ТЫ ДОЛЖЕН ДУМАТЬ КАК РЫБА

В деревню Вельяминовку я приехал пополудни на рейсовом автобусе. Там с недавних пор проживает мой приятель Толик. Его жена Надя родом отсюда, а когда её родителей не стало, супруги, подправив неказистую хатёнку, оставили себе под дачу.
Места здесь удивительные: деревня по весне утопает в душистой сирени, а сразу за огородами протекает глубоководная река Ворона. Да и лес неподалёку – пешком, не торопясь, за полчаса доберёшься, а там – земляника, малина, грибы, орехи и другие дары природы. Для городского жителя летом здесь настоящий рай.
По дороге к дому приятеля я встретил пышнотелую молодую женщину – о таких говорят «кровь с молоком». Под широкими шортами необъятного размера у неё тяжело колыхались увесистые ягодицы, а под майкой с надписью «Лучшая мама на свете» – огромные груди. Впрочем, выдающиеся габариты вполне соответствовали её могучему росту.
Валко переставляя тумбообразные ноги, молодка с поразительной лёгкостью катила старенький велосипед, держа его одной рукой посреди руля. На багажнике находилась корзина из ивовых прутьев, сверху прикрытая серым мужским плащом с приставшими к нему серебристыми рыбьими чешуйками. По левую руку от женщины шла девочка лет пяти в красном коротком платьице в белый горошек. Она всё время шмыгала носом, то и дело переходила на бег, чтобы не отстать. На плече девочка несла три удилища из орешника, крепко вцепившись в них тонкими ручонками. Справа шагал босоногий мальчик лет семи в тёмных семейных трусах, согнувшись набок под тяжестью кукана с карасями. Рыбьи тушки хлестали его по оцарапанной голени, хвост самого нижнего карася волочился по траве.
Мамины помощники – с ходу определил я.
Проводив дружное семейство любопытным взглядом, увидел, что у дома их встречает узкоплечий, маленький, похожий на подростка мужичок с загорелым лицом. Он стоял у распахнутой калитки с грудным ребёнком на руках, одетым в синие ползунки, и широко улыбался. Ростом мужчина был на две головы ниже своей супруги.
– Встретили мамку? – спросил он у детей и сейчас же похвалил: – Молодцы. А то мамка устала, вон сколько нам рыбы наловила.
Прислонив велосипед к ограде, женщина порывисто взяла у мужа ребёнка и принялась с ним сюсюкаться, высоко подкидывать и ловить. Было заметно, что она соскучилась по крохе, оставленному под присмотром отца. Но и сам младенец, очевидно, соскучился по матери, я слышал, как он громко смеялся, взмахивая в полёте маленькими ручками.
Мужчина забрал у детей удочки, кукан с рыбой и деловито направился к дому, ежеминутно оборачиваясь и добродушно посмеиваясь. При этом его белоснежные зубы блестели на солнце. Мальчик сноровисто размотал бельевую верёвку, которой была надёжно прикреплена корзина. Затем бережно усадил сестрёнку на багажник и, бешено вращая педали, стремительно понёсся по улице. Вытаращив глазёнки, его пассажирка цепко держалась за седло. Было видно, что для неё лихая езда не в новинку.
– Это Лёля Куделькова, – тотчас заулыбалась Надя, как только я рассказал супругам о своей встрече. – А мужичок – супруг её, Пашка. Но в деревне все его зовут Куделёк. Прозвище, кстати, подходящее, ты сам видел его мелкую стать. А Лёля рыбачка заядлая, дня не может прожить, чтобы не посидеть у речки. Оставит детишек под присмотром Пашки – и спозаранку на берег. Люди говорят, что она по рыбацкой части больная на всю голову. Да и как не быть больной, если Лёля занимается рыбалкой с десяти лет. Она и своё семейное счастье через это дело обрела. Увидел её Пашка с удочкой на берегу – и от удивления, что девка рыбачит, влюбился по уши. А встретил бы просто на улице, может, ничего такого и не случилось бы.
У Лёлиных родителей было ещё четверо ребятишек. Она – самая старшая. Родители пили по-чёрному, поэтому вся ответственность за сестрёнок да братишек лежала на ней. Настрадались ребята будь здоров. Чего уж там говорить, бедно жили. Кормить такую ораву ведь как-то надо, вот сосед, дед Трубка, и надоумил Лёлю заняться рыбалкой. Сам рыболов заядлый и её приучил.
Лёля оказалась смышлёной не по годам, никогда без рыбы не возвращалась. Прикипела к этому делу. Ничего, всех на ноги подняла да в люди вывела. От этого, видать, и засиделась в девках, потому что некогда ей было с парнями шашни крутить. А потом и родители слегли, тут вообще стало не до романов. Долго она за ними ухаживала, зла не помнила – не в её характере. И похоронила достойно. Так на себе хозяйство и тянула. Как у нас говорят: «Я и лошадь, я и бык, я и баба, и мужик».
Может, и доселе сидела бы в девках, если бы не встреча с Кудельком. Хороший мужик оказался, не зряшный. Откуда этот невиданный сокол залетел в наши края, никто не знает, сам он об этом не любитель распространяться. Его не смутило даже то, что к тому времени Лёлька неимоверно раздалась. Сердце у неё больное, вот и разнесло бедную.
Осел Куделёк в деревне, завёл потомство. В Лёле и ребятишках души не чает. А главное – к хозяйству прикипел: что щи сварить, что с ребятками посидеть, что дров наколоть, всё у него спорится. И плевать ему на суды и пересуды, что не мужское, мол, это занятие, из соски кормить младенца или носки вязать. Всё ему нипочём, только посмеётся над глупыми словами такого человека да опять в дела впрягается.
Получается, что в доме он теперь и за главного, и за хозяйку, а сама Лёля у него как бы на почётном отдыхе. И смех и грех. Только если разобраться, всей прежней нелёгкой жизнью она заслужила такое уважительное отношение к себе. С малолетства трудилась, как иному мужику за всю жизнь не довелось.
Вечером, сидя с Толиком на скамейке возле дома, я наблюдал такую картину: загорелый до черноты Куделёк, одетый в линялые семейные трусы, зато в женском фартуке, – ловко управлялся у летней печки, жаря на большой сковороде жирных карасей в сметане. Лёля же, расстелив на траве перед своим палисадником сшитое из разноцветных лоскутов одеяло, беззаботно играла с детьми. В лёгких сумерках в тёплом воздухе распространялся душистый, чуть прогорклый аромат пряных трав, слышался заливистый детский смех и басовитый хохот счастливой женщины.
Я смотрел на них, на Куделька, увлечённого стряпнёй, а в голове крутилась единственная мысль: неужели искусно сшитое одеяло – тоже дело рук этого хозяйственного мужчины? Мне бы сходить и спросить, но я постеснялся даже на миг нарушить своим неуместным вопросом семейную идиллию.
Михаил ГРИШИН,
г. Тамбов
из газеты Моя семья
#моясемья
«Мой сын – начальник, а ваши – работяги», — говорила всем Ольга Ивановна
Это была высокомерная, очень ухоженная женщина. Работала всегда на руководящих должностях. В ушах качались дорогие серьги, пальцы были унизаны перстнями. Высокая прическа, костюмы. Муж ее баловал, а любимое чадо — сыночек Игорек, купался в лучах родительской любви.
У него с детства было все самое лучшее, даже во времена дефицита. Мама и папа могли достать.
