Говорят, что животные не могут мыслить и рассуждать, как люди.

Они всё делают иначе. И чтобы опровергнуть эту сентенцию, я хочу рассказать вам об одном случае, свидетелем которого я оказался...
Дело было на речке, коих у нас предостаточно, но, в данном случае, нас интересует только та, на которой можно ловить рыбу. Именно так.
Потому что, если инспектор застанет вас за этим занятием без лицензии и удостоверения соответствующего общества, вам гарантированы неприятности, которые надолго отобьют у вас охоту к этому развлечению.
Кстати, для кого развлечение, а для кого и не очень...
На рыбалку, как вам, наверное, известно, мужчины ездят, сбиваясь в стаи. В стаях этих принято вести себя соответствующим образом. То есть, стараться влиться в компанию.
Необходимо уметь многое... Провозить мимо жены спиртные напитки, брутально рассуждать о больших уловах, победах на личном фронте и машинах.
А кроме того, надо уметь отличать спиннинг от удочки. И знать, почему туда надо эту наживку, а сюда другую...
Все эти премудрости наводили на меня тоску. Потому как, запомнить столько информации для того, чтобы поймать рыбку, мимо которой в магазине я прошел бы, не оглядываясь… Ну, на мой взгляд, это лишнее.
И всё же, когда тебя приглашают на рыбную ловлю на два выходных дня, необходимо приложить усилия. Что я и сделал – посидел в инете и выучил ряд очень нужных слов...
*****
После того, как мы на нескольких машинах встали лагерем, установили палатки, которые вскоре сложились, расставили раскладные столики, пошли и забросили удочки, посидели на камнях, уставившись на поплавки, и некоторые даже умудрились поймать несколько рыбок...
Ну, так вот, после всего этого, вечером, мы сели за столы и принялись за общепринятое действие на рыбалке – ужин с обильным возлиянием спиртных напитков и разговорами.
Но один из нашей компании выпадал из общих интересов, именно он-то и занимался рыбной ловлей. То есть, упорно сидел возле своих снастей и время от времени проверял наживку.
А ещё он мне сказал:
— Я их прикормил тут...
Поэтому я, немного перекусив и слегка выпив, оторвался от мужчинских разговоров и вернулся к нему, на камни. Он ломал какую-то странную вещь, сильно напоминающую грязный камень, и крошил это в воду.
— Прикормка, — сказал он научное слово, и я понимающе кивнул. — Сейчас-то самый клёв и начнётся… — продолжил он и предложил принять участие в ловле рыбов, что я и сделал.
Но вскоре обильная еда и питьё начали закрывать мои веки. Борясь с наступающим сном и понимая, что упасть с этих валунов – явно не лучшее окончание рыбалки, я ополоснул лицо и стал делать движения, чтобы слегка разогреться.
И вот, повернувшись вправо, я, к своему изумлению, заметил под светом взошедшей луны несколько кошачьих мордочек, с интересом наблюдающих за нашими действиями.
— Лёва... Лёва! За нами коты наблюдают, — сообщил я спецу.
— Да они тут постоянно крутятся. Есть хотят.
— Но ведь логичнее пойти к столу, — возразил я. — Там вероятность явно выше. Там покормят, а рыба... Рыба – это понятие эфемерное.
На что Лёва очень оскорбился. Он считал себя большим профессионалом.
И вскоре я позабыл о котах, поскольку через пару часов мы пошли спать…
*****
На следующий день у всех болела голова. И было признано, что рыба не ловится именно по этой причине.
Ближе к вечеру народ стал собираться по домам. Машины с товарищами отъезжали одна за другой.
Последним уехал Лёва, предварительно обвинив меня в том, что именно моё замечание об эфемерности рыбалки и явилось причиной их неудачи...
Понимая, что, скорее всего, больше меня не пригласят, я решил просто немного посидеть без всяких удочек и посмотреть на речку, послушать птичек.
Поэтому поставил раскладной стульчик неподалёку и, усевшись на него, замер…
Был прекрасный вечер. И непойманная рыба казалась мне чем-то совершенно необязательным. Ну, действительно, может, вот эти вот минуты и были тем, за чем я сюда приехал?
Но некое движение на берегу, на камнях, привлекло моё внимание. Присмотревшись, я заметил компанию из трёх котов, которые явно занимались чем-то очень специфическим.
Осторожно подобравшись поближе, я увидел такую картину...
Один из котов держал в зубах большой кусок батона, оставленного на месте нашего лагеря. Передней лапой он отрывал от него кусочки, которые сбрасывал в воду.
Два других кота явно прятались за камнями.
— И что, чёрт побери, они вытворяют? — спросил я себя, но ответить не успел. Потому что ответ явился сам. Внезапно.
Один из прятавшихся котов, усмотрев что-то в воде, выскочил из-за камней. И, сделав совершенно неуловимое движение лапой, выбросил на берег вполне себе приличную рыбку!
Через пять минут на берегу подпрыгивали три рыбы. И коты, взяв в зубы по одной, удалились в кусты...
Я сел на свой раскладной стул и задумался о тщете нашей жизни. Тратишь кучу денег на дорогущие рыболовные снасти. Море времени и надежд...
А тут – на тебе. Буханка хлеба, лапа с когтями. И всё. В буквальном смысле слова.
Причём я ни минуты не сомневался в том, что они наблюдали за Лёвой. За тем, как он подкармливает рыбу, но сделали из этого свои, далеко идущие выводы...
Моя попытка рассказать на работе мужикам об увиденном была воспринята ими, как насмешка. После чего, как вы, наверное, уже поняли, дамы и господа, меня более не приглашали на это мужчинское развлечение.
О чём я совершенно и не жалею. Я предпочитаю ловить рыбу в рыбном магазине.
А если уж рассуждать о профессионализме, затратах, усилиях, времени и результате, то мои выводы о сообразительности, наблюдательности и способности применять всё это на практике неутешительны. По отношению к людям.
На рыбалку более я не ездил. Но стал внимательнее присматриваться к так называемым братьям нашим меньшим. И утвердился во мнении, что нам стоит поучиться у них. Многому. Очень многому...
