Дурачье

В Люсиной голове никаких таких особых, глубоких размышлений отродясь не было. Чаще всего – мирная тишина. Если случались какие волнения свыше: что-то, похожее на травяное поле, начинало вздыбливаться зелеными волнами, и общее бессознательное простого Люсиного мозга сигнализировало о тревоге и побуждало к действию. Тогда Люся начинала суетиться: что-то хватать, куда-то перекладывать, спешить, бежать, гнать и догонять.
Речь Люсина была бедна на развернутые предложения, она вечно говорила невпопад, задавала нелепые, раздражающие своей глупостью вопросы и делала чудовищные по своей глупости выводы. Она ничего не читала и даже самые незатейливые сериалы не смотрела. Не понимала их. Видимо, с рождения в темной Люсиной голове нейронные связи плохо взаимодействовали, и работали только базовые инстинкты.
В общем, Люся была обыкновенной, типичной, прирожденной... дурой. Однако это не помешало Люсе закончить среднюю школу и училище, выйти замуж, родить двоих детей, и всю жизнь работать дорожной рабочей. Почему? Потому, что с молоком своей неграмотной деревенской мамы Люся впитала самое лучшее – старательность и радение.
Дуракам законы не писаны, но Люся была законопослушной и очень удобной для чинуш всяческого рода: покорно исполняла любые государственные предписания, не роптала, когда задерживали зарплату, ела, что выкинут на прилавки, носила, что повесят на вешалки в зале магазина.
Против мужа не бастовала и не пилила его. А зачем? Люсин Василий был спокоен и покладист, звезд с неба не хватал, завышенными амбициями не страдал. Ел, что дают, носил, что купят. На выходных вместе со своей Люсей прилежно копался в огородной земле, предварительно натасканной в тачке о четырех колесиках с целинных полей, для простых смертных не предназначенных. Простым смертным полагались шесть соток на лесных вырубках, горах и косогорах, болотистых суглинках, на которых ничего путного не росло, пока народ не полил их тоннами пота, слез, не удобрил навозом и не обогатил свистнутой луговой почвой.
Общались супруги короткими односоставными предложениями и междометиями.
- Эй?
- Оу?
- Кушать!
- Ага.
- Добавки?
- Угу.
И нормально. Понимали друг друга. И не ругались, наверное, только потому, что ругательных слов не говорили. Оба не любили маты, не переносили и не использовали их даже для связки слов. Их простые, ничем не испорченные и не замутненные мозги не воспринимали всяческую грязь. Люся, например, физически ощущала дискомфорт в голове, сродный боли, когда кто-нибудь при ней сыпал отборным матом. Она морщилась и отходила в сторонку, бочком-бочком, неуклюже. Матерщинник удивленно глядел на нескладную, некрасивую, простенькую женщину и фыркал:
- Фу ты, ну ты, какая! – крутил у виска кривым своим пальцем и заносил Люсю в список записных идиоток. Себя-то он таким, естественно не считал. Оттого и отрадно было ему: вот живут же придурки на белом свете. И никакого от них толку. Что Вася, что Люся… И зачем они живут?
А Люся с Васей даже не задумывались, зачем они живут. Живут и живут, хлеб жуют. Растят детей вот, Димку и Наташку. Заставляют их учиться на хорошие отметки. Кружки разные… Летом отправляют в лагерь. Чего еще?
К воспитанию Димки и Наташки Люся относилась ответственно и прилежно. Пока носила под сердцем первенца, внимательно выслушивала рекомендации докторицы. Надобно было есть витамины и кальций. Люся добросовестно ела: каждый день уминала по килограмму творога и литру черники в собственном соку, благо этого добра ей достаточно поставляла матушка из деревни. Не потому ли у Димки от природы такие хорошие, крепкие зубы?
И сейчас вот: учительница на родительском собрании велела следить за ученьем детей, проверять их домашние задания. Люся так и делала. Как бы ни ныла Наташка, как бы ни психовал Димка, Люся была как кремень. Уставшая после тяжкого трудового дня, вымыв руки, переодевшись в домашний халат, присаживалась к кухонному столу и требовала показать дневник и тетрадки.
Если вылетали двойки или тройки, наказывала ребят. Ей посоветовали наказывать трудом. От порки толку мало, от стояния в углу – тоже. Надобно наказывать с пользой: заставлять делать работу над ошибками: выписывать ошибки в отдельную тетрадочку и исправлять их. И задачки решать дополнительно, если математика не получалась у кого. Вот и решали битый час. Малые поначалу закатывали истерики, топали на мать ногами, плакали, но Люсю никакими слезами не проймешь. Учительница сказала – хорошие отметки должны быть, значит, эти хорошие отметки будут!
К седьмому классу оба выровнялись в учебе. Стали круглыми отличниками. Ими гордились, их хвалили, награждали почетными грамотами. Люся и Вася на родительских собраниях (ни одного не пропустили) краснели от удовольствия. Вырастили деток, слава богу. Хотя ни Люся, ни Вася в Бога не верили. Их просто не учили в Бога верить. Не то было время, безбожное. Но хорошими людьми им быть никто не мешал. Они и были.
Чужого не брали, а врать просто не умели. Не хватало фантазии. Даже мелко соврать сноровки не было. Конечно, от этого у обоих случались неприятности. Соседка, например, придет к Люсе, по мелочи, за солью,там, или еще за чем. А сама в новом платье. Или прическа у нее наверчена интересная. Люся вежливо поздоровается, соли в солоночку насыпет и вручит. Та мнется, той обидно: совсем, что ли, Люська безглазая? Не выдержит:
- Люся, а я платье новое купила, глянь! А? Как тебе?
А Люся видит: новое платье. Только соседке не идет. Коротковато, и живот выпирает. Она и брякнет:
- Коротковато оно, Галя, и живот выпирает.
Ну разве так можно?
Соседка фыркнет что-то нехорошее Люсе в лицо и дверью в сердцах хлопнет. А Люся не понимает, чего это Галя фырчит. Но долго об этом не думает – нечем думать, да и дел полно: надо мужу, детям еду готовить, стирать, гладить. Уроки проверять. Потом еще Наташе показать, как крестиком вышивать. По труду задали. А вечером носки Димкины, да Васины заштопать. Некогда думать.
Утром на работу Люся собирается, сталкивается с Галей на лестничной площадке, здоровается с ней приветливо. Ничего не помнит. Галя - нос кверху. Не разговаривает.
- Галя, а чего ты со мной не разговариваешь? – простодушно спросит.
- Ну ты и дура, Люся. И как ты живешь на белом свете? – Недоумевает Галина, - Сама такая, и Вася твой – такой же. И в кого только дети у тебя?
Люся только улыбается, рада, что соседка уже не злится. А дети у Люси, правда, необыкновенные. Уж такие умные, уж такие хорошие, что слов никаких не найти, не подобрать. Только робеть перед ними остается, да слушать их умные речи.
Наташа правильно, длинно, красиво и непонятно говорит, стихи пишет, в различных районных конкурсах первые места занимает. Дима – спортсмен. На соревнования в другие города ездит, медали золотые зарабатывает. Василий, отец, очень стесняется перед детьми. Раньше они были простыми и понятными, маленькими. Их можно было запросто на шею посадить и в коня поиграть. А теперь – что? Он и сказать им не знает, что. Те брови нахмурят и отворачиваются.
И Люся не знает. Они ее уже не понимают. Она начнет что-нибудь им, по делу, по существу: мол, посуду надо вымыть или надо дырочку на пятке зашить, так от Наташки прям огнем пышет, как ей не нравится.
- Мама, чего тупишь вечно? Взяла да и намыла (зашила, убрала, подмела), не видишь – у меня реферат по Сократу?
Какой-такой Сократ, что за реферат? Разве допросишься?
- Дима, ты бы ботинки почистил, грязные, - укажет сыну на обезображенную осеннюю грязью обувь.
- Ма, все! Некогда. Я с тренировки.
Мимо нее, в свою комнату, шасть, и дверь на замок.
Люся посморкается в передник, растерянно по сторонам посмотрит. Что им сказать? Как управляться с такими умными, с такими большими? И потопает по коридору в кухню, разогревать суп. Все голодные. И Вася – тоже.
Дети начали стыдиться родителей. Им кажется, что все смеются над ними. Им кажется, что все тыкают пальцем издевательски:
- А-а-а-а, Наташка, Люсина дочка? Гы-гы-гы!
- Димка, тебе Васька – кто? Отец? Ой, не мог-у-у-у…
Им непонятно, как это так, простейших вещей предки не понимают. Ни поговорить с ними по-человечески, ни обсудить элементарных проблем. И эти выражения лиц – глазами моргают, краснеют, потеют… Тоска. В люди выйти стыдно. Противно. Обидно даже – у всех родители, как родители, а эти… тьфу.
