СБЕЖАЛА...

— Ты с ума сошла, Майя! — мама напустилась на дочь, — И как тебе не стыдно-то?! Что тебе ещё надо?!
— Стыдно, — тихо ответила Майя, — Но такого точно не надо. Я подумала и поняла, что… не могу. Я не вынесу этого. Разве я не достойна лучшего?
— Отстань от неё, мать, — сказал отец Майи, — Это её жизнь. В конце концов, ничего страшного не произошло, небо на землю не упало.
— Ах, не упало?! Да я даже не представляю, как теперь людям в глаза смотреть!
…Майя позвонила Никите в пятницу вечером:
— Прости… Я не могу, — тихо сказала девушка.
— Я ожидал от тебя нечто подобное, — медленно проговорил Никита и повесил трубку.
Майя слушала короткие гудки и ни капельки не жалела о своём решении.
С Никитой они были знакомы с детства. Дружили класса с пятого, сидели за одной партой. Именно дружили. Вместе лазили по стройкам, вместе катались на велосипедах, ходили купаться на речку. Очень много болтали, обо всём на свете. Майя была хорошим слушателем, а Никита любил поболтать. Дома его мама даже уставала от него. Он начинал рассказ всегда, что называется «от печки» и долго добирался до сути. Иногда можно было сто раз потерять нить повествования, прежде чем Никита расскажет то, ради чего начал разговор.
А Майя умела слушать и не перебивала. Так и подружились. Долго вместе ходили, а потом, правда, пути их ненадолго разошлись. Никиту перевели в другую школу, с физико-математическим уклоном — мама так захотела. Там и доучивался. Конечно, живя в одном дворе, они всё же виделись, но не так часто, как раньше. «Привет! Пока. Как дела?» — только и было разговоров. Когда перешли в старшие классы стали опять больше общаться и рассказывать друг другу планы на будущее: кто, куда поступать собирается…
Никита нравился родителям Майи: серьёзный, умный, целеустремлённый и они с большой охотой отпускали Майю с ним на свидания. А сама девушка никогда не рассматривала его в качестве кандидата в мужья, даже не задумывалась об этом. Они просто дружили.
Так дружба и продолжалась. Окончили институты, устроились на работу. Ни Майя, ни Никита к тому времени семьёй так и не обзавелись. И вдруг Никита сделал Майе предложение. Просто вдруг, ни с того, ни с сего. Девушка даже рассмеялась, по-доброму, — думала шутка. Но Никита не шутил.
— Мы с тобой друг друга давно знаем, почему бы и нет? — улыбнулся парень, — Ты мне очень подходишь.
Майя засмеялась и тогда ещё не придала значения этим словам. А потом только задумалась. Ей показалось, что как-то не правильно Никита поступает: разве так делают предложение руки и сердца?
— А как тебе надо? — удивилась мама, когда Майя с ней поделилась сомнениями, — Чтобы на одно колено встал, чтобы серенады под окном, да? Открой глаза, девочка! Те времена давно прошли. Что кочевряжешься? Парень видный, хороший.
— Мама, а любовь? Где-то здесь должна быть любовь. Разве нет?
— Будет. Поженитесь, и будет любовь. Раньше вон, как замуж выходили? Иной раз и не видели своих мужей до самой свадьбы! И ничего. А Никита отличный парень. Ты же знаешь его, как облупленного! Я удивляюсь, как он до сих пор не женился.
— В том то и дело, что я его знаю… — вздохнула Майя.
Мама как-то странно на неё посмотрела, но ничего не сказала.
У Никиты были чёткие представления о том, какая должна быть идеальная девушка, которая может стать его женой. Как-то они разговорились об этом с Майей. Однажды молодые люди отправились в кафе и парень заявил, что считает, что платить за себя в кафе и ресторанах всегда должна девушка. И на такси если ехать, то тоже она должна за себя платить. А почему, нет? Всё поровну. Если только денег у неё с собой нет, то тогда он может и одолжить…
А ещё, девушка, которая станет его женой, должна быть ему под стать: красивая, умная, с высшим образованием, работающая на хорошей высокооплачиваемой работе, сама себя обеспечивающая. И ещё. Жена должна быть опорой мужа. Если ему вдруг станет плохо, она должна с легкостью его заменить, взять на себя трудности, чтобы он не переживал.
Майе тогда показались забавными эти «правила». Она даже прыснула от смеха в кулачок и подумала о том, где он будет искать подобный экземпляр, а главное, как проверять будет?
А теперь ей стало не смешно. Никита говорил серьёзно, и он звал её замуж. Она ему «подходила». «Какое практичное слово, — подумала Майя, — Я, и правда, ему подхожу. Образование высшее, зарабатываю достаточно, плачу за себя сама. И много чего сама. А что будет делать он?»
Мама давила на Майю. Говорила про возраст, про то, что если она будет так копаться, то рискует остаться одна. И вообще, от такого не отказываются.
И Майя «дрогнула». Подумала, что и правда, вдруг одна останется? Двадцать семь ей уже. Подруги, вон, одна за одной, замуж выскочили. Две ещё, учась в институте, семьёй обзавелись, другая — после окончания сразу. Уже детей родили. Сестра двоюродная на свадьбу зовёт. Даже младше её, ведь…
Вот на свадьбе сестры Майя и задумалась всерьёз, и решилась выйти замуж за Никиту. Прямо захотелось тоже: платье, торт, гостей, лимузин, букет невесты. Чем она хуже? Даже слёзы навернулись. Все кричали «Горько!», молодые смущались, а у Майи ком в горле стоял. А мама смотрела осуждающе на неё, что, мол, ты-то сидишь, от такого отказываешься? Да и все родственники как будто косо смотрели на неё.
Конечно, Майе это уже казалось, от того, что много думала на эту тему. Никто на неё не смотрел. Все занимались своими делами.
Никита с ней не поехал:
— Что я там забыл, на чужой свадьбе? Это твои родственники, не мои…
Приехали они с мамой после свадьбы домой и на следующий день Майя с Никитой пошли подавать заявление.
— Лимузин?.. Неее, слишком дорого. Платье, знаешь, тоже думаю, можно не покупать, — рассуждал Никита, — Куда его потом? А деньги немалые, между прочим. Хотя… Можно напрокат взять. Но лучше купить светлый костюм какой-нибудь. Будешь на работу носить потом.
Майя кивнула. А что? Вполне логично. И практично очень. Правда, ведь денег жалко на всё это! Хотя она могла себе позволить. И родители хотели поучаствовать.
— Вот, дочка, тебе на свадьбу! — сказал отец Майи и передал ей пачку купюр, — Копили мы с мамой, а теперь вот и повод есть.
— Спасибо, папа, мама… — Майя обняла родителей, — Но мы решили по скромному. Костюм уже присмотрела белый, ну такой, молочного оттенка, вместо платья, чтобы потом носить можно было. И в ресторан не пойдём. Так, посидим в кафе своей семьёй отметим…
— А что? Молодцы, ребята, — проговорил отец, — Практичные. Современный подход. Одобряю!
Мама Майи неопределённо пожала плечами. Всё-таки по-женски она была не очень согласна с такими решениями, но решила не вмешиваться.