И кто тут – меньший брат, ещё очень подумать надо.
Вот так-то.
Автор: ОЛЕГ БОНДАРЕНКО
Она любила чай с лимоном, а кофе с молоком. Любила свой дом и, возвращаясь вечером с работы, так и говорила: «Здравствуй,дом», - хотя жила на пятнадцатом этаже в небольшой квартире. Любила звёзды на небе и любую погоду, сладкие яблоки, хурму и осенние дыни. По вечерам она звонила бабушке, читала книги про солнечную Италию и пекла печенье. В её доме пахло ванилью и шоколадом.
Иногда, по выходным, в дверь деликатно стучала соседская собака, долго вытирала лапы о коврик в прихожей и, немного стесняясь, съедала половину её обеда. Как-то незаметно, она изменила расписание своих визитов и стала приходить в остальные дни к ужину. А потом хозяева собаки попросили приютить её навсегда, так как уезжали в другой город. Могли бы и не просить, собака уже давно с ней обо всём договорилась и даже перенесла свои вещи: ужасного плюшевого медведя без уха, поводок, облезлый коврик. Теперь они вместе пекут по вечерам печенье и гуляют под проливным дождём.
Она пришила медведю новое ухо, научилась сладко и безмятежно засыпать под близкое сопение и счастливые вздохи, понимать, как необходимы для здоровья собак грязевые ванны, научилась тактично корректировать недостатки её воспитания и поведение в общественных местах и начала вязать специальный собачий полосатый шарф для зимы.
Собака ведёт учёт продуктовых запасов, придирчиво пересчитывая пакеты с крупой, следит за политической обстановкой в стране, просматривая вечерние новости по ТV, разрешает греть об себя ноги, ждёт её с работы, завернувшись в меховой плед и печально поедая печенье.
Вместе они любят поездки к бабушке в деревню, встречаться вечером в прихожей, смотреть на звёзды с балкона, читать об удивительных осенних туманах Флоренции, сладких винах и горячих супах тосканских тратторий. В деревне они едят оладьи, клубнику с молоком, гадают на ромашках, гоняются за стрекозой, купаются в теплом озере и кормят толстых, сварливых уток.
Всё случилось зимним вечером, в декабре, когда вместе с ними в лифт зашёл их новый сосед и наступил собаке на лапу. Он долго просил прощения, извинялся, говорил, что это вышло случайно.
На следующий день зашёл узнать, как чувствует себя лапа и загладить свою вину букетиком цветов и кусочком запечённой индейки, выпил три чашки чая, съел у них всё печенье, за что опять извинялся. Собака старательно хромала ещё три дня, ела "извинительные" котлеты и простила его окончательно, получив в подарок на Новый год новый коврик.
Теперь им в тысячу раз стало интересней смотреть на звёзды: он показал им Млечный Путь, туманности, созвездия и планеты.
Она довязала специальный полосатый собачий шарф и теперь вяжет специальный мужской, тоже полосатый. Они обожают гулять зимними вечерами в парке втроём и любоваться тихим снегопадом. Редкие, спешащие мимо них прохожие вдруг замедляют шаг, оборачиваются, а потом бегут дальше, изумлённо восклицая: «Чёрт возьми! Я только что видел, как улыбается собака! Та, в полосатом шарфе!»
Gansefedern
Смягчающие обстоятельства
В объявлении было написано буквально следующее: «Отдам породистую кошку в хорошие руки. Возраст 9 лет, ангорская. К лотку приучена, стерильна. Ест сухой корм премиум. Звонить по номеру +8XXX-XXX-XX-XX».
Ника прочитала и пролистала ленту вниз. Потом вернулась... Подумала и набрала указанный номер.
— Да? — ответил усталый женский голос.
— Вы отдаёте кошку? — уточнила Ника.
— Отдаю... Если вы действительно хотите её взять, а не читать мне мораль о том, что «друзей не предают».
— Ну, я не ваша мама или папа, чтобы читать мораль. Мне лишь интересна причина такого решения.
— Послушайте... А впрочем... Если вам интересна кошка, подъезжайте и на месте всё обсудим.
***
Незнакомка назвала адрес и Ника приехала к ней после работы. Дверь открыла очень худенькая, практически измождённая женщина в косынке. Квартира была очень чистой, но какой-то пустой. Мало мебели, мало уюта. «Больничная стерильность», — вот что подумала гостья. Белая кошка сидела на единственном стуле у дивана, на который сели хозяйка и Ника. Помолчали. Кошка изучающе смотрела на девушку, а потом перевела взгляд на женщину в косынке.
— Меня зовут Зоя...
— Вероника. Ника — так привычнее!
— Очень приятно. Это моя Маркиза. Ей нужны не просто добрые руки, ей нужен человек. Любящий и заботливый. Я к сожалению, более заботиться не смогу! — женщина медленно стянула с головы косынку и обнажила абсолютно гладкий череп.
— Простите... Простите! — невольно запинаясь, извинилась Ника. — Онкология?
— Она самая. Последний курс химиотерапии был напрасным. Операция не помогла. Мне дают от силы шесть месяцев и то — не факт! Квартира эта перейдёт племяннику. Он и так мне помогал серьёзно деньгами. Но жить тут он не станет — слишком далеко. А кошку пристроить нужно заранее. Я и мебель уже лишнюю продала, а из техники только стиральную машинку оставила, и планшет с телефоном... Маркизу я люблю больше всего на свете! Эта кошка — единственное дорогое для меня существо.
— У вас никого нет? Кроме племянника? — шёпотом уточнила ошарашенная услышанным Ника.
— Был муж. Давно. Ушёл, когда выяснилось, что родить ему не смогу. Сестра была — мать Лёши, племянника. Тоже рак забрал. Плохая у нас по женской линии статистика. Правда, маму Бог миловал — там другой диагноз был. Просто сердце схватило и всё — тишина... Маркиза со мной всю болезнь прошла, представляете? Сторожила под санузлом, когда меня наизнанку выворачивало. Из больницы ждала. Её соседка кормила. Она бы забрала кошку, да у ребёнка аллергия. Вот такие у меня смягчающие обстоятельства! — закончила Зоя с грустной полуулыбкой.
