Анна Григорьевна | Авторские рассказы

КРЕДИТ МУЖА
— Ты серьёзно? Это всё, на что ты способна? — Андрей встретил Ольгу в прихожей, размахивая листком бумаги. — Я нашёл идеальную машину, а ты даже обсуждать не хочешь?
Ольга аккуратно поставила сумку на пол, стряхнула капли дождя с плаща. Глаза Андрея горели каким-то непривычным огнём, и это сразу насторожило.
— Что значит «идеальная машина»? — она едва сдерживала усталость в голосе. — Ты не говорил, что собрался что-то покупать. У нас нет денег на это!
— Твои отговорки, Оля, уже не работают, — Андрей шагнул ближе, сунув бумагу ей под нос. — Вот, смотри. Всего 800 тысяч. С кредитом можно легко закрыть за три года.
— Кредит? — Ольга закатила глаза. — Мы еле справляемся с коммуналкой, а ты тут со своей машиной! Ты хочешь снова затянуть петлю на нашей шее?
— Оля, ты меня унижаешь, — голос мужа стал низким, хриплым. — Я не могу без машины. Это дело чести. Без неё я — никто. Мужчина обязан иметь авто.
— Ты — мужчина? — Ольга усмехнулась, не в силах больше сдерживать сарказм. — Знаешь, что мужчина обязан? Содержать семью, а не играть в несбыточные мечты. Ты год уже не работаешь!
— Это временно! — рявкнул Андрей, резко опуская руки. — У каждого бывают трудности. А ты — ты даже не пытаешься меня поддержать! Я каждый день слушаю, как твоя мать в телефоне восхищается тобой, а я? Я для неё — неудачник! Ты понимаешь, каково это?
Из кухни вышла Татьяна, мать Андрея. Она проскользнула в комнату, будто только что не подслушивала разговор.
— У тебя муж. Ты должна быть мягче, — её голос был ледяным, но голосовые связки дрожали, выдавая скрытую злость. — Если он просит о помощи, ты просто обязана поддержать его, а не пилить.
— Поддержать? — Ольга повернулась к свекрови. — Я его поддерживаю все пятнадцать лет нашего брака! Снимаю, мою, оплачиваю счета. Я человек, а не банк, Татьяна Ивановна!
— Банком ты не стала бы, — ехидно отозвалась Татьяна. — Для этого нужны деньги, а не твои капризы. Машина — это инвестиция в семью.
Ольга почувствовала, как её руки непроизвольно сжимаются в кулаки. Мать мужа всегда находила способ воткнуть шпильку. Она повернулась к Андрею.
— Я не буду это обсуждать. Если хочешь машину, заработай на неё. Не кредитом, а своей работой.
— Работой?! — он сжал бумагу в руке. — Я... я пойду и куплю её. Хочешь ты этого или нет. А ты...
— Что я? — Ольга сделала шаг к нему. — Откажусь от себя, как всегда? Хватит. Я больше не позволю вам командовать моей жизнью.
— Ты мне это ещё припомнишь, Ольга, — Андрей резко вышел из квартиры, хлопнув дверью. Татьяна осталась стоять на месте, уперев руки в бока.
— Ну вот, всё довела до скандала, — сухо бросила она. — Разве так можно с мужем? Он старается для семьи, а ты...
— Для семьи? — Ольга покачала головой. — Тогда пусть семья тоже старается для меня.
Она повернулась, оставив свекровь и её упрёки позади. Бросив плащ на спинку стула, Ольга села за кухонный стол, впервые за долгое время почувствовав, как усталость накрывает её с головой. Голова тихо гудела, будто в такт неустанным упрёкам и нападкам.
Неожиданно из сумки выпал маленький конверт. Это была реклама курсов для начинающих предпринимателей, случайно прихваченная утром. Слово «новая жизнь» на яркой обложке заставило её задуматься. Она подняла конверт, медленно разглядывая красочные буквы.
«Может, это знак?» — подумала Ольга, впервые за долгое время ощутив проблеск чего-то нового, далёкого от привычной рутины.
***
— Свет, ну что делать-то? Он с ума сошёл! — Ольга опустила голову на руки, не замечая, как её кофе остывает. — Машина ему нужна, как воздух. Год без работы, а я всё тяну.
— Ты тянула и будешь тянуть, пока не скажешь «хватит». — Светлана поставила свою чашку на стол так резко, что чай расплескался. — Ты же знаешь, как всё у вас устроено. Андрей привык, что ты всё решаешь. А он? Ему удобно.
— Ты не понимаешь, он себя потерял. Для него эта машина — не просто прихоть. Он хочет чувствовать себя мужчиной.
— Мужчина? — Светлана саркастически хмыкнула. — Мужчина добывает для семьи, а не требует от неё. Это его проблемы, Оль. Не твои.
Ольга посмотрела на подругу. Светлана всегда знала, как сказать прямо и безжалостно. Ольга видела в ней ту уверенность, которой ей самой так не хватало.
— Свет, но если я откажусь? Ты не представляешь, что начнётся. Татьяна вцепится мне в глотку. Опять начнётся этот хор обвинений. Ты знаешь, как она умеет давить.
— Да брось ты её! Она уже взрослый человек, пусть смотрит за своим сыном, а не за твоей жизнью. — Светлана наклонилась ближе. — Знаешь, в чём дело? Ты всегда жила для других. Ради детей, ради него, ради этой… «семейной идиллии». А теперь подумай: ради кого ты живёшь?
— Ну, дети… — Ольга потянулась за сахаром, не глядя на подругу.
— А что дети? Они вырастут, уйдут. А ты? Где твои мечты? Помнишь, как ты говорила мне лет десять назад, что хочешь своё дело? Какой-то магазинчик или интернет-магазин?
— Да уж. — Ольга усмехнулась. — Хотела. А потом началась ипотека, дети, Андрей… И всё. Забыла про это.
Светлана не спешила возражать. Она смотрела на Ольгу, позволяя её словам осесть. Через минуту Ольга заговорила снова.
— Знаешь, может, я и вправду не права. Все считают меня эгоисткой, но ведь я правда… я устала. Ты права, я всё время отказываюсь от себя. Только не знаю, как это изменить. Как ты это делаешь, Свет?
Светлана улыбнулась:
— Я просто знаю цену себе. А ты знаешь цену себе, Оль?
Ольга задумалась. Этот вопрос ударил сильнее, чем всё, что она слышала за последние дни. Её мысли снова вернулись к маленькому конверту с яркими словами: «Начни сейчас». Она вспомнила, как несколько лет назад мечтала о своём деле, но страх перед семейной ответственностью загнал её мечту в угол.
— Свет, а если я попробую? Что, если я сделаю что-то для себя?
— Если попробуешь, то наконец узнаешь, что значит жить, а не выживать. — Светлана кивнула, подталкивая её взглядом. — Но это твой выбор, Оля. Никто за тебя его не сделает.
Эти слова ещё долго звучали в её голове, когда она возвращалась домой. Андрей не пришёл, на его месте лежала мятая газета с изображением автомобиля. Ольга убрала её в ящик, впервые почувствовав, что хочет идти вперёд, а не стоять на месте.
***
Андрей ворвался в квартиру, бросив куртку на диван.
— Всё, Ольга. Я договорился с продавцом! Машина почти наша, осталось только подписать договор, — его голос дрожал от возбуждения.
Ольга медленно повернулась от плиты, стараясь сохранять спокойствие.
— С продавцом? Ты даже не спросил моего мнения? — она сжала край стола, чтобы скрыть дрожь в руках.
— Твоё мнение? — Андрей фыркнул. — Да я каждый день слушаю твои отговорки. Хватит! Я устал быть пешкой в твоих играх. Мне нужна машина. Всё решено.
— Решено? — Ольга ощутила, как в ней закипает злость. — А кредит кто будет платить, Андрей? Я? Или ты найдёшь работу?
— Ты же всегда всё тянешь, вот и потянешь, — резко ответил он, но взгляд его избегал её глаз.
Тишину разорвал звонок телефона. Ольга машинально потянулась к своему. Андрей резко остановил её жестом:
— Это мой. Не мешай.
Разговор был коротким, но Ольга услышала достаточно: «Да, конечно. На рыбалку выедем сразу, как всё оформим. Пусть Ольга порадуется, что у неё муж за рулём».
Она замерла. Машина нужна не для работы. Для рыбалки. Для имиджа. Её терпение лопнуло.
— Рыбалка? — её голос сорвался на издёвку. — Значит, это всё ради рыбалки? Не ради работы? Не ради семьи?
Андрей обернулся, его лицо стало бледным.
— Ты подслушивала? — огрызнулся он.
— Подслушивала? Нет, Андрей. Я слышала. Слышала, как ты снова хочешь потратить наши деньги на свою прихоть, чтобы чувствовать себя «мужчиной». А я? Я должна пахать, чтобы ты мог красоваться перед друзьями?
