Екатерина Широкова

ТРЁХСТОРОННЯЯ ПРИВЯЗАННОСТЬ
Девушка напоминала испуганного воробышка — худая и чуть сгорбленная фигура на спинке скамейки, горячечные глаза на пять копеек и обледеневший снежок, неловко прижатый к разбитой скуле. И били её явно не в первый раз — голова жалко вжалась в плечи, когда Кот обогнул куст и с разбега упёрся в рыжую шевелюру новой соседки. Он подавил горячий порыв начистить морду неведомому любителю поднимать руку на женщин и тактично остановился в метре от скамейки, достал сигарету, размял пальцами.
— Хочешь одну?
— Не курю, — пискнула девушка и яростнее обхватила снежок, так, что костяшки побелели до невозможности, став почти белоснежными.
Теперь Кот заметил, что вскочила она в тапках на босу ногу, а температура еле-еле плюсовая.
— Не можешь попасть в подъезд? Могу впустить, если что. Ты из какой квартиры?
Глаза её полыхнули гневом, точно он вдруг потребовал раскрыть самую страшную тайну, и тут же стали пустыми.
— Под крышей… Мансарда.
— Ясно, — Кот помедлил и убрал сигарету, аккуратно приблизился и сел подальше от неё, — с Тёмой живёшь?
Кот с кристальной чёткостью представил, как его кулак летит в добродушное лицо соседского здоровяка Артёма, то ли айтишника, то ли инженера. Двухметровый верзила имел почти детское лицо и вечно растерянно улыбался соседям в лифте, а вообразить его бьющим девчонку казалось практически святотатством. Но Кот прекрасно знал, что внешность бывает обманчива.
— Ага, — девушка мигнула, как бы прикидывая, убежать сломя голову или пока выждать.
— За что прилетело? — он метнул взгляд на засохшую кровавую дорожку на шее. Похоже, та выскочила, в чём была, и не успела толком обработать рану.
— Нет-нет, я просто… упала. С лестницы.
— Эти лестницы вечно подкидывают проблем, — миролюбиво согласился Кот, — так тебя впустить? Можешь зайти ко мне, помыть лицо… И вообще.
— Неудобно как-то, — девушка потупилась, а кожа её красиво порозовела, несмотря на морозец.
— Да без проблем! — Кот встал и шагнул к подъезду. — У меня есть аптечка. И горячий чай. Всё для тебя.
— Хорошо, — вдруг решилась она и скользнула следом, по пути брезгливо отбросив в сторону покрасневшую ледышку, — пускай будет аптечка и чай, но только потому, что я без ключа. И если будешь распускать руки…
— Никаких рук, — он поднял открытые ладони, — обещаю.
— Ладно.
Они молча поднялись на последний этаж и вошли во вторую мансардную квартиру, напротив той самой. Внутри гостья осмотрелась с таким видом, словно вот-вот ждала нападения разбойничьей стаи. Две полупустые комнаты, неприлично чистая кухня и минимум вещей — это не тянуло на берлогу холостяка или семейное гнёздышко. Скорее, служебная квартира трудоголика со страстью к порядку.
— Живёшь один?
Кот кивнул и достал коробку с перекисью и прочим.
— Да. Сядь сюда и поверни голову к свету. Да не дёргайся так, я тебя не обижу.
Она поколебалась, но послушно села у окна, задрала щёку. Рана пустяковая, зашивать не нужно, и Кот со всей возможно аккуратностью промокнул края, обработал антисептиком.
— Ну вот и всё. До свадьбы заживёт.
— Моя мама так говорила, — робко улыбнулась гостья.
— Моя тоже. Меня зовут Костя, можно Кот. А тебя как, любительница падать с лестниц?
— Таня. Знаю, что ты подумал, но я правда упала сама. Тёма меня не бил, честно.
— Рад это слышать.
Кот заварил две чашки облепихового, одну подал ей, и Таня жадно обхватила горячие стенки ледяными пальцами. Поначалу пила осторожно, а потом расплылась в довольной улыбке.
— Вкусно.
— Ага. Давно сюда переехала? Я тебя раньше не видел.
— Да я редко выхожу из дома. Предпочитаю ночной образ жизни.
— Сова, что ли?
— Типа того. На прошлой квартире большинство соседей ни разу меня не видели, потому что мне нравится спать днём, а бодрствовать ночью.
— И как тогда ты умудрилась захомутать Тёму, который встаёт в шесть утра и допоздна торчит на работе?
Она дёрнулась и поставила недопитую чашку на стол.
— Мне пора.
— Прости, что лезу к тебе с вопросами! — Кот почувствовал странное облегчение, что она ещё медлила, смешно балансируя на краю табурета. — Это не моё дело, согласен.
— Да нет, всё в порядке. Но мне правда пора, — Таня виновато покосилась на лужу под резиновыми тапкам.
— Тебя проводить? На случай, если лестницы опять будут не в настроении.
— Не надо, тут рядом же! — но в глазах проступил испуг. — Справлюсь сама, но спасибо за предложение. Дождусь снаружи, он скоро вернётся. Так будет проще, честно.
Таня не позволила выйти следом и села на коврик у квартиры напротив, подпёрла подбородок коленями. Кот немного помялся и захлопнул дверь, борясь с желанием немедленно проверить девушку. Самообладания хватило минут на десять, но когда он припал к линзе глазка, Таня уже исчезла.
Он хмыкнул и твёрдо решил, что не будет лезть в чужие любовные разборки. В конце концов, Артём должен был быть на работе, а она и правда могла рухнуть со ступенек, чердачные лестницы здесь очень отвесные.
Но в глубине души Кот чуял — девчонка в беде.
ТРЁХСТОРОННЯЯ ПРИВЯЗАННОСТЬ. КТО ЛИШНИЙ?
Он сам не заметил, как в привычку вошло прислушиваться к любому шороху из соседней квартиры, но там было мучительно тихо и невинно. Ни сладостных междометий, ни пылких диалогов, переходящих в сухой и скрипучий ритм — ничего такого, что приличествует только что съехавшейся молодой парочке. Обычный бытовой шум, телек, кофеварка. Вода в душе.
С неделю Таня вовсе не появлялась вне квартиры, словно промелькнула только в его воображении — красивая девчонка с некрасивым фингалом, зато пару раз Кот встретил на лестничной клетке самого Артёма. Сосед по традиции выставил пятерню и пробасил что-то про гололедицу — недавно он прикупил себе первую в жизни машину и любой диалог в пару фраз так или иначе вращался вокруг неё, любимой.
Кот рентгеном просветил добродушную физиономию, придирчиво поискал следы насилия над подругой. Тот хлопал роскошными пушистыми ресницами и лыбился, излучая спокойствие и уверенность. Ну как так, а? Кот посторонился, пропуская здоровяка к лифту, и осторожно спросил:
— Кстати, как дела с подружкой?
Артём удивлённо примолк, а потом понимающе хмыкнул и вдавил могучую пятерню в плечо жилистого Кота, ростом чуть пониже его переносицы.
— Объезжаю! Но ничего, прорвёмся, тут ведь главное — не сдаваться и гнуть свою линию. Вот этими руками!