Ольга Ивановна жила в просторной трехкомнатной квартире. И всегда кривила губы, когда приходила в гости к соседке — тете Маше. С ней она дружила. Ну как дружила, надо же было с кем-то общаться. Тетя Маша была многодетной матерью. Три сына, дочка. Мужа рано не стало. Тянула детей одна. Мальчишки приходили с улицы чумазые, с ободранными коленками, грязными ладошками. То кораблики пускали, то в лужах возились. Шли целовать мать. Ее подруга возмущалась: «Хоть бы руки помыли. Невоспитанные они у тебя. Вон мой Игорек. Он совсем не такой! Всегда чистенький, ручки помоет». На что тетя Маша добродушно улыбаясь, отвечала: «Так дети же! Им все интересно, возятся. А одежку я постираю». Но подруга лишь усмехалась.
Она гордо выходила во двор. Там иногда встречала еще одну соседку, Людочку. Тем с мужем было уже за сорок. Детей не было. Ольга Ивановна любила почитать Людочке мораль, которая начиналась со слов:
— Пустоцвет ты, Людмила. Гляди, как бы мужик от тебя не ушел. Ребенка нет. И вообще. Вот будешь старая, кто тебе стакан воды подаст? Кто за тобой ухаживать станет? Так и сгинешь одна. Вот мой Игорек. Надежда моя. Такой хороший мальчик. Знаю, что одна никогда не останусь. Он и сейчас подойдет, спросит: «Мамочка, что тебе принести? Чайку? Или конфетку?». Золотой мальчик растет!
На это Людмила не обижалась. Она по натуре беззлобная была. И только отвечала:
— Да, Оленька. Повезло тебе, что говорить. Сыночек такой хороший. Прям не мальчик, а загляденье!
Ольга Ивановна поправляла прическу и принималась рассказывать про достоинства своего Игорька.
Время шло. У соседки тети Маши выросли ее мальчишки, выучились на рабочие профессии. Дочка на повара. Они, как и Ольга Ивановна, тоже жили в трехкомнатной квартире, куда вскоре старший сын привел жену, родился ребенок. Ольга Ивановна к ним захаживала и в душе ужасалась. Сколько народу! Пеленки-распашонки, все друг на друге. Денег вечно не хватает. А они еще ходят да чему-то радуются. То ли дело у нее! Дом полная чаша. Порядок. Игорек в институте учится. Начальником будет.
Так и получилось. Счастью матери не было предела. Омрачало только, что муж не дожил, не увидел, каким сын стал большим человеком. Заходя по привычке к тете Маше, Ольга Ивановна опять поджимала губы со словами:
— Эх, Маша. Вот что у тебя за дети? Простые рабочие! А ты еще ими гордишься! Было бы чем, хоть бы выучила их. Вот у меня Игорек какой молодец, теперь руководитель.
— Да на что ж мне было их учить-то Оля? Одна же я. А так они ребята хорошие. И профессии нормальные. Коленька вон шофер от Бога. В машинах разбирается с закрытыми глазами. Гришенька сварщик хороший. А Васютка токарь, его всегда зовут везде, — с придыханием в голосе, нахваливала своих ребят тетя Маша.
— Так они же рабочие, простые рабочие. Нет, ну как вот так можно? Денег вечно не хватает. Наваришь каши гречневой ведерную кастрюлю, едите потом. Или этот борщ на костях. Или блины, мы вот с икрой когда едим или с рыбкой. А вы в сало макаете, фу! — кривилась Ольга Ивановна.
— У меня бабушка всегда так делала. Немного мясца да сало на сковороде. Это же вкусно! — произносила тетя Маша.
Она подруге никогда не завидовала. И искренне восхищалась ее рафинированным и умным Игорьком, при этом обожая собственных детей.
Вскоре и у Ольги Ивановны появились внуки. Катенька и Костик, в которых бабушка души не чаяла.
Годы мчались, пожилые женщины стали потихоньку сдавать. Однажды у тети Маши отказали ноги. Из окна Ольга Ивановна смотрела, как ее подругу, женщину полную, несут в машину на руках два сына. Старенький «Жигуленок» подогнали прямо к крыльцу. Вздохнув, она выпила сердечных капель. Снова поглядела в окно. Подъехал на джипе Игорек, с пакетами. Мать заспешила к двери.
Тетю Машу лечили долго. Она сильно похудела и теперь любой из сыновей мог с легкостью в одиночку носить ее на руках. Однажды Игорек, как называла его мать, а другие уважительно: «Игорь Сергеевич» столкнулся на улице с сыном тети Маши, Гришей. Тот как раз занес мать домой и с сумкой отправился в магазин.
— Слышь, не надоело тебе? Я бы на твоем месте спятил давно. Возиться со старухой, которая не ходит. Ее же и мыть надо, и все такое. А в туалет вы как ее, тоже носите? Да, не завидуя я тебе, Гришка, — процедил Игорек.
— Ты сейчас это зачем сказал, а? Это мама моя! Она нас четверых одна тащила! А когда мы маленькие были и она нас мыла да пеленки стирала, это как? Убирала за нами, ночи не спала. Вкалывала, где могла, чтоб хоть немного нам чего купить! И твоя мать тебя растила также, — насупился Гриша.
— Ну, ты меня с собой-то не сравнивай. Мы всегда хорошо жили. И не надо опять-таки сравнивать младенца, за которым приятно ухаживать и вонючую старуху, — хохотнул Игорек.
Гриша схватил его за грудки. Сзади подбежал его брат, Николай.
— Оставь, не надо, Гришка! Маме опять плохо, пошли домой!
А потом тетя Маша неожиданно встала на ноги. Шатаясь, тихонечко, начала ходить. С помощью своих детей выходила во двор, садилась на скамейку. Те укутывали ее пледом.
Весенним днем Игорек пришел к матери, которая уже несколько дней не вставала. Та обрадовалась, протянула к сыну руки.
— Мам, тут такое дело. Ты что-то совсем расхворалась. Да и Костик вон, поджениться опять решил. В общем, я тебя в одно хорошее место отвезу, договорился уже. Там прямо курорт! Уход, красота. А сюда Костик заедет со своей. Я уже договорился, послезавтра ремонт начнут. Так что прямо сейчас и собирайся, мы тебя навещать будем, — бодро прокричал Игорек.
Ольга Ивановна слушала его и ничего не понимала. Какое хорошее место? Почему сюда, в ее квартиру, Костик переезжает?
— Сынок, так давай я с Костиком буду жить? Или с вами с Наденькой? Мне же места много не надо. Сынок, не надо мне курортов! Я с вами хочу! — по морщинистым щекам Ольги Ивановны потекли слезы.
— Мам, ну чего ты как маленькая? Молодым нужна старуха рядом? У них своя жизнь. А у нас гости постоянно, ты лежишь, за тобой же уход нужен. Надя работает, ей не до тебя. Мне тоже некогда. Мам, давай собираться, сейчас люди приедут, помогут нам, — отворачивался от Ольги Ивановны Игорь, пока она цеплялась за его руку.
— Сыночек, не надо, я ж не помешаю, Игоречек, — рыдала пожилая женщина.
Но Игорь был непреклонен. Слезы матери его не трогали. Ольге Ивановне помогли выйти с вещами на крыльцо. Там она увидела свою подругу, тетю Машу. Она с сыновьями и дочкой кака раз собиралась с сад. Грузили рассаду, мешки с картошкой. Шутливо переговаривались. И в эту минуту Ольге Ивановне вдруг так отчаянно захотелось поехать с ними. Подруга ее увидела, помахала рукой. Что-то сказала сыну, Грише. Тот, помедлив, все- таки подошел к Игорю. Отвел его в сторону.
