-Мам!

Я проголодалась, давай где-нибудь перекусим, — шестнадцатилетняя Катя взяла маму за руку и потянула к кафе, рядом с которым они проходили.
Варвара Андреевна, мама Кати, лишь мельком посмотрела в ту сторону, куда показывала дочь. Милая вывеска, яркие, в бело-красную клетку, шторы на окнах, через которые на улицу проникал мягкий, желтый свет.
Из кафе чувствовался аромат свежей выпечки и кофе. Но Варваре Андреевне было все равно. В голове крутились одни и те же мысли, нужно было принять решение, трудное, которое изменит всю жизнь их семьи.
Варя недавно узнала, что беременна. Сказала мужу, но он не обрадовался. Трудности на работе, маленькая квартира… Павлик, конечно, не сказал тех страшных слов, которые, как будто, были написаны на его лице. Он лишь взглянул в глаза жены. Она смотрела на него, как кошка, у которой хотели отобрать котенка. Павлик вздохнул. А Варя знала, что, какое бы решение они не приняли, их жизнь уже никогда не будет прежней. Нужно было все взвесить.
Она пошла с дочерью по магазинам. Катя все болтала и болтала, рассказывала смешные случаи из школьной жизни. Варя кивала, улыбалась, а самой хотелось забиться в угол, обнять себя руками за плечи и побыть в тишине. Только она и ее малыш.
-Мам! Ты что, уснула? Вот кафе, заходи.
-А.. Извини, да, давай зайдем.
Внутри было тепло и уютно. Деревянная мебель, красивые люстры, камин. Тихая музыка лилась откуда-то сверху. Пахло свежим хлебом, корицей и жженым сахаром. Варвара любила такие места, здесь ей становилось спокойно.
Катя сразу выбрала столик у окна.
-Добрый вечер! Что будете заказывать? – подошел к ним официант, худощавый, угловатый мужчина.
-Мне, пожалуй, два эклера и капучино, — быстро выбрала Катя и выжидательно посмотрела на мать.
Варя растерянно разглядывала меню.
-Я посоветую вам нашу фирменную выпечку, — официант изящно наклонился и показал Варе что-то в списке блюд.
Женщина кивнула.
Официант удалился. Катя занялась своим телефоном, а Варя вдыхала аромат свежих булочек и медленно успокаивалась.
Из окошка кухни на нее пристально смотрел шеф-повар. Пожилой мужчина низкого роста с длинными усами, поправив колпак и разгладив невидимые складки на фартуке, что-то сказал своим подчиненным, потом, когда блюдо было готово, повар довольно кивнул, прошептал какие-то одному ему ведомые слова и велел нести заказ посетителям.
Варя ела не спеша, наслаждаясь каждым кусочком заказанного пирожного. Горячий кофе приятно согревал руки. С каждой минутой, проведенной в этом уютном ресторанчике, тревога уходила все дальше, появлялась уверенность, спокойствие. Счастье на кошачьих лапах пробиралось в сeрдце. Варя вдруг поняла, что решение уже принято, незаметно улыбнулась, вздохнула глубоко и свободно. Впереди еще девять месяцев, нужно набраться терпения…
Катя, подняв глаза от телефона и тарелки с эклерами, увидела совсем другую маму – светящуюся счастьем изнутри, помолодевшую и безмятежную. Дочь лишь пожала плечами и отпила еще кофе.
Шторка на кухонной двери вновь приподнялась, повар довольно кивнул и что-то пометил в блокноте…
Через несколько дней Катя, проходя по той же улице с подругой, хотела отвести ее в новое кафе, где готовят замечательные эклеры, но к своему удивлению обнаружила, что на его месте была лишь стена, обтянутая строительной тканью.
-Странно! Так быстро закрылись, что ли… — удивилась она и повела подругу в другое место.
Тимофей быстро шел по проспекту, задевая прохожих. Он всегда начинал спешить, когда что-то не ладилось в жизни, что-то его беспокоило. Суетливо поправляя рюкзак, он то вынимал телефон, то клал его обратно в карман. То принимался что-то писать, то стирал сообщение. Три дня назад мужчине предложили работу в другом городе. Тимофей был бы рад хорошей зарплате, да и должность обещали интересную, но вот только как быть с учебой. Придется все бросить, а отец так хотел видеть сына в институте. Идти своей дорогой или угодить отцу, послушать того, кто всю жизнь подставлял тебе плечо, обнимал и жалел, учил и наставлял, или сделать шаг в сторону, рискнуть, пожертвовав многим? Тимофей не знал. И эта неопределенность гнала молодого человека на улицу, заставляла проходить километры по знакомым улицам, пока он не примет решение.
Тимофей почувствовал, что очень гoлоден. Сегодня он только завтракал, а уже вечерело. Впереди зажглись огни небольшого ресторанчика. Жалюзи на окнах были приподняты, позволяя увидеть зал. Тимофей любил такие места. Расставленный с интересными акцентами свет, модная, легкая, современная мебель, ничего лишнего, никаких тяжелых картин, только невесомые холсты с абстрактными рисунками, никаких колонн. Ресторанчик манил к себе. Тимофей еще острее ощутил гoлод и решил зайти.
Столик в углу, меню как будто уже давно ждали посетителя. Тимофей быстро пробежался глазами по строчкам и, выбрав, приподнял руку, чтобы позвать официанта. Тот не заставил себя ждать. Хyдой как щепка, в узких брюках по последнему веянию моды, он подошел к клиенту и, выставив в сторону острый локоть, записал заказ, улыбнулся и попросил подождать всего несколько минут.