Здоровяк повертел ладонями перед его носом, покинул лифт и вразвалку направился к тачке с поцарапанным бампером. Кот застыл у подъезда. Кисти его тряслись от взрыва адреналина, но просто так наброситься с кулаками на соседа нельзя, вдруг этот жизнерадостный амбал говорил о машине, а не о девушке?
Но не вытерпел, догнал и спросил через капот:
— Я слышал женский плач. Вроде бы из твоей квартиры.
Наглая ложь, но Кот хотел прояснить всё здесь и сейчас.
— Слёзы? — Артём помотал головой. — Не наш метод! Точно не из моей, но, может, снизу? А ты часом не перепутал? А то я знаю одну девчонку, так орёт, будто её режут. Барышня — огонь.
Артём развязно подмигнул ему и втиснулся в салон, завёл двигатель и тронулся. Кот припаялся к заснеженному тротуару, как последний остолоп, а сосед ровнёхонько вырулил со двора и напоследок помахал через боковое стекло. Продолжая дружелюбно улыбаться.
Кот крепко выругался. Тоже мне, прояснил ситуацию. Лучше бы прямо спросил, почему его подружка разгуливает с синяком под глазом.
Второй раз они пересеклись возле двери, тем же вечером. Кот фальшиво изобразил, что возится с ключами, когда на пороге соседней квартиры нарисовался Артём с мешком мусора. Угадывались бутылки из-под вина, ошмётки фруктов, коробка из кондитерской — явные свидетельства романтического ужина.
— Праздник? — бросил Кот и лениво выпрямился. В ненадолго открытом пространстве прихожей Тани не нашлось, но свет горел.
— Скорее, суровые будни. Устал что-то.
Здоровяк перехватил завязки пакета, а Кот намётанным глазом впился в ссадины на костяшках. Отвращение достигло пика, красный свет залил зрение. Вырубить точно и сразу, а то второго шанса не будет. Увалень вряд ли потрудился обучиться искусству уличной драки — дураков нет мутузить двухметровое нечто, но момент для второго удара может так и не настать.
Артём немного напрягся — даже сквозь здоровенную черепушку проникли невидимые флюиды чужого тестостерона, и сосед боком притулился к стене возле кнопки вызова на этаж.
— Слушай… — бас раскатывался по тесному пространству, — такое дело… я, наверное, скоро женюсь.
На мгновение Кот подумал, что ослышался. Следующей мыслью стало — дурак. Он всё неправильно понял, у них там любовь-морковь и рана, конечно, от лестницы. Набить жениху морду перед свадьбой — это в его, Кота, духе. Идиот.
Надо кто-то попроще к другим, что ли. Мерещится всякое.
Он натянул улыбку, отсалютовал и выдавил затёкшим от противной сладости ртом:
— Поздравляю. Круто.
— Ты… это… заходи к нам. У нас не так много друзей в городе, а Таня просила разбавить её подружек нормальными мужиками. Не в обиду, но ты сможешь поучаствовать? Я про свадьбу. Подарок не важен, нужно просто прийти и оторваться на всю катушку.
Кот онемел, язык приварился к нёбу. Артём вежливо ждал реакции, но звякнул лифт и приветливо распахнул створки.
— Спасибо… за приглашение, — промямлил Кот. Его слегка мутило от пережитого.
— Так я на тебя рассчитываю, — Артём показал палец вверх и лифт унёс будущего счастливчика.
ТРЁХСТОРОННЯЯ ПРИВЯЗАННОСТЬ. КОМУ БОЛЬШЕ ВСЕХ НАДО
Весть о скорой свадьбе двухметрового соседского парня и залётной девчонки-пигалицы не должна была будоражить Кота, но всё-таки будоражила. Конечно, он уже нашёл себе хилое, но вполне законное оправдание — для порядка надо бы проверить, цела ли Таня, не расцветают ли на её тонкой фарфоровой коже новые синяки, прячась под длинный рукав? Вдруг она стыдится и потому не просит о помощи, а ведь Кот живёт, ест и спит буквально в нескольких метрах от возможной жертвы.
Здоровяка Кот не боялся. Боялся пройти мимо, если человек в беде. В детстве они с мамой жили в доме на три семьи, и когда нехорошая болезнь коварно приковала к постели ещё красивую молодую женщину, прежде задорно смеявшуюся в саду и на общей террасе, соседи бросились помогать.
Мальчишку забрала тётя Тоня с лежачим тестем и кошкой. В её глазах Кот уже был сиротой — отца нет, мать не встаёт. Старик весь день молчал и жадно наблюдал, как соседского мальчика пристроили на диван сбоку от телевизора и что есть мочи закармливают пирожками. Сам он от лишней еды отказывался, но продолжал смотреть с невысказанной претензией, точно ещё один набитый рот нарушил неведомое равновесие его безмолвного дожития. Тётя Тоня же смотрела жалостно и на просьбу пустить Кота на их половину только плакала.
Во флюгере жила бездетная пара. Он — тишайший бухгалтер, она — продавщица в цветочном, на вокзале. Вечно шепталась над крохотной поляной возле колодца и с печально-счастливым видом ловила ответ от колокольчиков и ромашек — некому было разводить приличные сорта, и сад давно и неминуемо пришёл в заброшенное состояние. Как началась беда с мамой, Роман Павлович вызвался помочь с кое-какими выплатами, а его жена-цветочница обихаживала бедную женщину по утрам и после работы.
Впрочем, спустя неделю-другую Кота принялись допускать в мамину комнату на целых полчаса перед сном, но та еле-еле узнавала сына, а ещё Кот пугался новых, резких запахов от подушек и одеяла. Мамина кожа превратилась в синеватый пергамент, а дух стал и вовсе невыносим, но он продолжал к ней проситься. Ребёнку казалось — стоит пропустить хотя бы один визит, и что-то лопнет, надорвётся нитка, в которой теплилась мамина жизнь.
Отмучилась она быстро, а Кот узнал, что отец у него всё-таки был. И он знал про мамину болезнь, но появился на пороге только под нажимом опеки и тёти Тони, которая нашла фотографии и узнала племянника директора завода. От наследственной части дома новоявленный папа благородно отказался, с сыном держался подчёркнуто отчуждённо и недоверчиво, а потом пропал навсегда. Позже Кот случайно выяснил, что папаша все те годы жил поблизости, но не нашёл в себе моральных сил ни попрощаться с матерью его ребёнка, ни как-то поддержать самого пацана. Денег с него никогда и не просили — по документам отцом не значился, тест делать не стали, да и тётя Тоня рвалась оформить усыновление.
Конечно, с их жилищными условиями фокус не вышел, и Кот отправился к дальней родне, но на всю жизнь запомнил главное. Нельзя проходить мимо чужой беды, даже если она некрасива и сама себя стыдится.
И вот эта новая соседка-невеста прямо-таки пахла бедой. Почти как мама в последние дни, хотя Кот вряд ли сумел бы описать гремучую смесь тревоги и грусти, выраженную в мельчайших чертах красивого от природы лица.
Выждав момент сразу после ухода Артёма на работу, Кот собрал волю в кулак и позвонил в дверь напротив. Долго не отвечали, и Кот почти созрел плюнуть на всё, как замок щёлкнул и в проёме показалась Таня.