— Мать моя спрашивает, куда твоя поехала? Да еще с вещами, — спросил Гриша.
— В лес за орехами! — хохотнул Игорек.
И продолжил:
— В дом престарелых я ее определил. Да не хмурься ты, чудила. Место хорошее, уход там, медработники, питание. Мать навещать буду. Это у вас денег нет, возились со своей, на руках таскали да убирали все. А я в состоянии все услуги проплатить! — вскинул бровь Игорек.
— Игорь, погоди. Также нельзя. Это ж… мать твоя. Ты что творишь? Слушай, может к нам ее, а? Вдвоем с матерью моей в комнате будут. Они ж подружки. Ты приезжать будешь. Им же веселей вдвоем-то, Игорь, — принялся уговаривать Гриша.
И Ольга Ивановна, подошедшая сзади, вдруг принялась упрашивать сына:
— Игоречек, разреши? Мы с Машенькой вдвоем будем, Игоречек, пожалуйста!
— Еще чего! Они ж там в теснотище живут! Я тебе в состоянии прекрасные условия обеспечить. Своя комната будет, телевизор вон поставим. Кормят там прекрасно, а у этих что? Кашу гречневую, про которую рассказывала, станешь трескать? Все мать, не причитай!
Ольгу Ивановну увезли. Ее не стало через три недели. Сердце не выдержало. За все это время Игоречек ни разу не навестил мать.
Так что вопрос со стаканом воды в старости и с теми, кто его подаст, остается открытым…
Автор: Татьяна_П
Хозяин
Ясный день
Звякнули ключи, стукнула входная дверь, послышались шаги, показались мужские ботинки и джинсы, мелькнула чужая ветровка, свалившись на пол…
- Хахель, - решил кот Бася, предусмотрительно спрятавшись в зале за дверью. Оставленная щелочка послужила пунктом наблюдения. Слово это, которым он наградил гостя, кот узнал от другого кота, который частенько выходил гулять на балкон в доме напротив. Вот так и пообщались, Бася нахватался у него стыдных слов.
- Ой, Лиза, прости, - гость наклонился и поднял ветровку, - неловкий я…
- Да что ты, ничего страшного, вот сюда можешь повесить, - защебетала хозяйка, войдя в квартиру вместе с гостем.
- Да-да, конечно, - извиняющимся тоном продолжал гость, - а все-таки как-то неловко, совсем не готов был в гости к тебе нагрянуть, к тому же такая ситуация у меня… в общем, я все тебе рассказал… жилье снимаю, работу вот сменил…
- Игорь, не оправдывайся, в жизни всякое бывает… но раз мы встретились, то почему бы не пригласить тебя, ведь столько лет не виделись.
- Это правда, кажется, так много времени прошло, а я все вспоминаю, как мы студентами в горы ходили, вот тогда мы с тобой и познакомились. Жаль, очень жаль, что потом так быстро разошлись наши пути, ведь кажется, мы тогда понравились… прости, может я раньше времени…
- Игорь, да за что прощать…. ты проходи…
Кот Бася почувствовал чужие запахи, которых никогда в этой квартире при нем не было. Он весь напрягся, но любопытство разбирало его, и он высунулся, чтобы увидеть это «чужое», появившееся в их квартире.
Среднего роста, тридцатилетний мужчина, казался каким-то помятым, неуклюжим, да и прическа желала оставлять лучшего: будто давно не стрижены темно-русые волосы.
Кот, не выдавая себя, оглядел гостя. – Двуногий, - сделал вывод Бася. – И на какой помойке ты его нашла, не стриженого, не глаженого? У него даже усов нет…
(художник: Татьяна Чвырева)
При этом Бася умышлено позабыл свое прошлое, когда Лиза нашла его, еще совсем молодого кота, у мусорного бака. Родителей своих Бася не помнит, зато помнит как появился в семье, где с первых минут с ним заигрывали… а когда, по недоразумению, а скорей, от испуга, наделал на палас, то хозяйка сразу напряглась, и попыталась учить уму-разуму. Кое-как полгода Бася прожил у них, быстро уяснив, как надо ходить в лоток.
Но зато случилась другая «зависимость» – обои. Уж так ему нравилось когти точить, что никакие угрозы не могли остановить. Ну, не понимал он, что в этом плохого – «расчесать» обои. А когда поцарапал новую межкомнатную дверь, вот тогда и оказался на улице. «А вы что думали? – рассуждал он с обидой. – Я же кот.
Дальше жалкое существование и крики о помощи. Неделю кое-как продержался, а потом Лиза наткнулась на него и принесла домой. Он даже не сопротивлялся, хотя впервые видел ее. Поселившись у Лизы, его серая шерстка распушилась, и на груди четко обозначился белый галстук, а на передних лапах белые перчатки.
Бася был благодарен, но ревностно относился ко всем гостям хозяйки, считая, что эту жилплощадь он заслужил. Ну и хозяйку вдобавок. И так он прожил у нее два года.
- Сейчас чай будем пить, - сообщила белокурая Лиза.
- Ага, они чай будут пить, - ревностно подумал Бася, - а мне тут сиди голодом…
- Ой, у меня же кот, я тебе говорила, - вспомнила хозяйка, - Бася, Бася, иди сюда, иди, познакомься…
- Ага, счас же, бегу и тапочки теряю, - ухмыльнулся кот.
- Бася, кис-кис-кис, иди, поешь, я тебе новый пакетик открыла… (Сначала она хотела назвать его Барсиком, но показалось, слишком распространенная кличка, и потому получилось сокращенное – Бася).
Покушать Бася никогда не против. Даже если не хочется, то можно просто надкусить. Но не в этот раз, когда на кухне чужой человек.
Он снова начал подглядывать.
- Лиза, где руки можно помыть?
- А вот ванная, там и полотенце.
Распахнув ванную, гость оказался ближе к коту Басе, и тот осторожно ретировался, чтобы остаться незамеченным.
- Передние лапы помыл… а задние? – возмутился кот. – А задние лапы кто будет мыть? – готов был возмущенно завопить Бася. - Меня так сразу поволокла в ванну, «отстирала» как надо, а тут даже задние лапы не помыл…
- Бася, ну где ты прячешься? – Лиза пришла в зал, хотела погладить кота, но тот спрятался под диван и не пожелал выходить.
- Ты, знаешь, я так рад, что встретил тебя, - сказал гость, - хотя период в моей жизни сейчас далеко не самый удачный… ты же знаешь, я развелся, - он усмехнулся, - до сих пор не понимаю, зачем женился… будто по инерции всё…
- Игорь, так бывает: сначала, кажется, много ошибок делаем, а потом получается, что это просто путь к чему-то своему, может даже к счастью. Вот я, например, перестала сожалеть о том, что было, иначе затянет…
- Это правда! Лиза, это правда! – В порыве эмоций он взял ее за руку. И оба замолчали.
- Игорь, попробуй варенье, я сама варила…
- Да, конечно, очень вкусно… и все равно неловко. Как-то по-другому надо было мне к тебе прийти, с цветами…
- Игорь, перестань, мы встретились случайно, ну почему бы не зайти в гости…
- Ага, ты теперь всех случайных двуногих будешь домой тащить, - осуждающе подумал кот, подслушивая разговор.
- Ну ладно, пойду, - сказал гость после двухчасовой беседы…
- Наконец-то, - подумал Бася, уже проголодавшись к тому времени.
- Игорь, подожди, - остановила хозяйка, когда гость хотел выйти, - вот, возьми, здесь денег немного на первое время…
- Лиза, да что ты… не надо, я выкручусь.
