Житейские истории

— СУЩНОСТЬ ТАМ, — ЗАЯВИЛ АНГЕЛИНЕ КОЛДУН, — НЕ ПРОСТУЮ КАРТИНУ ВЫ КУПИЛИ. ИЗЛЕЧИШЬСЯ ТЫ ТОЛЬКО В ТОМ СЛУЧАЕ, ЕСЛИ МЕНЯ ПОСЛУШАЕШЬ...
— Сущность там, — заявил Ангелине колдун, — не простую картину вы купили. Ну, да ладно, с ней я разберусь! Излечишься ты только в том случае, если меня послушаешь. Мяса не ешь, не купайся, воду простую пей. И в храм ходи обязательно! Иначе опять ноги твои в рыбий хвост превратятся!
***
Все свои тридцать лет Ангелина жила самой обычной жизнью. Разве что детей у неё пока не было. Муж не торопил: говорил, ещё пара-тройка лет «погоды не сделает». В планах, конечно, и дети, и внуки были. Но попозже.
Ангелина с мужем, что называется, была на одной волне. Они вообще поразительно подходили друг другу. Ангелине порой казалось, что Леша — ее вторая половина. Свадьбу сыграли пышную, в классическом стиле, с кучей гостей и родственников. Леша, как и полагается настоящему мужчине, супругу привел на свою территорию. Ангелина, впервые побывав в его доме, от восхищения замерла — ее поразила обстановка:
— Как в музее, — восхитилась она, — аж дух захватывает.
Леша мягко улыбнулся:
— У всех одинаковая реакция. Моя бабушка и дедушка очень гордились своими корнями. Отец моего деда, мой прадед, происходил из какого-то очень древнего дворянского рода. Звали его Кириллом Мефодиевичем.
— Как интересно, — протянула Ангелина, аккуратно кончиками пальцев проводя по деревянному антикварному столику с резными ножками, — всё это тебе досталось от прадеда?
— Что-то от него, а что-то бабушка с дедушкой покупали. Дед вообще антиквариатом увлекался, у него золотые руки были, он мог починить всё, что угодно. Реставрацией всю жизнь занимался, восстанавливал старые вещи. У меня игрушки даже антикварные были! Вообще, с нашей фамилией связано очень много странного. Хочешь расскажу?
— Конечно, — с готовностью кивнула Ангелина, — конечно, хочу. Очень интересно.
Алексей завёл рассказ. Ангелина, конечно, и раньше знала, что у каждой родовитой семьи есть свой «скелет в шкафу», но чтобы настолько… Предок её супруга, дворянин и просто богатый человек по имени Филлип, вознамерился построить усадьбу. Жениться собирался, хотел супругу в новый дом привести. Только вот со свадьбой не сложилось — избранницей молодого дворянина оказалась... цыганка. Когда родители парня об этом узнали, то, естественно, и думать ему запретили о том, чтобы связывать свою жизнь, мягко говоря, с плебейкой.
Скандалов по этому поводу было очень много. Филипп поначалу пытался отстаивать своё право устраивать личную жизнь так, как ему хочется, но под угрозой лишения наследства ему всё же пришлось покориться. Отец от греха подальше увёз его, отправил в Петербург к родственникам. Там-то молодой дворянин встретил другую девушку, влюбился в неё и вернулся домой уже женатым человеком. Супруга его на тот момент ожидала ребёнка.
Родители дворянина от своей невестки были в восторге. Только одного они не учли: цыганка-то никуда не делась. Все три года она своего возлюбленного терпеливо ждала.
Стройка усадьбы возобновилась — торопились здание возвести как можно скорее, хотели успеть до рождения ребёнка. Цыганка, узнав об измене Филиппа, ночью пробралась на самую высокую башню и сбросилась вниз. Тело её нашли только утром. Поговаривают, что после этого вся жизнь дворянина пошла наперекосяк. Видимо, родственники обманутой цыганки-изменницы прокляли его. Молодая жена умерла в родах, ребёнок тоже не выжил. Потом грянула революция, богатство сохранить не удалось, родителей и других близких родственников Филиппа казнили. Сам он бежал, скончался вдали от родного дома в страшной нищете.
Рассказ супруга Ангелину поразил. Тогда она еще не знала, в какую семью попала.
***
С приглушённым стуком отсчитывали время старинные, настенные антикварные часы. Они Ангелину интересовали больше всего. Леша рассказывал, что эта старинная вещица — наследство того самого Филиппа.
Не раз и не два женщину увлекал бой старинных часов. Слегка хрипящий, какой-то по-человечески надсадный, он напоминал старческий мужской голос, и словно что-то рассказывал — возможно, о тех временах, когда ещё существовали дамы и кавалеры, давали балы и устраивали дуэли. Алексей же даже клялся, что иногда в бое часов ему слышится голос прапрадеда. Муж вообще отличался живым воображением, тонким художественным вкусом и… страстью к коллекционированию. Которая, видимо, передалась ему от деда.
Правда, за рамки семейного бюджета эта страсть не выходила: Алексей вдобавок отличался бережливостью, что делало его почти идеальным мужем. Многие женщины были бы рады иметь такого мужа. Именно поэтому Ангелина мирилась с тем, что их дом напоминает музей.
Утром, проводив супруга на работу, Ангелина расположилась на кухне — ей хотелось в тишине выпить кофе. В голову лезла всякая дребедень: она совсем не кстати вспомнила дурной сон, который приснился ей накануне. В нем она бежала от какого-то монстра.
— Тьфу, приснится ж такое, — скривилась Ангелина.