Ну, со временем выросшие Наташка и Димка из гнезда разлетелись. У них началась взрослая жизнь. И била ребят эта взрослая жизнь больно. Они ведь привыкли: есть на свете папа и мама, и они тебя любят, и все прощают, и будут всегда. А вот и нет. Остальные люди не умеют прощать. И никто не будет дрожать над тобой. И даже уважать за твои умные фразы никто тебя не будет. Время – деньги. Не умеешь, не берись. Без труда не вытащишь рыбку из пруда… И так далее. К сорока годам и Дима, и Наташа понабили себе шишек будь здоров.
Сами уже обзавелись семьями, мужьями, женами, детишками. Стали жесткими, непробиваемыми, иногда даже злыми. И вот тут случилось в них что-то, какой-то перелом – потянуло к родителям, в их тихий дом с невероятной силой, будто магнитом мощным. А они – все те же, робкие, улыбчивые, просте-е-е-е-нькие. Только седые уже, сухонькие, маленькие. Они и раньше-то особой статью не отличались, а теперь…
У Наташки при взгляде на них сжимается сердце. А Диме снятся кошмары: вот они, папа и мама здесь. И вдруг – бац, их нет. Димка, во сне десятилетний, мечется: «Мама, папа!». А их нет. Ни мамочки, ни папки.
Он старается приезжать к родителям чаще. Подолгу торчит у отца в его немудреной мастерской, на скромной, но такой ухоженной дачке. Возится с деревяшками, что-то строгает и называет папу по-мужски: батей. И ему очень хорошо здесь, в малюсенькой пристройке, где любовно и в порядке, на гвоздиках, в ряд, расположены пилы и напильники, топоры и топорики, косы, новый триммер и еще много всякого, что необходимо мужчине в его хозяйстве.
Отец, как обычно, красноречием не страдает.
- Димка, тут поправь.
- А-а-а, понял.
- И чего ты?
- Да, щас, бать. Так?
- Так. Крути.
- Эту?
- Ну.
- А-а-а-а…
Покурят. Посидят. Помолчат. Димке хочется обнять отца за сухие его плечи. Прижаться к нему: люблю! Но Димка боится испугать папу своей нежностью – он никогда не проявлял ее по отношению к родителям. Димке стыдно и горько за это. Что мешало?
Наталья, взрослая матрона, уже издерганная выкрутасами юной своей двадцатилетней дочери, подле собственной матери отдыхает душой. Мама тоже немногословна, но у нее получается найти с вредной Катькой общий язык.
- А это что у тебя, Кать? – спросит у внучки.
- Татуха, ба. Нравится?
- Нравится. А чего оно тут, никому же не видно?
- Кому надо, тому видно, - смеется Катька, заправляя блузку в брючки. Тату, изображение бабочки, у нее выбито чуть ниже поясницы.
Мать взрывается, призывает дочь к совести.
Катя дерзко на мать поглядывает – нашла коса на камень.
- Ну скажи ей, мама! Ну совсем уже распустилась! – надеется на помощь.
Люся простовато хлопает глазами.
- Так ведь бабочка. И припрятана тихонечко. Чего ты? И никто не дернет. И не поранит. Я сколько ночей не спала с этой твоей, как ее… В пупке-то у тебя сережка была? Где она?
Наталья густо краснеет. Катька кричит:
- Бинго! А, мамуль? Как мы тебя?
Они смеются дружно. Потом пьют чай из чабреца и кипрея. На даче ровненькими рядами высятся жирные грядки. Наталья опускает в теплую почву пальцы и забывает про ссоры с дочкой, про придурочного начальника и дофига требовательного мужа. Наталья отдает негатив кормилице-земле и получает полезную, женскую энергию. Мать рядышком, пыхтит в теплице. Катька собирает вишню. В ушах маленькие капельки наушников. Ей тоже весело и мирно на душе.
И она совершенно не считает бабушку и дедушку дураками. Она говорит, что старики поймали настоящий «дзен» и просветление. Ей бы так!
И Наталья понимает, что Катя совершенно права. Не были родители дураками. Они, как и завещано Богом, «просты, как голуби и мудры, как змеи». Именно они, кроткие и добрые, наследуют нашу многострадальную, грешную Землю.
Спасая жизни...
Полуденное солнце пекло и слепило глаза. Жара стояла под тридцать, и на песчаном пляже широкой реки было многолюдно. Пляж был длинный и заканчивался необлагороженным, заросшим деревьями до самой воды участком. Возле этих деревьев расположилась компания девушек. Место здесь было не очень — песок не такой чистый, зато народу почти нет.
А возле деревьев можно в теньке посидеть, чем Света и воспользовалась, в отличие от своих подруг, желающих загореть. Она на солнце долго находиться не могла, свое покрывало постелила в теньке и очень часто заходила в реку, чтобы освежиться.
Плавала Света очень хорошо. В детстве родители водили её в бассейн, и девочка занималась плаванием профессионально. Переплыть эту реку для неё ничего не стоило, но Светлана этого не делала. Доплывёт до середины и назад, к подругам, лежавшим на своих покрывалах в позе морской звезды. Две подруги Светы очень уж хотели загореть и выглядеть эффектно в коротких юбках.
А вот Светлане было все равно, как она выглядит. Стройная, длинноногая и очень красивая, она не собиралась поражать ничьё воображение сногсшибательным загаром. Для неё удовольствием было поплавать, а потом посидеть под деревом и похрустеть солеными крекерами, что девушки взяли с собой на пляж для перекуса.
— Светка, ты вот трескаешь, как ни в себя, а ведь ни на грамм не поправляешься, — ворчала одна из ее подруг, пухленькая Юля.
— Да не говори! «Не в коня корм», — подтверждала другая. — Светка вечно что-то «точит», но фигура на загляденье. А тут боишься лишнюю печеньку съесть.
— Ой, девчонки, да не завидуйте вы, — смеялась Света, хрустя крекерами. — Зато вы теперь такие загорелые!
Девушки перешучивались между собой, не обращая внимания на громкие вопли за деревьями. Они знали, что там подростки соорудили тарзанку и с криками сигали в воду. Светлана, прекрасно понимающая особенности этой реки, к подобным забавам относилась неодобрительно. Как только девушки пришли на пляж, она даже ходила к четырем мальчишкам лет двенадцати, что прыгали с тарзанки, и пыталась им объяснить, что чуть в стороне есть водоворот. Если туда утянет течением, то это может быть очень опасно. Но мальчишки есть мальчишки! Конечно же, они отмахнулись от слов Светы и продолжали прыгать со своей тарзанки. Что с ними сделаешь? Не прогонишь же с берега!
Света, перешучиваясь с подругами, давно перестала обращать внимание на шумных пацанов за деревьями. Она надкусила очередную крекер и вдруг замерла, услышав не совсем обычный вопль. Ей показалось, что кто-то из мальчишек крикнул «помогите».
— Вы это слышали? — вскочила девушка с покрывала.
— Что слышали? — лениво повернула голову полненькая Юля, но Света не ответила. Она уже неслась в заросли деревьев. Туда, где прыгали с тарзанки пацаны. Оставшиеся на пляже девушки переглянулись и молча кинулись за подругой, поняв, что что-то случилось.
Прибежавшая первой Света увидела в воде голову одного мальчика. Увидела на секунду, перед тем, как мальчишку затянуло водоворотом, о котором она предостерегала. Друзья тонувшего в ужасе стояли на берегу, выпучив глаза и окаменев от страха. Они даже не кричали, не зная, как себя вести. Видимо, тот крик «помогите!», что услышала Света, издал тонувший мальчик. Издал перед тем, как исчезнуть под водой.
Светлана не раздумывала ни секунды, думать было некогда. Она рванула к воде, а в это время подоспели ее подруги.
— Не надо, Света, стой! — кричала Юля. — Он уже большой, он утянет тебя за собой. Ты не сможешь.
Раздумывать о том, сможет она или нет, Светлана не желала. Она бы кинулась в воду, даже если и не умела бы профессионально плавать. Но с её навыками у неё был шанс...
Был шанс, и девушка им воспользовалась. Тем более, что тонувший пацан не тянул её за собой и не брыкался. Он уже наглотался воды и шёл на дно, когда Света начала выталкивать его на поверхность.
— О, Боже, Боже мой, — металась по берегу Юля вместе с третьей подругой. — Вам же, дуракам, говорили, что здесь купаться опасно.
С расстройства девушка отвесила затрещину одному из стоявших мальчишек, а он даже не пошевелился, не сводя глаз с того места, где ушел под воду его друг. И вот там показалась голова. Одна, вторая...
Светлана усиленно гребла, стараясь, чтобы голова мальчишки находилась над водой. Уже на берегу пригодилась помощь Юли, что училась в медицинском институте. Ей не пришлось долго делать искусственное дыхание, прежде чем чуть не утонувший пацан начал откашливаться и извергать из себя речную воду.