Свадьба была назначена на будущую субботу. А в эту субботу они отправились с друзьями на прогулку. Стас и Соня — ещё одна пара, которая вот-вот собиралась пожениться, давние знакомые. Сразу было видно, что между ними любовь. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять это. Майя замечала, какие трогательные взгляды бросает на Соню Стас, как он её поддерживает под локоток, когда они поднимаются по лестнице или просто шагают по проспекту. А букет цветов, который купил Стас ни с того ни с сего на улице?
Бабуля сидела и продавала садовые ромашки, расставив их в пластмассовые вёдра. Стас приобрёл огромную охапку. Бабушка даже прослезилась, Соня тоже. И Майя. Потому что Никита недовольно фыркнул и сказал, что у него нет наличных, только карта. Да и вообще цветы — это всё ерунда, и зачем они нужны, пустая трата денег. Но если Майя хочет, то может купить себе. А он потом деньги ей переведёт, это же подарок! Мужчины же покупают цветы обычно!
Момент был испорчен. Пока Соня и Стас «ворковали» на лавочке и тихонько целовались, Майя сидя на соседней лавочке рядом с Никитой, уткнувшимся в телефон, боролась со слезами. Да она бы все цветы купила у этой бабушки, у неё были на это деньги: и наличные, и на карте! Но, Боже мой, разве так это делается?!
Никита оторвался от переписки в своём смартфоне и очаровательно улыбнулся:
— Что загрустила, принцесса? Пойдёмте в боулинг!
Последняя фраза предназначалась всем.
Соня и Стас согласились, Майя тоже кивнула, и они зашагали по улице. Никита поцеловал её в кончик носа и сказал, что он солёный.
Майя чуть не сказала: «Конечно солёный, а ещё и мокрый. От слёз, которые я украдкой смахнула, чтобы не портить никому настроение…»
Никита всю дорогу рассуждал о том, как всё стало дорого. И даже бабушки на обочине дороги «дерут» такие деньги за цветы!
Соня беззаботно улыбалась, сжимая свой руке букет ромашек, Стас её нежно обнимал, а Майя хотела треснуть чем-нибудь Никиту по голове, чтобы он, наконец, закрыл уже эту тему…
В боулинг-клубе Майя платила сама за себя. Ну, это уже привычно было — всё ж поровну. И в кафе тоже отдельно заказывала себе кофе, кусочек пирожного… А Соня сидела за столиком, ждала, пока Стас всё заказал и оплатил. А потом он принёс поднос, полный угощений.
Майя ковыряла вилкой свой торт, а Никита сидел с каменным лицом напротив неё и пил воду. Он больше ничего не заказал, взял только маленькую бутылку воды.
Какая-то девушка, идя к столику, случайно задела чужой поднос с остатками еды на тарелках, который ещё не успели унести. С ней был молодой человек. Он принялся отряхивать и стирать с одежды девушки капли кофе салфеткой, приговаривая, что, мол, это пустяки, сейчас всё высохнет, потом отстирается. А девушка выглядела очень расстроенной.
Никита с сарказмом, заметил, что девушка из-за ерунды убивается. Потом новые штаны можно купить, если что. И парень чего на корточках ползает? Села бы на стул и сама вытерла всё. Что? Рук нету?
— Не штаны, а брюки, — поправила Майя, — Может они дорогие? Знаешь, сколько некоторые люди на одежду тратят?
— Знаю, — мрачно ответил Никита, а потом улыбнулся, — Надеюсь, ты не из таких. Потому я и советовал тебе купить вместо свадебного платья практичный костюм. Зачем деньги на ветер выкидывать?
Весь вечер Майя была погружена в мрачные размышления. Ночь почти не спала. Думала.
В тот день Соня и Стас отправились потом кататься на речном трамвайчике, а они с Никитой поехали домой. Такси — пополам, как обычно.
Свадьба — через неделю. И всю неделю Майя ходила мрачная. А потом позвонила Никите, извинилась и сказала, что не хочет выходить за него замуж…
— Мама! Я не могу! Я не смогу с ним. Одно дело просто дружить! Ведь он мне как брат был, но когда началось «вот это вот всё»…
— Что всё? Что? — мама не понимала.
— Я не смогу жить по его правилам и не хочу. Я нормально зарабатываю, могу купить себе, что нужно, а он будет мне талдычить, что это дорого, не практично... Я же не у него прошу, своими деньгами распоряжаюсь! И потом… я не хочу быть ломовой лошадью. Я хочу, чтобы меня любили, защищали, заботились. А выходит, наоборот. Мне страшно даже стало, как представила нашу с ним семейную жизнь! А он не понимает, ему кажется, что так и должно быть. Выходить за него лишь потому, что никого другого нет, я не собираюсь! Уж лучше одной! Пусть ищет свою «идеальную девушку».
Мама выслушала гневный монолог дочери и подумала о том, что, может, она и права. Хорошо, когда она сама работает сейчас, а когда малыш родится? Рано или поздно они захотят детей. И она окажется в зависимости от такого… Мама Майи даже слово-то не могла подобрать подходящего. От такого… мелочного, меркантильного, жадного эгоиста! Вот!
Она не заметила, как сказала это вслух.
— Мама… — Майя удивлённо повернулась к ней, — И почему я не замечала раньше, что он такой?
— Видно, он всегда был таким, дочь, — сказала мама и обняла Майю, — Просто ваши интересы не пересекались. А потом он поискал, поискал свою идеальную, не нашёл (видать послали его пару раз) и обратил свой взор на тебя. Ему взбрело в голову, что ты «подходишь». Правильно, Майя ты поступила! Лучше поздно, чем никогда…
Майя подумала, что хорошо, что не купила свадебное платье-то! Благодаря Никите, деньги зря не потратила, это точно… Ей стало смешно. И легко.
А Никита вскоре женился на какой-то молчаливой девушке, высокой, красивой. С Майей не здоровался. И мама его тоже, проходила мимо неё, поджав губы.
А Майя ни о чём не жалела. Встретит она ещё свою судьбу, обязательно! И платье у неё будет свадебное, и фата, всё будет. А главное, чтобы человек был хороший и любил её по-настоящему. Тогда никакие трудности не страшны будут, ведь они станут их делить пополам, а вовсе не счёт в кафе или оплату такси…
Жанна Шинелева
Дочь слесаря шестого разряда
Виталик познакомился с Катькой случайно. Ну не совсем случайно — он её затопил. Утром в субботу сорвал кран в ванной и тщетно пытался прикрутить обратно. Зазвенел звонок, в дверь принялись колотить. Похожий на мокрую курицу, Виталик пошлёпал по залитому полу открывать.
— Ты меня затопил!
Катька прелесть как была хороша в гневе: копна рыжих волос, горящие глаза, а в руке туфля, которой она стучала в дверь.
— Ага, — Виталик скорбно вздохнул и продемонстрировал оторванный кран.
— Ну ты блин!
Катька отобрала у него железку, отодвинула в сторону и, разбрызгивая воду, пошла в ванную.
— Что встал? — крикнула она, перекрывая стояк, — собирай воду быстрее!
Виталик ползал по коридору с ведром и тряпкой, а Катька гремела ключами, сердито ругаясь вполголоса.
— Всё, починила я твой кран.
Катька вышла из ванной и насмешливо смотрела на парня, раскорячившегося на полу.
— Где ты краны научилась чинить?
— Я — дочь слесаря шестого разряда.
Виталик смотрел снизу вверх на спасительницу очень задумчивым взглядом. Она заметила взгляд на мокрую футболку, прилипшую к телу, и хмыкнула.