От размышлений её отвлёк звук открываемой двери, затем она услышала, как что-то — явно тяжёлое — волокут по полу. Удивлённая, она направилась в прихожую. Оказалось, муж принёс в дом очередную антикварную ценность — картину. На ней была изображена простоволосая девушка в длинном полупрозрачном платье. Она сидела на коряге прямо посреди пруда, окружённого осокой, кустиками с созревшей ягодой, напоминавшей морошку и соснами. Фон картины был солнечно-пасмурным, и нельзя было точно сказать, день на ней или ночь. Однако Ангелину поразило другое. Девушка на картине показалась ей неожиданно живой, особенно глаза: серо-зелёные, выразительные, глубокие.
— Прелесть, правда? — заметил её реакцию муж, — на блошином рынке один тип продавал за бесценок. Ему картина от бабки досталась, а той — от мужа-художника, погибшего в Великую Отечественную. Очень выразительная русалка, да? Только куда повесить — рама большая и тяжёлая… Давай в нашу спальню, на время, хорошо? Я попозже продам пару картин — давно просили — и перенесу на их место.
— А ты чего не на работе? — удивилась Ангелина, — ты как на Блошке оказался?
Леша махнул рукой и спросил
— Ну так что, в спальню вешаем?
Ангелина согласилась. Муж поспешил разместить приобретение в спальне, пока она не передумала. Вскоре в их общей комнате появилась ещё одна «жительница». Решив рассмотреть изображение поближе, Ангелина заметила, что из-под платья девушки выглядывает кончик зеленовато-синего хвоста с ярко выраженной чешуёй.
— Действительно, русалка, — подумала женщина, — и почти как живая. Главное, чтобы действительно не ожила, а то у нас в доме в качестве водоёма даже ванны нет — только душ.
Алексей ждал повышения на работе: из младшего помощника его должны были перевести в старшего, а по сути — в заместителя начальника. Поэтому последнее время он ходил дёрганый и рассеянный. Ангелина старалась его ни о чём не просить, и даже тяжёлые сумки в этот важный для мужа период приносила из магазина сама — жалела. За пару дней до официального повышения муж огорошил её известием:
— Аля, начальник берёт меня с собой в короткую командировку. Говорит, как заместителю мне теперь придётся иногда ездить вместо него на некоторые встречи и выставки, так что надо привыкать. Уезжаю ненадолго, вернусь совсем скоро.
— Ну, что поделаешь, — приободрила мужа Ангелина, — теперь это часть твоей новой работы. Я даже рада за тебя: ты ведь жаловался, что на должности младшего помощника тебе почти не доверяют ничего интересного. Зато теперь у тебя появляется больше шансов проявить себя.
— Умница моя, — обнял её муж, — ты всегда меня понимаешь и находишь, чем приободрить. Знаешь, что? Давай завтра, перед моим отъездом, устроим себе вечер тет-а-тет. Только ты, я, роскошный ужин в ресторане в отдельной зоне и красивая музыка. Или, может, устроим пикник на природе?
Ангелина от предложенного пикника отказалась: несмотря на весну, на улице было ещё прохладно. А вот ужин в ресторане при свечах… почему бы нет.
***
Ужин в ресторане прошёл великолепно. Правда, Алексей перебрал перед предстоящей поездкой, и пришлось нанять трезвого водителя. За небольшую доплату тот помог довести захмелевшего мужчину до двери дома. Уложив мужа, Ангелина тут же поставила на столик рядом с кроватью стакан, бутылку с минералкой и положила пару таблеток «антипохмелина»: после пробуждения они ему точно пригодятся. Хорошо хоть, что отъезд назначен на обед, к этому времени Алексей успеет прийти в себя.
Сбоку от кровати что-то блеснуло. Ангелина обернулась. Ей показалось, что русалка на картине, повешенной на стену напротив кровати, сияет — точнее, сверкает чешуя на её хвосте. Женщина нахмурилась, и решила подойти к картине, чтобы рассмотреть хвост поближе — но не удержалась на ногах. Пол оказался неожиданно скользким, словно от воды. Вставая и потирая ушибленную от падения ногу, она ощутила влагу на обнажённой щиколотке и наткнулась пальцами на кусочек чего-то маленького, плоского и твёрдого.
При ближайшем рассмотрении это оказалась… чешуйка. По цвету такая же зеленовато-синяя, как на хвосте русалки с картины.
— Чертовщина какая-то, — подумала Ангелина, — быть такого не может. Наверное, я случайно разлила воду, когда поливала цветок в углу, не заметила и не вытерла. А чешуя, должно быть, случайно попала в комнату после того, как я вчера чистила рыбу.
Успокоив себя таким рассуждением, Ангелина легла спать. И уже не могла видеть, как на миг озарился радужным светом хвост русалки с картины.
На утро, почему-то встав на час раньше обычного, словно по неведомому зову, Ангелина почувствовала себя странно. Будто в теле появилась лёгкость, и чувства слегка обострились. Она даже могла бы с уверенностью сказать, что сейчас около шести утра, и солнце едва встало, а сейчас его лучи светят пока что робким розовато-золотистым светом. И особенно красиво они освещают воду рек и других водоёмов. Она вдруг ощутила, как сильно хочет пить. Прямо нестерпимо.
Женщина встала с постели и направилась на кухню, чтобы утолить жажду. Опустив взгляд, она заметила на ноге чуть выше щиколотки пару чешуек. Попыталась стряхнуть, но ничего не вышло: те словно приклеились. А когда она решила их отодрать, ногу пронзила боль, словно она сдирает с себя кусочек кожи или ногтя. Ангелина присмотрелась. Место, куда прикрепились чешуйки, после попытки их отодрать, покраснело, будто они стали частью её тела.