— Егор! Егор! — кинулись к кашлявшему другу пацаны. — Мы так испугались! Ты же чуть не утонул.
— А если испугались, чего стояли, как истуканы? — отчитывала мальчишек Света. — Надо было кричать, звать на помощь, а вы застыли! Эх вы! Друзья, называется! Хорошо еще, что я услышала, как он крикнул.
Егор окончательно пришел в себя, сидел на берегу, уткнув голову в колени, а друзья все дергали его.
— Егор, давай уйдем. Надо уходить, вдруг родители узнают, что мы тут были. Они же нас убьют. Пошли уже!
Двенадцатилетний Егор поднялся, нетвердой походкой подошел к Свете, посмотрел в глаза и сказал:
—Спасибо! Спасибо тебе!
Потом он, как и его друзья, схватил свои вещи, валявшиеся возле дерева, и ушел.
— Вот тебе и вся благодарность, — усмехнулась Юля. — Эх, Светка, ты такое дело совершила, что можно в газете написать. Но только эти пацаны даже не сознаются, что они тут были. Родители, наверное, не разрешают им сюда ходить. А так, написали бы в газете, дали грамоту.
— Больно нужна мне эта грамота, — засмеялась Света. Главное, что пацана вытащила. Страшно представить, что случилось бы, не реши мы сегодня пойти искупаться. Даже думать об этом не хочу.
— Девчонки, блин, — вдруг вскрикнула третья подруга, — мы ведь все вещи на покрывале оставили. И сумочку с деньгами. У меня там стипендия.
— Вот, блин, — взмахнула пухлыми руками Юля, и все три девушки кинулись к месту, где остались их вещи.
* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *
Прошло тринадцать лет.
Света давно выросла и превратилась в красивую молодую женщину. Она была замужем и счастлива в браке. Много всего случилось с тех пор, как она вытащила из реки тонувшего пацана, но женщина никогда его не забывала и имя помнила — Егор. Егор тогда посмотрел ей в глаза и очень искренне поблагодарил. Глаза у пацана такие хорошие были. Светлый взгляд, открытый, честный. Света этого мальчика навсегда запомнила, хоть больше никогда и не встречала. И почему-то, семь лет назад, когда она родила сына, захотелось ей назвать его Егором, а муж не возражал.
— Егор — неплохое имя, мне нравится, — сказал тогда муж Светы Михаил.
Хороший он у нее был. Света мужа любила. Она и сама неплохо зарабатывала, но муж был успешным предпринимателем и старался, чтобы семья его ни в чем не нуждалась. Пару лет назад приобрели они эту двухэтажную дачу за городом. Хорошую дачу, с баней. В ней круглый год можно жить, как во вполне приличном частном доме.
Летом на даче семья проводила выходные, жарила шашлыки. А вот зимой здесь делать вроде как нечего. И неожиданно Михаил предложил Свете отметить на даче Новый год.
— Ну, а почему нет?, — говорил мужчина, — Поставим ёлку, под самый потолок. Настоящую лесную красавицу. Украсим её и встретим Новый год с семьёй, только мы втроём и больше никого.
Свете эта идея пришлась по вкусу. И в самом деле, что это они каждый год собираются шумными компаниями? Встретить Новый год с семьёй, это же так здорово! Только они и больше никого.
Семилетний Егор, услышав разговор родителей, запрыгал на месте.
— А вы мне горку построите? Настоящую, снежную горку, чтобы я мог кататься на ледянке.
— Конечно, построим, — закружил сына Михаил. — У тебя будет самая лучшая снежная горка, и мы все с неё кататься будем. Правда, Свет?, — подмигнул мужчина жене.
И вот уже два дня, как они на даче. Горка давно построена, накатались вдоволь. Ёлка украшена, переливается разноцветными гирляндами, и на календаре тридцать первое декабря! Предстоит волшебная ночь, которую больше всех ждёт семилетний Егор.
Мальчик с самого утра он вырезал снежинки из бумаги и украшал ими ёлку. Эти нехитрые, кривоватые бумажные снежинки казались и ему, и родителям лучше всех других украшений, лучше цветных шаров и переливающегося дождика.
— Мам, мам, а можно я еще свою спальню на втором этаже снежинками украшу? Я налеплю их на стены, как будто у меня в комнате идет снег.
— Конечно, Егор, а я тебе в этом помогу. Мы украсим весь дом, а когда станет темно, выключим свет. Будет гореть только елка и свечи. Ты видел, какие красивые свечки мы с папой купили в городе? Мы будем встречать этот Новый год при свечах.
Все было хорошо, но, как это часто бывает, праздник все-таки был омрачен звонком из города. Михаил поднял трубку и, немного поговорив, тоскливо выдохнул.
— Свет, мне нужно быстренько смотаться до города, — сказал он жене. — Звонил мой бухгалтер. Ему срочно понадобились кое-какие бумаги из сейфа, а ключ у меня. Я думаю, за пару-тройку часов обернусь. До девяти вечера точно должен вернуться.
Видя, как опустились уголки губ Егора, Светлана постаралась поднять настроение сыну.
— А кто это у нас тут скис? Папа же совсем ненадолго уезжает, а мы к его возвращению так украсим дом, что он в обморок упадёт, когда вернётся. Да, Егор?
— Да, да, — оживился мальчик, — я знаю, что мы сделаем. Папа, когда увидит...
— Тш-ш-ш, — зашипела Света, прикладывая палец к губам. — Мы не будем ему раньше времени об этом рассказывать. Он же должен в обморок упасть от счастья.
Миша уехал, а Света с сыном с огромным воодушевлением кинулись развешать бумажные снежинки по всей даче. Егор ещё такой маленький, он так радовался кусочкам бумаги, но, тем не менее, уже прекрасно разбирался во времени, и когда часы показали пятнадцать минут десятого, начал нервничать.
— Мам, мам, а папа ведь говорил, что он в девять приедет? А что, если он не успеет до Нового Года? Давай ему позвоним и спросим, почему он задерживается.
— Не бойся, Егор, папа обязательно успеет, — успокаивала Света сына, хотя сама уже начинала переживать. Она не один раз звонила Мише втихаря от Егора, и все время номер мужа оказывался недоступен. Женщина отвлекала Егора, а сама набирала снова и снова, и ближе к десяти она, наконец-то, услышала в трубке гудки. Михаил кричал в трубку под завывание ветра.
— Света, тут связи совсем нет. Не знаю, как ты дозвонилась, возможно, сейчас опять пропадет. Я за дачным поселком метров пятьсот не доехал, снесло меня в сугроб. Мне бы откопаться, а у меня даже лопаты нет. Три машины проехало, и никто не остановился. Если в ближайшее время не откопаюсь, приду без машины, к двенадцати точно буду.
Договорить Михаил не успел. Связь, как он и предвещал, пропала. Света расстроилась. По-хорошему, надо бы отнести мужу лопату. Он говорит, что метров пятьсот до дачного поселка не доехал, значит до него где-то километра полтора, от силы. Можно одеть Егора и пробежаться, вот только на улице ветер поднялся, а Егор недавно переболел, и до сих пор еще подкашливает. Не стоит ему в такую погоду по улице разгуливать, но ведь и мужа не бросишь.
—Егор, послушай, ты же у нас совсем большой мальчик, да? — серьезно спросила Света сына. — Ты сможешь посидеть один какое-то время? Ну, скажем, минут сорок, час? У нас папа застрял в снегу и ему нужно отнести лопату. А ты закройся и смотри телевизор. Сможешь?
— Конечно, смогу, мам, — закивал мальчик. — Неси папе лопату, я не хочу встречать Новый год без него. А я совсем не боюсь, ни капельки, правда.
Светлана оделась, но перед выходом еще раз поговорила с Егором.
— Егор, я тебя очень прошу, не балуйся. Просто смотри телевизор. Гирлянды на ёлке я выключила, и ты их без нас не включай.
— Хорошо, мама, — хмурился Егор. — Да иди уже быстрей, папа там замёрз, наверное, совсем.
Егор хмурился не просто так. Наставление мамы его сердили. Что она с ним, как с маленьким? Он уже давно большой и самостоятельный. Попросила мама его гирлянды не включать, ладно, он не будет. Но ведь про свечи она не говорила. Новый год совсем скоро, нужно создавать праздничное освещение. Когда родители вернутся, Егор выключит свет и в комнате будут гореть только свечи. Иначе папа не упадет в обморок от красоты. А вот со свечками, да, будет прикольно.
Егор раскрыл красивую коробку с новогодними свечами и расставил их по всей комнате. Одну поставил прямо под елку, ему показалось, что будет очень красиво, когда огонь свечи станет переливаться в стеклянных шариках. Мальчик зажег все свечи и удовлетворенно сел смотреть телевизор. Когда приедут родители, останется только выключить свет.