— Ты не понимаешь! — его голос поднялся на октаву. — Это мой шанс вернуть себя. Ты хочешь, чтобы я снова работал на этом заводе за гроши?
— Да, хочу! Потому что это работа. Потому что это лучше, чем паразитировать на моей зарплате. Хватит, Андрей. Я больше не буду твоей «поддержкой». Если хочешь машину — заработай на неё.
— Ты смеешь мне указывать?! — он шагнул к ней, но Ольга подняла руку, останавливая его.
— Да, смею, — её голос был ледяным. — Потому что я больше не позволю вам — тебе и твоей матери — использовать меня. Я устала. И если ты думаешь, что угрозами заставишь меня подписать этот кредит, ты ошибаешься.
— Тогда я ухожу, — Андрей бросил взгляд на дверь, но замер, словно ожидая её мольбы.
Ольга молчала.
— Ты это слышала, Ольга? Я ухожу! — он громче хлопнул дверью, но её лицо оставалось непроницаемым.
В соседней комнате зашуршала газета. На пороге появилась Татьяна, её лицо перекосило от злости.
— Что ты делаешь? Ты разрушаешь семью! — она набросилась на Ольгу. — Разве так можно с мужем? Ты обязана уступить ему!
Ольга подняла глаза и впервые спокойно произнесла:
— Я не обязана. Вы оба привыкли, что я решаю все ваши проблемы. Это заканчивается здесь.
Татьяна громко захлопнула дверь за собой, оставив Ольгу в квартире, где вдруг стало поразительно тихо. Ольга села на диван, чувствуя, как в ней крепнет уверенность.
Её взгляд упал на конверт с курсами. Решение уже формировалось в её голове.
***
Ольга села за компьютер, пальцы слегка дрожали, когда она набирала на клавиатуре адрес курсов. Перед глазами мелькнули красочные баннеры: «Сделай первый шаг к своей мечте». Она нажала «Зарегистрироваться», вложив в это движение все накопившееся за годы усталости и подавленного недовольства.
Через неделю в почтовом ящике лежал первый учебный материал. Ольга не могла поверить, что решилась. Она открыла тетрадь, чтобы начать планировать. Однако спокойствие длилось недолго.
— Ты серьезно? Ты что, теперь решила стать бизнесвумен? — Андрей стоял в дверях, уставившись на бумаги на столе. Его голос был полон яда.
— Да, Андрей. Решила, — её голос был тихим, но твёрдым. Она не отводила взгляда, глядя прямо в его глаза.
— Это что за глупость? У нас нет денег на твои блажи! — он шагнул к столу, схватив конверт с курсами. — Ты лучше на машину их потратила бы, хоть польза была бы!
Ольга встала, отбирая у него конверт.
— Это мои деньги. Я работала, чтобы их заработать. И я вложу их в то, что важно для меня.
— Для тебя? — его смех прозвучал горько и громко. — А что важно для нас? Для семьи? Ты вообще думаешь о ком-то, кроме себя?
— Думаю, Андрей. Всё это время я думала только о вас. О тебе. О твоей матери. О всех, кроме себя. Но это закончилось.
— Закончилось? — он бросил на стол свою куртку. — Да ты без меня ничего не стоишь. Ты пожалеешь об этом.
— Возможно, — она кивнула, сохраняя спокойствие. — Но я готова рискнуть.
— Ну и живи одна! — он схватил свои вещи и ринулся к двери, громко хлопнув ею напоследок.
Её сердце сжалось, но вместо привычной тревоги пришло чувство лёгкости. Она не бросилась за ним. Она не плакала. Она вернулась к тетради, заполнив первую страницу планом: «Интернет-магазин. Начать с небольших инвестиций. Продумать рекламу».
Прошло два месяца. Ольга стояла в новом помещении — небольшом, но уютном. На полках аккуратно расставлены её товары. Светлана, её подруга, зашла, осматриваясь.
— Ну что, мисс Предприниматель? — Светлана улыбнулась, кладя на стойку коробку с цветами. — Успех чувствуется прямо в воздухе.
— Пока ещё рано говорить о больших успехах, — Ольга улыбнулась в ответ. — Но знаешь, Свет, я впервые чувствую, что делаю что-то для себя.
Вдруг дверь открылась, и на пороге появился Андрей. Он выглядел растерянным, даже немного подавленным.
— Ольга… — начал он, оглядывая помещение. — Это ты всё сама?
— Да, сама, — она смотрела на него с лёгкой улыбкой. — Чего ты хочешь, Андрей?
— Вернуться. Я понял, что был неправ. Всё это время я просто боялся… боялся, что без машины я ничего не значу. Но теперь вижу, что ты… ты стала такой сильной. Может, начнём всё сначала?
Она посмотрела на него, оценивая. Затем медленно покачала головой.
— Нет, Андрей. Моей жизни хватит только для меня. Желаю тебе удачи.
Андрей опустил плечи и вышел. Светлана положила руку на её плечо.
— Ты уверена, что сделала правильно?
— Абсолютно. — Ольга улыбнулась. — Это не было слабостью. Это была свобода.
Она оглянулась на своё маленькое царство и впервые за долгие годы ощутила, что держит свою жизнь в собственных руках.
***
Прошло полгода. Ольга сидела за своим рабочим столом в уютном офисе, просматривая отчёты. Её бизнес развивался быстрее, чем она ожидала: заказы росли, клиенты оставляли благодарственные отзывы. Она чувствовала себя уверенной, сильной и свободной.
В дверь постучали. Ольга подняла глаза и улыбнулась. Это была Светлана, её верный советчик и подруга.
— Ты просто сияешь, — сказала Светлана, заходя с коробкой. — Держи, это для тебя. Маленький подарок от меня.
Ольга открыла коробку и увидела внутри ежедневник с золотым тиснением на обложке: «Жизнь, которую ты выбрала». Она улыбнулась, обнимая подругу.
— Свет, ты не представляешь, как я благодарна тебе за всё. Ты была рядом, когда мне нужно было сделать этот шаг.
— Ты сделала это сама, Ольга. Я просто напомнила тебе, что ты можешь, — Светлана слегка подтолкнула её к окну. — Посмотри. Видишь?
На парковке стоял новенький автомобиль, и рядом с ним — менеджер автосалона, ожидающий её.
— Свет, ты шутишь? — Ольга обернулась с удивлением.
— Это твоя машина. Заказана и оплачена твоими деньгами. Бизнес идёт в гору, ты заслужила этот подарок себе. Теперь ты можешь ехать, куда хочешь, и когда хочешь.
Ольга ощутила, как ком подкатывает к горлу. Это было больше, чем просто машина. Это был символ её новой жизни, свободы и достижений.
Когда она села за руль, уверенно взявся за руль, прошлое будто отступило. Андрей больше не звонил. Его тень ушла из её жизни, уступив место свету и возможностям. Она знала, что её решение оставаться верной себе было правильным.
На светофоре она увидела свою отражение в зеркале заднего вида: уверенная, спокойная женщина, которая больше не боится выбирать себя.
Ольга нажала на газ, оставляя позади не только дорогу, но и ту жизнь, в которой она жила ради других.
Вкусные хитрости
ТЫ – НЕ ЖЕНА, А ПРИСЛУГА
Марина поднималась каждый день в шесть утра, даже в выходные. Пока муж Алексей ещё спал, она успевала приготовить завтрак, выгладить его рубашку и навести порядок на кухне после вчерашнего ужина. Их дом всегда был образцом чистоты и уюта. Полы блестели, подушки на диване лежали идеально ровно, а в вазе на столе всегда стояли свежие цветы.
Алексей, едва проснувшись, подходил к столу, бросая короткое.
- Что у нас на завтрак?
- Блины с творогом, кофе уже готов, - ответила Марина, стараясь говорить бодро, хотя сама ещё не успела даже умыться.
Муж сел за стол и пролистал телефон. Он ни разу не поднял глаза на жену, но бросил.
- Опять забыла сахар в чай положить.
Марина напряглась, но промолчала. Она уже привыкла к его замечаниям. Иногда ей казалось, что он специально искал, к чему придраться, но она отгоняла эти мысли. Он просто уставший, говорила она себе. Столько работы, столько забот.
Однажды вечером Алексей вернулся домой особенно раздражённым. С порога он кинул пальто на стул. Марина, как всегда, подошла, чтобы помочь ему раздеться, но он отстранился.
- Что с тобой? Тяжёлый день? - спросила она мягко.
- Да просто задолбался уже, - ответил он, опускаясь на диван. - И дома вечно то же самое.
- В каком смысле? - не поняла Марина, садясь рядом.
- Всё какое-то одинаковое. Быт. Твой порядок, твои обеды. Ты себя-то вообще помнишь? Ты не жена, а прислуга.
Эти слова ударили её словно гром среди ясного неба. Она застыла, не зная, что ответить.
- Прислуга? - повторила Марина, надеясь, что ослышалась. - Я для тебя всё делаю. Ты хочешь сказать, что это плохо?