Она нервно высунулась к лестнице, с опаской изучила кабину лифта и с прохладцей спросила:
— Чего хотел?
Таня куталась в свитер, доходящий почти до последних фаланг пальцев, а ноги прикрывали только короткие шортики. Босые ноги в тех же резиновых тапках, но теперь сухих.
— Меня пригласили на свадьбу, — без обиняков начал Кот.
— И чего ещё ты хочешь? Открытку?
— Нет, — запланированный непринуждённый тон летел к чертям, — просто узнать, как твои дела.
— И для этого нужно ходить по соседям? — она обняла себя и снова настороженно проверила лестницу.
— Извини. Наверное, зря зашёл.
— Стопудово, зря.
— Ладно. Я тогда пошёл? — Кот глупо таращился на безразмерный балахон и спрятанные в нём руки. Ссадина на скуле выглядела отлично, но то, под каким углом она держала локти… Будто оборонялась. И ему это не нравилось.
Таня потянула дверное полотно, но Кот вдруг всунул ладонь в щель.
— Постой! Да погоди ты. Скажи мне честно, ты точно в порядке? Я могу помочь. Прямо сейчас, если хочешь.
— На что намекаешь? — Танин голос зазвенел в подъездной тиши.
— Ни на что.
— Тогда чего цепляешься? Я хочу закрыть дверь, Кот. Отойди, пожалуйста.
Он униженно отскочил, но Таня продолжала стоять и ждать каких-то новых слов, и Кот переступил через себя.
— Из-за этого ничего ты такая дёрганная и носишь свитер-палатку? А что под ним прячешь?
И Таня захрипела от слёз, поползла вниз по косяку. Рукава задрались, обнажив жёлто-синие разводы от крепкой мужской пятерни.
ТРЁХСТОРОННЯЯ ПРИВЯЗАННОСТЬ. НЕ ЕГО НЕВЕСТА
Шальную девчонку надо было спасать, причём срочно. Артём ещё до свадьбы распускал руки, а она, дурёха, терпела, вместо того чтобы бежать сломя голову из замкнутого круга. Поженятся — отдирать придётся с кровью. Кот набрал воздуха, чтобы не выругаться, и присел рядом, на колючий коврик для обуви. От ощущения безнадёжности будущих уговоров засосало под ложечкой, но зарёванная невеста заслужила хотя бы шанс на прочистку мозгов от убийственного любовного дурмана.
Осторожно, чтобы не вызвать новую вспышку истерики, Кот коснулся своим плечом её, и Таня охотно подалась навстречу, уткнулась носом куда-то в подмышку. Всхлипывания постепенно унялись, а Кот продолжал дышать ровно и бормотать скорее себе, чем ей:
— Ну всё, всё… Хватит.
Спустя минут десять — в подъезде пару раз громко хлопнули и пронёсся сквозняк, отчего Таня вздрагивала и сильнее прижималась к тёплому мужскому боку — рыдания иссякли. Девушка завозилась и сделала движение, собираясь встать, и вот тут Кот мягко озвучил самое важное. Остальное — позже, а сейчас надо сказать именно это.
— Ты здесь не останешься.
— Почему? — изумлённо распахнулись ресницы, склеенные от недавних слёз.
— Он тебя бьёт.
— Но… по сути, это я виновата.
Таня поёжилась и уткнулась подбородком в ворот балахона.
— Он лупит тебя почём зря, а виновата — ты? Сама себя слышишь?
— Но ты не знаешь всего! — неожиданно горячо откликнулась она, вскочила на ноги и вытерла нос полотнищем рукава.
— Давай, просвети меня. За что мужик имеет право бить свою невесту? Может быть, ты его разозлила? Расстроила? Или не угадала, чего он, мать его, хочет?
— То, что ты говоришь, звучит просто ужасно, но на деле всё не так, — Таня отважно перекрестила запястья.
— Готов выслушать твою версию.
— А я не обязана тебе отчитываться! — Таня шипела, не решаясь орать на весь подъезд.
— Нет, — он встал и навис над глупой девчонкой, — не обязана. Ты имеешь право плакать или смеяться, когда тебе вздумается! А ещё ты можешь пойти ко мне и выложить всё, как на духу. Дверь оставлю открытой.
Кот резко развернулся, пересёк лестничную клетку и демонстративно подпёр дверь резиновым сапогом. На кухне он с шумом выдохнул и загремел посудой, нарочно создавая атмосферу полнейшей обыденности.
Он еле-еле услышал, как замок в прихожей закрылся, и девчонка прошмыгнула за спину.
— Пасту умеешь готовить? — весело спросил Кот и продолжил орудовать ножом. Овощи превращались в аккуратные дольки и летели на сковороду, а Таня подцепила с крючка второй фартук, закатала рукава и пристроилась с другой стороны мойки.
— Командуй, начальник.
Потом они вместе сервировали стол, превратив банальные макароны в нечто волшебное и праздничное — Кот достал с верхней полки позабытые свечки и подпалил, несмотря на яркий дневной свет. Чудовищные зелёные подсвечники в форме разжиревшей ладьи разделяли их подобно сторожевым башням, но Таня перестала нервно хлюпать носом, слабо улыбнулась и вроде бы успокоилась.
— Он меня любит, — пристыженно объявила она и подняла правую кисть, — нет, не торопись спорить, сначала послушай. Тёма нашёл меня не в самый лучший период моей биографии. И он был очень, очень добр со мной. Сделал столько всего, сколько ни один человек никогда не делал. Я обязана ему всем и ещё сверх того.
— Даже мама не делала столько?
— Мама меня бросила.
— М-да. Паршивое начало. Ошибочка вышла.
— Продолжение куда хуже, уж поверь. Я очутилась на дне, даже не так — на самом днищенском дне из всех доний. Чистенькие и благородные мальчики типа тебя не в состоянии и представить сию фантастическую глубину.
— Откуда столь завышенная оценка моей персоны? — Кот покрутил зубчиками вилки, собирал пасту и отправил в рот.
— О, я отлично разбираюсь в хороших мальчиках. Ты — по-настоящему хороший, иначе бы я здесь не сидела. Даже если сейчас я что-нибудь у тебя украду, ты всё равно не станешь бить женщину. Накрепко вбитое табу.
— Но ты позволяешь Тёме.
— Потому что я ему принадлежу. Целиком и полностью. Как вещь, — она чуть раздражённо указала на холодильник, — у тебя же есть вещи? Ну а у него есть я.
— Серьёзно? — Кот подавился и откашлялся. — Ты не можешь быть его собственностью. Бред!
— Не бред. Если он прикажет спрыгнуть с крыши, я спрыгну. Прикажет нырять в воду, я нырну. Ну что, Кот, всё ещё мечтаешь спасать чужую невесту? Или уже передумал?
ТРЁХСТОРОННЯЯ ПРИВЯЗАННОСТЬ. ТАЙНА НЕВЕСТЫ
Это было бы похоже на розыгрыш, если бы не ссадины на её лице. Не невеста, а покорная служка, готовая без рассуждений прыгнуть в огонь и воду по первому требованию жениха! Кот в шоке таращился на девушку, что после своего заявления преспокойно продолжила поглощать еду, ещё и посмеивалась.
— Он что, твой хозяин? Законный собственник?