— Я понимаю! Конечно, вы правы — лучше найти Маркизе дом. Не знаю, как бы я поступила... Скорее всего точно так же.
— Вы возьмёте её, Ника? Она хорошая и очень верная. Умная, всё понимает! Последние дни начала шипеть на тот угол, будто видит там кого-то... Я догадываюсь, кого! — и Зоя показала рукой на угол комнаты.
Ника посмотрела в том направлении. Пусто. Но что-то там, наверное, было, ведь кошки могут видеть то, что нам не разглядеть. Невольно по телу пробежала дрожь!
— Возьму. Когда мне её забрать?
— Можете прямо сейчас. У меня есть переноска и я дам вам её корм. У меня большой пакет на 10 кг. Только вот — на машине ли вы?
— Да.
— Отлично.
— Может, вам нужно время до завтра, чтобы попрощаться с Маркизой?
— Я не знаю, есть ли у меня это время, Ника... Поэтому лучше сейчас, если вы готовы.
— Хорошо. Я подожду на кухне.
Ника смотрела в кухонное окно и беззвучно плакала. Она слышала тихий голос Зои, которая что-то говорила белой кошке. Потом хозяйка позвала девушку в комнату.
«Мы готовы!» — две пары серьёзных глаз смотрели на Нику.
Маркиза молча залезла в переноску. Ника попрощалась с Зоей и сказала, что будет ей звонить. Она вышла на улицу и глубоко вдохнула свежий северный ветер! В машине ещё минут десять собиралась с силами и лишь потом осторожно выехала из двора...
***
Маркиза, конечно, грустила! Она долго ходила по новому для неё дому, заглядывала во все углы и молчала. Спала только на своей лежанке, которую отдала Зоя. Ника даже не знала, какой у кошки голос. Неделя прошла в тишине. Девушка уезжала на работу утром и возвращалась вечером. Убирала лоток и понимала по миске, что кошка ела, но аппетит явно был «не ахти». Она брала белую Маркизу на руки и разговаривала с ней: «Не грусти, малышка... Я понимаю, что тебе тяжело. Ты, как цветок, который пересадили в другую почву! Мама тебя не предала, ты же знаешь. Так сложилось! И я буду о тебе заботиться, и надеяться, что стану другом в твоих глазах...».
Кошка слушала и молчала. Ника звонила Зое несколько раз и скидывала фотографии Маркизы. Женщина была очень благодарна Нике!
«Только вы не включайте громкую связь. Не надо, чтобы она меня слышала... Быстрее привыкнет к вам».
Через два месяца на звонок Ники никто не ответил. И на следующий день тоже. А потом трубку взял мужчина.
— Здравствуйте, Ника. Это Алексей — племянник Зои. Тётя в больнице. Она очень плоха. Очень.
— Я могу её навестить?
— Можете, но она без сознания...
— Я приеду!
***
Ника опоздала. Потом были похороны и маленькая женщина в гробу. Умело загримированная, в красивом парике — она мало напоминала ту Зою в косынке. Алексей оказался молодым мужчиной тридцати лет. Ника узнала, что Зое было 53 года. Надо же... Из-за своей хрупкости она казалось беззащитно-молодой. Не старше сорока. Племянник подтвердил, что квартиру он будет продавать через шесть месяцев. И попросил у Ники разрешения навестить Маркизу.
— Я перед ней виноват. Понимаете, я живу на другом конце страны. И постоянно в разъездах по работе. Куда мне кошку? Могу я заехать?
— Конечно!
Алексей привёз много вкусных подарков для белой кошки. И, конечно же, цветы для Ники. Потом достал из пакета коробку с тортом и бутылку итальянского Кьянти.
— Не возражаете?
— Сейчас достану бокалы, проходите на кухню.
Мужчина долго рассказывал Нике историю своей семьи. Про то, как тётя Зоя поддерживала его, когда умерла мама, и помогала с учёбой в универе. А потом сама заболела. Тут уж он помогал. Только с кошкой не помог и хотя тётя Зоя не просила — чувствует вину...
— Ну, что вы! Маркизе у меня хорошо, сами посмотрите! — успокоила девушка.
Кошка действительно смирилась с новой жизнью и начала привязываться к Нике. Она сидела на окне, слушала разговор людей и казалось, понимала, о ком речь. Алексей ушёл от Ники поздно. Ночной город был тихим, ветер шевелил жёлтую листву на октябрьских деревьях. Мужчина думал о маленькой тёте Зое, об этой удивительной девушке Нике и о белой кошке, которая соединила двух женщин. «Смягчающие обстоятельства... Никому таких не пожелаешь!»
***
Маркиза смотрела в окно вслед уходящему мужчине. Ей казалось, что она видит рядом силуэт своей любимой хозяйки. Потом маленькая женская фигурка растворилась в звёздной ночи... Кошка спрыгнула с подоконника и пошла к дивану, где тихо дышала Ника. Маркиза улеглась около её руки, прижалась и замурчала...
Ника спала, ей снились улыбающаяся Зоя и белая кошка, поющая кошачью колыбельную. Не просыпаясь, девушка повернулась и обняла тёплый бочок Маркизы, окунаясь в тихие вибрации...
Автор: QUEEN of WANDS
Знаете, как редко берут из приюта старых или больных животных? Почти никогда не берут...
Во-первых, старые или больные. Во-вторых, с очень сильно испорченным характером. Ну, по крайне мере, так принято думать. А соответствует это действительности или нет, уже не имеет значения.
Да и вообще, из приюта берут редко. В основном от знакомых или с улицы. Почему так? Не знаю. Но факт...
Вот и этот кот попал сюда уже в приличном возрасте. И сразу стал здесь своим. У него было какое-то особое отношение к животным.
Мало того, что он не боялся ни котов, ни собак, так он ещё умудрился подружиться с несколькими птицами-подранками, жившими тут же в отдельном сарайчике.
Все в приюте удивлялись этой его способности.
Пару раз его даже попытались забрать домой. Но быстро вернули. Он оказался нелюдим, кусач и царапуч. И очень не любил детей, если те пытались изобразить из него плюшевую игрушку...