По телевизору шли скучные фильмы или пели песни. Ни то, ни другое было Егору неинтересно. Он щёлкал пультом в поисках детских передач и совсем не обращал внимания на свечи, особенно на ту, которая стояла под ёлкой. Не видел он, как от огня свечи занялась одна бумажная снежинка, висевшая очень низко. Сначала снежинка, потом мишура.
Мальчик на ёлку не смотрел. Не найдя ничего детского на каналах, он пошёл на кухню есть мандарины и пить сок. Там он и дождётся родителей, потому что с кухонного окна, хорошо видны ворота. Он сразу увидит, когда они приедут.
Идти до места, где застрял муж, Свете пришлось чуть дольше, чем она рассчитывала. Не учла женщина погодные условия, ох, не учла! Холодный ветер и снежная крупа, бьющие в лицо, скорости не прибавляли. Михаил совсем замёрз, но, увидев жену с лопатой, принялся разгребать сугроб, в котором увязла его машина с удвоенной силой. Время шло слишком быстро, и пока они раскидали сугроб и вытолкали машину на слегка заметенное дорожное полотно, часы показывали уже без двадцати двенадцать.
— О Боже, — охнула Света, посмотрев на время. — Миша, гони, мы должны к двенадцати успеть. Егор там, наверное, уже совсем распереживался. А это что такое? — вздрогнула женщина, увидев позади машины яркие мигалки.
— Миша, это же пожарка, она въезжает в дачный поселок, — кричала Света, когда большая красная машина обогнала их с сиреной и умчалась вперед.
Предчувствие беды охватило женщину с головой. Михаил в напряжении кусал губы, давя на газ. Становилось все страшнее и страшнее, когда супруги увидели, что дым от пожара поднимается именно со стороны их дачи. Светлана завыла, как раненая волчица, когда они подъехали.
Пожарные заливали дачу водой, а она полыхала. Полыхал весь первый этаж, и даже в окнах второго виднелись огненные всполохи.
— Егор, Егор, — кричала Света, несясь вместе с мужем к даче.
Наверное, они оба влетели бы прямо в огонь, если бы их не остановили. Один из пожарных крикнул:
— Держите их!
Свету кто-то ухватил за плечи, а Мишу повалили с ног. Михаил рычал, вырывался.
— Там мой сын, отпусти. Пусти, говорю!
— Сын? — склонился над мужчиной какой-то молодой пожарный. — Что, в доме есть ребенок? Это точно? Мужики, облейте меня и поднимайте лестницу к окну второго этажа. Я попробую зайти оттуда.
Пожарный, что постарше, покачал головой.
— Не надо, не стоит. Там уже все....
Но молодой его не слушал, по лестнице он забрался к окну второго этажа, выбил его и прыгнул внутрь дачи.
Время будто замерло. Света не дышала, глядя на окно второго этажа. Михаил, лежащий на снегу и удерживаемый кем-то из соседей, тихо завывал. Сколько времени прошло, Светлана не знает. Скорее всего, мало, не больше пяти минут, может, еще меньше. Но для женщины и ее мужа эти минуты были бесконечными.
Людям, столпившимся вокруг горевшей дачи, уже не верилось, что кто-то может оттуда выбраться, когда в окне второго этажа показался пожарный, и не один. На руках он вытаскивал ребенка. Михаила сразу отпустили, и пожарные оживились.
— Помогайте скорее, скорее, мужики! Давайте поможем!
Лицо Егора было тёмным от копоти, и он истошно кашлял, но он был жив и даже заплакал, когда мама выхватила его из рук молодого пожарного.
—Мама, я не хотел, прости. Я зажёг свечи, а когда загорелось, я испугался и побежал на второй этаж. Мама, прости!
Светлана, как безумная, целовала грязное лицо сына. Почувствовала, как сжимает их в объятиях подошедший Миша. Они стояли втроём, как единое целое. Но молодой пожарный не спешил отходить. Он всё смотрел и смотрел на лицо Светы. Вдруг спросил:
— А вы меня не помните? А я вас сразу узнал. Я ведь Егор. Помните, как вы меня спасли на реке лет тринадцать назад?
Света вытерла слезы, внимательно вгляделась в лицо пожарного, освещаемое всполохами от все еще горевшей дачи. Он очень изменился, но глаза остались прежними — честный и открытый взгляд. Парень с таким взглядом выбрал достойную профессию! Только что он спас ее сына и, возможно, еще кого-нибудь спасёт. А не окажись Света на том берегу тринадцать лет назад, что было бы сейчас?
Женщина осторожно передала своего Егора мужу и обняла Егора взрослого.
— Спасибо тебе за моего сына! — шептала она.
— Да это вам спасибо, — ответил на объятие пожарный. — Вы знаете, после того случая я многое пересмотрел. Я ваш поступок никогда не забывал и профессию себе выбрал, чтобы тоже людям помогать.
🌹✨🌹✨🌹✨🌹✨ДЕРЕВЕНСКАЯ ПРАВДА. 1,2.
Она приехала в Макеевку из города. Романтика в душе, в глазах, в ушах. Мать с не родным отцом дали ей на руки 300 долларов и сказали, что более помочь не могут, хоть кожу сдирай. Может уезжать и больше никаких просьб.
Она же после окончания школы прошла курсы медсестер. И имея небольшой стаж работы, с небольшим обшарпанным чемоданом тронулась в путь. Очень романтичная, потому что много начиталась романов, особенно про любовь. И несмотря на то, что тчим все ругался, что она баклуши бьёт, задрав ноги вверх, все равно при свете тусклой лампы читала и читала. Ей бы при свете электрической лампы, но куда там. Знала, что скандал будет неминуем, и потому с чердака достала старую лампу и пользовалась ею, когда раздавался храп отчима. То, что наговаривал на нее отчим, это было неправдой. Она никогда попросту не отсиживалась. Помогала матери по хозяйству и была послушной дочерью. Читала только по ночам. А днями учеба, курсы и работа по дому. Никакой радости. Отчим не отпускал ни на какие танцы, или посиделки. Особенно стал бдительно следить после того, как она закончила школу. Матери надоело быть между ними. И с просьбой к дочери
- Пожалуйста дай мне повидать жизнь без упрёков. Уезжай за своим счастьем куда - нибудь.
Не обиделась, потому что понимала, что мать уже устала защищать ее. Да и что говорить, уже совсем взрослая.
В то время ей уже исполнилось полных 18 лет. Испытать судьбу наугад. Подумала ткнула ручкой в карту.
Это судьба.
Приехала в Сибирскую глубинку. Понаслышана, что там бегают лоси, волки, да разная живность обитает. Там ягоды, бурлящие реки, голубые озера
Но больше прельщало, что Сибиряки, мужы мужественные и на них можно положиться.
Не сознавалась себе, что точно поехала в Сибирскую глубинку, чтоб найти себе достойного мужа. Да такого, чтобы все подруги обзавидовались. Представляла себе, как она гордо пройдет до родительского дома с мужем здоровым, красивым. Он такой, синеглазый, сажень в плечах и рядом синеглазые детки. Мальчик и девочка. Оба со светлыми волосами и конечно все в завитушках.
Представляла, как мать со слезами обнимает внучат, а отчим с удивлением смотрит на ее мужа. И его удивлению нет предела. А у нее есть настоящий защитник. Он не даст ее в обиду.
Попробуй ещё раз сказать про нее гадости!
Это она так витала в своих мечтах.
А получилось все вот так.
Короче, приехала в Макеевку, а по пути встретила здоровую женщину. Волосы пушистые. Небрежно заколоты на макушке. Грудь обширная. Платье коротковатое. Из под подола торчали толстые ноги. Шла с улыбкой, как блаженная
Увидев девушку с чемоданом обратилась с улыбкой - Ты к кому? Я то всех наших знаю. Подскажу куда идтить.
Ответила, что ни к кому. Просто приехала по зову сердца, очень хочется насладится деревенскими прелестями.
Та, как встала посреди улицы и от смеха согнулась пополам.
- Ой! Ой! Держите меня люди честные!...
А ей непонятно, чего же она сказала такого, что эта грудастая тетка ухохоталась.
Благо, что на улице лишь дед с посохом, да две старушки искоса на местную шалаву. (Это она узнала чуть позже. ).
Та нахохотавшись вытерла слезы
- Спать есть где?..
- Нет. Я надеялась переночевать в гостинице, а с утра пойду искать квартиру.
- Ой! Ой не могу!. Что же это за чудо забрело к нам! Какая гостиница может быть здесь. У нас глухомань. Здесь люди и не слыхали, что это за фрукт. Поняла!.
Ну ка Дунька иди за мной.
Подумала. И чего тетка зовёт Дунькой. Олесей зовут. Она Олеся.