— Называй это так, если хочешь. Смысл не меняется. Он говорит, я делаю.
— Я пойду в полицию, — Кот так стиснул вилку, что чуть не сломал.
— Сходи, — усмехнулась Таня, — но что предъявишь? Имей ввиду, заяву писать не буду, а мои слова к делу не пришьёшь.
— Тогда убью его, — дышать стало труднее.
— Ты милый, — она вдруг потянулась через стол и легонько коснулась его щеки кончиками пальцев, провела по подбородку и остановилась на шее, — очень милый.
— Чего ты добиваешься, Таня?
Он разглядел белоснежные зубки промеж чуть раздвинутых губ — идеальной формы, но что-то внутри него кричало об опасности, мешало расслабиться и отдаться магии этой игривой улыбки.
— Я? — девушки мягко отняла руку, и ему стало почти физически больно. — Ничего. Это ты меня позвал, а я пришла.
— У вас с Тёмой какие-то ролевые игры? Если так, не впутывай меня, пожалуйста.
— О, никаких игр, — она выпрямилась, — всё серьёзно.
— Но почему ты плакала?
— Потому что никто в мире не может запретить грустить. И ещё бывает обидно оказаться птичкой в клетке. Знаешь, в иных обстоятельствах я бы в тебя влюбилась. Ты смелый, сильный, ты готов прийти на помощь. И ты привлекательный, — она стремительно встала, обогнула маленький кухонный стол и уселась ему на колени, обвила шею и прижалась к губам.
Кот чувствовал пьянящий жар и задыхался от ярких впечатлений — девушка напоминала пряный медовый напиток, что пьёшь жадными глотками в жару и не можешь напиться. Вихрь закрутил их, отбросил в комнату с большим окном и плотными шторами и милосердно опустил на гору диванных подушек.
Кот забыл, что собирался заняться работой, забыл даже о её женихе, но когда она откинулась на плюшевую спинку и собрала волосы в пучок, он сказал то, что уже проросло внутри, обрело каркас и зарастало мышцами и сочленениями.
— Я правда могу убить его. Дать тебе свободу.
— Говорю же, смелый, — она потрепала его вихры, переплела пальцы рук, — но это просто мечты. Просто слова, хотя и приятные. Я ведь уже взрослая девочка и не верю в сказки, но тебе благодарна, правда. Так шикарно побыть почти свободной! И живой.
Она потянулась гибко, по-кошачьему, и встала собрать вещи. Кот смотрел на её танец по комнате и не понимал, как это восхитительное, неземное существо может покорно принимать свою участь.
— Чем он тебя держит?
— Тебе не стоит знать. Честно-честно.
Она наклонилась для торопливого поцелуя и вдруг счастливо засмеялась.
— Почему не расскажешь подробнее? — гнул Кот. — Не доверяешь? Боишься, что сдам тебя?
— Но ты же угрожал пойти в полицию, — Таня шутливо повела плечами, — буквально недавно, а мне это ни к чему.
— Я не пойду, если ты против.
— Конечно, я против, милый. Полиция мне не поможет, только хуже сделает.
— Ты что-то натворила? Что бы то ни было, всегда можно всё исправить.
— Забыла сказать, — она уселась обратно, обняла одну из подушек, — ещё мне нравится твоя наивность. Ты видишь мир таким простым и ясным. Иногда мне этого не хватает.
— Ты останешься? — Кот сжал её пальчики, но она выскользнула и очутилась у порога.
— Ты знаешь ответ, — Таня послала воздушный поцелуй, — но если будешь скучать по мне, оставь дверь открытой. Я приду.
Он нарочно не встал с постели и дождался, когда её шаги зазвучат в коридоре и исчезнут с той стороны стены. А потом поднялся, заварил кофе и задумался.
Артём, несомненно, чудовище. Но Кот не понимал и не принимал, каким образом тот получил власть над своей невестой, не имея — теперь Кот не сомневался — искренней преданности, которую ещё возможно как-то объяснить. Не благодарность, не любовь. Остаётся лишь страх. Артём угрожал ей чем-то, и она мстила своему ненавистному хозяину. Мстила тем, что спуталась с ним, с Котом.
Он не обольщался — девушка прыгнула в его объятия не от скуки или внезапной симпатии, здесь речь шла о протесте. Её горячие и торопливые движения напоминали бегство от себя, а не случайное и сладкое тайное свидание перед свадьбой.
И какова же будет его роль? Развлечь чужую невесту? Но Кот не собирался быть статистом в этой истории. Желание вызволить девушку крепло с каждой минутой, пускай она и не просила об этом.
В своих чувствах Кот предпочёл вовсе не разбираться, но знал, что оторваться уже не способен.
ТРЁХСТОРОННЯЯ ПРИВЯЗАННОСТЬ. ДЕВУШКА С ЧЕРДАКА
Артём рос единственным ребёнком в семье и как-то привык, что женщины заботятся о нём с выдумкой и усердием. Нет, эгоистом он отродясь не бывал, но поздний возраст матери и вымученная беременность накладывали свой отпечаток, да и отец восхищался самим тем фактом, что, будучи невысокого роста, произвёл на свет почти двухметрового великана, и отпрыска обожал безмерно.
Сомнения в отцовстве исключались — даже форма носа вылепилась идентичная, широкая картофелина с двумя горбинками, а уж в профиль — ну просто копия. Один в один два добряка с застенчивой детской улыбкой, вот только папаша не выше метр семьдесят, а сынка с распростёртыми объятиями ждали в любой силовой секции, а уж в баскетбольной отрывали с руками и ногами.
Секрет, конечно, был в маме.
Монументальная женщина с необъятным бюстом и твёрдой руководящей рукой ещё юной девой попала в любовные сети скромного от природы человека непримечательной внешности, к удивлению всех с годами ставшего директором крупного завода по производству удобрений. Умные люди предполагали, что воля и настойчивость супруги сыграли здесь ключевую роль, но повторить успех с горячо любимым сыном почему-то не удавалось.
Мальчик любил спорт и ценил мамочку, но предпочитал компьютеры и вообще сторонился мест, где требовалось много общаться с незнакомцами. Его тяга к одиночеству до колик расстраивала маму, но, надо отдать ей должное, она сумела с этим смириться. Постепенно мечты её сползли в иную плоскость — женить Артёма и заполучить внуков, предназначенных быть избавленными от некоторых воспитательных упущений.
Шло время, Артём подрос, обзавёлся квартирой и машиной, но никак не мог выйти из заколдованного круга: дом-работа-дом. Хорошенькие девушки клевали на её богатыря — мама часто ловила заинтересованные взгляды вполне перспективных девиц, да и тот охотно улыбался в ответ, но с мёртвой точки процесс не сдвигался. Ни жены, ни невесты, ни даже какой-либо постоянной девушки не заводилось, хоть ты тресни. Так, скоротечные свидания — мама знала это наверняка, путём перекрёстных проверок и дружбы с излишне болтливыми соседками. Артём как-то ухитрялся получать романтический и не очень опыт, но предъявить для знакомства родителям по-прежнему было не кого. Иначе она-то прознала бы, и почти первой.