- Я хочу сказать, что я устал от этого, - холодно ответил Алексей. - Я прихожу домой, а здесь ничего нового. Никакой радости. Всё как в какой-то гостинице, где всё идеально, но без души.
Она смотрела на него, чувствуя, как её глаза наполняются слезами.
- Я думала, я делаю нашу жизнь лучше, - прошептала она.
- Да ты просто превратилась в домработницу, - отрезал Алексей, вставая и направляясь к спальне.
Когда он ушёл, Марина долго сидела в одиночестве, глядя на стол, где ещё лежала его тарелка. Она всегда старалась для него. И теперь её труд был назван бессмысленным.
Слова Алексея всё ещё звенели в голове Марины. «Ты не жена, а прислуга». Они ранили её глубже, чем она готова была признать даже себе. Она пыталась вести себя как обычно, поднималась рано, убирала, готовила, но теперь каждое действие казалось ей бессмысленным.
В пятницу вечером Алексей вернулся домой поздно. Он был явно в хорошем настроении, что случалось нечасто. Марина, сидя за столом с чашкой чая, подняла глаза, надеясь услышать что-то приятное.
- Добрый вечер, - начала она с улыбкой.
- Да, привет, - бросил он, снимая пальто.
- Ты сегодня поздно. Что-то задержало?
Алексей махнул рукой, усаживаясь в кресло.
- Да ерунда, с коллегами посидели.
- Мог бы позвонить, я бы что-то приготовила, - сказала Марина, пытаясь удерживать разговор.
- Не когда было, - ответил он, скользнув взглядом по столу. - А что, у нас ужина нет?
- Я подумала, что ты задерживаешься, и всё остынет… - начала оправдываться она.
- Ну вот, даже поесть нормально не могу, - с раздражением сказал он, вставая.
Марина замолчала. Она чувствовала, что любые её слова будут восприняты как оправдания, а не попытка наладить диалог.
На следующий день она решила поговорить с ним откровенно. После завтрака, когда Алексей устроился за ноутбуком, она села рядом.
- Лёша, нам нужно поговорить, - начала она, собираясь с мыслями.
- О чём? - спросил он, не отрываясь от экрана.
- О нас. Ты в последнее время всё чаще говоришь, что я для тебя как прислуга. Это меня ранит.
- Я просто сказал, как чувствую, - ответил он, пожав плечами.
- Но это несправедливо. Я всё делаю для тебя, чтобы ты чувствовал себя комфортно.
- Вот в этом и проблема, - он резко закрыл ноутбук и посмотрел на неё. - Ты слишком зациклена на быте. Ты когда последний раз что-то делала для себя?
- Для себя? - переспросила Марина.
- Да. Ты вообще помнишь, что у тебя есть хобби, друзья? Или вся твоя жизнь - это кухня и уборка?
Эти слова снова задели её, но в них была доля правды. Она давно забыла, когда позволяла себе отдохнуть или заняться чем-то, что приносит удовольствие.
- Я так стараюсь, чтобы тебе было хорошо, а ты говоришь это как упрёк, - наконец сказала она, с трудом удерживая слёзы.
- Я не хочу с тобой спорить, - отмахнулся Алексей, поднимаясь. - Просто подумай, чего ты сама хочешь.
На следующий день Марина проснулась с чётким решением, ей нужно изменить что-то в своей жизни. Но как? Мысль о том, что она посвятила последние годы исключительно семье и дому, гложила её. Она не могла понять, где именно потеряла себя.
Утром она подошла к Алексею, который готовился к работе.
- Я тут подумала, - начала она, робко улыбнувшись, - может быть, мне стоит найти что-то для себя? Какую-нибудь работу или хобби.
Алексей мельком взглянул на неё.
- Работа? Ты ведь давно говорила, что тебе нравится быть дома. Это уже не так?
- Это было раньше. А теперь... мне кажется, я застряла.
Он пожал плечами.
- Ну, если тебе от этого легче станет, попробуй. Но, Марин, только не бросай всё на полпути.
Она почувствовала в его словах скрытую иронию, но решила не реагировать. Это было начало, и она должна была сосредоточиться на собственных целях.
Вечером она нашла в интернете местные группы по интересам. Одной из них был клуб любителей творчества - рисование, вязание, создание украшений. Это напомнило Марине о её увлечении, которое она забросила много лет назад. Она не сказала Алексею, просто записалась.
На следующей встрече она впервые за долгое время почувствовала себя свободной. Женщины в клубе были дружелюбными, обсуждали свои проекты, делились идеями.
- Вы давно занимаетесь творчеством? - спросила одна из участниц.
- Нет... если честно, это мой первый раз за многие годы, - призналась Марина.
- Ну, значит, самое время вернуться к себе, - улыбнулась женщина.
Этот вечер вдохновил её. Вернувшись домой, она впервые за долгое время не занялась уборкой или готовкой, а села за стол и начала рисовать. Алексей удивлённо посмотрел на неё, проходя мимо.
- Чем занимаешься? - спросил он.
- Пробую вспомнить, что такое хобби, - ответила она с улыбкой.
- Ну, удачи, - бросил он, садясь за телевизор.
Эти слова могли бы её задеть раньше, но сейчас она чувствовала, что делает это не для него, а для себя.
Марина всё больше начала уделять времени для себя, она ходила на встречи в творческом клубе, начала рисовать и даже задумалась о том, чтобы устроить небольшую выставку своих работ. Она чувствовала себя иначе - увереннее, свободнее, живее. Но отношения с Алексеем оставались натянутыми.
Однажды вечером, когда она собиралась на очередную встречу, Алексей сидел в кресле, сосредоточенно глядя в телефон.
- Ты опять куда-то идёшь? - спросил он, не поднимая глаз.
- Да, в клуб. У нас сегодня мастер-класс по акварели.
- Угу. И ужин я сам себе сделаю? - бросил он с явной насмешкой.
Марина остановилась в дверях, посмотрела на него и сдержанно сказала.
- Да, сам. Я оставила на плите суп. Но, знаешь, ты взрослый человек, вполне можешь справиться и без меня.
Алексей недовольно хмыкнул, но ничего не ответил. Это был первый раз, когда она спокойно отказалась выполнить его ожидания. Раньше она побежала бы к плите, чтобы доказать, что хорошая жена заботится обо всём. Но теперь всё изменилось.
В клубе ей стало особенно уютно. Участницы клуба уже успели стать для неё близкими подругами. Она делилась своими переживаниями, слушала истории других женщин. Многие из них тоже рассказывали о сложных отношениях с мужьями, о чувстве потери себя в семейной рутине.
Одна из участниц, Елена, однажды сказала.
- Ты знаешь, Марина, я вижу в тебе огромный потенциал. Когда ты говоришь о своём творчестве, глаза горят. А когда говоришь о муже - гаснут. Может быть, тебе стоит задуматься о том, что делает тебя по-настоящему счастливой?
Эти слова застряли у неё в голове. Дома она снова пыталась поговорить с Алексеем.
- Лёш, - начала она за ужином, - я много думаю о нас.
- И? - спросил он, не отрываясь от еды.
- Мне кажется, мы потеряли что-то важное. Ты перестал видеть меня как женщину, а я - тебя как мужчину.
Он отложил вилку и задумался.
- Я не знаю, что ты хочешь от меня, Марин. Тебя всё не устраивает. Теперь вот ещё клуб этот.
- Это не клуб. Это я наконец начала делать что-то для себя, - твёрдо сказала она.
- А для семьи? - усмехнулся он.
- Для семьи я делала всё последние годы. И что? Ты назвал меня прислугой. Это было справедливо?
Алексей отвёл взгляд. Он знал, что тогда перегнул палку, но гордость не позволяла извиниться.
- Может, ты просто перегибаешь? Ты же сама выбрала быть домохозяйкой.
Марина встала из-за стола, убрала тарелки и спокойно сказала.
- Я выбрала быть женой, а не прислугой. И если ты не видишь разницы, то это твоя проблема, а не моя.
Её слова заставили его задуматься. Впервые за долгое время Марина ощущала, что начинает возвращать себе контроль над своей жизнью.
За чашкой чая
— ДА ТЫ ВСЮ СЕМЬЮ ОПОЗОРИЛА
— Да как так можно было? — голос Татьяны Михайловны звенел от недоумения и горечи.
— Мама, ну хватит уже! — крикнула Аня, отбросив в сторону свою сумку. — Я не сделала ничего противозаконного!
Она стояла посреди гостиной, сжимающаяся от чувства собственной беспомощности. Ей казалось, что даже стены панельной квартиры в обычном московском районе кричат о её позоре. Недавние слова отца, Виктора Львовича, угрожающие и унизительные, до сих пор звучали в голове.
— Разве тебя так воспитывали? — воскликнула Татьяна Михайловна, складывая руки на груди. — Я не понимаю, о чем ты вообще думаешь. Соседи, родня — все уже в курсе твоих выходок!
— Да ничего особенного я не сделала, — повторила Аня, чувствуя, как у неё колотится сердце. — Вы сами себе что-то надумали!
