🌷🌷🌷Подозрение

На свадьбе к матери невесты подсела дальняя родственница жениха и тихо, чтобы никто не слышал, сообщила: «Жалко мне вашу Лену. Киря всегда бабником был. В институте ни одной девушки не пропустил. По секрету говорю. Глаз да глаз нужен».
Не любила она Кирилла.
Молодые прожили год, Лена второй месяц в положении.
Ее мать собралась в санаторий, потому что с желудком проблемы, и уговорила дочь вместе поехать. Отпуск у обеих – так удобно. И у Кирилла тоже отпуск, но отказался ехать – категорически. Сказал, что давно планировал отдохнуть в тихом деревенском доме. И женщины отправились одни.
За полдня добраться можно в электричке.
До санатория мать шутила: «Ну и развернется твой Кирюша один! Свобода, никто над душой не стоит. Друзья и, может, подружки».
Не надо было говорить, чтобы дочь не тревожить. Но некоторым людям трудно молчать: о чем думают, о том и говорят. Натура такая.
Периодически созванивались супруги, и муж говорил, что отдыхает. В лес за грибами ходит – на зиму хватит. Даже солить научился. И таких грибов, чтобы пожарить, достаточно.
Голос бодрый, веселый.
Две недели в санатории. Мать очень довольна, и Лене понравилось. Воздух чудесный, большой парк, все чисто, прибрано, персонал вежливый.
Пора возвращаться. Собрались и на станцию. Мать задумалась, а потом начала готовить дочь: «Соседи все расскажут – я знаю. Но ты не расстраивайся, потому что мужиков не переделать. Да я и сама понимаю, что у него свобода. Наверное, выпивал, и друзья приезжали».
Дочь вздохнула, но ничего не сказала.
Мать продолжила: «Шила в мешке не утаишь. Молчала я, но сейчас скажу. Его тетка Валентина мне на свадьбе говорила, что бабник твой Киря. Понимаешь? Так что ко всему будь готова. Главное – не огорчайся, потому что ребенка ждешь».
Лена молчала.
Мать дальше: «С какими-то вещами можно мириться. Ты по мне знаешь, по моему опыту. Только одного хочу, чтобы ты спокойна была, не психовала. Я всегда рядом, всегда помогу».
Возвращались так, чтобы Кирилл не знал. Врасплох застать хотели, чтобы не приготовился. Сказали, что прибудут завтра, а сами – сегодня.
Обе волновались, и было заметно, что мать тревожится сильнее дочери.
Приехали в город, останавливаться не стали, а сразу же в автобусе в свой деревенский дом.
Вышли – идут. Душа почему-то замирала. Что ждет? Неужели – оргия? Нетрезвые парни и женщины. Боже, как страшно!
О жизни Кирилла до женитьбы мало известно. Он отмалчивался, не рассказывал: было и прошло, зачем вспоминать?
И вот к дому подошли. Дверь открыта, Кирилла не видно.
В комнатах чисто, нет посторонних неприятных запахов. Грязной посуды нет.
Мать сразу в холодильник заглянула: в сковородке жареные грибы, в кастрюле борщ. Вещи не разбросаны, всё на своих местах.
Не удержалась мать, даже мусорное ведро проверила: ничего подозрительного.
Пошли Кирилла искать. Нашли в огороде. Он, оказывается, возится с новым забором.
Увидел женщин, выпрямился: «Забор упал на территорию соседа. Я выписал материал, почти закончил. Только бы погода не подвела».
И поцеловал жену: «Как ты»?
Тетя Валентина, когда узнала, будто бы обрадовалась, однако подумала: «Год вместе – мало. Еще себя покажет. Таких, как он, не исправишь. Бабника не переделаешь».
Есть люди, которые всегда плохое ждут. Уверены в плохом. И огорчаются, если всё хорошо. А если выйдет, как они полагали, то скажут: «Горбатого могила исправит. Мы всегда знали, что ничего путного не получится». И горестно вздохнут, а в душе порадуются своей проницательности.
Мать на следующий день в город вернется. Молодые останутся, у них еще три дня, а потом на работу.
🌷- Гости на пороге, а они всё спят! - в шесть утра на всю квартиру закричала золовка- Вить, иди дверь открой! Кто там с утра пораньше трезвонит? - разбудила мужа Валентина.
- Нет, я сплю. Иди сама, - сонным голосом произнёс он.
- Ещё чего! Это опять Сашка твой за чем-нибудь пришёл, неугомонный, - недовольно предположила Валентина, поворачиваясь на другой бок. - Шесть утра ещё только, а ему не спится! Ну что за люди!
- Да нет, это не он, - имея в виду соседа, ответил Виктор. - Сашка вчера ещё в деревню к родителям уехал.
- Ну иди и глянь, кто. Лежит! Я, что ли, пойду? Они сейчас весь подъезд перебудят. Ой, ну ты посмотри, как настойчиво звонят. С ума, что ли, посходили!
Валентина была недовольна. Опять не получилось поспать в свой законный выходной. В прошлую субботу в гости приезжала её сестра двоюродная с мужем и сыном. Оставались с ночёвкой. И Вале как радушной хозяйке пришлось вставать ни свет ни заря, чтобы накормить гостей достойным завтраком.
Виктор нехотя поплёлся в прихожую. Взглянул в глазок и даже сначала не поверил в то, что увидел там.
- Ёлки-моталки! Это с каких же кренделей они сюда пожаловали, да ещё в такую рань? - проговорил он с удивлением.
Виктор раздумывал ровно десять секунд. Открывать не хотелось, потому что вслед за этим последует вселенская кат*строфа. Мужчина это знал. Но звонки становились всё настойчивее. И он решился.
Щёлкнул замок, открылась дверь. И началось.
- О, Витёк! Привет, братец! Дай-ка я тебя обниму! - заключила его в объятия Элла. - Что так долго не открывал? Спишь, что ли? У тебя гости на пороге, а ты всё дрыхнешь. Валюшка, вставай! Просыпайся! - громко крикнула Элла вглубь квартиры.
- Да что тут случилось-то? Чего орёте как на пожаре? - вышла из спальни взъерошенная Валентина.
- Гости у тебя - вот, что случилось. Просыпайся, дорогая, кормить нас будешь, развлекать.
- С чего это? - вдруг выдала недовольная хозяйка. - Я никаких гостей сюда не звала. Поэтому и не ждала. А то, что вам в голову ударило к нам приехать - это только ваши проблемы!
- Не поняла… А что это ты так с нами? Или тебя не учили вежливости и элементарным правилам приличия? - дерзко спросила золовка у Валентины. - Витёк, а что за дела, братик?
- Сейчас она окончательно проснётся, и всё будет тип-топ. Это жена спросонья, наверное, такая, - удивленно глядя на Валентину, промямлил он.
- Ничего не будет! Даже и не мечтайте! Что за наглость - являться с утра пораньше, когда все нормальные люди ещё спят, и требовать, чтобы вас кормили и развлекали! Ага, сейчас! Только скатерть-самобранку достану! Бегу и падаю! - Валентина решила не отступать. Нужно показать бесцеремонной сестре мужа, кто здесь хозяин.
- Миш, а я чёй-то не пойму. Нас с тобой выгоняют, что ли? - ошарашенно повернулась Элла к мужу, стоявшему рядом с ней и пока молчавшему.