Волонтёры очень обрадовались, когда его вернули:
— Без тебя тут совсем не то, — сказала ему женщина-волонтёр.
В общем-то, он был пожилым уличным бандитом. Ненавидящим людей и любящим всю живность.
Да. Вот так...
Как, когда, каким образом и почему в его душе поселилась любовь ко всем животным? Волонтёры понятия не имели, но молились на Бандита.
Он умудрялся успокаивать любые скандалы, ссоры, драки…
И ещё – почти всех животных, чьи клетки находились возле его, разбирали по домам.
— Ты наша волшебная палочка, — говорили волонтёры и гладили Бандита.
*****
“Волшебная палочка” жил в приюте уже три года, и к нему все давно привыкли. Он стал своим.
Новоприбывшие бездомные животные считали его одним из работников, чем он очень гордился. Он и не мечтал и не думал, что его кто-то заберет, ведь свой дом – это не для него. Это для кого-нибудь другого...
И он просто дарил бездомышам свою любовь и заботу. Женщины плакали, наблюдая, как он вылизывает новоприбывшую собачку, а та жмётся к нему и заглядывает в его глаза.
А потом... Потом к приюту прибился бездомный пьяница. Как-то так получилось.
Однажды волонтёры пришли, а он гладит животных. Вот так его и оставили здесь жить. С одним условием – бросить пить...
Была комнатушка с диванчиком, на котором он и стал спать. Он не любил рассказывать о себе. Сказал однажды:
— Так вышло...
И всё.
Бандит его сторонился. Может, ревновал к животным, а может, просто по старой привычке не доверял новому человеку, но однажды...
Однажды вечером один из волонтёров, учившийся в консерватории, притащил в приют электронное пианино “Yamaha”.
Один знакомый просто подарил его. И он решил, что будет иногда играть для остальных велонтёров.
Все собрались вокруг клавиш, стоявших на специальной подставке. И народ обсуждал, что им хотелось бы услышать.
И тут вдруг Бандит, который до этого просто лежал в углу, встал и побежал. Он вскочил на диван, на котором дремал бездомный, и, схватив того за руку, повёл...
Бомж увидел инструмент и замер. Потом подошел и попросил:
— Можно, я попробую?
— А ты умеешь? — спросил студент консерватории.
— Играл когда-то, — ответил бомж. — Я осторожно. Не сломаю.
— Да бога ради, — согласился студент.
Бывший алкоголик сел на стульчик, но сделал перед этим движение руками, от которого у студента отвалилась челюсть и глаза вылезли из орбит.
Бомж махнул двумя руками так, будто на нём был фрак, и он отбрасывал в сторону его фалды.
Потом поднял вверх кисти рук… Они замерли в воздухе на долю секунды и мягко опустились на клавиши...
Он играл адажио ре минор Баха. И волшебные звуки наполнили старое помещение. Животные в клетках перестали лаять и мяукать. Наступила абсолютная тишина...
Волонтёры стояли, боясь шелохнуться. Им казалось...
Им казалось, что это старое, вонючее, разваливающееся здание вдруг раздвинулось, и его потолок унёсся куда-то ввысь, а стены в серых подтёках после дождя светятся.
Все молчали и смотрели. Смотрели и слушали.
А бездомный играл. И его пальцы двигались по клавишам так, будто бабочки спустились и порхают над инструментом...
Когда он закончил, никто не сдвинулся с места. Все молчали, боясь разрушить тишину. И прекратить волшебство, спустившееся с небес в эту богом забытую хибарку.
И тут одна женщина толкнула локтем другую:
— Смотри, — сказала она шепотом.
Рядом с бездомным сидел Бандит. Он смотрел на человека не отрываясь. А потом вдруг прыгнул и устроился на его коленях.
Бомж погладил его спинку. Бандит толкнул своей головой подбородок человека.
— Я так давно не играл, — сказал бездомный извиняющимся тоном.
И все разом загалдели, убеждая его в том, что это было волшебно, но...
Он говорил это Бандиту. Он гладил шерсть старого кота и плакал, а студент смотрел на странного бездомного и не решался подойти. В его глазах были восхищение и разочарование одновременно.
Он понял, что судьба свела его с талантом такого уровня, такого... Какого ему не достичь никогда, и от этого ему было грустно.
*****
С этих пор бездомный пианист и Бандит уже не разлучались. Но через пару месяцев вышла такая оказия...
Студент последнего курса по отделению виолончели играл в оркестре, и там вдруг тяжело заболел пианист, без которого было никак. А дирижер рвал и метал – его не устраивал никто.
И студент, просто так, подошел и рассказал о бездомном пианисте. И разумеется, дирижер только посмеялся, но студент секретно привёз его и провёл на репетицию оркестра.
И перед началом репетиции бездомный вышел, сел за инструмент и сыграл. Он исполнил фугу Баха...
Музыканты смотрели и слушали. Потом они подошли ближе. А дирижер протолкался вперёд, и когда бездомный закончил, все струнные стали бить смычками по струнам своих инструментов, а все остальные устроили овации.
Вскоре бывший бездомный переехал в небольшую квартирку, в которой поселился и Бандит. Волонтёры провожали их и обнимали…
*****
Через три года большой лимузин подъехал к почти уже развалившемуся приюту. Из него вышел высокий седой мужчина в очень дорогом костюме. На нём были черные очки, а в руках коробка.
Одна из волонтёров узнала его:
— Это вы?! — изумилась она.
— Вы меня помните? — удивился пианист.
— Конечно, помню! — ответила она и спросила: — А что случилось с Бандитом?
Тогда пианист снял черные очки, и она увидела, что он плачет...
Молча он протянул ей коробку и сказал:
— Я знаю… Я знаю, что он хотел бы, чтобы его похоронили здесь. Это возможно? Я всё оплачу.
— Что вы? Что вы? — запротестовала волонтёр. — Какие деньги? Здесь все так его любили.