— Надумали? — загремел из коридора голос Виктора Львовича. — Да тут всё очевидно, Аня! Ты посмотри, как люди живут! Все в твоём возрасте уже давно определились. А ты?
— А я живу, как хочу… — Аня попыталась выровнять дыхание, но звук шагов отца заставлял её вздрагивать.
— Хочешь, чтобы о тебе говорили как о гулящей? — Татьяна Михайловна почти выкрикнула последнюю фразу, теряя остатки самообладания.
— Мама, ну что за слова! Мне двадцать пять лет, я не обязана никому объяснять, где ночевала!
— Обязана! — отрезала та. — Потому что под этой крышей не ты хозяйка!
— Да всё, хватит, — Аня почувствовала, что если не отвернётся, то разругается со всеми окончательно.
Она огляделась: старая стенка, диван с покрывалом, на котором красовались какие-то непонятные цветы, запах наваристого супа с кухни — всё это так приелось ей, что хотелось выть.
***
Семья Ани жила по своим строгим правилам. Виктор Львович был убежден, что все должны делать так, как он скажет. Работал он, как и многие соседские мужчины, на заводе, и считал себя большим знатоком жизни. Говорил, что знает, как любая порядочная дочь должна вести себя: сидеть дома до замужества, не водить мальчиков в квартиру, во всём слушаться родителей.
Татьяна Михайловна в юности мечтала стать актрисой, да не сложилось — родители настояли, чтобы пошла в «более серьёзную» профессию, и она стала экономистом. Воспоминания о несбывшихся надеждах отравили ей жизнь, но несмотря на собственный печальный опыт, она тоже никогда не оставляла дочери возможность выбора, твёрдо веря, что мать знает лучше.
Аня росла тихой девочкой, любила читать детские сказки и сидеть во дворе на качелях, в стороне от шумных компаний. В школе у неё была одна подружка, такая же тихая и домашняя девочка.
Но поступив в институт, Аня столкнулась со множеством новых людей, новых стилей жизни. Поначалу всё это казалось ей непонятным, но вскоре девушка раскрылась: стала общаться, ходить в кино по вечерам, даже устроилась подрабатывать официанткой в соседнем кафе. Родителям говорила, что это временно, «чтобы были свои деньги на мелкие расходы». На самом деле ей хотелось ощутить свободу, почувствовать, что она сама решает, куда пойти и что делать.
По окончании института Аня устроилась помощником бухгалтера в небольшую компанию, но быстро поняла, что дело это не для неё, и пошла учиться на логопеда. Весь тот год семья переживала постоянные ворчания отца:
— Анюта, ну сколько можно глупостями заниматься? — частенько повторял он. — Не вздумай бросать бухгалтерию, она тебя хоть прокормит.
— Папа, я учусь тому, что мне интересно, и как только закончу курс, буду менять работу… — пыталась возразить Аня.
— Это баловство. Никогда так раньше никто не делал - не успела на одном месте поработать, уже на новое скачешь.
***
Жила рядом с их семьёй соседка тётя Вера, которую в детстве Аня страшно боялась. Она считалась «другом семьи» и любила, сидя на кухне, рассказывать, у кого что случилось, кто женился, кто родился. Родители слушали, поддакивали, а на Аню после таких разговоров смотрели с укором: ведь она была чуть ли не единственной из знакомых девушек, кто не собирался замуж.
Вскоре появились и другие претензии: почему она так поздно возвращается, почему её возит на машине какой-то приятель, почему в выходные её нет дома. Но самым сильным ударом по семейной гармонии стало то, что Аня всё чаще оставалась на ночь у подруг или вообще уезжала куда-то без предупреждения.
— Ну не могу я постоянно сидеть дома! — однажды закричала она, вернувшись ранним утром. — Мне хочется отдыхать, гулять, знакомиться с новыми людьми!
— Гулять? — выкрикнула Татьяна Михайловна тогда и посмотрела на дочь так, будто та совершила преступление. — Шляешься не пойми где и не пойми с кем, а нам потом как людям в глаза смотреть?
А Аня просто хотела пожить немного для себя. Ей надоело, что каждый её шаг контролируется. Но договориться с родителями не выходило.
***
Буря накатила внезапно. Когда Виктор Львович однажды проснулся в пять утра и не обнаружил дочь в комнате, он решил позвонить ей. Аня не взяла трубку и не перезвонила. С трудом дождавшись девяти, отец пошёл к соседке, тёте Вере, которая, ясное дело, всё видела и всё слышала. Та с гордым видом сообщила, что Аня уехала ночью с какими-то ребятами, которые забрали её на машине. С собой у неё был большой рюкзак, она явно не собиралась быстро возвращаться.
— Она совсем страх потеряла, — пробормотал тогда Виктор Львович, и было видно, что он почти кипит от негодования.
Ещё через пару часов пришло сообщение с незнакомого номера, что с Аней всё в порядке и завтра вечером она будет дома.
Мать и отец поджидали её в зале. Завязался тот самый скандал, который сейчас продолжался с новой силой.
— Ты где была? — начал Виктор Львович, когда Аня только вошла.
— Пап, у друзей. На пару дней поехали в Подмосковье, погуляли, искупались в озере…
— Что за друзья? — встряла Татьяна Михайловна. — Почему я даже не знаю их имён? Почему ты не берёшь трубку?
— Телефон сел, — Аня развела руками, — и я не успела зарядить. Я же написала вам, что со мной всё хорошо
— Да конечно, так и поверили… — пробормотал Виктор Львович.
— Пап, правда. Я не обязана каждый шаг вам объяснять! Мне уже двадцать пять!
— Ой, слышали мы это, — Татьяна Михайловна махнула рукой, словно отсекая все оправдания.
Так и началось. Теперь, спустя всего полчаса после её возвращения, конфликт достиг апогея.
***
— Ты хоть понимаешь, Аня, — спросил отец, оглядывая дочь с каким-то странным отчаянием, — что все уже судачат о тебе? Соседи считают, что ты вообще не держишься правил приличия.
— Пап, какие правила? О чём ты? Я кого-то обманываю? Кому-то мешаю?
— Ты нашу семью позоришь, — выкрикнула Татьяна Михайловна. — Про тебя столько разговоров идёт…
— Пусть идут! — взорвалась Аня. — Я не виновата, что вы больше слушаете эту сплетницу тётю Веру и прочих соседей, чем меня!
— Не смей так говорить о тёте Вере, она — близкий человек, — сердито отчеканил отец.
— Ну конечно, — процедила Аня, — она тут вместо телевизора, развлекает вас.
— Аня, перестань, — возразила мать уже не так громко, — мне больно это слышать.
— Зато мне все эти годы было не больно? — Аня всплеснула руками. — Каждый день вы держите меня на поводке, смотрите, чтобы я не уклонилась от «хорошего поведения». А когда я по-настоящему хочу жить, вы на меня нападаете и кричите.
— Потому что ты ведёшь себя неприлично! — воскликнул Виктор Львович. — Кто тебе позволил шляться где попало? Так ты замуж никогда не выйдешь.
— Я и не хочу замуж, — бросила Аня резко.
— Что? — Татьяна Михайловна покачала головой. — Это твои друзья тебя надоумили?
— Никто меня не надоумил. Просто я не вижу себя в этих узаконенных отношениях, как вы постоянно говорите. Я не хочу становиться такой, как вы.
Несколько секунд висела тишина, потом всё стали говорить хором, не слушая друг друга. Каждый пытался доказать свою правду. Потом мать села на краешек дивана, будто смирившись, но в голосе сквозила стальная нотка:
— Значит, мы для тебя — пример плохой семьи?
— Нет, мама, — Аня перешла на более тихий тон. — Но вы не даёте мне жить своей жизнью.
— Да при чём тут «своя жизнь»? — вновь подал голос Виктор Львович. — У нас в роду всегда было принято уважать родителей и соблюдать нормы. И девушки не бегали неизвестно куда.
— Папа, ну что ты заладил про «неизвестно куда»? Я просто съездила на озеро. Ну что тут криминального?
— С мужчинами? — спросила Татьяна Михайловна недоверчиво.
— Да! — Аня сделала глубокий вдох. — Там были ребята, да. Мы общаемся, мы друзья.
— Ты что, не понимаешь, сколько грязных разговоров будет ходить?
— Да плевать мне, извините, — сорвалось у Ани, и она тут же сморщилась от обиды на саму себя.
— Как ты можешь так говорить о мнении семьи, — выдохнул Виктор Львович.
— Пап, я не хочу больше говорить об этом. Я устала.
— Если устала, пойди в свою комнату и сиди там, думай над поведением, — скомандовал он.
Тут Аня отвела взгляд, в груди всё бурлило. Она не могла понять, почему родители так настойчиво лезут в её личное пространство.
— Хорошо, — кивнула девушка и повернулась к двери в коридор.
— И не вздумай никуда выходить! — бросил ей вслед отец.
— Ладно, — ответила Аня спокойно, но внутри у неё рождался план.