- Ну, видимо, да. А я тебе говорил - давай в обед поедем. А ты - нет, давай сейчас! Ну и что в итоге? - ответил ей озабоченный происходящим супруг.
- Ты меня ещё поучи! Мы в прошлый раз приехали сюда в обед - и что? Помнишь? Дверь поцеловали и уехали. Витька с Валентиной и с детьми уже умчались на дачу! Или куда там по выходным они ездят, я не знаю. Соображать же надо! В выходной день людей надо ловить дома ещё тёпленькими, пока они лежат в своих кроватках, - со знанием дела рассуждала Элла.
- Так, я не поняла! А с какой целью вы решили нас поймать дома во что бы то ни стало? - уточнила только что открывшуюся информацию Валя.
- Да так… - Элла явно смутилась и не хотела развивать эту тему. - Мы соскучились просто. Можем мы с вами встретиться просто так? Посидеть, пообщаться? Так вас же никогда дома не застать! Вот мы и решили предпринять кардинальные меры, чтобы увидеться с вами.
- Ну мне всё равно, что вы там решили. А только я вас сюда не приглашала, поэтому привечать никого не обязана. Я спать! - демонстративно повернувшись к незваным гостям спиной, произнесла Валя и собралась уже уйти.
- Валь, ну подожди, чего ты! Правда, неудобно получается, - позвал жену Виктор.
- Неудобно? - резко развернулась к нему Валя. - Это кому неудобно? Тебе? Ну и развлекай их тогда!
- Ну ты же в прошлые выходные принимала у нас сестру свою с мужем и ребёнком. А сейчас не хочешь. Или что, твои родные для тебя люди, а мои - нет? - обиженно спросил Виктор, с вызовом глядя на жену.
- Да! - поддержала его Элла. - Ответь нам, что это за несправедливость!
- Свою сестру я приглашала! Понятно вам? Это ключевое слово - приглашала. Я их ждала в гости, потому что сама позвала. А Эллу с Михаилом я не звала и уж тем более совсем не мечтала их увидеть в шесть часов утра в свой выходной день!
- Ну, Валя, ладно тебе дуться! Ты же уже всё равно встала. Давай хотя бы чаем напоим наших гостей, - продолжал странно себя вести Виктор, который до этого не имел привычки перечить жене.
- Вон кухня - вперёд! Пои, корми, развлекай - что хочешь делай. А от меня отстаньте уже!
Валентина хлопнула дверью, удалившись в спальню. А Виктору ничего не оставалось, как пригласить незваных гостей на кухню.
- Не, ребята, и правда, что-то вы дурканули. Приехали бы попозже, если уж вам так приспичило. Тогда бы и Валька выспалась - подобрее была бы. А кстати, может, скажете уже, что вы там придумали? Я знаю, просто так вы не приехали бы к нам.
- Да что тут скрывать-то. Разговор у нас к вам есть, ты прав, - нарезая колбасу и батон, согласилась Элла. - Мы уже третью неделю вас пытаемся поймать дома, но всё напрасно.
- Так а чего же не предупредили? Позвонили, сказали бы, мол, есть серьёзный разговор. Мы бы вам уделили время. А то как шпионы. Ну, ей-богу! - разливая в чашки ароматный чай со вкусом бергамота, проговорил Виктор.
- Да... понимаешь… - Элла замешкалась и со значением глянула на Михаила, но тот молчал, не желая помогать жене в этом щекотливом вопросе. - Если бы мы вам сказали, что надо обсудить одну проблему, то пришлось бы говорить, какую. Правильно? И тогда, скорее всего, твоя Валька не разрешила бы нам сюда приехать.
- Это почему же? - удивился Виктор. - Что это за тайны мадридского двора? Ну-ка поведай мне, сестрица, что ты опять придумала.
- Сейчас всё тебе объясню, - с аппетитом уминая бутерброд с колбасой и запивая всё это ароматным чаем, ответила сестра. - Миш, может, всё-таки начнёшь ты? Ну я тебя прошу!
Элла опять очень настойчиво глянула на мужа.
- Ой, нет, увольте меня! Это ваши семейные дела. Вам двоим и разбираться с этим. А я, честно сказать, последовал бы примеру Валентины. Пойду я в машину, там подремлю ещё чуток.
Допив чай, Михаил поднялся и удалился прочь, потому что хорошо представлял себе, что разговор между его женой и Виктором будет очень непростым.
Валентина же, взбудораженная произошедшим, уснуть больше так и не смогла. Она услышала, как хлопнула входная дверь, когда Михаил пошёл спать в машину.
- Ушли, что ли? Да не может быть, чтобы Элька так быстро убралась восвояси! - прошептала сама себе Валя.
Она поднялась и, тихонько открыв дверь спальни, пробралась поближе к кухне, откуда доносились голоса мужа и его сестры.
- Ага, значит, Мишка ушёл, а эта ещё здесь. Интересно, что она задумала? Сейчас узнаю.
Валентина подошла поближе к закрытой двери на кухню и прислушалась.
- …ты же знаешь, в какой мы ситуации. Квартира в ипотеку куплена, я не работаю, Мишка приносит домой копейки. А у вас всё прилично с этим. За эту квартиру вы с Валькой рассчитались, кредитов у вас, насколько я знаю, нет. Так зачем вам этот дом? Откажись от своей доли в нём, - говорила Элла вполголоса, но Валентине всё было слышно очень хорошо.
- Слушай, Эль, ну это уж совсем нечестно. Бабка нам двоим завещала тот дом. Да, у вас проблемы, я не спорю. Но у нас с Валей их тоже не меньше! - не соглашался Виктор с сестрой. - Это только со стороны кажется, что всё отлично. А на самом деле...
- Ну будь ты человеком, Вить! Это хорошо, что мы сейчас без Валюхи разговариваем с тобой. Тебя мне уговорить несложно. А вот с ней как быть, я не знаю. Ты бы сам, что ли, попробовал убедить её в том, что так будет правильнее, - продолжала наглая и циничная Элла.
- Это абсурд, Эль! Перестань. Даже не думай о том, что я откажусь от своей доли в этом доме, - Виктор говорил громко, видно, нервничал.
- А нам бы этот дом очень помог. Продали бы его и с ипотекой рассчитались. А там ещё, может, и осталось на разные нужды. Я бы машину себе купила, клиентуру свою завела, ездила бы, ноготками занималась, - продолжала настаивать Элла.
- Даже если бы я был один, без семьи, я и то не согласился бы на твоё предложение. С чего я должен быть таким щедрым? Сама подумай, если есть чем! Бабка Татьяна о нас двоих подумала, побеспокоилась. А ты сейчас хочешь её волю нарушить. Да и не один я - семья у меня, жена, дети. И у нас тоже проблем не меньше, чем у вас.
- Значит, не договоримся? - обиженно спросила Элла. - Ну и ну! Родной брат, называется! Всё, я ухожу. Нечего мне здесь больше делать!
Валя поспешила спрятаться в спальню. Она не собиралась показывать золовке, что слышала весь разговор. У неё был другой план.
Хлопнула дверь, незваная гостья ушла.
- Молодец, хвалю тебя! - сказала мужу Валентина. - Честно сказать, в какой-то момент подумала, что ты не выдержишь и сдашься.
- Ты всё слышала, да?