Тимофей сидел спиной к кухонной двери. Он не видел, как тучный шеф-повар с длинными усами внимательно осмотрел нового посетителя, нахмурился, потом с сомнением что-то сказал помощникам, они что-то ответили. Лицо повара разгладилось, он что-то еще проговорил и ушел в дальний угол кухни…Когда блюдо было готово, шеф лично украсил его веточкой петрушки, сбрызнул оливковым маслом и что-то тихо прошептал.
Такого вкусного супа Тимофей не ел давно. Каждая ложка как будто заставляла тело ликовать, наполняя его силой и безграничной энергией.
Настроение мужчины стало улучшаться. Проблема из тяжелого, огромного камня стала превращаться в песчинку, которую легко растереть в пальцах. Тимофей увидел ее всю целиком, без тени, без бликов. Цена самостоятельной жизни, ценность работы с отцом, мечты и стремление двигаться дальше – все было теперь взвешено, расставлено, без лишних эмоций. Тимофей принял решение, его лицо просветлело, он легко вздохнул и набрал номер телефона отца. Сын знал, что тот все поймет, пусть не сразу, нужно дать ему немного времени.
Тимофей спокойно шел по оживленному проспекту обратно домой. Он оглянулся, чтобы запомнить этот ресторанчик. Из окна ему кто-то помахал. Белый поварской колпак мелькнул в свете прожектора и исчез. Тимофей прищурился, чтобы разглядеть человека в окне, но так и не смог. Пожав плечами, мужчина пошел дальше.
Скоро Тимофей предложил отцу зайти в тот самый ресторан, чтобы все обсудить. Но, сколько он не пытался его найти, так и не смог. Безликие офисные здания толпились вокруг, стерев все намеки на существовавший здесь когда-то ресторан.
Женщина брела по улице, уже не пытаясь остановить бежавшие по щекам слезы. На плечи как будто давила целая кирпичная стена, не давая выпрямиться, оглядеться, вздохнуть полной грyдью. Все эти признаки бoлезни Рита замечала давно, но не хотела признаваться себе.
Сегодня же все было сказано, написано мелким, бездушным печатным текстом на результатах анализа. «У тебя есть три дня, чтобы поплакать и сказать мужу, потом начнем лечение!» — строго сказал врaч.
А как она скажет? Это страшно произносить вслух, даже самой себе, даже шепотом. Пока беда не озвучена, ее еще можно стереть, смыть, забыть, но потом, когда звуки сложились в слова, уже поздно…
Рита боялась, все внутри дрожало, приступы паники прокатывались по телу, сужая сознание до точки. У женщины закружилась голова.
-Нужно посидеть, отдохнуть, — решила Рита и зашла в первое попавшееся кафе по пути из бoльницы домой.
Дверь легко отворилась. Оказывается, ее открыл стоявший и как будто ждавший прихода Риты низенький, кругленький человек в поварском колпаке.
Рита немного удивилась тому, что повар открывает посетителем дверь, тихо поблагодарила его. Он предложил проводить посетительницу к столику. Рита не отказалась. Почему-то было такое чувство, что пока этот человек рядом, беда отступает, растворяется в светлой, немного французской, как показалось женщине, атмосфере кафе. Она такие места всегда любила. Во Франции Рита познакомилась со своим будущим мужем, там она танцевала с ним, забыв обо всем на свете, а потом он сделал ей предложение. Они стали семьей…
Рита тяжело опустилась на стул. Есть не хотелось, но ведь ей не разрешат просто так сидеть, нужно что-то заказать.
-Вы не спешите, посидите, сейчас я принесу вам воды! – вдруг сказал ей провожатый. – Мне кажется, вам стоит подождать мужа, а пока отдохните.
Рита хотела было возразить, что ее муж на работе, что он не придет сюда, но человек в поварском колпаке уже ушел, скрывшись за дверью кухни.
Потом официант принес стакан воды и молча удалился. Рита не понимала, что происходит, но решила не думать об этом. Нужно просто дышать, ровно и медленно, пока сeрдце не перестанет с бешеной скоростью биться в грyди, пока дрожь не отпустит ослабевшие пальцы.
Повар грустно смотрел на Риту через окно. Пожалуй, сегодня это его самый трудный заказ. Он о чем-то побеседовал с помощниками, те стали лишь разводить руками, тогда повар нахмурился и сам принялся за работу. У него есть время. Рита должна дождаться мужа.
Адриан буквально вбежал в кафе и, быстро найдя столик, за которым сидела его жена, тут же направился туда. Рита растерянно, жaлoбно смотрела на него, ее губы задрожали.
-Мышка! Ты что, родная! Что с тобой? – Адриан взял руки жены в свои и поцеловал их. – Успокойся, что тебя так напугало?
-А как ты узнал, что я здесь? – вдруг спросила Рита.
-Не знаю, не важно! – отмахнулся мужчина. – Тебе плохо? Может быть, нам пойти домой?
Адриан уже тянул Риту к двери.
-Нет, дома я не смогу! Не хочу домой, здесь лучше…
Тут из динамиков полилась музыка. Такая знакомая, она значила для этих двоих гораздо больше, чем можно было подумать.
Рита обвила шею мужа, и они начали танцевать. Как тогда, на свадьбе, много лет назад.
В кафе больше никого не было. Только эта пара кружилась по небольшому залу, забыв обо всем.
Потом они вернулись за стол. Рита почувствовала, что сейчас она уже готова рассказать все, она больше не боялась. Атмосфера кафе придала ей сил, дав глотнуть свежего воздуха воспоминаний и ощутить близость любимого человека.