Та будто не слышит.
- Переночуешь у меня, а там посмотрим с утречка.
Поплелась за Глашей. Это она сразу узнала ее имя. Как никак первая знакомая в незнакомом месте.
Плелась разглядывая домишки.. А тут навстречу подвыпивший мужик. Цапнул Глафиру за руку и притянул к себе очень близко. Перегаром несло от него за версту.
- С кем это ты?.. Что за воробышек?...
- Митька отпусти руку, а то вдарю меж глаз. Ты знаешь меня!.
Тот отпустил руку и теперь с любопытством на новенькую.
Все понятно по взгляду. Приценивался.
А тут Глаша с серьёзностью
- Начнёшь приставать к сестрёнке, прибью. И передай всем своим, ежели тронет кто сестричку, будет иметь дело со мной.
Тот понял, что все здесь серьезно. Не стал тратить свое драгоценное время на разборки.
Пошел своей дорогой.
А они, пройдя ещё немного, подошли к аккуратному домику. В комнатах прохладно. Здесь представилась по полной.
- Слышь Дунька, я Глафира. Меня здесь не любят, и потому раз ты моя сестричка, значит и тебя тоже не будут любить, поняла. Но зато ты будешь под охраной. Под моей охраной. Никто не тронет. А вот почему ко мне так относятся местные бабы так, скоро сама прознаешь. А теперь марш на улицу в душ. У нас все удобства на улице, поняла.
Кровать за ширмой. Там отоспишься, а завтра подумаем о твоем житие. Голодная?... Молчишь?... Значит голодная.
Как то все просто. Не то что в городе. Вода теплая. Ширмочка из старой простыни. Накинула халат и только выйти, как с криком обратно. У душевой стоял огромный черный пёс. А на крик вышла хозяйка. Увидела и позвала
- Цезарь! На место. Своя!...
Пёс послушно отошёл. Заскочила в дом вся взбудораженная.
А на столе картошка, да мясо свинное вареное. Две горбушки и лук зеленый.
- Тетя Глаша...
Услышала
- Какая я тебе тетя?... Тебе сколько? Ага 18, а мне ещё нет 28 поняла. Не вздумай при моих гостях сказать это слово, поняла.
Потом добавила
- И чего это я раскудахталась. Завтра же поищем тебе другую избу. Давай ешь скорей и спать.
А завтра меня не будет спозаранку. Закрой на щеколду двери и никому не открывай. Я когда приду, чтобы готова была.
- А куда вы?...
- Не выкай, понятно! Я твоя сестра. Родственница. Не скажешь нашим, что мы родня, так тебя быстро возьмут в оборот, сиротинка ты наша!...
Обиделась на нее. Пробурчала
- И вовсе не сиротинка. Мама есть и отчим есть.
- Ага. Так если любили бы, так не отпустили бы из дома куда не попадая. Да и не дадут вот такое потрепанное, то, что держала в руке.
Она красноречиво взглянула на потрёпанный чемодан.
И то правда. С таким чемоданом навряд ли кто ходит в нынешнее время. А мать провожая сказала
- Олеся в дороге воров полно, никто не станет зариться на твои вещи, глядя на чемодан. Деньги береги Ни с кем не обнимайся и не позволяй. Они сразу нащупают куда деньги спрятала. Часть в сумочке на первый обиход, а зелененькие не вытаскивай. Они вшиты хорошо. Приедешь на место напиши. На работу устраивайся по прибытию, чтобы зря деньги не проедала, поняла?... Ну, а теперь езжай. С Богом!
Вот так и попрощались. Мать благословила, а тут говорят, что сиротинка. Неправда это.
Поела с аппетитом. Ну до чего же вкусно холодная свининка с солью да с луком. Да и хлеб необычный, отрубной. Поела и сразу завалилась на постель. Не слышала, как женщина глядя на нее жалостливо пробормотала
- Ох, и сволочная у тебя мать. Ну надо же такую дурочку бросила на съедение волкам!...
Подправила тоненькое одеяльце и вышла во двор. Там ее поджидал местный тракторист.
- Глашка, ты чего замешкалась, айда к речке.
- Не. Не могу. Сестрёнка приехала ко мне. Не пойду.
Тот попытался обнять, но куда ему. Рукам не обхватить талию. Хлесткий удар по рукам и вслед
- Ты че, не понял?... Говорю сестричка приехала!...
Тот явно разобиделся. Вышел за штакетник, а оттуда
- Ну и зря ты со мной..
Вошла в избу. Улеглась на свою постель. Вертелась, крутилась, вспоминая себя в этом возрасте.
Нет, отпускать от себя воробышка нельзя. Местные живо сбросят ее и покатится по наклонной вниз. Надо попридержать и подучить Может её спасая, Бог отпустит все ее грехи неприкаянные. Видать же девчонка зелёная совсем.
Как подумала об этом как тут же уснула. Видать пришла к правильному решению.
Продолжение. ЭльХан.
ДЕРЕВЕНСКАЯ ПРАВДА. 2.
Проснулась. За окном забрезжил рассвет . Вспомнила про ту, что сжалилась над нею. Как говорится - Не оскудела земля на добрых людей. Вот она кто ей?... Незнакомка. А ведь поверила. Оставила на ней все свое хозяйство
А вдруг она оказалась бы нечиста на руки?
Содрогнулась от своей же мысли. Она до сих пор ещё ни разу не взяла ни у кого что- либо, без разрешения.
Встала. Накинула халатик и вышла из за ширмы. Она точно знала, что в доме одна. Глаша ушла, когда за окном ещё было темно. И где же она работает, что чуть ли не в 4 утра пошла на работу. Выглянула во двор, и тут же быстро закрыла дверь
Прямо у порога лежал Цезарь. По нужде нужно, а как выйти, коли собака лежит и охраняет дверь. Уж и невмоготу. Решила. про себя надо знакомиться. Ей жить, а не кому то.
Сделала лицо попроще и хотела выйти как бы независимой ни от чего. Но стоило Цезарю заворчать, как тут же заскочила обратно и прикрыла за собой двери. А тут постучали в окно. Выглянула а там стоит мужик в охотничьих сапогах, да в длинном парусиновом плаще. Увидел не ту, которую хотел увидеть и басом
- А ты пичужка чья будешь? Вылазь и прими рыбу.
Заныла
- Дядечка уведите собаку подальше, я по нужде не могу никак. Боюсь.
Увидела из под густых бровей смешливую улыбку.
- Цезарь! А ну ка пусти мамзельку в туалет. А то сейчас наложит твоей хозяйке в комнате.
Им бы только посмеяться, ну никакой культуры
И как найти в такой местности рыцаря, чтобы он дрался за ее руку и сердце?...
Ей бы сказать грубое слово этому необтесанному мужику, да некогда. Стремглав побежала туда, куда царь тоже пешочком.
Немного погодя выглянула. Цезаря нет во дворе. Да и мужик вместе испарился.
Подошла к дверям, а на крылечке в тазу бултыхаются две рыбины. Занесла в дом. С этим она ловко справлялась. Отчим очень любил жаренную рыбу, так что ей частенько приходилось чистить.
Нарезала ломтями. Нашла сковороду, да и пожарила до румянности.
Нарвала в огороде зелени, да помидорчиков и приготовила салат. Ждёт хозяйку, а ее все нет. За это время ещё двое захаживали. С любопытством на нее. Услышала о себе
- Совсем не похожа на Глашку. Брешет наверное.
- А ты ей скажи, что она брехушка. Посмотрим.
С чего то при этих словах дружно рассмеялись. Наверняка Глашу все уважают. Ну правильно. Она здоровая такая, а кулачища такие, что не дай Господь попасть под раздачу.
Прошло часа два, и на пороге появилась сама. В длинном синем халате. Косынка на голове. Только что разглядела. Очень даже симпатичная. А ямочки ну до чего же прелестные! Вот только эта полнота как то портила ее внешний вид. Увидела на столе приготовленный обед похвалила.
- Молодчинка. Алеской буду звать. Работу нашла тебе. Завтра со мной пойдешь. Я тебя подучу и будем в смену работать со мной
Завтра в 4 вставай.
Ну вот и дом нашелся, где можно пожить и сестра не по крови, да и работа какая никакая, но нашлась. Глядишь и муж объявится в нужный час.
Такого, как в мечтах - нормальный, синеглазый, добрый, и такой, чтобы не мог наглядеться на нее.
День прошел весело. Наконец то познакомились поближе. Она стала рассказывать о себе. Все жаловалась, что детства никакого. Отчим злой. Всем недоволен. Однажды она ему поцарапала машину, так он по глазам понял что это она нашкодила. В то время ей было 14 лет. Бегунья отличная. А отчим тоже бывший легкоатлет. Так все дело началось во дворе. Он погнался с ремнем. А она прыг и со двора. Так и он со злости прямо в семейных трусах за нею. А у нее от страха, что поймает, включилась скорость самая что ни есть стремительная. А у отчима та же история, наказать во что бы то ни стало. Почти вровень встал, как...