***
Когда она зашла в комнату и закрыла за собой дверь, ей вдруг стало отчётливо ясно: здесь она больше жить не может. Её взгляд упал на полку, где с детства хранились тетради с рисунками, старые игрушки и какие-то мелкие памятные безделушки. Всё пропитано воспоминаниями. Но ощущение стало таким, словно вещи смотрели на неё укоризненно и призывали к бегству.
— Вот и всё, — прошептала она сама себе, разглядывая серый рюкзак, которым обычно пользовалась для коротких поездок.
Разговоров в гостиной уже не было слышно, но Аня догадалась, что родители сидят там и негодуют, обсуждая, «как дальше жить с такой дочерью».
Она вытащила из шкафа джинсы, пару футболок, тёплый свитер и бельё. Собрала косметичку, ноутбук, зарядки. В голову закралась мысль, куда, собственно, направиться. У неё была подружка Оля, которая жила одна, снимала квартиру. Можно попытаться договориться с ней, а если не получится, пожить несколько дней в хостеле.
«Что угодно лучше, чем это давление», — подумала Аня, укладывая вещи.
В этот момент дверь приоткрылась, и на пороге показалась Татьяна Михайловна.
— Аня, ты… ты что делаешь? — Мать уставилась на рюкзак.
— Мама, уйди, пожалуйста, — устало попросила дочь.
— Да ты хоть понимаешь, что творишь? — резко спросила Татьяна Михайловна.
— Мама, я просто не могу. Вы меня душите своими правилами.
— Душим? — Губы матери дрогнули, но она быстро продолжила: — Да мы хотим тебе только добра!
— А надо ли оно мне, ваше «добро»? Ведь по факту я не выбираю, куда ходить, что надеть, с кем общаться…
Татьяна Михайловна подошла поближе, смягчаясь:
— Аня, послушай, скажи, что нам сделать, чтобы у тебя всё было нормально, а мы не волновались? Может, познакомь нас с ребятами, с которыми ездишь? Пусть они к нам зайдут, посмотрим, какие они люди.
— Мама, ты не понимаешь. Мне не нужны ваши одобрения. Я уже взрослая. Да если я, допустим, захочу парня привести, вы же его съедите вопросами и подозрениями.
— Да, нам важно знать, с кем наш ребёнок.
— А я — не ребёнок, мам.
— Но ведь всё это безответственно, — снова завела своё Татьяна Михайловна. — Даже не знаю, что подумает отец, если увидит, что ты собираешься уходить…
— Он всё равно кричит, — горько усмехнулась Аня.
— Да он просто сердится, что ты так вольна.
— Может, это и правда, — грустно согласилась Аня. — Я устала всё объяснять.
— А если ты попадёшь в беду, кто тебе поможет?
Аня подняла глаза и встретилась с взглядом матери.
— Знаешь, мама… Я в беду уже попала, причём здесь, у вас, под этой крышей. Мне не дают дышать, меня осуждают, меня считают позором семьи. Чем это лучше опасностей, которые могут быть в большом городе?
Татьяна Михайловна отвела взгляд, на секунду затихла. Потом вздохнула и, выходя, бросила:
— Хоть бы отец не услышал, что ты уходишь. Он этого не перенесёт.
— Значит, не буду с ним прощаться, — тихо сказала Аня.
***
Виктор Львович действительно к комнате не подходил — как-то раз грохнул стулом на кухне и зашагал в прихожую, но, видимо, передумал, не хотел сейчас снова ругаться. Может, надеялся, что дочь сама выйдет с повинной.
Но этого не произошло. Спустя час Аня присела на кровать с упакованным рюкзаком и посмотрела в окно на тёмный двор. Там, под тусклым фонарём, было видно, как компания подростков о чём-то оживлённо беседует, ещё пара соседей возвращалась с работы. Типичная картина. А у неё внутри всё перегорело.
«Уйти сейчас или дождаться утра?» — мелькнуло в голове.
Она представила, какой новый кошмар устроят родители утром, если она останется. Скорее всего, отец запретит ей выходить, мать снова заведет разговор о том, что они все «в одной упряжке», и из этого вырастет очередная ссора.
— Наверное, сейчас, — решила Аня.
Она надела кроссовки, куртку, повесила рюкзак на плечо и тихонько вышла в коридор. Из кухни доносился разговор матери и отца. Аня не собиралась прислушиваться: достаточно было и того, что они вновь что-то обсуждают о ней.
Однако, проходя мимо кухни, она услышала обрывок фразы:
— …Теперь всем расскажет, что у нас семья неполноценная…
И тут Аня остановилась, развернулась к приоткрытой двери и сказала, прерывая слова родителей:
— Вы считаете меня позором, я всё поняла.
— Ань, — выкрикнул Виктор Львович, привставая с табурета. — Куда это ты собралась в такой час?
— Пап, я ухожу. Мне надоело слушать, какая я «гулящая», как я «опозорила» всех.
— Да сядь ты, успокойся, — попробовал он командным тоном урезонить её. — Мы сейчас всё обсудим.
— Нет, пап. Обсуждать больше нечего. Я постаралась объяснить, но вы не слышите.
Татьяна Михайловна подскочила со стула:
— Аня, давай поговорим завтра, утром. Сегодня все на нервах.
— Что изменится утром? — с кривой усмешкой спросила Аня. — Ты, мама, снова скажешь, что я вас позорю. Папа снова велит мне сидеть дома. Зачем?
— Потому что мы твоя семья! — выкрикнул отец.
— Семья должна хотя бы слушать, — перебила Аня.
— А куда ты пойдёшь? Денег у тебя сколько? Куда возьмут-то?
— Разберусь, — отрезала Аня.
— Вернёшься же потом, — пробормотала мать, стараясь смягчить голос. — Ну что ты, Анечка…
— А вот этого вы не дождетесь, — тихо сказала дочь.
Она секунду поглядела на родителей, как будто хотела что-то добавить, может быть, извиниться или проститься как-то по-другому. Но не стала. Лишь поправила лямку рюкзака и направилась к выходу.
— Аня! — крикнул отец.
— До свидания, — бросила она через плечо.
Сердце у неё колотилось безумно: и от страха, и от радости освобождения. Она выскользнула за порог и быстро пошла вниз по лестнице, стараясь не оборачиваться. Её окликали, кажется, мать уже выбежала в коридор, но Аня не остановилась.
***
Спустя полчаса она шла по улице, уставшая, но с какой-то решимостью на лице. Может, будет тяжело, может, ей придётся спать первое время на чьей-то раскладушке или искать вторую работу. Но зато никакого надзора, никакого давления, никаких речей о «позоре».
Аня судорожно сжимала в руках телефон и набирала знакомый номер:
— Алло, Оль, привет. Ты не спишь?
— Нет ещё. Чего так поздно?
— Послушай, у меня проблема. Не могу больше дома находиться. Можно я к тебе переночевать приду?
— Да конечно, приходи, — ответила подруга, не задавая лишних вопросов.
— Спасибо, — тихо сказала Аня и почувствовала, как спокойнее стало на душе хотя бы от одного факта: её готовы принять.
Она шла мимо освещённых витрин магазинов, мимо аптеки и ларьков с фруктами. Как же давно она хотела решиться на этот шаг, но всё боялась. Теперь же деваться некуда: назад ей путь закрыт, по крайней мере, пока родители не начнут говорить с ней нормальным языком. Но возможно ли это вообще?
Шаги её ускорялись. В голове вихрем проносились воспоминания о бесконечных упрёках и насмешках, о том, что в родной квартире каждый шорох становился поводом для упрёков, а каждый знакомый парень — претендентом на «испорченные нравы».
Она остановилась перед пешеходным переходом и обратила взгляд на небо, где бледно мерцала парочка звёзд. «Может, и хорошо, что так получилось», — подумала Аня, сжимая лямку рюкзака.
— Да ты всю семью опозорила… — всплывали в памяти слова матери.
Но уже не было ни желания, ни сил оправдываться. Ей предстояла новая жизнь — без скандалов и бесконечных нравоучений. Захотят родители понять её позицию — найдут способ это сделать. А пока что ей нужна тишина от их криков и от вмешательства тёти Веры, соседей и всего этого двора, который искренне считал себя вправе учить её жизни.
И вот так Аня в первую ночь своего «побега» ощутила странную смесь страха и облегчения: ничего ещё не ясно, всё неопределённо, но нет больше вечных скандалов и принижений. Нет терзаний по поводу того, как оправдаться перед родителями за каждый прожитый день.
Она вышла на улицу, где жила Оля, и позвонила в знакомую дверь. Оттуда выглянула сонная, но добродушная подруга.
— Заходи скорее, — позвала Оля. — Что случилось?
— Всё, я ушла из дома, — сказала Аня, проходя в тесную прихожую. — Наверное, насовсем.
— Надо же… Давай обсудим за чаем? Я поставлю воду.
— Да, можно, — Аня улыбнулась. — Спасибо, что приняла.