- Нет, возьми, - настаивала хозяйка.
Кот уткнулся мордой в передние лапы: - Дура ты, Лизка! – Обречено подумал он. – Что ты творишь? Кому деньги даешь? А мне на какие шиши еду будешь покупать? Тебе когда, якобы, из банка звонят, сразу «Штирлица» включаешь», нюхом чуя мошенника, и телефон отключаешь, а тут сама деньги суешь… и кому? этому двуногому?
(Вообще-то, он звал ее уважительно: Елизавета Андреевна. И очень редко, когда был страшно недоволен, называл Лизкой).
Бася свободно вздохнул, только когда гость ушел. Лиза хотела его погладить, но кот обидчиво увернулся, всё не мог простить присутствие чужого в доме.
Жизнь хозяйки изменилась. Теперь она бежала к телефону, долго ворковала по нему с тем самым Игорем. А то вдруг загрустит, если звонка нет, и глаза такие печальные становятся…
Бася, заметив настроение хозяйки, жалел ее… пришел как-то, забрался на колени, потом потянулся к плечу, прильнул, замурлыкал, пытаясь утешить: - О нем что ли думаешь? Ну, зачем тебе это двуногое, бесхвостое существо? – мурлыкал кот, намекая на Игоря. – У него даже холки нет… а у меня, посмотри, какая холка… вот… да, погладь меня… видишь, как нам хорошо, Лизавета Андреевна, зачем нам еще кто-то…
Игорь стал приходить часто, или, наоборот, Лиза уходила из дома, а потом возвращалась поздно, что-то напевая под нос себе. – Бася, кис-кис…
- Дура, - вздыхал кот, - учу тебя, учу и всё без толку…
Через два месяца Игорь, выбритый, подстриженный, выглаженный и в отличном настроении, переехал к Лизе. Переехал вместе с двумя чемоданами, кофеваркой, ноутбуком, еще одним телевизором и холодильником и с ящиком инструментов. А под окнами стояла серебристая машина Игоря. В первый же день зашумело в квартире, застучало – в срочном порядке передвигалась мебель, налаживались дверцы у кухонного гарнитура.
- Весь балкон захламил своими шмотками, - ворчал кот, по-прежнему прячась под диваном.
Игорь, явно изменившийся, очень довольный, пытался наладить отношения с Басей. – Ну, иди, я тебя покормлю, - звал он.
- Ну, уж дудки, ни за какие коврижки, - ворчал Бася, - и вообще, не трогай мою еду.
Игорь, отчаявшись, заслужить благодарность кота, просто оставил еду и по совету Лизы ушел в комнату. Бася, выждав джентльменские пятнадцать минут, отправился на кухню, и осторожно принюхиваясь, приступил к ужину.
А потом он с ужасом увидел, как Игорь улегся на кровать рядом с Лизой.
- А я?! – кричал изумленный взгляд Баси. – А я где?
Лиза поняла взгляд кота. – У тебя же лежанка есть, очень мягкая. Бася, иди спать…
Кот, пригнувшись и озираясь по сторонам, ушел.
- Кажется, он обиделся, - сказал Игорь, обнимая Лизу.
- Да, я тоже заметила, - согласилась она. – Бася, иди сюда, тут и тебе место есть.
Бася презрительно отвернулся и начал яростно драть когтеточку. На глаза попались ботинки Игоря, что стояли в прихожей. – Может наделать ему в ботинки? – злорадно подумал Бася. Но тут же отказался от этой затеи. – Нет, все-таки я приличный кот, не хочется понижать свой культурный уровень…
- Бася, Бася! Ты знаешь, какая у нас новость? – Игорь и Лиза смеялись, обнимая друг друга. – У нас скоро маленький будет! – Объявил Игорь.
- Да-да, - подтвердила Лиза, - и ты будешь нянькой. Будешь, да?
Глаза кота еще больше округлились, в них застыл испуг. – Чего-ооо? Я?! Нянька? – кот так и сел обескуражено. – Вы ва-аааще обнаглели… своего двуногого на меня хотите спихнуть… делать мне больше нечего… сами завели, сами и нянчитесь…
Потянулись месяцы, и коту Басе ничего не оставалось, как постепенно привыкать к Игорю. А тот и рад стараться: пакетики приносит, кормит… и кот даже позволил погладить себя, а потом и расчесать.
Даже к Лизе он стал реже забираться на колени, а все норовил к Игорю. И Лиза, обнаружив, как ее подопечный переметнулся к мужу, с удивлением смотрела на Басю. - Игорь, да он к тебе теперь чаще подходит, чем ко мне, - сказала она.
Игорь улыбался и пожимал плечами. – Ну, не знаю, наверное, потому что нашли общий язык.
Бася, тем временем, мурлыкал и поглядывал на Лизу. – Ладно, Лизавета Андреевна, не ревнуй меня к своему двуногому, он вроде ничего так… только усов нет, как у меня…
Когда Лиза была в роддоме, Игорь не выпускал телефон из рук. А потом привез ее домой. Ее и розовый сверток, который аккуратно уложили на кровать.
(художник Спартак Горинов)
Кот, наблюдая, как распеленали, уткнулся мордой в лапы. – Еще одного двуногого принесли на нашу жилплощадь, - расстроился Бася. (Он бы с удовольствием закричал, что это на его территорию, но пока не дошел до такой наглости).
- Бася, смотри, это Маша, - Игорь держал девочку на руках, и счастливый, похвастался коту.
- И где вы только клички такие берете? – с сожалением подумал кот. – Лучше бы Муркой назвали!
Прошло два месяца, и Лиза с Игорем, улучив свободные минуты, сели на кухне чаевничать. Бася, тем временем, сидел возле кроватки Маши. – Эх, когда же ты бегать начнешь, мы бы с тобой в догонялки поиграли, - мечтательно размышлял кот.
Потом он подошел ближе, встал на задние лапы, и, уткнувшись носом в кроватку, стал принюхиваться. – Мать честная! – он кинулся на кухню, выпучив свои желтые глаза.
- Бася, что такое? что случилось? – спросила Лиза.
Кот развернулся, выставив хвост трубой, и направился в комнату, родители пошли за ним. – Ну, наконец-то, догадались, - обрадовался кот, ведя за собой, - у них тут дитё мокрое, а они чаи гоняют…
- Ой, да ты у нас мокренькая, - поняла Лиза, - сейчас мы тебе поменяем…
Бася наблюдал, как возятся с девочкой и, довольный своей миссией, спокойно устроился на лежанке, вытянувшись. – Чтобы вы без меня делали, двуногие? – подумал он. – Приходится за всеми присматривать, я же хозяин. – И он, наблюдая, как Игорь с Лизой крутятся возле Маши, начал дремать, погружаясь в спокойный сон и радуясь, что он здесь хозяин. Правда, Лиза с Игорем об этом еще не знают. Да им и необязательно об этом знать.
Автор: Татьяна Викторова
А у бывшей хлебушек вкуснее
Пойдём со мной
- Бесит! Ты бы знала как! Опять попёрся за своим сыночком! Сейчас притащит и я буду делать вид, что очень рада встрече. А мне он нужен, скажи? Вот на кой леший мне сдался чужой ребёнок?! Как козе баян он мне нужен. Тем более от этой коб... - Алина запнулась, посчитав, что обзывать бывшую супругу жениха "кобылой" неуместно - так она выдаст не только свою ревность, но и зависть к внешности первой. Алина с остервенением протирала подоконник от пыли и поглядывала на парковку у дома - не приехали ли? Ещё нет.