На следующий день ситуация ухудшилась. Чешуек стало в несколько раз больше, и они покрывали уже значительный участок щиколотки, а не пару сантиметров. Вместе с этим усилилась жажда и появилось желание есть очень солёную пищу, особенно рыбу и прочие морские и речные продукты. Всерьёз забеспокоившись, женщина посетила дерматолога. Тот долго рассматривал чешуйчатую щиколотку, спрашивал про странное самочувствие и пищевые пристрастия пациентки, и снова «любовался» зеленовато-синими чешуйками. Наконец произнёс:
— Впервые такое вижу. Нечто похожее бывает, если заразиться грибком, распространённым в тропических странах — в частности, в Таиланде. Вы бывали там в последнее время, или кто-то из близких или знакомых?
Ангелина ответила отрицательно.
— Тогда даже не знаю, что сказать, — развёл доктор руками, — попробуйте обеззараживающие препараты и антибиотик, который я выпишу: он сильнодействующий, помогает в подобных случаях. После курса приёма приходите снова, если вдруг не поможет: попробуем облучение.
Но ни через пару дней, ни через неделю лекарства не помогли. Чешуя «добралась» почти до колен, причём на обеих ногах, и вдобавок Ангелину стал мучить сильный зуд. Он стихал лишь, когда она опускала ноги в таз с водой. Жалея, что у них нет ванны, она попросила мужа купить самое большое корыто, какое тот только сможет найти. Теперь в их доме на кухне вместо стола красовался огромный длинный таз из нержавейки, наполненный водой. Ангелина почти из него не вылезала. Алексей всерьёз стал опасаться, что однажды вместо жены с двумя ногами он вытащит из корыта настоящую русалку с хвостом.
Он уже раскаялся в том, что притащил в дом злополучную картину с русалкой. Даже продал её — на том же блошином рынке, где купил за бесценок. Но это не помогла: чешуя продолжала разрастаться по телу Ангелины. Вконец отчаявшись, он сфотографировал, как выглядят изменившиеся ноги жены и стал показывать фото гадалкам, магам и прочим магическим специалистам — раз уж врачи разводят руками. И вот, через пару дней поиска «спасителя», ранним утром в их доме раздался длинный и требовательный звонок в дверь.
Колдун, к которому обратилась Ангелина, довольно долго возвращал её ногам человеческий вид, а ей — обычное человеческое самочувствие. Он сказал лишь:
— В картине, которую вы купили, сущность жила. Возможно даже, дух настоящей русалки: точнее сказать не могу, раз картины в доме уже нет. А жаль: я бы попробовал её оттуда изгнать, чтобы больше не попыталась с картины переселиться в человека.
Но и без этих слов колдун впечатлил даже Алексея, в силу антикварного увлечения читавшего много специальной литературы и повидавшего немало странных личностей. Сначала мастер вежливо попросил мужчину покинуть дом, и оставить Ангелину с ним, чтобы никто его не отвлекал от «процесса изъятия корней начавшейся трансформации».
Затем, после таинственного действа, когда Ангелина уже крепко спала, он попросил бутылку чистого домашнего алкоголя — тот был нужен для примочек на ноги Ангелины. Кожа на них после снятия чешуи магическим способом воспалилась и местами немного саднила. Раз в три часа её нужно было обрабатывать.
— Будет заживать около недели, — сказал колдун, — пусть это время не надевает одежду и не мочит кожу, а если соль на ноги попадёт, рыба, что-то из морепродуктов или солёное — всё, пиши-пропало. Заново чешуя нарастёт. Пьёт пусть лучше простую воду, и побольше. И никакого мяса: только овощи и каши. А через неделю пусть твоя жена в храм сходит, свечу поставит Николаю-чудотворцу, и раздаст милостыню — лучше возле трёх церквей.
Поблагодарив колдуна за спасение Ангелины и проводив до двери, больше Алексей никогда его не видел. За излечение мастер денег не взял. Зато забрал антикварные часы. Те самые, с глуховатым боем, настенные, доставшиеся мужчине от прапрадеда-дворянина. Скрепя сердце, Алексей снял их со стены и отдал избавителю: таков был уговор.
На утро после пропажи с ног чешуи Ангелина проснулась неожиданно бодрой. Она почувствовала, что зуд и нестерпимое и почти постоянное желание находиться в воде и есть солёную пищу исчезли. Только кожа побаливала. Алексей хотел помочь жене обрабатывать ноги самогоном для скорейшего заживления, но она отказалась от его помощи.
— Даже не вздумай! Подумай сам: ты только что получил новую перспективную должность. Как на тебя будут смотреть подчинённые коллеги и, тем более, начальник если от тебя будет пахнуть ядрёным самогоном? Да не пройдёт и недели, как тебя вежливо попросят — в лучшем случае — взять небольшой отпуск за свой счёт, чтобы «разобраться с проблемой». В худшем — попросят написать заявление по собственному.
Алексей согласился с женой. И через неделю кожа на её ногах вернулась к нормальному, до-русалочьему виду и состоянию. Больше ничто не напоминало о том, что ещё совсем недавно их покрывала зеленовато-синяя чешуя. Сразу после этого Алексей вместе с женой посетил храм, и они от лица своей семьи поставили свечи в честь Николая Чудотворца и раздали милостыню возле трёх церквей. А ровно через год у них родилась чудесная дочка.
***
Блошиный рынок с утра гудел. Была среда: в этот день приезжают продавцы с других городов, поэтому было так шумно и тесно между и без того нешироких рядов. Особенно было не протолкнуться в картинном ряду.
Там скопилось много старинных картин. Особенно выделялась среди них одна. Её отличал большой размер и тяжёлая позолоченная рама, слегка постускневшая от времени. Зато русалка, запечатлённая на картине, казалась весьма живой. Особенно её хвост, выглядывавший из-под длинного платья: на нём можно было рассмотреть едва не каждую чешуйку.