О, как же она ошибалась! А если бы доискалась до правды, то поседела бы в минуту, но Артём хорошо разбирался в маминых реакциях и нежно оберегал её беспокойный мозг от невыносимого шока. И тщательно следил, чтобы даже повода не возникло заподозрить правильный ход мыслей насчёт будущей избранницы.
Когда Артём, к своему восторгу, съехал в отдельное жильё в другом городе и так избавился от удушающей круглосуточной заботы, бытовые мелочи вроде грязи по углам и отсутствия домашней еды показались сущими пустяками. Мягко, но настойчиво он запретил маме приезжать убираться и вообще хозяйничать — это компенсировалось родительскими днями на выходные или в праздники, что превращались в сплошной курорт для вечно желанного гостя — даже директор завода млел, видя, как супруга закармливает выросшего сына-красавца разносолами.
Отсутствие долгожданной девушки отца не так уж и беспокоило, но он искренне желал, чтобы супруга оказалась довольна, и потому с чуть скрываемой усталостью слушал её бесконечные причитания и осторожные расспросы за столом и после, в уютной гостиной, за кофе и традиционными картами. Артём неизменно отвечал, что ещё не встретил ту самую, что сравнилась бы с мамой, сводя дискуссию ко всеобщему умилению.
А зря. Истина их бы ошпарила, подобно самому крутому кипятку.
Дело в том, что его холостяцкая квартира находилась под самой крышей. Там даже почти вертикальная лестница имелась в пространство между козырьком здания и потолком, но при оформлении сделки бывший владелец презрительно сообщил, мол, на условном чердаке нет и быть не может ничего стоящего, а люк забит наглухо и попасть наверх невозможно.
Артём представил вековой слой пыли и строительного мусора прямо над его люстрами и кроватью, и думать забыл о злополучной лестнице. Даже хотел снести при ремонте, но оставил – некий шик присутствовал в намёке, что его скромное жилище имеет несколько уровней, такого даже в директорской квартире не водилось, только в загородном доме.
После ремонта он въехал, достал самое необходимое, расставил коробки и с утра ушёл на работу, страстно желая поскорее вернуться вечером и на выходных разобрать хотя бы часть вещей. Отсутствующих друзей или коллег-мужчин он привлекать не планировал, да и грузчиков с трудом стерпел.
К его удивлению, вечером коробка с книгами оказалась приоткрыта, а несколько штук из неё исчезли начисто. Через неделю он обнаружил одну из беглянок целой и невредимой в ванной, на стиральной машине, только некоторые страницы слиплись из-за влаги. А слив ванной заполнился длинными волосами огненного цвета. Несколько похожих волосинок нашлись и на его полотенце.
ТРЁХСТОРОННЯЯ ПРИВЯЗАННОСТЬ. ПРИЗРАК В ВАННОЙ
Дожили. В его личной ванной недавно побывала посторонняя женщина — об этом кричали оставленные повсюду длинные волосы, да и книжка с мокрыми отпечатками пальцев… Кто-то читал её прямо здесь, нежась в горячей воде с пеной — Артём нашёл на полке флакон, заботливо вынутый из коробки с корявой надписью «ванная». Подарили сто лет назад и с тех пор не вскрывали, так и переехал сюда запечатанный, а сейчас не хватало доброй четверти. Спасительной вспышкой мелькнула мысль, что это мама приехала без предупреждения, раздобыла где-то ключи и решила помыться и расслабиться с дороги, но цвет волос не совпадал, да и длина.
Артём почувствовал неприятный холодок, будто мурашки сползли по позвоночнику вниз. Не страх — с чего бы мужику его комплекции волноваться из-за какой-то женщины? Зато лишь недавно обретённое, тёплое и уютное ощущение от нового дома противно смазалось.
Для надежности он прошёлся по комнатам: кухня да спальня, вернулся в ванную, зачем-то раскрыл и закрыл бельевой шкаф. И глубоко задумался.
Ну кто мог вломиться? Да и зачем? Или кто-то неудачно пошутил? Но он в этом городе абсолютный новичок, даже в офисе ещё только-только со всеми познакомился, а в старом, если честно, тоже некому выделываться.
Безумная соседка, по какой-то причине свободно гуляющая по чужим квартирам? Но замки поменяли после ремонта, и оба комплекта вот они, в наличии. Артём взвесил в ладони куцые связки и поднял глаза к потолку. И громко чертыхнулся.
Свежеокрашенная лестница упиралась в небольшой прямоугольный люк, окаймлённый узкими деревянными рейками в тон расчерченной шахматкой прихожей. Ключи отправились на обувницу, а Артём неторопливо поднялся к потолку и попробовал надавить на середину. Люк поддался нажиму, и с чердака пахнуло спрессованной строительной пылью.
Артём чихнул, потом достал из кармана телефон и включил фонарик.
Чердак выглядел совершенно безлюдным. Ровный слой пыли повсюду исчеркали кривые следы, но кто их оставил — человек, зверюшки или голуби, с ходу не разобрать, а охотничьими навыками Артём, увы, не обладал. Он повторно чихнул и аккуратно опустил люк с той стороны. Теперь ему открылось всё пространство целиком.
Пустое. Ни женщин, ни детей. При всём желании не спрячешься, просто некуда.
Он поддел люк, до крови поцарапав подушечку большого пальца об уголок, и водрузил обратно довольно тяжёлый прямоугольник. Что же, незваная гостья так или иначе исчезла, но надо подумать и о профилактике вторжения чокнутых дамочек.
Артём раскопал среди вещей ящик с инструментами и прибил на люк пару бесхозных досок крест-накрест. Не слишком красиво, зато теперь проникнуть в жилище сверху будет непросто, да и шумно. Он понимал, что только что собственноручно проверил чердак и убедился в его безопасности, но мириться с незапертым ходом с крыши тоже не собирался.
Обезопасив себя и ещё разок перепроверив всё, Артём наскоро поужинал, не замечая вкуса, и лёг на матрас. Силуэт заколоченного люка отлично просматривался из спальни и гипнотизировал хозяина, так что тот долго ворочался и не мог заснуть.
Утром он беспокойно проверил доски — на месте — и твёрдо решил опять поменять замки. Не акцентируя внимание на собственных действиях, Артём заново обошёл все углы — чисто. Формально поковырялся в коробках, распихивая одежду по шкафу без особой системы — думать о чём-либо, кроме загадочного визита, оказалось непосильной задачей.
Наконец он плюнул и вышел прогуляться до магазина, купил пива и готовых сосисок и в нетерпении бегом вернулся обратно.
Тишина. Следов нет.
В таком ритме он прожил неделю и расслабился. Неведомый призрак исчез и больше не беспокоил нового хозяина.
Близкий к идеальному субботний завтрак всё-таки закончился и Артём со вздохом полез в чулан за гладильной доской — один из минусов отсутствия душной маминой заботы. Он раскрыл адское приспособление, распаковал утюг и повернулся к вороху мятых футболок.
И оторопел.
Кто-то разобрал их по стопкам. Нет, не погладил, но сложил так искусно, словно по линейке.
А призрак-то наш с приветом — присвистнул Артём. Любит пользоваться ванной, но готов помогать по хозяйству?
Что же, поиграем. Он ощущал дикий, неописуемый азарт, как мальчишка в казаках-разбойниках или зарнице. Поймать девчонку — он уже мысленно представил девушку, непременно молодую — стало вызовом.