- Ха-ха, да я поняла, - смеялась в трубку подруга, - интересно посмотреть что там за бывшая у него, тебя послушаешь, так можно подумать модель.
- У меня фотка есть, - проворчала Алина. - Скинуть?
- Давай. Где достала?
- Рома мне сам высылал, типа чтобы показать ребёнка... Ну и она там. Везде она, она! А сколько разговоров о том какая она прекрасная мать, мне в пример её ставит, представляешь? - продолжала жаловаться Алина, отыскивая фотографию.
- Ну-ну... - шумно выдыхала в трубку подруга и Алина поняла, что та курит. - А почему расстались-то они, раз она такая идеальная? Ты рассказывала, я забыла.
- Она его бросила, сколько можно повторять? Нашла кого-то по интернету и умотала в Германию, там оказалось всё не так радужно, вот и вернулась. И теперь Рома каждые выходные и праздники мчится туда, к этому ребёнку, тащит к нам его или везёт их куда-то...
- Двоих везёт?
- Ага. На аттракционы, в парки, в магазин за обувью, кстати, у меня такой дорогой обуви нет как у этого ребёнка. Всё-всё туда теперь, все ресурсы, а когда я намекнула купить кроссовки для моей дочери - мы тогда как раз в магазин зашли случайно, а я без карты, - он знаешь что сказал? - Алина изменила голос на противно-ломкий: - "Мы же договаривались, что ты сама обеспечиваешь своего ребёнка!" Так я ему на карту перевела, только после этого оплатил! Выслала я тебе фото, смотри.
- Ну, Алин... это же и впрямь не его ребёнок... Пока официально не поженитесь, будь терпимее. Не время права качать. Ой-ё-ёй! Какая она... Знаешь, говорят, что любая девушка лучше откусит себе язык, чем признает другую красивой, но она реально обалденная.
У Алины даже лицо перекосилось:
- Ой ли! Обыкновенная! Всё, приехали они, потом перезвоню.
Алина ревностно наблюдала через окно с какой заботой её мужчина вытаскивает из детского кресла четырёхлетнего сына, как поправляет на нём кофтёнку, с какой нежностью берёт за руку и ведёт к подъезду... Ребёнок ни в чём не виноват, но именно он, сам того не ведая, выступал связующим звеном между папой и мамой, он был опасен, он мог разрушить счастье Алины! Женская интуиция подсказывала Алине, что в отношениях Ромы и бывшей жены не поставлена точка. Сколько он ей рассказывал о своём разбитом сердце, о боли своей! Как он страдал оттого, что целый год не видел ребёнка! И вот нате вам, держите и радуйтесь: вернулась три месяца назад эта зараза, вся из себя королева, ухоженная, стильная, самоуверенная донельзя! Нет, нет, у таких корона никогда с головы не слетает, даже если падают низко и больно... Всегда подбородок кверху!
"Вернулась она! Из Германии! Да выперли там её, вот и вернулась, хвост поджав!" - в сердцах думала Алина.
У них свадьба на носу, расписаться должны через два месяца. Алина так долго мечтала встретить того единственного! И ведь до появления этой всё хорошо было, Рома даже к дочери Алины относился с вниманием, подарки ей покупал, старался наладить контакт, задобрить девочку! Жили как полноценная семья! Все радовались за Алину! Ну, кто радовался, кто завидовал - подруги, конечно, завидовали, все говорили, что "с прицепом" мужчину мечты найти трудно, а она вон как им нос утёрла.
А теперь тучи нависли над её счастьем. Эта бывшая, Диана, с первого дня после возвращения не давала покоя Роме. Без конца фоточки высылала себя и дитя: как они кушают, как гуляют, какие рисунки - вот наглость! - они малюют. А Рома всё ей показывал с улыбкой, с гордостью за сына. Над рисунком он даже опечалился и задумался: там домик, деревце, и на этом фоне семья - мама, папа и мальчик с подписью "любимому папе". Как будто мальчик писать в четыре года умеет! Диана своей рукой водила. Ну и хитрая! И это не всё ещё! Регулярно интересуется Диана как у Ромы дела, как самочувствие, пишет, что мальчик скучает и когда же Рома к ним приедет. И Рома позабыл о том, что она больше года его игнорировала, фотографии высылала редко и только мальца, а теперь на каждом фото сама красотой сияет, улыбка лукавая на все тридцать два... Рома отвечал односложно, он ничего не скрывал от Алины, давая читать ей их переписки. Он уверял её, что назад дороги нет, что у него всё отрезало, вот только почему он на днях сменил на своём телефоне пароль?
- Мне надоело твоё недоверие. И вообще неприятно, когда в твоём телефоне каждый день рыскают. Я тебе сто раз сказал: "Не переживай, всё нормально, у нас отношения только вокруг ребёнка." Лучше вообще не лезь в это дело, нечего тебе знать лишнего. Диана - прошлое, но сын - это настоящее и будет таковым всегда.
И перестал ей что-либо показывать. И по отношению к дочке Алины заметно остыл: не играл с ней больше, стал ныть о том, что шумит она и не отвезти ли её на пару деньков к бабушке...
Стряхнув с себя озабоченное выражение лица, Алина встретила мальчика с улыбкой.
- Тааак, кто к нам пришёл? - провозгласил Роман, - встречайте гостя!
Алина посуетилась для виду, потом завела мальчика в комнату дочери. Рома приземлился на ковёр к детям.
- Ты кушать хочешь, Егорка? - ласково обратилась она к мальчику. - У нас такие макарошки есть мммм... с сыром! Ты же любишь?
- Не будет он, я ему киндер по дороге купил, сбил аппетит, - погладил мальчика по голове Роман. - Мы вообще ненадолго, через сорок минут уйдём.
- Киндер? - оживилась дочь Алины, - я тоже хочу киндер!
Рома глаза опустил, словно и не услышал.
- Я тебе куплю сегодня, солнышко, чуть попозже, - сказала Алина, сверля обиженным взглядом затылок Романа. Мог бы и на двоих купить, а раз уж только сынуле взял, так молчал бы! - А куда вы собрались?
- Дааа... Сходим куда-нибудь. Диана через час освободится, она маникюр делает.
- Понятно, - сухо ответила Алина.
- Что тебе понятно? - по прежнему не поднимал глаз Рома.
- Всё мне понятно. Абсолютно всё! - начала она повышать голос. Рома встал и указал ей на дверь.
- Так, давай не при детях!
Алина села на диван, руки скрестила, ноги тоже. Отвернулась обиженно.
- Ты что-то мне сказать хочешь?
Алина ногой задёргала.
- Хочу!
- Слушаю!
- Почему мы не можем вместе пойти? Почему она повсюду с тобой лепится? Это ненормально, ты понимаешь? Она твоя бывшая, мы твоя семья и было бы правильно, если бы мы ходили куда-то вчетвером, без неё! Пусть устраивает свою личную жизнь, а в нашу не лезет!
- Егор любит, когда мы вместе, ему с тобой... некомфортно. Ты для него чужая. А так ребёнок хотя бы раз в неделю чувствует себя членом полноценной семьи.
Алина молчала. Она много чего хотела сказать... Да боялась.
- Мне не нравится, что мы перестали куда-то выбираться вместе, у тебя теперь все выходные заняты этими.
- А все будние дни заняты вами.
- Ох! Велико ли счастье! Вернёшься с работы полуживой, сил ни на что нет, даже поговорить не можем нормально. Раньше выходные нашими днями были, а теперь что?