- Увы. И в очередной раз удивилась наглости и скудоумию твоей сестрицы. Такое предлагать - вообще мозгов не иметь. Ладно, хорошо, что всё так закончилось. Но я этого так не оставлю. Отомщу золовке за её дерзость.
- Может, не надо? - попросил Виктор.
- Надо, Витя, надо.
Вскоре Виктор и его сестра Элла продали бабушкин дом. Деньги поделили пополам.
На вырученную сумму Виктор с Валей купили ей машину, чтобы она могла возить детей в школу и на занятия в секции.
Что сделала со своими деньгами Элла, Валя не знала. Да и не хотела пока знать. Но ту выходку ей не забыла и решила как-нибудь проучить золовку.
Однажды Валентина разбудила мужа в пять утра и попросила его быстренько собраться.
- Выходи, я тебя в машине буду ждать.
- А куда мы? - спросонья удивился он.
- Узнаешь.
Они подъехали к девятиэтажке, в которой жили Элла и Михаил.
Валентина стала настойчиво звонить в домофон, но реакции никакой не последовало. Вскоре из подъезда вышел мужчина с собакой, и им удалось проникнуть внутрь.
- Открывайте! Хватит спать! - звонила и стучала в дверь золовки Валя. Она намеренно делала это очень громко.
Наконец, спустя десять минут, перед Валей и Виктором предстала заспанная и помятая Элла.
- Вы что, сбрендили? Шестой час!
- Нет, не сбрендили! В гости мы к вам! - отдвинув растерянную хозяйку, Валентина вошла внутрь.
- Стол накрывай, мы с твоим братом уже проголодались! - громко проговорила невестка.
- Вить, объясни мне, что происходит? - Элла глянула на брата.
Виктор молча улыбался.
- Ну что? Есть будем, нет? Мы так-то не завтракали, очень торопились к вам, боялись вас дома не застать.
- Какой стол? Вообще уже - ку-ку? - Элла покрутила пальцем у виска.
- Ну тогда пошли поговорим. Дело есть! Виктор, за мной, Элла, не отставай! - командовала Валентина, проходя в комнату.
Из спальни вышел смурной Михаил.
- Что у вас тут? Разбудили...
- Итак, я хотела уточнить у вас, что вы сделали с деньгами от дома? - Валентина была настроена решительно.
- А тебе какая разница? - Элла удивилась. - Ишь, приехала тут разбираться! Что это тебя чужие деньги так заинтересовали?
- Да вот мы с Виктором на семейном совете решили, что ты должна ему эти деньги отдать!
- В смысле? - опешила Элла.
- В прямом. У нас с Виктором двое детей, а у вас пока никого. Нам бы эти деньги очень пригодились. Знаете, сколько мы на детей тратим?
- Это не наши проблемы! Да и вообще - мы уже на них автомобиль для меня купили. Я бизнес свой открываю, - гордо произнесла Элла.
- А Виктор без автомобиля. Ездит на старой развалюхе. Вот и отдай брату машину. Ну что же ты! Родная сестра тоже мне называется! - Валентина не унималась.
- Знаете что!? - крикнула Элла.
- Знаем. Хочу, чтобы и ты тоже знала, каково это. И прочувствовала. Долг платежом красен. Получите и распишитесь. Может, что-то поймёте. А нам пора домой, раз кормить нас не будете. Поехали, Витя, досыпать. Рано ещё.
Валентина с мужем уехали, а Элла сидела с растерянным видом.
- Ты что-нибудь понял? - спросила она у мужа.
- Да что же тут непонятного. Пошли спать, бизнесменша моя.
Больше золовка по утрам к брату в гости не ездила. Да и вообще редко виделась теперь с ним и его семьёй. И ни о чём больше не просила.
🌷🌷🌷Самый лучший папа
Мария Павловна с улыбкой смотрела на свою взрослую внучку Евгению. Бабушка сочувствовала ей, так как искренне понимала, чем она расстроена. Пожилая женщина тихонько погладила девушку по плечу.
- Женечка, да оставь ты переживания, всё равно для Ани Дима будет самым лучшим, - произнесла бабуля, - он же её отец. К тому же, видятся они редко.
- Понимаешь, бабуль, - возмущалась Евгений, - я для Ани плохая, так как ругаю её, заставляю пить невкусное лекарство, есть каши, убирать игрушки, а папа у нас всегда молодец.
Мария Павловна улыбнулась, а потом вспомнила, как всё начиналось... Пять лет назад её внучка родила дочь Анну.
Так случилось, что в свои девятнадцать Женя без памяти влюбилась в однокурсника Диму. Дочка и слушать никого не хотела, когда родители просили подумать и не кидаться в омут с головой, заняться учебой и думать о будущем. Поэтому они даже не удивились, когда однажды вечером Женя подошла к матери и отцу с сообщением о том, что беременна. Она волновалась, но не тянула с правдой.
- Мы любим друг друга и хотим этого ребенка, - сказала Женя, даже не допуская никаких иных вариантов.
Поняли мать с отцом, что поздно вразумлять дочь да что-то запрещать. Дело сделано, что уж теперь скажешь? Да и Дима им нравился – добродушный, веселый паренек. Правда, такой же молодой и бесшабашный, живет на деньги родителей, жилья нет своего – да только все эти недостатки проходящие. Разве отец Жени не был бедным студентом? Вот и Дима встанет крепко на ноги и ответственность появится - было бы желание.
Устроили молодым свадьбу, квартиру сняли, а там и малышка родилась. Росла Анютка на радость всем спокойная, послушная и здоровенькая. Да вот только вскоре после её рождения покой родные потеряли – ссориться начали Женя с Димой. Молодой отец души не чаял в дочурке, да только скучно ему было возиться с ней. Да и работа все силы отнимала – и так уж пришлось на заочное обучение перевестись. Придет, на руках поносит, поцелует, поиграет и всё. А пеленки, зубки, подъемы по ночам - это Женина обязанность.
А Женя с ума начала сходить одна с ребенком, хотя и помощники были у неё. И баба Маня помогала, и свои родители, и Димкина мать.
- Ты, значит, можешь с друзьями после работы встретиться, а я, получается нет? – высказывала Женя мужу, когда он приходил домой.
- А тебе никто и не запрещает с подругами видеться, – оправдывался недовольный муж.
- Как же я пойду, если мне надо с Аней сидеть? - возмущалась молодая мать. - А если кто и помогать приходит, так мне в то время надо еще готовить и убираться. Да и выспаться хочется.
- Готовь и убирайся, ты же дома сидишь, - ругался на супругу Дима. Он и правда не понимал, как жена может уставать, если ей на работу не нужно ходить. Еще и помощники имеются. Да и машинка стиральная есть, и пылесос, и памперсы.
Женя начинала плакать, а то и кричать. Злило её, что муж понимать ничего не хочет. Приходит с работы , поест, дочку минут пятнадцать на руках потаскает, затем заваливается на диван и тут же в телефон утыкается или вообще спать ложится. А иногда еще хуже – с друзьями в кино ходит или в чужом гараже другу авто помогает ремонтировать.
Частые ссоры привели к распаду молодой семьи.
Вот так и разбежались молодые. Дима к своей матери уехал, а Женя к своим родителям перебралась. Вскоре дочка пошла в садик, Женя на работу устроилась, вроде полегче стало. Институт она так и не закончила.