Но пианист сказал:
— Вы не понимаете... Вы просто не понимаете, что он значил для меня… Можете мне не верить, но всё, что со мной случилось хорошего в жизни после прибытия в ваш приют – это его заслуга. Я знаю, он стал моим ангелом-хранителем.
Сделайте, пожалуйста, мне такое одолжение. Похороните его здесь в уголке, чтобы я мог приехать проведать его иногда. Хорошо?
Он вытащил из внутреннего кармана пиджака конверт:
— Здесь небольшая сумма для вашего приюта, — и протянул его женщине.
Та взяла конверт и вытащила оттуда чек. Взглянув на сумму, она ахнула и поднесла руки ко рту.
— Господи! — сказала она. — Вы не ошиблись с нулями? Это же колоссальная сумма. На эти деньги можно построить новый приют.
— И назвать его именем моего кота, — попросил пианист.
Он вытащил из кармана и протянул ей фото, где они были вместе с Бандитом...
Теперь на месте старой развалины красивое новое здание с широкими, просторными коридорами, с врачом для животных и большими клетками.
Во дворе стоит маленький памятник, на котором написано:
“Памяти Бандита, бывшего ангелом для всех бездомных, и ставшим Ангелом-хранителем для своего человека...”
Пианист приезжает иногда, привозит деньги и подарки.
Он молча стоит над могилой своего друга. А рядом с ним – маленькая рыжая собачка со смешным хвостиком и большой кот. Он взял их из этого же приюта.
Хотя, клялся и божился, что больше никогда в жизни, но... почему-то не смог устоять.
*****
Так о чём этот рассказ? Я как-то потерял нить. Потерял и не могу найти её...
Наверное, она запуталась между клетками приюта, в которых сидят бездомные животные.
Сидят и ждут. Ждут и надеются, что когда-нибудь придут их люди и заберут их домой.
Домой... Ведь это так важно – дом.
И когда есть кому погладить тебя, и поговорить.
Так важно...
Автор: ОЛЕГ БОНДАРЕНКО
— Всё-таки мамины щи были вкусней, — сказал Боря, и эта капля стала последней в чаше терпения его супруги.
Щи молча были спущены в унитаз, зашитые на заднице джинсы вспороты, рассортированные по парам носки разъединены, а все общие фото сорваны с холодильника и, превратившись в бумажную авиацию, выпущены в окно вместе с магнитиками.
— Ты чего?! — испуганно спросил Боря, глядя на жену, нервно запихивающую его пожитки в спортивную сумку, где Боря хранил свои заначки: финансовые и жидкие.
— Чтоб рожи я твоей здесь больше не наблюдала! — прошипела жена и вручила Боре сумку, швырнув её через всю комнату и разбив копилку в виде свиньи, в которую Боря обещался с каждой зарплаты откладывать жене на новое пальто. На пол посыпались серебристые пятаки и рубли, между черепков затесался один смятый полтинник, который Боря в порыве любви кинул на годовщину свадьбы. Общая сумма накоплений составила 263 рубля и 73 копейки. Боря стыдливо собирал рубли по полу, а как закончил, заголосил:
— Да как ты смеешь меня выгонять?! Я здесь ремонт своими руками сделал!
Жена взглянула на криво поклеенные обои, там и тут отошедшие от стены, которые Боря купил с рук на Авито. В углу стояли потолочные панели, уже полтора года собирающие пыль и периодически заменяющие гладильную доску.
Напольные плинтуса Боря прикрутил без специальных соединителей и углов, объясняя это экономией. В процессе сверления кирпичных стен Боря полностью уничтожил три аккумулятора шуруповерта, что в денежном соотношении ровнялось мешку этих самых соединителей.
Про ванную и кухню говорить смысла не было, ведь Боря сразу предупредил, что он не плиточник, а на плиточника денег у них нет, потому всё вышло так, как вышло. А то, что у дельфина в ванной отсутствует плавник и половина морды, так это не его вина, что художник не рассчитал квадратуру их стены.
— Да куда ты без меня?! В огороде и полдня не протянешь! Кто рассаду поливать будет? А ветки кто сожжет? Мясо пожарит? Это тебе не вскопал грядку — весь день ходи, траву дергай, да салаты руби! Здесь мужская рука нужна. Меня не жалеешь, так хоть тёщу пожалей!
Тут Боря начал вспоминать, как он развозил любимую Любовь Геннадьевну на своей рабочей газели по всем колхозным рынкам. Как отдал её телевизор своему другу в ремонт, а тот, пользуясь накопленной годами мудростью, посоветовал ей купить новый, потому что этот уже никуда не годится. А то, что он пьяный его со стола грохнул, так это он им одолжение сделал.
Слова завели Борю на курорты Новороссийска, куда он отвез жену пять лет назад. Она тогда долго выпендривалась по поводу того, что это не отпуск, а трехдневная командировка, куда Боря взял её вторым водителем, заявив, что «газель» не сильно отличается от легковушки. Поняв, что жена вполне справляется, Боря всю обратную дорогу пил пивo и делился с ней впечатлениями от проведенного отпуска. Особенно ему запомнилось то, что им не пришлось тратиться на дорогущие отели, а ночевка в машине была замечательным романтическим приключением.
— Ну ладно тебе, солнышко, побузили и хватит, — лебезил Боря, расплываясь в одной из своих невинных улыбок обгадившего ковер щенка.
Жена смотрела на него прямым и переполненным иронии взглядом. Боря замолчал. Переосмыслил всё, что вылетело из его рта за последние десять минут, а потом молча взял сумку и вышел в коридор.
Когда он дошел до своей старой «газели» и попросил соседского мужика, как обычно, прикyрить его сдохший аккумулятор, на телефон пришло сообщение от жены:
«Возвращайся!»
Боря широко улыбнулся.
— Так и знал, любит меня, дyра!
Следом приходит второе сообщение:
«Ты забыл свой шуруповерт!»
Автор: Рассказы Александра Райна
Каждую среду к нам приходит уборщица.
Жена её у кого-то перекупила. Перебила чью-то ставку за бешеные деньги и застолбила за нами среду. Довольная-я-я-я...
И действительно, уборщица – доскональная. Я б даже сказал, доско-анальная. Поскольку в доску расшибётся, но проникнет в каждую дырочку и протрёт её влажной тряпочкой.