Роман начал выходить из себя, лицо посуровело, взгляд как у хищника, готового цапнуть или напасть, защищая себя.
- И что ты предлагаешь? Слушаю твои варианты!
- Я хочу, чтобы всё было как раньше, - упёрто сказала Алина и вдруг, потеряв контроль, зашипела сквозь зубы: - я её ненавижу, эту Диану твою, она скотuна такая специально всё делает, манипулирует тобой через малого, вернуть хочет, а ты ведёшься, как баран! Ой, сыночек мой ненаглядный! Ну конечно я для тебя всё, всё, всё! И для мамки твоей соответственно! - некрасиво скривилась Алина, заменяя агрессией слёзы, - вы ж мои золотые! Как я жил без вас!
- Прекрати, не выводи меня, - также, сквозь зубы, процедил Рома.
- Она сама тебя бросила! Сама семью разрушила! Поторговала там собой, да неудачно! А тут ты - запасной вариант! И теперь твой сын... Нафиг он нужен тут мне? Ты думаешь мне за счастье его видеть? Мы так не договаривались! Это чёрт знает что а не семья!
- Ну и вали тогда!
- Чтооо? - округлила глаза Алина.
- Что слышала! Это мой родной ребёнок и если тебе что-то не нравится - не держу.
- Рома... - еле вымолвила Алина, - у нас же всё хорошо было, зачем ты так? Выходит, ты меня не любишь? .. И не хочешь больше... Из-за неё...
- Люблю. И хочу. И она... Да при чем тут она?
Громко и резко заплакал сын Ромы, а точнее завизжал. Родители бросились в детскую.
- Она... меня... била... - захлебывался мальчик, прячась в объятиях отца.
- Кира! - вскрикнула Алина.
- Это моя барби! Не дам! - прижимала к себе игрушку девочка.
- А если я тебя сейчас ударю, а? - громыхнул Рома. Он смотрел на Киру зло, еле сдерживаясь, чтобы и впрямь не отомстить за сына. - Вот давай я тебя сейчас!
Он резко схватил девочку за руку и притянул к себе.
- Рома, перестань! - испугалась Алина.
Рома ещё раз встряхнул её, надутую, ощетинившуюся, по-детски упертую.
- Драться можно? Драться можно, я спрашиваю?
- Нет, - буркнула Кира.
- Это мой сын, тебе ясно? Либо играйте дружно, либо вообще не играйте! И эту барби подарил тебе я, могу вообще забрать назад. Отдавай!
Рома попытался выхватить игрушку.
- Господи, Рома, это всего лишь дети! - встала Алина между ним и дочерью. Такую дикость от будущего мужа она не ожидала. Но Рома до того обиделся за сына, что аж покраснел.
- А мне он и не нужен, бе! - осмелела девочка, прячась за спиной мамы, - пусть вообще не приходит, нюня!
Рома взял мальчика на руки и встал.
- Мы уходим, Егор. Здесь нам не рады. Давай на улице подождём твою маму, на площадке.
Пока Рома спешно одевался, Алина пыталась его остановить. Зря она ему столько всего наговорила! Ведь и его тоже можно понять!
- Ты вернёшься?
- Не знаю. Пока нет желания, - холодно ответил он.
Рома вернулся поздно вечером. К тому времени Алина уже успела многое: и поплакать, и пожаловаться мамочкам на детской площадке, и обвинить во всем себя, и решить, что Бог с ним, пусть проводит время с сыном, ведь это значит, что он хороший отец и когда у них родится совместный ребёнок...
"Рома переключит свой родительский пыл на него, а этот пацан... отойдёт на второй план. Это естественно. Главное не пороть горячку. Сейчас он просто соскучился по мальчику, вот и носится."
Они разговаривали долго и искренне. Рома попросил прощения за то, что вспылил с дочкой Алины, пообещал, что больше такого не будет. Он заверял Алину, что между ним и Диану ничего нет и не будет, потому что он не прощает предательство.
- Я же не отсталый, прекрасно понимаю, что она ко мне заигрывает. И мне это даже нравится, понимаешь... Это как месть... Даже смешно оттого, как она старается, а я такой весь неприступный, делаю вид, что до меня не доходит. Но я заигрался, пожалуй, не подумал о том, что тебе это неприятно. Давай следующие выходные проведём вместе: я, ты и дети? Съездим куда-нибудь? Мой сын нормальный мальчишка, хоть и избалованный... Я был бы счастлив, если бы ты нашла с ним общий язык, без притворства.
- Хорошо, тогда позвони ей и скажи это. Пусть прекратит и не надеется, пусть ищет другого спонсора. Ну, разумеется, алименты никуда не денутся, я всё понимаю.
- Ну... ок, - замялся Рома.
- При мне напиши. Сейчас, - сделала упорные глазки Алина.
Рома разблокировал при Алине телефон и, о чудо, она запомнила комбинацию цифр - это была дата её рождения. Как мило!
Он написал всё то, что они обсуждали. И что он любит Алину. Так и написал. И назад дороги нет... И хватит им уже проводить время вместе, их игры зашли слишком далеко. Ну и тому подобное. Диана тут же прочла и ничего не ответила.
Ночью Рома иногда будил Алину: то ворочался, то вставал. Но она, намученная за день переживаниями, не находила в себе сил до конца проснуться. В шесть утра открыла глаза - Рома спит, а рядом, у руки, телефон. Алина осторожно выудила его, разблокировала и прочла часть переписки. Из неё можно было понять, что Рома до сих пор любит Диану. И Алину любит. Вот так... Но Диана стала действительно для него прошлым. Одна вещь больше всего возмутила Алину. "Ну надо же быть настолько самоуверенной!" - подумала она, ощутив неприятное, скользкое чувство, словно по её телу провели слизью огромной улитки.
"А всё-таки мой хлебушек был для тебя вкуснее. Признай!"
Рома ответил:
"Может и вкуснее, только больно уж местами горчит. Не хочу больше натыкаться на точечно подсунутый в мякиш яд."
И как-то всё наладилось с тех пор... Алина не просто стала терпимее к сыну мужа, но со временем даже смогла его полюбить. А как иначе? Ведь этот мальчик сам в какой-то степени Рома - его продолжение, его неотъемлемая часть. Да и хороший он всё-таки пацан...
"А если любишь, - рассуждала Алина, наблюдая за тем, как Рома покупает мороженое в рожках обеим детям, - то проявляешь вынужденную мудрость и даже в недостатках избранника стараешься найти положительные черты." Рома продолжал каждые выходные брать мальчика к себе - у Дианы появился поклонник и было очень удобно "спихивать" сына на отца.
Анна Елизарова
ЕДА ПОД НОГАМИ, ЕШЬ НЕ ХОЧУ
Какие сугробы стояли под нашими окнами в далёком 1962 году! Я выглядывала из них и видела причудливые искрящиеся холмы и даже терема. Наш дом стоял последним в ряду, почти на лугу, и мне казалось, будто я живу на краю земли и эта первородная тишина и белое снежное море – навсегда.
Осенью я, шестилетка, завидуя друзьям-первоклашкам, решила учить буквы. Причём не в одиночку, а с другом Борькой. Он рыжий, тонконогий, а на лбу смешной и задорный белый чубчик. Это телёнок, которого привязали в углу кухни, подстелив на земляной пол соломки для гигиены. Родители отнесли бабушке мою маленькую сестрёнку, завёрнутую в одеяло, и ушли на работу, поэтому мы с Борькой остались в доме одни.