Вот мимо ряда прошла женщина средних лет. И вдруг остановилась прямо напротив «русалки». Её привлёк блеск чешуи, призывно сверкнувший в рассветных солнечных лучах. Женщина подошла ближе к прилавку и обратилась к продавцу:
— Давно у вас эта картина? — кивнула она на понравившееся ей изображение, — и сколько за неё хотите?
— Пару дней, как у меня появилась. Да только не советую её покупать: кто ни купит — опять на продажу приносит. Будто несчастливая. Я уже пятый продавец, который её тут продаёт.
— Глупости, — отмахнулась от его слов женщина, — просто не оценили такую красоту. Беру. Так сколько стоит?
Продавец не стал разубеждать покупательницу, и назвал цену. Не торгуясь, женщина расплатилась и, взяв картину, с неожиданной лёгкостью понесла её прочь от прилавка — будто та ничего не весила. Даже сама удивилась.
Продавец посмотрел ей вслед. На миг чешуя на хвосте русалки с картины блеснула, словно прощаясь с ним. А может, напоминая, что, возможно, скоро снова окажется на блошином рынке в поиске нового владельца.
Здравствуй, грусть!
НЕБЛАГОДАРНАЯ. РАССКАЗ.
С дочерью она не разговаривала почти восемь лет. И не видела ее столько же. Сама Катя давно бы уже помирилась с ней, но ведь Машка такая упрямая, ни за что сама не позвонит! А Катя бы и позвонила, но только вот номер Машка сменила, видимо, назло ей. Катя даже попросила знакомого генерала выяснить, где и как живет ее дочь, но он не смог ничего узнать. Или пожалел ее и скрыл правду, ведь наверняка жизнь дочери пошла по наклонной, Катя это сердцем чувствовала.
Поссорились они из-за того, что Машка, проучившись три года, залетела от африканца и собралась бросать институт, чтобы ехать за ним на его родину. Катя сказала, что Машка – дура, а дочь в ответ столько всего наговорила, что Катя даже дар речи потеряла. Дескать, она, Катя, сама ничего в жизни не добилась, даже детей родить, кроме Маши, не смогла, вот и пытается сделать из Маши ту себя, которая не получилась. А она хоть раз спросила, чего хочет сама Маша? Оказывается, и переводчиком она быть не хочет, и вообще учиться не хочет, а волосы всегда мечтала коротко подстричь, а не с этими длинными космами ходить.
Волосы больше всего обидели Катю. У нее самой волосы были жидкие, некрасивые, а дочь пошла в отца, даже родилась с густыми волосами, Катя ее по голове и узнавала в роддоме, остальные младенцы все лысые лежали. И она эти волосы ой как берегла – мыла их отварами трав, маслами мазала, каждый вечер и каждое утро садила дочь на табуретку и долго расчесывала их, потом заплетала в косы. И вот приехала она – мало того, что залетела, так еще и волосы обрезала! Катя заплакала – так жалко ей было и волос дочери, и ее блестящего будущего. А Машка губы сжала и больше ни слова не сказала, так и уехала со своим Баабаром. Правда, через три месяца вернулась – права оказалась Катя, не понравилось Маше в чужой стране, да и Баабар оказался далеко не принц.
Может, все иначе бы потом пошло, но тут Катя ляпнула, дескать, как соседям в глаза смотреть, когда Маша темнокожего ребенка родит, а дочь тут же подскочила, начала обвинять Катю непонятно в чем... Вещи собрала и уехала, сказала, что Катя ей больше не мать.
Соседям Катя врала, что дочь уехала в Америку. Иначе как объяснить, что единственный ребенок совсем не появляется дома? Дочь ведь по больному ударила – Катя и правда смогла родить только ее, а что до, что после, скидывала, не успев забеременеть. И как Маша только смела говорить, что Катя ее совсем не любит? Да она всю жизнь дочери посвятила, а та, неблагодарная, начиталась книжек новомодных и строит из себя умную!
Катя сразу ее узнала, хотя Маша изменилась. Прежними были только ее волосы – длинные, почти до пояса, и при виде этих волос сердце у Кати сладко заныло – все же не зря она так за ними ухаживала! В остальном же Маша была совсем другой: сильно поправилась, лицо стало раздутое, как у мужа покойного – тот всю жизнь с давлением маялся. За руку дочь вела пацаненка – смуглого, с темной шапкой волос.
- Ну, здравствуй, мама.
Кате хотелось кинуться дочери на шею, завыть, прижать ее к себе и никогда не отпускать. Но старая обида занозой засела в душе, не дала ей сдвинуться с места. Вместо этого Катя ворчливо произнесла.
- Ты пьешь, что ли? Чего такая опухшая?
Дочь поморщилась. Кивнула на мальчика.
- Знакомься, это Иван.
Слезы все же вырвались наружу, вместе со смехом, который Катя не смогла сдержать.
- Я не понимаю, что смешного?
Дочь презрительно приподняла одну бровь, как умела только она, и смех застрял у Кати в горле.
- Он поживет у тебя.
Это был не вопрос, это было утверждение. Смуглый мальчик ковырял носком землю и не смотрел на Катю. В руках у дочери большая спортивная сумка. Катя кивнула в сторону крыльца и сказала:
- Пошли.
Поставила чай, нагрела вчерашний суп. Что дочь, что мальчик к супу почти не притронулись. Но за чаем, к которому дочь достала любимое печенье Кати (все же помнит!), Маша, словно бы нехотя, рассказала, что работает в турагентстве, что живут вдвоем с Ваней, замуж так и не вышла, что учится он хорошо, только пишет как курица лапой. Катя всю информацию впитывала как губка, пытаясь представить жизнь дочери и не забывая ввернуть, что и она сама так до третьего класса писала, пока Катя ее не переучила и что переводчиком, наверное, больше получалось бы зарабатывать, ну, и прочее.
- Да кому он нужен, этот английский, – отмахнулась дочь. – Сейчас программы все переводят. Я английский уже и забыла совсем!