— Да что ты, Ань, — Оля тронула её за плечо. — Все мы люди, у всех разные семьи. Ну а дальше придумаем план.
— Надеюсь, у меня всё получится, — тихо добавила Аня.
Она сняла куртку, поставила рюкзак в угол и ощутила, что впервые за долгое время никто не кричит, не наставляет, не стыдит её. И пусть дальше будет сложно, но главное — она больше не чувствовала себя «позором семьи».
Отныне Аня будет жить так, как считает нужным, ведь каждый идёт своим путём, и Аня, наконец, начала идти по своему.
Вкусные рецепты
МЕСТЬ МУЖУ
– Наташа, нам нужно серьёзно поговорить, – Артём присел на край дивана, расправляя складки на своих идеально выглаженных брюках. – Так больше продолжаться не может.
Она подняла глаза от книжки, которую читала Даше. Дочка уже задремала, прижимая к груди любимого плюшевого медвежонка.
– О чём ты? – спросила Наташа, хотя прекрасно понимала, к чему идёт разговор.
– О твоём безделье, – он поморщился, будто само это слово вызывало у него физический дискомфорт. – Даше уже четыре. Пора возвращаться к работе.
– Я не бездельничаю! – возмущённо прошептала Наташа, стараясь не разбудить дочку. – Я занимаюсь ребёнком. Ты хоть представляешь, сколько сил требует...
– Другие как-то справляются, – перебил её Артём. – У моей сестры, между прочим, двое детей. И ничего, успешно ведёт свой салон красоты.
"Ну конечно, твоя сестра у нас эталон..." – подумала Наташа, но вслух сказала:
– Зачем нам мои копейки? Твой бизнес прекрасно обеспечивает семью.
– Дело не в деньгах, – Артём встал и прошёлся по комнате. В свои тридцать пять он выглядел потрясающе: высокий, подтянутый, в дорогом костюме. – Дело в самореализации. В независимости. В конце концов, в уважении к себе!
Наташа почувствовала, как к горлу подступает ком обиды. Значит, сидя дома с ребёнком, она недостойна уважения? Все эти бессонные ночи, все эти дни, наполненные заботами о семье – это не заслуживает уважения?
– Знаешь что... – начала она, но Артём уже натягивал пальто.
– Мне пора на встречу с клиентами. Подумай над моими словами.
Дверь за ним закрылась, и Наташа осталась одна со спящей дочкой и своими мыслями. Она осторожно переложила Дашу на диван, укрыла пледом и вышла на балкон.
Весенний вечер был на удивление тёплым. С высоты двенадцатого этажа город казался игрушечным: машины-букашки ползли по дорогам, человечки-муравьи спешили по своим делам. Где-то там, в одном из сверкающих огнями ресторанов, её муж встречается с "клиентами".
Наташа достала телефон и открыла сообщение от Кати, своей давней подруги. Оно пришло ещё утром, но она боялась его перечитывать.
"Наташ, прости, но ты должна знать. Вчера видела Артёма в "Аристократе" с какой-то длинноногой блондинкой. И они явно не о бизнесе разговаривали..."
Это было не первое такое сообщение. За последний месяц сразу несколько знакомых намекали на неверность мужа. Сначала она отмахивалась, злилась на "доброжелателей", не желала верить. Но сообщения продолжали приходить.
"Видели в ресторане..." "Встречались в кафе..." "Похоже, это его новая помощница..."
Каждый раз – разные места, возможно, разные женщины. И каждый раз – "деловые встречи".
Наташа почувствовала, как по щеке покатилась слеза. Она торопливо вытерла её, но следом потекла другая.
Телефон снова завибрировал. На этот раз сообщение было от Игоря, их общего с Артёмом приятеля. Когда-то они часто собирались вместе – дружеские посиделки, выезды на природу, совместные праздники. А потом Артём "стал слишком занят", и встречи сошли на нет.
"Привет! Давно не виделись. Как ты?"
Наташа смотрела на эти простые слова, и в голове зрела безумная идея. Игорь всегда относился к ней с особой теплотой. Иногда ей даже казалось...
Пальцы дрожали, когда она набирала ответ:
"Привет. Плохо. Очень нужно поговорить. Приезжай сегодня, Артём задержится допоздна на встрече с клиентами."
Отправить? Не отправить?
С детской площадки донёсся звонкий смех. Наташа посмотрела вниз: молодая мама кружила малыша на качелях, а мужчина снимал их на телефон, то и дело отвлекаясь, чтобы поймать сына, когда тот пытался "полететь" с качелей.
Она помнила, как два года назад Артём точно так же ловил Дашу, а она, Наташа, смеялась и кричала: "Осторожнее!" Тогда казалось, что эти моменты будут длиться вечно. Что их маленький мир нерушим.
А теперь... Теперь она смотрела на чужое счастье и чувствовала только горечь. Будто кто-то подменил их настоящую жизнь дешёвой копией, где улыбки – по расписанию, а поцелуи – по привычке.
"Дело в самореализации. В уважении к себе!" – прозвучал в голове голос мужа.
Наташа посмотрела на экран телефона. Сообщение ждало отправки.
Один клик – и назад пути не будет.
Один клик – и она либо отомстит за своё унижение, либо совершит самую большую ошибку в жизни.
Палец завис над кнопкой "отправить".
Наташа нажала кнопку "отправить" и тут же почувствовала, как сердце пропустило удар. Что она наделала?! Захотелось немедленно отменить отправку, но было уже поздно – две синие галочки показали, что сообщение прочитано.
"Буду через полчаса", – почти мгновенно ответил Игорь.
Тридцать минут. Всего тридцать минут, чтобы передумать, чтобы позвонить и отменить эту безумную встречу. Но Наташа не стала ничего отменять. Она подошла к зеркалу в спальне. Свежее лицо, чуть тронутое летним загаром, блестящие каштановые волосы до плеч, стройная фигура – годы материнства только добавили ей женственности. В свои двадцать восемь она выглядела максимум на двадцать три, чем втайне гордилась. Пока другие молодые мамы крутились как белки в колесе между работой и домом, она могла позволить себе неспешные спа-процедуры, бассейн по утрам и йогу. Артём не скупился на её красоту – дорогая косметика, салоны, фитнес-клуб...
Наташа провела рукой по шелковистым волосам. На безымянном пальце блеснуло обручальное кольцо с бриллиантом. Внешне у неё было всё, о чём только может мечтать женщина.
– Ну уж нет, – прошептала она своему отражению. – Хватит быть удобной домохозяйкой.
Наташа достала из шкафа чёрное платье, которое надевала на день рождения подруги полгода назад. Тогда Артём даже не заметил обновку – был слишком занят телефонными разговорами. Быстро переоделась, подкрасила глаза, распустила волосы...
"В конце концов, в уважении к себе!" – снова всплыли в памяти его слова.
Звонок в дверь застал её врасплох. Неужели уже прошло полчаса? Наташа бросила взгляд на спящую в соседней комнате Дашу. Дочка мирно посапывала, обняв своего медвежонка.
Что я делаю? Господи, что я делаю?!
Но ноги уже несли её к двери. Щёлкнул замок.
– Привет, – Игорь переступил порог, держа в руках бутылку вина. – Я подумал... может, выпьем за встречу?
Он изменился за то время, что они не виделись. Возмужал, раздался в плечах. Только глаза остались прежними – тёплыми, с лукавыми искорками в уголках.
– Тише, – Наташа приложила палец к губам. – Даша спит.
– Прости, – он понизил голос до шёпота. – Как она? Выросла, наверное?
– Пойдём на кухню, – вместо ответа сказала Наташа. – Там поговорим.
Игорь прошёл за ней, на ходу разматывая шарф. От него пахло осенней свежестью и каким-то незнакомым парфюмом. Совсем не так, как от Артёма с его неизменным дорогим парфюмом.
– Я давно хотел... – начал было Игорь, но она перебила:
– Бокалы в шкафчике слева. Достань, пожалуйста.
Она не могла позволить ему закончить фразу. Не хотела слышать то, что он собирался сказать. Пока это просто встреча старых друзей. Просто разговор...
Красное вино темнело в бокалах, как загустевшая кровь. Наташа сделала глоток, чувствуя, как тепло разливается по телу. Или это не от вина?
– Значит, говоришь, плохо? – Игорь придвинулся ближе. – Что случилось?
– Ничего, – она нервно рассмеялась. – Просто поняла, что моя жизнь – красивая картинка с гнильцой внутри. Муж... – она запнулась, – ... муж постоянно задерживается на работе. С клиентами, представляешь?
– А-а-а, – протянул Игорь. – Я слышал краем уха... Прости, но в нашем кругу об этом говорят.
– Замечательно! – Наташа залпом допила вино. – Значит, все знают, что я рогатая дура? Все, кроме меня?
– Эй, – он осторожно коснулся её руки. – Ты не дура. Ты удивительная. Всегда была такой...
Его пальцы были тёплыми, чуть шершавыми. Не такими холёными, как у Артёма. Наташа почувствовала, как по коже побежали мурашки.