Дима два раза в неделю обязательно звонил, спрашивал, как там малышка. Просил фотографии и видео присылать. Какие-то деньги переводил, небольшие правда. Раз в неделю мог и забежать с подарками.
Анюта росла, папе всегда радовалась. Со слезами отрывали малышку после часовой прогулки с отцом. Порой с обидой смотрела дочка на мать, которая уводила её с площадки и требовала прекратить слезы.
- Бабуль, ну почему такая несправедливость? – плакала Женя. – Я все силы отдаю Анюте и ночи с ней сижу, когда болеет. А Димка придет с плюшевым зайцем, на качелях покатает и он для неё самый лучший.
- Не злись, мое солнышко, без толку оно, - твердила бабуля добрым голосом, - нипочем дочкину любовь к отцу из сердца не вытравишь, да и не надо. Ведь чувство это душу согревает. Девочке и живется легче, когда папиной лаской согрета.
- Ты-то, бабуль, откуда знаешь? – с легкой насмешкой спросила Женя, впрочем, на ответ и не рассчитывая. – Тебя, что ли, отцовская любовь согревала?
Бабушку не обидела ирония внучки. Глаза на минуту стали грустными, но потом вновь заискрились радостью. Появились во взгляде слёзы, а вот губы в улыбке расплывались.
- Ты чего, бабуль, плачешь, вспомнила о чем-то? – спросила Женя, почувствовав легкие угрызения совести за пренебрежительный тон по отношению к старушке.
Бабушка молча встала, достала свой паспорт и вытащила из-под обложки маленькую черно-белую фотокарточку. Только она-то и осталась у неё в память об отце. Женя с любопытством посмотрела на мужчину, который был изображен на фото.
- Это твой прадед, Павел Семеныч Белоусов, - произнесла баба Маня и провела пальцем по крохотной карточке, - он один меня растил, матушка моя рано ушла.
- Вот прямо один? – поразилась Женя, сразу же позабыв о своих отношениях с бывшим супругом.
Бабушка усмехнулась. Много лет думала, что для отца она свет в окошке. По крайней мере, для нее он точно был самым дорогим человеком на свете. Много лет жила она с теплотой в сердце и глубоким уважением к своему дорогому папе.
Даже сейчас, когда память изменяла Марии Павловне, она могла в мельчайших деталях вспомнить каждый подарок отца. Она помнила каждый его взгляд, каждый час, проведенный с ним. Долгие годы она лелеяла в памяти эти яркие, прекрасные мгновения. А вот недели, месяцы и годы, что провела юная Маня с женщинами отца, будто смешивались в одну серую унылую массу.
- Расскажи мне о своем папе, бабуль, - попросила Женя шепотом.
Бабушка улыбнулась и налила две большие кружки чаю. Затем она пошла к своей правнучке и дала ей шкатулку со своими старыми бусами. Глаза девочки загорелись, а бабуля довольно кивнула – теперь Анюта долго будет занята. Оно и хорошо – ведь рассказ бабы Мани об отце будет совсем не коротким.
1945 год
Павел Белоусов вернулся с фронта живым и почти что здоровым. Длительное переохлаждение при выполнении боевых задач сказалось на общем состоянии мужчины – у него ныли суставы, появились некоторые проблемы со здоровьем. И всё же Павлу повезло намного больше, чем многим его товарищам.
Впрочем, возвращался он домой без особой радости. Павлу сообщили, что его супруга Тамара умерла от воспаления легких за три месяца до капитуляции Германии.
Он знал, что его ждет дочь - Маня родилась в 1941 году. Когда Павел ушел на фронт, ей было всего два месяца. Малышку не забрали в детский дом – она осталась с бабушкой по материнской линии.
Глубокая нежность тронула сердце вернувшегося бойца, когда он увидел испуганные глазёнки дочери. Почти сразу девчушка потянулась к отцу – по утрам они вместе пили чай на общей кухне. Папа рассказывал Мане захватывающие истории про фронтовую жизнь, упуская страшные подробности. А ещё пел весёлые песни, из-за которых на кухню собирались все жильцы коммунальной квартиры.
Павел вернулся на свой завод. Он работал механиком волочильного цеха. Уходил он рано утром, а возвращался затемно.
Вскоре маленькую семью Белоусовых постигло ещё одно горе – умерла мать бывшей жены Павла, его теща. Со страхом мужчина думал о том, как управится он с маленькой дочерью.
- Определишь ребенка в детский сад, а со временем найдешь женщину, которая заменит ей мать, - успокаивал одинокого отца его товарищ Василий.
- Да где ж я ее найду? – воскликнул Павел. – Пока такая женщина появится, Манька уж сама невестой станет.
- Эээ, не скажи, - покачал головой Василий, - сейчас хороших мужиков мало осталось. Выкосила война нашего брата. Любая вдова такому, как ты, рада будет. А можешь и к девчатам присмотреться. Сойдешься с молодой, ещё детей народите.
И думать не мог тогда Павел о других детях. Да и о женщинах не думалось поначалу. А потом затянуло…
***
- Ты говорил, мы будем ходить в кино, театр, - надула губы молоденькая Зина, - а я выходные просидела дома одна с твоим ребенком!
- Ну ладно тебе, - примиряюще ответил Павел, обнимая девушку, - я должен был помочь другу.
- А я могла уехать к матери в деревню, - капризничала красавица, - но ты мне повесил на шею свою дочь.
- Мне не с кем больше оставить Маню, - укоризненно глядя на Зину, произнес Павел, - не будь такой эгоисткой.
Целый год длился роман Павла с Зинаидой, молоденькой продавщицей галантерейного магазина. Они и узаконить отношения планировали, но не выдержала Зина, топнула ногой.
- Я всё свое свободное время провожу с девчонкой! – воскликнула девушка в гневе. – Ты скидываешь на меня своего ребенка и убегаешь.
- Ты ведь женщина, будущая мать, - обиженно отвечал Павел, - я думал, ты будешь относиться к Мане, как к родной дочери. А ты оказалась…
Маня слушала эти разговоры, прячась за стенкой. Она прижимала к груди плюшевого медведя, которого подарил ей отец, и плакала. Ей было так обидно за папу!
Это все Зинка… До чего невыносимы были дни, проведенные с ней. Какую же противную кашу-размазню варила она и пичкала Маню. Еще и бранила, когда девочка ненароком разбила тарелку, и жидкая овсянка испачкала пол.
Ах, если бы не Зина, Маня с папой всегда были бы вместе. Ходили бы в зоопарк и гуляли по скверам, ели бы мороженое и запивали его сладкой газировкой. И никогда-никогда не ели бы ужасную Зинкину кашу.
Как счастлива была Маня, когда Зина ушла из их жизни. Папа почему-то был совсем не рад. Странно, они ведь столько ругались.
Когда ушла Зина, в детский сад девочку было водить некому. Целый день она сидела дома. А в обед бабушка Оля, соседка по коммунальной квартире, приходила покормить её супом.
Баба Оля Мане нравилась. Девочка много раз слышала, как хвалила она её отца перед соседями и приятельницами, что заходили к ней в гости.
- Вот Пашка молодец-мужик! – говорила она. – Один малую дочь воспитывает. Бабу бы ему хорошую, чтоб за Манькой приглядывала, да своих детушек бы ему родила.