Мальчик все это время молчал, только печенье грыз.
- У него каникулы, в лагерь дорого отдавать, а одного не оставить, – сказала Маша. – Пусть он у тебя поживет, а то летом у меня самая пора, целыми днями работаю.
- А раньше он с кем сидел?
- Раньше он в сад ходил. Мам, ну тебе что, сложно, что ли?
Конечно же, Кате было вовсе не сложно. Но после восьми лет молчания она ждала хотя бы простого извинения, что-то вроде: мама, прости, ты была права, надо было мне тебя слушать. Но Маша вела себя так, словно никакой ссоры не было.
Катя ждала, что дочь останется ночевать, но нет – пошла на электричку. Мальчик внезапно кинулся к матери, когда та собралась уходить, вцепился в юбку, но не плакал, просто молчал. Катя взяла его за руку и проворчала:
- Взрослый уже, хватит.
И тот послушно отпустил мать.
Первые дни он почти не разговаривал, Катя даже подумала, что он отсталый, поэтому Маша его и сбагрила. Но потом ничего, разговорился. Правда, странности у него все же были – он жутко боялся собак. Да так, что чуть ли не в конвульсиях бился, когда видел их. А чего бояться-то? Катя попыталась показать мальчику, что ничего страшного в тех собаках нет – повела его к Артему, который на продажу лаек разводил, но после этого мальчик еще и постель стал мочить, словно маленький. Катя попыталась поговорить об этом с Машей – та звонила каждый вечер и по часу разговаривала с мальчиком, точнее, что-то говорила, а он молча слушал. Катя ругалась, говорила, что если денег некуда девать, пусть лучше штаны сыну новые купит, а то ходит в рваных. Маша отвечала, что так сейчас можно и пусть ходит, как хочет. Нет, бестолковая у нее дочь, что и говорить. Пришлось звонить Олегу.
Олег был давним ее ухажером, другом Тимофея, на охоту к нему приезжал. Вроде какой-то не то дальний родственник, не то просто знакомый. Он был старше, и еще тогда ходил в высоких военных чинах, а сейчас и вовсе генерал. Когда она Тимофея схоронила, Олег предложил ей вместе жить, но Катя отказалась. Еще не хватало – ей и так хорошо! Но иногда она обращалась к нему за помощью – если врача для кого надо было найти или в институт устроить. Он и Машу тогда устроил, а она, неблагодарная, не доучилась и бросила.
- Какие люди, неужели сама Катерина мне позвонила! – обрадовался он. – Что, надумала – может, сходишь со мной в ресторан? Я за тобой водителя пришлю.
- Хватит глупости говорить! Я к тебе по делу. Врач мне нужен. Хороший. Для мальчика.
- Какой врач?
- Не знаю, за нервы который отвечает. И за голову.
- Так за нервы или за голову?
- И за то и за другое!
- И где я тебе такого найду?
- Ты генерал или нет? Найди уж как-нибудь!
- А в ресторан со мной пойдешь?
- Вот отыщешь врача - тогда и поговорим.
Через два дня за ними приехала черная блестящая машина с шофером, отвезла к врачу. Тот, конечно, был недоволен, что Катя – бабушка, говорил, что так-то родители мальчика нужны, но в итоге выписал какие-то капли и книжку дал со сказками.
- Читайте ему перед сном, – сказал врач. – Это такой метод коррекции страхом – сказкотерапия называется. У мальчика очень высокий уровень тревожности.
Конечно, будет тут тревожность с такой матерью!
Потом водитель отвез их к Олегу. Тот напоил их чаем с тортом, показал мальчику рыбок в аквариуме. И подивился, что у Кати такой внук.
- А у меня одни девчонки, – вздохнул он. – Три дочери, пять внучек. Я уже отчаялся мальчишку ждать.
В ресторан Катя с ним не пошла, и Олег обиделся. Как будто Кате до ресторанов – ей внука на ноги поставить надо! Она поила его прописанными каплями и книжку читала. На всякий случай сводила к Алевтине, чтобы та его заговорила – тут все методы хороши.
Но больше всего помогли не капли и не книжка. Артем пришел как-то и принес щенка. Маленького, смешного, с озорными глазами и кривым хвостиком.
- Некондиция, – сказал он. – Можно я его Ваньке подарю?
Катя думала, что мальчик испугается, но нет – он осторожно взял щенка на руки и впервые по-настоящему улыбнулся. Ночью, когда щенок плакал, Ваня спросил:
- А почему он скулит?
- К мамке хочет, – сонно ответила Катя.
- И я хочу, – шепотом сказал мальчик и взял щенка к себе в постель.
Катя хотела запретить, но передумала. А наутро постель впервые за долгое время была сухая.
Артём захаживал к ним через день: щенка проверял, мальчику небылицы рассказывал, привозил Кате из города продукты, которые она просила – здесь, в поселке, не все можно было купить. Хороший парень, этот Артем, нравился он Кате. Вот бы Маша за такого замуж вышла, но нет – выбрала себе какого-то баобаба!
Летом забот много, и время быстро летело. Дочь стала звонить все реже и говорила все меньше, так ни разу и не приехала. Кате жалко было мальчика, и она, как могла, развлекала его – водила в магазин за мороженым, на спортивную площадку и в местный клуб, где иногда показывали фильмы и даже концерты, летом, правда, редко. Вот в один из таких походов они и встретили Валентину.
Валентина вечно соревновалась с Катей, ещё со школьных лет. Катя догадывалась, что та когда-то была влюблена в ее Тимофея, поэтому так и продолжала доказывать Кате, что она живёт лучше: и помидоры у нее крупнее, и корова молока больше даёт, не говоря уже про дочку, которая уехала в Санкт-Петербург и стала архитектором. Вот и сейчас Катя видела – Валентина чуть ли не подпрыгивает от нетерпения, так ей хочется Кате нос утереть.