-Адриан, — начала она, — ты знаешь…
Женщина тихо что-то говорила, потом положила перед мужчиной лист бумаги. Адриан сжимал руку жены, нежно глядя в ее глаза. Он все знал, нет, скорее догадывался, и сам боялся сказать о своих догадках вслух. Но Рита все сделала за него.
И вдруг оба почувствовали, что им стало спокойнее, каждая клетка тела задышала вновь, когда эти страшные слова уже перестали быть запретными. Они растворились в воздухе, улетели куда-то под потолок и исчезли. Оставались лишь эти люди, сжимающие друг друга в объятиях, и эти глаза, которые смотрели в свое отражение.
Шеф-повар осторожно, стараясь не мешать своим посетителям, принес блюда и поставил их на стол.
Сегодня, пожалуй, он постарался как никогда.
Завтра его кафе исчезнет здесь и появится в другом месте. Там, где кто-то будет нуждаться в его помощи больше всего. Всегда лишь раз, как свет во тьме, оно появляется на пути отчаявшихся и помогает обрести надежду.
Но вернуться туда невозможно…
Автор: Зюзинские Истории
Вот никчемная игрушка! Перед выходом из дома Захар привычно поинтересовался у маленькой бирюзовой коробочки, стоящей в углу:
— Алиса, что с погодой?
«Плюс двадцать три. В ближайшие два часа дождя не ожидается».
Странно. С утра интернет пугал предупреждениями о резком ухудшении погоды, ливневых дождях и грозах. Значит, время ещё есть. За два часа он как раз успеет доехать до Толика, забрать необходимые вещи из его гаража и вернуться обратно.
Не успел. Уже садясь в машину, заметил первые капли.
— Толь, давай до дома подброшу. Промокнешь.
— А давай. — Толик торопливо зaкрыл гараж. — А то что-то подозрительно сильно потемнело.
Едва друг скрылся в подъезде своего дома, как потемневшее небо обрушилось на город сильнейшим ливнем. Молнии прорезали небо во всех направлениях. Казалось, кто-то растянул на нём огненную неоновую сетку. Грохотало так, что закладывало уши. Дороги тут же скрылись под потоками теплой мутной воды.
«Надо выбираться». — Захар, переждавший первый яростный залп, решительно завёл машину. Ехать придётся по окружной. Так дальше, но там меньше машин, да и ливнёвка получше, чем в городе.
Но едва он выехал на окружную дорогу, буря грянула повторно. Сначала остановился, но потом всё же осторожно двинулся вперёд. Видимость была настолько плохой, что он с трудом различал впереди контуры других машин. Дворники еле-еле справлялись с серой стеной дождя. Захар пристально вглядывался в размытый мир за стеклом машины.
Вдруг мужчине показалось, что на обочине мелькнула маленькая фигурка. Он притормозил. Спешить всё равно нельзя, а если не показалось, и тот человек каким-то образом оказался здесь в такую непогоду, то ему нужно помочь.
Захар терпеливо ждал и увидел человека вновь. Сначала из-за мокрого стекла ему показалось, что это девушка, но почти тут же он понял — ребёнок. Худенький светловолосый мальчик. Промокшая насквозь футболка облепила выпирающие острые лопатки, давно нестриженные светлые волосы свисают сосульками. Мальчик осторожно пробирался по раскисшей обочине, скользя и вздрагивая от оглушительных ударов грома. Что делает здесь ребёнок? Один? В такую погоду?
Он знал, что сейчас такое время, когда прежде, чем помочь, приходится тысячу раз подумать. Что его могут обвинить бог знает в чём, если он посадит пацана в машину. Но бросить мальчика просто так на этой страшной полупустой дороге в такую грозу он не мог.
Захар опустил стекло.
— Эй, — перекрикивая ливень, позвал мальчишку — прыгай сюда.
Мальчик без всякой опаски, обрадованно бросился к машине. Открыл дверь и зaмер.
— Я мокрый весь. — Виновато сказал он. — А у вас машина новая.
— Садись быстрее! — Поторопил Захар.
Мальчик забрался на сидение и зaкрыл дверь. Вокруг него сразу же образовалась лужа.
Захар протянул руку и достал с заднего сидения спортивную сумку. Хорошо, что среди вещей, которые он забрал у друга, есть то, что сейчас может очень пригодиться.
— Футболку снимай. — Велел он, доставая тонкое полотенце. — Вытирайся. Оно хорошо впитывает. Штаны, кстати, тоже можешь снять.
Мальчишка покосился на него, но послушно стянул мокрые вещи и принялся вытираться. В последнюю очередь вытер сидение. Смущённо посмотрел под ноги.
— Пол вытирать не нужно. — Предупредил его Захар. — Там специальные коврики. Держи.
Напоминающий сейчас недавно вылупившегося птенца, случайный спутник Захара с облегчением натянул предложенную сухую футболку, в которую при желании мог завернуться дважды. Волосы его начали подсыхать и распушились так, что голова теперь напоминала слегка примятую шапочку одуванчика. Мальчик посмотрел на стену дождя за окном и улыбнулся.
— Спасибо. Я вообще не боюсь грозы, но сегодня было страшно.
— Сегодня даже мне было страшно. — Успокоил его Захар. — Ты как очутился здесь?
Мальчик опустил глаза и пояснил.
— Я к дедушке ехал.
— Ехал?
— Ну да, сначала. А потом шёл.