От одного лишь грустно было девочке. Выпроваживала соседка её отца по вечерам да выходным дням.
- Пусть мужик развеется, а то ведь так и с ума сойдет, - говорила старуха кому-то в коридоре, - а так погуляет-погуляет, да найдет бабу дельную.
Выглядывала Маня в окно – всё папу ждала. Вот уже отец Таньки домой пришел и ужинает. И Толькин папа вернулся с завода, ручищи свои огромные моет. И только её отец всё не возвращался.
«И зачем баба Оля папу заставляет «развеиваться» да кого-то искать», - думала девочка. Она была уверена, что отец с радостью бы проводил все время с ней, вот только соседка все гонит и гонит его куда-то.
Потом соседская бабуля заглядывала к Мане и приносила теплое молоко с булочкой. Она гладила девочку по щеке и говорила, что ей пора ложиться спать.
- Не жди отца, он поздно будет, - говорила соседка, поправляя детскую постель.
- Баба Оля, а почему все дяди после работы домой идут, а мой папа еще долго-долго не дома? – спрашивала Маня с грустью в голосе.
- Тяжело ему одному, вот почему, - вздыхала старуха, - хороший он мужик.
- А он не один, - возразила Маня, - я же у него есть!
- Да дитя ж оно мужику обуза, - рассуждала соседка, - другой бы тебя в детдом отдал, и жил бы налегке. А Пашка жалостливый очень, тебя любит. Вот и ищет все хозяйку, чтобы обстирывала да суп варила.
- Баба Оля, а научи меня суп варить, а? – вдруг воскликнула Маня. Глаза ее загорелись, как только подумала она, что может отцу в помощь быть. – И стирать покажи как. Я теперь буду хозяйкой, не захочет он никого в дом.
-Научу, научу, - усмехнулась старуха. Подумала она, что и правда, надо бы девчонку к хозяйству привлекать. А то ведь без матери растет, ничего не умеет. Кто ж её потом замуж возьмет?
Стала баба Оля Мане показывать, как готовить. Научилась девочка и суп варить, и котлеты лепить, и блины печь.
- Хозяюшка ты моя, - хвалил девочку отец, с аппетитом съедая её стряпню.
Хвалил, надевал чистое, отглаженное заботливой дочкой… и всё равно уходил. А потом появилась тетя Надя.
***
- Опять посуду не помыла, Маня! – хмурилась Надежда, глядя на тарелки, что остались после ужина. Вздохнув, она принялась наводить порядок на кухне.
- Не брани её, Надюха, - успокаивал жену Павел, - девчонка уроки делает. В школе, знаешь, как много задают!
- Я-то знаю, - завелась Надежда, - каждый раз на родительские собрания хожу. Краснею за девчонку, когда мне её диктанты в лицо тычут. Ни одного листа без кляксы!
- Да я, поди, и сам чисто не напишу, - чесал в затылке Павел, - чего ж от дочки требовать.
- Ты ничего от неё не требуешь, - ругалась Надя, - ни писать чисто, ни посуду мыть, ни ногти стричь! Балуешь её, куклу, вон, подарил. А, она спрашивается, заслужила?
Надя с грохотом расставляла вымытые тарелки. Рассердилась она не на шутку.
Когда выходила она замуж за Павла, все говорили, как ей повезло. Работящий мужик, ответственный. Еще и добрый – дочку, вон, в детдом не отдал, сам воспитывает.
Первое время в ладу супруги жили. Оба работали на заводе, девчонка в школе училась. Но ведь мужская доля-то тяжела – так, по крайней мере, говорила баба Оля. Надо бы и отдыхать от семьи – это Павел тоже от соседской бабули услышал.
Да и все знали, что нет у Мани матери, а, значит, весь груз на отцовских плечах. Кто ж такое вытянет-то? А то, что Надя и уроки у девчонки проверяла, и косы ей плела, и уют в доме держала, об этом как-то не думалось. Не думала о том и сама Маня.
Вечерами Павел где-то пропадал. То к другу на новоселье ему надо, то товарищу с работы помочь мебель собрать. И по выходным дела какие-то находились. А когда путевку в санаторий дали механику Белоусову, так он тут же радостно сообщил об этом супруге.
- И сколько ж тебя не будет? – ахнула Надежда.
- Три недели всего-то, - ответил Павел, как ни в чем не, бывало.
Швырнула Надя полотенце на пол да ногой топнула. Сверкнули ее глаза гневом.
- А я ж от путевки отказалась, - возмутилась она, - Нине Борисовне с планового отдела отдала.
- Ты у меня, Надя, женщина благородная, - с уважением произнес Паша, - раз решила, что Нине Борисовне нужнее. На таких и держится все.
Вот только не растаяла почему-то жена от похвалы. Заскрежетала зубами да кричать почему-то вздумала.
- Тебя бедного-несчастного оставить одного не смогла! – воскликнула Надя. – Мне ж твои защитники уши все прожужжали, что нельзя тебя, нежного, с ребенком оставлять. Итак, мол, намучился…
- А кричать-то зачем?
Тяжело переживала Маня, когда отец с мачехой ссорились. Жалко ей всегда папку было. И хотя тяжело пришлось бы дочке, пока отец в санатории, а всё ж пережила бы. Нелегко ему – это все знают.
Больше всего Маню злило, что тетя Надя за заботу о ней себе заслуги присваивает. Только бранится да кашу есть заставляет – какая уж тут забота? А после собраний школьных еще и затрещину выдать может.
А папка – он хороший. То куклу ей купит, то шкатулку нарядную. В прошлом месяце в парк водил – мороженого аж две порции купил. А как-то курточку приобрел для дочки где-то. На два размера больше, конечно, но это ничего. А злая Надя еще и раскричалась, мол, голубой цвет непрактичный.
- Я и так все руки стерла отстирывать школьные воротнички! – бранила она неосмотрительного супруга.
За мороженое, кстати, Надя тоже отругала супруга. Долго она потом ангину Мане лечила.
Как ни ругалась жена, а всё ж уехал Павел в санаторий. Только когда вернулся цветущий, румяный и с подарками, Надежда сообщила, что уходит.
- Ты чего удумала, красота моя? – удивился Павел, вынимая подарки с юга.
Маня скакала вокруг отца. Ах, какой же он вернулся загорелый и красивый. И сколько всего привез ей. И тете Наде привез. Только она не рада почему-то.
- Не пущу, лапушка, - взмолился Павел, обнимая жену, - как же я без тебя, родная?
- Как-нибудь справишься, - бросила Надежда, с раздражением отбрасывая руки мужа.
Наблюдала эту картину Маня и снова жалела отца. Он ведь плакал, умоляя жену остаться.
Даже мысли не возникло тогда у девочки, что не хотела тетя Надя ее оставлять одну, пока отец не вернется. И уже зная, что браку ее конец, женщина продолжала заботиться о падчерице.
***
После развода с Надеждой Павел официально больше не женился. Но искать мать своей дочке он продолжал с завидным упорством.
Чувство, которое чаще всего ощущала Маня в юности – тревожное ожидание отца. Он всегда должен был появиться. Вот-вот. И он появлялся – целовал и обнимал свою дочурку, дарил подарки и никогда не ругал.
Маня не любила его женщин. К последней пассии отца она не испытывала острой неприязни, но и не тянулась к ней. Лида появилась, когда девочка уже заканчивала школу. Именно она настояла на том, что Маня должна поступить в институт.