- Что-то давно тебя не было видно, – сказала Катя, чтобы быстрее с этим покончить.
- Да я к дочке в Питер летала, – раскудахталась Валентина. – Никак меня отпускать не хотела! Все водила меня то туда, то сюда. Ты не представляешь, кого я видела! Саму Литвинову! Вот те крест, стояла рядом со мной прямо как ты сейчас! Я хотела автограф взять, но, как назло, ничего подходящего с собой не было! Ой, а Дашка же моя замуж выходит, мы по магазинам ходили, платье ей выбирали и все такое...
- Вот и отлично, – перебила ее Катя. – Может, внуков, наконец, тебе родит!
Лицо у Валентины аж скривилось – не в первый раз Катя ее этим поддевала. И тут только взгляд Валентины упал на мальчика. При виде его темной кожи брови Валентины, нарисованные черным карандашом, косыми запятыми пошли вверх.
- А это кто? – спросила она таким тоном, словно Катя могла украсть ребенка.
- Так внук мой, – с гордостью произнесла Катя. – Я же говорила, что Маша в Америку уехала. Вот, привезла в гости на лето.
- Врешь! – взвизгнула Валентина. – Ни в какой Америке она не живёт! Я ее в аэропорту видела, она сказала, что в Израиле была! А теперь, дескать, домой вернулась.
Катя растерялась. И прежде чем нашлась, что ответить зловредной Валентине, успела подумать – неужели она к этому своему опять поехала?
- Ты неверно поняла, – высокомерно заявила, наконец, Катя. – Да, ездила отдыхать в Израиль, сейчас тут погостит и в Америку полетит. Ну, ты же сама понимаешь – сколько там ни живи, дом-то все равно здесь!
Валентина замялась. Но тут на ее лице появилась злорадная улыбка.
- Мальчик, а тебя как зовут? – сладким голосом спросила она.
Катя занервничала.
- Ваня, – ответил он, крепче сжав ладонь Кати.
- Ваня, значит... И где ты живёшь?
- С мамой.
- В Америке?
Катя легонько сжала ему руку.
- Да, – кивнул он.
- А скажи мне что-нибудь по-английски!
Никогда Катя не была так близка к провалу. Но тут Ваня легко заговорил – не по-русски и не по-немецки, а других языков Катя и не знала. Может, и правда, по-английски, похоже было на то, что дочь учила.
Валентина недовольно вздохнула.
- Ну ладно, передавай Машке привет.
И пошла.
Уже дома Катя спросила у мальчика:
- А на каком языке ты говорил?
- На английском. А на каком надо было?
- Ты правильно сделал, молодец, – похвалила его Катя. – А откуда английский так хорошо знаешь?
- Мама научила.
Получается, Маша и тут ее обманула. Сплошное вранье, и чем только Катя это заслужила! Говорит, что работает, а сама, значит, за границу летает. В Израиль! Уж не к своему ли африканцу?
Спала в ту ночь Катя плохо. Неспокойно было, грудь давило, словно кошка на ней сидела, хотя кошек Катя уже лет пять, как не держала. Думала, щенок, но нет – тот с Ваней спал. Она просыпалась, открывала глаза, смотрела во тьму. Ничего. Только сердце – тук-тук, тук-тук, тук-тук.
А утром она спросила у внука:
- Ты адрес-то свой знаешь?
- Знаю, – ответил он.
- А ключи у тебя от квартиры есть?
- Есть.
- Тогда поехали в город, – решилась Катя. – Проведаем мать.
Мальчик заметно повеселел, и Катя подумала – а что, так и скажет, что Ваня соскучился, а там уже разберутся как-нибудь, что к чему. Она позвонила Артёму и спросила:
- Ты дома?
- Ну, раз трубку взял, теть Кать, значит, дома, – усмехнулся он. – Автоответчиков не держим.
- Шутить с девчонками своими будешь, – отрезала она. – Сколько будет стоить до города меня свозить?
- Теть Кать, с тебя – нисколько! Когда ехать-то?
- Сейчас.
- Ну, все тогда, жди. А куда едем-то?
- Дочку хочу проведать.
- Машу?
Что-то в голосе Артёма не понравилось Кате, но об этом она решила подумать потом.
- У меня что, много дочек?
- Все, теть Кать, через десять минут буду!
Артём явился через пятнадцать минут – в чистой рубашке и причесанный. Катя, наконец, поняла перемену в его голосе, но вдаваться в подробности не стала. Назвала адрес, спросила, знает ли он, где эта улица и дом.
- Найдем! – беззаботно ответил Артем.
В машине было жарко и пыльно, Ваню быстро укачало, два раза вырвало. Катя поила его теплой водой из бутылки и вытирала личико влажным носовым платком. Через два часа укачало и саму Катю, так что она начала покрикивать на Артёма, который запутался в улицах и никак не мог найти нужную.
- Вот наш дом! – закричал вдруг Ваня, и Катя с Артёмом с облегчением выдохнули – дорога всех изрядно измотала. Они припарковались у подъезда, который указал Ваня, Катя вышла, разминая затекшие ноги, а мальчик уже в нетерпении пританцовывал рядом.
- А вдруг мама на работе? – спрашивал он. – Она не заругается? А ты сказала ей, что мы приедем?
- Не галди, – велела ему Катя. – Ключи лучше достань на всякий случай. А ты, – повернулась она к Артему, – подожди здесь.
Ночная тяжесть в груди вернулась – Катя понимала, что дочь вряд ли обрадуется их приезду. Но отступать было поздно, и она пошла вслед за внуком, который уже открыл подъездную дверь и бежал вверх по лестнице.