— Сегодня вечером, ровно в шесть, жду тебя с цветами. Сводишь меня куда-нибудь в качестве извинений за потоп.
И, потрепав парня по макушке, ушла.
Поздно вечером, когда Виталик, наконец, решился на поцелуй, Катька спросила:
— А ты кто по профессии?
— Я, это… Пианист.
— Понятно. А рояль твой где?
— У меня пианино. Всё никак не перевезу, оно тяжёлое.
— Грузчиков наймём. Его потом настроить надо будет, напомни мне.
— Ты и настраивать можешь?
— Милый, я — дочь слесаря шестого разряда! И не такое умею…
Больше в этот вечер они музыкальные инструменты не обсуждали. А Виталик долгие годы благодарил тот сломанный кран. И только вздыхал, когда у него отнимали молоток и просили сыграть что-нибудь весёлое, пока жена повесит новую полочку.
Автор : Александр Горбов ( Котобус)
Группа опусы и рассказы все новые рассказы публикует теперь в своём телеграм канале: ОПУСЫ И РАССКАЗЫ
Ведьма не поможет
Тишина стояла вокруг. Снег валил крупными хлопьями, поглощая звуки.
Марьяна Степановна смотрела на темные окна старого дома. Деревянные рамы покрыты изморозью, на стеклах мороз нарисовал замысловатые узоры. Дым из трубы не идет, будто и нет никого. Только следы вокруг. Всё утоптано. Отчего-то пройти в сени и постучать в дверь женщина не решалась. Она сделала шаг к окну, чтобы заглянуть внутрь. Под ногами хрустнул снег. В окне что-то мелькнуло, и Марьяна отшатнулась.
Кто-то завозился в доме, и дверь распахнулась.
- Что-то вы припозднились, - сказала миловидная молодая женщина, убирая за ухо выбившуюся прядь.
Марьяна, застигнутая врасплох, опешила. Кровь прилила к лицу, она почувствовала, что краснеет. В свои шестьдесят женщина уже и не думала, что способна смущаться, как девчонка.
- Извините, я тут… Я не думала, что кто-то есть… - пролепетала она.
- Что-то вы припозднилась, - повторила хозяйка. – Проходите.
И скрылась в доме.
- Но сейчас же раннее утро, - тихо сказала Марьяна, недоумевая, но приглашением воспользовалась.
После улицы дом казался тёмным. Но глаза быстро привыкли к полумраку. Света из окон было достаточно, чтобы рассмотреть обстановку и хозяйку дома.
Женщина была вдвое моложе самой Марьяны. Руки и передник в муке. Рядом противень с булочками из кислого теста, готовыми к выпеканию. Уж этот запах ни с чем не перепутать.
- Так это вы Агафья?
- Я, - отозвалась ведунья.
- А вы не слишком молоды для этого? – обронила гостья, скептически глядя на хозяйку дома.
- Для имени? – усмехнулась Агафья.
- Для колдовства.
Ведунья пожала плечами.
- Иногда лучше рано, чем поздно. Вы-то зачем пришли, если всё предреченное уже исполнилось?
Только тут Марьяна догадалась, что при встрече ведунья имела в виду вовсе не время дня. Она, лишь взглянув, поняла, что игра давно не стоит свеч. Женщина переступила с ноги на ногу. Неуютно стало ей, тоскливо.
- Есть старая китайская пословица: раз пришел – располагайся, - сказала Агафья. – Давайте вашу куртку, повешу…
«И вправду, зря что ли я ехала в такую даль?» - решила женщина.
Она действительно не знала, зачем делает это. И такси стоило недешево. И точного адреса она у нее не было. Водитель остался ждать на обочине, ведь на трассе вызвать такси в обратную сторону было бы непросто.
Марьяна сняла куртку, набитую легким гусиным пухом, и отдала хозяйке дома.
Та ловко повесила одежду на крючок и пригласила гостью к столу.
- Вы рассказывайте, - предложила Агафья.
- Да я не знаю с чего и начать, - стала оправдываться Марьяна и вдруг поняла, что всё она знает. Слова сами полились, будто только и ждали приглашения.
«Всё началось на моей свадьбе. Мы познакомились с мужем в моем городе. За тысячи километров от его родного дома. А когда срок службы подошел к концу, он позвал замуж. Жить решено было в его краях. Там в наследство от бабки достался небольшой домик. Туда и свадьбу играть отправились. Гостей съехалось со всех волостей. Я и со своей стороны не всех родственников знала. Не то что с его… И когда какая-то старая перечница стала посыпать нам дорогу солью, я и возразить ей ничего не смогла. Думала, может, обычай какой.
Больше я её не видела. Но бабка эта мне покоя не давала. И когда на одной из свадебных фотографий её увидела, начала расспрашивать, с чьей она стороны. Но ни мои родственники, ни родственники мужа не то что не знали, кто она, даже припомнить её на свадьбе не смогли. Если бы не фотография, посчитали бы, что выдумала.
Не прошло и полгода, как начались беды. С мужем разлад. Да что там. На свадьбе сестра моя с женихом гуляла. Любовь была у них неземная. И те рассорились в пух и прах. Свадьбу отменили. А вскоре он в аварию попал. И не стало его. Сестра во всём себя винила. Хоть и сватались к ней парни, замуж так и не вышла. А сразу после того и свекор со свекровью стали как кошка с собакой цапаться. Мы ведь рядом жили. Всё видели. Разве бывает так, чтоб двадцать пять лет душа в душу, а в один год раз – и чужие друг другу? Долго я забеременеть не могла. Переживала. Муж стал грозиться из семьи уйти. И, может, к лучшему бы оно было. Потому, что вскоре я узнала, что ребеночек у нас будет. Только недолго проносила его. Муж расстроился страшно, когда узнал, что скинула. Меня винил. Попытались снова. И опять горе. Так и разошлись. А через год и свёкра не стало. Но и муж мой бывший долго без меня не пожил. Через несколько лет остались у нас одни бабы. Замуж больше ни одна не вышла. Детишек на этот свет не привели. Хотя ко мне ведь тоже мужчины были неравнодушны. Но уж больно страшно было снова потерять ребенка. Не решилась я на второй брак. Так вот и жизнь прошла. И сама знаю, что прошлого не исправить. С этим я смирилась и на судьбу не ропщу. Одно только мучает меня. За что же мне такое наказание? Неужели я кому-то такое зло сделала, что весь род поплатился? Кончился на мне род.»
Марьяна достала из кармана пачку бумажных платочков, открыла, вытащила один и промокнула глаза. На белоснежной бумаге расплылись мокрые соленые круги.
Агафья, всё это время неотрывно смотревшая на гостью, моргнула и отвела глаза.
- Нет вашей вины в случившемся, - сказала она.
- Но кто-то в этом всё же виноват? – смекнула Марьяна.
- Виноват, только что вам с того? Ничего уже не изменить.
- Вы мне всё равно скажите. Я ведь всю жизнь этим мучаюсь. И теперь, когда говорите, что есть на кого злиться, кроме себя…
- Того, кто эту кашу заварил, давно нет в живых, - отрезала Агафья. – Что вам теперь до него?
- Значит, мужчина, - зацепилась за соломинку Марьяна Степановна. – Вы мне скажите, как есть. Я просто хочу знать.
Агафья снова посмотрела на гостью.
– Досталось вам за грехи родного отца вашего свекра. Это он когда-то грех на душу взял. Соблазнил девицу, а от плода велел избавиться и после женился на другой.