Телёнку скучно, как и мне. Я поворачиваю его большую голову ко мне и прошу: «Ну, Боря, скажи «а»!» Тот не понимает, чего от него хотят. Потом что-то неуверенно мямлит. Ладно. Теперь учим букву «б». Телёнок долго сопротивляется, машет чубом и наконец выдаёт: «бэ-э-эк». А то я уже замаялась!
Тут приходит друг Вовчик, и мы вместе пытаемся научить бодливого Борьку букве «м». Она даётся ему легче всего – телёнок мычит! Правда, тут помог кусочек хлеба, положенный перед нашим нерадивым учеником.
Когда Вовчик ушёл домой, я решила отвязать Борьку – из жалости и надеясь, что вместе побегаем. А он, негодник, вместо того, чтобы поиграть со мной, улёгся в постель и уснул мёртвым сном! И только мама, вернувшись вечером с работы, смогла водворить Борьку на его законное место.
Мороз крепчает. На другой день мне в качестве друзей приводят из сарая двух маленьких барашков – чтобы в своём сарае не замёрзли. Вот с ними можно побегать по комнатам, пока взрослые вечером не вернутся и не приструнят всю шумную компанию.
Папа приводит овцу, которая кормит детёнышей прямо в доме, и потом отправляет её назад в сарай. А ягнята мирно укладываются в кухне и спят до утра. Мама топит печь и готовит ужин и обед на завтра.
Но я же не усну без сказок. Тут уже усталый папа укладывается рядом со мной и на ходу придумывает новую серию приключений бабки Ёжки. Я слушаю затаив дыхание. А потом ночью валенки, поставленные на печку сушиться, видятся мне в лунном свете то волком, то медведем, прибежавшими из леса погреться в тёплом доме. Я ору. Из соседней комнаты приходит папа и присаживается рядом. Я держу его за ночную рубашку, чтоб не ушёл, и засыпаю. Когда папа рядом, мне уже ничего не страшно.
Я понятия не имела о существовании других праздников, кроме Нового года. Для меня он наступал, когда кто-нибудь из деревенских приносил в наш дом рыбок-вьюнов, вырубленных изо льда на речке Тростинке. В тепле они оживали и крутились в тазу. Но взрослые бросали их на сковородки и жарили. Это было единственным праздничным угощением.
Сельчане обожали собираться в нашем доме, потому что отец любил общество и вообще был скор на доброе дело. Соседи это ценили.
И вот наступал торжественный момент. Вьюны пожарены, картошка к ним сварена. Я тоже мельтешу между взрослыми. Где-то на полу ползает младшая сестрёнка. Когда мужики начинают выпивать, меня, чтобы не слышала нецензурные речи, выпроваживают на кухню. А там спит толстый маленький поросёнок Васька. Он уже умостился под печкой. Но мне же скучно. Я тереблю ленивца. Наконец его уши краснеют от моих щипков, он вылезает из своего убежища. Но играть со мной ему не хочется. Тогда я не придумываю ничего лучше, как укусить его за самое толстое место. Взвизгнув, Васька бежит по дому и натыкается на ползающую по полу сестру. В ярости кусает её за то же самое толстое место. Сестра ревёт. А я мгновенно прячусь под кровать и забрасываю себя какими-то тряпками. Затаилась как солдат в окопе. В тот раз гости засиделись, так что наказания мне удалось избежать.
Ура, морозы немного отступили, и я иду гулять на улицу. Дорожки прочищены до сарая и будки Шарика. Но собака, несмотря на холод, сидит на улице на соломке. Ну, конечно сердобольный пёс опять «сдал в аренду» своё жилище знакомой курице. И это подтверждается, когда папа, подойдя к конуре, нагибается, просовывает в неё руку – и вынимает яйцо! Тут же из будки выпархивает курица и идёт к себе в гарем. А добряк Шарик лезет в освобождённую «избушку», где у него тёплая подстилка.
Весна у нас хороша. Луг освобождается от снега, и на нём появляются «концертные» озерки – лягушки устраивают на них свои продолжительные и громкие свадьбы. А ещё на лугу появляются жёлтые цветы, похожие на кувшинки. Их у нас почему-то называли куриной слепотой. Ой, как хотелось нарвать! Но как пройти через болото? Ну и ладно, будем любоваться издали.
А после весны на краю луга оставались маленькие водоёмы – копанки. Из них родители черпали воду для полива. И в одной из них я, не доглядев, чуть не утопила сестрёнку. Благо отец вовремя увидел, как наша толстушка вдруг кувыркнулась вниз и даже не успела закричать. Я потом долго укрывалась у бабушки, жившей на другом краю села, боялась, что мне влетит за ротозейство по первое число.
Но вот и летушко пришло. Можно выйти из дома и вернуться лишь затемно. Даже для перекуса забегать не надо, потому что еда под ногами. Ешь не хочу. Сразу за колючим забором рос борщевик. Не знаю, какой он сейчас, а в нашем детстве растение с таким названием действительно пахло борщом – свежим, наваристым. Надо только освободить стебель от шкурки – и наяривай. Рядом затаился дикий щавель – кисленький, приятный на вкус. В огороде рос пышный мак, в коробочках которого тоже лежало лакомство. Сам же цветок нам, не знающим роз и всяких лилий, казался самым красивым на свете.
Выйдешь за окраину села – а там тебя ждёт ещё одна съедобная травка – калачики. Растение как бы держит в кулачке свою «ягодку», похожую на крохотный арбузик. Раскроешь его и ешь. Сейчас я совсем не встречаю такой травы.
Чуть позже мы с подругой Надей варили варенье из паслёнов, растущих в картофельных рядках. Когда мы, детвора, играли в жмурки, то прятались в картошке. А пока лежали в засаде, рядом обязательно находился вкусный паслён. Почему-то сейчас его тоже нигде нет.
Только ночь загоняла меня домой. Там гулёну ждали борщ или каша. А лучше всего картошка, особенно молодая, посыпанная укропом. Ужинали обычно вместе – за столом, вкопанным в землю. Сидели на лавках, которые тоже были накрепко прикреплены к земле. Перед сном мне давали кружку парного молока. Но не всегда. Осенью эта лафа кончалась. Я не понимала, почему корова Марта так жестоко поступает со мной, и орала:
– Не буду сегодня спать! Дайте молока!
Тогда папа приносил узвар – компот из сухофруктов. Так и повелось. Если корова «уходила в декрет», я получала компот. Все смеялись, и мир восстанавливался.
Лето – это ожидание вишнёвого рая. Наш сад состоял в основном из этих деревцев. Росли и яблони, и груши, и калина с малиной, но самой главной у нас, малороссов, являлась именно вишня. Из неё варили свадебное вино, её цветы украшали невест. И на рушниках мастерицы тоже вышивали спелые вишенки. Эти ягоды сушили, бросали в варенье, продавали на рынке. Ах, это вишнёвое цветенье! Оно снится мне по сей день.
Плоды наливались сочным соком постепенно. Первыми их пробовали птицы. Отец мастерил из консервной банки колотушку – в неё засыпались мелкие камешки. Мне предстояло отпугивать птиц, обегая вишнёвый сад с криком: «Аря, шугу!» – и громыхая колотушкой. Иногда я забывала это делать, и тогда наглые птицы не слабо опустошали сад. Но оставалось и нам. Дети готовили из мякоти вишен «пирожные». Рецепт прост: надо отрезать кусок хлеба и размазать по нему мякоть вишни – всё, «пирожное» готово. Но это десерт, а в качестве первого блюда шла горбушка хлеба, намазанная с одной стороны подсолнечным маслом, с другой – чесноком.