– Игорь, не надо...
– Надо, – он придвинулся ещё ближе. – Я столько лет молчал. Смотрел, как ты выходишь за него, как строишь эту идеальную жизнь... А ты достойна большего. Достойна того, кто будет ценить тебя по-настоящему.
Его лицо было совсем близко. Наташа чувствовала запах вина от его дыхания, видела каждую чёрточку знакомого до боли лица. Где-то на задворках сознания билась мысль: "Остановись! Подумай о дочери!"
Но думать она больше не могла. Не хотела.
Его губы оказались мягкими, требовательными. Совсем не такими, как у мужа. Всё было иначе – вкус, запах, прикосновения... Голова кружилась то ли от вина, то ли от происходящего.
– Пойдём в комнату, – прошептал он между поцелуями. – Здесь неудобно...
Это отрезвило. На секунду. Но и секунды хватило, чтобы в голове пронеслось: "Там Даша! Господи, что я делаю?!"
– Нет, – выдохнула Наташа. – Дочка...
– Она крепко спит, – его руки уже скользили по её спине, расстёгивая молнию платья. – Мы будем тихо...
Входная дверь открылась беззвучно – Артём всегда смазывал замки, терпеть не мог скрипа. Наташа не слышала его шагов, не почувствовала движения воздуха. Она поняла, что муж дома, только когда в кухне раздался его ледяной голос:
– Не стесняйтесь, продолжайте.
Наташа отпрянула от Игоря как ошпаренная. В горле пересохло, язык прилип к нёбу – она не могла выдавить ни звука. А Артём стоял в дверном проёме, высокий, прямой, словно проглотил штык, и его глаза... Никогда раньше она не видела в них такого холодного бешенства.
– Артём, я... – начал было Игорь, торопливо застёгивая рубашку.
– Вон, – тихо произнёс Артём. Это было страшнее крика.
– Послушай...
– ВОН! – рявкнул Артём так, что зазвенела посуда в шкафу.
Из детской донёсся испуганный плач Даши. Наташа дёрнулась было к дочери, но муж преградил ей путь:
– Стоять. Сначала поговорим.
Игорь поспешно выскочил из кухни. Хлопнула входная дверь. Плач Даши становился всё громче.
– Артём, пусти! Ребёнок плачет!
– Ребёнок?! – он схватил её за плечи, встряхнул. – О ребёнке надо было думать, когда мужика в дом приводила!
– А ты? – она вырвалась из его хватки. – Ты о ребёнке думал, когда по ресторанам со своими бабами таскался?!
– Что?!
– Думаешь, я не знаю про твои "деловые встречи"? Все уже в курсе! Все, кроме твоей дуры-жены!
– Вместо того чтобы собирать сплетни, ты могла спросить у меня, но ты выбрала ДРУГОЙ путь!
– Мама! Папа! – раздался отчаянный крик Даши.
Наташа оттолкнула мужа и бросилась в детскую. Дочка сидела на кровати, зарёванная, испуганная, прижимая к груди любимого медвежонка.
– Тише, солнышко, тише, – Наташа обняла дочь, чувствуя, как колотится маленькое сердечко. – Всё хорошо, мы просто... громко разговаривали.
– Почему папа кричал? – всхлипнула Даша.
– Потому что мама сделала очень плохую вещь, – раздался от двери голос Артёма.
Наташа резко обернулась:
– Не смей! Не при ребёнке!
Муж смотрел на них странным, нечитаемым взглядом. Потом медленно произнёс:
– Завтра я подаю на развод.
– Что?! – у Наташи перехватило дыхание. – Артём, давай поговорим...
– Уже наговорились, – отрезал он. – Завтра ты должна уехать.
– Куда? – она машинально крепче прижала к себе дочку. – Куда мне идти с ребёнком?
– У меня есть однокомнатная квартира на Васильевском. Можешь пожить там, пока не устроишься.
– Однокомнатная?! – Наташа почувствовала, как внутри закипает злость. – А своей сестре ты трёшку купил! Значит, мы с твоей дочерью для тебя...
– Не смей! – теперь уже он оборвал её. – Не смей манипулировать дочерью! Ты сама всё разрушила. САМА!
– Мамочка, вы что, будете жить отдельно? – испуганно спросила Даша.
Наташа поцеловала дочку в макушку, чувствуя, как по щекам катятся слёзы:
– Да, зайка. Иногда так бывает... когда взрослые не могут больше жить вместе.
– Но я хочу, чтобы вы были вместе! – Даша разрыдалась с новой силой.
Артём шагнул к кровати, попытался погладить дочь по голове, но та отпрянула, крепче прижимаясь к матери. Что-то дрогнуло в его лице.
... Следующие дни слились для Наташи в один бесконечный кошмар. Переезд в маленькую квартиру. Попытки объяснить Даше, почему они больше не живут с папой. Звонки от "сочувствующих" знакомых...
А потом начался бракоразводный процесс, и стало ещё хуже.
– Наташенька, – свекровь позвонила через неделю после их переезда. – Мы с отцом подумали... Может, пока ты устроишься, найдёшь работу, Дашенька поживёт у нас? Ей в однушке тесно, а у нас...
– Нет! – отрезала Наташа. – Даже не думайте! Дочь останется со мной.
– Но как ты собираешься...
– На алименты проживём. И родители помогут.
– Мы тоже могли бы помочь, – осторожно начала свекровь. – Если бы ты...
– Спасибо, не надо, – Наташа нажала "отбой" и швырнула телефон на диван.
Все против неё. Все на его стороне. Ну конечно – успешный бизнесмен, примерный семьянин... А она? Неверная жена, которая сама разрушила семью.
"А его измены?!" – кричал внутренний голос. — Где доказательства? – отвечал другой, противный, въедливый.
В тот вечер она приняла ещё одно решение:
– Не увидишь больше дочь, – сказала она Артёму, когда тот пришёл навестить Дашу. – Не имеешь права после всего, что сделал!
– Что?! – он побледнел. – Ты не можешь...
– Могу! Я её мать. И я решаю, с кем ей общаться.
Его глаза опасно сузились:
– Ты пожалеешь об этом.
... Сидя у окна в маленькой съёмной квартире, Наташа смотрела на чужой, незнакомый двор. Даша возилась с куклами в углу – привыкала к новому дому. На столе лежало исковое заявление о разводе, на экране телефона мигало непрочитанное сообщение от свекрови.
Она не будет его читать. Не будет искать работу – пусть платит алименты, раз такой правильный. Не будет пускать его к дочери – пусть почувствует, каково это, когда от тебя отворачиваются близкие.
Где-то в глубине души шевельнулось сомнение: правильно ли она поступает? Не слишком ли она увлеклась местью? Не ударит ли всё это в первую очередь по Даше?
Но Наташа отогнала эти мысли. В конце концов, она всего лишь защищает себя и дочь. Разве не так?
Что-то не то
ЦВЕТОЧНИЦА (МИСТИЧЕСКИЙ РАССКАЗ)
Оранжерея «Цветочница» выглядела, как сказочный оазис среди заснеженного поля. Здесь можно найти любой, даже самый экзотический цветок.
Хозяйка оранжереи, высокая статная женщина как раз закончила подкормку. Вдалеке мелодично затренькал колокольчик. Значит, пришли посетители.
-Добрый день! - улыбнулась хозяйка, приветствуя девушку в огромной вязаной шапке.
-Здрасьте! Мне сказали, что у вас есть любое растение.
Мне нужен сорт Цветочница. Есть такой?
-Этот очень редкий сорт, - усмехнулась хозяйка, - откуда вы про него узнали?
-Моя мама любит это всё дело! Она мне и рассказала. А у неё юбилей скоро. Я хотела вот такой подарок сделать.
Хозяйка оранжереи отвела глаза и нахмурилась. Дотронулась изящными пальцами до подбородка. Потом пристально посмотрела на девушку.
-Это опасный сорт. Я вам помочь не смогу.
-Как же так? Ядовитый? А я к вам два часа добиралась, - расстроилась девушка, - может быть, вы знаете, где можно достать Цветочницу?
-Вы не местная, да? Не знаете легенду? Ведь именно в этих краях вывели Цветочницу.
Девушка стянула с себя шапку и уселась на диванчик.
-Не знаю легенду. Расскажите!
*****
-Колдунья, верни мне молодость! Ты умеешь, я знаю это! Все отдам, что хочешь. Земли тебе отпишу, слуг дам. А хочешь, в моем доме жить будешь? - Настасья Дмитриевна теребила в руках кружевной платочек.
Колдунья устало вздохнула. Как же ей надоели эти светские дамочки. Все, как одна, хотят молодости. А зачем она им? Ведь все равно в м о г и л у лягут.
-Нет! И богатств мне твоих не надо. Уходи, Настасья.
-Как ты с барыней разговариваешь? Ты знаешь, что я могу сделать? Да одного моего слова достаточно, чтобы в миг все твои цветочки лаптями вытоптали!