- А при чем же тут бабка на свадьбе?
- Это её обманул дед вашего мужа.
- Так отчего же она его не извела? Почему не приворожила? Почему ждала столько лет, чтобы отомстить, если была ведьмой?
- А она и не была, пока его не встретила. Всю жизнь положила, чтобы научиться. У самого-то деда защита была. Отомстила, когда смогла.
- Вот так, значит, - вздохнула Марьяна. – В чужой войне своё счастье потеряла. А муж ещё меня винил… Может, я тогда могла снять это проклятье, если оно не мне предназначалось…
- Не нужно жить прошлым. Оно уже не вернется. А в настоящем у вас ещё много возможностей. Я напишу вам, куда ехать и где сорокоуст заказать. Счастье можно и в девяносто лет встретить, нужно только научиться его замечать.
- Ох не смешите, ещё скажите, что я в шестьдесят снова замуж соберусь.
Агафья посмотрела на женщину так, что той стало не по себе. Глаза словно насквозь её прожигали.
- В шестьдесят два, - ответила она. Встала и под недоумевающим взглядом Марьяны, достала из шкафчика блокнот с ручкой. Несколько минут расписывала что-то, а затем одним движением вырвала листок и протянула гостье. – Здесь всё, что нужно сделать, чтобы вам помогли Высшие Силы. Остальное придется делать самой.
- Самой? Да что я могу сама?
- Гулять, участвовать в конкурсах талантов, ходить на мастер-классы, заниматься спортом, брать шефство над приютами для детей и животных, заводить новых друзей…
- Спортом в шестьдесят? Вам легко говорить в ваши неполные тридцать!
- Искать отговорки и жить по-старому или искать возможности и жить по-новому – вам решать, - ответила Агафья. – А теперь поспешите, вас уже заждались.
Марьяна глянула на часы. И вправду, обговоренное время, которое водитель был готов дожидаться ее, подходило к концу.
Женщина торопливо оделась.
- Думаете, ещё не поздно быть счастливой? – спросила она хозяйку.
- Никогда не поздно.
Бaба Тома жарила картoшку. Ну и пycть, что 8 вечера, ну и пусть, что поджeлудочная стала возмущаться только от запахoв, но много ли счастья на старости лет нужно. Да и в ее вoзрасте уже как-то былo наплевать на пoджелудочную и не жрать пoсле шести. За окнoм падал снег, на скoвороде аппетитно шквoрчало.
Скучно былo бабе Томе, и тoскливо. Сын с невесткой за границей уже который год, внуки ладные, но пoйди их уразумей, лопочут по видеосвязи не по-нашему, улыбаются белoзубо. Здоровы все, устроены, да и слава Богу. Одно отвлечение телевизор да посиделки на лавочке. "Вот и жизнь прoшла, да даже не прошла, прoлетела," - вздохнула баба Тома. Нерадостные мысли прервал звонoк в дверь.
- Опять Викентьевна, дура старая, или соль, или муку купить забыла, - привычно проворчала она себе под нос и пошла открывать. - Сгoрит картошка, вот чертeй ей задам.
За дверью стоял огромный кoм одежды, который венчала шапка ушанка, а из-под нее в разные стороны топорщилась борoда, даже не борода, а бородища. Баба Тома обомлела. Бандит, как есть бандит, вот и смерть моя пришла - пронеслось у нее в голове.
- Добрый вечер. Прoстите за столь пoздний визит, но крайняя необходимость вынудила побеспокоить вас. Не бойтесь, я не вор и не бандит. Просто так жизнь сложилась. И мне всего лишь нужно немного теплой воды, из-под крана.
Куча зашевелилась и из нее высунулась огромная обветренная рука, протягивающая пластиковую бутылку, которая в ладони казалaсь игрушечнoй.
- Понимаете, Оленька моя забoлела, кашляет сильно, температура наверное. Ей пить теплое нужно, а у меня только холодная вода, нельзя ей. А пить хoчет, не обессудьте, выручuте.
Баба Тома стoяла в ступоре. Нет, понятно, что бомж, но речь-то какая складная, и Олeнька, не о себе печется, а о жене, наверное, или, не дай Бог, дочери. А на улице морoз, вон закутался то как.
- Что ж, заходи мил человек, если с добрoм пришел. - Немного промедлив сказала баба Тома. - Да рассказывай, что приключилось, может, и пoмогу чем смoгу.
Куча одежды переступила с ноги на ногу. Видно было, что ему хотелось туда, в тепло, где уют вкусно пахнет жареной картошкой но...
- Извини хозяюшка, грязный я, уже год на улице мыкaемся. И я, и Олюшка. Неприятно тебе будeт
- Ишь, чего вздумал! Еще порешай за меня, что мне приятно, а что нeприятно! - рассердилась баба Тома. Уж очень она не любила, чтобы ей перечили, работа в колoнии для несовершеннолетних наложила таки отпечаток на характер.
- Олюшка твоя где? - прикрикнула она на мнущуюся кучу.
- Да как где, со мной она всегда. - Куча распахнулась и из недр не особо свежей одежды показалась серая кoшачья мордочка. - Уже как 7 лет мы вместе. Валечки, жены моей любимица, а как не стало ее в прошлом году, так нас и выгнaли.
Баба Тома ухватила кучу свoими хоть и худенькими, но еще крепкими руками.
- А ну заходи, обормот, не морозь мне помещения. Я с тобой тут до морковкиного заговенья разговоры разговаривать буду! Скидывай с себя вот это все и топай в ванную, я тебе сейчас одeжу положу там, что от моего деда осталась, в пору придется, тот тоже здоровый был, как черт. А Олюшку свою сюда давай, я ее на кухне сейчас устрою и теплого молока налью.
Куча пыхтела и пробовала сопротивляться, но если баба Тома решила причинять добро и насаждать справедливость, это было бесполезно.
Прошeл час. В коробке под батареей, на мягкой подстилке, мирно спала Олюшка, налакавшаяся теплого молока. А за столом, при вeчернем свете бра, сидeли совсем еще не старыe мужчина и жeнщина. Картошка была съедена, и они вели неторопливую бесeду под чашечку ароматного чая.
- И как вы на улице оказались то, небoсь пропил жилье свое?
- Да нет, не пропил, продал. Да и жилья то того было, комната в коммуналке. Валечка моя, жена, сильно о даче мeчтала. Вот я ее продал, и купили дачку.
- А чего же там не живeшь?
- Не пускают. По наследству все сыну ее отoшло. Не расписаны мы были, она вдова, я всю жизнь одинокий, вот и встретились 10 лет назад, и съехались. Она и квартиру, и дачу на сына офoрмила. Чтобы не было у него мороки, как нас не станет. Не дyмали мы, что все вот так обернется, ведь здорoвая же была, да и молoже на 7 лет. А тут забoлела и сгорела за месяц. Не до квартир и дач в то время было.
- И как тебя умудрились-то высeлить?
- Да все как в тумане было. После пoхорон не в себе был, так сын ее, Валера, меня в санатoрий отправил. Мол, поправить здoровье нужно. А приeхал через 2 недели, в квартире другие уже живут, ни вещeй, ни документов, ничего. Погнали меня. Я в милицию, а там только посмеялись. Олюшку зато вот нашел. Тогда тепло было, ее сoседи и пoдкармливали во дворе. Рассказали мне, что прoдал Валера квартиру, и дачу тоже продал в одночасье. Вещи все выбросил, и Олюшку тоже. Ладно меня не пожалел, кто я ему такой, но она же Валечкина любимица, как же так.
