. Спасибо.