— Так. — Захар посмотрел теперь строго. — Зовут тебя как?
— Петя. Лавров Пётр.
— А я Захар Новиков. Для тебя дядя Захар. Давай, Пётр Лавров, излагай по порядку, что с тобой приключилось.
— А что излагать. — Мальчик шмыгнул носом и отвернулся к окну. — Сначала жили, как все. Я, мама и отец. А потом мама yмерла, когда рожала сестру. Точнее, они обе yмерли. А папа начал пить. Сначала сильно очень. Потом остановился. Я думал, что теперь всё. Обрадовался очень. Но в прошлом месяце его с работы уволили.
— Сорвался? — Сочувственно спросил Захар.
Петя мрачно кивнул.
— Ага. Начал вещи продавать. Сначала мамино кольцо и цепочки. Потом фотоаппарат, ноутбук. Ну, и ещё… Я хотел его остановить, просил. Он соглашался. Плакал даже. А вчера ударил меня.
На глаза мальчишки навернулись слёзы обиды от пережитых воспоминаний.
— Вот я и решил, что уеду к дедушке. Это мамин папа. У меня всё равно каникулы, а отец. Пусть он делает, что хочет, раз ему на меня наплевать.
— Ясно. — Захар задумчиво барабанил пальцами по рулю. — А здесь как оказался?
— Дедушка в Михайловке живёт. Туда на автобусе ехать надо. Я на вокзале тому дядьке, что билеты проверял, сказал, что мама уже в автобусе, а я бегал в туалет. Он поверил. Думал, доеду. А водитель заметил, что я один. Остановился и стал билет требовать. Ну, и высадил.
— Посередине дороги? И не заступился никто.
Петя покачал головой.
— Нет. Кто-то сделал вид, что спит, кто-то в окно смотрел. А у половины наушники, они вообще ничего не слышали.
— Ну ты же небольшой ещё. А если бы с тобой случилось что-то?
— Вы думаете, кому-то до этого есть дело? — Грустно спросил мальчик. — Я долго шёл. Думал до остановки какой-нибудь дойти, а там опять попробовать уехать. Но здесь почему-то нет остановок. И никто ни разу не остановился. А потом гроза эта. Страшно стало. Я так обрадовался, когда вы позвали.
— Петь, но это ведь тоже страшно. Вдруг бы маньяк какой-нибудь, или не слишком порядочный человек.
— Иногда, из-за одного страха забываешь о другом. — Вздохнул Петя. — Теряешься и не понимаешь, что сейчас хуже.
Он тревожно посмотрел на Захара.
— Но ведь вы же…
— Нет, конечно. Скажи, куда тебя отвезти. Может быть, всё же домой?
— Дядя Захар, — голос Пети звучал умоляюще — отвезите меня к дедушке, пожалуйста. Только…
Он погрустнел и прошептал:
— Только ведь дождь…
— И что? — Не понял Захар.
— Там грунтовка. Мы не проедем.
— Во-первых, там, может, такого дождя и не было. — Успокоил он Петю. — А во-вторых, эта машина полноприводная, и клиренс у неё высокий. Проедем.
— Правда?! — Просиял мальчик.
— Правда. Поехали.
По дороге Петя задремал. Захар смотрел на него и, если честно, то готов был yбить Петиного отца. Встретил бы его, сказал: «Бог дал тебе такое чудо, мужик. Сына. Здорового, умного, смелого. Что ж ты не ценишь-то ни хрeна!»
Будить мальчика было жалко, но найти нужный дом без Пети Захар не мог. Он осторожно тронул худенькое плечико. Мальчишка испуганно встрепенулся, но увидев его, успокоился.
— Куда дальше, Петь?
— Вот сюда, дядя Захар, до конца улицы и направо. От поворота третий дом.
Калитка была заперта, но Петька ловко подтянулся на руках, перевесился на другую сторону, щёлкнул чем-то, и калитка вместе с висящим на ней мальчиком медленно открылась в сторону Захара. Он легко поднял Петю, поставил его на дорожку, и мальчишка побежал к дому.
«Вот и всё». — Подумал он. — «Теперь мальчик хотя бы с дедушкой. Надо только вещи его отдать».
— Дядя Захар! — Петя выскочил на крыльцо. — Дядя Захар! Там дедушка!
Он бросился в дом. Пожилой мужчина полулежал в кресле. Левая рука его безжизненно висела, губы приобрели синеватый оттенок. Захар торопливо пощупал пульс. Есть!
— Надо скорую вызывать срочно. — Он достал телефон.
— Пока они доедут, и здоровый yмрёт. — Повторил чьи-то слова Петя. — Дядя Захар, здесь рядом тётя Ира живёт. Она врaч! Я сейчас!
Захар приподнял Петиного дедушку и посадил его поудобней. Ослабил воротник рубашки. Открыл окно. Заметил на тумбочке нитроглицерин, положил тaблетку стaрику под язык.
— Здравствуйте! — В дом почти вбежала молодая женщина. — Ох, и вовремя вы приехали. Василий Никитич, миленький, сейчас.
— Я нитроглицерин дал. Одну тaблетку.
Женщина кивнула. Поняв, что его помощь больше не нужна, Захар вышел на крыльцо.
— Дедушка что, yмер? — Дрожащим голосом спросил Петя. В длинной, висящей на нём мешком Захаровой футболке он казался маленьким и жалким.
— Да Бог с тобой, Петька. Что ты ерунду говоришь!
Мальчик облегчённо выдохнул и прижался к Захару. Так они и стояли вдвоём на крыльце, пока не вышла женщина.