- Зовут тeбя то как, а то уже втoрой час гостишь, а так и не прeдставился?
- Антон я, Антон Макарыч, был когда-то. - Грустно усмехнулся мужчина. - А сейчас бoмж Тошка. Загостился я у вас, пора и честь знать. Спасибo за ужин, давно мы домашнего не eли.
Антон поднялся со стула и грустно посмотрел на Олюшку.
- А можно она у вас хоть немного побудет. Холодно на улице для нее, непривычно. Мне то что, а ее, бoюсь, не уберегу. Не прoстит мне этого Валечка.
Глаза мужчины подoзрительно заблeстели.
- Знаешь что, бoмж Тошка, - усмехнулась баба Тома. - Утро вечера мудренее. Иди в гостиную, я там тебе на диване постeлила. И спать, никаких разговоров до завтра! - прикрикнула она, видя, что нежданный гость собирается спорить. - Адрeс только своей квартиры напиши, да и ваши с женoй фамилии отчества. Должна же я знать, что ты не зек какой или того похуже.
Когда в квартирe все затихло, баба Тома достала мобильный телефон и старую записную книжку. Это сейчас она была бабой Томoй, а раньше, эх, есть что вспoмнить, нечего детям рассказать.
***
В молодости баба Тома была хирургoм, и не просто хирургом, а хирургом высшей категoрии. Профессoр все говорил ей, что руки золотые, и оперирует с душой, большое будущее сyлил. Но не сложилось. Прeдательство мужа, потеря первенца на последних месяцах беременности, и понесло Тамару в горячие точки. 3 года помoталась по военным базам. Потом работа в столице. Многие обязаны ей жизнью, ой, многие. Даже криминальные личности. Ну, кто не без греха. Тогда выживали, как мoгли.
Не сильно принципы важны, когда денежки нужны - пoговаривала частенько она про себя, латая очередного подранка. А что сделаешь, отказаться не вариант, тебе же хуже будет, а сына, которого из последней горячей точки нежданно-негаданно привезла, даже сама того тогда не зная, тянуть нужно. Его отец там и сгинул. Странные тогда были времена, и страшные, как по лeзвию ходишь.
Но ценили Тамару за руки золотые и молчание. Такой хирург на вес зoлота. Даже безнадежных с того света вытаскивала. Поэтому и появилось у нее много друзей совершенно разных кругов, котoрые, в благодарность, могли и помочь. Редко пользовалась она такими возмoжностями, ну а что сделаешь, не мы такие, жизнь тaкая.
- Здравствуй, Степаныч, - глухо произнесла в трубку баба Тома. - Жив еще, кyрилка?
- Не дoждешься, - отозвался надтреснутый голос, - ты по делу, или бессoнница замучила?
- По делу, нyжно одного человечка по твоим каналам прoбить.
- Как всегда, в своем репертуаре, не меняет тебя жизнь царица Тамaра, не меняет. Диктyй.
Баба Тома продиктовала адрес и данные, которые ей записал Антон Макарыч.
- Меня Вaлера больше всего интересует, но и Антона прoбей, а то мало ли чeго.
- Ты как сама, встретиться не хочешь? немного смущенно прозвучало в микрофоне.
- Нет уж, Степаныч, не те наши годы, внукoв нянчи. Да и о чем разгoваривать, все наши дела былые уже в прошлoм.
- Тогда на связи?
- На связи.
Второй номер долго не отвечал, наконец-то трубку взяли, и в ней зазвучал раздраженный жeнский голос.
- Камиля позoви, красавица, - немного разбитным тоном проговорила баба Тома, - скажи, царица Тамара его прoсит. На фоне зазвучала гортанная речь, и абонент взял телефон. Этот разговор занял и того меньше времени. После недолгих переговоров баба Тома улеглась спать.
Утро прeподнесло приятный сюрприз.
На груди бабы Томы уютно ycтроилась Оленька, приятно согревая своим теплом, а из кухни доносились аппетитные запахи.
- Ты не oбессудь, хозяюшка, я тут нeмного, ну вот...
Антон Макарыч отступил от стoла, где стояла нехитрая яичница с колбасой и салатик из овощей. Давно ей никто не готовил завтрак, даже муж, который воспитывал ее сына как родного, не часто баловал таким вниманием.
- Не сeрдишься, хозяюшка, что посвоевольничал?
- Не сержусь, спасибо, - дрогнувшим голосом сказала баба Тома, - ну что стоишь, давaй завтракать, на гoлодный желудок дела не решаются.
Антон и хотел было что спросить, но осекся под строгим взглядом, и стал молча уплетать яичницу. Под нoгами крутилась Оленька, которой было уже намного получше.
- Итак, бомж Тошка, - сказала после завтрака бaба Тома, - пoживешь пока у меня, и не спoрить тут мне, моя квартира, мне и решать. А если не хочешь, гордый, может, шyрши на мороз и свою задницу мoрозь там, а Олeнька у мeня останется. Ясно?
С таким предложением не поспoришь, да и не стал Антoн Макарыч спорить, не в той ситуации был. В тепле все ж зимой лучше, чем на улице. Старался как мог, и в магазин ходил, и завтраки готовил, и даже чeрез месяц прибавление в их небольшом семействе случилось. Приволок как-то Антон Макарыч с мусорки лопоухого щeнка, грязного и продрогшего. Ругалась баба Тома на чем свет стоит, костерила обoих словами отнюдь не литературными. Но не выгнала, стали гулять вмeсте в парке, разговоры разговаривать.
А между тем события развивались, за чем постоянно бдила баба Тома, достававшая свой мoбильный после того, как в квартире наступала полная тишина.
Валeра, сын Валечки, гражданской жeны Антона Макарыча, был падкий до азартных игр, что и привeло его к большому дoлгу. Догадываться, наверное, не нужно, кто поспосoбствовал. Камиль, хоть и в возрасте уже был, но держал часть игорного бизнеса в горoде. Бит был Валера неоднократно, так что пришлось ему продать и квартиру, и дачу, и машину, да и все, что цeнного было, чтoбы рассчитаться.
И на рабoте возникли проблемы, кoмиссия за комиссией, проверка за проверкой, а потом небольшой намек, что стоит кое-кого уволить, и неприятности сразy прекратятся. И таки увoлили, и прекратились проверки. Только с того времени Валеру на работу никто не брал, вoлчий билет... Степаныч постарался, все-таки крупный чиновник. Хoтя раньше, а что вспоминать про раньше...
Недвижимость Антону Макарычу, понятно, что не вeрнулась, любые услуги, даже дружеские, должны окупаться. Жизнь такая. Но дoкументы выправили, и даже пенсию оформили. Валера долго мыкался, а потом уехал на заработки и пропал навсегда. Как его жизнь сложилась, нeизвестно.
Прошел 1 год.
- Садись Антон Макарыч, погoворить нужно, - необычно серьезно сказала баба Тома.
- Что Томочка, бoлит что, или с детьми что случилoсь?
К слову, сын и невестка приняли Антона Макарыча, и даже рады были, что их любимая мама и бабушка уже не oдна.
- Нет Тоша, ничего не бoлит, и ничего не случилось, но нyжно что-то решать с нашим сожительством.
- В смысле?
- В прямом смысле, ты меня в жены берeшь или нет? А то не по возрастy во грeхе жить.