- Папа, она нарочно это делает, - кричала дочь, - хочет из дому меня выжить.
- Что ты, дочка, - растерянно отвечал отец, - она ведь добра тебе желает. Хотя, по правде сказать, и я сам не знаю, зачем тебе сдался этот институт. Пошла бы на хлебозавод, там всегда люди нужны.
- Вот видишь, ты тоже не хочешь, чтобы я уезжала, - плакала дочь, - а она нарочно нас разлучает.
Паша почесал в затылке и промолчал. Не любил он все эти женские сложности. Ну, почему вопрос с Маниным будущим не может решиться как-нибудь сам по себе?
В Москву Маня уехала учиться не по своей воле. Однако в студенческую жизнь втянулась. Понравилось ей в столице – учеба давалась легко, друзья появились.
Первое время Маню тянуло домой. Против воли признавала она, что отцу хорошо с Лидой. Она кормила его полезной едой, следила, чтобы он вовремя принимал лекарство. Перестало Пашу тянуть к друзьям – свободное время он теперь проводил со своей спутницей жизни. Вместе они гуляли по паркам и скверам, отдыхали на море, ходили на лыжах и даже бегали по утрам.
Слышала Маня ворчанье отца, когда приезжала домой. И хотя жаловался он, а всё ж будто бы по нраву ему были Лидины нововведения.
Жену отца она как бы по инерции недолюбливала. Хотя та встречала студентку разносолами, с искренним интересом расспрашивала про учебу, друзей и житье-бытье в столице.
В 1980 году Павел Белоусов умер. Лида настаивала на регулярном обследовании, поэтому опухоль была выявлена на ранней стадии. Она отчаянно боролась за жизнь Павла, поэтому он протянул четыре года, но всё же болезнь победила...
2010 год
Затаив дыхание, слушала Женя бабушкин рассказ. Надо же, и не знала она про то, как росла её любимая бабуля. Вот только кое-что хотела узнать внучка, очень её волновал один вопрос.
- Бабуль, а вот Лида… ты так и не полюбила её никогда? – спросила Женя.
- Я зауважала её и была ей благодарна, - кивнула с легкой улыбкой Мария Павловна, - она умерла за год до твоего рождения, мы с ней поддерживали связь.
- А когда ты поняла, что твой папа был, ну мягко говоря, не идеальным отцом? – спросила Женя.
- Наверное, когда уже вышла замуж, и увидела, как мой муж заботится о детях, - кивнула Мария Павловна, - а все свои юные годы была уверена, что нет отца лучше, чем мой.
- И тебя это…согревало? – изумилась Женя.
- Да, - ответила бабушка, и в глазах её появились слезы, - согревало всю мою жизнь.
В этот момент на кухню прибежала Анюта с бабушкиными бусами. Она забралась на колени к Жене и надела ей украшение на шею.
- Мамулечка моя самая красивая, - воскликнула девочка и нежно прижалась к матери.
Почему-то вздох облегчения вырвался у Жени. Она поцеловала дочку и что-то ласково прошептала ей на ушко.
- Это ты мамина красота, - произнесла она с улыбкой, - мамина …и папина.
Девочка счастливо рассмеялась, забрала бусы и снова убежала в комнату. А Женя подошла к бабушке и обняла её с теплом и благодарностью.
Она долго думала о том, что рассказала ей бабушка. И когда Дима спустя месяц после этого разговора предложил вновь сойтись, она кивнула:
- Хорошо... Но только вот будем договариваться воспитывать дочь вместе. Я хочу, чтобы она любила одинаково и тебя, и меня.
Он счастливо улыбнулся и обнял Евгению, усадив на коленки подошедшую к нему Анютку.
Они использовали второй шанс построить семейную жизнь и у них получилось. И девочку они старались воспитывать правильно и совместными усилиями.
Благодарю за прочтение)
🌷🌷🌷Старый дом
Рассказ основан на реальных событиях. Имена по желанию читателя изменены.
1950 год
Настя смотрела на черно-белый старый снимок и удивлялась – на нём мама, она держит на руках какого-то ребенка, скорее всего, мальчика. А рядом держится за юбку маленькая девочка лет двух. Настя сразу узнала себя - у неё есть детские фото, сделанные еще до Великой Отечественной войны. И мама на тех снимках улыбалась, и папа. Они там были еще живыми…
Но именно этот снимок был странный, потому что она не помнила дом, который был позади матери. Строение на два окна со стороны улицы с лавочкой перед двором. И сирень. Да, это точно сирень. Она раскинула свои ветви и видно было, что как раз буйно расцвела.
Кто же этот ребенок и что это за дом? Теперь уж и спросить не у кого. Хотя…
Какой-то азарт почувствовала Настя, держа снимок. Мама бы непременно сказала, что ей опять дурные мысли в голову пришли и заняться нечем.
Вспомнив о маме, Настя погрустнела. Как же мало ей было отведено жить на этой земле. Ей и отцу…
***
Настя была единственной дочкой у Савелия и Ирины. Родители не любили разговоры о своём детстве, не знала Настя и бабушек с дедушками. Вроде бы отец сиротой был, а на вопрос, где мама и папа Ирины, женщина всегда хмурилась и переводила тему, лишь кратко бросая:
- Мама умерла, а отца у меня нет.
Вот и её Настя считала сиротой.
Знала она и то, что деревенскими родители были, каким-то образом в тридцатых годах выехавшие в город. Вроде на лесозаготовки уезжали, а в деревню не вернулись, обосновались в одном из районных центров, устроившись на завод и получив жильё. Спрашивала Настя название села, да вот что отец, что мать в один голос утверждали: деревеньки уж нет, что снесли её. Позже Настя и этому удивлялась – сейчас сёла процветают, колхозы там вовсю работают, кто же будет сносить деревни?
Когда началась Великая Отечественная, то жизнь семьи сильно изменилась – отца призвали на фронт, мать теперь на заводе без отдыха работала. Сама Настя тоже на завод после школы шла, там хотя бы кормили в столовой, а дома уж совсем туго стало, особенно в сорок третьем. Вот вместе с другими ребятами из школы во время Великой Отечественной стояли они у станка.
В 1944 году пришла похоронка на отца и в этой маленькой семье поселилось горе.
Они не жили, а будто существовали. Мать работала целыми днями, а в выходные дни сидела и перечитывала письма от Савелия, либо закрывалась в комнате и читала книги.
Настя училась сперва в школе, а потом поступила в педучилище. Она хотела стать учителем начальных классов, потому что очень любила детей.
И вот когда учеба подходила к концу, когда вот-вот заветный диплом должен быть уже в её руках, Настя полностью осиротела.
Ирина шла с завода, в тот день выдавали получку. То ли прознал об этом кто-то, то ли просто чем-либо поживиться хотели, но на Ирину напали, ограбили, да швырнули её так, что упала бедная женщина головой о бордюр.
Эти дни Настя проживала как в страшном сне – печальное известие от милиционеров, похороны мамы, сочувствующие взгляды, но что страшнее – одиночество в квартире. Мама не была особо общительной и разговорчивой после того, как на отца похоронка пришла, но всё же присутствие человека чувствовалось, а теперь лишь одиночество и пустота царили в этой маленькой, пусть и двухкомнатной квартирке.