Но всё проходит, в том числе и лето. Портниха Хаврошка пошила мне пальто, подбитое ватой. Крёстная прислала коричневое платье до пола. Мама его укоротила, из отрезанной части сделала оборочки, которые пришивала по мере моего роста. Так платья хватило на три года. Заказали новые валенки на зиму. И детство кончилось. Впереди – школьные заботы.
Но это счастливое время остаётся с человеком навсегда. Когда родились мои внучки, я сочиняла им сказки, схожие с отцовскими. В них было место и божьим коровкам, и бабочкам, и ёжику. И конечно, бабке Ёжке, которую мы с внучкой тщетно пытались выдать замуж. Вредная старушка никак не могла ни с кем поладить.
А ещё в моих сказках были лесная Калабушка, Сказкоежка и самая любимая героиня внучки – паучишка Люська. Она сидела в углу нашего дома и плела себе сорок платьев для приданого, а осенью, когда начинались паучьи свадьбы, улетала с ними к жениху. Мои сказки – это целый мир, который уже не нужен повзрослевшим девчонкам. Но для меня он важен. Я так и не выросла из детства.
Надежда Ермакова,
г. Острогожск, Воронежская область
из газеты Моя семья
#моясемья
Вчера разговаривала с командиром, который называл своих бойцов-срочников «дети мои». Всё бы ничего, но и ему – года 23. Сам, как раньше говорили, салага, но очень возмущался моей снисходительности – «Им не по двенадцать лет! Не говорите о них, как о детях!». Говорил, что в день наступления ВСУ на Курскую область они же в себе страх побороли, и сделали это сразу – в первые же часы того дня. А если говорить проще, срочники этого командира увидели технику врага, сильно испугались. Увидели крепких дядек с той стороны, услышали польскую речь, и еще сильнее испугались. Командир 23 лет испугался тоже. Но он же переборол страх, он же не просто так на командира учился, он же знает, что самое страшное на войне – когда кирзачи жмут, а у него и у его детей ничего не жало. И он нашел в себе силы, говорит он голосом того самого салаги, своим отцовским напутствием поставить их на верный путь. Истерик никто не устраивал, но по лицам было видно, что им дико страшно. Двадцатитрехлетний командир сказал восемнадцатилетним – «Вон поляк попер, война – уже на нашей территории. Еще шаг и поляк у вас дома будет. Еще один шаг и он – возле твоей мамы». Ни один не убежал. А еще молодой командир сказал, что поляк не поляк, а пуля сорок пятого калибра летит в него точно так же как в восемнадцатилетнего.
Ну а еще они видели, что ВСУ делали с гражданскими. Ну а еще они видели, что командир никуда не побежал. Только один раз пытался отлучиться ненадолго – там бабушка одна коз загоняла, ну, ее нельзя было перепутать с бойцом – это бабушка-бабушка, а вокруг – козы. Командир услышал звук – дрон сбросил гранату. Бабушка сразу, как шла, так и упала. Командир выскочил, она уже лежит. Он пытался к подойти, не получилось. Вынес ее тело уже в конце дня, оно было все в осколках. Скорее всего, погибла моментально потому, что не видно было, чтобы она пыталась ползти. Выносил тело командир один, чтобы ребята так близко не видели – они все-таки еще маленькие, это могло на их психику повлиять. А сам командир заплакал, но этого никто не видел. А в целом они не пропустили технику врага и нанесли ей в первые же часы боевое поражение. А у командира нет задачи технику врага на свою землю пропускать. А если бы ее не остановили, враг бы уже в Курске стоял. А вы думаете, военная техника будет останавливаться, если ее не останавливать? И вот так, глядя на командира, его «дети» пошли работать – как часы. А в часах одна шестеренка крутит другую, так и армейский организм.
«Только не называйте их срочниками, - строго сказал мне командир, - они – бойцы, присягу давали». «Ну хорошо, не буду» – сказала я, а про себя подумала: лишь бы только армейский организм оказался достойным своих детей.
От администрации: автора не нашла.Если кто то знает, напишите пожалуйста...
В детстве Насте нагадали – она встретит мужа за границей. Бедняжка так в это поверила, что в сторону соотечественников даже не смотрела. Часики тикали, время уходило, родители изводили вопросами, когда же внуки. Настя тяжело вздыхала. Два года ежедневных переписок с итальянским красавчиком Марио превратили ее из провинциальной учительницы в настоящую охотницу. Она вываживала его терпеливо и аккуратно, как рыбак – крупную рыбу. Настя была уверена, это ее последний шанс выйти замуж, и она не собиралась его упускать. Каждое ее письмо было выверено и продумано до последней буквы и смайлика. Подружки смеялись: да брось ты его, сколько можно возиться. Настя и сама была уже на грани отчаяния, когда наконец-то получила приглашение: «Приезжай скорее, любовь моя! Хочу облобызать твои руки и познакомить с мамой!» Так и написал: облобызать.
- Ну, если уж с мамой… - сказали подружки. – Готовься к свадьбе!
Договорились, что Настя прилетит в Милан и поселится в гостинице по соседству с его домом. Марио галантно оплатил билет и отель.
Настю лихорадило. В такси она зачем-то подумала, что все итальянцы мыслят едой и стала судорожно вспоминать исконно итальянское, для них святое: бриошь, каннелони, капучино, прошутто, мортаделла, моцарелла, равиоли, тальятелле…
Страшно захотелось есть. Настя вышла из такси, увидела небольшой ресторанчик. Решила перекусить, пока не примчался Марио и не начал лобызать.
- Что желает синьорина? – Учтиво поинтересовался официант с пронзительно-голубыми глазами.
- Чашечку кофе! – вздохнула Настя. – И бутерброд с сыром.
- Ну нет! – Неожиданно горячо возмутился прелестный гарсон. – Я вижу, вы проголодались с дороги! Хотите пельмешек? – Вдруг добавил он на чистом русском.
- Как вы догадались? – Потрясенно удивилась Настя.
Официант кивнул на ее дорожный чемодан с наклейкой «досмотрено».
- Какой русский откажется от пельменей? – Он по-свойски подмигнул, и Настя вдруг с тоской осознала, что совершенно не хочет замуж за иностранца, не хочет равиоли и тальятелле, а хочет родных пельменей со сметаной.
- Как вас зовут?
- Сережа.
- Давно в Милане, Сережа?
- Почти три года. Но сегодня мой последний рабочий день. Не могу больше здесь, возвращаюсь на родину.
- Почему?!
- У них нет пельменей! – Он весело развел руками. – И сметаны тоже нет!
Настя опустила глаза. Ну что за ирония – всю жизнь стремиться уехать за бугор, с таким трудом найти итальянского жениха, и в первый же день влюбиться в случайного официанта… Проклятая гадалка!
- Ты что, плачешь? – Испуганно воскликнул Сергей и нежно взял Настину руку.
- Что здесь происходит? – Раздался возмущенный вопрос. В дверях стоял импозантный итальянец в белом костюме с алой розой в петлице. Это был Настин жених Марио. И вообще-то это он собирался сегодня лобызать Настины руки.
– Бонджорно, Настя! Я искал тебя в гостинице, но тебя там нет. Почему этот официант гладит твои руки? И вообще, кто это?
- Здравствуй, Марио! - Настя улыбнулась. – Я не знаю, как тебе объяснить, но похоже, что это… Это последний русский. Сережа.
И тут они оба, Настя и Сергей, враз рассмеялись.
А назавтра вернулись вдвоем в Москву.
А бедный Марио так ничего и не понял.
НАТАЛЬЯ ВОЛОШИНА