Когда позвонила мама и сухо уточнила о планах на выходные, Артём ответил односложно и сослался на домашние хлопоты. От помощи в сотый раз отказался и лёг на свеженький, с иголочки, диван. Прикрыл веки, картинно уронил книгу — будто уснул.
Веки чесались одним глазком зыркнуть на люк, но он себя сдерживал.
Нельзя спугнуть добычу.
ТРЁХСТОРОННЯЯ ПРИВЯЗАННОСТЬ. ДЕВУШКА, ЧТО СВАЛИЛАСЬ С ПОТОЛКА
Будто во сне из дыры в потолке свесились изящные женские щиколотки, а потом и запачканные, но вполне красивые коленки. Артём испугался, что всё-таки заснул, и с усилием вынырнул из странного и нелогичного сновидения.
Подле дивана на коленях стояла незнакомая девушка в мужской рубашке и простодушно смотрела на него широко распахнутыми глазищами, как смотрят на необычный цветок или упавшего с ветки толстого и смешного жука.
— Ты кто? — глупо спросил Артём и окончательно проснулся. Нужно бы присесть, а не лежать вот так запросто, по-домашнему, но близость её лица притягивала. Страха он не чувствовал вовсе, даже мысли насчёт того, откуда вообще взялась гостья, если люк на чердак наглухо заколочен, отошли на второй план.
Внешность девушки завораживала и одновременно отталкивала.
Густые рыжие волосы закрывали плечи, но худоба была очевидной — уже не ребёнок, но ещё не женщина. Ключицы напоминали прутики, а пальцы — тонкие, переплетённые на хитрый манер, застряли под подбородком, словно она вот-вот всплеснёт руками и скажет что-нибудь этакое.
— Я — твоя девушка.
И улыбка. Робкая, доверчивая.
— Забавно, — он поёрзал и сел, скинув босые ноги на паркет. — А имя у тебя есть, девушка?
Артём вдруг узнал рубашку — пятно на лацкане так и не отстиралось.
— Конечно, — уверенно и радостно ответила гостья, — а какое тебе нравится?
— Мне любое нравится, — он поощрительно кивнул, — называй настоящее, не бойся, раз уж носишь мои вещи и живёшь в моей квартире.
— Я присяду? — она вскинула брови, и он гостеприимно освободил ещё немного места между подушек.
— Так что насчёт имени?
— Выбери любое, — девушка сложила обворожительную гримасу.
В голове некстати завертелся истёртый временем образ давней соседки по даче, долговязой девчонки с длинными косами, что жила с дедушкой и редко выходила гулять из-за каких-то проблем со здоровьем. Когда она всё-таки показывалась на площадке или возле пруда, то не по-летнему белоснежная кожа и дерзкие рыжие завитушки невольно притягивали все взгляды. Артёму она нравилась, хотя девочки фыркали и смеялись над кривоватой походкой Тани.
— Таня, — Артём и сам не понял, как назвал имя вслух.
— Хорошо, — девушка положила ладони на свои колени, — мне тоже нравится. Таня… Хорошо.
— Откуда ты взялась, Таня?
— Я всегда здесь была. Это ты сюда переехал.
— Живёшь на чердаке?
— Да, здесь, — с нажимом уточнила она и ткнула в коробки, — но ты же не уедешь в другое место? Не сбежишь?
— С чего бы мне уезжать? Я только обосновался, даже вещи ещё не все распаковал, сама видишь.
— Не люблю, что люди часто переезжают. Только привыкнешь к человеку, и опять расставаться.
— Прошлый хозяин сбежал от тебя? — иронично хмыкнул Артём. — Кстати, он сказал, что на чердаке ничего интересного.
— Там и правда скучно, — наивно подтвердила она, — внизу куда интереснее.
— В чужих квартирах?
— Чужих? — Таня положила ногу на ногу, и полы рубашки — его рубашки — разъехались. — Дом старый. Я здесь давно. И я не чужая.
— Хочешь сказать, это я здесь чужак? — Артём наслаждался безумием всей ситуации и простотой, с которой девушка предъявляла права на его жильё.
— Нет, что ты! — Таня помотала головой. — Не чужак! Можешь жить, сколько захочешь.
Милая улыбка подкрепила её безумную любезность.
— Спасибо за столь щедрое предложение! И что теперь? Мы составим график пользования ванной? Ты будешь спускаться, когда вздумается, или мне следует заранее открывать люк? Впрочем, я так и не понял, как ты именно попала внутрь? Люк же заперт…
— Я всегда была здесь, — ласково прошептала Таня, — а до того — тоже рядом.
— Ты очень странная, — он хлопнул себя по колену и натянуто улыбнулся, — и знаешь что? Портить настроение и прогонять тебя мне даром не сдалось. Давай ты соберёшь вещи… где там они… и уйдёшь сама? Надеюсь, мы все тут разумные люди.
Артём уставился на голые ноги, торчащие из-под его рубашки, чтобы избежать взгляда в упор.
— Уйду куда? — красивый рот изумлённо округлился.
— Куда хочешь! На улицу, например.
— На улицу? Но я никогда не отхожу далеко от дома.
— Поздравляю! Тогда тебе стоит начать осваивать этот навык. Потому что свой дом я делить ни с кем не собираюсь, даже с тобой.
— Но нам не надо его делить! — она стиснула ладони. — Ты мне не мешаешь!
— Зато ты мешаешь мне! И я не люблю, когда без спроса берут мою одежду, хватают всякое и переставляют.
— Ладно, — она встала во весь рост и начала расстёгивать пуговицы. Рубашка упала на ступни, обнажив короткую майку и шортики. Без рубашки её фигура уже не казалась такой угловатой — вполне женственные формы прятались за объёмным хлопком, а худоба превратилась в некую утончённость.
Таня смерила его с головы до ног и отправилась к выходу, лёгким и отточенным движением открыла внутренний замок и рванула дверь.
Артём окликнул её уже возле лифта.
— Постой! Погоди! Зайди пока обратно, не надо ходить по улице в таком виде.
Она обняла себя и прикусила губу.
— Точно?
— Да! Тебе некуда пойти, так ведь?
Таня торопливо затрясла подбородком в знак согласия.
ТРЁХСТОРОННЯЯ ПРИВЯЗАННОСТЬ. НЕ ТОТ СОСЕД
Позже Артём всегда удивлялся, как это он изначально сообразил умолчать о Тане, хотя мама из кожи вон лезла ради теоретической женитьбы сына. В самом начале он ещё мог бы чуть-чуть приукрасить действительность, кое-что подретушировать и торжественно намекнуть, что у него появилась девушка. Так почему бы не осчастливить маму? Поначалу он тупо боялся лавины неизбежных вопросов, зато потом с ужасом начал осознавать, что не готов давать честные ответы о Тане. И никогда не будет готов. Слишком уж… жутко.
А тогда, в те первые недели, Артём наивно рассуждал, что мечтающая о внуках мама приняла бы любую невесту, но всё-таки дежурно отнекивался, когда та с пристрастием расспрашивала о любых пустяках и о том, как ему в одиночку живётся на новом месте. Таня обычно сидела напротив, загадочно накручивала на палец рыжий локон и вовсе не обижалась, что он не спешит знакомить её с родителями.