Этот дом был построен заводом, жилье давали работникам. Настя помнила разговоры родителей о том, что им сказочно повезло получить квартиру с двумя, хоть и маленькими, но отдельными комнатами. И она прекрасно понимала – рано или поздно сюда заселятся другие жильцы. Ей могут дать комнату в коммуналке, либо в общежитии.
Так и вышло. Едва сорок дней прошло, как тут же явился управдом с бумагами.
- Настя, ты у нас теперь одна осталась…
- Я понимаю, к чему вы клоните, - перебила её Настя. – На заводе я не работаю, квартиру на семью получали, а теперь вроде же как мне много площади одной выходит.
- Ты не думай, не на улицу тебя выгоняют. Комнату в коммуналке выделили. Маленькая, но тебе одной хватит. Мебель, что родители нажили, можешь забрать с собой. Правда, не поместится она. Ты кликни среди заводских, может кто и прикупит чего.
- Хорошо. Когда мне выезжать?
- Через неделю. Семнадцатого числа сюда Воробьёвы заедут. Инженер с супругой и сыном.
- Я поняла, буду собираться.
Расписавшись в документе, Настя смотрела на новый адрес – его она прекрасно знала, ведь этот дом стоял неподалеку от завода, деревянное двухэтажное строение с шестью коммунальными квартирами. Там подруга её, Лена, жила.
Эта же подруга и помогала Насте собираться. Они вытащили вещи из комода, разобрали шкаф и уже приготовили часть мебели на продажу соседям.
В одной из серых картонных папок Настя и увидела этот снимок, который с удивлением крутила в руках. Это была родительская комната, ей никогда не дозволялось лазить по шкафам, да она и не испытывала желания – что можно там найти интересного? А вот теперь, разбирая вещи и разные бумаги, Настя почувствовала, что за этим снимком скрывается какая-то загадка. Этими мыслями она и поделилась с подругой.
- Да мало ли что это за дом? Сама говорила, что твои родители деревенские. Может быть, твоя мама выросла в этом доме.
- А что за мальчик у неё на руках?
- Может быть родственник какой, или соседский? – пожала плечами Лена.
- А зачем фотографироваться с соседским мальчиком или сыном родственников? Где они тогда на этом снимке?
- А как село называлось, где жили твои родители? – тут же спросила Лена.
- Не знаю, - покачала головой Настя. – Мама всегда говорила, что той деревни уж нет.
- Настька, я тебе удивляюсь, - хлопала глазами подруга в недоумении. – У тебя же мамины документы остались!
- Нет, я сдала её паспорт, когда свидетельство о смерти выписывали.
- Давай посмотрим в папках, может быть, что-то еще найдем.
Они начали пересматривать папки с документами и вдруг наткнулись на письмо. Адрес отправителя был из какого-то населенного пункта, с распространенным названием Октябрьский, но район был соседний. А вот адрес получателя был смутно знаком Насте. И фамилия там мамина была.
- Это же лесозаготовки, где мой отец плотником работал, а мама шлифовальщицей.
- Получается, ей писали письмо из какого-то Октябрьского. Давай почитаем.
- Но это же чужое письмо, - Настя с одной стороны знала, что нельзя читать чужие письма, а с другой… Очень было любопытно.
- И кто тебя заругает? Эти письма твоей мамы, а значит, теперь и твои.
Лена будто сама приобщилась к какой-то неведомой тайне и выхватила конверт из рук Насти, раскрыла его и протянула письмо Насте.
- Читай.
- Так…Вот… «Дочка, здравствуй. С трудом смог узнать ваш новый адрес и осмелился написать тебе письмо, чтобы в сотый раз попросить у вас прощения. Знаю, что больше, возможно, тебя никогда не увижу, но не устану молить тебя о том, чтобы когда-нибудь ты простила меня и эту роковую ошибку. Теперь главной мечтой для меня стала возможность увидеть тебя хоть одним глазком, прочитать хоть строчку, написанную твоей рукой. Страшно осознавать то, что мечты несбыточны. Ты только знай, дочка, что двери нашего дома для тебя всегда открыты, что ты всегда можешь приехать в родные края. За могилкой мамы и Афанасия я ухаживаю, ты не думай, не заросшие они. Может быть когда-нибудь и ты возложишь на них хоть цветочек. Прости меня, дочь, прости. Буду ждать тебя до последних своих дней. Твой папа.»
- Ого… - глаза Лены расширились от удивления. – Выходит, твой дедушка в чем-то провинился перед твоей мамой.
- Мама мне всегда говорила, что у неё мама умерла, а отца нет, - прошептала пораженная этими строками Настя.
- Интересно…
- Лена, ты знаешь, я разгадаю эту тайну. Давай съездим туда, - взмолилась девушка. Одной ей было страшновато.
- Настя, очень бы хотела, но не могу. Папа вчера объявил, что мы едем к тете Маше на Урал, - вздохнула Лена. – Но как приеду, ты обязательно мне всё расскажешь.
****
Настя всё же поборола свой страх и, движимая любопытством, поехала в Октябрьский. Она шла по незнакомому селу и удивлялась – если здесь выросла её мама, а судя по адресу на конверте, тут жил её отец, так отчего она говорила, что этой деревни больше нет?
На неё смотрели прохожие с удивлением – одета она была по городскому, ногами в туфельках топала по пыльной дороге, где только недавно прошло стадо коров. Настя стала искать глазами того, у кого можно было бы спросить про дом на фото.
Увидев пожилую женщину, которая сидела на лавочке и потирала больные колени, Настя подошла к ней.
- Извините, как вас зовут?
- Раисой Ефимовной кличут. А ты кто будешь? Не местная ведь, в гости к кому приехала?
- Я Настя Ермолаева. Скажите, Раиса Ефимовна, не знаете ли вы вот этот дом, - она протянула ей снимок, - и людей, которые тут запечатлены?
- Ох, зрение подводит, - пожилая женщина прищурилась, разглядывая фотокарточку. – Хотя, погодь…Это же Иринка! Точно, она. За Савелия Ермолаева замуж вышла. Ой, девонька, как ты говоришь, фамилия у тебя?
- Настя Ермолаева.
- Точно-точно, девчушка у них была, вот имечка не помнила. Стало быть, ты дочка Ирины и Савелия?
- Дочь, – кивнула Настя. - Мама жила ведь здесь, верно?
- Верно, - помрачнела Раиса Ефимовна. – Жила. А как беда случилась, так уехали они. Ой, горюшко какое, и ведь так носу не казала сюда, с проклятиями покидала родные просторы, да всю кару на голову бедного Игната обрушила.
- Моя мама Игнатьевна по батюшке, выходит, на отца своего обиду выплеснула? А что за беда случилась, помните?
- Помню, но не скажу тебе, девонька, - покачала головой Раиса Ефимовна, - не мои это дела. Все, конечно, в селе знают о произошедшем, но лучше всего у Игната спроси.
- Так он жив? – сердце девушки затрепетало. Её дедушка жив! Жив человек, который писал такое слезливое письмо маме…
- Жив, правда, болеет он. Всё сердечко шалит. Ты, девонька, поаккуратнее с ним.
- А где он живёт?
- Так вон, за тополем домишко стоит старенький, - Раиса Ефимовна указала морщинистой рукой вдаль, - там еще сирень буйно цветет. С карточкой сверишься, с той поры ничего не изменилось. Разве что только дом обветшал, да сирень порослью пошла.