На бракосoчетании присутствовали сын с невесткой, белозубые внуки, которые постоянно лeзли обниматься и лопотали не по-нашему, а также несколько людей в костюмах и с охраной, один откровенно депутатской, а другoй откровенно бандитской наружности, несмотря на костюм.
Если вы увидите в паркe необычную пару, бабушку со строгим взглядом и большого деда с окладистой бoродой и дoбрыми глазами, за которыми семенит серая, уже пoжилая кошечка, и большой вислоухий собакен - это герoи моей истoрии.....
Киpa Рейнep
— Коль, не видел, Соня пришла?
— Я думал, уволили ее уже. Говорили же, что очистят от этих… ну это… органы все. Ну после врачей-то.
— Да нет, про нее не слышал пока. Вообще, жалко, если попрут. Они с матерью вдвоем, а работает вообще одна Сонька. Хорошая девка. И красивая такая! Прям не скажешь, что евреечка.
— Да ладно, сразу видно, ты что! Но девка неплохая, все улыбается. А может, и притворяется. Они же хитрожопые такие. И все с вывертом, не как у людей. И не волнуйся, не пропадут. У них всегда деньги прижоплены. Ты о себе лучше беспокойся! А что ты ее ищешь-то? Соскучился?
— Да ладно тебе! Степаныч велел к нему прислать. Небось как раз увольнять и будет.
Соня вошла в кабинет прокурора района, улыбаясь и не ожидая ничего плохого, как любая ее жизнерадостная восемнадцатилетняя ровесница. К тому же она знала, что Василий Степаныч к ней точно хорошо относится, всегда конфетку на стол кладет или яблоко, а иногда даже шутя за косу дергает. Называет «лучшая коса Московской прокуратуры». И на занятия в институт всегда отпускает, хотя часто сам по вечерам задерживается. А в праздник Советской Армии, когда Соня весь вечер играла на пианино и пела, даже сам под ее аккомпанемент исполнил «Ничь яка мисячна» и поцеловал Соню в лоб. Ну, он, правда, выпивший был.
— Садись. Как дела твои? Справляешься? А в институте? Курс у тебя какой, все забываю? Не обижают наши-то? А то фронтовики — народ простой!
Соня поняла, что это запев, что можно и не отвечать. Он позвал ее за чем-то другим, только пока не ясно зачем.
— Я что тебя позвал-то… Я, ты знаешь, крутить не люблю! Ты — девушка грамотная, ситуация в стране тебе известна. И то, какую неблаговидную роль в ней играют твои эти… ну как сказать… такие же, как вы, ты, то есть… Ну, евреи, короче, ты уж извини. Но из песни слов не выкинешь! Я сам не ожидал, даже дружил в школе с некоторыми. Но не об этом речь. В общем, нехорошо, можно сказать, не по-людски, даже по-вражески, как теперь выясняется, повели себя очень даже многие граждане еврейской национальности, хотя мы их заслонили собой от фашистской гадины. А они, вы, то есть, все на заграницу заглядывались. Я уж не говорю об этих выродках, что под маской врачей травили и фактически убивали лучших наших товарищей. Ну этим мы по следственной линии занимаемся, а я сейчас о тебе. К тебе конкретно претензий нет, работаешь хорошо, грамотная, учишься, опять же, и на рояле тоже… Но должна понимать. Именно из доброго к тебе отношения я с тобой так говорю. Судьба ваших всех практически ясна. Это уже детали, где вам жить определят — в Забайкалье там, или еще где на Севере, или в Азии, но вопрос о высылке почти решен. И я обращаюсь к тебе как к комсомолке и, несмотря ни на что, хорошему человеку. Ты ведь встречаешься с парнем, Валентин, кажется. Хороший русский парень. Фронтовик. Всю войну — без единой царапины и живой вернулся, матери на радость. Так неужели у тебя хватит совести жизнь ему изгадить?! Разве заслужил он это?! Если ты, как мы всегда считали, достойный человек, ты должна его от себя отодвинуть! Не по-людски это — его за собой в яму тянуть. Подумай об этом. Увольнять тебя мы не будем, работай, все равно это ненадолго. А парня отпусти. Ну иди. К тебе лично, как уже сказано, претензий нет. Любе скажи, чтоб чаю мне принесла.
Соня вышла из приемной, не помнила, как дождалась окончания рабочего дня и поспешила домой. За весь день она больше не проронила ни слова, только внутри что-то дрожало мелко-мелко и руки были такие ледяные, словно не июль, а февраль. И печатать не могла совсем. Ну, неважно. Теперь вообще все уже неважно.
Когда она ехала в метро, вдруг поймала на себе несколько удивленных взглядов. Было безразлично, но автоматически она провела рукой по волосам, потом по лицу. Ладонь была мокрая. А когда она опустила глаза, то увидела, что от слез расплывается темное пятно на выцветшем старом платье. Как неловко! Нельзя реветь при людях. Стыдно, все смотрят. А может, они смотрят, потому что гадают, не преступница ли она? Не преступники ли ее мама, тетка, двоюродные братья и баба Гута? Ведь точно известно, что не преступники, только про маминых и папиных родных, которых немцы расстреляли. А остальные под сомнением. Как она.
На платформе ее ждал Валька, издалека улыбаясь во все лицо. Надо сказать, чтобы он уходил. Василий Степаныч прав, нельзя портить жизнь человеку, который тебя так любит. Только как ему сказать? Может, он не знает про все это. Или не понимает, какая опасность ему грозит. Когда Валька увидел Сонино лицо, он ужаснулся. Что случилось?! Мама?! Ей не удалось ничего придумать, она вообще не умела врать. Она вытащила его в тамбур электрички и, не вытирая слез, пересказала весь сегодняшний разговор. И замолчала. И ей казалось, что колеса вагона так грохочут на стыках, что страшный железный звук колотит ей по голове, вбивая ее в пол.
Но потом она услышала другой звук. Валька смеялся! Как же он смеялся! Его хохот заглушил и стук колес, и паровозные гудки, и голос в репродукторе, и болтовню пассажиров.
— Повезло тебе, Софка, что я крестьянский сын. А то кто там на севере тебе дом построит и землю вспашет?! Хорошо бы в тайгу сослали, там охота прямо от порога, не то что сейчас я за сто километров на попутках езжу! Вытирай сопли, а то я маме своей говорил, что ты красавица, а приведу сейчас зареванную и гундосую! Ты уж меня не позорь.
Они прожили вместе пятьдесят два года. Это были мои родители. #опусыирассказы
Татьяна Хохрина
- Мама, а шо надо делать в воскресенье?
- В воскресенье нужно отдыхать.
- Шо, совсем?!
- Щас! Размечталась. В воскресенье очень насыщенный день. Утром наводишь марафет. Сначала на себя, потом на Борюсика и идёте дружно, вдвох, держась за руки и делая вид, шо вИ друг друга любите.
- А куда идти?
- Лара! Куда ходит приличная семья по воскресеньям? Явно, шо не туда, куда...посылают. А ходЮт в приличное место. На людей посмотреть и себя показать. Берёшь в руки корзинку и пару торбочек для Борюсика. Борюсику в руки список с продуктами - пусть вИчёркивает, хоть какой-то толк с него будет. И вперёд...за впечатлениями.
- Я думала, что список у меня должен быть.
- В твоём возрасте список у тебя должен быть в голове. Тренируй память.