Ей словно не было до них никакого дела.
Даже если он прямо упоминал мать или отца, Таня молча смотрела на стену или в окно и продолжала разговор, как ни в чём не бывало. Немного странно, но Артём быстро привык, что её интересуют только он сам и их дом. По-своему мило, если задуматься — крохотный и замкнутый на двоих мирок, где абсолютно любой человек извне будет лишним.
И душа его расцвела. Артём позволил девушке остаться в ту первую ночь, и она доверчиво легла рядом, даже не спрашивая хозяйского разрешения. Он задержал дыхание и ждал, что Таня заснёт, но она обняла его и робко поцеловала. А потом смелее… И ещё смелее.
Они тогда много смеялись и шутили. Таня рассказывала истории: про дом и кто жил здесь раньше, почему уехал или приехал… Множество переплетённых нитей и скрытых узоров.
Забавно было потом встречаться с кем-то у лифта и точно знать, например, что две сухонькие и бездетные сестры с четвёртого этажа осиротели двадцать пять лет назад, но до сих пор ссорятся из-за того, кто был истинной любимицей матери. Или грустный толстяк со второго — он мечтал петь и во сне видел себя артистом большой сцены, овации и море цветов, даже чувствовал, как потеет от безжалостных софитов, но наяву ни разу не спел в полный голос, пускай хотя бы в душе — стеснялся слишком высокого тембра и находил его девчачьим.
Таня знала о них всё досконально, буквально каждый оберегаемый от посторонних секрет.
И Артём полюбил сладкое ощущение сопричастности. Часто ловил себя на том, что улыбается, как сущее дитя, даже не подозревая об этом, а ведь жильцы наверняка принимали его за простодушного детину, не знающего настоящих горестей.
Всё то счастливое время Таня редко покидала квартиру и оставалась вечной невидимкой для соседей. И для его мамы, конечно.
Так было до приезда Кота.
Молодой человек с немного диким взглядом, не единожды сломанным носом и чуть более стремительной манерой двигаться, чем полагается для тихого и скромного обывателя, однажды просто появился в доме и занял мансарду ровно напротив квартиры Артёма.
Кот — Костя — ограничивался необременительными привет-пока, никого к себе не водил и держался особняком ото всех, то есть был до смешного похож на самого Артёма, но что-то было не так. Артём нутром чуял — что-то грызло Кота изнутри. Не давало покоя.
Поглощённый девушкой, Артём и думать не думал глубоко переживать о чужих неприятностях, когда его о том не просили, но на вполне обычный вопрос о Коте и его тайнах Таня вдруг наотрез отказалась отвечать. Артём слегка опешил и тут же отстал, но банальное любопытство заставило пристальнее всматриваться в типичного драчуна и ощущение неявной угрозы постепенно нарастало.
Любое упоминание о Коте вызывало раздражение, а потом и ярость у Тани, и вот тогда Артём лишился покоя. Ненавистный сосед стал тёмным пятном в полностью прозрачной жизни обитателей дома, но это не мешало им обоим любезничать при случайной встрече.
Вряд ли Кот догадывался, что вызывает столь бурные переживания, да и Артём нарочно старался скрадывать враждебность под дружелюбной небрежностью.
А потом Таня стала меняться.
Меняться страшно и стремительно.
ТРЁХСТОРОННЯЯ ПРИВЯЗАННОСТЬ. ЗЛАЯ ТАНЯ
Их счастье догорало несколько месяцев, а потом истлело буквально за неделю. Таня вдруг стала подолгу молчать, прекратила делиться секретами многочисленных соседей, а о новом парне она вообще ни слова не сказала. Источник их мучений всё так же рассеянно здоровался у лифта и ни на что не жаловался, но внешне тоже сильно изменился — под глазами залегли тёмные круги, а черты лица заострились, как если бы тот вовсе перестал спать.
Дошло до ерунды — днём Артём порой возвращался без предупреждения, а ночью часто просыпался и проверял её половину кровати, будто Таня могла вот так запросто уйти ночевать к другому. Потом он подолгу изучал неподвижный силуэт и слушал, как её лёгкие охотно и уверенно наполняются воздухом. Раз за разом Артём убеждался, что девушка не ушла, но всё равно чувствовал — что-то происходит.
Доказать их связь он не мог и это сводило Артёма с ума.
До того он легко принимал все странности Тани: страстное нежелание выходить из квартиры, отказ покидать многоэтажку даже ради похода в ближайший магазин, и при этом полнейшая осведомлённость обо всех подъездных перипетиях. Однажды он в шутку спросил, что будет, если огонь захватит все этажи и запылает крыша, но Таня лишь сверкнула ненавидящим оком и прошипела, что при ней этому не бывать.
Раньше Артём терпел её выходки, находил забавно эксцентричными и не задавал вопросов. В конце концов, купить продукты не трудно, а готовила она с удовольствием, хотя и почти не ела сама. Вещей Таня не просила, довольствуясь его рубашками — да и зачем что-то эдакое носить, если не гуляешь толком? А они почти не вылезали из кровати.
Теперь же он без перерыва крутил в голове Танино поведение, а нового соседа с мальчишеским прозвищем Кот тихо ненавидел и сводил минимально необходимое общение с ним к тупому трёпу о машине, купленной в основном для поездок к предкам.
И вот после недель, проведённых в безрезультатных попытках застукать тайную парочку вместе, Артём сдался. Решил, что ему мерещится всякий бред, а ведь это он, а не кто-то другой скрывал любимую девушку ото всех, включая родителей. Чего же он ждёт? Что она ускользнёт? Болван. Если так пойдёт и дальше, Таня правда найдёт того, кто будет готов во всеуслышание заявить о своих правах на женщину.
Кольцо он заранее покупать не стал, в глубине души рассчитывая, что поход в ювелирный станет достаточным основанием отбросить капризы. Какая девушка откажется примерить обручальное кольцо? Ещё и побежит, подбадривал себя Артём.
Он нарочно вернулся в обычное время, чтобы подтвердить чистоту намерений и своё доверие к будущей половинке, и громко спросил уже в прихожей:
— Таня! Я дома. Ты тут?
И услышал всхлипывания. Девушка свернулась калачиком подле чердачной лестницы и гневно смотрела наверх, и мужчина рефлекторно сжал кулаки — кто-то посмел тронуть его почти невесту.
— Что случилось? — Артём накинулся на сгорбленную фигурку, пытаясь защитить от невидимых врагов.
— Н-ничего, — прошептала она, — мне так жаль…
— Чего тебе жаль? — он испугался.
— Не могу прогнать злую, — чуть не прорыдала Таня.
— Какую ещё «злую»? — не понял Артём, но почему-то испытал облегчение. Это звучало так дико, что превращало физическую угрозу в нечто эфемерное.
— Очень, очень злую, — нетерпеливо повторила Таня, ожидая реакции.
Артём осторожно обхватил её плечи, потянул к себе.
— Ну, ну, хватит плакать. Всё хорошо. У нас с тобой всё хорошо, так ведь? Я был…
— Ты меня не слушаешь? — Таня стукнула пяткой в пол. — Я говорю о злой Тане. И очень опасной!