Настя торопливо пошла в сторону дома, в котором еще жив был её дед. По дороге она всё думала, что же за беда случилась, отчего вдруг её нежная и ранимая мама выкинула отца из своей жизни? В чём он повинен?
Она стояла перед домом и сверяла его с фотокарточкой. Да, должно быть правильно Раиса Ефимовна указала.
Во дворе сидел пожилой мужчина, его голова была полностью седой. Сидя на лавочке за деревянным столиком, он перебирал какую-то крупу. Вдруг он поднял голову и посмотрел на девушку. А Настя отметила, что, несмотря на седую голову, он не старик. Будто бы и семидесяти ему не было.
- Ты ко мне, девочка? Из парткома?
- Простите, Игнат… - она вдруг запнулась и поняла, что не знает его отчества. - Ермолаевы тут живут?
Игнат вздрогнул, услышав фамилию.
- Дочь моя была по мужу Ермолаевой, а я Сурков буду, - он встал и, обойдя стол, подошел к калитке.
- Вы разрешите пройти?
Он кивнул, отворяя калитку и пропуская её.
- Чаю будешь? На травах с малиновым листом заварил. А в сельпо сегодня баранки завезли, так что не пустой чаёк хлебать будем.
- Не откажусь, – улыбнулась Настя.
Пожилой мужчина зашел в дом и вскоре вышел, держа в одной руке сразу две кружки, взяв из-за ручки своими цепкими пальцами, а в другой руке у него была тарелка с баранками, обсыпанными маком.
- Хорошо у вас тут, - заметила Настя, начиная разговор и прихлебывая ароматный чай. – Птицы поют, петухи кричат, коровы мычат.
- Хорошо, - согласился Игнат. – Но ты ведь по делу прибыла ко мне, а не животину послушать. Как тебя звать?
- Настя Ермолаева, - тихо произнесла она, а Игнат выпустил свою кружку из рук и она покатилась по земле. Глаза мужчины стали влажными, губы задрожали.
- Как?
- Настя Ермолаева. А вы, стало быть, отец моей мамы, Ирины Ермолаевой?
Он кивнул, потом так же тихо спросил:
- Стало быть, она простила меня, раз рассказала тебе про деревню?
Настя не знала, как сказать ему, что мамы больше нет. Она отвернулась, пытаясь скрыть слёзы, но Игнат и так всё понял.
- Жгучую боль в сердце почувствовал я не так давно, - слова его прерывались, было понятно, что ему трудно говорить. - Даже врача звать пришлось. Воздуха не хватало, задыхался. Вечером это было, второго числа прошлого месяца.
- Мамы не стало в этот день, - смахнула непрошенные слезы Настя.
- Я чувствовал. Я понимал, но думать не хотелось об этом, - Игнат закрыл лицо руками и зарыдал.
Когда они немного успокоились, Настя рассказала Игнату о снимке, который нашла в документах у матери, о письме, о том, что на отца в сорок четвертом похоронка пришла, и о том дне, когда матери не стало.
- После смерти мамы у меня никого не осталось. Скажите, отчего так произошло, что мама не хотела с вами общаться? И кто этот мальчик на снимке?
- Это Афанасий, - Игнат горько вздохнул. – По моей вине мальчонки не стало. Я ж с детишками, то есть с тобой и Афоней нянчился, пока мама и папа ваши работали. Как-то решил я внука искупать, нагрел воды. Господи, я же всегда лил в корыто сперва холодную, а потом горячую воду, но в тот день что-то нашло на меня. Я налил кипяток, а холодной воды не оказалось. Прикрыв дверь, я пошел с ведром к колодцу, а в это время Афоня дополз до двери, открыл её, да в корыто и угодил. Он не выжил, хотя в город его увезли, - закрывая лицо руками, Игнат зарыдал, вспомнив тот злополучный день. – Вот с той поры твоя мать меня и ненавидит. Меня на два года в лагеря отправили из-за этого, а пока меня не было, Ира с Савелием выписались из колхоза, не знаю каким образом. Не знаю, как удалось им забрать документы, но уехали они на лесозаготовки, а уж оттуда и не вернулись, освоились где-то в других местах. Я же вернулся в этот дом, здесь и доживаю…
- Всё это время мы были рядом, - вздрогнув от рассказа деда, произнесла Настя. – Всего в семидесяти километрах.
- Она приезжала, я знаю, - тихо произнес он дрожащим голосом. - Видели её люди, как иногда она на погост к своей матери и к сыну приходила, но ни разу ко мне не зашла. Глубокое горе причинил я ей, нет мне прощения, да и сам себя я никогда не прощу.
На следующий день Настя покидала дом Игната в тяжелых раздумьях. Ей было жаль дедушку, но в то же время она жалела и свою покойную мать, которая винила отца в том, что потеряла сына. Но разве он не корил себя всё это время?
****
Через две недели, получив документы, она обрадовалась – её направили в Октябрьский, как она и желала, и говорила об этом в комитете. Там она будет учить детишек грамоте в начальной школе. Собрав вещи, отдав ключи от комнаты вернувшейся с Урала Лене, Настя поехала в деревню.
Дойдя до дома Игната, она по-хозяйски отворила калитку и, увидев его, громко крикнула:
- Здравствуй, дедушка! Пустишь меня к себе пожить?
Наблюдавшая за этим соседка Нина улыбнулась, глядя на Игната – много лет она не видела такого счастливого выражения его лица.
- Здравствуй, внучка. Конечно, ведь этот дом твой!
ЭПИЛОГ
Настя проявила бурную деятельность. Игнат, который жил один и давно уж утратил интерес к жизни, не занимался домом. А теперь, когда появилась Настя, он смущался от вида ветхого жилья. Но внучка договорилась и уже к концу октября им починили крышу, починили крыльцо. Они заменили доски на полу, которые рассохлись и скрипели при каждом шаге. Настя за лето побелила стены в избе и печь. Дом вскоре будто бы ожил.
И вскоре Настя поняла, что хочет остаться здесь, в деревне. Тут её уважали, по имени-отчеству называли. В местной школе учились деревенские детишки, которые боялись гнева родителей, оттого в учебе старались и не озорничали, чтобы не нарваться на отцовский ремень или крепкий мамкин подзатыльник. Тут Настя и любовь свою нашла – Григорий Силкин, зоотехник, работающий в колхозе стал её мужем.
Спустя полгода после свадьбы Игнат Кузьмич ушел из жизни тихо, во сне. Последние годы его жизни были спокойными и умиротворенными, он был счастлив каждый день с тех пор, как в его жизни появилась внучка. Со временем Григорий сделал к дому большую пристройку, ведь семья их росла, а прежний дом, несмотря на ремонт, всё же ветшал. Но Настя никогда бы не променяла его ни на комнату в городе, ни на квартиру. Ей было здесь хорошо и спокойно, здесь она нашла своё призвание. Здесь же, в этой деревне, она и ушла на пенсию со школы, будучи уже завучем.
И до самого последнего дня она ходила на погост, убирая могилки дедушки, бабушки и младшего брата. Но не забывала она и про мамину, приезжая в город два раза в год. Ей было очень жаль, что двух самых близких людей разделил навсегда ошибка и роковой случай.