- Та....базар. Я думала про культурные мероприятия. Там...кино, театр..
- Лара, какое кино- театр в воскресенье в 9 утра? В кино и театр в воскресенье после 18-ти !
- Но нам уже больше 18- ти!
- Я не про возраст. Я про время ....на часах. С утра культурный поход на базар, потом культурный расклад продуктов по холодильнику и сусекам, потом обед. После обеда часик можно по- кемарить....Борюсику.
- Почему Борюсику? А мне?
- А тебе нужно в это время подготовиться в вечернему променаду ...для погулять. Тут уже есть выбор. Или в кино, или в театр, или просто подышать свежим воздухом.
- Ничего себе.... Вы ж сказали, что в воскресенье нужно отдыхать. А тут в один день столько дел, как на всю рабочую неделю.... Отдыхать-то когда?
- А вот в понедельник пойдёшь на работу и будешь отдыхать.
- И шо...ВИ так прожили всю жизнь?
- Шо значит " прожили". Я и сейчас ещё ого-го.... Делаю всё тоже самое, что и раньше..... только медленнее. И с памятью слабовато стало, нужно записывать. О! Де мои записи на сегодня? Вот они. Пункт первый из столбика " Важное"... "Ларе вставить мозги"- ставлю птичку. Пункт второй - позвонить Циле. О! Всё, Ларочка, у мИня есть важные дела.
Автор: Марина Гарник
Художник: Ирина Бабиченко
Олечка с самого своего рождения не нужна была своей матери Жанне. Она относилась к ней как к привычному предмету в квартире. Что есть, что нет её. Постоянно ругалась с отцом Олечки, и когда он ушёл от неё к своей законной жене, совсем как с катушек съехала. - Ушёл, да? Значит свою поломойку не собирался бросать изначально! Все нервы мне вытрепал! Врал мне - орала она в телефонную трубку - а теперь бросил меня со своим отродьем? Я её в окно выкину или на вокзале оставлю с бомжами. Олечка заткнула уши и тихо заплакала. Нелюбовь собственной матери, она впитывала как губка.
- Мне абсолютно всё равно, что ты будешь делать со своей дочерью. Я вообще сомневаюсь, что она от меня. Прощай! - ответил на том конце провода Роман, отец девочки.
Жанна, словно обезумев, побросала одёжку девочки в сумку. Туда же кинула документы и подхватив пятилетнюю Олечку усадила в такси.
" Ну, я ему покажу! Я вам всем покажу!" - вращалось у неё в голове. Высокомерным голосом, она назвала таксисту адрес, куда её нужно было отвезти.
Она собиралась оставить девочку матери Романа. Нина Ивановна жила за городом.
Таксисту не понравилась надменная молодая деваха, которая грубо отвечала на вопросы зашуганной девочки.
- Мамочка, я в туалет хочу - Олечка вжала голову в плечи, не ожидая ничего хорошего от матери.
И действительно. Услышав о потребности дочери, Жанна так рявкнула на девочку, что у таксиста зачесались руки, дать ей леща.
У него у самого была внучка от сына, примерно такого же возраста. Так сноха пылинки с неё сдувала. Не то, что голос повысить!
- Терпи! У бабки своей интеллигентной сходишь!
Жанна отвернулась от дочери и уставилась в окно. Ноздри её раздувались от злости.
- Полегче мамаша. А то ведь и высадить могу. Тебя. А девочку в органы опеки отвезу.
- Чегоо? Ты вообще заткнись! Тоже мне, нашёлся! Защитник маленьких девочек. А то сама на тебя заяву накатаю, что подозрительно смотрел на мою дочь и мне делал непристойные предложения. Кому больше поверят? Какому-то таксисту или испуганной заплаканной матери? Моя дочь. Как хочу, так и воспитываю. Так что, варежку захлопни и помалкивай!
Мужчина сжал челюсти. С такой ненормальной лучше не связываться, себе дороже. Хоть и жалко девчушку.
Часа через полтора, они прибыли на место.
- Подожди, я быстро! - Жанна отвернулась и тут же услышала, как таксист резко газанул.
- Пешком дойдёшь, змея! - донеслось из салона машины.
Девушка смачно сплюнула и ругнулась.
- Вот гад! - она схватила дочь за руку и быстрым шагом вошла в палисадник, пнув калитку ногой.
- Принимайте! Вот ваше сокровище, что хотите, то с ней и делайте. Ваш сынок сам дал добро. А мне она не нужна! - как собака пролаяла Жанна своим грубым прокуренным голосом и развернувшись на каблуках, выбежала из дома.
Нина Ивановна растерянно смотрела ей вслед.
- Мама! Мамочка! Не уходи! - заплакала малышка, горько. С надрывом, размазывая слёзы по личику своими грязными кулачонками.
Девочка сорвалась и побежала за матерью, которая уже на улицу вышла.
- Да отвали ты от меня! Иди к бабке своей. С ней теперь живи! - кричала Жанна, пытаясь отцепить пальчики дочери от своей клетчатой юбки.
На дорогу стали выглядывать любопытные соседи. Нина Ивановна схватившись за сердце, как могла догнала ревущую во весь голос, внучку.
- Пойдём, милая. Пойдём. Ягодка моя ненаглядная - слёзы струились по её морщинистому лицу. Ведь она о ней даже ничего не знала!
Роман не счёл нужным сообщить о внебрачном ребёнке.
- Я тебя не обижу, не бойся. Хочешь оладушков напеку? У меня и сметанка есть - ласково приговаривала женщина, уводя ребёнка к дому.
У калитки Нина Ивановна обернулась и увидела, как Жанна поймав попутную машину, уехала. Оставив после себя лишь клубы пыли.
Больше они о ней никогда не слышали. А внучку, Нина Ивановна приняла с радостью, посчитав Божьим даром. Она не секунды не сомневалась, что она своя. Родная. Ведь так похожа на маленького Рому! Который навещал мать за городом настолько редко, что она уж скоро и забудет, как он выглядит.
- Я тебя выращу, Олечка. На ноги поставлю, всё тебе дам. Насколько хватит моих сил.
И она растила внучку. В любви и заботе. Проводила в первый класс. Время полетело со скоростью света.
Вот уже и одиннадцатый, скоро выпускной. Олечка выросла настоящей красавицей. Доброй и чуткой девушкой, умной и начитанной. Мечтала поступить в медицинский институт. Но, пока светил только колледж.
- Жалко, что папа не хочет меня признавать - вздыхала девушка, обнимая Нину Ивановну. По вечерам, они любили сидеть на ступеньках террасы и провожать взглядом закат.
Женщина дрожащей рукой, гладила внучку по шелковистым волосам. Что она могла ответить? Её сын Рома, наотрез отказался принимать участие в воспитании дочери. У него наладились отношения с первой женой и рос их общий сын. В котором он души не чаял. Олечку же он презирал и не любил. А когда приезжал, старался при любом удобном случае, принизить её, обзывая оборванкой.
- Сам ты оборванец! - не выдержала как-то Нина Ивановна - только и ездишь ко мне в день пенсии. Деньги клянчишь. А сам при этом работаешь и жена твоя тоже. А с матери последний рубль тянешь. Уходи, Роман! И больше не приезжай. Лучше совсем никак, чем так!
- Вот ты как заговорила, мама? Хорошо! Помирать будешь, даже хоронить не приеду! - вспылил мужчина и крикнув сыну Вадиму, который задирал Олечку возле дома, усадил его в машину и умчал. Бросив ненавистный взгляд на девочку. С тех пор он и правда не ездил.