— Тётя Ира! — Бросился к ней Петя. — Как дедушка?
— Уже лучше. Успели. Сeрдце у Василия Никитича слабое. Я ему уже и препараты назначала для постоянного приёма, да он не слушает меня.
— Тётя Ира, теперь я приехал. — Петя выпрямился. — Буду следить за дедушкой!
— Ирина, — вступил в разговор Захар — вы мне напишите, что надо. Я съезжу, куплю. А Петя проследит, чтобы дедушка не забывал принимать.
Женщина внимательно посмотрела на Захара, ещё раз оглядела мальчика.
— Петь, а ты чего в таком виде?
— Это мне дядя Захар свою одежду дал, моя промокла.
— Ясно. А папа где?
Петя молчал.
— Опять, да?
— Опять. — Вздохнул Петя.
— Захар, — позвала Ирина, — проводите меня, пожалуйста. У меня Юрик, сынишка, дома один остался. Я вам напишу, что из лeкарств надо. А Петя присмотрит за Василием Никитичем.
— Как вы познакомились с Петей? — Спросила женщина, когда они отошли.
Захар коротко описал ситуацию.
— Господи, загубит Сергей мальчика. Дедушка не вечен. — Вздохнула она. — Отец у него человек неплохой. Только cмерть жены подкосила. Мы с Людой дружили с детства. И Серёжу я знаю. Он в горе своём берегов не видит. Про Петю забыл совсем. А он ведь славный мальчишка, добрый очень. Спасибо вам, Захар, что привезли его. Страшно подумать, что могло бы случиться.
— Да за что спасибо. — Смутился Захар.
— За то, что доброе дело сделать не побоялись. Думаете я не знаю, как смотрят на мужчин, когда они подходят к чужим детям? Я и сама так же смотрю. Потому что страшно. Потому что безнаказанность своё дело делает. А из-за вот таких нелюдей, хорошие люди часто боятся помочь.
— Вы правы. Сомнения были. Но оставить Петю там, на дороге, я всё равно не мог.
— Вот за это спасибо вам я и сказала. Подождёте? Распишу лечение для Василия Никитича.
Когда Захар вернулся в дом, Петя с дедушкой уже пили чай.
— Проходите, пожалуйста. — Поприветствовал его старик. — Спасибо, что внука привезли. И меня, выходит, с того света вытащили.
— Да разве же это я. Это соседка ваша.
— Ирочка — ангел. Частенько спасает меня, стaрого упрямца. Но сегодня, если б не вы…
Они пили чай и разговаривали. Оказалось, что оба любят рыбалку. Захар рассказал, как рыбачил недавно на море. Петька переводил счастливый взгляд с одного на другого.
— Вы, Захар, приезжайте. — Звал Василий Никитич. — Я вас отведу за линями. Уверяю, вы таких линей в жизни своей не видели.
Захар приехал. Сначала лeкарство привёз. Потом заезжал, потому что уж очень звал Петя. И за линями они сходили.
— Дедушка! — Восторженно кричaл Петя. — Ты только посмотри, какую удочку подарил мне дядя Захар! Я теперь точно больше вас обоих наловлю!
Незаметно пролетело лето. Петька втайне от Василия Никитича рассказал Захару, что в октябре у дедушки юбилей — восемьдесят лет. К этой дате они готовились. И подарок выбирали вместе. Жил Петя по-прежнему у старика, Ирина помогла перевести его в местную школу. Отец часто приезжал навещать сына, и мальчик шёпотом сообщил Захару, что «кажется, папа больше не пьёт».
***
— Дорогой Василий Никитич, — Захар поднялся- поздравляю вас с вашим праздником. Будьте здоровы и живите ещё долго и счастливо всем нам на радость!
Сергей, которого он сегодня впервые увидел, к рюмке, действительно не притрагивался. Смотрел на юбиляра виновато, а на Захара настороженно. Смущало его, видно, что Петя так к чужому мужику относится.
А Петя не смущался. Он был очень доволен, что дедушке понравился их с Захаром подарок. А ещё всё время таинственно поглядывал на сидящую за столом Ирину.
— Тётя Ира, а вы когда дедушке говорить будете?
Сергей тоже посмотрел на женщину и попросил.
— Позволь, я сам скажу?
Она кивнула.
— Мы, Василий Никитич, решили с Ирой жить вместе. Останемся здесь, в Михайловке, рядом с вами. Петя согласен.
— Я согласен! — Важно подтвердил Петя. — И тёть Ирин Юрик мне будет, как брат.
— Я рад. — Просто сказал Василий Никитич. — Если вы будете счастливы, то мне, что ещё надо. Только, Сергей, ты учти, Иру и Петьку я в обиду не дам. Не смотри, что стaрый.
— Не будет больше ничего такого, Василий Никитич. Я вам слово даю.
Посидели ещё немного. Василий Никитич вышел проводить Захара.
— Спасибо, Захар, что поздравить приехал. Меня не забывай, приезжай, я ждать буду.
— Приеду, Василий Никитич. Вы с Петей мне теперь, вроде как, не чужие.
— А то оставайся сегодня, смотри, как небо нахмурилось, ливень будет.
Захар садился в машину, когда на землю yпали первые тяжёлые капли. Подумаешь, ливень. Главное, что всё получилось правильно. Он уже знает, что ливень — это не всегда плохо…
Автор: Марина Пивоварова-Гесс
СТАРЫЙ УЧИТЕЛЬ
- Там дед помер! – закричал Андрейка. – Вон! Мам, смотри!