Ни пяди – врагу! Как тимуровец.
Всё отодвинет. Всюду пылесосную дуру воткнёт. Каждый шнур из компьютера вырвет и мокрым обработает. Чтоб сверкал и искрился под напряжением...
Чудо - а не уборщица!
Ни одному вирусу не снилось и хакеру не грезилось то, чего может сотворить с компом эта старушенция в повязанном на голове платочке. На манер пирата, кстати, повязанном. И серьга в ухе. И зуб золотой!
Только крикнешь ей: «Стой, куда-а-а-ж-ж-ж!». А она уже клавиатуру зальёт, экран из пульвелизарота обрызгает, и газеткой протирает...
Скрипят под её нажимами кристаллы жидкие, стонут, прогибаются. Зато чистые - ни одного развода потом не найдёшь.
Ни развода, ни пикселя! Они от неё по углам, по цветам разбегаются - жёлтые справа дрожат, синие слева пульсируют. Но в выключенном состоянии экран просто – блеск!
Прям садись и смотрись, как в зеркало. Наслаждайся чистотой и стерильностью. Ни пылинки на нём, ни былинки, ни черта не разобрать!..
Говорю жене:
- Где у неё кнопка, Ури?! Где штепсель у этого долбанного робота?!.. На команды ж она не реагирует! Бракованный тебе андроид подсунули!.. В неё ж пока тапкой не швырнёшь, ей - ори, не ори. Да и на тапку она в другую сторону оборачивается, как собака после наркоза.
- А ты, - слышу, - тапками-то не разбрасывайся. Помоги лучше старушке мебель отодвигать, а то ведь сама из комнаты в комнату кресла перетягивает.
- А на кой, – ору, – она их перетягивает?!.. Мы ж её не для переезда наняли!..
- Да, - говорит жена, - она усердная.
- Усредная она!.. У кожну у середу нам погром чинит и разруху устраивает!
- Но до неё ж, вообще, никто мебель не отодвигал, и за диванами всегда пыль наличествовала.
- А теперь, - говорю, - диван не наличествует!.. Похерила она нам диван своим усердием! Сел я на него давеча, он и рассыпался. Разболтала она его своими передвижениями. А потом и выпавшие гайки запылесосила. Только болт один торчит. Блестящий такой, протёртый тряпочкой - БОЛТ! Вместо дивана. На него и садись!
- А нам давно уже, - слышу, - нужно новый заказывать.
- Так может заодно и спаленку? Она ведь и её протёрла начисто... Смахнула паутинку с подголовника, и нет подголовника. Потому что паутинка та завалилась между ним и основанием, и старушке пришлось швабру рычагом использовать!.. Так что теперь у нас подголовник - на сопле и пластыре, зато паутинки, как и не было!.. Паук вчера приползал - в слезах, жаловался.
- Хорошо, я ей скажу, чтоб тяжёлое не двигала.
- А что для неё ТЯЖЁЛОЕ?!!! Если она прикрученные шкафы из стен выворачивает!.. И как ты ей скажешь, хотелось бы полюбопытствовать? Мы ж до сих пор не выяснили, на каком языке она разговаривает!.. Морзе ей простучишь по темени?! Так я могу. Я уже и биту присмотрел подходящую.
- Ладно, - говорит жена, - хватит истерики, зато после неё даже потолки чистые...
- Это потому, что я за ней их подкрашиваю! У неё ж когда вестибулярку заклинивает, она со стремянки пол пылесосить бросается, а с пола по потолку шваброй вазяет... И пока ей картинку не перевернёшь - со стремянки не скинешь, не встряхнёшь за ноги - так потолки распишет, что папа Сикст четвёртый в гробу - пропеллером!.. Хоть в Ватикан звони, хоть в психиатрическую «скорую».
- Не знаю, по-моему, ты придираешься. Старушка, конечно, с особенностями...
- С ОСОБЕННОСТЯМИ?! А лампочки!!! - ору. - Лампочки тебе до лампочки?!
- Так она ж единственная, кто их, вообще, когда-то протирает...
- Но чтоб протереть, она ж их сперва выкру-у-у-учивает!!
- Ну и пусть выкручивает.
- Так она ж из цоколя их выкру-у-у-чивает! В другую сторону, с мясом выкру-у-у-учивает!.. А я за ней – с пассатижами!.. Так она, чтоб мне подсветить, выключателем клацает, и вуаля! Я ВМЕСТО ЛАМПОЧКИ!.. Хочешь, покажу тебе свой цоколь обугленный?!.. Хочешь, глянуть, что у меня с вольфрамовой нитью сделалось?!..
- Ладно, ладно, - слышу, - успокойся! Завтра четверг... всё наладится...
Да, забыл сказать - в среду у нас уборщица, а по четвергам психиатр по расписанию...)))
Автор: Эдуард Резник
ЖИЛИ - БЫЛИ...
- Не зли меня, Гриша! Когда это я тебя не кормила? Скажи еще, что и нынче голодный… виновата я разве, что не в коня корм...
- Не ворчи, бабка, ставь харчи на стол, поворачивайся поживей…
- У меня мотора нет, кручусь, верчусь, как могу, тебя умасливаю, вон уж лицо лоснится…
- Э-ээ, Наталья, стара стала, толку с тебя никакого…
- Ага, а раньше был значит толк… когда талия, да бёдра, да грудь какая… вот и заприметил…
- Не помню, - простодушно отвечает Григорий, - вот, как есть не помню, чё там у тебя было, какие бёдра…
Наталья Ефимовна злится, нервничает, будто на больной мозоль наступили.
Григорий Гвоздев только ухмыляется, снова разозлил «супружницу»… а чего еще делать остается? Шестьдесят пять годов вместе в одной упряжке мчатся по жизни. Хотя нет, нынче не мчатся уже, а плетутся, ковыляют…
Копаются тихо по хозяйству, хоть и говорит Григорий Афанасьевич, что есть еще порох в пороховницах. Он и в гараже разные приспособления сделал, чтобы боевую машину марки «Ока» в должном состоянии содержать. Но руки теперь уже трясутся, а он всё так и ездит в местный магазин на своей Оке.