Так человек выгуливал собаку, большую. Той видно не понравилось что большой дядька бежит за маленькой девчушкой и...
Погнался за мужиком,. Все таки 4 ноги это вам не 2. Догнал и в итоге покусана задняя ляжка и трусы оказались разорваны.
Получилось, что домой бежал весь в кровище и срам наружу весь. Мать в испуге. Он все грозился самолично свернуть голову ее выкормышу.
(То есть свернуть ей. )
Побоялась домой. Пришлось пожить несколько дней у подружки. Домой возвращаться опасно было. Вернулась когда он сам попросил жену привести
- Нечего по чужим углам шляться. Пусть знает свой угол. Вернулась.
Все равно первое время шарахалась от него. Ближе на 3 метра ни за что!..
Зато отчим уже стал не таким резвым, каким был. Попа у него долго не заживала. Стала бугристой, гноящейся
Сам виноват! Нечего на чужого ребенка зло срывать. И все из - за царапины на машине. Стоило оно того?..
Чужие дети есть чужие. Ничто не заставит полюбить их душевно. А отчим был человек классического характера. Его не переубедить, что это всего навсего ребенок, который нуждается в ласке.
В общем все рассказала о себе новоявленной сестре. Та к ней действительно по родственному. Про себя только сказала.
- Был козел, которого любила и которому поверила. Обманул. Женился на другой, а меня опозорил перед всей деревней.
Не хотела разборок, да только не по мужски обошёлся с ее доверчивостью. Так и сказала
- Алеська, ты мне напомнила меня в юности. А так чтобы твоя жизнь не была похожей на мою теперешную, я возьму над тобой шефство. Слушай только меня. А то здесь много таких, которые любители побаловаться, а потом в дерьме искупать. Ты запомни хорошо, что я твоя сестра по матери, поняла.
Конечно поняла. Но в обиде за работу, что сестра преподнесла ей со следующего
утречка.
В 4 часа встать, когда за окном темно, это ж надо!
Идти по пустынной улочке, для того чтобы уткнуться носом в вонючий коровник. А вонизма такая! А морды у этих скотин все, как на подбор одинаковые. Рогатые, мычащие...
Растерялась до того, что встала в ступор.
- Нет! Нет, нет... Ни за что. Воняет очень. Боюсь!
- А кто же тебя кормить будет задарма?. А где ты найдешь работу почище?. Начинай с такой романтики, поняла! Воняет?... Ничего отмоешься. А вот брезговать не надо!. Их гавно получше человеческого понятно. Они же травой только!...
Бери вооон там подручное и ко мне!
Радуйся, что работу нашла тебе! Это тебе не город.
Действительно романтика пока заглохла. Утром на работу. Весь день в коровнике, ну а вечером час под душем. Человек ко всему привыкает. И здесь так же. Молоко, сметана бесплатно. Коровки уже стали подпускать к вымени. Уставала потому что любила, чтобы коровы содержались в чистоте. Мыла им и вымя и грязные места. Вначале Глаша сердилась, что не тем занимается, ну а потом махнула рукой.
- Раз не ценишь свой труд, паши за бесплатно.
А то что коровы стали давать больше надои, так это к начальству. Они дескать приказали больше молока, вот и весь сказ.
И опять повтор - Городская жизнь совершенно не похожа на деревенскую. Люди, в деревнях простые, ужас как не любят хитрецов мудрецов, хотя сами порой не прочь и обвести вокруг пальцев любого. А про судьбы, так она у каждого своя. Вот и у нее такая, что и во сне не приснилось бы.
Продолжение.
Револьвер
Весь день стояла хмарь. Тяжёлые синие тучи висели над городом, не решаясь излиться дождём. И лишь после заката, когда догорающее солнце нырнуло за многоэтажки, на землю полетели холодные капли.
— Солнце село, дождь пошёл, Пашка так и не ушёл! — шутил Генка, неспешно потягивая тёплый чай на кухне.
— Не мешай! — отозвался Пашка из коридора.
Он прихорашивался с пяти вечера, хлопотал над собой перед свиданием с юной Машенькой в городском парке.
Генка не унимался:
— Погоди-погоди… Час прошёл, идёт другой, а Пашка с грязной головой! — И захихикал. — Слушай, там Машка, наверное, меньше собирается.
— Да завали! — крикнул Пашка.
Он нацепил чёрный свитер с горлом и встал у зеркала. Всё было идеально: ни одного мерзкого прыща и ни одной не сбритой щетинки.
Пашка смазал каштановые волосы глиной, залил шевелюру маминым лаком и обдал всю голову папиным одеколоном.
— Как же я буду орать, когда ты облысеешь на этой химозе… — подкалывал Генка.
— Всё, хватит, — выдохнул Пашка, заходя на кухню. — Как выгляжу?
— Самэц! — кивнул Генка. — Будь я бабой, как говорится…
— Да молчи ты! — обиделся Пашка и сел напротив. — Я как на иголках весь. Встретимся, она полезет обниматься, вдруг чего унюхает… Я зубы три раза почистил!
— Хорош ныть! Целый час до выхода! Угомонись, чаю выпей…
— Какой тут чай! Слюни-то еле глотаю… — Он подпёр кулаком подбородок и тяжело вздохнул.
— А чего ты переживаешь? — усмехнулся Генка. — С Ленкой после выпуска мутил, нормально было! А сейчас шарахаешься. Не в первый же раз идёшь барышню выгуливать.
— Эту дрянь вообще не вспоминай! — отмахнулся Пашка. — Из-за таких не переживают… Тут другое. Я сам не знаю, чего боюсь. Клокочет всё, и ничего с этим не поделать. Эта Ленка мне всю уверенность и сожгла! Я как будто общаться заново учусь. Прикинь, говорит мне Машка: «Ты такой милый, Пашуля!» А я в это даже поверить не могу.
— Самолюбие испепелено! — заключил Генка.
— Вот это ты догадался… — поморщился Пашка. — Вроде начинаю отвлекаться, как-то в обстановку погружаюсь, забываю обо всём… И вдруг — хренакс! Как шилом в бок. Мурашки бегут, и все мысли возвращаются.
— Типа какой-то триггер ловишь? О Ленке, может быть, что-то напоминает?
— Нет. В том-то и дело. Само по себе щёлкает.
Генка понимающе закивал:
— Как револьвер у затылка… Осечка. Камора пустая, а штаны полные… Всё-всё, не обижайся!
— А по-научному это как называется? — нахмурился Пашка.
Генка ухмыльнулся:
— Я тебе психолог что ли? Я кухонный гуру: простыми словами о сложных вещах. А слово «револьвер» мне очень нравится. Короче, представь, обнимаешься ты с девчонкой. Всё хорошо: птички летают, солнышко греет, деревья шумят на ветру, людей вокруг нет, благодать, душа радуется! И вдруг — щёлк! Револьвер сзади. Холодное дуло тычет в затылок. А самое интересное: стрелок всегда там стоял и держал ствол у твоей головы, но ты этого не замечал.
— В чём подвох? — улыбнулся Пашка. — Нельзя же не заметить… Угроза жизни всё-таки.
— В этом и подвох, что угрозы нет, — объявил Генка и пафосно отпил из кружки. — Револьвер не заряжен. И убивать тебя никто не собирается. Напугают слегка, чтобы не расслаблялся, и отступят. Они же не со зла… да какие они… Он там один стоит, ну, стрелок.
— И как его завалить?
— Лоботомией, Пашок, — рассмеялся Генка. — Я же сказал, что угрозы нет. Револьвер — это образ. Наказание для тех, кто пытается жить счастливо. С ним надо бороться. И всё… Ты мне лучше про Машку расскажи поподробнее. Что это за особь такая.
Пашка растерялся:
— Что рассказывать… Фотки ты видел. Вроде обычная, но с какой-то изюминкой. Музыку похожую слушаем, всегда есть о чём поговорить, даже созванивались. А вживую сегодня в первый раз…
— С глазу на глаз всегда проще. Это тебе не с экраном общаться, тут перед тобой говорящая женщина, над ответом раздумывать не придётся.
— И чего тут простого?
— Ясно, балбес… — Генка цокнул языком. — Суть в том, чтобы не раздумывать. Всё эмоции решают. Спросит она что-нибудь, отвечай по делу. Сразу увидишь реакцию и сообразишь, надо эту тему развивать дальше или нет. А если разволнуешься, то ничего страшного. Она расслабится, если поймёт, что ты от неё дар речи теряешь.