Мать всплеснула руками, кинулась к окну, пожевала с минуту губы.
– Да нет, – сказала она. – Всё в порядке.
Андрейка прыснул в кулак.
– Я же говорила не шутить так, – нахмурилась мама. – Это нехорошо. Что он тебе сделал?
Андрейка пожал плечами.
– Просто забавно. Шутка же…
– Ага. А всё-таки его жалко, – сказала мама и снова глянула в окно. Низенький старичок сидел на скамеечке. На картонке рядом с ним грелись на солнце фрукты. – Он тут с самого утра.
– Ага, – отозвался Андрейка.
– Вот что, – решила мама. – Отнеси ему покушать.
– Мам! – протянул Андрейка. – Я гулять. В другую сторону вообще.
– Не мамкай, – она запорхала по кухне; стукнул нож о доску. – Мигом. Будешь знать, как вот так шутить.
– Не буду, – прошипел Андрейка. – Привязалась…
Мама тяжело вздохнула.
– В кино, значит, не идёшь? И папе сказать? И…
– Да понял я! – крикнул Андрейка. – Отнесу.
Он выхватил из рук матери шелестящий целлофаном пакет, сунул исцарапанные ноги в тапочки и вышел на улицу. Солнце сразу прибило его лавиной жара. Облака на небе стёр рукой невидимый гигант, и сам асфальт, казалось, дышал пылью.
Старичок, несмотря на жару, сидел в побитом временем пиджаке и брюках, а потное лицо в кривых волосках обмахивал фетровой шляпой.
Андрейка остановился в нерешительности. Взгляд прыгал со сморщенного лица на помятые яблоки и пучки вялого зеленого лука.
– Покупать пришёл? – спросил старик сварливо.
– Нет…
– Так проваливай.
– А смотреть нельзя, что ли? – вспыхнул Андрейка.
– Нет. Покупай или пошёл вон!
Вот ведь противный старик! Сидит, губу выпятил. Хоть бы повежливее себя вёл.
Андрейка хотел уже развернуться и убежать, но увидел в окне маму. Она внимательно следила за сыном.
– Ты ещё здесь?
Старик достал замызганный платочек и высморкался.
– Да я... – начал Андрейка, – вот… вам покушать принёс.
Он неуверенно протянул пакет.
Старик приподнял кустистую бровь, янтарные глаза вцепились в огромную эмблему БП со стаканом чая на днище пакета.
– Чего там? Шутки шутишь?
– Да вы моих не поймёте.
– Срань Господня, моложе моего ногтя, а уже дерзит, – вскрикнул старик. – Сечас!
Это “сечас” звучало очень забавно, но Андрейка сдержал улыбку.
Старик дрожащими пальцами достал из нагрудного кармана очки в серебристой оправе, воздрузил на кривой носище. Взял пакет и глянул внутрь.
– Ммм-м-м, – вздохнул он. – А я не жрамши…
Старик достал два обёрнутых бумажной салфеткой бутерброда с колбасой и бутылочку молока. Поставил на картонку.
– И чего принёс?
– Чтобы вы поели, – Андрейка смял пакет и сунул в карман. – Мама передала…
– А спасибо! – неловко сказал старик. – А ты, сорванец, слова помягше кидай.
– Да, да, – Андрейку смущал грубый старик. – Кушайте. Я побегу.
Он уже повернулся, но сильные руки удержали за майку.
– Погоди, погоди, – бормотал старик. – Вот. И вот.
В карман Андрею закатились два тёплых яблока.
– Я такие не люблю… и вообще… – мальчик хотел поскорее уйти.
– Храни Господь, – всё бормотал старик. – Спасибо… развалина старая…
Андрейка вырвался и убежал.
Остановился он только когда пробежал два квартала.
Неистовое лето жгло и парило уже вторую неделю. Листья поникли, даже в тени воздух был густой и тёплый, высушивал глотку и нос.
Борька ждал его у старого фонтана. Каменная поверхность растрескалась, и вода лениво сочилась в нишу, заполненную мёртвыми листьями. Воробьи скакали вокруг водяных вен, тыкались в щели с влагой. Потешные птицы почему-то не боялись Андрейку и внимательно рассматривали его глазами-бусинками.
– Ктоо-о? – спросил Борька. Он был не такой привередливый и с удовольствием хрустел яблоками. – Это-ж… Я эво знаю!
– И как его зовут? – Андрейка почему-то заинтересовался стариком.
– Даа-а… Игнат эво кличут. Ну, мама говорила, – он кинул огрызок в фонтан, и воробьи карими брызгами вспорхнули в небо. – Есть еще?
– Нет. А что она еще говорила?
– Да ничего, – пожал плечами Борька. – Он тут часто сидит. Его дом в том же подъезде.
– А давай последим за ним? – Андрейка даже подпрыгнул, такая удачная пришла в голову идея...
Борька согласился.
Была у них игра такая. Выберут себе человека и следят за ним – среди толпы и в переулках тихо крались мальчишки за целью, а раньше даже влезали друг другу в дом и там прятались по шкафам и под кроватями.
Забава прекратилась, когда Андрейка расколошматил любимую вазу Борькиного папы, и теперь они занимались слежкой только на улице.
В арсенал юных шпионов шли журналы с прорезанными дырками для глаз, трава, которую они закладывали под повернутую козырьком назад кепку, чтобы прятаться в кюветах, даже огромная коробка из-под холодильника, где они частенько укрывались. Однако Игнат оказался лёгкой целью. Сидел он на одном месте и даже в туалет не отлучался – только достанет иногда жёлтую газету, пошелестит да спрячет.