Дети приезжают редко, далековато живут. Внуки раньше каждое лето навещали, а нынче и они выросли, уже правнуки есть. Вот только младшая внучка Алёнка вырывается из шумного города проведать деда с бабой.
У Григория внучка Алёнка – любимица. Он ее и на гармошке играть научил. Девка! А играла так, что стёкла звенели. Но выбрала Алёнка флейту и теперь в разных конкурсах участвует.
Вот и нынче вся неделя в концертах, и на Новый год не приедет.
- Не приедет Алёнка-то, - говорит Наталья Ефимовна с горечью. И Григория как подменили, Алёнка у них, как связующее звено, какой раз не вспомни о ней, сразу затихают споры.
Бывало, в детстве, еще до школы, сядет внучка рядом с бабой Наташей и просит сказку рассказать.
- Жили-были… - начинает бабуля нараспев, а Алёнка подсказывает: - дед да баба.
- Ели кашу с молоком, - продолжает бабушка Наталья.
- А дальше? – спрашивает Аленка.
Наталья Ефимовна вздыхает: - Она его любила…
- А он? – спрашивает внучка.
- А он её злил… - говорит бабушка. И муж ее, услышав такую «сказку» дёрнется, бросит не подшитый валенок в сторону и пробурчит: - Вот же ты язва, Наталка!
А она улыбается. Отомстила, значит. Это он накануне, когда дети приезжали и вспомнили, какие у них в молодости родители красивые были, прикинулся дурачком и говорит: - Не помню.
- Память отшибло? – злилась Наталья Ефимовна. А он намахнет еще по одной, гармонь возьмет и затянет: «Ёлки-моталки, просил я у Наталки…»
И смотрит так, прищурившись, будто ждет чего… а потом как грянет:
«Колечко поносить!
На тебе, на тебе, не рассказывай матери, не показывай отцу!
Ну, а так-то бабушка Наташа сказки добрые рассказывала, то про лес и Деда Мороза, то про зверят... сама на ходу придумывала. Дед Гриша называл ее за это «сказоплётчица». А она только посмеивается, да, знай себе, внучку развлекает.
А в этом году внучка не приедет. Да и взрослая она давно. А раньше-то ёлку наряжали для внуков, до самого потолка ставили. Настоящую. Игрушки с кладовки доставали - их целая коробка. Разные игрушки, в основном старинные, которых нынче не найдешь. Не выпускают такие.
....... художник: Михаил Белохвостов
И вот уже конец декабря, а Григорий так и не поставил ёлку. А кому ставить? Они с бабкой старые давно, внуки не едут, зачем теперь ёлка…
Скромное жилище Гвоздевых осиротело. Домотканые половики, растянувшись радугой на полу, давно никто не топтал. «Пузатыми» облаками возвышались подушки, прикрытые расшитой накидкой. Алое и герань на окнах сиротливо смотрели на улицу, будто тоже поджидали кого-то.
Да и сама Наталья Ефимовна вдруг сильно сдала в этом году. Давление и раньше прихватывало, а нынче еще и сердце стало подводить. Фельдшер Ольга Олеговна всё про больницу ей, а она уперлась, держится за свои углы и наотрез отказывается ехать. – Ежели помирать, так дома, - говорит хозяйка.
Григорий слышит их разговор, кряхтит от недовольства, совсем не по нраву ему такие слова… забеспокоился.
- Лежи, сам управлюсь, - говорит он. И вот уже печка топится, похлёбку готовит трясущимися руками, а сам всё думает, оклемается ли жена.
- Отлёживайся, - говорит он ей. А потом идёт в самую большую комнату, где посередине стоит круглый стол, застеленный скатертью кремового цвета и с кистями по краям. Садится к столу и смотрит в угол, где обычно стояла ёлка.
- Наталя, тебе может чего надо? – спрашивает он. (Он её частенько так называл: «Наталя»).
- Ничё мене не надо, лекарство выпила, вот и лежу.
- Ну лежи, а я скоро. Ведро туточка, рядом с кроватью, ежели что. Не ходи на улицу, а то прохватит холодом.
- А ты куда?
- Скоро я, поспи, может, полегчает.
Село у них небольшое, на просторе раскинулось. И до леса – рукой подать. Почти рядом. Григорий, проваливаясь в снег, направился в лес. На своей боевой «Оке» не проедешь, нет тут дороги.
Прошло часа два. Вернулся Григорий. Идёт по селу и пихту тянет – пушистую такую. Сам уже взопрел, запыхался, а деревце держит, да еще топор за поясом. Так и пришёл к своему бревенчатому дому, который много лет назад с отцом строил. А след от пихты так и тянется, видно нести её уже сил не было, пришлось волоком по снегу.
- Твою маковку! А я думаю, что за чёрный лесоруб завелся… среди бела дня лес тырит…
- Какой лес? Ты чего? Откуда взялся? – спрашивает Григорий, разглядывая инспектора лесоохраны.
- Из-под земли вырос, - отвечает инспектор. – Давай, колись, «дед мороз», сколь деревьев срубил?
- Одно и срубил. А что, нельзя?
- Дед, ты в каком веке живешь? Законов не знаешь? Ёлочные базары на что?
- Вот, ядрёна-матрёна, буду я тебе по ёлочным базарам мотыляться! – Негодует дед. Живу рядом с лесом и разрешение должен спрашивать?
- Ты еще и бузить вздумал?! Штраф тебе вкатаем, запомнишь этот Новый год.
- Стойте! Что тут происходит? – Глава села Локтев Михаил Михайлович подъехал на собственных Жигулях и сразу понял, что инспектор кого-то подловил.
- А вот, нарушителя поймали, - сказал инспектор, - у нас ведь рейды сегодня, вот и словили браконьера ёлочного, - доложил инспектор Павел Зинченко.
Глава администрации поселкового совета, из-за крупной комплекции, отдышался, осмотрел внушительную ёлку, в которую вцепился Григорий. – Григорий Афанасьевич, ну что же ты, уважаемый человек, а дерево украдкой срубил… что за надобность такая?