Кате самой пришлось нажимать на звонок, Ваня не доставал. Ей вдруг стало обидно – могла бы хоть раз за эти годы позвать мать в гости, знала бы Валентина, что Катя впервые у дверей дочери стоит, засмеяла бы.
Сначала за дверью было тихо, и Катя уже собралась взять ключи из рук мальчика, но тут замок повернулся, и дверь отворилась. На пороге стояла Маша. Бледная, в цветном платке на голове и длинной белой ночной рубашке.
- Мамочка! – Ваня обхватил Машу за ноги, принялся что-то рассказывать про дорогу и про то, как его вырвало, про щенка, которого он назвал Бим. Маша кивала, растерянно смотрела то на сына, то на мать.
- Войти-то можно? – ворчливо спросила Катя.
Дочь отошла в сторону, пропустила ее.
В квартире было сумрачно и душно, плотные шторы не пропускали солнечный свет, форточки, похоже, были закрыты. Пахло в этой квартире плохо, но чем, Катя никак не могла понять.
- Ты чего такую грязь развела? – принялась отчитывать она дочь. – Сидишь в духоте, хоть бы окно открыла. И вообще – что происходит, можешь мне сказать?
Ваня поднял на Катю испуганные глаза. «Надо было в машине его оставить, – с опозданием подумала она. – Как при нем говорить-то?».
Маша прошла в комнату, устало опустилась на кровать. Катя пошла следом. Кровать была неубранная, в углу бурчал телевизор. В Кате вскипала злость – посреди буднего дня лежит дома, ничего не делает. Наврала про работу? Что еще она ей наврала?
- И чего ты в исподнем?
Дочь послушно взяла со стула кофту, совсем неподходящую для жаркого лета, натянула ее. Длинные волосы запутались в воротнике, и Катя решила их поправить. Прядь волос так и повисла у нее на руке.
- Мама, у тебя волосы отпали! – испуганно закричал Ваня.
Катя уже открыла была рот, чтобы спросить, чтобы высказать свою догадку, которая молнией ворвалась в ее материнское сердце и заставила задохнуться. Но Маша ее опередила – прижала к губам палец, посмотрела на Ваню. Катя судорожно втянула в себя воздух.
- Ванечка, – неестественным голосом произнесла она. – Сходи, скажи дяде Артёму, что все в порядке, но пусть он меня подождет. Хорошо?
Мальчик неуверенно кивнул и глянул на мать в поисках одобрения. Это немного обидело Катю, и она поджала губы, но тут же сама себя отругала – разве сейчас время обижаться? Маша кивнула, и Ваня легко побежал к двери. И только когда она за ним закрылась, Катя неуклюже села рядом с Машей и тихо произнесла:
- Давай, рассказывай.
***
Оставив мальчика с Машей, она спустилась к машине.
- Теть Катя, что происходит? – выпалил Артём, который за эти полчаса уже извелся весь. Стоило бы отправить его домой, но... Катя подумала – может, хватит все решать за других? И она в нескольких словах описала ситуацию.
Артём слушал внимательно. После чего спросил:
- И чем я могу помочь?
Катя подумала.
- Мне надо будет в магазин, у нее там холодильник пустой совсем. Свозишь?
- Да не вопрос, теть Катя!
- Я только позвоню сейчас, погоди.
Катя купила в киоске карточку для таксофона и набрала знакомый номер.
- Катюша, – обрадованно забасил Олег. – Я уже и не надеялся тебя услышать!
- Так, давай без вступлений! Дело серьезное, Олег. Мне нужен врач.
- Опять?
- Не опять, а снова. Молчи и слушай. Тут другое дело. Серьезное. У меня дочка болеет. Говорит, что лечение помогло, но что она там понимает, мозгов-то как у... Короче, Олег – мне нужен самый лучший врач, понимаешь? Самый лучший! И только попробуй что-то сказать про свои условия...
- Ладно-ладно, я уже и не надеюсь... Будет тебе врач. Ты сама-то как?
Она хотела сказать, что хорошо, но внезапно в горле образовался ком, так что и вдохнуть было нечем. Рядом прогудел автомобиль, она вздрогнула.
- Катюша, ты меня слышишь? Ты где?
- Я... В таксофоне. И чем вы тут дышите? Смог такой, невозможно...
- Так ты в городе?
- Да, я же сказала – приехала к дочери. Она болеет. Помочь ей нужно.
- Так, может, я подъеду? Ты где?
Катя хотела сказать, что не надо, но тот комок снова помешал ей. И неожиданно для себя она сказала:
- Приезжай...
Потом было разное. И молодой веснушчатый врач («Неужели это лучший?»), и переезд Кати в город («На время, я тут дышать не смогу!), и даже ужин в ресторане (врач, и правда, оказался лучшим, так что отказывать было неловко). И как-то завертелась жизнь, закрутилась, так что теперь, встречая Валентину, Кате было, что ей рассказать. И она рассказывала. А Валентина дивилась и завидовала. А потом дочь Валентины родила ей двойню. И тогда уже Катя завидовала, потому что Машу хоть и вылечили, но детей у нее больше быть не могло. Зато у нее был Ваня – самый необычный и лучший внук на свете, который больше не боялся собак. А как тут бояться, когда у отчима свой питомник? Они с Олегом тоже собаку, кстати, завели и гуляли с ней по вечерам. Да, пришлось переехать, но Катя об этом не жалела – она умела быть благодарной.
Анна Кирьянова.
КАК ПОНЯТЬ, ЗНАК ЭТО ИЛИ НЕ ЗНАК? ТРИ ПРИЗНАКА ЗНАКА
Не надо абсолютно всему придавать смысл. И каждое явление, каждое слово и вещь наделять чрезвычайным значением.
Знаки и символы есть. Но не всё имеет тайный смысл. Можно, извините, помешаться. Впасть в суеверие. В гиперсемиотизацию. В апофению.