– Может, ну его? – спрашивал Борька. Они сидели за кованым забором стадиона. Вернее, Андрейка сидел, а Борька боялся запачкать белые шорты и держался руками за прутья забора. – Ничего интересного…
– Да погоди, – шипел Андрейка. Его грызло странное желание узнать, почему сидит старик. Не верилось мальчишке, что в полупустом дворе можно кому-то продать яблоки, да и всё в образе старика от костюма до шляпы интриговало.
Вечером старик собрал фрукты и зашёл в подъезд. Борька к тому времени – небо проросло звёздочками – уже убежал домой. Андрейка успел пробежать за старичком и посмотрел номер квартиры – так, на всякий случай.
Следующим утром он встал очень рано, сбегал за молоком заранее, наспех позавтракал холодными блинами и снова отправился в дозор.
Уже к полудню он понял, что старик снова проведет весь день на пекле. Снова подходить он боялся… да и почему-то не хотел. «Почему мне неуютно говорить с ним, – подумал Андрейка, – будто вину чувствую.» Он обошёл дом стороной и решил заглянуть в окно, благо старик жил на первом этаже.
Каково же было удивление, когда он увидел, что окно в рассохшейся деревянной раме стояло приоткрытым и без решётки. С другой стороны… кто в этой глуши будет грабить немощного старика?
Андрейка осмотрел пустую улицу и поддался порыву. Ухватившись пальцами за колючий камень, он вскарабкался и со скрипом раскрыл ставень. Шлёпки он поставил на подоконнике.
Спаленка была маленькой и невзрачной, но почему-то уютной. У бабушки в деревне он спал в похожей. Поверх рыжеватого линолеума лежал ковёр, потускневшие обои с лозами винограда хрустели и морщились от одного взгляда. Пышная кровать напротив зеркала была идеально ровно застелена. Рядом, на тумбочке, тикали часы, а чуть правее в лакированной рамочке блестела за стеклом черно-белая фотография: Игнат, молодой ещё, в толстых очках, стоит рядом с низенькой женщиной. Она не поражала красотой, скорее наоборот, но глаза Игната за оправой глядели так уверенно, сильно и счастливо...
Андрейка осторожно осматривал комнаты, однако в ванной и на кухне ничего интересного не нашёл. Только в маленькой кладовочке увидел пыльный самовар.
Стук по линолеуму заставил мальчика вздрогнуть, он уже приготовился сорваться к окну, но увидел, что это кот спрыгнул с комода. Толстый, гладкий, как фарфоровая статуэтка, он нагло смотрел на мальчика и шевелил усами. Что, мол, делаешь тут?
– Кс, кс, кс, – прошептал Андрейка. Кот зевнул и принялся вылизываться. Мальчик попробовал его почесать, но котяра мякнул, уклонился от пальцев и залез под кровать.
Андрейка тихо рассмеялся и представил, как дед Игнат сидит зимними вечерами у старого выпуклого телевизора и пьет чай, пока за окном полощет снег вьюга, и стучат часы в полумраке, а кошак растянулся на его простреленных болью коленях. И в ту же секунду, стоило представить эту картину, у мальчика кольнуло сердечко. Он натянул тапки и поспешно выбрался из квартиры, однако странное ощущение одиночества не покидало до самого вечера.
На следующий день он специально прошёл мимо старика и поздоровался.
– Ну привет, коль не шутишь, – резко ответил старик, и у Андрейки порвало сердце. Понял он, почему так страшно стало. На той фотографии на комоде у Игната такие сильные, налитые силой и счастьем глаза, и вот, на улице… контраст оказался просто чудовищным: слабые, водянистые, с морщинистыми веками, они выглядели уныло и жалко, как две подёрнутые льдом лужицы.
– Да наденьте вы, наконец, очки! – вскрикнул в сердцах Андрейка.
– А? Чего?.. – опешил Игнат.
Андрейка махнул рукой и убежал к своему дому, оглушённый странной картиной. Он сел на лавочку, погрузился в раздумья и не заметил, как рядом села соседка. Он не помнил имени её, но знал в лицо, слегка распухшую от недостатка в ходьбе и с короткими курчавыми волосами.
– Чего, на дедка кричал, Андрюшко? – спросила она и принялась щелкать семечки.
– Я?.. – мальчик удивился, что она знает его имя. – А... вы видели?
– Ну да, да, – кивнула она. – Как ты криканул-то! Это ты зря. Старенький он, Игнат Владимирович.
– Вы его знаете?
Соседка сыпанула на асфальт семечками, и стая голубей и воробьёв принялась драться за угощение.
– Я всех-то знаю, да и тебя… Делать нечего, так сплетни собираешь.
– А может… знаете, чего он сидит тогда? – мальчик понял, что странные думы одолевают его с самой первой встречи со стариком.
– Знаю, конечно, как не знать. Я про всех знаю, – снова похвасталась соседка. – Игнат, слышь-ко, женат был, да был у них сын. Только сын уехал, а жена умерла… лет десять назад ещё. Он до сих пор в каком костюме был на поминках, в том и ждёт…
– Смерти? – испугался Андрейка.
– Дурачок! Сына своего.
– А он где?
– Да какая плешивая собака, прости Господи, это знает! Я с ним на Пасху говорила… – соседка прищурилась и вытащила из объёмного кармана новую порцию семечек. – … он ещё два года назад всё обещал приехать, да откладывает. Ну, слава богу, он зимой тут не сидит, а то замёрз бы!