— Понял. Ты не можешь прогнать «злую». Так почему бы нам не вернуть «добрую» Таню? — он погладил её рыжие волосы и улыбнулся. — Признаю, был не прав. Кругом ошибался, особенно насчёт тебя.
— И в чём же? — Таня не приняла объятия и вцепилась в низ лестницы.
— В том, что прятал тебя ото всех. Так вот, мы поженимся.
— Зачем это нужно? — нахмурилась девушка.
— Затем, что я люблю тебя и хочу, чтобы все это знали. Что ты — моя.
— Ты хочешь, чтобы я навсегда стала твоей? — очень чётко переспросила Таня, как на уроке.
— Именно этого, — он коснулся губами верхушки рыжей шевелюры, давая любимой несколько минут, чтобы переварить новость, — мы поженимся, я познакомлю тебя с мамой и папой.
— Покажешь им меня? — как-то слишком настойчиво изумилась Таня.
— Почему бы и нет? Ты очень красивая. И ещё лучше всех готовишь блины.
Глупейшая попытка сгладить волнение, но Артём не так представлял момент эпичного примирения.
— Ясно, — она сжала рот в тонкую полоску.
— И что тебе ясно?
— Что ты останешься.
— Ещё бы я не остался! Всё-таки квартира моя, при всём уважении. Но я не услышал ответ. Ты согласна?
— Но ты уже сделал больше обычного. Позволил мне быть рядом, так близко… Я не забуду твою доброту.
ТРЁХСТОРОННЯЯ ПРИВЯЗАННОСТЬ. НЕЖЕЛАННЫЙ СВАДЕБНЫЙ ГОСТЬ
Таня согласилась выйти за него, но червячок сомнения по-прежнему копошился внутри, отравляя радость. Слишком уж обречённо выглядела невеста. Механически кивала, как чужая.
— Уверена, что хочешь свадьбу? Не хочу давить на тебя.
— Хочу, конечно, хочу, если ты хочешь, — уголки её рта расплывались по щекам, но глаза оставались грустными.
— Точно не хочешь сходить выбрать платье? Померить парочку?
— Точно. Можешь купить любое. Я доверяю твоему вкусу.
Звучало неутешительно, если честно. Жених ждал щенячьего восторга, ждал, что Таня перестанет страдать и поймёт, что нужна ему, но стало только хуже. Артём упрямо тянул по выбранной колее, отчего-то надеясь, что белое платье и фата магическим образом превратят тыкву обратно в карету, но азарт постепенно спадал. Он дико скучал по прежней Тане, той девушке, что смотрела на него с обожанием и без этой заунывной тоски, и понятия не имел, как её вернуть.
Загнанный взгляд пугал куда сильнее, чем та чушь про плохую Таню и что она якобы опасна, и Артём не спешил объявлять о помолвке маме. Впрочем, Таня больше не говорила о том случае, зато регулярно падала с лестницы и ударялась о косяки, и её бледная, как у всех рыжих, кожа затейливо покрывалась синяками и ссадинами, стоило ему отлучиться на работу или в магазин.
Как-то в ванной Артём сдвинул шторку и замер на полуслове, наткнувшись на новый след под лопаткой. Пятерня, вдруг понял он. Это след от руки.
— Таня, что это? — простонал он с отвращением и гневом.
— Где? — она резко развернулась, прикрываясь руками. Артём доподлинно знал, что Таня угадала причину его ужаса, но фальшиво изображала непонимание.
— На спине. Опять. Таня, откуда эти следы? Чья рука?
— Я упала, — виновато потупилась девушка и ещё больше закрылась, но синяки красовались повсюду, куда ни глянь, от жёлтых и до багрово-фиолетовых.
— Там следы от пальцев.
— Нет, это ступеньки. Я их всех посчитала. Такая неуклюжая!
— Что с тобой? — потребовал он.
— Ничего. Ровным счётом ничего. Всё в порядке, мы же женимся!
Но худое, измученное тело молчаливо свидетельствовало — ничем хорошим тут и не пахло.
— Выглядит так, словно это я тебя бью.
— Не волнуйся об этом, — Таня потянулась к нему и мягко приложила к скуле мокрые пальцы, — и помни, ты — лучшее, что у меня было. Настоящая жизнь! Невероятно!
Глаза её осветились вполне искренним энтузиазмом.
— Я не спрашивал о прошлом, — мрачно сообщил он, прижимая к лицу женскую ладошку, — потому что вряд ли там было много приятного. Счастливое детство не приведёт девушку на чердак, не заставит бояться выходить за границы дурацкого здания! Но я всегда верил, что исправлю это. Что буду любить тебя и оно наладится само. И всё ещё верю! Но ты говоришь так, словно обыкновенная человеческая жизнь — нечто чудесное и недостижимое. Нет, Таня. Это нормально — быть любимым. Нормально иметь собственный дом и знать, что тебя там ждут. Так позволь излечить твои раны, не отталкивай меня, пожалуйста.
— Но я не отталкиваю, — шепнула Таня, — а выхожу за тебя замуж, забыл?
— Отталкиваешь. Просто сама этого не замечаешь.
— Иди сюда, — она обняла его, тесно прижалась копной влажных волос и кончиком носа, — ты мой любимый человечек…
Тот вечер превратился в глоток спасительного воздуха перед погружением во тьму.
Артём бережно промокнул ссадины полотенцем, подал халат, и они устроились на кухне. Жутко хотелось закрепить успех, продлить секунду душевной близости, и он почти небрежно спросил:
— Так кого позовём на свадьбу? У тебя, кстати, есть родители? Подруги?
— Никого, — Таня хихикнула, — то есть никого подходящего. Обычно мы не ходим на свадьбы… в качестве гостей.
— Твои подруги посещают свадьбы только как невесты? Хм, впервые слышу о столь забавных правилах. Может, попробуешь уговорить парочку? Иначе мы останемся с кучей моей родни во главе с мамой… Настоятельно не советую. Нужно разбавлять. И где отмечать — тоже важный вопрос. Лучше выбрать место поблизости, я ведь правильно понимаю? Чтобы ты могла тоже прийти на свадьбу, — он лукаво улыбнулся, но Таня расстроенно заморгала.
— А это обязательно?
— Что именно? Твоё присутствие? Полагаю, что да.
— Нет… Разве нельзя провести свадьбу здесь?
— Здесь? — он поражённо осмотрел кухню и кусок коридора. — Ты просто не представляешь масштаб. Мама настоит на целой толпе! Как только я ей скажу, ты обалдеешь, как много поступит требований. Перечить не советую, проще приспособиться, позвать своих и расслабиться.
— Но я не смогу уйти отсюда!
Он задержал вдох, чтобы дать себе время успокоиться.
— Почему?
— Ты же знаешь. Просто не могу и всё.
— И как же свадьба? Гости?
— Мне не нужны гости. Только ты.
— Ладно, — он оторопел, — здесь, так здесь. Вдвоём отметим?
Маме лучше вовсе не знать о такой «свадьбе». Это красная карточка. Навеки.
— Позовём кого-нибудь из соседей? — вдруг предложила Таня.
— Например, Кота? — съязвил он, не собираясь спорить, чисто по инерции.
— Можно.
И напряжение повисло тишиной.