Есть явления-символы, как цифры на часах. Определенные цифры означают время суток. Есть дорожные знаки. Есть события, которые наполнены глубоким личным смыслом.
А есть просто бумажка. Или трещина на асфальте. Случайное слово. Абсолютно все наделять смыслом и расшифровывать не надо.
Вот смешной пример. Когда мой папа был маленьким, родители постоянно говорили ему: «Это важный документ! Осторожно! Не трогай, не потеряй!». Осторожно и ответственно относились к документам; дедушка служил в важном военном ведомстве. Время было послевоенное. Документы следовало бережно хранить. Секретные важные документы.
Ехали в поезде. Бабушка, дедушка и маленький папа. Он тоже был ответственный мальчик. Года четыре ему было.
И он принёс из вагонного туалета использованный клочок бумаги с цифрами и буквами.
Принёс в купе, протянул родителям и с волнением сообщил, что нашел в туалете документ! «Папа, вот документ!».
Это не документ. Это использованная бумажка. Которая не имеет никакого смысла и тайного значения. Папе вымыли ручки с мылом. И объяснили простую вещь: не все бумажки - документы. Не все они содержат важную информацию.
Со знаками и символами то же самое. Не каждое лыко в строку. Чтобы не впасть в невроз или помешательство. Солнечный луч в стихотворении имеет символический смысл. И в нашей жизни выглянувшее в момент отчаяния солнце может быть символическим «ответом». Знаком надежды.
Знак «Стоп!» может быть просто дорожным знаком. Совершенно обычным. Но в минуту сомнений он может превратиться в личное «послание», предупреждение: «не делай этого!».
Не все знаки «Стоп» и не всегда становятся личным советом остановиться или отказаться от решения.
Постоянно интерпретировать солнечные лучи и дорожные знаки и ждать ответа на любой вопрос от светила не надо.
Наше внимание должно подкрепляться здравым смыслом и контекстом нашей жизни. Нам ведь не четыре годика.
«При изучении символических образов надо помнить, что они изображают не отдельное лицо и событие, но имеют обобщающее значение. И это значение не рассудочное, а эмоциональное. Поэтому образы-символы нельзя грубо и прямолинейно „расшифровывать“. Их надо уметь пережить, их символическое значение надо почувствовать.» Так писал философ, филолог, профессор А.Ф.Лосев.
1. И вот главный признак «знака», указующего перста - глубокий эмоциональный отклик. Переживание, сильное чувство, ощущение личного «послания».
2. Контекст. Реальные обстоятельства. Время. Место. Знак связан с тем, что мы переживаем именно в этих обстоятельствах. Он «совпадает» со смыслом переживаемого нами. Это «лыко в строку», буква в слово, нота в аккорд.
Вот признаки истинного знака.
3. И третий признак: знак - это очень личное. И «расшифровать» его можем мы сами. Или человек, который с нами на одной волне и осведомлен о нашей жизни и личности…
Это давненько было, в Башкирии. Когда маски носили.
Я зашла в магазин. У входа сидел ободранный большой кот, серый. И одно ухо обкусано кем-то. И вообще очень худой, несчастный и голодный.
Я в магазине купила какой-то ливерный паштет за 29 рублей. Выбора особо не было. И домой чай и чак-чак.
А по магазину ходил страшный мужик-дальнобойщик в сланцах и в шортах. И в вытянутой майке. Лысый и огромный. Волосатый, извините за подробность. В маске и в перчатках детских, красненьких, вязаных, которые едва налезли на его огромные руки.
Перчатки тоже были обязательны. Вот он и купил что было. Страшно.
Он брал много продуктов в корзину, прямо хватал их, и сопел из-под маски. И брови такие чёрные, густые… Ходит в своих сланцах и в красных перчатках, напоминая рассказ Эдгара По «Убийства на улице Морг». Там орангутанг убил двух дам опасной бритвой.
Я побыстрее ушла со своим ливерным паштетом за 29 рублей. Я его купила для кота.
Кот меня ждал. Я его позвала за магазин, чтобы он спокойно ел свой паштет.
Кот был очень голодный. Он начал есть, урча. Бедненький.
И тут за магазин заходит этот мужик. Уже маску снял. И ещё более пугающе стал выглядеть – он порос щетиной. В руке у него большой пакет с продуктами. А в другой руке – ливерный паштет за 29 рублей!
И этот человек говорит мрачно и разочарованно: «А, вы уже кормите кота. Вот оно что. Понятно!»…
И тут кот бросает мой паштет и мчится прямо к волосатым ногам этого мужчины. И так раскрыл рот зубастый широко – вроде как улыбается от восторга. И хрипло орет: «мяу!», – как будто лучшего друга встретил.
И всячески начинает тереться об ноги доброго человека, извиваясь от любви и восторга.
А потом начинает есть паштет этого дальнобойщика, с необычайным аппетитом. Ест и смотрит на щедрого человека зелёными глазами с любовью и обожанием. И паштет трескает.
А мой недоеденный ливер лежит поодаль.
И мужчина мне сказал: мол, вы просто купили паштет похуже. Я лучше выбираю всегда. Не надо хватать первое попавшееся. Надо выбирать с умом. Я всегда это говорю своей супруге.
И они с котом смотрели на меня с превосходством. Особенно кот. Прочитали мне нотацию и смотрят…
Ну, я пошла к машине и мы поехали домой. А кот с мужчиной остался за магазином.
Кот со мной даже не попрощался. Но это ничего. Главное, что кот наелся, правда ведь? И у него про запас ещё мой паштет остался.
Коты – они не как собаки. Коты совсем другие. Они загадочные.
Люди, собственно, тоже загадочные. И никогда не знаешь, кто покормит кота. Все ведь в масках…
🪶 Анна Кирьянова