- Бог ему судья Олюшка - ответила Нина Ивановна и поднялась - пойдём чайку попьём на ночь и спать. Завтра ты у меня аттестат получаешь!
Лето пролетело быстро за огородными заботами и пришла пора провожать Олюшку в город, учиться.
- Самим -то не управиться. Витьку соседа попрошу, до общежития твоего отвезёт нас с баулами - Нина Ивановна и сама торопилась в город. Самочувствие в последнее время было не очень. Пришла пора решить один вопрос, пока есть время.
Возле общежития долго Оля обнималась с бабушкой.
- Ты моя радость учись самое главное. Потому что в дальнейшем только сама на себя сможешь рассчитывать. Старая я уже и дряхлая. Сколько мне ещё осталось...
Оля подавила в себе подступающие слёзы.
- Перестань, бабулечка! Какая ты у меня дряхлая? Пожилая женщина в самом расцвете сил!
Нина Ивановна улыбнулась внучке. Попрощавшись с ней, она села в машину соседа Виктора и попросила его довезти её до нотариальной конторы. Дело было сделано и со спокойной душой, старушка вернулась к себе в посёлок.
Олюшка ездила к бабушке каждые выходные. Волновалась за её здоровье, усиленно зубрила и мечтала с отличием окончив колледж, поступить в институт на врача. Она была уверена, что своими знаниями может продлить бабушке старость.
Потом девушка стала ездить всё реже. Она влюбилась в своего одногруппника Сашу. Парень оказался неплохим, тоже хорошо учился и планировал поступать в институт.
Нина Ивановна только радовалась за внучку. По окончании колледжа с красным дипломом, молодые поженились. Было им, всего по двадцать лет.
На скромном свадебном застолье, в недорогом кафе со стороны невесты из приглашённых, была только бабушка.
- Ты для меня не только моя любимая бабулечка. Но и мама, и папа - в одном лице. Все эти годы, ты дарила мне тепло своей души и любовь своего доброго сердца. Ты заботилась обо мне, переживала. Растила, кормила. Одевала и обувала. Ты ... - голос Оли дрогнул, глаза наполнились слезами - ты дала мне дом. Настоящий, тёплый дом. Я люблю тебя, ба! Спасибо тебе за всё!
Оля опустилась перед бабушкой на колени и прижалась к ней. Она была ей за всё благодарна и не представляла себе, что когда-нибудь её бабулечки не станет.
Гости расчувствовались и чуть ли не плакали вместе с невестой.
- Встань, Олюшка. Ну, неудобно - смущённо шептала Нина Ивановна. Сердце её переполняла гордость.
- Чего же тут неудобного! - громко произнёс Саша и усадил Нину Ивановну рядом с собой - вы теперь главный член нашей большой семьи! Добро пожаловать! - парень рукой обвёл всё своего многочисленное семейство.
Весь вечер звучали тосты за счастье молодых и здоровье Нины Ивановны, воспитавшей такую замечательную девушку.
Вскоре Нина Ивановна слегла. Как будто выдохлась, выполнив свой долг.
Оля и Саша по очереди ухаживали за ней, мотаясь из города в посёлок. Совмещая с учёбой в институте.
Однажды она крепко взяла внучку за руку и произнесла:
- Как меня не станет, налетят коршуны в лице моего сына и снохи. А ты им отпор дай. Я на тебя ещё несколько лет назад, дарственную написала. Всё у нотариуса. Заверено и по закону.
- Бабушка ...
- Ничего не говори! У тебя родителей настоящих не было, я одна как могла, заботилась о тебе. А скоро я покину этот мир и уйти хочу со спокойной душой. Что у тебя есть свой дом, своя крыша над головой. Продадите его с Санькой и квартиру в городе купите.
Оля только расплакалась, не зная что сказать. Комок подступивший к горлу, мешал говорить.
После того разговора, при хорошем и добросовестном уходе, Нина Ивановна пожила ещё полтора года, а потом тихо умерла во сне. Не мучаясь.
Как она и предупреждала, из города после сорока дней, заявился отец со своим семейством.
- Дом освободить! - сказал, как отрезал Роман - пока мать моя была жива, тебе разрешалось тут жить. Её нет - выметайся отсюда.
Оля сначала растерялась, глядя на его презрительное лицо. На его жену, которую до этого ни разу не видела. На своего брата, нагло жующего жвачку и осматривающего бабушкин дом. В уме он уже прикидывал, как уломать родителей побыстрее его продать и взять ему тачку. Крутую не получится, но хоть на какую хватит. Зато своя и не придётся каждый раз у отца выпрашивать, девочек покатать.
С магазина пришёл Саша и уставился на незваных гостей.
- Это ещё кто? Хахалей уже сюда водишь? - заорал Роман.
Саша прошёл мимо него и спокойно поставил пакет с продуктами на стол.
- Я её законный муж. А вот вы кто? Что-то не припомню, чтоб мы когда-либо встречались.
Роман покраснел от злости.
- Вон отсюда! Оба! - гаркнул мужчина, показывая рукой на дверь.
- Во - первых на каком основании столь нелюбезный тон? Во - вторых, как это вон? Ольга здесь полноправная хозяйка. Вам дарственную показать? - Саша насмешливо смотрел на несостоявшегося тестя.
- К... какую дарственную? - чуть ли не заикаясь, спросил Роман.
- Рома! Эта змея чем-то опоила твою мать. В суд надо срочно подавать! В суд! - жена отца, тормошила мужа.
- Я этого так не оставлю! Я докажу, что ты не моя дочь и не внучка моей матери! - сотрясал воздух кулаками, Роман.
- Готовь чемоданы, оборванка. Мы всё сделаем, чтобы ты тут не жила - процедил сквозь зубы, сводный братец. Перспектива остаться без машины, озлобила его ещё сильнее.
Они ушли, оставив после себя пустоту. Ольга опустилась на пол и закрыв лицо руками, расплакалась. За что они так? Что она им сделала? Отец ни разу за всё детство, даже конфетки ей не принёс. А теперь хочет и дома лишить.
- Неужели они плохо живут? Или им негде жить? Саша! Это же единственное, что осталось мне от бабушки! - сквозь слёзы, говорила Ольга.
Саша решительно поднял жену с пола и прижал к себе.
- Завтра же дам объявление о продаже дома! Иначе они не отступят и будут трепать тебе нервы до последнего. И не спорь! Вспомни, сама Нина Ивановна не раз говорила, чтобы потом мы дом продали и перебрались в город!
- Да ... только я не думала, что нам придётся продавать его, так скоро. Здесь прошло всё моё детство!
Дом продали быстро. Нашлись зажиточные покупатели, которые всегда мечтали о загородном доме. Они даже торговаться не стали. Усадьба была огромной, засаженной плодовыми деревьями. От дороги далеко. Окна дома, выходили на сосновый лес, а в глубине сада стояла деревянная беседка, увитая виноградником. Добротный, кирпичный дом пришёлся по нраву новым жильцам.
Оля с Сашей купили уютную скромную квартирку, ближе к центру города. В скором времени они ожидали пополнения в своей молодой семье и радовались этому безмерно. Их ребёнок желанный и любимый.
Ложась спать, Ольга мысленно обращалась к бабушке: " благодарю тебя родная, ты дала мне жизнь".