- А что разве не имею право? Я в газете читал, что одно дерево можно…
- Так это в питомнике, а не там, где вздумается, - резко заметил инспектор. – Возвращай ёлку! – Приказал он.
- Не отдам! – Гвоздев вцепился в лесную красавицу и упёрся взглядом в инспектора. – Не отдам! Самому нужна! У меня бабка слегла…
- И что? Ты свою старуху ёлкой лечить будешь?
- А тебе какое дело?
Глава администрации пытался утихомирить скандаливших, и встал между ними. – Ну, отдай ты эту ёлку, - попросил он деда, - незаконно ведь срубил… не положено там рубить…
- Не отдам! – Мне старуху мою поднять надо… мне без моей Натальи - кранты! – Верещал Григорий.
Глава администрации понял, что с дедом тягаться бесполезно, и повернулся к инспектору. – Павел Сергеевич, ну в самом деле, никакой он не браконьер… ну, где ему еще ёлку брать… а до питомника далеко. Да и право имеют сельчане одну елочку в семью принести. Давай спишем там… ветеранам будто, пенсионерам… ну не поднимай ты шум.
- Да ладно, что я зверь какой? – сказал миролюбиво инспектор. – Только и вы уж, дедушка, не ерепеньтесь, вина ваша всё равно есть…
- Ну есть, ну кто знал, что караулите вы тут всех подряд. Ты тоже прости меня, грубо я с вами тут… домой мне надо.
Инспектор ушёл к поджидавшему УАЗику, а глава администрации Михаил Михайлович сел в Жигули и поехал в центр села.
Ехал он и вспоминал слова старика: «Мне без моей старухи – кранты». Запали ему в душу слова Григория Афанасьевича. Вот он, Михаил, со своей Ириной четверть века вместе, а никогда не задумывался, кранты ему без неё или нет. И она никогда, наверное, не задумывалась. А вот не дай Бог что… как одному? Вот Григорий, которому уже восемьдесят семь точно знает, что ему без жены – кранты.
А Григорий тем временем, заглянув в спальню, и убедившись, что жена спит, даже обрадовался. «Пусть спит, сон силы прибавляет», - подумал он и вернулся в большую комнату, где пустовало место в углу у окна.
Он установил лесное дерево, надёжно закрепил его в металлической крестовине, которую много лет назад сделали ему знакомые сварщики. Потом принес коробку с игрушками… и сел. Не наряжал Григорий ёлку много лет, вообще не помнит, наряжал ли когда, если только в детстве… Обычно дети наряжали, внуки, правнуки с женой Натальей.
И вроде занятие простое, но чего-то сбился, запутался: руки трясутся, нитки на игрушках путаются, гирлянды и вовсе переплелись. Пыхтит Григорий, злится, ворчит себе под нос…. Не заметил, как жена вошла.
Держась за спинку стула, Наталья Ефимовна с удивлением разглядывала дерево, стоявшее под самый потолок.
- О-оо, встала! Чего вдруг? – спросил Григорий.
- Да вот услышала, шебаршишь тут, думаю, гляну, чем занялся мой дед…
- Ёлку вот наряжаю, ядрёна-матрёна, а она не наряжается…
- Так ты уже нарядил почти… получилось у тебя…
- Правда? – Григорий искренне удивился, потому как игрушки висели невпопад, дождик комками…
- Ну а чего? Всё как надо, молодец, дед… только кому нарядил?
- Тебе!
- Мне?
- Ага! Подумал, увидишь ёлку, встанешь, хороводы будем водить, глядишь, оклемаешься…
- Старый ты дурень, - тихо рассмеялась Наталья Ефимовна, - ладно, и на том спасибо. – Она села за стол. – Голодом, поди, сидишь мне назло? Или опять ничего не помнишь?
Григорий отвлёкся, повернулся к ней. – Всё, я помню, Наталя, всё помню… и фигуру твою помню… и борщ нынче сварить успел. Тебя могу накормить! – Похвастался Григорий.
- А может картошечки? Да с капусточкой?
- Погоди, я мигом…
- Гриша, ты это… неси картошку сюда мытую, я почищу…
- Я сам.
- Не-ее, неси мне, я хоть немножко пошевелюсь, Новый год, как-никак скоро.
Фельдшер Ольга Олеговна забежала вечером проверить, как там ее подопечная. И только взглянула, сразу поняла: Наталье Ефимовне легче. Вот как оно всё получилось – непонятно. Но видно, что легче. Повеселела даже.
Дети потом звонили, внуки поздравляли. Обещали приехать после праздника.
А первого числа, под вечер, приехала внучка Алёна. И старики, не ожидая ее увидеть, ахнули. Алёнка, весёлая, с мороза, стряхнула снег с шубки, обняла стариков и засмотрелась на ёлку. – Прямо как в детстве, - сказала она.
- Ага, дед, постарался, наряжал, - призналась Наталья Ефимовна.
- А помнишь, как ты мне сказку рассказывала? – спрашивает Алёна и напоминает: – Жили-были дед да баба…
- Ели кашу с коньяком,- подсказывает Григорий и лукаво усмехается.
- Вот, гляди, внученька, снова он меня злит, - шепчет Наталья Ефимовна. Без злобы, конечно, шепчет, потому как не злится она на него вовсе. Он ведь этой ёлкой всю душу ей разбередил. В тот день, когда приволок её, аромат, на весь дом, взбодрил Наталью, а потом уже само дерево во всей красе увидела. И рядом с ёлкой - Григория, когда он трясущимися руками игрушки развешивал.
Алёна на один день приехала. Сказала, что родители скоро будут. А пока, прощаясь, у калитки, обняла своих стариков: деда одной рукой, бабушку – другой рукой, а сама смотрит на окно, а там – ёлка… И показалось, будто машет ветвями эта ёлка, специально Алёне машет. А разве так бывает, чтобы ёлка, прощаясь, ветвями махала? Хотя в Новый год много чего бывает.
- Знаете, чего я хочу, - шепчет им внучка, - я хочу, чтобы вы жили-были… всегда!
Татьяна Викторова