Настасья Дмитриевна тяжело задышала. Колдунья слишком строптивая. Забыла, видимо, на чьей земле живет и благодаря кому может спокойно выращивать свои растения.
-Простите, Настасья Дмитриевна, - картинно поклонилась колдунья в пол, - не велите казнить глупую цветочницу! Хотите молодой в г р о б лечь, так я вас к медвежьей берлоге отведу.
Колдунья расхохоталась. Не боялась она Настасью. Та это прекрасно знала. И знала, что кнутом ничего не добьется.
-Ну, пожалуйста! Хоть пяток лет скости. Чуть-чуть. Наворожи мне молодость, - уже ласково сказала барыня, - я все сделаю, что попросишь.
Колдунья оглядела барыню. Красивая. Только тоненькая паутинка морщинок вокруг глаз и губ собралась. Черные волосы немного серебрятся. Но все так же хороша. Статная, высокая. Потерять такую красоту страшно.
-Ты же себе ворожишь. Моя бабка к тебе ходила. Это ведь сколько лет прошло. А ты сейчас выглядишь, как моя ровесница.
-Давай так договоримся, барыня! Ты ко мне каждый день ходить будешь. За цветами ухаживать, за землей. Посмотрим, понравишься ты им или нет. Если понравишься, то что-то для тебя здесь вырастет. Какое-то особенное растение. Я из него приготовлю снадобье для тебя. Согласна?
Барыня выпрямила и без того прямую спину. Видимо, без огородной возни никак!
-Хорошо. Я все сделаю. Когда мне приходить?
**
Настасья Дмитриевна оказалась способной ученицей. Она сама от себя не ожидала такого рвения. Порой казалось, что барыня родилась, чтобы стать цветочницей.
Настасья научилась правильно ухаживать за землей и подготавливать её для посадки. Всего за месяц барыня так привыкла к своей новой работе, что иногда тосковала о её скором завершении.
А еще колдунья рассказывала о целебных свойствах разных растений.
-Жалко, что лечить мне некого, - горько усмехнулась Настасья Дмитриевна, - вдовствую который год. Сыновья жениться не успели, их лихорадка свалила. Одна совсем осталась.
-Знаю я про твою судьбу, Настасья. Оттого и непонятно мне, зачем тебе молодость. В зеркальце смотреться или перед соседними мамзелями хвастаться.
Барыня и сама не знала. Красота и молодость спешно убегали прочь. И Настасья очень хотела их вернуть. Хоть что-то из прошлой жизни.
Но ведь колдунья права. Сколько барыне жить осталось? Что же ей, в г р о б молодой ложится?
-Знаешь, цветочница, а тебе самой сколько лет? - начала Настасья издалека, - ты, наверное, нынешних старожил во младенчестве видела.
-А тебе что с того, барыня? - сразу все поняла колдунья, - у нас разные судьбы. Тебе людьми в имении своем командовать. А мне - лечить, ворожить, жизни спасать, цветы растить. Мне, может, дано столько прожить.
-Тоже хочу. Сама видела, я все схватываю быстро. Буду с тобой цветы выращивать. Помогать буду. Если хочешь, в мой дом тебя приведу. Компаньонкой мне будешь. Тебя ведь одеть, причесать - вылитая госпожа. Красивая, благородная внешность. А какие у тебя пальцы! Словно на фортепиано целыми днями музицируешь, а не в земле копаешься… А не захочешь, так я сюда приду. Крестьянам вольную дам. Хочешь? Ты ведь одна, как и я. Кому мы еще нужны будем? Ну, цветочница, подумай, прошу тебя!
Колдунья опустила глаза. Настасья права. С приходом барыни стало веселее.
Спесь и надменность она за порогом оставляет. На равных с колдуньей говорит. Настасья Дмитриевна умная женщина. Беседы с ней интересные. Да и очень охотно она перенимает опыт. Будто просто подруга. А не очередная просящая. А может, так и есть?
-Жалеть будешь. Как и я. Не нужно тебе бессмертие, - тихо сказала цветочница.
Но Настасья Дмитриевна не унималась. Просила, уговаривала. И возвращалась каждый раз, чтобы ухаживать за растениями.
В один из дней колдунья указала на самый дальний угол цветника. Там росло что-то новое. Тоненький, свежий стебелек. Он едва проклюнулся сквозь землю.
-Сам взялся откуда-то. Что-то для тебя здесь растет.
-А что? Молодость или бессмертие?
-А мы на лепестки посмотрим. Алые - бессмертие. Белые - молодость.
Барыня теперь проводила у колдуньи все дни напролёт. Она проверяла свой цветок, а только потом принималась за работу.
Сегодня зеленые крылья бутона слегка разошлись. И барыня увидела алые лепестки. Она облегченно выдохнула, поправила платье и подмигнула колдунье.
-Что выходит, земля сама меня в бессмертные записала? А что это за цветок, как называется?
-Не знаю… Говорю же, что-то новое. Названия нет, потому как это новый сорт.
-Пусть зовётся Цветочница!
Настасья улыбнулась и поторопила колдунью со снадобьем.
**
Барыня быстро приноровилась к новой жизни. Жили две женщины спокойно и тихо. Настасья продолжала обучаться у колдуньи. А та у барыни.
Была у подруг такая традиция: выбираться на приемы к местной знати, шокируя всех своим появлением.
Вскоре слухи о том, что Настасья Дмитриевна выпила колдовское зелье и будет жить вечно, разлетелись по округе. Любопытные и жаждущие бессмертия теперь не отходили от дома цветочниц.
-А я знала, что так будет! Знала, - ругалась колдунья, - что теперь делать? Если они не получат снадобье, места живого не останется. Ни от цветника, ни от нас!
-А мы вот как поступим, - Настасья сорвалась с места.
Она вырвала Цветочницу с корнем и вышла к людям:
-Вот, смотрите! Не видали раньше такого цветка? Не видали, я знаю. Цветочница сама выросла. Её сама земля родила. Больше нигде такой не растет. Алые лепестки… Именно из них делается снадобье. Не будет Цветочницы - не будет бессмертия!
Настасья бросила цветок на землю и растоптала его.
Люди ахнули. Загудели. Запричитали.
-Идите. Здесь больше нет Цветочницы. И вечной жизни нет.
Колдунья грустно смотрела на истерзанный цветок. Цветочница больше не вырастет. Бессмертие никому не достанется.
*****
-Ох, как интересно! - девушка во все глаза смотрела на хозяйку оранжереи, - а что дальше было? С колдуньей и Настасьей. Они до сих пор живы, выращивают цветы?
-Об этом никто не знает, - хозяйка оранжереи выпрямила спину и поправила высокую прическу, - это легенда. Может быть, их вообще не было… Ну, если нет Цветочницы, посмотрите что-то другое. Не зря же вы так долго ко мне добирались.
Девушка выбрала растения для матери и, поблагодарив, ушла.
Хозяйка оранжереи вытерла маленькую слезинку. Сжала губы, привычно выпрямила спину. Опустилась на диванчик и тихонько всхлипнула.
Так давно это было. Но душа еще болит. Ничего, теперь не долго.
Мысли её вернулись на много лет назад.
Настасья лежала в кровати уже третий день.
-Уйди, - тихо сказала она, когда заглянула колдунья, - не хочу ничего. Тошно… Это ты виновата.
Вдруг Настасья поднялась. Её глаза горели.
-Нужно было меня отговорить. Не делать снадобье! Знала ведь, что обычный человек не может и не должен жить вечно! И что теперь? Я не могу уйти. Не могу. Но посмотри вокруг. Ради чего я живу? Что несу в мир? Ради того, чтобы на балах танцевать и тебя изумленным богачам представлять? Или чтобы за цветами ухаживать? Не хочу… Сто лет уже не хочу так… Устала. Вырасти мне цветок, чтобы он жизнь мою забрал.
Настасья снова упала на кровать. А колдунья пошла в цветник. В самом дальнем уголке снова тянулся к солнцу тоненький стебелек. Это Цветочница. Растоптанная, сорванная, она как-то смогла найти путь. Она распустила лепестки. Напитанные соком. Напитанные магией. Только сейчас они были не алые. А бордово-красные. Словно несли в себе совсем другие силы.
Колдунья аккуратно сорвала их и понесла в дом. Там она сделала особый напиток и отнесла его в комнату подруге.
-Настасья, выпей это, - тихо сказала колдунья, - твои терзания пройдут.
-Что это? - барыня пождала губы, - для меня? Ты сделала, избавишь от ноши, да?
Настасья крепко сжала руку подруги. Она поднесла к губам кружку и отхлебнула терпкое питье.
Долго засыпала, открывала глаза. Благодарила колдунью. Прощение просила. Велела помнить. Велела жить. Замерла. Уснула. Ушла.
Хозяйка оранжереи грустно улыбнулась.
-Ты велела - я помню. Ты велела - я живу. Но Цветочница опять выросла. Лепестки аж черные. Пора и мне, наверное.
~~~