— Бредятина… Подумает, что я мямля…
— Ну и пойдёт куда подальше с таким подходом. Ей молодой человек нужен или её суровый батя? Ты, главное, вслух не признавайся, что волнуешься. Не знаю, как ещё понятнее объяснить… Показывай искренность, во! Ты же рад её видеть? Ну так и покажи, что рад! Если будут неловкие паузы, то скажи так: «Да, Машуля, рядом с тобой даже молчать приятно…»
— Всё у тебя просто, гуру кухонный… — вздохнул Пашка. — Забуду это на прогулке и опозорюсь… Неизвестность страшит. Я о будущем думаю. Как у нас с ней дела пойдут? Смогу я совмещать отношения и учёбу? А друзья как? А если Машкина компания начнёт мешать? Там такие нефоры… Как задумаюсь, так сразу желание куда-то идти пропадает. Знаешь, что ещё вытворяю? Представляю, как она у меня что-то спрашивает, и начинаю отвечать. Типа сценку разыгрываю. А в итоге всё равно боюсь, что на свидании застесняюсь это сказать. Потом отпускает, конечно. Сегодня хорошо получалось отвлекаться, пока наряжался. И вот опять стукнуло… Или щёлкнуло…
— Револьвер! — подметил Генка. — Это вообще глобальная проблема, Пашок, ты не один такой. Живём прошлым или будущим, гоняем по кругу мысли, а настоящее тупо проходит. Надо в моменте пытаться жить, заземляться, обращать внимание на всякие мелочи. По сути же, подумай, ты переживаешь о том, что уже не изменить или о том, что, возможно, никогда не случится. Это очень сложно, я понимаю, но надо жить прямо сейчас.
— Философ… — улыбнулся Пашка.
— Кухонный гуру, — поправил Генка. — Успевай записывать, пока я умничаю. Завтра тоже влюблюсь в кого-нибудь и отупею. Сам за советом прибегу.
— Хорошо, — Пашка хлопнул по столешнице. — Вроде отпустило чуть-чуть… Правильно ты сказал, надо момент ловить… — Он задумался на миг. — А её загоны? Вдруг она тоже сидит и размышляет, стою ли я того, чтобы прогуляться? Или, как я, боится, что друзья станут преградой? А если так же сама с собой разговаривает?!
Генка поджал губы и громко вдохнул носом.
— Шизо… кхе-кхе… френия… — прошамкал он и с сочувствием посмотрел на Пашку. — Во-первых, не думай за других. Помнишь, как я за одну преподшу надумал, типа я ей нравлюсь… Всё-всё, трезвыми об этом не вспоминаем. А во-вторых, даже если я и решу стать преградой, то что сделаю? Внимания начну требовать? Не смеши. Часик на друга всегда найдётся, так? Вот и у неё так же. Планируйте встречи и мутите на здоровье. Проблемы надо решать тогда, когда они есть.
— Почему ты так уверен, что получится?
— А почему ты не уверен?
Пашка хихикнул и поглядел в окно. Капельки воды на стекле блестели в жёлтом свете фонаря. Размытые дома вдалеке казались нарисованными.
— Хорошее предчувствие… — сказал Пашка. — Ладно, давай по кружечке с печенюшками ударим…
Позже, уже на автобусной остановке, Пашка вспомнил о стрелке и спросил у Генки:
— Слышь, гуру, а кто револьвер держит?
Рядом, потревожив колёсами лужу, притормозила маршрутка.
Генка вытащил из кармана мелочь и посмотрел на друга:
— Не догнал ещё? — Он улыбнулся и попятился к открытым дверям, куда уже ломились старушки с зонтиками. — Ты его держишь.
— Как это?! — удивился Пашка.
Но Генка не ответил. Он по-доброму усмехнулся, закатил глаза и вскоре забрался в салон, оставив Пашку в недоумении.
Тот растерянно хмыкнул и поплёлся в сторону парка. Пашка шёл, морщась от мокрой пыли и ослепляющего света фар, и думал:
«Приду сейчас, а она меня уже заждалась. Промокла, замёрзла…»
Явственно представилась заледеневшая Маша. Она стояла у лавки, держа в трясущихся руках поломанный зонт, и стучала зубами, проклиная опоздавшего Пашку.
«Ну подойду… Ну поздороваюсь… — накручивал он себя. — А дальше? Про настроение спрошу, точно! А, чёрт, какое тут настроение… Дождь, ветер, мерзость…»
Выдуманная Маша злилась, рассматривала в маленьком круглом зеркальце смазанный макияж и едва сдерживала подступающие слёзы.
«У-у-ужас-с-с!»
Ветер со свистом промчался по улице, зашумел у Пашки в ушах и вмиг заглушил неутомимые разговоры прохожих. Щёки защипало от холода, Пашка натянул капюшон и опустил голову.
Вскоре гомон вернулся, снова заболтали сотни голосов, загудели двигатели машин, а где-то невдалеке тихо заиграла музыка.
— Зацепиться… — бубнил Пашка себе под нос. — Надо в моменте…
Но разум его не слушался. Мысленно парень уже давно был в парке и, разваливаясь на части от стыда, выслушивал негодования озлобленной Маши и кое-как старался поддерживать нелепую беседу.
«А что скажут её друзья-неформалы? Проблемы будут? Ну о чём я, конечно же будут! Они-то Машку наизусть выучили, и тут я, здрасте! Ох… Тему перевести? Да было бы на что переводить… Учёба?»
Маша фыркнула и скривила рот.
«Идиот, какая учёба! О, как же не вяжется разговор, как тяжело идёт… Что бы ещё такого спросить… Да-да, нет-нет… Да отвечай же ты подлиннее, сколько можно меня отталкивать?! Зачем тогда вообще согласилась прийти?!»
И Маша превратилась в деревянную статую. Она выглядела абсолютно сухой, даже стоя под отвратительным моросящим дождём.
«Сухарь ты, Машка!»
Светлый образ, нарисованный за время общения в переписке, внезапно померк, обратившись серым пятном.
Пашка ужаснулся.
«Определись уж, кто ты, сухарь деревянный или серое пятно! Я был о тебе лучшего мнения… — с тоской заключал он на входе в парк. — Наверное, мы слишком разные и совсем друг другу не подходим… Да и отношений я пока не ищу, не подумай…»
Он замер и огляделся. Настоящей Маши не было.
В парке ветер практически не ощущался, он летал где-то за деревьями, ударялся о ветви, покрытые жёлтыми листьями, и каждый раз позорно отступал, не в силах пробиться к узким дорожкам, выложенным брусчаткой.
Пашка остановился под фонарём у мокрой лавочки. Он больше не переживал. Свидание закончилось, не начавшись. Парень вынес позор и боль, просчитал все ходы в голове и теперь просто ждал, когда придёт Маша, чтобы побыстрее с ней распрощаться.
«Или послать к чёрту?! Наверняка она тоже всё решила ещё по дороге сюда! Конечно! На что я вообще понадеялся? Нужен я ей, как же! Сейчас припрётся с недовольным лицом, брякнет мне свой «привет» и будет ждать извинений! Нет, Машка, не дождёшься!»
Справа на дорожке появилась чья-то фигура, Пашка заметил её краем глаза. А когда сапоги на каблучках застучали по брусчатке, парень вздрогнул и повернулся на звук.
Маша шла быстро, но как-то особенно изящно, точно плыла по свежему осеннему воздуху.
«Сбежать? — щёлкнул проклятый револьвер. — Развернусь да побегу! Потом скажу, что приболел…»
Пашка собрался с мыслями.
«Будь что будет!»
— Привет! — радостно воскликнула Маша и кинулась обниматься.
— Приветик… — удивлённо протянул Пашка, робко погладив девушку по спине. — Как настроение?..
— Ой, замечательное! — лепетала она, улыбаясь. — Ты долго ждал? Извини, пожалуйста, я изо всех сил бежала!
Пашка тоже расплылся в улыбке и покрутил головой. Маша ловко взяла его под руку:
— Пойдём гулять! У меня новости — обалдеешь. Блин, я и не думала, что ты такой плечистый… С тобой вообще ничего не страшно… — Хихикнула она.
Пашка слушал её с упоением. Пока Маша была рядом, он не боялся никаких револьверов.
Звонкий голос девушки словно удерживал Пашку на месте, не давал провалиться в тёмное прошлое или заглянуть в затянутое мороком будущее.
Парк остался позади. Пара брела по шумному городу. Вокруг было очень красиво. Мерцали вывески магазинов и заведений, играла всеми цветами высокая телебашня.
Маша глядела по сторонам, и в её глазах отражались яркие огоньки. Пашка не мог оторвать от неё взгляда. Голову занимала лишь одна мысль: «Как же она прекрасна!»
Очень скоро ветер стих, и надоедливый дождь наконец закончился. Пара остановилась возле огромного торгового центра. Его главный вход украшали гирлянды, а из больших колонок под козырьком доносилась чудесная музыка.