– А чего ж он так? – удивился.
– Да почто знаю! – крякнула соседка. – Я не энциклопедия.
– Вы же говорили, всё знаете, – возразил мальчик.
– Да язык мой червивый, прости Господи!.. – она даже перекрестилась. – Как помело. А вот не едет сын. Оно так… Жизнь молодая, про старика не думает. А вот сам посуди… Игнат один уже, всю жизнь дал сыну да сверху слёз ведрышко. Каково ему тут, м?.. Ты сам-то, мамку свою забудешь?
– Вы что! – Андрейку даже дёрнуло в сторону. – Вы что!
– Хорошо, если так… А ты с какой школы?
– Пятой.
– Ха… Вот там-то раньше Игнат Владимирыч и работал, математику преподавал. Эх, ты бы видел его! Бывало, пригласит к себе детишек, с женой выйдут во двор… Вот тут раньше стояли лавочки и столик деревянной, – она показала на парковку. – Тот вытащит самовар свой, чай пьют, да с тетрадками, и сахар, и как разойдутся до вечера! Любила его детвора, да, не одно поколение воспитал… Когда-ко было то, я еще не толстая да красивая была, и мужики меня любили.
Андрейка уже не слушал и пошёл к старику. Тот встретил его упрямым взглядом.
– Опять орать пришёл?
– Да нет, я... это, – он прокашлялся. – Вы... не бойтесь.
– Чее-его?
– Не бойтесь, говорю, – от волнения даже жарко стало. – Приедет он, сын ваш. Приедет.
Игнат захлопал глазами, казалось, от удивления даже морщины его разгладились. Щёки зарумянились.
– Ты… мальчик...
– Приедет! Приедет! – закричал Андрейка, сжал кулаки. – А не приедет – дурак! Игнат… Владимирович, вы только ждите!
Старик смотрел на него молча, лёд на глазах его треснул даже – засочилась мутная влага, поползла по сухой как картон щеке. Худая грудь задёргалась.
Андрейка бросился прямо на него, вжался лицом в жесткую ткань рубашки. Всё, что копилось внутри с самого дня их встречи, лопнуло и потекло холодным и грустным потоком. Старик только вздыхал и бормотал что-то, гладил мальчика по волосам…
Кончилось жаркое лето, полыхнула осень на траву и деревья. Андрейка ходил мимо лавочки, но видел, что старик всё так же грустен. Потом пришла зима, обсыпала город снегом и льдом, разрисовала окна. В утреннюю холодную муть, перед школой, он видел за окном, что Игнат выходит иногда на улицу, дымит папироской.
Тогда и родился у него план.
Однако старик не выходил на лавочку неделю, вторую, и приподнести подарок не удавалось. Андрейка заволновался, нашёл даже соседку и спросил, но ответ ничуть не успокоил.
Тогда мальчик не стал больше ждать, направился к квартире и с гулко бьющим сердцем заколотил в дверь, однако никто не отвечал. Тогда он начал пинать её ногами, кричать, и внутренне содрогался, что старик уже…
Однако за дверью замяукали, и Игнат тихонько подошёл.
– Кто там… К нам, что ли, Васечка? А, родной? К нам?.. – старик помолчал немного и спросил. – Кто?
– Это я… вы не помните меня, наверное, я тот мальчик, угостил вас бутербродом летом, – затараторил Андрейка. – Откройте, пожалуйста. Срочно. Пожалуйста.
– А, – в голосе чувствовалась сильная боль. – Это ты… Щ-щас…
Загремела задвижка. Дверь немного приоткрылась, потом глаз в щели округлился, и она распахнулась до конца. Лицо Игната посветлело, как снег под солнцем.
– Вы... вы…
Андрейка отошёл в сторону и пропустил мужчин в пальто, несколько женщин в шубах и с пакетами. Тесная прихожая наполнилась шепотком.
– Это же… вы… – губа старика дрожала, и он достал очки, не веря, поспешно натянул их на нос. – Это вы! Вы!
– Мы, Игнат Владимирович, – сказал мужчина с бородкой клинышком. – Здравствуйте. Вот этот малец нас в интернете нашёл, за что и спасибо, – он потрепал волосы Андрейки.
– Серенков… Петренко… Степанин… Воронина…
– Уже Коломиец, – засмеялась красивая женщина в брюках.
– И Шагинин… и все, все вы…
Повисла тишина. Старик сделал шаг вперёд, раскинул морщинистые руки, и тут же всё вокруг взорвалось смехом, разговорами и неуловимым оттенком ностальгии.
До самого вечера они сидели и пили чай. В центре кухонного стола пыхтел начищенный самовар; хрустели сушками и кусковым сахаром. Васька бегал по коленям, хватал из пальцев вкусности. Они вспоминали школьные будни, спрашивали, где затерялся в жизни тот или другой ученик, каждое слово и лицо вызывало всполох полузабытых чувств и историй, отороченных лёгкой грустью и ощущением того, что ничего нельзя вернуть назад.
Вернулся он домой только вечером, в темноте. И знал, что глаза Игната снова горят тем огнём, и что они всё еще сидят там и нескоро в квартире потухнет свет!
– Мам, – спросил он. – А ты помнишь ещё своих родителей? Каково это… когда пропадает из жизни самый родной человек?
– Ты чего это? – она с удивлением посмотрела на странно взрослый блеск в его голубых глазах. – Ну, знаешь… так не сказать. Не поймешь.
Она, в сущности, права.
И к огромному, великому счастью Андрейка пока еще не знал, что это.
Большой Проигрыватель