Маша посмотрела на Пашку и, засмущавшись, прошептала:
— Красивый…
Она встала на носочки, обняла Пашку за шею и коснулась тёплым кончиком носа его влажных губ.
Пашка больше не сомневался. Он затаил дыхание, прижал Машу к себе, опустил подбородок, чтобы оказаться ещё ближе к ней и…
Револьвер исчез навсегда.
2020
Ненужная
Джессика, почувствовав человека, выбралась из своего убежища и пошла на запах еды, который щекотал ноздри. Собака уже несколько дней находилась в лесу. Она по-прежнему сидела на той же поляне, на которой её оставила Ольга.
******************
- Что за безобразие! - толстая тётка наступала на участкового - Когда это прекратится?! Собака весь день или лает или воет, никакого терпежу нет. Пора уже принимать меры, а вы всё бумажки таскаете. Нету там никого, не живёт Ольга больше здесь, съехала.
Участковый Виктор Дмитриевич только вздыхал - ему было очень жаль собаку, которая оказалась "разменной монетой" в конфликте бывших супругов. Андрей ушёл к другой женщине, Ольга забрала детей и живёт на съёмной квартире. А собака...
А собака оказалась одна в квартире...
Ольга прибегает на несколько минут два раза в день, выгуляет вокруг дома, корм даст и уходит. А Джессика остаётся одна - и плачет, плачет, плачет...
Толстая тётка продолжала кричать и своим криком созвала на лестничную площадку всех, кто в это время не на работе.
- Если собака никому не нужна, так пусть усыпят её! - Виктор Дмитриевич вздрогнул от этого дикого предложения, а соседи продолжали уже в ультимативной форме - Или пусть собаку уберут из квартиры, или пусть усыпляют, или мы будет писать коллективное заявление в суд на этих горе-хозяев!
-
Джессика даже не догадывалась, что сейчас решается её судьба. Она лежала посреди большой комнаты за закрытой дверью квартиры, вздыхала и вспоминала, как они жили большой дружной семьёй, как она играла с детьми, как летом они всем семейством переезжали на дачу и она носилась по полям, окружающим массив.
А потом... Что случилось потом...
Джессика не знала этого, но догадывалась, что что-то изменилось. А однажды она не дождалась папу Андрея, так и проспала в коридоре на его тапках в надежде, что он придёт. Напрасно...
А потом приходили какие-то люди, уносили вещи, хлопали дверями, кричали, ругались.
Из квартиры исчезли дети. Дети, с которыми она любила играть. Исчезла мама Ольга. Нет, она приходила ненадолго каждый день, но Джессике этого было мало, она даже не успевала погулять, женщина всё время торопилась.
И Джессике ничего не оставалось, как лежать посреди комнаты, вздыхать и - плакать.
- Ольга Мироновна, я опять к вам с жалобами от соседей на вашу собаку, она не даёт отдыхать, постоянно лает или скулит. Вот у меня есть заявление от жителей вашего подъезда. Они требуют собаку усыпить... - участковый развёл руками.
- Ну не могу я её забрать, я сама на съёмной квартире, а там арендодатель не разрешает животных, - пыталась защищаться Ольга.
- Ну так может другую квартиру поискать, где хозяева более лояльно отнесутся к вашему питомцу?
- Ой, знаете, если соседям Джессика надоела, ну и давайте тогда усыпим её, мне тоже её некуда девать...
-
Рано утром Ольга пришла покормить и выгулять Джессику. Собака, почувствовав неладное, неохотно позволила надеть на себя какую-то цепочку, но потом с радостью побежала на прогулку.
- Пойдём сегодня подольше погуляем, - ласково позвала собаку хозяйка - Давай покатаемся! - и Ольга открыла дверцу машины. Джессика с радостью заскочила на переднее сиденье и с любопытством начала смотреть в окно.
Ехали долго. Джессика рассматривала деревья, проезжающие машины, ей всё было интересно. Но внутри вдруг поселился какой-то страх.
Собака не могла понять, что это, откуда он взялся, ведь она рядом с любимой хозяйкой, её мамой, но подсознательно она начала считывать, что Ольга нервничает и это состояние передалось и собаке. Она больше не радовалась мелькавшим деревьям, легла на сиденье и начала потихоньку скулить.
Машина остановилась в лесу.
Ольга вышла из машины, позвала Джессику, бросила ей любимую игрушку. Бросила очень далеко и...
Вернувшись с найденной игрушкой, Джессика не нашла ни машины, ни мамы Оли. Собака начала крутиться вокруг деревьев, потом решила пойти по следу машины, но заблудилась - она выросла в городской квартире и у неё не было навыков выживания в дикой природе.
Джессика решила вернуться на поляну, где её оставила Ольга и ждать. Она верила, что мама Оля вернётся за ней и они вместе поедут домой.
Валентина Ивановна шла по лесу - в одной руке корзинка, во второй палка, на которую женщина опиралась. Но эта же палка использовалась как "копалка", чтобы не наклоняться над каждым "холмиком" из опавшей листвы и травы, Валентина Иванова собирала грибы.
Остановившись возле большого пня, пожилая женщина решила отдохнуть и перекусить. И вдруг до её слуха дошли странные звуки...
Джессика, почувствовав человека, выбралась из своего убежища и пошла на запах еды, который щекотал ноздри. Собака уже несколько дней находилась в лесу. Она по-прежнему сидела на той же поляне, на которой её оставила Ольга. Она не умела охотиться, поэтому жила впроголодь, перебиваясь редкими неосторожными мышатами.
И вдруг до неё дошёл запах настоящей еды, еды, которой она не пробовала уже больше двух недель. Если бы она не боялась уйти с поляны, наверное, уже вышла бы к людям - рядом было большое село. Но Джессика никак не могла поверить, что любимая мама Оля не вернётся, что бросила её одну посреди леса - и она продолжала ждать и, к сожалению, голодала...
- Ой, милая моя, да откуда же ты взялась здесь, в лесу? - пожилая женщина сразу увидела, что собака голодная и разломила ей бутерброды - Поешь-ка, милая, не бойся!
Джессика подошла к Валентине Ивановне, потом осторожно подошла к еде, а потом накинулась на бутерброды.
- Хорошая ты девочка, дай-ка я посмотрю, что у тебя здесь. Джессика, красивая кличка. И как же ты, Джессика, здесь оказалась? - пожилая женщина гладила прижавшуюся к ней собаку и, нащупав жетон на цепочке, который надела тем утром Ольга, узнала, как её зовут - А вот адреса нет, номера телефона хозяина тоже, как же так? Неужели не хотели, чтобы тебя вернули? А давай пойдём ко мне, у меня сын в полиции служит, поможет тебе. Пойдём... - и Валентина Ивановна начала медленно двигаться в сторону села, помахивая рукой собаке - Джессика, пойдём.
И та пошла...
Прошла неделя...
Джессика привыкала к Валентине Ивановне. Было похоже, что она поняла всё и не пыталась вернуться в лес. Сейчас ей жилось спокойно, эта пожилая женщина была такой доброй, что собака тянулась к ней и решила, что будет защищать её, чтобы отплатить за заботу.
- Мама, я приехал! Да что ж такое, никто не встречает... - Виктор Дмитриевич открыл калитку и ему в ноги кинулась собака, она металась между ним и дверью в дом, как будто показывая, что нужна помощь.
Мужчина вбежал в горницу и увидел свою мать, привалившуюся к косяку двери и схватившуюся за сердце.
Фельдшер Михалыч успел вовремя, приступ сняли, все облегчённо вздохнули.
И только, когда Валентина Ивановна смогла прийти в себя, сын начал осторожно расспрашивать мать о собаке, которая сейчас сидела возле изголовья кровати.
Женщина рассказала, когда и в каком состоянии нашла Джессику. Мужчина смотрел на собаку и не верил своим глазам. Она была очень похожа на собаку Ольги, которая несколько недель назад равнодушно заявила, что согласна на усыпление.
Неужели? А ведь ему как раз уже несколько недель нет ни одной жалобы на собаку от соседей Ольги. Так вот значит, как та поступила. Не стала тратить деньги на усыпление, решила бедное животное просто вывезти в лес.
- Сынок, я хотела тебя попросить разыскать хозяев Джессики, вдруг они переживают, ищут её...
- Нет, мама, не ищут... - вздохнув, рассказал участковый историю собаки - Это хорошо, что она выжила и, похоже, она полюбила тебя. Пусть живёт с тобой, вернее, с нами. Я не успел тебе сказать, я перевёлся сюда, домой.
****************
Джессика прожила ещё несколько лет, была верной подругой Виктору Дмитриевичу, ходила с ним на дежурства, помогала наказывать хулиганов. И все эти годы она сохраняла сильную любовь к Валентине Ивановне, женщине, которая спасла её в то далёкое утро в лесу.